Текст книги "Искатель. 1965. Выпуск №3"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Юрий Перов,Север Гансовский,Глеб Голубев,Яков Наумов,Андрей Яковлев,Василий Чичков,Эдвин Розлубирский,Семен Кривошеин,Э. Батлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Профессор В. ПАРИН, действительный член Академии медицинских наук СССР

Являясь важнейшей исторической вехой в развитии космонавтики, первый выход человека в космос дает новый толчок не только инженерно-технической мысли, но заставляет по-новому взглянуть и на перспективы космической биологии и медицины.

Одной из важных проблем космической медицины является обеспечение безопасности космических полетов, выхода в космос и на поверхность других небесных тел. Длительное пребывание в космическом пространстве и особенно работа вне корабля предъявляют особые требования к организации надежного врачебного контроля. Такой контроль должен в случае опасности обеспечить принятие верного решения в кратчайшее время. Поэтому, кроме разработки специальных средств для сбора медико-биологической информации в полете, в отношении которых в нашей стране уже достигнуты серьезные успехи, потребуется энергичное развитие методов автоматической обработки данных на борту космического корабля, широкое внедрение вычислительной техники, создание специальных бортовых «диагностических машин». Такая машина будет играть важную роль при выявлении опасных состояний также и при наличии в составе экипажа врача. Кстати, исследования в области бортовых «диагностических машин» представляют большой интерес и для земной медицины, так как подобные устройства крайне нужны для исследовательской работы.

Главными трудностями при разработке бортовых «диагностических машин» являются не технические решения, а выбор медицинских программ работы вычислительной машины, разработка так называемых диагностических алгоритмов. Если на земле для врачебного контроля в клинике диагностические алгоритмы могут основываться на опыте диагностики и лечения тысяч больных, то в космосе мы имеем дело с малоисследованными ситуациями. В космосе важную роль должно играть прогнозирование неблагоприятных состояний космонавта, особенно при его работе вне корабля.

Одной из центральных задач космической медицины является изучение механизмов регуляции физиологических функций при действии факторов космического полета. Организм представляет собой сложную динамическую самонастраивающуюся систему, которая обладает выраженной способностью приспособления к самым разнообразным условиям. Сейчас важно синтезировать результаты физиологических исследований, проводимых в самых разнообразных направлениях по изучению воздействий различных факторов космического полета на организм человека, на его анализаторные и эффекторные системы. Необходимо выяснить роль и значение каждого из звеньев регуляторно-приспособительных механизмов в обеспечении высокой надежности и устойчивости организма в целом. Особое значение, по-видимому, будет придаваться исследованию взаимосвязей центральной нервной системы с вегетативными системами организма, в частности с аппаратом кровообращения. Здесь весьма важную роль предстоит сыграть математическим и кибернетическим методам, которые со все большим эффектом начинают применяться в медицине, в том числе в космической медицине.

Первый выход человека в космос заставляет нас по-новому осмыслить и более далекие перспективы космонавтики, например межпланетные полеты. Межпланетный полет будет во многих отношениях отличаться от современных космических полетов. В составе экипажа межпланетного корабля, несомненно, будет врач, который сможет не только обеспечить медицинское обслуживание космонавтов, но и будет вести большую научно-исследовательскую работу. Датчики и электроды, по-видимому, не будут постоянно находиться на теле космонавта, и врачебный контроль будет осуществляться только в тех случаях, когда возникнет опасность появления опасных отклонений в состоянии здоровья членов экипажа. Подобные ситуации могут возникнуть, например, при выходе в космос для производства ремонтных работ, при внезапном резком увеличении радиации и т. п. В таких случаях необходимые электроды и датчики будут установлены врачом, и соответствующие физиологические данные будут поступать на врачебный пост корабля. Кстати, первый опыт применения съемных датчиков для медицинского исследования в космосе был получен во время полета корабля «Восход». Понятно, что для быстрой оценки состояния космонавта потребуется автоматическая обработка данных, что может быть осуществлено при помощи вычислительной машины, которая будет на борту межпланетного корабля.

Изучение возможной деятельности человека в кабине корабля и вне кабины, как и вопросы врачебного контроля, ставит проблему создания систем биологического управления. Возможность управления сложными устройствами при помощи биопотенциалов мышц представляет большой интерес для космонавтики. Такой тип биоуправления важен, например, при действии на космонавта больших перегрузок. Биоуправление средствами сигнализации и аварийного спасения, например срочной подачей кислорода, относится к числу задач, имеющих непосредственное отношение к обеспечению безопасности полета.

Все эти перспективные проблемы кажутся сегодня еще очень сложными, но сама постановка их стала возможной благодаря успехам советской космонавтики. 18 марта 1965 года советская и мировая наука совершила важный шаг на пути освоения человеком космического пространства. Этот шаг будет иметь большое значение для развития космической науки в целом и космической биологии и медицины в частности.

Академик Л. СЕДОВ

Выход человека в космос является результатом новых больших достижений в развитии космической техники. Такие выходы будут осуществляться во многих последующих опытах. Они нужны при встречах космических кораблей, при их стыковке, при переходе людей из одного корабля в другой.

Выход космонавтов потребуется при различных монтажных работах вне космических кораблей и при постройке в космосе больших летающих лабораторий, части для которых последовательно будут доставляться ракетами. Эти лаборатории будут играть важную роль в астрономических и других научных исследованиях.

Космонавты будут покидать кабины кораблей для сборки космических подвижных баз, которые потребуются для промежуточных стартовых площадок. Ведь стартовые площадки будут совершенно необходимы во многих случаях для осуществления дальних межпланетных полетов. Все проекты высадки человека на Луну так или иначе связаны с выходом человека из кабины летательного аппарата в космическое пространство.

Успешный опыт, осуществленный космонавтом А. Леоновым, навсегда войдет в историю космических полетов и послужит основой для многочисленных исследовательских и технических работ.

Для того чтобы осуществить успешный выход человека в космос, потребовалось произвести большой комплекс подготовительных работ. Среди них важное значение имело создание систем обеспечения жизнедеятельности в космосе, специального скафандра, системы телевидения, киносъемки, системы связи и многое, многое другое. Вся эта космическая техника требует множества различных автоматически действующих устройств. Вообще автоматика играет первостепенную роль в космической технике. Можно безошибочно утверждать, что сложный стартовый комплекс для запуска ракеты, сама ракета и космический корабль, наземные и бортовые системы связи и управления находятся в числе высших достижений современной автоматики.

Василий ЧИЧКОВ
ЧЕРТОВО КОЛЕСО

Писатель В. М. Чичков во время Великой Отечественной войны командовал взводом разведчиков.

Рисунки Д. ДОМОГАЦКОГО

По ночам моросил мелкий осенний дождь, в окопах стояла вода. Кому выпадало счастье, тот находил где-нибудь ящик из-под патронов, доски или просто кирпич и прилаживал под ноги.

Сержант Тимофеев еще вчера притащил откуда-то ящик из-под снарядов и аккуратно уложил его на дно окопа. Сейчас он сидел на том ящике вместе со своим сыном, совсем еще безусым мальчишкой в новом обмундировании.

– Ведь как чудно, – скручивая цигарку, говорил отец. – Прислали тебя, как по заказу, сюда, где я служу. Во сне такое не увидишь!

– Мамка каждый день повторяла, – ответил сын, – хоть бы тебя к отцу послали! Он бы приглядел за тобой, научил военному уму-разуму…

– Чудно! – еще раз повторил отец и, закурив цигарку с удовольствием вдохнул в себя едкий махорочный дым. – Ну, а как там живут, в деревне-то?

– Бабы работают, – как можно солиднее сказал сын. – Пелагею председателем выбрали.

– Они там изо всех сил стараются, а мы здесь, – после некоторого раздумья сказал отец. – А вон там, в лесу, – отец показал на восток, – сколько машин, танков! Какой только силы не собрано! Вот бы на поля-то…

Отец посмотрел на небо и еще раз затянулся. Сын тоже поглядел вверх. Низкие свинцовые тучи медленно ползли на запад. На востоке небо чуть прояснилось, и где-то далеко к земле уже пробился яркий луч солнца.

– Смотри, батя, солнце!

– А чего в нем хорошего?

– Пригреет! Посуше будет.

– На войне лучше, когда тучи. Поспокойнее.

Сын перестал смотреть на небо и, облокотившись о колени, как отец, затянулся махоркой.

– А от Степки-то ничего не слыхать? – спросил отец.

– Получили тогда одно письмо, и как в воду канул.

– Ведь вот не родилось у нас девки. А теперь матери была бы подмога.

– Мамка обещала жиличку пустить. Просилась там одна из Смоленска.

Отец не ответил. Он опять взглянул на небо, где в разорванных ветром тучах появились голубые окна.

Солнце разливалось по земле, по осенним, в золоте, лесам. Оно подсвечивало капельки на траве, и они играли радужным светом. Сыну казалось, что войны нет и ничто не может нарушить тишину осеннего дня. Но ухо отца уже уловило гул мотора. Ветер порой относил его, гул пропадал, потом появлялся снова.

– «Рама» летит, – вдруг сказал отец.

Сын приставил руку козырьком, посмотрел вверх.

– Чуть небо просветлело – и она тут как тут!

Отец бросил цигарку в грязь, снова стал прислушиваться, поглядывая вверх.

– Вон там! Видишь, летит! Пузо серебрится! Поправее облачка!

– Вижу! Высоко…

– А видит нас как на ладошке, – сказал отец. – У него там такая труба увеличительная стоит. Вот сейчас полетает-полетает и чего-нибудь придумает. Либо пушкам даст приказ, либо самолеты на нас пустит.

– Сшибить бы его!

– Из чего? Зениток здесь поблизости нет. Они там, у моста, стоят.

Он перевел взгляд на сына и с улыбкой подумал, что очень уж тот похож на него, Глаза, брови, нос. В гражданскую сам таким же пареньком был. Тоже было девятнадцать. Слава богу, воюю еще! Может, и сына пуля обойдет…

– Не жмут сапоги-то? – спросил отец.

– Нет.

– Пушечным салом почаще мажь. Для солдата сапоги вещь важная. И еще ты поначалу-то не горячись, вперед меня не лезь. Пуля против тех слаба, кто с толком воюет.

– Ладно! – ответил сын и поглядел на небо. – Слышишь, батя? Много самолетов летит.

– «Юнкерсы». Пикирующие, – пояснил отец. – Но, может, пройдут мимо.

Самолеты вынырнули из-за черных туч и теперь летели на фоне голубого неба, не очень высоко и неторопливо.

– Гляди, гляди, батя, низко, даже свастика видна.

Поравнявшись с передовой, самолеты стали перестраиваться. Они заходили друг другу в хвост, образуя круг. Молодому солдату это напомнило карусель, которую он видел в городском парке.

Некоторое время «юнкерсы» летали друг за другом, но вот головной скользнул на левое крыло и устремился вниз, к земле.

С каждой секундой самолет становился все больше. Отчетливей была видна черная свастика на крыльях.

– Батя! На нас летит?

– Левее метров на сто сбросит, – спокойно ответил отец.

Сын не спускал глаз с самолета, он видел, как из-под его крыльев оторвались две бомбы, похожие на вытянутые капельки металла, как они летели до самой земли и взорвались не очень далеко, метрах в ста слева.

– Когда взрыв – рот раскрывай! – крикнул отец. – А то перепонки лопнут.

Сын кивнул и опять выглянул из окопа. Он увидел, как от карусели оторвался еще один «юнкерс», за ним пошел в пике следующий.

– Батя! А если в него из автомата ударить? Ведь совсем близко.

– Не берет его, гада, автомат! Пробовал! Вот если из противотанкового ружья – другое дело.

Отец выглянул из окопа:

– Ложись!

Два тела в солдатских шинелях крепко прижались к стенке окопа. От взрыва стенка пошатнулась – будто кто-то покачал землю.

Бомба разорвалась совсем близко, и ход сообщения с одной стороны завалило.

На какое-то мгновение стало тихо. Потом тишину прорезал рев моторов самолета, который уходил вверх. А следующий «юнкерс» уже нацеливался на окоп.

– Батя! – с тревогой крикнул сын.

– Не бойся! Прижимайся к земле. Она не выдаст. Третьего дня они нас часа два тут молотили. И вдоль окопа и поперек. А мы сидим себе и посматриваем.

После каждого взрыва сын выглядывал из окопа, провожая взглядом «юнкерс», который поднимался ввысь и занимал свое место в карусели. Впрочем, строй самолетов теперь больше был похож на чертово колесо, которое крутилось и крутилось под грохот взрывов.

Стенки окопа обваливались.

– А может, перебраться отсюда в другое место?

– Не бойся! – подбодрил отец. – Не пропадем.

У сына алым румянцем горели щеки, он все чаще выглядывал из окопа. Не на них ли летит следующий? Казалось, все самолеты летят точно на их окоп и сейчас бомбы разорвутся здесь.

Завалило ход сообщения справа.

– Батя! – взмолился сын. – Завалит. Бежим!

– Нельзя, – твердо сказал отец. – Как только выскочишь из окопа, он из пулеметов. Надо сидеть и не выказываться.

А сыну даже в промежутках между взрывами казалось, что земля гудит. Хотелось выглянуть из окопа. И он опять выглянул, увидел пикирующий самолет и широко раскрытыми глазами смотрел на него. Он поверил, что «юнкерс» летит точно на него, – вскочил и стал карабкаться по мягкой, только что насыпанной земле.

– Стой! – отец тоже вскочил на ноги, в два прыжка настиг сына и, схватив его за ворот шинели, с силой бросил назад в окоп.

Послышался стук пулеметов.

Самолет пронесся над окопом. Тело отца сползало вниз по мягкой земле.

– Батя! – закричал сын и подхватил отца под руки. – Что же это такое, батя!

Потом взглянул вверх. Самолет был уже далеко. Но на крыльях его еще можно было прочесть цифру «32».

Сын постоял на коленях перед отцом, потом схватил автомат и стал неистово стрелять по спускающемуся «юнкерсу». Но самолету выстрелы не мешали.

Сын отбросил в сторону автомат, быстро пополз вдоль хода сообщения. Как только кончился завал, он прыгнул в траншею и побежал туда, где были люди. Он бежал, как слепой, спотыкаясь о ящики, доски. Кто-то крикнул:

– Ложись! Ложись, говорю!

Но сын не слышал. Он искал противотанковое ружье.

Кто-то схватил его за рукав, чтобы пригнуть к земле. Ом вырвался и, наконец, увидел то, что искал. Высокий сержант в каске, оперевшись на бруствер, стрелял из «ПТР» по самолету.

Двумя руками сын схватил ружье и потянул к себе.

– Ты что! Офанарел? – крикнул сержант.

– Дай! – повторил молодой солдат и заплакал.

Сержант разжал руки.

Сын закинул ружье на плечо и бросился обратно. Ему снова кричали: «Ложись!». Он опять не слышал.

Отец лежал все так же, на спине. Казалось, что широко открытыми глазами он смотрит в небо.

Сын положил ружье на бруствер и взглянул на чертово колесо.

К земле приближался очередной «юнкерс». Сын прикинул глазом прицел, стараясь поймать на мушку кабину пилота. Вгляделся в цифру на крыльях. Шестнадцать! Не тот!

Он пристально вглядывался в следующий «юнкерс». На его крыле была цифра «25».

У солдата был только один патрон. Он ждал тридцать второй.

И тот появился.

Сердце застучало, пальцы правой руки нащупали курок. Мушка ружья следовала точно за кабиной пилота. С каждой секундой самолет становился все больше и кабина пилота увеличивалась в размере.

Ружье сильно толкнуло в плечо.

Самолет промчался над окопом, ударился о землю и взорвался. Сначала над ним взметнулся черный дым. Потом показались красные языки огня.

Сын осторожно присел на корточки рядом с отцом.

– Сбил я его, батя! – сказал он.

Потом сын закрыл отцу глаза и, взяв в руки автомат, стал ждать атаки.

Эдвин РОЗЛУБИРСКИЙ
МЕСТЬ ЗА ПАВЯК

Эдвин Розлубирский – один из организаторов партизанского отряда на территории Келецкого воеводства в 1942 году, а затем – активный участник варшавского подполья, боровшегося с гитлеровскими оккупантами.

В Издательстве министерства обороны Польской Народной Республики вышла документальная повесть Эдвина Розлубирского «Гости в сумерках». Мы печатаем отрывки из этой повести.

Рисунки В. НЕМУХИНА

Осенью 1943 года гитлеровский фронт на востоке трещал по всем швам. Фашистские войска отступали «на заранее приготовленные позиции». Так объясняла военные неудачи грязная газетенка «Новый варшавский курьер», прозванная в народе «гадючкой».

В эту осень особенно усилился террор. Стены домов Варшавы пестрели плакатами с длинными списками фамилий поляков, расстрелянных на улицах, замученных в подвалах гестапо на Шухе и Павяке, убитых в развалинах гетто. Улицы были запружены усиленными патрулями жандармов и эсэсовцев. Прохожих останавливали грозным окриком: «Стой! Руки вверх!» Людей обыскивали на вокзалах, на улицах, в магазинах. Ночью подкованным сапогом или прикладом стучали в двери квартир: «Открыть!..» После обыска всех увозили в тюрьму на Павяк, откуда прямая дорога была в Освенцим или сразу же на казнь. Людей забирали за все и ни за что: за нелегальную газету, за гильзу от патрона, завалявшуюся среди хлама, за стеклограф, за кобуру от пистолета…

В этих тяжелых условиях, когда даже передвижение по городу с оружием считалось невозможным, командование Гвардии Людовой решило отомстить за расстрелянных на улицах, за убитых на Павяке и Шухе.

Была проведена разведка с целью найти подходящий объект для ответной операции. Выбор пал на ночной ресторан («Только для СС и полицейских в форме»), который находился на углу улиц Кручей и Новоградской. Подготовка и взрыв ресторана были поручены одной из боевых групп Союза борьбы молодежи.

Это было вскоре после моего приезда из Келецкого воеводства. В Варшаве я узнал, что должен принять участие в формировании специального молодежного батальона. С момента создания Армии Людовой этот батальон влился в ее состав как первый штурмовой батальон.

Сразу же после приезда в Варшаву меня познакомили с Конрадом (Лех Кобылиньский – ныне профессор Политехнического института в Гданьске), командиром вооруженных отрядов Союза борьбы молодежи района Жолибож. Конрад был назначен командиром вновь организованного батальона. Он произвел на меня хорошее впечатление: был очень спокоен, говорил немного, тихим голосом. Видно было, что он человек решительный и знает себе цену. Я старался узнать его получше, потому что мне предстояло стать его заместителем. Мы должны были вместе провести операцию. От нашей храбрости, спокойствия и умения молниеносно принимать правильные решения должен был зависеть не только успех операции, но и жизнь наших ребят. Несмотря на мое хорошее впечатление о нем, в начале нашего знакомства существовало какое-то недоверие между нами.

Конрад был попросту разочарован. Ему сказали, что я опытный партизан, и он, почему – неизвестно, представлял меня рослым, усатым крестьянином. А восемнадцатилетний юноша среднего роста, худощавый, с загорелым лицом был мало похож на опытного партизана. Я же, привыкший к более открытым формам борьбы и не зная специфики городской конспирации, считал, что Конрад излишне мелочно подходит к решению целого ряда вопросов.

Это недоверие исчезло во время первой проведенной нами боевой операции. Конрада мы ценили как командира и как товарища по оружию. Он был храбрым: не щадя своей жизни, лично руководил всеми серьезными операциями. Даже к самому незначительному заданию он подходил разумно, стараясь проанализировать все до конца.

Взрыв в ресторане на углу улиц Кручей и Новоградской требовал тщательной подготовки. Бомбу изготовили мы с Конрадом. В это время он был более опытным в таких делах, так как уже принимал участие во многих налетах.

В небольшой комнатке Зыгмунта (Ришард Казала) на Старом Мясте из простого материала обыкновенными инструментами изготовили мы сравнительно небольшую бомбу. Корпусом служила жестяная коробка, заполненная большим количеством подковных гвоздей и обрезков железных болтов. Детонатором был кубик тротила, а взрыватель мы взяли с ручной гранаты. Сила взрывчатки, заложенной в бомбу, могла бы поднять паровоз на высоту восьми метров. Бомбу плотно обмотали проволокой, а затем аккуратно, запаковали в бумагу и обвязали веревкой.

Большое значение Конрад придавал детальному изучению района операции. Важно было установить время, когда ресторан полностью заполнялся посетителями, систему его охраны и наметить путь для отступления.

Как охранялся ресторан, установить было нетрудно. Возле входа на посту стоял эсэсовец, вооруженный карабином. По противоположной стороне улицы прохаживался полицейский с пистолетом в кобуре.

После двухдневного наблюдения установили, что к девятнадцати часам в ресторане уже не было свободных мест…

Теперь оставалось разработать способ осуществления операции. В ресторан согласно надписи на дверях вход был разрешен только в мундирах. Появление там в гражданской одежде вызвало бы подозрение часового, гостей и обслуживающего персонала. Слишком рискованно было бы пытаться проникнуть в ресторан в мундире, потому что никто из нас не знал хорошо немецкого языка. На улицах многочисленные патрули проверяли документы у военнослужащих. Нашему «эсэсовцу» грозило бы немедленное разоблачение.

В конце концов решили, что все участники операции должны быть в штатском. Бросить бомбу поручили Антеку (Антоний Шульц, погиб спустя два месяца, 22 декабря 1943 года).

После внесения некоторых поправок майором Ришардом (Болеслав Ковальский – командир Гвардии Людовой) детально разработанный план операции был утвержден командованием и одобрен Варшавским комитетом Польской рабочей партии.

Ришард и Конрад подобрали людей, хорошо знакомых с условиями борьбы в оккупированном городе, где нет линии фронта, нет тыла, нет флангов и связи. Намечен был и день проведения операции – суббота, 23 октября, 7 часов вечера.

С нетерпением ждал я этого дня, который должен был стать началом нового периода в моей жизни. Тогда я еще не знал, что он станет и началом нашей дружбы с Конрадом.

Наконец день наступил.

Я поднялся рано утром. Достал пистолет, разобрал его, тщательно вычистил, смазал, протер патроны. Затем пытался читать книгу, но не получалось. Я думал о предстоящей операции. Вспомнились слова Ришарда: «Работа должна быть хорошо подготовлена и быстро выполнена. Ничто не должно подвести вас». Я снова принялся за пистолет. Возможно, что он плохо вычищен и даст осечку в самый неподходящий момент. Еще раз разобран пистолет, еще раз вычищен. Три патрона пришлось заменить – мне показались подозрительными темные пятна на капсулах. Теперь пистолет был в таком состоянии, что я мог смело сказать: «Не подведет!» Он не подвел бы и после первой чистки, но, чтобы успокоиться, я провозился с ним долгое время.

Около шести вечера я вышел из дому, чтобы успеть на место сбора. В карманах брюк у меня лежали гранаты, в левом боковом кармане пиджака – две запасные обоймы. На левом бедре я ощущал успокаивающее прикосновение пистолета, заткнутого за пояс.

Начинало темнеть. На улицах зажглись редкие затемненные фонари.

На месте сбора я первый. По небольшой площади гуляет холодный ветер. Я начинаю мерзнуть.

Вскоре появляется Антек. Под мышкой держит довольно большой пакет – бомбу. Тихо говорим об операции, от которой нас отделяют всего три четверти часа. Замечаю, что Антек говорит с каким-то подчеркнутым спокойствием.

Через несколько минут подходят Конрад и Зыгмунт, а затем и остальные: Мирек (Лех Матановский), Тадек и Гур (Ежи Савицкий).

Гур немного выше Тадека, слегка самоуверен. Тадек держится просто и более симпатичен. Мирек смотрит на меня внимательно своими темными, глубоко посаженными глазами.

Конрад обменивается с каждым несколькими словами. Понимаю, что он пытается успокоить ребят.

Мы вооружены пистолетами. У Антека десятизарядный маузер, у Конрада и Гура парабеллумы. У всех, кроме Антека, еще и гранаты.

На место операции отправляемся по двое, стараясь не выпускать друг друга из виду. Первыми уходят Зыгмунт и Мирек, за ними – Конрад и я. Антек идет за нами. Его сопровождают Тадек и Гур.

Маршалковская заполнена прохожими. Переполненные трамваи, военные машины и мотоциклы, толпы солдат. Мы идем по улице, стараясь не привлекать внимания патрулей. Подходим к Новоградской. Здесь гораздо меньше людей и реже встречаются фонари. Через несколько минут мы у цели. Расходимся по своим местам согласно плану: Конрад и я становимся возле табачного киоска, напротив ресторана, справа от нас, метрах в тридцати, останавливаются Мирек и Зыгмунт, слева на углу – Тадек и Гур.

Мы с Конрадом должны обеспечить безопасность Антека, а остальные – прикрывать наше отступление.

Я прислоняюсь к стенке киоска. Рядом стоит Конрад. Где же Антек? Почему он медлит? Хочется, чтобы все скорее начиналось. Все-таки не так легко участвовать в такой серьезной операции, когда тебе всего восемнадцать лет.

– Внимание! – слышу приглушенный шепот Конрада.

Приближается Антек. Идет по противоположной стороне улицы быстрым шагом. Я нащупываю рукоятку пистолета, снимаю предохранитель.

Антек в десяти метрах от входа, Восемь, шесть… Под мышкой бомба, завернутая в бумагу. Подходит к часовому, минует его, резко сворачивает и одним прыжком оказывается в ресторане.

Эсэсовец снимает с плеча карабин, но полицейский оказывается проворнее – он уже успел выхватить пистолет и сделать шаг к входу в ресторан. Последний шаг в его паршивой жизни. Стреляем одновременно – Конрад и я. Полицейский останавливается, как будто натыкается на невидимую преграду, затем падает на тротуар.

Раздаются выстрелы. Это стреляет в машу сторону эсэсовец из карабина. Но не может попасть, а расстояние всего двадцать метров. Волнуется. Ловлю его на мушку. Выстрел. Эсэсовец падает.

Справа от меня Конрад двумя выстрелами ликвидирует агента гестапо в штатском.

Подготавливая операцию, мы совсем забыли о тайных агентах. Это могло кончиться трагично для кого-то из нас. Когда началась стрельба, агент выхватил из кармана пистолет и… Хорошо, что Конрад не промахнулся.

Из ресторана выбегает Антек с маузером в руке. Его никто не останавливает – об охране мы позаботились.

Отступаем. Когда подбегаем к улице Кручей, раздается оглушительный взрыв. Из окон летят стекла, нас едва не сбивает с ног взрывная волна.

Ставлю пистолет на предохранитель и прячу его за пояс. Смешиваясь с толпой прохожих, мы бежим в сторону Иерусалимской аллеи.

Встречаемся в условленном месте – на углу улиц Злотой и Сосновой. В воротах дома Конрад носовым платком завязывает мне левую ладонь. Я даже не почувствовал, когда пуля зацепила руку.

Больше всех возбужден Антек. Просим его рассказать, что произошло в ресторане.

– Все великолепно! – говорит Антек. – Оказавшись в ресторане, раздвигаю портьеры. В зале фашисты сидят буквально друг на друге. Бомбу бросаю в самую-самую средину, прямо в их поганые морды, и бежать. Выхватил пистолет. Думал, что в дверях напорюсь на часового. Но вы быстро разделались с охраной, – обращается он к Конраду.

Только сейчас начинаем понимать, что операция продолжалась очень короткое время:, всего шесть-семь секунд. Аптек бросил бомбу спустя две секунды после того, как ворвался в ресторан, а взрыватель сработал через четыре с половиной секунды.

Утром стало известно, что в результате взрыва было убито шестнадцать фашистов, а тяжело ранено тридцать два. Не считая охраны ресторана.