Текст книги "Пассажир «Полярной лилии»"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Он не ходил на охоту?

– Редко… Разве если пригласят…

– Мэр пригласит?

– Случалось и так… Когда были утки, они вместе охотились из шалаша.

Бистро так слабо освещалось, что сквозь табачный дым почти не было видно игроков в домино. Воздух от большой печки становился еще тяжелее. На улице почти темно, но из-за тумана темнота эта казалась мутной и нездоровой. По-прежнему выла сирена. Трубка Мегрэ потрескивала.

Откинувшись на стуле, с полузакрытыми глазами, он пытался собрать воедино разрозненные детали дела, которые образовывали пока бесформенную массу.

– Жорис исчез на полтора месяца, потом вернулся с раскроенным и залатанным черепом! – сказал он, не замечая, что думает вслух. – В день возвращения его ждал яд. И только на следующий день Жюли нашла записку от брата.

Мегрэ тяжело вздохнул и пробормотал, как бы подводя итог:

– В общем, его пытались убить! Потом вылечили! А потом все-таки убили! Если только…

События никак не вязались одно с другим. И Мегрэ пришла в голову странная мысль, настолько странная, что пугала.

«Если только в первый раз его пытались не убить, а просто лишить рассудка…»

Разве парижские медики не утверждали, что операция была сделана превосходным хирургом? Но неужели для того, чтобы лишить человека рассудка, нужно раскроить ему череп? И потом, как доказать, что Жорис действительно невменяем?

На Мегрэ смотрели в почтительном молчании. Только таможенник показал официантке на рюмки:

– То же самое!

Все сидели, удобно устроившись на стульях, разомлевшие от тепла и погруженные в не совсем ясные думы, которые под воздействием спиртного становились еще более смутными.

Слышно было, как проехали три машины: представители прокуратуры возвращались в Кан после приема у госпожи Гранмэзон.

Тело капитана Жориса находилось уже в морге Института судебно-медицинской экспертизы.

Никто не разговаривал. В углу, где сидели шлюзовщики, костяшки домино стучали по обшарпанному столу. И чувствовалось, что мало-помалу вопросы эти овладели портовиками, стали почти осязаемыми, просто висели в воздухе, давили на каждого из присутствующих. Лица нахмурились. Самый молодой из таможенников, разволновавшись, поднялся, пробормотал:

– Пойду домой, жена ждет…

Мегрэ протянул кисет соседу, который, набив трубку, передал его по кругу. Тогда раздался голос Делькура. Он тоже встал, чтобы бежать от этой невыносимой обстановки.

– Сколько я вам должен, Марта?

– За два круга?.. Девять франков семьдесят пять сантимов и три франка десять за вчерашнее.

Все встали. Влажный воздух проникал через закрытую дверь. Рукопожатия перед уходом. На улице, в тумане, каждый направился в свою сторону. Крик сирены перекрывал звук шагов. Мегрэ стоял неподвижно и слушал, как удаляются во всех направлениях их шаги, то тяжелые и неуверенные, то вдруг убыстряющиеся. И он понял, что в этих людях непостижимым образом поселился страх. Они боялись, все те, кто уходил, боялись всего и ничего – какой-то неясной опасности, непредсказуемой катастрофы – боялись и темноты, и света: «Что если этим не кончится?»

Мегрэ стряхнул пепел из трубки и застегнул пальто.

4. «Сен-Мишель»

– Вам нравится? – беспокойно спрашивал хозяин при каждом новом блюде.

– Ничего, – отвечал Мегрэ, который, по правде говоря, даже не замечал того, что ел.

Он сидел один в ресторанчике гостиницы, рассчитанном на сорок – пятьдесят человек. Гостиница для отпускников, приезжающих покупаться летом в Вистреам. Мебель – как во всех пляжных гостиницах. Вазочки на столах.

Ничего общего с Вистреамом, интересующим комиссара. Он начинал понимать жизнь городка и испытывал от этого удовлетворение. При каждом новом расследовании он больше всего не любил именно начало; первые неловкие встречи, ложные представления. Например, само название – Вистреам! В Париже ему почему-то казалось, что это – портовый городок типа Сен-Мало. А потом, в первый же вечер, Мегрэ понял, что это – мрачное место, где живут суровые и молчаливые люди. Теперь он знал Вистреам и чувствовал себя в нем как дома. Невзрачный городок, куда ведет дорога, обсаженная деревцами. Примечателен только порт; шлюз, маяк, дом Жориса, бистро, ритм порта: два шлюзования в день, рыбаки со своими корзинами, горстка людей, занятых только тем, что следят за проходом судов.

Другие слова имели более определенный смысл: капитан, судно, каботажное плавание… Он видел, как живет все это, и постигал правила игры.

Тайна не прояснилась. Все, что вначале представлялось загадочным, загадочным и осталось. Но, по крайней мере, каждое действующее лицо он видел на своем месте, в своем окружении, занятого своим повседневным делом.

– Вы тут надолго? – спросил хозяин, подавая кофе.

– Не знаю.

– Произойди это во время отпусков, я понес бы ужасные убытки…

Теперь Мегрэ отчетливо различал четыре Вистреама: Вистреам – порт, Вистреам – городок, Вистреам – респектабельный, с виллами, такими как у мэра, вдоль дорог… Наконец, Вистреам – курортный, временно не существующий.

– Вы уходите?

– Пойду прогуляюсь перед сном…

Начинался прилив. Было холоднее, чем в предыдущие дни, потому что туман, не редея, превращался в капельки ледяной воды. Кругом все было черно, окна и двери закрыты. Виднелся только влажный глаз маяка. Со шлюза доносились голоса.

Короткий гудок парохода. Приближались два огня – зеленый и красный; какая-то огромная масса двигалась вдоль стены шлюза.

Теперь Мегрэ понимал, как тут все происходит: пароход шел со стороны моря. Появился силуэт человека. Сейчас примут у судна швартов и укрепят его на первом кнехте. Потом с мостика капитан прикажет дать задний ход, чтобы судно остановилось.

Рядом с Мегрэ прошел Делькур, беспокойно глядя в сторону пирсов.

– Что случилось?

– Не понимаю…

Он хмурил брови, напрягал зрение, как бы хотел одним усилием воли различить что-то в этой кромешной тьме. Двое рабочих собирались закрывать ворота шлюза. Делькур крикнул им:

– Погодите немного!

И вдруг он произнес удивленно:

– Это он…

В то же время метрах в пятидесяти раздался голос:

– Эй, Луи! Ставь фок и подходи левым бортом!

Голос доносился снизу, из темной дыры, со стороны пирсов. Светлячок приближался. Едва угадывались движущиеся фигуры и парус, падающий со звоном своих колец на леер. Потом на расстоянии вытянутой руки мимо Мегрэ проплыл развернутый грот-парус.

– Умудрились же! – проворчал капитан и, повернувшись к паруснику, крикнул: – Подайте вперед! Носом к левому борту парохода, иначе ворота не закрыть…

Какой-то человек соскочил на землю со швартовым и теперь, упершись руками в бока, глядел вокруг себя.

– «Сен-Мишель»? – спросил Мегрэ.

– Да… Они шли со скоростью парохода…

Внизу, на палубе, горела только маленькая лампочка, тускло освещая бочку, кучу канатов, фигуру человека, бегущего от руля к носу шхуны.

Один за другим подходили шлюзовщики и со странным любопытством смотрели на судно.

– По местам, ребята! Давайте! Эй там, у рукояток!..

Когда ворота закрылись, вода стала проникать через затворы и суда начали подниматься. Слабый огонек совсем приблизился. Палуба почти достигла уровня причала, и человек, стоявший там, заговорил с начальником порта.

– Как дела?

– Ничего, – смущенно ответил Делькур. – Скоро вы справились!

– Ветер был попутный, и Луи поставил все паруса. Даже какой-то пароход обошли.

– Ты в Кан идешь?

– Да, на разгрузку. А тут что нового?

Мегрэ стоял в двух шагах, Большой Луи – немного подальше, но они почти не различали друг друга. Разговаривали только начальник порта и капитан «Сен-Мишеля». Впрочем, Делькур вскоре повернулся к Мегрэ, не зная что сказать.

– Правда, что Жорис вернулся? Кажется, об этом писали в газете…

– Он вернулся и снова уехал…

– Как это?

Большой Луи подошел чуть ближе, руки в карманах, одно плечо выше другого, огромная, бесформенная фигура. В темноте он выглядел обрюзгшим верзилой.

– Он умер…

На этот раз Луи приблизился вплотную к Делькуру.

– Это правда?.. – пробурчал он.

Мегрэ слышал его голос впервые. Он тоже казался каким-то вялым, хриплым, монотонным. Лицо матроса по-прежнему невозможно было различить.

– В первую же ночь после возвращения его отравили…

И осмотрительный Делькур, с явным намерением предупредить, поспешил добавить:

– А вот и комиссар из Парижа, которому поручено дело.

Делькур почувствовал облегчение. Уже давно он думал, как об этом сообщить Луи. Может быть, он опасался какой-нибудь неосторожности со стороны экипажа «Сен-Мишеля»?

– А, это господин из полиции…

Судно продолжало подниматься. Капитан перемахнул через борт и спрыгнул на пристань, не зная, подавать Мегрэ руку или нет.

– Ну и дела!.. – произнес он, думая о Жорисе. Луи, наклонив голову набок, переминался с ноги на ногу. Он пролаял что-то неразборчивое.

– Что он говорит? – спросил комиссар.

– Бормочет по-местному; «Сволочь на сволочи!»

– Кто – сволочь? – спросил Мегрэ у бывшего каторжника.

Но тот только посмотрел ему в глаза. Они теперь стояли близко друг от друга. Видно было, что лицо у Большого Луи одутловатое, одна щека толще другой или казалась такой, потому что он склонил голову набок, большие навыкате глаза.

– Вчера вы были здесь, – сказал ему комиссар.

Шлюзование закончилось. Открывались верхние ворота. Пароход заскользил по каналу, и Делькуру пришлось бежать за ним, чтобы спросить, какой у него тоннаж и откуда он идет. Слышно было, как с мостика крикнули:

– Девятьсот тонн!.. Руан…

Но «Сен-Мишель» не выходил из шлюза. Люди, стоявшие на своих местах для проведения маневра, чувствовали, что происходит что-то необычное, и ждали в темноте/напрягая слух. Вернулся Делькур, на ходу записывая в свою книжку полученные данные.

– Ну так как? – торопил Мегрэ.

– Что – как? – проворчал Луи. – Вы говорите, что я был здесь. Ну, значит, был…

Его трудно было понять, потому что он как-то особенно глотал слова, говорил, не открывая рта, как будто при этом жевал что-то. К тому же у него был характерный местный выговор.

– Зачем же вы приходили?

– Повидаться с сестрой…

– А поскольку ее не было дома, вы оставили ей записку.

Мегрэ рассматривал украдкой капитана шхуны, который был одет так же, как и его матрос. В нем не было ничего особенного. Скорее похож на заводского мастера, чем на капитана каботажного плавания.

– Простояли три дня на ремонте в Фекане. Вот Луи и воспользовался случаем проведать Жюли! – вмешался капитан.

Очевидно, люди, стоявшие вокруг шлюза, прислушивались к разговору и старались не шуметь. Вдали, не переставая, выла сирена. Туман становился все более влажным и оседал на блестящую черную мостовую.

На палубе шхуны открылся люк, из которого высунулась голова человека с растрепанными волосами и небритым лицом.

– Ну что?.. Так и будем стоять?..

– Заткнись, Селестен! – проворчал хозяин шхуны. Делькур притоптывал ногами, чтобы согреться, или, может быть, чтобы скрыть замешательство: он не знал, что делать – остаться или уйти.

– Почему вы считаете, Луи, что Жорису грозила опасность?

– Ну… раз ему раскроили череп, – ответил Луи, пожимая плечами, – тут немудрено догадаться.

Трудно было обойтись без переводчика – настолько нечленораздельно звучала речь Луи, похожая на ворчание.

Чувство крайней неловкости, казалось, отягощалось тревогой, висевшей в воздухе. Луи посмотрел в сторону дома Жориса, но ничего не увидел, даже пятна в ночной тьме.

– Жюли там?

– Да… Вы пойдете к ней?

Он отрицательно помотал головой, как медведь.

– Почему?

– Она ревет, конечно…

Луи произнес что-то вроде «она рвет», с отвращением, как человек, который терпеть не может слез.

Они продолжали стоять. Туман сгущался, оседал на плечах. Делькур почувствовал необходимость прервать молчание.

– Может, пойти выпить…

Один из его подчиненных, стоявший неподалеку в темноте, предупредил его:

– Бистро только что закрыли.

Тогда капитан «Сен-Мишеля» предложил:

– Давайте пропустим в кубрике по одной…

Они сидели вчетвером: Мегрэ, Делькур, Большой Луи и капитан, которого звали Ланнек. Кубрик был невелик. Маленькая печка давала сильный жар, от которого все вокруг запотело. Свет от подвесной керосиновой лампы казался почти красным. Стенки кубрика были сделаны из сосновых досок, покрытых лаком. Дубовый стол был так стерт и изрезан ножом, что поверхность его являла собой сплошные неровности. На нем стояли грязные тарелки, липкие захватанные стаканы из толстого стекла, полбутылки красного вина. В перегородке там и сям виднелись прямоугольные отверстия, как шкафы без створок. Кровати капитана и его помощника – Луи – были незаправлены. На них валялись сапоги и грязная одежда. Пахло смолой, спиртным, кухней и спальней, но все перекрывали трудно определимые запахи корабля.

При свете люди казались менее загадочными. У Ланнека были темные усы, живые, умные глаза. Он уже достал из шкафа бутылку спиртного и споласкивал теперь стаканы, выливая воду прямо на пол.

– Кажется, вы были здесь в ночь на шестнадцатое сентября?

Большой Луи сидел ссутулившись и положив локти на стол. Наполняя стаканы, Ланнек ответил:

– Да, мы были здесь!

– Вы редко ночуете в порту, ведь так? Из-за прилива здесь глаз нельзя спускать со швартовых…

– Иногда случается, – ответил Ланнек, не моргнув глазом.

– Это позволяет выиграть несколько часов, – вступил в разговор Делькур, который, казалось, взял на себя роль примирителя.

– Капитан Жорис поднимался к вам на борт?

– Только во время шлюзования, а больше нет.

– Вы не видели и не слышали ничего странного?

– Ваше здоровье!.. Нет, ничего…

– Вы, Луи, уже спали?

– Надо думать, спал…

– Что вы сказали?

– Я сказал: надо думать, что спал… И уже давно.

– Вы не заходили к сестре?

– Может, и заходил… Ненадолго…

– А разве Жорис не запретил вам являться в свой дом?

– Болтовня!

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего… Болтовня все это… Я вам еще нужен? Против него не было серьезных улик. Кроме того, Мегрэ вовсе не хотелось его арестовывать.

– Сегодня нет.

Луи сказал что-то по-бретонски хозяину, поднялся, допил из стакана и прикоснулся рукой к козырьку.

– Что он вам сказал? – спросил комиссар.

– Сказал, что я обойдусь без него, чтобы сходить в Кан и обратно. Я заберу его на обратном пути, как разгрузимся.

– Куда он пошел?

– Этого он не сказал.

Делькур подошел к люку, высунул голову и прислушался. Вскоре он вернулся и охотно сообщил:

– Он на борту драги.

– На борту чего?

– Вы видели две драги в канале? Они стоят на приколе. Там можно переночевать. Моряки предпочитают провести ночь на каком-нибудь судне, чем в гостинице.

– Еще стаканчик? – предложил Ланнек. Прищурившись, Мегрэ смотрел вокруг. Он устроился поудобнее.

– В какой порт вы зашли сразу после Вистреама шестнадцатого сентября?

– В Саутхэмптон… Мне нужно было там выгрузить строительный камень…

– А потом?

– Булонь.

– А в Норвегию вы не заходили после этого?

– Я был там только раз, шесть лет тому назад

– Вы хорошо знали Жориса?

– Понимаете, я здесь со всеми знаком, от Ля-Рошели до Роттердама… Ваше здоровье! Вот джин, как раз из Голландии. Сигары курите?

Он вынул из ящика коробку сигар.

– Они стоят там десять центов один франк!.. Сигары были толстые, с золотыми ободками.

– Странно! – вздохнул Мегрэ. – Мне сказали, что Жорис поднимался к вам на борт уже в порту, в сопровождении какого-то человека…

Ланнек сосредоточенно обрезал кончик сигары. Когда он поднял голову, его лицо оставалось бесстрастным.

– Мне незачем было бы это скрывать…

Послышался шум: наверху кто-то вскочил на палубу. Над лестницей показалась голова.

– Пароход из Гавра!

Делькур вскочил и уже на ходу бросил Мегрэ:

– Надо подготовить шлюз… «Сен-Мишель» сейчас отправится…

Ланнек сказал:

– Я думаю, мне можно идти дальше?

– В Кан?

– Да. Канал ведет только туда. Завтра вечером мы, очевидно, закончим разгрузку…

Все они казались простодушными! У них были открытые лица! И все-таки во всем этом чувствовалась фальшь. Чувствовалась так неуловимо, что трудно было сказать, что именно было фальшивым. Хорошие люди! Ланнек, Делькур, Жорис, как и завсегдатаи «Приюта моряка»! А разве сам Большой Луи не производил впечатления славного малого?

– Сиди, Ланнек! Я сам отдам швартовы…

И начальник порта пошел снять трос с кнехта. Выйдя из будки, старый матрос, совсем окоченевший и недовольный, пробормотал:

– Большой Луи опять смылся!

И он поставил паруса – фок и бом-кливер, потом багром оттолкнул шхуну от причала. Мегрэ соскочил на землю в последний момент. Туман окончательно превратился в дождь. Теперь можно было различить огни в порту, силуэты людей, пароход из Гавра, нетерпеливо подававший гудки.

Скрипели рукоятки. Вода вытекала из шлюза через открытые подъемные затворы. Паруса шхуны закрывали собой перспективу канала.

Стоя на мосту, Мегрэ различал две драги – жуткие сооружения со сложными контурами и зловещего вида надстройками, покрытыми ржавчиной.

Он подошел к ним осторожно, так как вокруг валялся всякий мусор, старые канаты, якоря и железный лом. Он прошел по доске, служившей сходнями, и увидел сквозь щели слабый свет.

– Большой Луи!.. – позвал он. Свет тотчас погас. Из люка, на котором не было крышки, высунулся Большой Луи и проворчал:

– Чего вам?

И в то же самое время под ним, в трюме драги, послышался шорох. Потом осторожно проскользнула какая-то тень. Слышно было, как человек на что-то натыкался и как глухо при этом звенело железо.

– Кто тут с тобой?

– Со мной?..

Мегрэ поискал вокруг, чуть не упал в трюм драги, на дне которой было около метра жидкой грязи. Несомненно, кто-то здесь находился, но теперь был уже далеко Скрипы доносились теперь с другой стороны драги. Не зная, куда ступить, Мегрэ ударился головой об огромный ковш: он понятия не имел об устройстве этого апокалиптического судна.

– Молчишь?

В ответ – неясное бормотание, оно, должно быть, значило: «Не знаю, о чем вы говорите…»

В такой темноте понадобилось бы с десяток полицейских, чтобы отыскать обе драги, да вдобавок полицейских, хорошо знавших все закоулки порта. Мегрэ отступил. Из-за дождя голоса были слышны удивительно далеко. Кто-то в порту говорил:

– …как раз поперек фарватера…

Мегрэ подошел к шлюзу. Помощник капитана с гаврского парохода показывал что-то Делькуру, который, завидя комиссара, пришел в замешательство.

– Трудно поверить, что они потеряли ее и не заметили, – продолжал помощник капитана.

– Что потеряли? – спросил Мегрэ.

– Шлюпку.

– Какую шлюпку?

– Ту, на которую мы наткнулись прямо в порту. Она с парусника, что шел впереди нас. Название написано на корме: «Сен-Мишель».

– Возможно, она отвязалась, – вставил Делькур, пожимая плечами. – Это случается…

– Она не могла отвязаться, по той простой причине, что в плохую погоду шлюпку держат не на воде, за кормой, а поднимают на палубу.

Рабочие, каждый на своем месте, по-прежнему прислушивались к разговору.

– Завтра разберемся. Оставьте лодку здесь.

Повернувшись к Мегрэ, Делькур проговорил, неестественно улыбаясь:

– Видите, что за работа. Вечно что-то случается.

Но комиссар не улыбнулся в ответ. Напротив, самым серьезным тоном он произнес:

– Если завтра в семь или, скажем, в восемь утра меня здесь не будет, позвоните в прокуратуру Кана.

– Что?

– Спокойной ночи! А шлюпка пусть останется здесь.

Желая сбить их с толку, Мегрэ пошел вдоль пирса, засунув руки в карманы и подняв воротник. Море шумело у его ног, впереди, справа и слева. Воздух, пропитанный йодом, наполнял его легкие.

Дойдя почти до конца пирса, он нагнулся и подобрал что-то с земли.

5. Часовня в дюнах

На рассвете, устало волоча ноги, Мегрэ вернулся в гостиницу «Универсаль». Его пальто отяжелело от сырости, в горле першило – всю ночь он курил трубку за трубкой. В гостинице было пусто. Однако на кухне он нашел хозяина, который разводил огонь.

– Провели всю ночь на улице?

– Да. Принесите мне кофе, и, пожалуйста, как можно скорее. Кстати, ванну тут можно принять?

– Если только котлы разжечь.

– Тогда не стоит…

Утро было серое, все еще стоял туман, но уже светлый, прозрачный. Веки у Мегрэ пощипывало, в голове было пусто. В ожидании кофе он подошел к открытому окну своей комнаты.

Странная ночь. Ничего особенного он не нашел – разве что несколько интересных деталей. И все-таки он продвинулся в расследовании драмы, нащупал немало звеньев в цепи событий. Прибытие «Сен-Мишеля». Поведение Ланнека. Нельзя даже сказать, что оно двусмысленно! Но что-то в нем было неопределенное. То же самое можно было сказать о Делькуре, да и обо всех прочих, когда они находились в порту.

Скажем, поведение Большого Луи явно подозрительно. Он не отправился на шхуне в Кан, я ушел ночевать в заброшенную драгу. Мегрэ был уверен, что Луи находился там не один. А немного позднее комиссар узнал, что при входе в порт «Сен-Мишель» потерял свою шлюпку. В конце пирса Мегрэ подбирает предмет, совершенно неподходящий для такого места: авторучку с золотым пером. Пирс был деревянный и стоял на сваях. В конце его, у сигнального огня, железная лестница спускалась в море. Там и нашли лодку.

Значит, на «Сен-Мишеле» находился пассажир, который пожелал остаться незамеченным в Вистреаме. Он причалил к берегу в лодке, а потом оставил ее плыть по течению. На верхних ступеньках лестницы, когда он наклонился, чтобы выбраться на пирс, золотая авторучка выпала у него из кармана. И пассажир спрятался на одной из драг, а потом Большой Луи пришел к нему.

Построение было почти математически точным. Объяснить эти факты по-иному было невозможно.

Заключение: в Вистреаме прячется какой-то неизвестный. Он прибыл сюда не просто так. Значит, у него была определенная цель. И принадлежал он к обществу, в котором пользуются золотыми авторучками. Это не моряк! И не бродяга! Хорошая авторучка предполагает и одежду хорошую. Крестьяне говорят о таких – «мсье». А зимой, в Вистреаме, такому «мсье» трудно остаться незамеченным. Днем он не мог покинуть драгу. Ну а ночью, не займется ли он делом, ради которого прибыл?

В самом мрачном расположении духа Мегрэ смирился с необходимостью следить этой ночью за дракой – занятие для начинающего сыщика. Под моросящим дождем часами напролет напряженно вглядываться в причудливые очертания драги. Но там ничего не произошло, никто не сошел на берег. Рассвело, и теперь комиссар злился, что не может принять горячую ванну. Он посмотрел на кровать, словно спрашивая себя, стоит ли ложиться на несколько часов. Вошел хозяин с кофе.

– Вы не ложитесь?

– Пока не знаю. Могли бы вы отнести телеграмму на почту?

Это было распоряжение инспектору Люка, с которым он обычно работал, приехать в Вистреам. У Мегрэ не было ни малейшего желания простоять на часах всю следующую ночь.

Из открытого окна хорошо был виден порт, дом капитана Жориса, песчаные отмели бухты, проступающие во время отлива. Пока Мегрэ составлял текст телеграммы, хозяин смотрел на улицу. Вдруг, не придавая значения своим словам, он сказал:

– А вот и служанка капитана вышла прогуляться…

Комиссар поднял голову и увидел Жюли. Закрыв калитку, она быстро пошла по направлению к берегу.

– Что находится в той стороне?

– О чем вы?

– Куда она направилась? Там есть дома?

– Никаких домов, просто берег, на который никогда не ходят, так как там волнорез и ямы с тиной.

– Там есть какая-нибудь дорога, тропинка?

– Нет. Начиная от устья Орны вдоль берега тянутся одни болота… Да, забыл! В болотах устроены шалаши для охотников на уток…

Мегрэ, нахмурив лоб, уже выходил из гостиницы. Он быстро пересек мост, и, когда вышел на берег, Жюли опережала его всего на две сотни метров. Было безлюдно. Только чайки с громкими криками летали в тумане. Справа возвышались дюны, за которые комиссар зашел, чтобы оставаться незамеченным. Чувствовалась прохлада. Море было неспокойным. Его белая кромка разбивалась о берег с частотой дыхания; шуршали раздробленные ракушки.

Жюли не прогуливалась. Она шла быстро, кутаясь в черное пальтишко. После смерти Жориса она еще не успела заказать себе траурную одежду и надела самое темное, что нашла в шкафу: вышедшее из моды пальто, шерстяные чулки, шляпу с поломанными полями. Ноги Жюли увязали в песке, отчего ее походка была неровной. Дважды она обернулась, но не заметила Мегрэ, которого скрывали макушки дюн. Наконец, примерно в километре от Вистреама, она повернула направо и так резко, что едва не обнаружила комиссара. Но шла она не к шалашу, как подумал вначале Мегрэ. Пейзаж оставался безлюдным – только осока, да песок, да небольшое развалившееся строение. Лицом к морю, в пяти метрах от места, куда докатывались волны в час прилива, стояла часовня. Люди соорудили ее, по-видимому, еще несколько веков тому назад. Полукруглый свод. Пролом в стене позволял увидеть толщину других стен: около метра каменной кладки.

Жюли вошла, направилась в глубину часовни. И тотчас же Мегрэ услышал звук передвигаемых небольших предметов, скорее всего морских раковин. Стараясь не шуметь, он сделал несколько шагов вперед. В дальней стене виднелась небольшая ниша, окруженная решеткой. У ее основания – нечто вроде крохотного алтаря, и Жюли, которая, согнувшись, искала что-то

Девушка внезапно обернулась, узнала комиссара – он не успел спрятаться – и быстро спросила:

– Что вы здесь делаете?

– А вы?

– Я… Я пришла помолиться.

Жюли была встревожена. Весь ее вид говорил о том, что она что-то прячет. Должно быть от бессонной ночи, у нее были красные глаза. Две пряди плохо причесанных волос выбивались из-под шляпы.

– А, это – часовня Нотр-Дам-де-Дюн?.. Действительно, за решеткой в нише была расположена статуя богоматери, такая старая и разрушенная временем, что ее трудно было узнать. Прямо на стене, вокруг ниши, люди начертили, кто карандашом, кто перочинным ножом, слова, которые налезали друг на друга: «Пусть Дениза сдаст экзамен», «Святая богородица, сделай так, чтобы Жожо научился быстро читать», «Пошли здоровья всей семье и особенно дедушке с бабушкой». И более земные надписи. Сердца, пронзенные стрелами! «Робер и Жанна – любовь навеки».

На решетке оставались сухие стебельки, которые когда-то были цветами. Но в общем часовня была похожа на многие другие, не будь в ней морских раковин, сложенных на развалинах алтаря. Раковины всевозможных форм. И на всех, чаще всего карандашом, написаны слова. Иногда – неловкий детский почерк, иногда угадывалась более твердая рука: «Пусть будет удачным улов на Новой Земле и пусть папе не нужно будет вербоваться в новый рейс».

Глинобитный пол. Через огромную брешь в стене виднелся прибрежный песок и серебристое в белой дымке море. Жюли, не зная, как себя вести, с опаской поглядывала на раковины.

– Вы принесли свою? – спросил Мегрэ. Она отрицательно покачала головой.

– Однако, когда я пришел, вы их передвигали. Что вы искали?

– Ничего… Я…

– Вы?..

– Ничего!

На лице Жюли появилось упрямое выражение. Она еще больше куталась в пальто.

Мегрэ пришлось одну за другой перебирать раковины и читать надписи на них. Вдруг он улыбнулся. На одной огромной раковине он прочел: «Святая богородица, сделай так, чтобы Луи все удалось и мы стали счастливы». Дата: «13 сентября».

Иначе говоря, эта раковина с наивным посвящением оказалась здесь за три дня до исчезновения капитана Жориса. И разве сейчас Жюли пришла не за ней?

– Вы это искали?

– Какое вам дело?

Девушка не отрывала глаз от своей раковины. Можно было подумать, что она готовилась прыгнуть на Мегрэ, чтобы вырвать ее из рук комиссара.

– Отдайте ее мне!.. Положите ее на место!..

– Хорошо, я погожу ее на место, но и вы ее не трогайте… Идемте! По дороге поговорим…

– Мне не о чем с вами говорить…

Они двинулись в путь, наклоняясь вперед, так как ноги вязли во влажном песке. Было так холодно, что носы у них покраснели, а кожа на лице задубела.

– Ваш брат путного в жизни ничего не сделал, ведь так?

Она молча смотрела на песчаный берег.

– Есть вещи, которые невозможно скрыть. Я говорю не только о том… что привело его на каторгу…

– Ну конечно! Опять это! И через двадцать лет будут говорить.

– Да нет! Нет, Жюли. Луи – хороший моряк. Говорят, даже – отличный моряк, способный занять место помощника капитана. Только в один прекрасный день он напивается со случайными знакомыми, делает глупости, не возвращается на борт, где-то бродит неделями, не работает. Ведь так? В такие дни он обращается за помощью к вам. К вам, а еще несколько недель назад и к Жорису. Потом он снова живет спокойно, как порядочный.

– Ну и что?

– Какой у вас был план тринадцатого сентября? Что вы хотели, чтобы вам удалось?

Жюли остановилась, посмотрела ему в лицо. Она заметно успокоилась, успела поразмыслить. В ее глазах появилась подкупающая серьезность.

– Я знала, что все это приведет к несчастью. А ведь брат ничего не сделал. Если бы он убил капитана, клянусь вам, я бы первая отплатила бы ему тем же.

Ее голос звучал глухо и решительно.

– Просто бывают совпадения. Да еще эта история с каторгой, от которой не отвязаться. Достаточно, чтобы человек один раз совершил ошибку, и потом на него будут вешать грехи, за все, что происходит.

– Какой у Луи был план?

– Это был не там. Все куда проще. Он встретил какого-то богатого господина, не знаю только в Гавре или в Англии. Мне он не назвал его фамилию. Господину надоело жить на суше, и он хотел купить яхту для путешествий. Он обратился к Луи, чтобы тот ему подыскал судно.

Они все еще стояли на берегу. Вдали, в сторону Вистреама, виднелся лишь ярко-белый маяк на фоне бледного неба.

– Луи рассказал об этом своему патрону. Из-за кризиса Ланнек уже и раньше подумывал о продаже «Сен-Мишеля». Вот и все! «Сен-Мишель» – лучший каботажник из тех, что можно переделать в яхту. Сначала брат должен был получить десять тысяч франков за сделку. Потом покупатель предложил ему остаться на судне капитаном как доверенному лицу.

Она пожалела о последних словах, которые могли вызвать иронию у Мегрэ, и всматривалась в его лицо, отыскивая следы улыбки. Казалось, она была благодарна комиссару за то, что не услышала от него: «Каторжник – доверенное лицо!».

Нет, Мегрэ размышлял. Он сам был удивлен простотой этого рассказа, простотой, звучавшей до странности правдиво.

– Только вы не знаете, кто этот покупатель?

– Не знаю.

– Где ваш брат должен был снова встретиться с ним?

– Не знаю.

– Когда?

– Очень скоро. Кажется, шхуну хотели переоборудовать в Норвегии, а через месяц она должна была отправиться в Средиземное море, курсом на Египет.

– Француз?

– Не знаю.

– А сегодня вы пришли в часовню забрать вашу раковину?

– Потому что я подумала: если ее найдут, то вообразят все что угодно, кроме правды Признайтесь, ведь вы мне не верите?

Вместо ответа он спросит:

– Вы виделись с братом.

Она вздрогнула.

– Когда?

– Сегодня ночью или утром?

– Разве Луи здесь?

Казалось, что вопрос ее испугал, сбил с толку.