Текст книги "Убить Генри Киссинджера!"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4

Абдул Заки с нежностью расстелил на столе свежий номер «Кувейт таймс» и указал Малко на передовицу. Сдерживая улыбку, тот бегло пробежал ее глазами. Она была точь-в-точь копией статьи «Фолькише беобахтер» от 1 сентября 1939 года, объяснявшей, что именно евреи развязали первую мировую войну и что это было их первым шагом в утверждении мирового господства. «Кувейт таймс» с полнейшей серьезностью изложила теорию «Сионских мудрецов» и указала, что евреи собираются всех арабов потопить в море с тем, чтобы укрепиться на их землях.

Абдул Заки поднялся, торжествующе глядя на Малко большими черными глазами:

– Только мы, арабы, не позволим им это сделать. Вы знаете, почему израильтяне были вынуждены убраться с Суэцкого канала?

Князь признал, что невежествен в этом вопросе. Пророческим жестом собеседник поднял указательный палец:

– Потому что египетские и алжирские коммандо пробрались на передовые линии израильтян и украли все их танки, перерезав ночью все экипажи. Евреи сами не отрицают этого.

Малко вежливо изложил свое мнение. По сравнению с подвигами египтян Аладдин со своей волшебной лампой ничего не стоит. Впрочем, хозяин вовсе не казался дураком. Он был даже красив, с энергичным лицом, умными глазами и пышными черными усами. Завернутый в дишдашу, кувейтец никогда не надевал европейское платье, по крайней мере, в Кувейте, чтобы сильнее отличаться от иностранцев.

Не успели шейх с Малко к нему приехать, как он сразу же стал занимать беседой князя, представленного ему бизнесменом. Шейх скромненько расположился неподалеку, посасывая виски из своей собственной фляжки. «Дворец» Заки представлял из себя чудовищный прямоугольник со средневековыми окнами, расположенный на углу третьего пояса и авеню Истикаль. Сияющий мрамором, позолотой и резным деревом драгоценных пород, весь нижний этаж был отдан под приемные залы. Видя, что внимание гостя слабеет, хозяин взял Малко за руку.

– Может, хотите перекусить? – и потащил его к гигантскому столу, на котором возлежал жареный верблюд, фаршированный жареным бараном, который, в свою очередь, содержал жареную курицу с жареным голубем внутри. В глубине глубин находилось крутое яйцо. Человек двенадцать приглашенных ели руками жареного верблюда. С самого начала Малко внимательно наблюдал за хозяином, который вслед за Жафаром был ответствен за убийство принца Саида, а по сути дела, замешан в возможном убийстве Генри Киссинджера. Этот человек, по крайней мере, не скрывал своих убеждений. Однако Малко пока не видел, что практически можно из этого извлечь. Он был здесь всего-навсего иностранцем, которого с трудом терпели в не очень гостеприимной стране.

– Вот моя жена, – внезапно произнес Абдул Заки. – Подойдите, она будет рада с вами познакомиться.

Малко повернулся, ожидая увидеть пышнотелую арабскую матрону, и ему показалось, что он грезит. Подошедшая к нему женщина была высока, выше мужа, с высокой, скрытой белым платьем грудью, лицом правильным и жестким, на котором выделялся чувственный рот.

– Моя жена Винни, – осклабился Абдул Заки. – Она родом из Дании.

Князь взял протянутую руку и поклонился. Должно быть, муж дьявольски ревнив... Женщина холодным изучающим взглядом смотрела на гостя. Малко улыбнулся.

– Много ли иностранок замужем за кувейтцами?

Винни Заки сухо, совсем не по-женски усмехнулась.

– Вас это удивило, не правда ли? Вы ожидали увидеть здесь гарем. Но нет. Таких, как я, несколько сотен. У нас свой клуб, и мы организуем вечера в пользу палестинцев. – Взяв мужа под руку, она неприязненно отвела от Малко взгляд, словно знала, кем он был на самом деле.

– А вы умеете изготовлять бутылки с горючей смесью? – спросил Малко.

Величественная Винни скорчила пренебрежительную гримасу.

– Вы верите сионистской пропаганде? Палестинцы – не убийцы. Они борцы за родину, которую у них отобрали.

Можно было подумать, что говорит полковник Каддафи... Малко не настаивал. Вызывающим тоном ничего не добьешься.

– Я уверен, что вы боретесь за правое дело, – дипломатично заметил он.

Последние гости начали расходиться. Музыканты в своем углу что-то тихонько наигрывали под аккомпанемент барабанов. Бесчисленные слуги босиком сновали среди приглашенных, предлагая дымящийся крепкий и ароматный кофе в крохотных чашечках. Светало. Малко подумал о молодой англичанке, которая начинала год в Амири-госпитале. Бороться с Абдулом Заки чрезвычайно трудно. Абу Чаржах ему объяснил, что Заки баснословно богатый торговец и фанатичный защитник палестинцев. Но никогда еще его имя не было связано с террористической деятельностью. Кувейтец уточнил:

– Будьте осторожны. Абдул Заки – человек очень могущественный. Я даже не осмеливаюсь говорить о признании Жафара моему дяде эмиру, ибо он не поверит мне.

Обнадеживающе, нечего сказать!

Малко допил свой лимонад. У Заки не водилось спиртных напитков.

«Сейчас пойду спать», – подумал князь.

Сопровождая удалявшуюся Винни, ее супруг по дороге прихватил Абу Чаржаха.

В саду Малко заметил золоченую клетку с большой птицей.

– Это мой сокол, – пояснил хозяин. – Я и теперь часто с ним охочусь.

Малко словно швырнуло на столетия назад... Напустят на него этого ястреба и перед тем, как прикончить, добьются, чтобы хищник выклевал ему глаза.

Абдул Заки долго жал руку Малко.

– Счастливого Нового года!

Машинально улыбаясь, тот подумал, что для палестинца Жафара этот год оказался слишком коротким и слишком печальным.

Расставаясь, Абу Чаржах шепнул князю на ухо:

– Говорят, что в гневе Заки натравливает сокола на слуг...

«Очаровательный персонаж», – подумал Малко. Ему надо было срочно встретиться с начальником отделения ЦРУ в Кувейте Ричардом Грином.

* * *

Ричард Грин, обескураженный, оттолкнул ногой портативные весы, стоявшие под его столом: в Абу-Джаби он снова набрал два с половиной килограмма, так и не уговорив эмира не покупать французские «миражи». Теперь Грин весил сто двадцать килограммов.

– Я не нахожу вас слишком полным, – задумчиво произнес Малко.

Со своей ровной бородкой, низким лбом, правильными чертами и ростом метр девяносто, Ричард выглядел весьма представительно. Он горько засмеялся:

– У меня просто хороший портной, вот и все. Но если бы вы видели меня раздетым!.. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Итак, какие у вас намерения?

– Это именно тот самый вопрос, который я постоянно себе сейчас задаю, – вздохнул Малко. – Вы знаете об этом ровно столько, сколько я. К тому же я вынужден доверять шейху Абу Чаржаху. А за двадцать четыре часа я не смог этого человека изучить.

– Думается, это тип что надо. Он ненавидит палестинцев, и ему хочется, чтобы Кувейт сохранил добрую репутацию. Мечтает, к примеру, создать здесь оазис туризма. Однако не шевельнет пальцем, чтобы что-то сделать официально. Он не может. Как-никак, мы находимся в арабской стране.

– В деле с Жафаром ему пришлось пошевелить многими пальцами, между прочим, – заметил Малко.

Американец пожал плечами:

– Статист... Но если придется затронуть значительных, он превратится в ничто.

Ричард Грин от души посмеялся, когда узнал, к какому способу прибег Чаржах для знакомства с Малко. Он заверил князя, что тот не хотел ничего плохого, что он просто решил испытать его мужество и что они могут безусловно рассчитывать на помощь шейха. До известных пределов, конечно...

– Государственный секретарь прибывает через семнадцать дней, – вновь сделался серьезным Грин. – Если его даже не убьют, а просто встретят пулеметной очередью, я спокойно могу подавать в отставку.

Постучали, и в дверь вошла весьма подтянутая Элеонора Рикор. Она села на диванчик рядом с Малко:

– Что нового?

Малко рассказал, как прошел остаток вечера, включая прием у Абдула Заки.

– Вы знаете эту Винни? – спросил он. – Это настоящая Пассионария, но в этом, может, кроется единственная возможность узнать о планах ее супруга. Ко всему прочему, она все же не арабка.

Элеонора кивнула:

– Это истеричка, помешанная на палестинской проблеме. Меня она отшвыривает, потому что я – черная. Одно время ей хотелось заставить меня произносить антисионистские речи в ее клубе.

– Она охотно бы швырнула гранату в Киссинджера своими белыми ручками, – с горечью заметил Грин. – Бог с ней, с этой милой женщиной!..

Малко стало вдруг душно в этом крохотном бюро с низкими потолками. ЦРУ не очень-то балуют в Кувейте. Ричард Грин, к примеру, расположился в подвале маленького здания. В том же комплексе находился дом, занимаемый послом. Скудость информации о палестинцах, которой располагал Грин, явно огорошила князя.

– Вы действительно ничего не знаете о палестинцах?

– Знаю, конечно! Я стараюсь иметь с ними максимум контактов. Но это все «хорошие», «положительные» палестинцы. «Дурные» же считают меня истинным дьяволом и, увидев, перебегают на другую сторону тротуара. Они не поддаются никакому контролю, и они-то как раз являются самыми опасными. Их поддерживает полковник Каддафи.

Малко подумал о тридцати трех ни в чем не повинных, недавно убитых в Риме. Конечно, были все основания беспокоиться. Неожиданная мысль пришла ему в голову:

– Элеонора, можете ли вы повидаться с Винни Заки?

Негритянка удивленно на него посмотрела:

– Думаю, что да.

– Хорошо. Знает ли она, что вы работаете на контору?

– Вряд ли.

Он улыбнулся:

– Чудесно! Сделайте так, чтобы она об этом узнала. И попросите об одной услуге.

* * *

Две женщины были единственными посетительницами пиццерии «Хилтона». Винни немедленно откликнулась на просьбу вице-консула. Теперь она выслушивала объяснения негритянки, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности. Элеонора рассказала ей все: и о том, что она работает на ЦРУ, и о том, что принц Саид продавал ей информацию, и о том, что он собирался назвать ей имена палестинцев, собирающихся убить Генри Киссинджера.

Винни Заки слушала внимательно и наконец спросила:

– Для чего вы все это мне рассказываете?

Элеонора сделала вид, что чрезвычайно смущена:

– Видите ли, вы всегда проявляли по отношению ко мне столько участия... У нас, естественно, различные политические взгляды, однако я думаю, что...

Винни положила руку на руку Элеоноры:

– Я буду счастлива вам помочь...

Элеонора подняла глаза и вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Винни смотрела на нее с выражением влюбленного мужчины.

– Видите ли, – продолжала вице-консул, – нам известно, что перед смертью принц Саид говорил о палестинцах с этой англичанкой, с Мариеттой. У нее могут быть для нас ценные сведения. Но сейчас она находится под надзором кувейтской полиции, которая запрещает нам с ней общаться. Говорят, что девушка будет в состоянии говорить дней через пятнадцать. Но это слишком поздно... Если бы вы могли с ней встретиться и передать ее рассказ мне, это было бы потрясающе...

Рикор замолчала, предпочитая не заглядывать в глаза собеседницы, которые вдруг превратились в две ледяшки. Молчание длилось минуты три, после чего Винни словно бы оттаяла и с ослепительной улыбкой проговорила:

– Я думаю, что смогла бы оказать вам подобную услугу. У Абдула огромные возможности, и мне не станут чинить препятствий. Я скажу, что хочу видеть англичанку, чтобы узнать о ее здоровье.

– Великолепно! – воскликнула Элеонора. – Вы окажете мне неоценимую услугу.

Винни продолжала ее рассматривать с каким-то странным выражением в глазах.

– Я очень рада. Надеюсь, что как-нибудь вы сможете провести у нас вечер. Мы будем втроем. Абдул не любит выходить, но дома мы частенько недурно проводим время.

Негритянка решила, что зря придает значение всяким пустякам, но неприятное ощущение не проходило.

– В каком она госпитале? – спросила Винни.

– В Амири-госпиталь, палата 321.

Винни быстренько записала адрес, допила «Виши» и встала. Они остановились перед доу, старинной лодкой для рыбной ловли, которая украшала холл «Хилтона». Остальные догнивали в старом порту. С тех пор как в Кувейте нашли нефть, население перестало заниматься рыболовством.

– Как только с ней увижусь, позвоню вам, – пообещала датчанка. – Можете на меня рассчитывать.

Обнимая Элеонору, Винни прижалась к ней так, как прижимаются мужчины.

Негритянке, чтобы дойти до посольства, достаточно было пересечь улицу. Она шла со сжавшимся сердцем. В охоте на тигра наибольшей опасности подвергается козочка, особенно в человечьем обличье.

Глава 5

Непрерывный мелкий дождик, заливавший Кувейт, сделал его похожим на Цюрих. Из «шевроле», стоящего напротив главного входа в Амири-госпиталь, Малко мог видеть четырехметровые волны, бьющиеся о берег. Было так холодно, что захотелось включить отопление. Он подумал о несчастных бедуинах, сидящих в шатрах посреди пустыни. Очень тщательно князь проверил свой сверхплоский пистолет с разрывными пулями. Он рисковал наткнуться на врага, вооруженного автоматами, и должен был противопоставить нечто стоящее. Малко повернул голову к окнам хирургического отделения. Почти все – темные.

Кувейтский госпиталь на восемьдесят человек на три четверти пустовал, что, кстати, было неплохо, ибо знания врачей оставляли желать лучшего, а в медсестры шли индуски или палестинки, которых принимали на авось.

Взгляд остановился на одном из окон третьего этажа, за которым находилась Мариетта. А также Элеонора Рикор. Без помощи шейха Абу Чаржаха Малко ни за что бы не удалось осуществить свой план. Идея была несложной: если Винни передала мужу разговор с вице-консулом, палестинцы попытаются ликвидировать англичанку, чтобы не дать ей говорить. Просто-напросто зашлют в госпиталь убийц. Шейх согласился поменять палату Мариетты так, чтобы ее окна выходили на улицу, он устроил также, чтобы Элеонора смогла к ней пройти в неприемные часы. Не стоило производить вооруженной акции против госпиталя, что унизило бы кувейтцев, но скрытые действия вполне возможны.

Во всяком случае, Ричард Грин ждал в своей машине на Аль-Мубарак-стрит, по другую сторону здания. При нем находился карабин «марлин», с которым Ричард охотился на газелей в пустыне, однако карабин вполне годился и для палестинцев. Между двумя машинами осуществлялась телефонная связь. У Элеоноры также был передатчик и маленькая телекамера, так что оба агента могли начать действия еще до того, как убийцы распахнут дверь. Малко надеялся, что, может, будет один, который при виде Элеоноры ударится в бегство. Ну и негритянка! Сейчас она там одна... Поистине надо иметь железные нервы. К счастью, у здания лишь один вход, к тому же убийцы если и прибудут, то на машинах: в Кувейте, как и в Калифорнии, плохо относятся к пешеходам.

* * *

Элеонора Рикор слышала лишь биение собственного сердца. Она попыталась взять себя в руки и вынула из сумочки маленький пистолет, способный на расстоянии в двадцать метров поразить человека. В который раз подходила она к двери и прислушивалась. Тишина. Мариетта спала под действием снотворных и успокаивающих средств. Лица не было видно под повязками, лишь белели тонкие руки поверх одеяла да пряди белокурых волос на подушке. Несмотря на все усилия египетских хирургов, на ее щеке так и остался чудовищный шрам. Но бедняжка была чересчур одурманена, чтобы отдать себе в этом отчет.

Элеонора подошла к окну и посмотрела вниз на машину Малко. Это немного ее успокоило. Передатчик покоился на груди – все же нет ощущения одиночества. Прошло уже несколько часов, молчание начинало давить. Девушка вздрогнула от тревоги и холода. Вечер казался нескончаемым. Вдруг она установила для себя одну странную вещь: на этаже не слышалось никакого шума. Словно госпиталь Амири ни с того ни с сего абсолютно опустел, превратился в корабль призраков... Она вновь подошла к двери и оглядела пустынный коридор. Двери соседних палат были раскрыты настежь, словно там никого не было.

Ступая неслышно, словно тигрица, она подобралась к комнате медсестер. Пусто. Чуланчик для нянечек. Пусто. Исключая двух или трех больных, она одна оставалась на всем этаже. Неожиданный шум пригвоздил негритянку к месту. Лифт. Окаменев, она слышала, как он остановился. Скрипя, отворилась дверца. С невероятной быстротой девушка достигла палаты и застыла за дверью с пистолетом в правой руке, держа левую на выключателе.

* * *

Малко не спускал глаз с окон палаты, где лежала Мариетта. Тремя минутами раньше перед входом остановилось такси. Из него вышел человек средних лет, седоватый, одетый по-европейски. Такси он не отпустил, что означало, очевидно, что визит не продлится долго. Может, врач, может, запоздавший посетитель, а может, и убийца. Малко тронул машину с места и остановился за такси. На миг пришло отчетливое сознание, какую ответственность он на себя берет: а вдруг как раз в эти мгновения за теми окнами совершается убийство двух женщин? Впрочем, к чему загадывать... Он обязан провести операцию.

* * *

С бешено колотящимся сердцем Элеонора нацелилась на дверь. В коридоре послышались легкие шаги. Кто-то остановился возле двери. Казалось, протекла вечность. Она едва сдержала рвущийся крик: створки легонько приотворились. Кто-то пытался их открыть, производя как можно меньше шума. На пол легла тусклая полоска света, она расширилась. Незнакомец изучал комнату. Девушка чувствовала, как напряженно бьется в висках кровь. Хотелось взвыть, закричать диким голосом. Дверь скрипнула снова, в полумраке стал угадываться чей-то силуэт. Постель находилась метрах в пяти. Совершенно инстинктивно Элеонора нажала на выключатель, и в мозгу ее отпечатался с фотографической точностью немолодой уже мужчина среднего роста, с лысеющим лбом и седыми усами. В правой руке он держал голубовато отсвечивающий хирургический нож.

Дальнейшее произошло очень быстро. Незнакомец стремительно повернулся, какую-то долю секунды они оба оставались недвижны, затем он резким движением пустил в нее нож и, сделав несколько шагов назад, выскочил в коридор. Негритянка непроизвольно спустила курок в тот момент, когда нож пронзил ей запястье. Пуля попала в потолок, посыпалась штукатурка. Мариетта проснулась, вскочила и, не помня себя, завыла от ужаса. Здоровым глазом она глядела на Элеонору, пыталась говорить и не могла. Негритянка кинулась к ней:

– Успокойтесь! Успокойтесь! Все хорошо!..

Этого нельзя было сказать с полной уверенностью... Элеонора заколебалась, однако приказ Малко означал одно: не покидать палаты. Если мужчина в пределах госпиталя, она сумеет его перехватить. Если он вышел, то внизу Малко и Ричард Грин. Не помня себя, девушка нажала на кнопку передатчика:

– Он здесь, он – здесь!..

* * *

Седоусый быстрым шагом вышел из госпиталя. Сообщение Элеоноры подтвердило предположение Малко.

– С вами и Мариеттой все в порядке? – взволнованно спросил он.

– Да!

Тут же Малко связался с Грином, и они пристроились к такси. Оно повернуло сначала направо, к Соур-роуд, потом налево, минуя английское посольство, потом стало кружить по городу, проезжая почти по всем поясам. Малко, не отставая ни на пядь, с тоской спрашивал себя, когда это кончится. Наконец они выскочили на большую торговую улицу Фахд аль-Салем. Торговые ряды по обе стороны выглядели хмуро и мрачно. Единственное окошко светилось в полицейском участке, где дремал полицейский в черной форме. Такси на полной скорости проскочило на желтый свет и, свернув влево, взяло направление к морю.

Малко пришлось остановиться, потому что зажегся красный свет, но перекресток был пустынным в этот час, и князь рванул вперед, презрев правила уличного движения. Неожиданно в начале улицы Хиляли-стрит такси остановилось. Напротив возвышалось грязно-белое здание гостиницы «Фоэниция». Малко заметил, как фигура убийцы мелькнула на мгновение в неоновом свете ночного клуба и скрылась за маленькой дверцей справа. Князь затормозил. Подкатил «кадиллак» Ричарда Грина. Глаза американца смотрели тревожно:

– Я вас чуть не потерял...

Малко думал о другом.

– «Фоэниция» – центральное логово приезжих палестинцев. Что же касается ночного клуба, то в Кувейте он единственный. Я спущусь. Ждите меня здесь. В случае чего – вот приблизительное описание этого типа...

И Малко по мере возможности обрисовал наружность седоусого.

Стены зала были увешаны фотографиями пышногрудых восточных танцовщиц. Малко сбежал по маленькой лестнице, ведущей в подвал, откуда доносилась тягучая арабская музыка. Он очутился в плохо освещенной большой комнате с низким потолком и красными давящими стенами. Как раз напротив лестницы располагался грязный бар. Почти все столики пустовали. Слева возвышалась сцена, на которой никого не было. В уголке четыре японца заканчивали ужин. Малко медленным, изучающим взглядом обвел всю комнату, как вдруг его внимание привлекли пестрые блестки в полутемном пространстве за сценой.

Рядом с молодой арабкой стоял тот, которого он преследовал. Женщина с черными распущенными волосами была одета в немыслимо короткую юбку с длинной бахромой и усеянный блестками бюстгальтер. Безусловно, она относилась к вполне определенному разряду женщин.

К Малко подскочил официант:

– Желаете отдельный столик, сэр? Сейчас начнется концерт.

Малко не успел ответить, как седоусый повернулся в его сторону, равнодушно скользнул по нему глазами и направился к бару. Это лицо не выделялось ни единой характерной чертой. Он мог быть и европейцем.

Малко выбрал столик напротив сцены. Официант от души радовался новому клиенту, потому что в зальце находилось не больше пятнадцати человек, в основном иностранцев.

* * *

Грохот барабанов замолк. Японцы отложили свои вилки. Музыканты выводили что-то заунывное, сидя в углу сцены.

– Мисс Амина из Каира! – гортанным голосом объявил один из музыкантов. Вновь загрохотали барабаны. На эстраду выскочила женщина в блестках. Великолепная! Несмотря на то, что ее круглое лицо, миндалевидные глаза и крупный детский рот были совсем юными, тело, наоборот, казалось слишком пышным и зрелым: налитые, тяжелые груди, удивительно тонкая талия и точеные круглые бедра.

Та самая девица, которая разговаривала с убийцей. Она начала танец, округло поводя бедрами в такт барабанам. Постепенно танцовщица настолько приблизилась к Малко, что он почувствовал запах ее дешевых духов. Теперь ее живот волнообразно и дразняще колыхался буквально рядом с его лицом. Раскачиваясь на месте, зазывая мужчин обнаженным телом, девушка почти не меняла выражения лица, на котором застыла механическая улыбка – символ наслаждения многовековой давности. Японцы угрюмо созерцали это недоступное создание.

Как раз наступал момент, когда танцовщица почти прикасалась животом к лицу Малко. Тот машинально повернулся в сторону бара, чтобы удостовериться, что незнакомец на месте. Их взгляды скрестились, и неожиданная вспышка мелькнула в глазах мужчины. Князь тут же понял, что совершил ошибку. Нужны были слишком серьезные причины, чтобы предпочесть разглядыванию обольстительной Амины разглядывание скучного бара. Взбешенный, он уткнулся в дурацкие блестки, но женщина уже кончала танец и переключила внимание на японцев, которым было неловко и которые отнекивались со сдавленным, деланным смешком.

Амина покружилась еще немного, призывным жестом протянула Малко руки и перед окончанием танца незаметно дружески кивнула и подарила от сердца идущую улыбку кому-то, находящемуся позади князя. Он повернулся и лишь успел заметить спину незнакомца, убегающего по лестнице вверх. Малко едва не опрокинул столик, но перед ним с неизбежностью возмездия возник официант, преградивший дорогу:

– Вы забыли заплатить, сэр!

Князь сунул официанту пять динаров и единым духом взлетел по лестнице. Убийца исчез. К счастью, у входа дежурил Ричард Грин. Малко кинулся к его «кадиллаку».

– Из этой двери никто не выходил? Вы не заметили?

Тот удивленно покачал головой:

– Нет. С тех пор как вы ушли, я от этой дурацкой двери не отрывал глаз.

– Проклятие всем чертям! – процедил Малко сквозь зубы, а он редко ругался.

И снова князь вбежал в ночной вертеп, и снова метр за метром обшарил глазами увешанные фотографиями стены. Какого черта! Ведь не летает же этот идиотский тип! Внезапно Малко углядел за портьерой маленькую, ведущую наверх лестницу. Он бегом взбежал по ней, пробежал узкий сумрачный коридор, пересек пустую комнату с рядами столиков и очутился в галерее, которая нависала над ярко освещенным холлом. По висевшей на стене табличке Малко понял, что перед ним вестибюль все той же «Фоэниции», только с выходом на Фахд аль-Салем-стрит, а в клуб надо было входить с Аль-Хиляли.

По другой лестнице Малко спустился в вестибюль, где дремал ночной сторож, с подозрением оглядевший его с ног до головы.

Дрожащим от нетерпения голосом князь спросил:

– Простите, вы не заметили только что проходившего здесь мужчину с седыми усами?

– Нет, сэр. Я никого не заметил.

Бросив эту реплику, сторож потерял к Малко всякий интерес и вновь задремал. Князь, обескураженный, вернулся к «кадиллаку». Его колотило от бешенства. Упустить такую ценную добычу только оттого, что был сделан психологический просчет!

– Итак? – спросил Ричард Грин.

Малко объяснил, что случилось, некоторое время помолчал и попросил:

– Подождите еще немного. Я скоро вернусь. Возникла еще одна идея...

* * *

Когда Малко вновь очутился в низеньком зале, ни оркестра, ни Амины уже не было, а японцы расплачивались за ужин. Из репродукторов неслась рвущая уши поп-музыка. Официант, которому он сунул пять динаров, подошел к нему с разочарованным видом:

– Вы пришли за сдачей, сэр?

– Выступление окончилось?

Официант развел руками:

– Да, господин. Мисс Амина уехала. Теперь только через три дня...

Без всякого воодушевления он протянул Малко три динара. Мимо прошли японцы, пронзительными голосами отпуская шуточки по поводу ягодиц прекрасной танцовщицы. Малко выбрался наверх. Состояние духа у него было самое отвратительное. Разве найдешь опять такой подходящий момент? Злоумышленники станут остерегаться. Обнаружить человека, пытавшегося убить Мариетту, теперь гораздо труднее... Единственная возможность – обольстительная Амина. Малко от всего сердца пожелал, чтобы убийца был не только обычным любителем восточных танцев.