Текст книги "Реквием по тонтон-макутам"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

При виде Амур Мирбале чернокожий привратник резко вскочил. Она прошла высокомерно, не удостоив никого взглядом. Малко заплатил за вход два доллара. Пистолет он оставил в машине. Рядом с Амур он ничем не рисковал. Дискотека «Ля Кав» была крохотной и шумной, место для танцев было тускло освещено. Две маленькие комнаты и бар.

Их разместили во втором зале. Удовлетворенная, Амур казалась далекой. Малко пригласил ее танцевать. Быстрый танец они танцевали достаточно далеко друг от друга, затем сблизились для слоу. Метиска сразу же прижалась к нему. Ее живот жил отдельно от нес.

Вдруг она резко отодвинулась от него. Ее макияж немного потек, и она уже не казалась такой молодой. Но глаза ее как бы светились в темноте.

– Хватит танцевать, – скомандовала она.

Стоящие возле бара негры разглядывали ее длинные ноги. Малко вдруг подумал, не было Ди все это сном. Не была ли Амур Мирбале просто-напросто светской женщиной с нимфоманскими замашками, каких полным-полно... Расслабившись, она пила ром-пунш.

– Итак, вам нравятся черномазые девки? – спросила она с долей иронии.

Малко улыбнулся:

– О ком вы говорите?

В «Ля Кав» было полно народу. В основном молодежь. Малко был единственным европейцем. «Где же макуты?» – подумал он. Самым естественным образом Амур встала и взяла свою сумочку.

– Я сейчас вернусь.

Он увидел, как она направилась к туалету. Он заглушил внутренний голос, приказывавший ему последовать за ней. Даже в случае смертельной опасности есть вещи, которые джентльмен не должен делать... От выпитых напитков у него начала кружиться голова. В напряжении он не спускал глаз с дверей туалета. Ему показалось, что молодая женщина отсутствовала довольно долго.

Пластинка с записью джерка закончилась, и на несколько минут воцарилась тишина. Вдруг сквозь шум разговоров Малко различил рычание мотора.

«Ламборджини»!

Он вскочил как сумасшедший, толкнул, не извинившись, парочку, пробежал через сад и выбежал на улицу. Белые фары медленно удалялись. К счастью, впереди был овраг. Если бы не он, Амур Мирбале могла бы уже скрыться из виду.

Малко прибавил скорости. К тому же метиска увозила его пистолет!

Он догнал машину в тот момент, когда она заканчивала свой слалом. Если бы он послушался внутреннего голоса, он бы вытащил Амур Мирбале с унитаза и хорошенько надавал бы ей по заднице...

Открыв дверцу, он плюхнулся на сиденье. Внезапная ярость исказила черты лица метиски на какую-то секунду.

Затем ей удалось выдавить из себя улыбку.

– Не стоило так бежать... Я почувствовала себя немного усталой и захотела вернуться. Оставайтесь, вы здесь, безусловно, позабавитесь.

Умереть со смеху!

Рука Малко искала в темноте. Сначала он нащупал пистолет, затем незаметно закрыл предохранитель на дверце машины, чтобы исключить возможность нападения снаружи...

– Но я не хочу оставаться без вас, – запротестовал он.

Редко он бывал настолько чистосердечным.

Амур Мирбале покачала головой.

– Нет, я предпочитаю остаться одна. За мной шпионят, ведь я замужняя женщина.

Подобный аргумент тронул бы галантного мужчину. Но на Малко он не произвел ни малейшего впечатления.

– По дороге у вас могут быть неприятности, – нежно сказал он. – Такая красивая женщина не ездит по ночам одна.

Мотор продолжал работать. Налет вежливости разом слетел. Амур Мирбале показала зубы и прошипела:

– Выйдите из моей машины, или я позову людей. Я хочу остаться одна.

– Я умираю от желания побыть с вами, – сказал Малко с ангельским видом.

Амур в ярости стукнула по рулю.

– Вы ведь получили от меня то, что хотели!

Она выругалась наполовину по-креольски, наполовину по-французски.

Малко твердо произнес:

– Эта сцена смешна. Уедем отсюда.

Амур Мирбале не ответила. Естественным жестом она взяла сумочку, стоящую между ними, и сунула в нее руку.

Малко схватил ее за запястье. Амур нагнулась и яростно укусила его. Но он не отпустил руки и вырвал у нее сумочку. Тонкие пальцы метиски уже сжимали маленький пистолет с перламутровой рукоятью.

Малко резко повернул руль, и пистолет упал на пол. Правой рукой он достал из темноты сверхплоский пистолет и направил его в лицо Амур Мирбале.

– Амур, – сказал он, – отвезите меня в Эль Ранчо.

Тем хуже: он раскрылся. Одним движением она открыла дверцу и выпала наружу. Поднявшись, она побежала к «Ля Кав».

Не раздумывая, Малко сел на ее место, нащупал переключатель скоростей, включил задний ход и поехал так быстро, как мог. В Порт-о-Пренсе все знали машину Амур Мирбале. Это была лучшая защита. Он ни разу не водил «ламборджини», и машину дважды заклинивало. Весь в поту, он выехал наконец на развилку с дорогой, которая спускалась к Петионвилю. В блеске фар он заметил стоящий в темноте белый «фиат».

Мотор работал ровно, и он почувствовал себя лучше. В Эль Ранчо он приехал за пять минут. Фары его машины осветили стоящую перед входом серую «топоту».

Когда тонтон-макуты поняли, что он один был в машине, Малко был уже у стойки портье. Мотор «ламборджини» продолжал работать. Взяв ключ от номера, он поднялся к себе, закрыл дверь, положил свой сверхплоский пистолет на тумбочку и спустил предохранитель.

Война была объявлена.

Глава 10

Всякий раз, когда какая-нибудь машина тормозила перед рестораном «Ламби», Малко вздрагивал. Он выбрал столик снаружи на сваях, над серым и грязным морем. Все же несколько молодых негритянок купались. Одна из них, скорее хорошенькая, выныривая, каждый раз улыбалась Малко.

Кроме прирученной барракуды, ресторан «Ламби», стоящий в двадцати километрах от Порт-о-Пренса, по дороге Карефур, ничем особенным не выделялся.

Отталкивающе грязная стопка но способствовала пищеварению. Малко не притронулся к рому, приготовленному, но всей видимости, в корыте...

Одиннадцать часов десять минут: посланец Габриеля Жакмеля запаздывал. Малко был напряжен и обеспокоен, он нервничал. Если появятся тонтон-макуты, ему оставалось только добираться вплавь до Пуэрто-Рико... Эта встреча была последним шансом, иначе он давно бы уже улетел отсюда. Выходя из отеля, он послал Амур Мирбале огромный букет цветов. Ни к чему не обязывающий галантный жест, тем не менее, таил в себе вызов. Но он не строил никаких иллюзий: букет орхидей не остановит Амур Мирбале. С наступлением ночи его ожидала смертельная опасность.

Постоянно останавливались и проезжали тап-тапы с грузом сдавленных гаитян. По обочине дороги беззаботно бродили девушки, многие из них были красивыми.

На километр в округе Малко был единственным европейцем: посланец Габриеля Жакмеля не сможет его пропустить. Впрочем, как и тонтон-макуты. Он заезжал в посольство к Франку Джилпатрику, тот был уже в курсе вчерашних приключений, и Малко подумал, что недооценил американца.

– В ярости она надавала пощечин одному макуту, – рассказывал Фрэнк. – Кроме того, некоторые макуты уверены, что она специально дала вам уйти, потому что переспала с вами...

Слишком сильно сказано: «переспала»...

Затем советник из ЦРУ заверил Малко, что он может не бояться быть убитым среди бела дня на улице. Его также не вышлют. Амур Мирбале смертельно оскорблена и не преминет отомстить ему. С наступлением ночи жизнь Малко будет в опасности. Вчерашнюю уловку нельзя использовать дважды...

Сигнал остановившейся перед «Ламби» машины заставил Малко вскочить. Через открытое окно белой «тойоты» он увидел светлую шевелюру Берта Марнея. «Вампир» дружески махал ему. Стоявший за ним тап-тап яростно гудел. Американец жестикулировал все более настойчиво. Малко склонился к стакану с ромом. Вот уж кого он не хотел видеть!

Выскочив из «тойоты», прямо от дверей, Берт Марней крикнул Малко:

– Вы что, оглохли?

– Простите?

– Разве вы не договаривались о встрече?

В удивлении Малко забыл про свой ром. Это было совершенно неожиданно. Он последовал за американцем и сел с ним в «тойоту». Тот сразу тронул машину и, расплывшись в улыбке, спросил Малко:

– Не ожидали увидеть старину Берта, а?

* * *

Марней резко свернул с Дельмас-роуд. Они пересекли Порт-о-Пренс очертя голову, проехали мимо хижины из бамбука, гордо названной «Максим»[8]8
  Один из фешенебельных парижских ресторанов.


[Закрыть]. Вот так, запросто. Американец предупредил Малко:

– Держитесь покрепче, сейчас начнет качать. Я специально выбрал этот путь, чтобы оторваться от людей мамаши Мирбале.

Через сто метров дорога оказалась перекрытой, они свернули на разбитую тропинку. Малко показалось, что у него выскочат кишки и печень. Берт Марней вел «тойоту» как «феррари», только желтая пыль летела из-под колес. Они чудом разминулись с громадным бензовозом, стоящим поперек дороги, и раздавили большого черного паука. Малко с трудом дышал. Наконец машина выехала на дорогу, ведущую к аэропорту, и свернула направо. За ними никто не следовал.

– Куда мы едем? – спросил Малко.

Они удалялись от Порт-о-Пренса.

– Это сюрприз.

Берт несся сломя голову, чуть не задевая торговок манго, сидящих на обочине, обгоняя тяжело идущие тап-тапы.

Вдруг американец резко затормозил. Два солдата перекрыли дорогу, один из них приказал остановиться. Берт подчинился.

– Куда вы едете? – спросил гаитянин, сжимая обеими руками старую винтовку.

– Как дела? – спросил на полном серьезе Берт по-креольски.

Солдат расхохотался:

– В порядке.

И он разрешил им проезжать. Расплывшись, американец повернулся к Малко.

– Нужно их знать. Они неплохие ребятишки. В принципе нужно говорить, куда едешь. Ночью они иногда стреляют по машинам, которые не останавливаются. Ведь им скучно. Ездить нужно во время сиесты, так безопаснее.

Не особенно разбитая, но узкая дорога шла берегом моря.

– Мы действительно едем к Габриелю Жакмелю? – спросил Малко.

Американец пригладил растрепанные волосы:

– Еще бы! А вы не ожидали этого, не правда ли?

– Откуда вы его знаете?

Они ехали прямо, и Берт Марней позволил себе расслабиться. Все же дорога была полна ухабов, а «тойота» летела со скоростью сто сорок километров в час.

– Мы были приятелями еще во времена Дювалье, – сказал он. – Я был на Ямайке, покупал там продукты и лекарства и переправлял ему на корабль. Все шло хорошо, пока эти мудаки с Ямайки не выслали меня.

– Почему? – не удержался Малко.

Характерным жестом американец потер большой палец об указательный.

– Инфляция. Со времен Конго цена одного министра увеличилась в пять раз, а я не мог уследить за курсом. Кроме того, у этих чернокожих нет понятия чести! На Ямайке меня сначала заставили заплатить, а затем выслали. Сюда я прибыл без единого доллара. Спустя неделю со мной встретился Жакмель. Он спросил меня, могу ли я снабжать его оружием, продуктами, информацией... Что мне оставалось делать? Мне в зад сунули ордер Интерпола на арест, я никуда не могу уехать. В общем, или пан, или пропал. Если выкарабкается Габриель, я тоже выкарабкаюсь.

– Вы уедете отсюда?

– Вы с ума соскочили! Я стану министром здравоохранения. Ну, почти...

Потрясенный этой перспективой, Берт Марней замолчал. Малко видел по его блаженному лицу, что он подсчитывает, сколько же гектолитров крови он сможет наконец законно отобрать у пяти миллионов гаитян.

Будет на что купить «кадиллак» цвета бычьей крови.

Американец резко затормозил и свернул на тропинку в джунглях, ведущую к морю.

– Скоро приедем...

Они тряслись еще с сотню метров, пока не доехали до гигантского хлебного дерева. На берегу были разбросаны пустые раковины, водоросли. На камни была наполовину вытащена старая рыбацкая лодка, парус которой был изорван в клочья. Два негра в изодранных шортах спали рядом. Рявкнув, Берт Марней разбудил их. Они принялись лениво спускать лодку на воду.

– Они отвезут вас, – сказал Марней, – они знают куда, вон на тот островок. Это займет час. Не пытайтесь заговорить с ними, они понимают только по-креольски.

Малко сел в лодку. Берт смотрел, как они удалялись, затем вернулся в «тойоту».

* * *

Малко зачарованно смотрел на беспрерывно двигающуюся руку с парализованными пальцами. Казалось, Габриель Жакмель хотел раздавить пулю от кольта, которой он тренировался. Расплющенный нос боксера, плечи шириной с бульдозер, гигантский рост – все дышало силой.

– Оставьте нас, – приказал гаитянин по-французски.

Оба его телохранителя отошли в сторону. Каждый был странно вооружен: автоматический кольт 45 калибра с удлиненным магазином, что позволяло заряжать его тридцатью патронами. Оба негра расположились поодаль, под хилым деревцем. Несмотря на одетый на нем пуленепробиваемый жилет цвета хаки, Жакмель, казалось, не чувствовал обжигающего солнца.

Он и Малко сидели прямо на пляже, прислонясь к песчаному обрыву.

Они находились на самом маленьком из трех островов, находящихся в двух-трех милях от гаитянского побережья. Острова были абсолютно пустынными. Морское путешествие расслабило Малко. Во время перехода оба негра налегали на весла, чтобы быстрее двигаться по ветру. Сейчас они искали на глубине лангустов.

Во время последнего путча гаитянский военно-морской флот полностью перешел на сторону оппозиции, так что риск того, что их перехватят, был полностью исключен...

Массивная фигура Жакмеля потрясла Малко, от этого негра исходила природная сила. Хорошо поставленным серьезным голосом он изъяснялся на правильном французском языке.

– Благодарю за то, что приехали ко мне, – сказал он.

Малко холодно улыбнулся.

– Именно для этого я и прибыл на Гаити.

Жакмель открыл левую ладонь, давая на несколько секунд отдых своим пальцам.

– Вы представляете людей, готовых помочь мне, – медленно сказал он, – не так ли?

– Именно так.

Наклонив голову, Жакмель задумался на несколько секунд. Издали берег казался одной зеленоватой линией.

– Можете ли вы гарантировать, что я буду признан законным главой правительства?

Только абсолютно чокнутый мог бы представить себе подобный разговор на затерянном островке на Караибах. Но Малко было не до шуток: слишком велики были ставки в этой игре.

– Да, при условии, если не будет никакого другого правительства, и если вы согласитесь впустить в страну некоторых эмигрантов. Это – главное.

Толстые губы Габриеля Жакмеля изобразили необычайно жестокую усмешку:

– Соперников я обчищу до нитки и принесу вам их головы. Об эмигрантах же поговорим позже.

Это уже становилось привычкой. Он показал на кожаный мешок, стоявший рядом.

– Вот голова Франсуа Дювалье, я никогда не расстаюсь с ней, чтобы подбодрить моих людей, я показываю ее им. Хотите взглянуть?

Малко вежливо отказался, да и Жакмель не настаивал.

– Каковы ваши идеи?

Медленно, с расстановкой Малко объяснил. По мере его рассказа Жакмель все больше щурил глаза, что придавало ему хитрый вид.

В конце он легонько стукнул Малко по плечу.

– Браво, отличная мысль!

Лицо Габриеля Жакмеля было озарено злой радостью. Малко подумал вдруг о Симоне Энш и, в сердцах, стал всматриваться в голубизну Антильского моря.

Голос негра оборвал его мысли:

– Чего вы добиваетесь для эмигрантов?

– Пост министра иностранных дел для Жозефа Энш. Его дочь, Симона Энш, подтвердит это соглашение от имени своего отца.

– Симона Энш?!

Он медленно и недоверчиво повторил ее имя. Малко опередил его:

– Я знаю, что произошло между вами, но Симона Энш готова забыть прошлое.

Жакмель плотоядно улыбнулся:

– Я буду счастлив снова увидеть ее...

От отвращения Малко передернуло: он представил себе массивное тело Габриеля Жакмеля и грациозную, хрупкую Симону Энш.

Жакмель встал во весь свой двухметровый рост. Внушительно! На нем были расстегнутая на груди рубашка и военные брюки. Двадцать магазинов для автомата Томпсона служили ему стальным поясом. Он смерил Малко взглядом.

– Вы знаете, что я не люблю американцев. Почему же вы помогаете мне?

Малко умирал от желания сказать ему, что если бы все зависело от него, то он бы с удовольствием накормил Жакмеля с ложечки напалмом.

– Решение было принято в более высоких сферах, – холодно сказал он. – От вас требуется оградить эту страну от кубинского влияния и не изменять торговых отношений...

Вздохнув, как тюлень, Жакмель навис над Малко.

– Что касается коммунистов, здесь я согласен, – сказал он, – пусть они только сунутся сюда, я их всех перебью. Люблю убивать коммунистов. Это – вонючие подонки, богохульники.

Еще один пример лирики по-тропически... Жакмель продолжал, в его голосе слышался гнев:

– А вы знаете, что американцы платят за сахарный тростник по ценам 1934 года?

Малко не знал этого. Негр пожал плечами.

– Все это вас не касается. Посмотрим в дальнейшем. Но я ничего не знаю о вас, – вдруг сказал он. – А вдруг вы мне ставите ловушку? Кто знает, может вас прислали Дювалье...

Малко постарался остаться невозмутимым.

– Вчера вечером меня хотела ликвидировать Амур Мирбале, – сказал он.

– Именно, – сказал Жакмель, – я как раз хотел поговорить о ней. Когда мы увидимся в следующий раз, вы принесете мне две вещи: двадцать пять тысяч долларов в гурдах и голову Амур Мирбале... Это будет залогом вашей доброй воли...

Глава 11

– Кстати, – сказал Берт, – что касается Амур Мирбале, не нужно понимать буквально слова Жакмеля. Главное – обезвредить ее. А уж голову он сам ей отрубит...

Очаровательное уточнение.

До этого все шло нормально. Прямо из лодки Малко пересел в машину Берта Марнея, и они отправились в Порт-о-Пренс. Им не встретился ни один макут... И все же Малко был уверен, что Амур Мирбале не отказалась от мести.

– Постарайтесь не очутиться там, – прохрипел Берт Марней, указывая на небольшое желтое здание в три этажа, расположенное на пустыре, сзади антенны Радио-Метрополь. На мачте развевался гаитянский флаг.

– Форт-Димант, – пояснил американец. – Оттуда редко выходят живыми.

Издали стоящая на берегу моря тюрьма цвета охры казалась сделанной из картона.

Марней обогнул площадь Дельмас и въехал на авеню Жан-Жак Десалин.

– Высадите меня напротив миссии ООН, – попросил Малко.

Многое надо было разработать... Между ним и Амур Мирбале началась гонка на время, часы уже были включены.

* * *

В кабинете Франка Джилпатрика царила приятная прохлада. Американец с уважением смотрел на Малко. – Вы видели Жакмеля! – воскликнул он.

После инцидента с Мирбале Малко явно вырос в его глазах.

– В общем, – сказал Малко, – мне остается только пойти и прикончить Амур Мирбале в ее «ламборджини», пока ее тонтон-макуты не нашпиговали меня свинцом.

– Если бы она действительно хотела этого, вас уже могли убить, когда вы выходили из отеля... Наверно, она изменила мнение. После того унижения, которое вы заставили ее испытать, она хочет расправиться и с вами, и с Жакмелем.

Фрэнк все меньше казался дювальеристом. Малко подумал, что, если его пребывание на Гаити затянется, он снова станет настоящим белым человеком. Но пока вставала более неотложная задача.

– Где я могу найти некоего Сезара Кастелла? – спросил он.

Лицо Франка снова замкнулось.

– Не имею ни малейшего представления, – сухо сказал он. – Спросите у пастора Джона Райли на Радио-Пакс. – Несколько раз он помогал этому типу... А Радио-Пакс вы найдете на дороге Карефур.

– А как быть с двадцатью пятью тысячами долларов?

– Они в нашем распоряжении. Естественно, вы дадите мне расписку.

Деликатность еще не умерла. Малко устало встал.

– Пойду продолжать мой путь на Голгофу.

– Передайте от меня привет Джону Райли, я не видел его уже две недели.

* * *

Когда постучали в дверь, пастор Джон Райли на четвереньках пытался отыскать пружину бойка от своего старого пистолета «радом» калибра 9 миллиметров. Поднявшись, он накрыл большим клетчатым платком разобранное оружие и пошел открывать.

Хотя прежде он никогда не видел Малко, он горячо пожал ему руку: Джон Райли не забыл в повседневной жизни о христианском милосердии. Тогда Малко сказал самым естественным образом:

– Я ищу света.

Пастор улыбнулся еще шире:

– Входите, входите.

Кондиционер не работал. Джон Райли взял платок, прикрывающий «радом», и вытер пыль со стула для Малко. Сам же он уселся за столом.

– Я только что вернулся из Артибонита, – объяснил он, – а там полно пыли. Если сразу же не почистишь оружие, считай что потерял его... Чем обязан вашему визиту?

Джон Райли был достаточно плотным мужчиной с круглощеким, не особенно выразительным лицом. За роговыми очками скрывались серые пронизывающие глаза. Даже Франк Джилпатрик не знал, был ли он действительно пастором. Впрочем, все, что касалось Радио-Пакс, частной радиостанции, ведущей на Гаити религиозные передачи, было окутано тайной. Хотя работал он вполне официально, заручившись лицензией от гаитянского правительства, а его передатчики действовали по всей стране.

Выцветшая табличка напротив «Ройал-Бар», на дороге Карефур, извещала, что здесь находится Радио-Пакс. Затем надо было пройти по ухабистой тропинке в джунглях, чтобы достичь небольших зданий, где и находился передатчик.

Проблема заключалась в том, что нельзя было понять, какая конгрегация патронирует Радио-Пакс: религиозные воззрения ее ведущих были слишком расплывчаты, если только это не было свидетельством святой сдержанности. Впрочем, гаитяне были уверены, что Радио-Пакс было филиалом ЦРУ, а его пасторы не умели креститься...

Не так уж они были и неправы. Вплоть до последнего цента деньги, позволяющие радиостанции вести скудное существование, поступали из ЦРУ. И фраза, произнесенная Малко, была паролем на этот месяц. Тем не менее, кроме тайного устранения одного сатанинского коммуниста, Радио-Пакс держалось в стороне от насильственных акций своих хозяев. Или ты святой, или нет...

– Я должен войти в контакт с неким Сезаром Кастеллой, – сказал Малко.

Джон Райли покачал головой.

– Ах, Кастелла. Его здорово оклеветали. А ведь он так много сделал для защиты Святой Церкви.

Не вина пастора Райли, если он рассматривал кровь коммунистов и им подобных как гемоглобин...

– Сезар Кастелла находится в отеле «Иболеле», – тихо сказал Джон Райли. – Я напишу ему записочку: в последнее время он стал очень боязливым.

Малко мысленно поздравил себя с тем, что зашел к этому удивительному пастору. Умиротворенный, Джон Райли отодвинул пистолет и принялся писать.

* * *

Жюльен Лало быстро захлопнул дверь своего дома: нищий, сидевший на тротуаре напротив, был тонтон-макутом, одним из самых жестоких людей Амур Мирбале. Старик пытался успокоить сердцебиение. Дала ли Амур приказ убить его, где бы он ни появился, или просто напугать его? Хотя, сообщая о Малко, он выказал немало рвения.

Он мог смыться на Кап-Аитьен на следующий же день после убийства на церемонии Вуду, но он остался из-за одной тринадцатилетней девчонки. Это могло ему дорого обойтись...

В течение одной секунды он обдумывал идею о том, как спрятаться в посольстве Соединенных Штатов, что было в моде несколько месяцев назад... Но что он будет делать в Майами? Старый восьмидесятилетний негр, даже богатый, во Флориде он все равно будет всего лишь старым негром... В Порт-о-Пренсе его ненавидели, но он был известен.

Несколько минут он кружил по комнате, прежде чем принять решение: он не мог запереться на несколько дней или недель. Его рабочий кабинет был в двух кварталах отсюда. Пройдя мимо следящего за ним макута, он ничего не подал ему. Он уже почти что дошел до табачной компании «Ком иль фо», когда рядом с ним остановилась машина, и его позвали:

– Жюльен!

Это был черный «линкольн» начальника полиции, личного друга Амур Мирбале. Там же сидел макут в майке с автоматом на коленях. Сердце Жюльена Лало готово было выпрыгнуть из груди.

Он приветственно помахал рукой:

– Как дела, Бьенэме?

Жозеф Бьенэме повернул свое безликое лицо, скрытое очками с посеребренными стеклами.

– Тебя хочет видеть Амур.

Он говорил негромко, как автомат. Спустившись с тротуара, Жюльен сел в машину. Полицейский сразу же тронулся. Жюльен рассматривал прохожих через стекло. Ему казалось, что он принадлежит уже к другому миру.

Он старался никак не выказывать своего страха, но был вынужден напрячь мускулы, чтобы его не подвел собственный мочевой пузырь. Когда машина проехала без остановки казармы имени Франсуа Дювалье, его страх удвоился.

«Линкольн» проехал мимо французского посольства, обогнул Национальный Дворец и выехал на улицу Кафуа по направлению к отелю «Олофсон». Несмотря на кондиционер, Жюльен Лало был весь в поту: они ехали к тайному командному пункту Амур Мирбале. В Порт-о-Пренсе поговаривали, что ее сад был настоящим маленьким частным кладбищем.

* * *

– Пей, – приказала Амур Мирбале своим красивым певучим голосом.

Если бы не присутствие трех тонтон-макутов с пистолетами за поясом, можно было подумать, что находишься на светской вечеринке. Амур Мирбале и Жюльен Лало сидели в глубоких ивовых креслах стиля «Помаре» вокруг низкого стола под верандой. Это был один из самых красивых домов в Порт-о-Пренсе: деревянный, выкрашенный белой краской по старинной моде; здесь было полно картин и безделушек. Его владельцы жили в Нью-Йорке, и дом служил холостяцким пристанищем, а также штаб-квартирой Амур Мирбале.

Жюльен Лало протянул руку, затем остановился:

– Слишком много... Это опасно.

Амур слегка склонила голову, как ящерица.

– Ты ведь знаешь: есть гораздо более опасные вещи...

Сразу же один из макутов достал из-за пояса старый пистолет и приставил ствол к затылку Жюльена Лало.

Старик осушил стакан одним махом. «Буа-кошон» показался ему более терпким, чем обычно. Он не осмеливался подумать, какую реакцию вызовет напиток в его дряхлом организме. Едва он поставил стакан, как один из макутов вновь наполнил его. Бутылка была наполовину пуста. Руки Жюльена Лало тряслись. Амур медленно убивала его.

– Где Габриель Жакмель? – спросила метиска.

Жюльен Лало сжал руки. Допрос длился уже полчаса. А она медленно убивала его.

Из-за того негодяя, который видел, как он передал «буа-кошон» американцу.

– Клянусь тебе, что ничего не знаю, – умоляюще произнес он. – Я даже не знал, что этот американец хочет его увидеть.

– Ты лжешь, – мирно возразила Амур Мирбале, – а это нехорошо. Выпей, это освежит тебе память...

Жюльен Лало разом потерял свое достоинство. Его врач говорил ему, что, если он будет злоупотреблять «буа-кошоном», его сосуды не выдержат. Оторвавшись от кресла, он рухнул на колени перед метиской.

– Клянусь, что я не предавал. Амур, ты же знаешь, как я любил Президента. Не заставляй меня больше пить...

Макуты расхохотались.

– Ты можешь и не пить, – сказала Амур мелодичным голосом. – Аликс готов убить тебя.

Жюльен Лало снова ощутил ствол пистолета у своего затылка. В то же время запах молодой женщины, чьи ноги почти касались его лица, пьянил его.

Амур Мирбале была демоном.

– Ты слишком стар, чтобы сделать ребенка, Жюльен, – сказала она нежно. – После того, что ты сделал, с тебя следовало содрать кожу кусочек за кусочком. Значит, пей...

– Но я ничего не знаю, – простонал Жюльен Лало, – абсолютно ничего. Если хочешь, я убью этого американца...

Глаза метиски вспыхнули.

– Не лезь не в свои дела. Это касается только меня. Пей. Или скажи мне, где Жакмель.

Она впервые повысила голос. Но вилла была окружена просторным садом. И никто в Порт-о-Пренсе не будет требовать отчета от Амур Мирбале.

Хныкая, Жюльен Лало выпил «буа-кошон» до последней капли. У него сразу же вырвали стакан, чтобы вновь наполнить его... В крайнем возбуждении он встал.

– Оставь меня, я больше не могу, – пробормотал он.

– Чем быстрее ты выпьешь, тем быстрее освободишься, – наставительно сказала Амур Мирбале. – Раз ты не хочешь мне сказать, где прячется Габриель Жакмель...

Аликс глумливо протягивал новый стакан. Маленькими глотками Жюльен Лало выпил «буа-кошон». От рома у него заболела голова, болело и все тело, а главное, страсть раздирала ему поясницу.

Внезапно желание победило его. Лихорадочно расстегнув одежду, с тиком на лице, не глядя на Амур Мирбале, он быстро удовлетворил себя. Молодая метиска отвернулась, чтобы не смотреть на это безобразие, а Аликс грубо расхохотался.

Жюльену Лало стало стыдно, и он расплакался. На черной морщинистой коже не было видно слез, больше чем когда-либо он походил на старую игуану.

– Жюльен, ты богатый и влиятельный человек, и тебе должно быть стыдно, – строго сказала Амур Мирбале.

Но Жюльену Лало было на все наплевать. А Аликс опять протягивал ему «буа-кошон». Только из злости, так как Амур уже давно поняла, что он ничего не знает. Иначе он давно бы уже все рассказал.

– Тебя не интересует, кто тебя выдал? – мягко спросила Амур Мирбале.

В настоящий момент Жюльену было наплевать на это, и он промолчал, но метиска настаивала.

– Раньше ты был более дипломатичным, Жюльен. Ты стареешь. Кстати, когда ты родился?

Жюльен Лало замер. Он скрывал свой возраст, утверждая, что ему семьдесят шесть лет. В конце концов, он задал вопрос, скорее чтобы Амур Мирбале отвязалась, чем от любопытства.

– Кто же?

– Одна девушка, которую ты хорошо знаешь... Симона Энш.

– Симона Энш?

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать. Симона Энш... Иногда он приходил в ее картинную галерею, чтобы полюбоваться ее фигурой. Но он слишком плохо себя чувствовал, чтобы отреагировать: «буа-кошон» уже булькал у него в груди. Последним глотком он допил стакан. Амур Мирбале с удовлетворением посмотрела на него и встала. Ее голос был по-прежнему мелодичен и звучен:

– Очень хорошо, Жюльен. Мы отпустим тебя. Может быть, ты умрешь", а может, и нет. Если выкарабкаешься, не забудь: два раза я не прощаю...

Жюльен, Лало распростерся без сил в кресле. Как во сне он услышал шум машины и открыл глаза. С ним остался только Аликс, тонтон-макут в клетчатой рубашке, с автоматом на коленях. Он грубо расхохотался.

– Тебе надо пойти к девочкам, – сказал он по-креольски.

Не отвечая, Жюльен встал. Во что бы то ни стало надо было найти знахаря, «доктор-фей», иначе он умрет. Приведя себя в порядок, он ушел, пошатываясь. На улице он бросился в тап-тап.

* * *

Сезар Кастелла спрятал под столом пять купюр по сто долларов каждая. Малко с отвращением смотрел на него: редко ему приходилось видеть более мерзкую физиономию: громадный рот на узком лице, треугольные усы и маленькие жестокие глазки, голова рыбы-луны.

– Действовать нужно быстро, – сказал Малко.

Кастелла с чувством произнес:

– Сеньор, слово Сезара Кастеллы чего-нибудь стоит.

– Не нужно ее убивать, – сухо уточнил Малко, – нужно всего лишь обезвредить ее... Впрочем, я пойду с вами. От вас требуется только одно: с помощью здешних ваших связей подготовить похищение и найти надежное место, чтобы спрятать ее на несколько дней.

Рыба-луна приняла оскорбленный вид.

– Сеньор, я кабальеро, и не смогу причинить зла женщине, даже если вы мне прикажете.

Малко не настаивал: ему не приходилось выбирать союзников. Он утешался тем, что крестовые походы тоже были выиграны проходимцами без роду-племени.

Он надел очки. С террасы отеля «Иболеле» открывался изумительный вид, сам же отель был почти пустым. Иногда шутники тонтон-макуты подбрасывали по ночам трупы в бассейн, что ужасно вредило репутации заведения.