Текст книги "Реквием по тонтон-макутам"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Нет. Нет. Такое иногда происходит. Его убил пришедший Огум-ферай. Этот человек не ведал, что делает. Для него также очень опасно. Он сильно заболел.

Малко кипел от ярости. Легко прятаться за широкой спиной Вуду... Просто на его глазах ликвидировали человека, который должен был отвезти его к Габриелю Жакмелю. И достаточно наглядно, чтобы ни у кого не возникло желания продолжить эту эстафету.

По крайней мере, надо было выяснить, КТО стоит за этим убийством. Сам Жакмель, показывающий, что ему не нужна американская помощь, или же тонтон-макуты? Вся его миссия на Гаити будет зависеть от ответа на этот вопрос... Но ответ мог дать только убийца.

– Кто этот медиум? – настойчиво спросил он. Умган увиливал:

– Я плохо знаю его. Это хороший медиум. Уже много раз в него входили боги. Сегодня вечером было опасно: Огум-ферай – бог войны.

Зрители расходились. Дети, сидящие на лестнице, не пошевелились. Одна умей накрыла тело Финьоле белым покрывалом, на котором расплылось пятно крови.

Желая убедить Малко, умган добавил:

– Потом он не сможет вспомнить, что произошло. Его рукой водил Бог...

К ним подошла Симона Энш. Испуганная, она молча слушала их разговор. Малко посмотрел своими золотистыми глазами прямо в глаза умгана.

– Я хочу увидеть его, – сухо сказал он.

Умган колебался. Но под выражением золотистых глаз он сдался.

– Он в маленькой комнате, – сказал он. – Но не обижайте его. Проснувшись, он будет чувствовать себя очень усталым. К тому же он не говорит по-французски...

– Я говорю по-креольски, – сказала Симона.

Расталкивая последних уходивших зрителей, Малко и Симона ринулись в маленькую комнату.

Дверь туда была заперта.

Малко постучал. Никакого ответа. Он дернул за дверную ручку, и створка сразу распахнулась.

Медиум неподвижно лежал на кровати, закрыв глаза и скрестив руки на груди. Его прикрыли одеялом по самое горло. Рядом с кроватью притулилась умен. Быстро вскочив, она сказала что-то по-креольски. Кусая губы, Симона Энш перевела Малко:

– Она говорит, что за ним приходил Барон Самди...

– Что?

– Что он мертв. В Вуду Барон Самди означает смерть.

– Кто его убил?

Симона пустилась в длинный разговор с девушкой. Та, успокоившись, что-то говорила с жаром. Малко посмотрел на лицо убийцы. Казалось, что он спал.

Симона Энш вздохнула:

– Умей считает, что, уходя, Бог взял его душу... Что можно ответить на это? Возможно, его отравили.

Быстро подойдя к кровати, Малко сдернул одеяло, обнажив грудь лежащего. На груди, прямо на месте сердца, краснела маленькая точка. Чуть кровоточащая крохотная ранка. Нагнувшись, Малко ощупал ткани вокруг раны. Сердце медиума пронзили булавкой или чем-то острым. Вдруг он вспомнил странную шляпную булавку Мамбо. Умей, как загипнотизированная, смотрела на красное пятнышко. Коротко вскрикнув, она выбежала из комнаты. Малко показал рану Симоне.

– Его убила толстая Мамбо. Булавкой.

В ужасе Симона дернула его за руку. Происходящее было нереальным, кошмарным.

Люди молча, как будто ничего не произошло, покидали хижину.

– Уйдем отсюда, – прошептала Симона Энш. – Мне страшно.

Малко с горечью подчинился. Убийца больше не заговорит. Недурно обстряпано. Его сводила с ума мысль, что где-то в Порт-о-Пренсе его безнадежно ожидает Габриель Жакмель. Если только не он стоял за этим убийством. Малко внезапно понял смысл недомолвок Франка Джилпатрика. Он увидел настоящее лицо Гаити. Жестокое и первобытное.

Глава 8

На углу улицы появились две горящие фары. Малко быстро втащил Симону Энш обратно, в темный узкий проход, откуда они только что вышли.

Подпрыгивая на колдобинах, но не тормозя, мимо них промчалась машина.

Нервы Малко были напряжены, его не оставляло ощущение, что они избавились от кошмара. Порт-о-Пренс, казалось, спал мирным сном. Никто не удосужился предупредить полицию. В доме, где проходила церемония, был погашен свет и закрыты двери, как будто ничего и не произошло.

– Надо бы найти эту Мамбо, – сказал он.

Покачав головой, Симона увлекла Малко к масонскому храму. Она дрожала.

– Где? – прошептала она. – Она уже на другом конце города или в десяти метрах от нас, но мы не сможем найти ее. В любом случае она будет молчать...

Не считая крыс, копошившихся под деревянными домами, они были единственными живыми существами на улице. Все участники церемонии Вуду исчезли. Остались только трупы медиума и Финьоле. Их охранял огромный умган.

Симона прижалась к Малко.

– Возможно, в машине были макуты. Уйдем. И потом, скоро пойдет дождь.

Действительно, на руку Малко капнула большая теплая капля. Нехотя он пошел за ней. По чьему приказу убили Финьоле? Он должен был найти ответ.

– Но мы же не растаем, – запротестовал он. Симона нервно рассмеялась.

– Вы не видели грозы в Порт-о-Пренсе! В четверть часа улица будет залита на метр грязной водой. Здесь нет стоков. Во всяком случае, здесь мы ничего не выясним.

– А если взяться за Жюльена Лало? – предложил Малко. – Он должен знать правду... Нужно разыскать его.

Молодая метиска вздрогнула, как от холода, хотя температура была тридцать градусов и влажность сто процентов.

– В это время он может быть только в одном месте, если не дома.

Попав ногой в яму, Малко выругался.

– Где?

Они дошли до своей машины «мазда». Два жалких существа спали рядом на тротуаре, надвинув шляпы на глаза: Малко сел за руль.

– Поедем в казино, – предложила Симона Энш. – Это единственное место, где еще открыто.

Своими размерами казино напоминало кладовку! Оно состояло из единственной комнаты, к счастью, с кондиционером, и выходило на бульвар Гарри Трумэна. К зданию было припарковано около дюжины машин, вдоль стены напротив вяло прохаживались проститутки, видно, их дела были далеко не блестящими...

Маленькая негритянка, сидящая на складном стуле, открыла им дверь. Была половина третьего ночи, и зал был практически пуст. Вдоль стены стояли бесстыдно перенастроенные автоматы, несколько негров безнадежно дергали их за рычаги. Три стола для рулетки были уже закрыты, оставалась только Большая лотерея и столы для «Блэк Джека». В баре было несколько пьяниц.

Жюльена Лало нигде не было.

Малко нахмурился, увидев со спины толстого европейца в голубой рубашке с волосами, спадающими на шею: Берт Марней, «Вампир».

– Уйдем отсюда, – сказал Малко. – Мы только теряем время.

Он не успел закончить фразу, как Марней слез с табурета и обернулся. Растрепанные светлые волосы, еще больше выдающаяся верхняя губа, без подбородка... Выражая живейшую радость, он бросился к Малко и Симоне.

– А мой друг Фрэнк не с вами?

Малко холодно ответил ему:

– Я не видел его.

Берт Марней перевел взгляд маленьких глазок с одного на другую и игриво рассмеялся.

– Впрочем, вам лучше...

На его рубашке не хватало двух пуговиц, а брюки испачканы. Ни слова не говоря, он взял Малко за руку и потащил в бар. Удивленная, Симона вынуждена была последовать за ними. Марней уже заказал три ром-пунша. Мимоходом схватил из кастрюли ломтик ананаса и поднес его ко рту. И сразу же выругался.

К удивлению Малко, он опустился на четвереньки и пополз между их ног, ощупывая пыльный пол. Он быстро встал, торжествующе держа двумя пальцами что-то белое.

Когда он улыбнулся, во рту, между клыками, показалась черная дыра. Ворча, он быстро поднес руку ко рту.

– Эти зубы все время выпадают! Однажды они выпали прямо на улице, и по ним проехала машина...

Малко посмотрел на него с жалостью, к которой сильно примешивалось отвращение. Ну и пример для гаитян!

– Обратитесь к дантисту!

Берт Марней грустно захихикал:

– Там работы на восемьсот долларов!

Словоохотливый толстяк пустился в разговоры о своих несчастьях: трудно продать кровь, бедняки из Ла Салин требуют все больше гурдов, неприятности с таможней.

– Короче говоря, это они пьют вашу кровь, – заметил Малко с иронией.

Он говорил так серьезно, что Марней взглянул на него, не шутит ли он. Малко незаметно положил на стойку купюру в десять гурдов и увлек Симону.

– Эй, а разве вы не играете? – крикнул Марней.

Вне себя, но сохраняя вежливость, Малко бросил:

– Мы просто искали приятеля.

– Кого же? Может быть, я знаю его...

– Жюльена Лало.

Берт Марней рассмеялся.

– Он был здесь, а затем уехал в «Свит Соул», в Петионвиле.

Симона тихо сказала Малко:

– Я знаю, где это.

Ничего не объясняя Берту Марнею, они уехали. Пожав плечами, американец вернулся в бар.

Малко открыл дверь «мазды».

Его прыжок назад был достоин Олимпийских Игр. В темноте он различил на заднем сиденье две фигуры. Смех Симоны приковал его к месту. Молодая метиска спокойно уселась в машину. Малко вернулся и открыл дверцу. Лампочка на потолке осветила двух маленьких смеющихся негритянок, устроившихся на заднем сиденье, их мини-юбки задрались до самого живота.

Надувшись, Малко уселся за руль. Симона оживленно беседовала на креольском. Несколько раз он уловил слово «бузен»[6]6
  Проститутка (креол.).


[Закрыть]. Малышки, явно, были не расположены покинуть машину. Одна из них погладила затылок Малко липкой нежной ручонкой.

Симона повысила голос. Наконец, обе негритянки исчезли в ночи. Малко сразу же тронулся с места.

– Здесь так принято, – сказала Симона. – Девушки садятся в машину и ждут...

– Что вы им сказали?

Симона Энш улыбнулась.

– Они подумали, что я тоже «бузен». Они хотели поработать вместе со мной...

Мощеная улица была пуста. До кинотеатра «Капитоль» им не повстречалось ни одной машины.

Проехав половину пути до Петионвиля, они были вынуждены сделать крюк: дорожные работы. Сразу после указателя «Петионвиль» Симона Энш объявила:

– Здесь.

Рядом с крохотной прачечной была открыта дверь, откуда неслась музыка.

Они вошли. Негритянка в кожаных шортах, накрашенная сверх всякой меры, двусмысленно улыбнулась Малко.

«Свит Сеул» был крошечной дискотекой с баром в глубине и креслами.

Высокая девушка, с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, великолепной фигурой, обтянутой красным платьем, флиртовала с метисом.

Танцевальная площадка была еще более странной. Одна парочка рассеянно кружилась, прислонившись к стене. К счастью, в темноте нельзя было точно определить, чем они занимаются. На стене кто-то написал красной краской по-английски: «Врежь покруче, детка». Целая программа... Но Жюльена Лало не было.

Девица в кожаных шортах тихо обменялась несколькими словами с Симоной. Малко увидел, что та колеблется. Они еще посовещались, наконец Симона сказала:

– Он ушел, недалеко отсюда, это несколько необычное заведение.

Уходя, девушка в шортах сунула Малко рекламу этой дискотеки.

Надо было снова спуститься и повернуть на неосвещенную дорожку, настолько разбитую, что Малко несколько раз ударился головой о крышу. «Мазда» судорожно тряслась со скоростью десять километров в час. Расстояние было в сотню метров.

– Это здесь. Остановитесь.

Малко подчинился. Затем он вышел и догнал Симону. Она тихо стучала в дверь неосвещенного барака... Дороги не было видно, не доносился никакой шум. Здесь гроза уже прошла.

– Что это такое? – прошептал он.

– Подпольный бордель.

Дверь открылась. При свете лампы, заправленной нефтью, Малко заметил старую негритянку. При виде Симоны ее лицо напряглось. Они тихо заговорили, затем Симона повернулась к Малко.

– Он здесь, но она не разрешает мне войти. Да я и не хочу. Я вернусь в такси.

– Я заеду к вам потом, – сказал Малко.

– Нет, не приезжайте. Не стоит, чтобы вас слишком часто видели у меня. Каждый вечер, между девятью и десятью часами, я буду на площади Святого Петра в Петионвиле. Там полно проституток, я не вызову подозрений... Желаю удачи.

И она скрылась в ночи.

Малко последовал за старухой, открывавшей следующую дверь. Сначала он разглядел только бесформенную массу, освещенную двумя свечами. Приглядевшись, он различил на циновке два тесно сплетенных женских тела, обе чернокожие. Рядом с ними из матраса и подушек было сооружено подобие дивана. Малко скорее догадался, что перед ним длинное тело Жюльена Лало. По его животу двигалась голова негритянки. Он был настолько погружен в зрелище двух лесбиянок, что не обратил внимания на приход Малко. Тот уселся на подушку на другом конце комнаты и стал ожидать.

Сеанс близился к завершению. Добросовестно поработав, лесбиянки задергались, закричали, изрыгнули какие-то похабства на креольском и остались лежать в объятиях друг друга.

Жюльен Лало застонал. Кудрявая девушка, ласкавшая его, убыстрила движение, оторвалась от него и сплюнула. Обе лесбиянки спокойно встали, закурили и вышли из комнаты. Жюльен Лало неподвижно распростерся на спине, закрыв глаза. Девушка, только что удовлетворившая его, подошла к Малко. С неожиданной ловкостью она своими длинными пальцами принялась массировать его в определенном месте. Без звука. Остановив ее руку, Малко тихо позвал:

– Лало!

Жюльен Лало подскочил, как будто его укусил ядовитый паук. Вырванный из блаженного оцепенения, он заморгал, взял свечу и осветил Малко. Сбитая с толку девушка подалась назад:

На его морщинистом лице не отразилось никаких чувств. Только глаза спрятались еще больше. Почти что спокойным голосом Жюльен Лало спросил:

– Что вам угодно?

Малко еле сдержался, чтобы не задушить его.

– Финьоле мертв, – сказал он. – Из-за вас. Вы продали меня Амур Мирбале.

Схватив девушку за шею, Жюльен Лало буквально вытолкал ее из комнаты. Совершенно голый, на коленях, он подполз к Малко.

– Что случилось?

Он разом потерял всю свою спесь. Малко рассказал ему все со всеми подробностями. По мере рассказа Жюльен все больше съеживался. Это было почти что забавно. Когда Малко закончил, он помолчал несколько секунд, а затем произнес:

– Уходите.

– Я приехал на Гаити, чтобы встретиться с Жакмелем, – холодно сказал Малко. – Вы единственный, кто может мне помочь. Нужно начать сначала.

Лало вцепился в плечо Малко с удивительной силой.

– Не рассчитывайте на меня, – сказал он. – Я хочу еще пожить. Можете говорить или делать что вам угодно, но я вам больше не помощник. Если вы не круглый идиот, садитесь завтра утром на самолет «Америкэн Эйрлайнз» и никогда не возвращайтесь на Гаити. Иначе вы улетите на самолете Элуа Эйрлайнз[7]7
  По имени известного макута-убийцы, Элуа. – Прим. авт.


[Закрыть].

Жюльен Лало одевался с быстротой невинной девицы, обнаружившей, что за ней подглядывали, когда она принимала ванну. Прежде чем выйти из комнаты, он бросил Малко:

– Я никогда не говорил о Жакмеле, ведь я не сошел с ума.

И он хлопнул дверью. Несколько секунд Малко размышлял. От Жюльена Лало больше ничего не добьешься.

В окружении трех девиц старуха ожидала его в соседней комнате. Когда он хотел выйти, она загородила ему дорогу, яростно что-то говоря по-креольски. Малко успокоил ее купюрой в десять гурдов.

Даже если Лало промолчал о Жакмеле, наверняка. Амур Мирбале узнала правду. Предупреждение было не двусмысленным...

Надо было найти другую возможность для встречи с Габриелем Жакмелем. По возможности избавившись от ловушек, расставленных тонтон-макутами.

Он возвращался задним ходом, потому что дорога была слишком узка, чтобы развернуться.

* * *

Жара поглотила Порт-о-Пренс. Старые битые американские машины поднимали облака пыли на неасфальтированных улицах. Малко вышел из «Банк Руаяль дю Канада», где он менял деньги.

Прежде чем сесть в машину, он постоял несколько мгновений под аркадами улицы Миракль. Ему показалось, что стало менее жарко. Полицейский в синей форме сделал ему знак проезжать, не захотев пересекать улицу под солнцем, чтобы вручить квитанцию на штраф.

Вдруг Малко почувствовал, что кто-то дергает его за брюки. Взглянув вниз, он чуть не отшатнулся.

Много лет тому назад то, что сейчас находилось у его ног, могло называться человеком. Теперь это было какое-то подобие паука со скрюченными, обтянутыми кожей руками и ногами, передвигавшееся по земле маленькими прыжками. Человеческим оставалось только лицо. Большие глаза на исхудалом лице. Одна из скрюченных рук тянулась к Малко. Взволнованный, он достал бумажку в пять гурдов и положил ее на черную ладонь.

Пальцы нищего вцепились ему в руку. Он хотел вырваться, но костлявые фаланги держали крепко. В его ладонь скользнул клочок бумаги. Он понял. Калека пристально смотрел на него, как будто хотел передать безмолвное послание. Наверно, он был немного фокусником, потому что Малко почувствовал, что ему в ладонь попал, кроме бумажки, еще какой-то предмет. Хотя он мог поклясться, что несколько секунд назад рука нищего была пуста. Только теперь калека взял деньги.

Отсалютовав по-военному, он скрылся, как краб, под аркадами.

Малко сел в «мазду», сжимая в руке пластиковый пакетик. Никто ничего не заметил, даже полицейский в синей форме.

На свернутой бумажке была написана всего одна фраза: «Завтра в одиннадцать часов в Ламби». Он развернул пакетик и сразу почувствовал запах гниения. Он держал что-то мягкое и зловонное, похожее на сгнившую тряпку. Только через минуту он понял, что в руках у него человеческое ухо! Оно было еще у него на коленях, когда в стекло постучал мальчишка, предлагая ему сигареты.

Кровь отхлынула от его лица. В тридцати метрах от него полицейский по-прежнему следил за его машиной.

Калека скрылся. Трясясь, мимо него проехал тап-тап, окрещенный «Бог победит».

Положив ужасный предмет на сиденье, Малко рывком тронулся с места. Или калека подарил ему остаток от своего обеда, или Габриель Жакмель давал о себе знать...

Ухо служило паролем. Две недели тому назад Жакмель вырыл на кладбище тело Дювалье и отрезал ему голову... Но; одно дело услышать об этом в кабинете с кондиционером, и другое дело держать у себя на коленях ухо «Папы Дока»...

Хорошего союзника выбрало себе ЦРУ! И Малко должен был сотрудничать с подобной личностью. Да от этого все его предки в гробу перевернутся!

Хорошо еще, что он не догадался прислать целую голову.

Теперь макуты знали, кто он и что ему нужно. Как только они почувствуют, что он становится опасном, они ликвидируют его.

Он чудом разминулся с тап-тапом, катившим по извилистой дороге. Две машины задели друг друга, и Малко чуть не врезался в светофор.

Как только миновала опасность, он вспомнил, что приглашен на ужин к Амур Мирбале. Проще говоря, на ужин к дьяволу! Он подумал, будет ли его ложка достаточно длинной.

Глава 9

«Наш Док, да пребудете вы во дворце до конца жизни, да будет благословенно ваше имя нынешним и грядущим поколениями. Да свершится ваша воля, как в Порт-о-Пренсе, так и в провинции. Дайте нам сегодня же обновленную страну и НИКОГДА не прощайте обиды врагам Родины, плюющим ежедневно в лицо пашей страны. Да упадут они от искушения под тяжестью собственного яда, не избавляйте их от зла...»

Малко едва кончил читать этот удивительный отрывок из катехизиса дювальеризма, повешенный в рамочке на стене салона, когда за его спиной послышался приятный голос:

– Вы не находите, что это великолепно?

Мысленно умирая от смеха, он обернулся и увидел перед собой Амур Мирбале.

Несмотря на белый сетчатый ансамбль из туники и брюк, благодаря которому она казалась голой, она была серьезна, как только может быть серьезным негодяй, получающий орден Почетного Легиона. Очень светская женщина, пальцы, унизанные кольцами, замысловатая прическа, скромно накрашенная.

– Что это такое? – невинно спросил Малко. – Пародия?

Амур Мирбале смерила его взглядом и с чувством произнесла:

– Дорогой мой, это – катехизис дювальериста, которому мы все подчиняемся...

На мгновение она взглянула прямо в золотистые глаза Малко, казалось, она хочет что-то сказать. Ее грудь вздымалась быстрее, она высунула кончик розового языка и спрятала его за тонкими губами. Затем она молча повернулась спиной к Малко и ушла в сад.

Малко восхищался катехизисом еще несколько секунд. Если ему удастся вырваться живым с Гаити, ему будет чем занять несколько длинных зимних вечеров... Конечно, он пошутил неловко. Но есть же пределы оболваниванию. Он не хотел становиться таким, как Фрэнк: американцем снаружи, тонтон-макутом изнутри...

В поисках Фрэнка Джилпатрика он также отправился в сад. Вечер был мрачным. Люди сбились в группы в саду или вокруг пустого бассейна. Кондиционер внутри не работал, поэтому там было жарко и влажно.

Амур Мирбале пригласила около тридцати человек, большинство из них были в саду. Под кокосовым деревом негр, играя на барабане, пел меренги, но никто не танцевал. Казалось, гости были безмерно уставшими. Правда, надо сказать, что дорога, ведущая к вилле, смутила бы и танкистов из африканского корпуса Роммеля. Амур Мирбале оставила свою «ламборджини» в километре от виллы и продолжала свой путь в джипе...

Американец был рядом с буфетом, там же находились высокий негр, длиннорукая девушка, у которой был нос с горбинкой, очень возбуждающая, и Амур Мирбале. Без особой надежды Малко обследовал буфет в поисках водки, но нашел только пунши, одну бутылку виски и фруктовые соки. В результате он выбрал сок и подошел к гостям.

– Вы приехали сюда по делам? – спросил негр.

Малко невозмутимо ответил:

– Нет, не совсем так. Я приехал навестить моего друга Фрэнка Джилпатрика. Он рассказывал мне столько хорошего о Гаити... И о вашей прекрасной демократии, – прибавил он.

Молодая женщина не моргнула глазом.

– Франсуа Дювалье отдал всего себя своей стране, – нравоучительно прокомментировала она. – Он умер на посту. Он любил гаитян, как своих детей...

Рокот барабана помешал Малко ответить. Негр, игравший под кокосовой пальмой, скучал.

– Ти Роро хочет, чтобы его послушали, – сказала Амур Мирбале.

Она подошла к музыканту, за ней последовали другие. Когда они собрались вокруг него, негр заиграл, жалобно напевая при этом:

– Дю фе нан кай-ла... Дю фе нан кай-ла!

Малко повернулся к Франку, чтобы узнать смысл этих слов, и замер. Американец вдруг показался ему озабоченным и напряженным. Малко понял, что негр, не отрываясь, смотрел на него. Странно. Так как его стакан опустел, он вернулся к буфету. Фрэнк сразу же оказался рядом с ним.

– Будьте осторожны, – шепнул ему американец. – Что-то тут не так. Ти Роро предупредил меня...

– Ти Роро?

– Да. Это один из моих осведомителей. Его песня является сигналом. «Дю фе нан кай-ла» означает: в доме пожар. Значит, опасность.

Малко поставил стакан.

Он совсем забыл, что был в обороне, что его единственной надеждой была встреча с Жакмелем.

– Пройдите вглубь к бассейну, – сказал Фрэнк. – Я уверен, что Ти Роро как-нибудь вывернется, чтобы поговорить со мной.

Малко подчинился. Фрэнк казался ему серьезным и впервые расположенным к сотрудничеству.

* * *

Из темноты появился американец со стаканом в руке, лицо его было озабоченным.

– Ну что? – спросил Малко.

– Вам готовят любезность в караибском духе, – мрачно сказал Фрэнк.

– То есть?

– Амур Мирбале приказала убить вас, как только вы выйдете отсюда. В глубине стоянки белый «фиат» с четырьмя тонтон-макутами. Они расстреляют вас из кольта, как только вы выйдете с территории виллы. Это типично. Чтобы поразить воображение, они всегда действуют ничью. Если вы ускользнете от них, четверо других макутов будут ждать вас у входа в Эль Ранчо. Амур Мирбале считает, что вы давно должны были улететь с Гаити...

Малко охватило чувство страха. Его сердце билось со скоростью сто тридцать ударов в минуту, но он постарался не дать развиться этому чувству: барабан Ти Роро тупо бил по мозгам.

– Я поеду с вами, – предложил Фрэнк внезапно охрипшим голосом, – они не осмелятся...

– Осмелятся, – сказал Малко.

Мужчины молча переглянулись. Малко отчаянно размышлял. Мимо них, обнявшись, прошла парочка. Невероятно. Труднее всего расстроить самые простые и грубые планы. Его на миг охватила легкая паника. Его мозг, как ЭВМ, благодаря его потрясающей памяти, рассматривал все события с момента его приезда.

Внезапно он наткнулся на что-то.

– Вы можете спокойно возвращаться один, – сказал Малко. – Я выкручусь.

– Вы сошли с ума, – сказал американец бесцветным голосом, – они убьют вас.

– Если это произойдет, – сказал Малко ледяным тоном, – я буду вам признателен, если вы отправите мое тело первым же самолетом в Австрию. У меня нет ни малейшего желания упокоиться рядом с Папой Доком. А если все обойдется, я приду завтра утром в посольство и расскажу вам продолжение. А теперь уходите. Я хочу побыть один. И спасибо вам.

Несколько секунд Фрэнк молчал.

– Желаю успеха, – сказал он сдавленным голосом.

Он повернулся и скрылся в темноте.

Оставшись один, Малко посмотрел на звездное небо и машинально ощупал под пиджаком свой сверхплоский пистолет.

Чтобы не умереть этой прекрасной летней ночью, ему потребуется много дерзости.

* * *

В саду оставалось только шесть человек. Малко накачивался напоказ ром-пуншем, надеясь, что растущие рядом с бассейном бугенвили выживут от употребления в большом количестве плохого рома. Но чтобы придать себе соответствующий вид и чувствовался перегар, ему все же пришлось выпить три или четыре порции напитка. Но внутри он был холоден, как дохлая рыба. Он дважды бросил взгляд на стоянку. Отъезжающая машина осветила фарами белый «фиат», и он ясно увидел в нем четыре фигуры: его будущие убийцы.

Слегка пошатываясь, он подошел к Амур Мирбале и взял ее за руку.

– Есть ли в Порт-о-Пренсе местечко, где можно потанцевать? – спросил он, еле ворочая языком.

Прямо в цель.

Метиска смерила его взглядом, в котором одновременно читались презрение, оживление и интерес. Даже покрасневшие, золотистые глаза сохраняли свой магнетизм.

– Есть «Ля Кав». Это – дискотека.

– Тогда поедем разопьем бутылочку шампанского «Дом Периньон» в «Ля Кав», – предложил великолепный и великодушный Малко.

Амур расхохоталась:

– Они даже не знают, что это такое. И потом я устала.

Она мягко высвободилась. Такая же хладнокровная, как и он. Состояние, в котором, якобы, находился Малко, позволяло ему настаивать:

– Где ваш кавалер?

– У меня его нет.

– Тогда я забираю вас...

И он снова взял ее за руку. Пара, стоявшая рядом с ними, незаметно удалилась.

Малко пытался поймать взгляд Амур Мирбале, затем взглянул на тело молодой женщины. Так пристально, что ей казалось, что он ласкает ее. От живота его взгляд скользнул к ее лицу.

– Я умираю от желания потанцевать с вами, – сказал Малко.

Он произнес это тихо и хрипло. Любая женщина, будь она хоть круглой идиоткой, поняла бы подтекст, заменив «танцевать» на «заниматься любовью».

Теперь он рассматривал начало ее загорелой груди. Нужно было выдержать испытание силой. Молчание невыносимо затянулось.

Грудь приподнялась, как бы предлагая себя.

Взгляд золотистых глаз перекочевал выше. Амур Мирбале изменилась, стала мягче. Даже казалось, что ее тонкий рот стал вдруг полнее.

– Я пойду переоденусь, – сказала она.

Ее красивый певучий голос изменился, как будто сломался.

Она исчезла в доме. Малко налил себе ром-пунша. По-настоящему. Первая часть его отважного пари была выиграна. Женщина закалки Амур Мирбале не могла не хотеть такого соблазнительного мужчину, который должен был умереть.

Особенно но ее приказу.

* * *

Красное платье Амур Мирбале не доходило ей внизу и до половины ног, но сверху плотно охватывало шею. На ней не было лифчика, и ее соски гордо пробивались сквозь ткань.

– Я готова, – сказала она.

Малко поставил стакан и взял ее за руку. Она не выдернула ее.

Они вышли через кухню. На стоянке оставалось только четыре машины. В том числе и белый «фиат» тонтон-макутов. Малко прижался бедром к своей партнерше, готовый использовать ее как заслон в случае малейшей опасности. Конечно, он не мог похвастаться таким поведением в свете, но, в конце концов, сейчас он находился в стране дикарей...

Хруст гравия под их ногами казался ему оглушающим шумом. «Мазда» стояла за белым «фиатом», мимо которого они прошли. Если дверь откроется, он прижмет метиску к себе.

Ничего не произошло. Макуты не пошевелились.

Малко обрел свою природную галантность, открывая дверь «мазды». Нарочно или нет, Амур без всяких комплексов продемонстрировала свои ноги. Малко не успел тронуть машину. Амур Мирбале повернулась к нему, приблизив свое лицо к его. Когда ее рот коснулся его рта, ему показалось, что он сунул пальцы в электрическую розетку.

Их зубы стукнулись. Рука Амур Мирбале скользнула к его ноге с быстротой кобры. Ее живот приподнялся навстречу Малко. От этого даже «мазда» задрожала. Атака была настолько неожиданна, что Малко на несколько секунд забыл свои проблемы. Он успел только вытащить из-за пояса пистолет и положить его на пол. Наклоняясь к нему, она ударилась головой о руль, но, казалось, даже не заметила этого. Она молча извивалась рядом с ним, ее тело содрогалось. Вдруг она резко встала.

– Поменяемся мостами, – приказала она.

Она приподнялась, чтобы дать Малко проскользнуть на ее место. Потом она рухнула на него, коснувшись головой крыши. Она тяжело дышала открытым ртом, ее платье задралось до бедер.

Малко мельком подумал, что тонтон-макуты не оправдывали своей зарплаты. Они так тесно прижались друг к другу, что он почти не рисковал.

Наконец Амур Мирбале резко оторвалась от него и сказала:

– Хорошо, теперь поехали.

Ее голос снова стал холодным и светским. Кое-как Малко привел себя в порядок, сел за руль и тронулся, наблюдая за метиской. Ей могло взбрести в голову выпрыгнуть по дороге... Сразу же за ними тронулся белый «фиат».

Дорога была так ужасна, что до самой авеню дез Америк он смотрел только на руль. С ощущением, что спускается по северному склону Монблана. Амур Мирбале курила, упираясь ногами в приборную доску. Потрясающе распутная, безразличная к окружающему миру. На ней не было никакого нижнего белья.

– Остановитесь, – сказала молодая женщина, когда они достигли дороги.

Взгляд в зеркало: машины макутов еще не было видно.

– Пересядем в мою «ламборджини», – предложила Амур Мирбале.

Большая желтая машина стояла в двадцати метрах перед ними. «Какого черта ей приспичило менять машину?» – подумал Малко. Он остановился за ее машиной и открыл молодой женщине дверцу. Затем, незаметно, достал пистолет и спрятал его за поясом.

Авеню дез Америк была пустынной. В этот поздний час Петионвиль уже спал. Мотор «ламборджини» заработал, и он поспешил. Внутри пахло кожей и бензином. Он на ощупь спрятал пистолет между дверцей и сиденьем. Амур была погружена в разглядывание показателей приборов. Для поддержания настроения он "огладил ее по ноге. Она слегка раздвинула ноги и тронула машину с места. Малко с наслаждением вдыхал запах кожи: кроме его естественного пристрастия к роскоши, он подумал, что на Гаити эта «ламборджини» была более надежным средством передвижения, чем тяжелый танк. Ни один макут не осмелится бросить даже цветок в желтую машину.

Амур ехала совсем тихо. Перед отелем «Шукуи» с пол дюжины проституток восхищенно завизжали при виде машины. Затем снова начались выбоины на дороге. Дискотека находилась в глубине незаасфальтированной и неосвещенной дороги, пересеченной оврагом, в котором легко можно было спрятать шесть автобусов. Естествен но, никаких указателей. Гаитяне стеснялись своих свалок...