Текст книги "Кабул на военном положении"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6

Малко долго смотрел на сидевшую перед ним на ковре молодую женщину. Это была, без всякого сомнения, Биби Гур. Именно это лицо видел он на фотографии, врученной ему Алленом Инманом. На ней была длинная рубаха алого шелка и шаровары – просторные штаны, подвязанные на щиколотках. Черные, заплетенные в длинную косу волосы падали ей на спину. На лице ее не было краски, благодаря чему еще очевиднее становилось совершенство крупно очерченного лица с чувственным ртом. Агатовые глаза были устремлены на него с напряженным вниманием, где смешивались тревога, враждебность и любопытство.

Длинная, сильная рука, лежавшая на рукояти, не дрожала.

– Меня зовут Матиас Лауман, – ответил Малко на ее вопрос. – А как найти вас, мне объяснил ваш друг Сайед.

– Где вы его видели?

– В Новом Дели.

– А как вы с ним познакомились?

– Через Аллена Инмана. Он тоже в Новом Дели.

При этом имени в черных глазах мелькнуло недоверие.

– Инман погиб в Кандагаре, – с живостью возразила она. – Вы никак не могли встретиться с ним. Вы лжете! Вы не тот, за кого выдаете себя!

Ее пальцы сомкнулись на рукояти пистолета. Ощущение опасности сгустилось вдруг, в наглухо закрытом чулане стало совсем трудно дышать. Малко понимал теперь, что ни единый звук не проник бы сквозь многослойную толщу ковров и что Биби Гур могла стрелять без всяких опасений. Несмотря на наружное спокойствие, чувствовалось, что нервы ее напряжены до предела.

– Аллен Инман не погиб, и у меня есть доказательства, – возразил Малко. – Могу показать.

Едва он потянулся к карману, как Биби Гур вскочила с места и навела на него дуло своего оружия – старого пистолета Макарова, состоящего на вооружении советской армии.

– Не двигаться! Руки на голову! – приказала она.

Он повиновался. Уткнув дуло пистолета ему в шею, афганка тщательно обыскала его, не миновав и самых укромных мест. Наконец она опустила оружие и отступила на шаг.

– Хорошо. Теперь показывайте.

Малко раскрыл портмоне и протянул ей фотографию, полученную от американца. Нетерпеливо схватив карточку, женщина долго разглядывала ее. Когда она подняла свои большие глаза, они были полны слез.

– Я думала, что никогда уже не увижу эту фотографию. Мне сказали, что Аллена убило осколком ракеты во время боя под Кандагаром, где он был военным инструктором наших моджахедов.

– Он в Дели, – пояснил Малко, – и занимается по-прежнему Афганистаном. Он и свел меня с Сайедом.

Биби вернула ему фотографию. Выражение ее лица смягчилось, и оно стало еще прекраснее. Бросив пистолет на скомканную чадру, женщина снова села.

– Извините меня. Я живу в вечном страхе ареста. ХАД вездесущ, у него сотни осведомителей. Я почти не выхожу за пределы Базара. Приходя сюда, я подвергаю себя огромной опасности. У меня нет прямой связи с внешним миром. Время от времени Сайед передаст мне письмо – вот и все. Поэтому, когда он направляет ко мне людей, приходится идти. Но я постоянно начеку.

Откуда-то из угла она достала старый побитый чайник и еще один стакан.

– Хотите чаю? К сожалению, сахара нет.

Малко принял приглашение и отхлебнул горького напитка. Биби Гур глядела на него во все глаза.

– Вы добирались самолетом?

– Да. Официально я журналист.

– Опасно было иметь при себе эту фотографию, – заметила она. – Если бы люди ХАДа нашли ее, вас арестовали бы и пытали, пока вы не выдали бы им мое убежище... Они замучили всех моих родных, изуродовав их прежде до неузнаваемости.

– Только так я мог рассеять ваши сомнения, – возразил ей Малко. – Никто не мог известить вас о моем появлении.

– Это верно, – вздохнула она. – Мы как бы в осажденной крепости. ХАД – вездесущ и всесилен. У него два допросных отделения в Шашдараке и Садарате и повсюду казармы. Кроме того, устроены тайные тюрьмы в домах, брошенных уехавшими за границу афганцами, особенно в квартале Хоузай Барикет. Когда подвергшиеся пыткам заключенные нуждаются в лечении, их отправляют в военный госпиталь, где они скрыты от посторонних глаз.

Не кто иной, как нынешний президент Наджибулла, вводил эти порядки между 1980 и 1985 годом. Даже восточногерманские офицеры, основавшие ХАД, не имеют доступа в некоторые допросные отделения. В частности, в 7-е отделение, поблизости от дороги в аэропорт. Там творятся страшные зверства.

– Судя по всему, вы прекрасно осведомлены, – заметил Малко.

Биби Гур вытянула перед собой левую руку. На всех пальцах, кроме большого, недоставало но одному суставу! Точно отрезано бритвой. Женщина живо отдернула руку и спрятала ее под одеждой, словно стыдясь...

– Это их работа... Я была стюардессой на линиях "Арианы". Когда русские захватили Афганистан, я вместе с товарищами по университету ушла в Сопротивление, – иначе и быть не могло, в ту пору мы были еще очень плохо организованы. Однажды приехавший из Пешавара друг передал мне пачку антисоветских листовок. Такие листовки мы называем "шабнаме" – ночные письма. Я пошла на Базар и там раздавала их. Меня выследили и арестовали лазутчики ХАДа. Потом привезли на виллу, принадлежавшую когда-то Варилю Акбару Хану, богатому торговцу, бежавшему из страны, где было устроено тайное допросное отделение. Меня избивали, насиловали, пытали электричеством, жгли пальцы каленым железом. За меня заступились летчики, нуждавшиеся в моих услугах. Тогда решили отпустить меня без суда. Но старший палач сказал, что меня нужно проучить так, чтобы мне было впредь неповадно раздавать "шабнаме". Мне прижали руку к столу и кто-то из его подручных обрубил мне пальцы станочком для обрезания бумаги. Я потеряла сознание и пришла в себя в военном госпитале Шар-и-Нау.

– Какой ужас! – воскликнул Малко.

Биби Гур покачала головой.

– Дальше – больше. Я перестала распространять "шабнаме", зато собственноручно убила несколько русских и агентов ХАДа, одного офицера из Восточной Германии и одного из Сарандой[17]17
  Жандармерия.


[Закрыть], отличавшегося особой жестокостью. Но я живу в страхе, что меня снова схватят. ХАД назначил награду за мою голову. Всякий, кто приближается ко мне, подвергается смертельной опасности. В том числе и вы.

– Понимаю, – сказал Малко. – Я искал встречи с вами, потому что выполняю задание ЦРУ. Если все будет в порядке, я улечу так же просто, как прилетел. Но если возникнут сложности, располагаете ли вы возможностью переправить меня за границу?

Она кивнула.

– В принципе, да. Наши люди находятся в двадцати километрах от Кабула, в том месте, где дорога на Джелалабад выходит из ущелий Баграни. Но добираться туда крайне опасно. Всюду на дорогах проверки. Я сама никак не решусь проведать их. Но какие у вас дела в Кабуле?

– Я должен встретиться с одним из военачальников сопротивления, переметнувшихся к коммунистам, и уговорить его вернуться.

– Кто же он?

– Селим Хан.

– Селим Хан? Этот мерзавец? – не сдержалась Биби Гур. – Нет, американцы положительно сошли с ума! Это же ловушка! Он тесно связан с Советским Союзом и правительством Наджибуллы.

– Знаю, – возразил Малко. – Но он, похоже, замышляет новую измену.

Биби Гур сочувственно посмотрела на Малко.

– Да он водит вас за нос! И вполне понятно почему. Он примкнул к коммунистам просто потому, что деваться ему было некуда. Он покинул поле боя и все деньги, которые давали ему американцы, тратил на кутежи. Он умыкал женщин и насиловал их, а солдатское жалованье клал себе в карман. За его голову назначена награда. Теперь уже он не может уйти из Кабула и вернуться к своему племени. Его соперник, фундаменталист Гульбуддин, поклялся обшить его свиной шкурой и заживо зарыть в землю. Без правительства Наджибуллы его не было бы уже в живых. Это наркоман, растленный сластолюбец, убийца-психопат...

Глаза Биби Гур пылали. Сомнение все глубже проникало в дуну Малко. Он, безусловно, верил этой женщине, которую видел впервые. В ней чувствовалось нравственное здоровье, целеустремленность и большая трезвость суждений. Это был уже второй человек, заставлявший его усомниться в достоинствах Селима Хана. Неужто и на сей раз ЦРУ попало впросак?.. Ему вспомнилось, как упорно военный вождь домогался платы за измену.

А вдруг его водят за нос?

– Я буду осторожен, – пообещал он.

– Главное, никогда не упоминайте меня в разговоре, – умоляла она. – В обмен на власть или деньги он продаст кого угодно. Он из тех, кто всегда держит нос но ветру.

– Можете быть совершенно спокойны, – уверял ее Малко. – Но как быть, если возникнет необходимость увидеться с вами?

– Приходите к Хаджу Халаху. Но только в случае крайней необходимости. Вас могут выследить хадовские ищейки, а мне не хотелось бы подвергнуть столь грозной опасности готовящееся дело.

– Что за дело?

– Ряд нападений на военные объекты в городе. Люди должны знать, что и в Кабуле действуют борцы сопротивления. Мы будем оставлять заминированные автомашины в разных местах стратегического значения.

– Вы попытаетесь убить Наджибуллу?

На губах Биби Гур появилась холодная, жестокая улыбка.

– Это моя заветная, но, к сожалению, неосуществимая мечта. Президентский дворец – настоящая крепость. Да и не часто он проводит в нем ночь. Его окружает горстка преданных ему людей, – старые хадовцы, настолько запятнавшие себя кровью, что не могут изменить ему... Он лично принимал на службу офицеров из Восточной Германии, которые руководят ХАДом. От них он знает обо всем. Когда в пятницу он идет в мечеть, его охраняют пятьдесят убийц. Мы действуем и по другим направлениям: не только оставлять минированные автомобили, но и карать главных предателей, тех, кто обрекал на смерть соотечественников ради квартиры в Микрорайоне.

– Микрорайон? Что это такое?

– Новый жилой квартал, которого устыдился бы цивилизованный человек. Но афганцы привыкли ютиться в глинобитных домишках без водопровода и света. А в Микрорайоне есть центральное отопление, телефон, ванная с горячей водой. Там селятся все партийцы. С него-то мы и начнем.

Вновь в ее глазах горела ненависть. Вдруг зажглась красная лампочка, скрытая между коврами. Лицо Биби Гур окаменело, и Малко охватило острое чувство опасности.

– Что случилось?

– Это сигнал тревоги. Значит, около лавки вертятся подозрительные личности. Но, может быть, нет ничего страшного.

Они ждали среди гнетущей тишины. Секунды бежали, а красная лампочка не потухала. Малко напрягал слух, но извне не долетало ни малейшего звука.

– Отсюда можно выйти, минуя лавку?

– К сожалению, нет.

– Может быть, вы привели за собой "хвост"?

– Не исключено. Вы тоже могли, кстати. Журналисты всегда привлекали внимание ХАДа. Я приняла все меры предосторожности, а благодаря чадре моя задача упрощается. Женщин оберегают здесь весьма ревниво, и даже хадовцы не посмеют прилюдно заглянуть под чадру.

Она отвела затвор Макарова. Медным отсветом блеснула латунная гильза патрона, посылаемого в ствол. Затвор зловеще щелкнул, возвращаясь на место. Чувствуя, что у него перехватило горло, Малко не в силах был отвести глаза от красного пятна света над ними. Чтобы разрядить напряжение, он попросил Биби Гур:

– Расскажите мне еще о Селиме Хане, о его связях с правительством...

– ХАД не очень его жалует, – начала она. – Там считают, что от него можно ждать какого угодно подвоха, но он – неприкасаем, ибо представляет для них самую яркую фигуру среди перебежчиков, которой можно похвастаться перед иностранцами. Те личности, что отираются в ресторане "Кибер" или гостинице "Кабул" – не более чем жалкие главари шаек, насчитывающих едва ли сотню человек. А у Селима Хана – настоящее войско с танками и артиллерией. Кроме того, он – племенной вождь, его отец служил Королю, а здесь этому придается большое значение. Беда в том, что он страдает манией величия. Немногим более года назад он сделал даже попытку захватить власть.

– Как именно?

– 30 ноября 1987 года в здании Политехнического института собралась Лойя Джирга[18]18
  Всенародное собрание.


[Закрыть] для выборов президента. Селим Хан пытался прорваться со своими бойцами через военные заставы. Он хотел выставить свою кандидатуру, но ХАД воспротивился. Произошло кровопролитное сражение, и обе стороны потеряли много людей убитыми. Тяжело раненного Селима Хана перевезли в армейский госпиталь. Министр внутренних дел Гульбзи послал отряд десантников, чтобы там его и прикончить. Но шурави оказались проворнее. Из советского посольства за ним прислали машину и перевезли его в штаб 40-й армии.

В тот же вечер его забрал военный самолет и переправил в Москву. Там его вылечили, и через три месяца он возвратился в Кабул. Шурави сказали Наджибулле, что с головы Селима Хана не должно упасть ни единого волоса, что, вдохновляясь его примером, и другие участники сопротивления могут решиться перейти на сторону правительства. Президент подчинился, но ХАД сделал все же попытку убить Селима Хана. Его дом был обстрелян ракетами, много людей погибло и на сей раз.

Красный свет по-прежнему горел. В горле у Малко першило от пыли и он вовремя подавил приступ кашля. Биби Гур между тем продолжала:

– Здесь Селим Хан встречается, помимо посольских, с одним из единомышленников русских.

– Кто же это?

– Некий Элиас Маврос, греческий журналист.

– То есть?

– Он настоящий журналист, но коммунист по убеждениям и не скрывает их. Живет безвыездно в Кабуле. Я убеждена, что он работает на шурави.

Образ сказочного витязя в белых ризах, служащего ЦРУ, все более тускнел... Слишком много свидетельств, не лестных для Селима Хана. Малко все яснее сознавал, что не очень порядочно ведет себя по отношению к ЦРУ. Мягко выражаясь...

Красная лампочка погасла!

Испустив радостное восклицание, Биби Гур с просветленным лицом поднялась с места. Малко последовал ее примеру. Сзади послышался скрип, дверь, ведущая в лавку, стала открываться.

– Идемте! – сказала молодая афганка. Она подобрала чадру и начала надевать ее.

Ткань не успела еще соскользнуть с ее головы, как дверь резко отодвинули. Трое усатых, плохо выбритых мужчин в костюмах без галстука ворвались в убежище. Каждый из них держал в руке пистолет. Один схватил в охапку Биби Гур, запутавшуюся в складках чадры, а двое других набросились на Малко, нанося ему удары рукоятками пистолетов.

Биби Гур яростно сопротивлялась. Тогда схвативший ее господин сильно ударил ее рукояткой по голове, и она повалилась на пол.

Оглушенному Малко заломили руки за спину и выпихнули в лавку. Хадж Халах лежал на одном из своих бухарских ковров. Лицо его, видимо, разбитое рукояткой револьвера, было залито кровью. По всей лавке валялись раскиданные ковры, а на стене Малко увидел электрический выключатель, который был спрятан под повешенным на стене ковром.

Стояла ночь. Чикеп-стрит обезлюдела, магазины были закрыты, на витринах висели замки. Перед лавкой стояла светлая "вольво". Один из державших Малко людей обернулся и повелительно бросил:

– Беггер![19]19
  Веди их.


[Закрыть]

* * *

Малко рванулся, но сразу обмяк, оглушенный ударом рукоятки револьвера по затылку. Схватившие их люди делали свое дело молча, словно боясь привлечь внимание. Дверца «вольво» распахнулась, и Малко впихнули внутрь с такой силой, что он с маху повалился на пол. Не успел он поднять голову, как на спину ему рухнула грудью Биби Гур.

Люди переговаривались возбужденным шепотом, потом уселись, дверцы хлопнули, и "вольво" тронулась с места. На заднем сиденье устроилось не менее двух, а то и трех человек.

Еще не успевший придти в себя Малко понял, что ему предстоит познакомиться со зловещим ХАДом, этим гестапо Наджибуллы.

Глава 7

«Вольво» колыхалась на ухабах разбитой мостовой. Малко видел перед собой лишь черный, весьма непривлекательный ботинок и волосы Биби Гур. Женщина кое-как переменила положение и шепнула Малко на ухо:

– Еще не все потеряно!

Немедленно последовал злобный окрик одного из сотрудников ХАДа и болезненный пинок в ухо. Не все потеряно! Как же!..

Вот и конец его кабульского приключения. Даже если американцам удастся обменять его на советских офицеров, хорош он будет после Пул-э-Шарки и перенесенных пыток!

Они ехали уже две или три минуты, как вдруг визг тормозов отвлек Малко от размышлений. Мгновение спустя страшный удар сотряс "вольво". Послышался треск раздираемого железа. Малко швырнуло вбок, и в поле его зрения оказалась одна из задних дверц. Дверца распахнулась, внутрь просунулось дуло автомата Калашникова и из него начали извергаться язычки пламени. Он оглох от грохота очереди. Кто-то старательно выпускал все тридцать две пули обоймы в людей, сидевших на заднем сиденье и даже не успевших схватить оружие...

Внезапно грохот прекратился.

Малко привстал, кое-как отворил дверцу со своей стороны и вывалился из машины. Чья-то рука помогла ему встать, и он очутился лицом к лицу с бородачом огромного роста, перепоясанным патронташами и державшим в руке гранатомет РПГ-7.

Они находились по-прежнему на Чикен-стрпт, как раз в том месте, где она пересекалась с поперечной улицей. Именно оттуда вылетел автофургон, врезавшийсся в "вольво", вдавив левую переднюю дверцу. Водитель лежал на руле, видимо, мертвый.

Выбравшись на четвереньках из "вольво" вслед за Малко, Биби Гур поднялась на ноги. Лицо ее было залито кровью.

– Идите за мной! – сказала она. – Скорее!

Несколько человек суетилось вокруг "вольво". Один обыскивал убитых на заднем сиденье, собирая оружие. Двое других вытаскивали через переднюю дверцу бесчувственного Хаджа Халаха.

Великан нагнулся и, как перышко, перебросил его через плечо. Его товарищи, с автоматами наизготовку, рассыпались по Чикен-стрит. Но улица была по-прежнему безлюдна, как если бы никто не стрелял.

Бросив обе машины на перекрестке вместе с убитыми, они все вместе пустились бежать по улице, откуда выехал фургон. Гут Малко увидел, что они тащат с собой хадовца, того, что сидел спереди.

Возглавляемые Биби Гур, они пробежали метров сто по пустынной и темной улице, повернули в сад, прошмыгнули вымершими переулочками, проскользнули через огороженные дворики. Не было произнесено ни слова. В отдалении завыла сирена. Короткая цепочка людей следовала за Биби Гур.

Вышли к реке, быстро перебрались по одному из мостов на другой берег и сразу оказались в недрах Базара, среди скопища обветшалых деревянных домишек. Они еще много раз поворачивали то вправо, то влево, попали, наконец, в какой-то тупик и вошли один за другим в тускло освещенную комнату деревянного дома. Прямо на полу, рядом с положенным на виду оружием, расположились кутающиеся в одеяла люди. Малко заметил ящик ручных гранат китайского производства, противопехотные мины, переложенные картоном запалы, брикеты взрывчатки в пластмассовой оболочке...

Великан-бородач осторожно положил на пол Хаджа Халаха, застонавшего от боли. Один из мужчин начал промывать ему разбитое лицо. В свете лампы великан поражал воображение апостольской бородой, множеством патронташей на мексиканский лад, могучей статью. Биби Гур подошла к нему и поцеловала руку. Опухшее ее лицо сияло.

– Представляю вам Абдула, – сказала она, обращаясь к Малко, – самого смелого человека в Афганистане. Не будь его, сидели бы мы теперь в хадовском застенке!..

– Что же случилось?

– Всякий раз, как я выхожу в город, меня охраняют люди Абдула. Они знают Кабул как свои пять пальцев. Абдулу приказано спасать меня любой ценой, а если это окажется невозможно, уничтожить машину, в которой меня повезут. Вот зачем ему нужен гранатомет...

– Но почему? – удивился Малко. – Всегда можно устроить побег, даже из Пул-э-Шарки!

– Я слишком много знаю, – возразила Биби Гур, холодно усмехнувшись. – А пытку не выдержит никто. Я-то знаю, сама через это прошла. Организация, в которую я вхожу, – единственная на весь Кабул. Она создавалась на протяжении долгих лет. Нельзя допустить, чтобы ее уничтожили. Тем более что мне известны тайники, подпольные склады оружия и большинство тех, кто помогает нам, таких, как Хадж Халах.

– Так что же все-таки случилось?

– Хадовская машина приехала почти сразу. То ли я виновата, то ли вы – это мы выясним. Но они не сразу нашли тайник, где мы укрылись, и именно благодаря этой заминке Абдул успел организовать западню.

– Он приехал в машине?

– Разумеется нет! Он "реквизировал", так сказать, чей-то автофургон и сделал отчаянный ход... Торговцы Чикен-стрит понимали, что ожидаются некие события, и заранее заперли лавки, чтобы никто потом не расспрашивал их. Здесь мы чувствуем себя как рыбы в воде. Все помогают нам и дают нам пищу, подвергая себя немалой опасности. Люди ненавидят шурави и их приспешников.

– Где мы находимся?

– В одном из наших тайных убежищ на Базаре. Здесь – склад товара одного торговца. ХАД не в состоянии обыскать весь Базар.

Их прервал отчаянный вопль. Малко повернул голову в ту сторону и увидел доброго великана Абдула, который, наклонившись над хадовцем, одной рукой держал его за горло, а другой медленно втыкал ему в живот кинжал, поворачивая лезвие, чтобы расширить рану. Вопли стихли, сменившись разговором вполголоса. Биби Гур невозмутимо пояснила:

– Мы должны выяснить, как они добрались до Хаджа Халаха.

– Что его ждет?

Биби Гур промолчала. Снова пронзительный вопль, а затем приглушенный разговор. Пленник говорил почти на ухо своему палачу. Остальные моджахеды безразлично лежали на полу, либо куря, либо отдыхая. Оставив пленного, гигант присел на корточках рядом с Биби и долго разговаривал с ней мягким спокойным голосом. Молодая женщина передала Малко содержание сказанного.

– Дело не так уж плохо. О вас они вообще не догадывались. Им донесли на Хаджа Халаха как пособника моджахедов, и они установили наблюдение за его лавкой. После того как они выехали на место, у них не было связи с начальством.

Прервавшись, Биби что-то коротко сказала Абдулу. Великан встал на ноги и пошел в угол, где он оставил пленного. Хадовец закричал, но могучая рука зажала ему рот. Абдул сдернул с него чалму и размотал ее. Пленник повалился на пол и что-то умоляюще проговорил. Абдул проворно накинул ему на шею полоску ткани, перевернул его лицом книзу, придавил коленом меж лопаток и, натянув ткань за оба конца, принялся неторопливо душить хадовца его же чалмою. Точно завороженный, Малко смотрел, как колотятся об пол ноги жертвы. Прочие не обращали на это внимания. Ноги дергались все слабее, слабее и замерли наконец. Малко встретился взглядом с Биби Гур, но та не опустила глаз.

– Он просил не убивать его, – пояснила она. – Но таким, как он, не может быть пощады: он работал в 7-м отделе ХАДа, самом страшном среди всех. Они выслеживают и уничтожают борцов сопротивления. Он не мог перейти к нам, а у нас нет мест, где можно было бы содержать пленных. Мы бросим труп в реку, другим в назидание. Я хочу истребить всех хадовских доносчиков, чтобы наша работа стала менее опасной. Когда они убедятся, что смерть настигает их неотвратимо, они подумают, прежде чем предлагать охранке свои услуги.

Гражданская война со всеми ее ужасами. Война беспощадная. Абдул завернул труп в какую-то холстину. Биби встала.

– Один из моих людей проводит вас к выходу из Базара.

– Как мы теперь встретимся?

Она усмехнулась.

– Я сама найду вас. Пришлю мальчика с условным знаком. Если вам нужно будет срочно увидеть меня, приходите обедать в ресторан Баба-и-Валли, в здании аптеки Наранже на проспекте Майванд. Я наведу справки. Мне кажется сомнительной эта затея с Селимом Ханом.

Она долго жала ему руку. Вместе с ним вышел на улицу молодой человек с бородой. Он вел его по кривым улочкам Базара, где почти все лавки уже закрылись. Провожатый оставил его напротив булочной, позади мечети Пуле Хешти. В десяти шагах от него стоял на посту вооруженный автоматом солдат правительственных войск. Малко обернулся, но моджахед уже растворился в потемках. Кабул был театром теней, и Малко едва начинал понимать движение его тайных пружин. Он вышел на набережную и ждал минут десять, прежде чем остановил такси.

По пути в "Интерконтиненталь" он размышлял над тем, что говорила ему Биби Гур. Какова была истинная причина пребывания Селима Хана в Кабуле, если он не мог или не желал перейти на сторону сопротивления? Хитрость? Или что-нибудь похуже?

Дженнифер Стэнфорд читала, устроившись в кресле в холле. Увидев Малко, она подошла к нему и негромко сказала:

– Я беспокоилась. В Министерстве внутренних дел устроили пресс-конференцию, но я не пошла. Решила дождаться вас. Что случилось?

– Я должен был встретиться с одним человеком из сопротивления, – пояснил Малко, – Но возникли некоторые осложнения.

Они отправились в "Бамиан бар". Малко заказал себе водку с соком манго, а Дженнифер – "Куантро". Он рассказал ей о происшедшем.

– Вам необыкновенно повезло! – воскликнула она. – Разумнее всего не выходить больше на связь с этой женщиной: слишком велика опасность. Звонил Селим Хан. Завтра, в пятницу, он приглашает вас на собачьи бои. Он звонил сюда, и я взяла трубку.

– Вот и прекрасно! – ответил Малко.

Итак, военный вождь готов встретиться с ним, чтобы получить плату вперед. Добрый знак! Острая боль в затылке напомнила ему о бурных событиях минувших часов.

Он чувствовал себя разбитым.

– Пойду приму душ, – сказал он.

Дженнифер встала.

– Поднимусь-ка я тоже к себе, – неровен час, снова принесет братца Наджибуллы!

Они вошли в левую кабину. Малко нажал кнопку четвертого этажа. Лифт поехал и вдруг остановился между этажами. Малко давил на все кнопки подряд, даже на кнопку аварийного вызова, – все напрасно. Он снял трубку аварийной связи, но обнаружил, что она не действует... Дженнифер отнеслась к этому довольно спокойно.

– Здесь это довольно часто случается. Когда обнаруживается, что кабина застряла, они вызывают человека из ремонтной бригады. Придется набраться терпения...

Подкрепляя слово делом, она закурила. Малко принялся стучать в дверь, но все было напрасно. Через несколько минут погас свет.

– Значит, поломка нешуточная, – заметила Дженнифер. – Бог знает, сколько мы здесь проторчим!

Вот уж везет так везет! Прошло еще несколько минут, и ничего не изменилось. Точно в подводной лодке. В кромешной тьме послышался странно звучавший голос Дженнифер.

– Я начинаю беспокоиться. Вы где?

– Здесь, – отозвался Малко, вытягивая перед собой руку.

Рука его наткнулась на полную крепкую грудь. В темноте произошло движение, и он обнаружил, что Дженнифер подошла к нему вплотную. Не говоря ни слова, она тесно прижалась к нему, лобком вперед. Совершенно недвусмысленно. Играя бедрами, она закинула ему руки за шею и крепко обняла. Ее губы коснулись его щеки, потом впились ему в рот, раздвинулись, и он почувствовал ее нетерпеливый язык. Пережитая им несколько часов назад опасность, как всегда, возбуждала его, им овладело жгучее желание. Дженнифер страстно хотела того же. Он обнял ее, ощутив под ладонями крепкие мышцы поклонницы культуризма.

Он просунул руку ей под свитер и начал ласкать литые груди. Дженнифер застонала, лихорадочно нашарила молнию на его брюках и дернула. Кабину качнуло от порывистого движения. Умело, с каким-то неистовством, она начала возбуждать его член, не отнимая губ ото рта Малко. Она прервалась лишь затем, чтобы спустить свои облегающие брюки и колготки. Взяв руку Малко, она прижала ее к своему горячему устью.

– Возьми меня стоя, – шепнула она. – Я очень хочу.

Это было чистое безумие, в любое мгновение мог зажечься свет... Она уже повернулась к нему спиной, нагнувшись вперед. Он вошел в нее, держа ее за бедра.

– Да! Да! Да!

Она повторяла это слово как заклинание. Женщина порывисто подавалась навстречу мужчине, чтобы член входил как можно глубже. Прижавшись к ней изо всех сил, стиснув ей бедра, он извергся в самой глубине.

И в то же мгновение зажегся свет! Дженнифер обернулась, насмешливо взглянула на Малко и сказала только:

– Я захотела вас, как только увидела. Может быть, я находилась под впечатлением рассказов о ваших похождениях. Кроме того, меня давно уже преследовало желание заняться любовью в лифте...

Она натянула колготки и брюки, одернула пуловер. Малко также наводил порядок в своей одежде, мысленно благословляя столь приятное приключение. Дженнифер прислонилась к стенке кабины с плутовским выражением на лице:

– Надеюсь, в следующий раз представится что-нибудь более удобное, чем кабина лифта.

Малко желал того же. Она подошла к нему и тихо сказала:

– Это черт знает что, но я получила кучу удовольствия!

Наконец снаружи послышались какие-то звуки, и через несколько минут створки двери слегка раздвинулись. Оказалось, они застряли между вторым и третьим этажами. Протиснувшись в узкую щель, они выбрались наконец на волю.

* * *

– Глядите, Элиас! – воскликнула Дженнифер.

В зал ресторана гостиницы "Интерконтиненталь" вошел морщинистый старик с густой копной седых волос, несший в руке сумочку. Его хитрые глазки обежали сидящих в зале. Увидев Дженнифер, он направился к их столику. Малко вспомнились откровения Биби Гур.

– Вы знакомы с ним?

– Да. Это журналист из Греции. Я встретилась с ним в аэропорту в тот день, когда сошла с самолета. Он ждал одного человека, но тот не попал на рейс. Он был любезен и подвез меня в своем такси. Коммунист до мозга костей и сторонник Наджибуллы. Стоит ему заговорить на эту тему, остановить его уже невозможно! Но при всем том милый человек.

Элиас Маврос подошел к их столику, представился, и Малко пригласил его присоединиться к ним.

– Только я ненадолго! – предупредил Маврос – Мне нужно вернуться в "Кабул" до комендантского часа. Моя газета не располагает возможностью платить сто долларом за номер... Я – революционер.

Все-таки Малко заказал для него порцию "Джонни Уокера" и спросил неожиданно:

– Вы идете завтра смотреть собачьи бои?

Элиас Маврос с отвращением потряс головой:

– Ни за что! Мерзкое зрелище. Да и не люблю я Селима Хана. Капиталист и прожигатель жизни. Служит Наджибулле ради денег. Он не настоящий коммунист. Придет день, и он снова предаст. А здесь сидит просто потому, что боится.

Малко слушал с напряженным вниманием. Стало быть, Биби Гур заблуждается. Селиму Хану не доверяют даже его друзья. Может быть, он все-таки не зря прилетел в Кабул!

– И как же складывается обстановка?

Элиас Маврос пустил ехидный смешок.

– Капиталистические газеты распространяют ложь. Но я всегда писал правду. Враждующие стороны примирятся, за исключением религиозных фанатиков. Главные племенные вожди поддержат правительство Наджибуллы и займутся возрождением Афганистана. Уже теперь слышатся их голоса. Может быть, даже вернется Король.

– При коммунистической-то власти?

– НДПА – не коммунистическая партия, – непонятно почему оскорбился Маврос. – Это светская партия нового толка. Кстати, каждую пятницу президент ходит в мечеть. Мир скоро установится.

Он взглянул на часы и вскочил, точно ужаленный:

Четверть десятого! Таксист не станет ждать... Спасибо за скотч!