Текст книги "Суд волков"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Она встала и, поцеловав ему руку, направилась к выходу. Он бросил ей вслед:

– Жаль, что ваша прекрасная кровь, Жанна, не всегда отличается чистотой.

Застыв на месте, она обернулась. Секретарь ждал у двери.

– Ведь этот малый, который, не имея на то никакого права, именует себя Дени д'Аржанси, действительно ваш брат?

Она испугалась:

– Мы с ним больше не видимся, сир.

– Жаль, ибо вы могли бы сказать ему, что жизнью своей он обязан лишь любви, которую я питаю к вам.

Она вернулась на улицу Бюшри в смятенном состоянии духа. Что опять натворил Дени?

– Король даровал тебе право называться Жак де л'Эстуаль, – сказала она.

Он долго с изумлением смотрел на нее.

– Король? – повторил он. – Ты можешь свободно встречаться с королем?

Она кивнула.

– Ты была…

– Я была протеже Агнессы Сорель, – ответила она, обрывая угаданный вопрос. – После ее смерти стала протеже короля. Я раскрыла заговор против него. Я тебе потом расскажу. Жак… Сегодня нам нужно уладить две проблемы. Мы приглашены сопровождать короля на охоте в Меэн-сюр-Йевр, недалеко от Буржа. Тебе нужна достойная одежда.

– Я приглашен к королю? – недоверчиво спросил он.

Она кивнула. Он встал и обнял ее.

– Неужели это та крестьяночка, которой я некогда подарил зеркало в Аржантане?

Она прижалась к нему. Уткнулась лицом в плечо того, кто отныне носил имя Жак. Ей хотелось поцеловать его. Но в этот момент она любила его не телесной любовью.

– Жак, ты подарил мне гораздо больше. Сейчас не время говорить об этом. Сначала надо позаботиться о твоем наряде.

– У меня больше ничего нет, – сказал он. – Отец предупредил, что раздаст мои вещи бедным.

– Я позову старьевщика. Ты должен быть одет с головы до ног к утру пятницы. Потом…

– Потом?

– Ты будешь окрещен.

Он отстранился от нее, подошел к окну и открыл его. День был серым. Ветерок колебал пламя в очаге. Он обвел взглядом дома напротив.

– Итак, ты собираешься родить меня, – прошептал он.

– Как ты породил меня. Мы происходим друг от друга. Он закрыла окно. В комнату вошел Франсуа и посмотрел на них. Дети лучше взрослых умеют улавливать напряжение. Он безмолвно вопросил их взглядом ярко-зеленых глаз. Жак с улыбкой повернулся к нему.

– Это раненый? – спросил Франсуа.

– Здравствуй, – сказал Жак.

– Ты больше не раненый?

Жак засмеялся и протянул руку. Франсуа серьезно подал ему свою. Жак взял его на руки. Они смотрели друг на друга, и мальчик выглядел задумчивым. Он погладил незнакомца по лицу, словно желая узнать его на ощупь. Жак прижал ребенка к груди и поцеловал.

– Ну, – сказал Франсуа, – теперь ты хочешь уйти? Жак на миг прикрыл глаза.

– А чего хочешь ты? Чтобы я ушел или остался здесь?

– Я думал, ты останешься… Жак поставил Франсуа на пол.

– Мама спасла тебя от грабителей, значит, ты должен остаться.

Жак затрясся от беззвучного смеха. Вошедшая кормилица поклонилась ему.

– Хозяйка, Франсуа хочет кошку.

– Что ж, кошка может пригодиться, пусть охотится на мышей, – сказала Жанна.

Франсуа с торжеством повернулся к кормилице.

Старьевщик пришел во второй половине дня. На спине он нес мешок. Жанна отвела его в свою спальню и позвала Жака.

– Мне сказали, что это знатный человек, – произнес старьевщик. – Я принес лучшее из того, что у меня есть.

Он смерил Жака взглядом:

– Как господин высок! Но, к счастью, худощав. Потому что худощавому всегда можно что-то подобрать, а вот с толстяками…

Две пары чулок. Черные бархатные штаны. Просторные штаны о-де-шос из синего атласа с гульфиком и облегающие ба-де-шос из тонкой черной шерсти, постиранные и выглаженные. Две рубашки тонкого полотна, постиранные и выглаженные. Длинная ночная рубашка тонкого полотна без ворота, постиранная и выглаженная. Куртка синего узорчатого атласа, проглаженная сквозь мокрую тряпку. Жилет из рыжеватого генуэзского бархата в тон штанам бронзового цвета. Черная бархатная шапочка. И широкий плащ, подбитый беличьим мехом, с воротником из летнего горностая. Две пары башмаков "медвежья лапа", ни разу не надеванных.

Пятьдесят семь ливров.

Жак поднялся наверх, чтобы достать из шкатулки деньги.

Куртку нужно было ушить в талии. И подправить отделку гульфика на просторных штанах. Кормилица, которая при случае исполняла обязанности белошвейки, вызвалась все это сделать.

Жак впервые ужинал вместе с Жанной, Франсуа и кормилицей. И Жанна не удержалась: первая совместная трапеза оказалась праздничной. К салату из колбасок был подан лук-резанец. Курица, фаршированная гречкой, приправленная толчеными орехами и салом. На десерт Жанна заказала Гийоме яблочный пирог с корицей и гвоздикой. Прекрасное аквитанское вино источало аромат лесных орехов и трюфелей.

Факты красноречивее слов. Желая избежать недомолвок, Жанна объявила:

– Господин де л'Эстуаль поселится здесь.

– Ура! – вскричал Франсуа, хлопая в ладоши. – Так будет веселее.

Кормилица поняла это гораздо раньше.

Жак показал Франсуа на стене игру теней, которые создавал при помощи рук.

Кролик, поводящий ушами.

Лиса, крадущаяся за курицей.

Петух, заслышавший крик другого петуха.

Франсуа изнемогал от счастья и радостно визжал. Он потребовал, чтобы в постель его отнес Жак.

– Редко увидишь, чтобы отчима так полюбили, – пробормотала кормилица.

Она явно опережала события. Жанна угадала ее мысли и взглянула на нее. Сначала обе сохраняли бесстрастный вид, потом обменялись едва заметной понимающей улыбкой.

Поднявшись вместе с Жаком в спальню, Жанна первым делом швырнула в огонь плащ со следами от нашивки, разорванные штаны – короче, всю одежду, которая была на Жаке в ночь нападения.

Потом настал черед разгореться огню в постели.

Жак быстро и как-то воровато овладел ею и тут же, словно в испуге, отпрянул.

– Что с тобой? – спросила она.

В этот миг ей открылось коварство привычки: ведь до сих пор они занимались любовью, словно брат и сестра, которые ласкают друг друга, чтобы унять томление, но никогда не взламывают печать. Она мечтала о мощи, а обрела лишь доброту. Открытие потрясло Жанну. И еще она поняла: ни один человек не может быть полностью предсказуем, как и не может полностью никому принадлежать. В прошлом она получила множество тому свидетельств, но осознала их смысл только сейчас. И еще: подавляя мужчину, рискуешь превратить его в каплуна.

Она овладела собой, словно акробат, который притворяется, будто потерял равновесие, а затем делает кульбит и вновь твердо встает на проволоку.

– Я буду твоей женой, ты это знаешь? – мягко спросила она.

Он погладил ее по голове, закрыл глаза в знак согласия и нежно поцеловал.

Третье открытие: осуществленная мечта прельщает куда меньше. Запретный плод, перестав быть таковым, уже не так манит, как прежде.

3 Народный король

– Ты сможешь стать настоящим Жаком де л'Эстуалем только после крещения, – сказала она ему на следующий день. Проснулись они за полчаса до этого. Он сел в постели.

– Мне нужно креститься до того, как мы поедем на королевскую охоту, – ответил он ровным тоном.

Она внимательно посмотрела на него. Готовилась она к худшему: мне нет никакого дела до королевской охоты! Я не хочу креститься! Меня уже нет на свете, разве не так? Я свободен и буду делать что хочу!

– Я спущусь вниз, подогрею молоко, – сказала она, стараясь скрыть тревогу.

Она была уже у двери, когда он спросил:

– Когда состоится крещение?

– Как только ты будешь готов.

Следя за закипающим молоком, она осознала все безумие своей затеи: обратить в католичество еврея, чтобы выйти за него замуж, в мире, где евреев считают антиподами, если не исчадиями ада!

Вернувшись наверх с двумя чашками молока на подносе и двумя пирожками, она увидела, что он, голый, стоит на коленях перед очагом и помешивает угли. Пламя лизало новое полено.

Он выпрямился и повернул голову. На губах его играла улыбка.

Она вздохнула с облегчением. Этот мужчина улыбнулся ей – и весь мир окрасился в другие цвета! Она поставила поднос на сундук.

Он шагнул к ней. Задрал на ней рубашку. Руки его были как огонь. Костер разгорелся вновь. Она запылала. С трудом сдержала крик. Он взял ее с силой, которой она прежде не знала. И долго оставался в ней, почти раздавив ее своей тяжестью.

Это я принадлежу ему, подумала она. Именно это он хочет дать мне понять? Пусть будет так.

Отец Мартино пристально вглядывался в Жака де л'Эстуаля. Несомненно, он был поражен красотой новообращенного, но еще больше – пронзительным мрачным взором.

Жанна была лишь безмолвным свидетелем этой встречи – встречи между священником и евреем.

– Сын мой, – сказал отец Мартино, – вы, конечно, понимаете, что познание христианской веры важнее, чем обряд, который мне предстоит совершить. Он лишь первый шаг к этому познанию. Поэтому благоволите принять мое приглашение и посетите меня несколько раз, дабы я вас просветил.

– Да, понимаю.

– Просите ли вы о таинстве крещения безо всякого принуждения?

– Безо всякого принуждения.

– Следуйте за мной.

Монах направился к ризнице и, когда они вошли туда, закрыл за собой дверь. Там никого не было. Отец Мартино взял широкий сосуд и поставил на табурет, затем сходил за медным кувшином.

– Склоните голову, – сказал он Жаку.

Тот подчинился.

– Жак де л'Эстуаль, – произнес священнослужитель, окропляя ему голову святой водой, – окрещаю тебя сегодня во имя Отца, Сына и Святого Духа. Подними голову, сын мой, отныне ты христианин. Приветствую тебя в вере Господа нашего.

Он протянул Жаку полотенце, чтобы вытереть воду, стекавшую по шее, потом сел за стол, встряхнул чернильницу, открыл ее, взял лист пергамента и гусиное перо и начал писать. Покончив с этим, он растопил восковую палочку над пламенем свечи, вылил расплавившийся воск на пергамент и придавил печатью.

– Вот, Жак, – сказал он, протянув лист новообращенному. Взгляды их встретились, и какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

Затем Жак вытащил кошель, вынул из него золотую монету и положил на стол.

– Сын мой, таинство не продается…

– Это за чернила, пергамент и воск, отец мой, – с улыбкой сказал Жак.

Наконец и отец Мартино позволил себе улыбнуться.

– Когда вы обвенчаетесь? – спросил он.

Жак повернул голову к Жанне, однако она не захотела брать инициативу на себя.

– Когда вернемся с охоты, – сказал он.

– Вы собираетесь на охоту? – удивился он. – Значит, рана ваша полностью зажила?

Жанна с трудом удержалась от улыбки: в очередной раз отец Мартино проявил осведомленность. Причем подчеркнуто, как всегда. Сплетников хватало: от цирюльника до соседей.

– Рана моя зажила, благодарю за беспокойство обо мне. Но не думаю, что мне придется стрелять из лука, я буду просто наблюдать за подвигами других. Король пригласил нас сопровождать его, – объяснил Жак.

В глазах священнослужителя сверкнула искра интереса.

– Я помолюсь святому Губерту, покровителю охотников, чтобы он хранил нашего государя, и вас, и всех участников охоты. Ступайте с миром, дети мои.

Жак свернул лист пергамента и сунул в карман плаща.

Жанна не захотела уходить из церкви сразу: она желала преклонить колени перед могилой Бартелеми де Бовуа.

Любят всегда только одного мужчину, подумала она. Меняется лишь его облик.

Когда они вернулись на улицу Бюшри, Гийоме обслуживал первых покупателей. Он долго смотрел на Жанну и Жака, и вид у него был задумчивый.

– Ату! Ату!

В зарослях кустарника, за двести или триста метров, послышался громкий лай. Несколько всадников устремились туда, король скакал впереди, в окружении двух лучников. Иоанн Бурбонский, Пьер де Брезе с сыном, Жиро, Жан де Шевийон, главный конюший, отец Эстрад, двое молодых дворян. .. Жак де л'Эстуаль также пустил коня в галоп, хотя оружия у него не было. Некоторые дамы, которым претило кровопролитие, придержали лошадей. Жанна в том числе. Рядом с ней ехала Маргарита Вреден, нынешняя фаворитка короля. Мари де Брезе последовала за охотниками, сохраняя дистанцию. Она явно тревожилась за мужа.

Сразу по приезде в Меэн Жанна ощутила тревогу. Прежде всего, здесь было гораздо больше знатных вельмож, чем в Боте-Сюр-Марн, где она в последний раз оказалась в обществе короля за пределами Парижа. Там была теплая атмосфера деревенского дома, пусть даже и королевского. Здесь – напряженные отношения волчьей стаи: Пьер де Брезе, бывший протеже Агнессы Сорель и нынешний первый советник короля, Этьен Шевалье, казначей королевства, Антуан Буломье, главный казначей и финансовый советник, Антуан де Шабан, еще один советник… Они исподлобья разглядывали Жанну де Бовуа и Жака де л'Эстуаля. Она понимала, что означают их взгляды. Эти люди готовы были смириться с тем, что в их кругу вновь возникла крестьяночка, которую монарх удостоил некоторыми милостями – а она, быть может, одарила его другими. Карл всегда сохранял верность былым привязанностям. Но что за незнакомый молодой человек сопровождает ее? Л'Эстуаль? Никто не знал, кто он такой. Некоторые даже коверкали фамилию, называя его Лэстуа или Лэстуай.

Сверх того, любовная ситуация была неясной. На привале в Орлеане из разговоров можно было заключить, что в Меэне появится прекрасная Антуанетта де Меньеле, которая заняла место Агнессы Сорель в сердце короля. Затем, с ироническими намеками, стали произносить другое имя – госпожи д'Обюссон. Однако в Меэне Жанна обнаружила, что обе фаворитки отсутствуют: неужели они лишились монаршей благосклонности? Близости его, судя по всему, удостоилась лишь одна – эта самая Маргарита Бреден, девушка явно из простой семьи, свежая как персик, но, судя по всему, недавно допущенная ко двору и чувствовавшая себя скованно.

Она заерзала на своем иноходце и бросила на Жанну взгляд, полный отчаяния. Несмотря на длинную заколку, шапочка ее сбилась на сторону во время недавней скачки, крученый шелковый шнурок, удерживавший тяжелый меховой плащ, впился в шею, и она обливалась потом, хотя день стоял холодный и туманный. Главное же, она не умела ездить верхом сидя боком, по-дамски, и в седле ей было крайне неудобно.

– Не знаю, как вы с этим справляетесь, – простонала она, – а я чувствую себя очень неловко!

– Позвольте мне помочь вам, – сказала Жанна, пристроив свою лошадь рядом с ее иноходцем. – Для начала сядьте чуть выше, тогда правой ноге будет удобнее. Расправьте плащ так, чтобы его тяжесть приходилась на седло, и тогда он не будет соскальзывать назад и душить вас. А теперь можно поправить шапочку.

– О, спасибо! – воскликнула Маргарита Вреден. – Я вижу, охота для вас привычное дело.

– Вовсе нет, – ответила Жанна. – Я охочусь впервые в жизни. У меня нет никакого желания смотреть, как убивают животных, кабана или оленя. Даже утку.

Не так давно она выпустила кишки одному негодяю, не считая многих других в прошлом, однако хорошо помнила, как в детстве убегала в лес, чтобы не слышать, как режут свинью.

– Я тоже! Как я вас понимаю! Но мне нужно сопровождать моего господина, иначе он подумает, что я капризничаю…

Крики людей вскоре смешались с лаем собак, и весь этот гвалт стремительно перемещался. Жанна встревожилась: возможно ли, чтобы охота была такой шумной? Вдруг из-за деревьев появился обезумевший олень. Его уже затравили, но он сумел уйти и помчался в противоположном направлении. По пятам неслась разъяренная свора, за которой следовали несколько охотников, и среди них первым, к изумлению Жанны, скакал Жак де л'Эстуаль.

Она с ужасом увидела, что олень летит прямо на нее и Маргариту. Через мгновение он сбросит их на землю и затопчет копытами, быть может, взденет на рога… Лошади заржали и поднялись на дыбы. Маргарита Вреден пронзительно вскрикнула.

– Держитесь крепче! – крикнула Жанна.

Она сильно натянула поводья своей лошади, одновременно увлекая за собой и другую.

Олень пронесся так близко, что она ощутила его запах.

Рядом с Жаком, далеко оторвавшимся от остальных, мчался лучник. Он протянул свой лук, и она услышала крик:

– Монсеньер… стреляйте!

Ошеломленная Жанна увидела, как Жак схватил лук, прицелился и выпустил стрелу.

И как споткнулся олень с пробитым горлом.

Подлетела другая группа всадников, которая тут же разделилась надвое, чтобы пропустить короля и скакавшего рядом с ним Жана де Шевийона.

Интересно, Жак хоть раз в жизни до этого стрелял из лука?

Король подъехал к нему с поздравлениями.

Всадники приблизились к Жанне и Маргарите. Мари де Брезе, задыхаясь от волнения, стала спрашивать, как они себя чувствуют.

– Мы уцелели чудом, – ответила Жанна, тоже сильно взволнованная.

– Она спасла мне жизнь! – крикнула Маргарита Вреден, которая была на грани истерики.

– Едем назад, – сказала Мари де Брезе. – Сейчас будут добивать оленя. Это не слишком приятное зрелище. К дьяволу всю эту охоту!

Перед крыльцом замка конюший снял с седла почти лишившуюся чувств Маргариту Вреден, подставив ей табурет. Мари де Брезе, пятидесятилетняя властная женщина, увела ее в комнату для умывания и распорядилась приготовить настой ромашки.

Через несколько минут обе женщины появились вновь, но Маргарита Вреден по-прежнему была вся красная, тяжело дышала, и глаза у нее чуть ли не вылезали из орбит.

– Давайте сядем поближе к огню, – сказала Мари де Брезе, направляясь в большую залу, где в камине полыхали огромные поленья.

Маргарита Вреден бросилась к Жанне и порывисто обняла ее со слезами на глазах.

– Не будь вас, я бы погибла!

Жанна успокоила ее. Ей подали ромашковый настой, и она села.

– А вы не хотите того же? – спросила Жанну Мари де Брезе. – Сама я предпочитаю горячее вино с корицей.

– И я, – сказала Жанна.

– Каким же образом вы спасли ей жизнь?

– Олень мчался прямо на нас. Лошади встали на дыбы. Я просто увела свою чуть в сторону.

– И мою тоже! – воскликнула Маргарита Вреден.

– Это пустяк, – заметила Жанна.

– Когда быстро соображаешь, да! – сказала Мари де Брезе.

Шум в передней возвестил о возвращении охотников. Все они пошли мыться в сопровождении слуг, которые должны были держать зеркало перед тем, кто причесывался, другому почистить одежду, третьему подать горячее полотенце. Цирюльник тоже стоял наготове – на случай, если кто ранен. А также белошвейка с узлом и набором ниток, чтобы починить порванную одежду.

Прошло довольно много времени, прежде чем в большую залу вошел король, явно пребывавший в отличном расположении духа. Женщины встали. Двое лакеев придвинули его кресло поближе к огню. Тут же появились и другие мужчины, в том числе и Этьен Шевалье, который не смог принять участия в охоте из-за приступа подагры.

– Ну, – со смехом сказал Карл, принимая стакан с вином из рук конюшего, который сначала отпил из него сам, – вот так сюрприз! Именно тот из нас, кто не желал охотиться, застрелил оленя!

– Я смущен, сир, – произнес Жак.

– Смущаться вам не пристало! Это был опасный матерый зверь. Он мог растоптать дам. В начале гона вы были последним, а на месте оказались первым. Я бы поступил так же. За меткий выстрел!

Все повернулись к улыбающемуся Жаку де л'Эстуалю, который внезапно стал пунцовым. Королевский тост за выстрел!

– За здоровье моего короля! – ответил он.

Карл задержал на нем лукавый взор. Врезе, Эстрад, Шабан, Шевийон и прочие пристально смотрели на молодого незнакомца, который по прихоти судьбы и несчастного оленя так отличился в глазах короля. Никто никогда не видел этого юношу и не слышал его имени. Откуда же он взялся и что здесь делает?

– Вы охотник, л'Эстуаль?

– Нет, сир. Я видел охоту на медведя, но участия в ней не принимал.

– На медведя?

– В Богемии, сир.

– Что вы делали в Богемии? – спросил Врезе.

– Улаживал дело о займе.

– Вы занимали деньги в Богемии? – удивился Врезе.

– Нет, монсеньер, я устраивал заем Подебраду, который только что взял Прагу и не мог выплатить жалованье войску.

– И вы раздобыли необходимую сумму?

– Да, монсеньер.

Интерес к человеку, способному уладить денежные затруднения не чьи-нибудь, а короля Богемии, заметно оживился. Но Карл прервал этот разговор, обратившись к Маргарите Вреден:

– А вы, друг мой, получили удовольствие от охоты?

– По правде говоря, сир, она скорее дала мне повод для волнений. И я не знаю, что бы со мною сталось, если бы не госпожа де Бовуа.

– Что же она сделала?

– Когда олень убегал, – объяснила Мари де Брезе, – он помчался прямо на этих двух дам, находившихся в арьергарде. Я видела, как лошади поднялись на дыбы, но госпожа де Бовуа, сохранив присутствие духа, сумела сама подать в сторону и отвести коня госпожи де Вреден. Зверь пронесся на волосок от них.

Никто из охотников, поглощенных преследованием оленя, этого происшествия не заметил. Все бросились превозносить Жанну.

– Она спасла мне жизнь!

– Жанна – наш ангел-хранитель, – промолвил король. – А теперь давайте ужинать.

– Вы должны поставить свечку святому Губерту, – сказал отец Эстрад Маргарите Вреден.

– А вторую – святой Жанне! – воскликнула фаворитка.

Жанне досталось место рядом с отцом Эстрадом. Пользуясь тем, что общество с увлечением внимало скрипке игравшего в глубине залы менестреля, священник тихонько спросил:

– С этим молодым человеком вы положите конец вашему вдовству?

– Хочу надеяться.

– Вы давно с ним знакомы?

– Несколько месяцев, – сказала она, солгав без малейших угрызений совести.

– Я не слыхал этой фамилии и, соответственно, не знаю эту семью. У него есть состояние?

– Мне кажется, да.

– Вам известно, как любит вас король. Я молю Небо, чтобы вас не ввела в соблазн красивая внешность совершенно неизвестного человека. Наш государь будет очень расстроен.

Она вновь осознала, какие опасности сулит близость к солнцу, и вспомнила сказание об Икаре. Сейчас все кинутся разузнавать что возможно о фамилии де л'Эстуаль и, не найдя ничего, насочиняют сотню бредовых басен.

Как только подали десерт – восточные финики, доставленные из Марселя, – король объявил, что охота его утомила, и почти сразу удалился в свои покои. Остальные, пожелав ему доброй ночи, тоже быстро разошлись.

Жаку и Жанне отвели две спальни в одном из крыльев замка, который фактически служил государственной резиденцией с 1422 года, иными словами – с той поры, когда тридцать пять лет назад в Труа был заключен договор, лишивший наследства младшего сына Изабеллы Баварской, с ее согласия объявленного незаконнорожденным. Карл был тогда всего лишь "королем Буржа", так его называли, хотя царствовал он в Турени, Берри, Пуату, Лангедоке и других провинциях юга.

– Мне кажется, что я переодетый агнец, затесавшийся в стаю волков, – шутливо сказал Жак, когда они закрыли за собой дверь. – Они не перестали бы выспрашивать меня, если бы король не положил предел их любопытству. Разумеется, я не хотел бы, чтобы меня считали новым фаворитом Карла.

Жанна сделала вид, будто не понимает опасений Жака.

– Возможно, ты не знаешь, – продолжал Жак, – но подобная привилегия весьма опасна. Мы, банкиры, очень хорошо об этом осведомлены. Около тридцати лет назад два самых влиятельных королевских фаворита, Пьер де Жиак и Ле Камю де Больё, были убиты по наущению Ришмона, брата Иоанна Бретонского, и, возможно, при пособничестве Иоланды Арагонской, тещи короля. Еще один его фаворит, Жорж де Тремуй, также был убит – опять по приказу Ришмона и Иоланды Арагонской. Зачем ты привезла меня сюда?

– Король хотел на тебя посмотреть, – испуганно ответила она.

Он кивнул и начал было раздеваться, как вдруг в дверь постучали. Удивленный Жак открыл: это оказался Жан де Шевийон.

– Его величество призывает вас, а также баронессу де Бовуа к себе в опочивальню. Соблаговолите следовать за мной.

Ошеломленные, они шли за главным конюшим по бесконечным коридорам замка, пока не оказались в крыле, где находились королевские покои, выходившие в сад. Шевийон кивнул двум стражам, охранявшим вход в коридор, постучался в королевскую дверь, дождался ответа и вошел.

– Сир, ваши гости.

– Очень хорошо, оставьте нас, – сказал Карл VII.

В длинном халате из зеленой шерстяной ткани и домашних фетровых туфлях, он сидел перед огнем, а рядом стоял кувшин с вином.

– Садитесь, – пригласил король. – Вы сильно заинтриговали двор, Жак. Манеры у вас куда более утонченные, чем у большинства наших мелких дворянчиков. Это удивляет, поскольку никто не знает вашего имени. Значит, вы банкир?

– Да, сир.

– А ваш отец?

– Тоже банкир.

– Штерн? Именно так? – спросил Карл.

– Да, сир.

Король на секунду задумался, а затем отхлебнул вина из бокала.

– Коннетабль де Ришмон, – сказал он, – Брезе, Этьен Шевалье и Шабан упорядочили наши финансовые дела. Иными словами, доказали нам, что в стране денег нет.

Он беспокойно зашевелился и устремил на Жака взор, в котором внезапно сверкнули искры. Впрочем, это могли быть отблески огня.

– У нас есть банкиры. У нас был Жак Кёр. Сейчас Жан де Бон. – Король сделал пренебрежительный жест рукой. – Они думают только о собственном обогащении! Чем вообще занимаются банкиры? Обогащаются. Возьмем Жака Кёра. Я поручил ему обогатить Францию. Он принял за Францию себя и обогатился сам. На соли, серебряных рудниках, пряностях. Но Франция сделана не из банков. Она заселена людьми, которые очень хорошо знают, что никогда не будут банкирами. Большей частью это крестьяне. Сегодня половина из них лишилась своего хозяйства. Все эти войны опустошили наши деревни. Вы говорили мне об этом, Жанна, когда приезжали в Боте-сюр-Марн. Кёр видел не дальше собственного носа. Следовало обогатить Францию земледелием и торговлей.

Жанна никогда не слышала от короля такого длинного монолога. Он словно изливал душу, делясь своим горьким знанием. Неужели он не обсуждал этого с министрами?

– Простите меня, сир, но мне показалось, что люди, которых вы приблизили к себе, служат вам прекрасно, – сказал Жак.

Карл обратил на него взгляд воспаленных глаз.

– Ну да, – сухо заметил он. – Это выдающиеся люди. Некоторые из них верны, как Шабан и Шевалье. Другие, как мне известно, думают о том дне, когда я умру…

– Сохрани нас от этого Господь! – вскричала Жанна.

– Когда-нибудь я все же умру, Жанна. Так вот, некоторые думают, что в этот день им придется несладко, поскольку они служили мне.

Горькая гримаса еще больше заострила его черты.

– Короче, – сказал он. – Вы богаты, л'Эстуаль?

– У меня совсем небольшое состояние, сир.

– Хорошо. Вам нет смысла обогащаться сверх разумного предела. Вы наживете завистников и, когда мой сын вступит на престол, рискуете потерять свое имущество, которое у вас конфискуют под тем или иным предлогом. У большого богатства почти всегда есть тайный изъян, в конце концов разъедающий его. Вот и Жак Кёр занимался опасными спекуляциями с прибылью от пожалованных ему в управление рудников. Я собираюсь просить вас о двух вещах.

Жанна слушала с тревогой и напряжением.

– Первое: занять под разумные проценты триста тысяч ливров у ваших иностранных коллег. Если вы сумеете это сделать, я дарую вам баронство.

– Какие проценты вы считаете разумными, сир?

– Я знаю, что в Лондоне и Неаполе просят почти сто. Это неразумно. Французское королевство не может пускаться в авантюру. Для подобной суммы я считаю достаточным двадцать процентов. Поскольку вы в Меэне, вам легко будет съездить в Бурж, чтобы повидаться с Жаном де Боном. Это его город. Вы сообщите ему о поручении, которое я вам дал.

Отхлебнув еще глоток, он предложил Жаку налить вина себе и Жанне.

– Каков будет срок? – спросил Жак.

– Два года, пока Шевалье не завершит продажу доменов, которые не приносят мне никакой пользы.

– Простите мне такой вопрос, но какие будут гарантии, сир?

Взгляд Карла потемнел. Сейчас он прикажет стражам, стоявшим за дверью, схватить и немедленно обезглавить дерзкого банкира. Жанна затаила дыхание. Однако ничего подобного не произошло. Карл VII лишь грустно рассмеялся. И все же опасность всегда таится в беседах с королем. С этим королем. И конечно, с другими тоже.

– Доходы от продажи соли за тот же срок, бумага за подписью главного казначея Этьена Шевалье. Достаточно ли таких гарантий?

– Конечно, сир. Будь заимодавцем я, вопрос даже бы не возник. Но иностранные банкиры питают к королям не больше уважения, чем к обычным людям.

– Проценты от займа будут выплачены вместе с основной суммой. Сто двадцать тысяч ливров за триста тысяч, на мой взгляд, лакомый кусок.

Король нагнулся и поворошил угли. Посыпались искры. Они словно добавили таинственности и без того непонятному для Жанны разговору. Дрова, которые еще несколько дней назад были зелеными деревьями, превращались в пылающие точки и поднимались вверх, чтобы опуститься вниз пеплом. Нет, они не о деньгах говорят, – подумала про себя Жанна, – а о какой-то загадочной потусторонней силе.

– Второе, о чем я прошу вас, д'Эстуаль, – это подумать, как вновь заселить наши земли. Нужно вернуть в наши деревни скотоводов. Нам не хватает скота. В Париже и в большинстве других городов цена на мясо достигла заоблачных высот. И на хлеб тоже. Настоящие хозяева земли – те, кто ее обрабатывает. Новые владельцы, которые пытаются занять место сеньоров, воображают, будто имеют право на хозяйскую долю [6]6
  Хозяйская доля – земли, доход с которых принадлежал сеньору. (Прим. автора.)


[Закрыть]. Это вздор. Горожане ничего не понимают в земле, а плата за труд растет, потому что рабочих рук не хватает. Рабство умерло, и я рад этому. Мир изменился! Но земля без крестьян не стоит и полушки, это всем известно.

Жак и Жанна слушали с изумлением. Король, которого они считали погруженным исключительно в интриги двора, оказывается, знал прекрасно свою страну в ее прозаической повседневной действительности. Он рассуждал как земледелец!

Жак, взяв кувшин, сначала подлил вина королю, затем наполнил бокал и протянул Жанне.

– Надо, чтобы зажиточные горожане поняли, – продолжал Карл, – что в последнее время все обесценилось на треть. А земли, которые они скупили по бросовой цене в надежде извлечь из них баснословный доход, будут обесцениваться и дальше, если им не удастся вернуться к реальности! Спекуляция, д'Эстуаль, – это яд для страны!

Он заметно разгорячился.

– Вы получите в собственность два владения из королевских земель: Эгюранд и Бузон. Они находятся недалеко от Ла-Шатра. Шевалье вручит вам дарственные. Я возведу эти земли в баронство, когда вы обеспечите заем.

– Вы чрезмерно добры ко мне, сир.

– Сначала взгляните на эти земли. Я знаю, о чем говорю. Что до чрезмерной доброты, то я действительно отдаю предпочтение не знати, а людям из народа, д'Эстуаль. Чем богаче наши сеньоры, тем больше они склонны к интригам! Они жаждут власти, все больше и больше власти, тогда как имеют ее все меньше и меньше! И по какому праву? Какие у них заслуги, кроме того, что они дали себе труд родиться и носят прославленные имена? Что хорошего сделали они для страны? А бюргеры, ошалевшие от тщеславия, начинают подражать им. Что до простолюдинов, они счастливы уже тем, что могут не бояться завтрашнего дня. – Он усмехнулся. – Вы не из народа, я это знаю, д'Эстуаль. Евреи далеки от земли, потому что мы запретили им владеть ею. В результате они живут торговлей и банками, оттого руки у них белые. В сущности, они тоже буржуа. Теперь, когда крещение и моя добрая воля сделали из вас француза, постарайтесь понять мои слова. Что ж, вам повезло, что вас любит Жанна. Жак улыбнулся.