Текст книги "Идеальный мерзавец (СИ)"
Автор книги: Жасмин Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
ГЛАВА 18
Вера
«Ты шлюха, Вера?»
Вопрос – как отрезвляющая пощечина. Выбежала из его дома, подхватив вещи, и помчалась вниз по улице, не разбирая дороги.
А ниже оказалось море. Бескрайнее и синее. Его нельзя было не найти или пройти мимо.
Возле него я и просидела какое-то время, пытаясь унять дрожь и слезы. Согрелась под солнцем, а после смыла с лица слезы. Губы снова были солеными, но теперь уже не от слез, а от морской воды.
Вдали у волнорезов фейерверком брызг разбивались волны, но до берега они не доходили. Так и все мои запретные желания разбились о твердый, бескомпромиссный вопрос Марка.
«Ты шлюха, Вера?»
Солнце вскарабкалось еще выше и стало даже жарко. Поднявшись с песка, я забрела в кафе на берегу. Среди посетителей нашелся парень, который услышав мою русскую речь, вызвался помочь. Он объяснил бармену, что я хочу, и тогда бармен забрал мой телефон к себе за стойку, обещав вернуть, как только тот зарядится.
Парень угостил меня кофе. Его звали Павел, он жил и работал на Кипре в туристической отрасли. Я спросила советов, как и где подыскать жилье подешевле на одну неделю, на что Павел сказал: «Живи у меня!»
Я разразилась истерическим хохотом.
– Хватит с меня таких предложений, – сказала я. – А если серьезно?
К сожалению, Павел был как никогда серьезен. Ему нужно было вернуться на родину, чтобы продлить визу, и во время его отсутствия его квартира должна была пустовать. Я спросила, всегда ли он приглашает к себе пожить незнакомцев с улицы, на что он ответил, что этой чести удостаиваются только красивые девушки с грустными глазами.
Я сказала, что подумаю, сохранила номер в зарядившемся телефоне, а после позвонила Зое, воспользовавшись вайфаем в кафешке. Сказала, что возникли какие-то накладки, чтобы не думала, что я рискнула приехать черти куда вообще без жилья. Попросила помощи у ее подруги из турагенства.
Зоя написала после обеда, выслала список квартир в шаговой доступности и средней ценовой категории. Спросила меня, не звонил ли Юра.
Юра не звонил. Еще вчера я бы надеялась, что он звонил в то время, пока телефон был отключен. Но сегодня я уже была не готова к разговору с ним.
Юра даже не в курсе, что я на другом конце земного шара. Он не спрашивал, куда я собираюсь, когда швыряла вещи в чемодан среди ночи. Только угрожал и шантажировал. К тому же у меня не было роуминга, так что Юра мог только связаться со мной через соцсети, но не пожелал делать и этого.
Подхватив сумку и отблагодарив бармена и хозяина кафешки в одном лице, я отправилась проверять квартиры из списка. Паша к этому времени уже ушел ни с чем.
Одна квартира оказалась всего лишь комнатой, которую сдавали хозяева, которые сами жили в смежной. И каждый раз, чтобы попасть в узкую, как платяной шкаф комнату, нужно было проходить мимо хозяйской кровати.
Второй адрес из списка я так и не нашла. Спрашивала прохожих, но греки не понимали моего произношения или я так сильно коверкала название улицы, не знаю, что именно мне помешало.
А по третьему адресу из списка двери мне открыл сам Павел.
– Надумала все-таки? – обрадовался он.
Значит, его квартира действительно сдавалась. В коридоре нашлись и собранные чемоданы. Сдавал Павел просторную двухкомнатную квартиру с маленькой кухней. На полу тоже никаких ковров, только бежевая плитка, а стены выбеленные. Мебели мало – диван, кресло и кровать с тумбочками в спальне. Цену Павел назвал даже ниже той, что значилась в списке Зои. Сделал мне скидку еще и потому, что пора было уезжать, а он никого так и не нашел. Впервые мне действительно повезло хотя бы в чем-то с начала поездки.
Мы ударили по рукам.
Тут же оказалось, что Паша уезжает только через два дня.
Что ж. Получалось, я все-таки поживу какое-то время вместе с ним. Впрочем, дома сидеть я не собиралась. Закинув вещи в выделенную мне тумбу, нашла в чемодане купальные принадлежности, переоделась и отправилась на городской пляж. Не стала платить за шезлонг, тем более, пока я искала жилье, солнце почти скатилось к горизонту. Так и постелила полотенце на песок.
Наплававшись вдоволь, вернулась домой голодная и уставшая. Паша как раз собирался заказывать еду из таверны на первом этаже, так что я присоединилась к заказу. Он притащил кучу закусок в маленьких контейнерах, поджаренные на грилле лепешки и горячие шашлыки на деревянных шпажках.
– Бараний сувлас для нашего гостя!
Все было очень вкусно. И хотя на часах было только девять вечера, сославшись на то, что очень плохо спала прошлую ночь, я расстелила кресло-кровать в гостиной. Паша вместе с остатками еды скрылся в спальне, и под звуки какого-то ситкома я и заснула.
На следующий день проснулась рано. Переоделась и снова отправилась на море, решив, что по дороге найду, где бы перекусить. Шла мимо закрытых таверн и спящих на парапетах кошек, дышала каким-то другим, особым воздухом. Ветра не было, и соленый привкус моря был таким густым в воздухе, что казалось, его можно есть ложкой.
Вернулась к кафешке на берегу, где вчера заряжала телефон. Бармен-владелец узнал меня, предложил кофе и тосты. Оказалось, он все-таки понимал русский, но почти не говорил из-за сильного акцента. Был он поляком с украинскими корнями. Тадеуш даже попытался рассказать мне, как открыл кафе на Кипре, но я почти ничего не поняла из этого рассказа.
На пляже на этот раз вручила положенные пять евро за шезлонг мальчику, который лениво волочил их по пляжу, забросила вещи и снова ушла плавать. В этот раз доплыла почти до волнорезов. Там вылезла, выпрямилась в полный рост и обернулась на город, который тонул в утренней дымке.
В то утро, стоя на влажном камне посреди моря, я впервые поняла, что справлюсь. Смогу. Переживу и унижение, которое испытала у Марка, и искушение, которое пережила там же.
Я никогда не была предоставлена сама себе настолько, как сейчас. И в этом вынужденном одиночестве я впервые увидела свои плюсы. Я могла плавать, сколько сама хочу и лежа на пляже тоже. Не нужно прятаться в тени, «потому что я же могу обгореть, Вера, а всем этим кремам я не доверяю».
Шесть лет с одним мужчиной не бог весть, какой срок, но по моим ощущениям прошла целая жизнь. И прошла мимо, а настоящая жизнь, такая, чтобы жить на полную катушку и себе в удовольствие, еще оставалась где-то впереди.
Я позволила себе поваляться на пляже так долго, как сама хотела. Не читала при этом очередную скучную книгу какого-то лауреата очередной литературной премии, а из-за отсутствия нормального интернета другие пожиратели свободного времени, как соцсети, меня тоже мало волновали.
Редко доводилось проводить столько времени наедине с самой собой. И в этот раз я наслаждалась каждой минутой.
Позже Тадеуш нашел меня на пляже сам. Принес еду из кафе – запеченный баклажан с фаршем и холодный кофе фраппе. Это было неожиданно вкусно и приятно.
В свое время я не успела насладиться мужским вниманием. Выбрала Юру и осталась с ним, потому что вроде не самый худший вариант: не пьет, не курит, не бьет и не изменяет. А бросать его без явной причины вроде и неудобно. Подумаешь, в постели перестала кончать, вовсе и не проблема. О таком и не пожалуешься никому… Вот и донашивала эти отношения, как старую вылинявшую, но такую удобную кофту.
Тадеуш был рослым, светлокожим и смешно щурился на солнце. Я все еще не понимала и десятой доли того, что он говорил, и, кажется, он догадывался об этом, но иногда казалось, что ему и моей улыбки достаточно.
С горем пополам я поняла, что он зовет меня вечером в ресторан на пристани. Планов на вечер у меня не было, Павел уезжал только на следующий день, а коротать еще один вечер вместе не хотелось, поэтому я согласилась.
Паша снова удивил – поступил как настоящий джентльмен, условился со мной на определенное время, в которое он позвонит мне, и если я не отвечу, то он пройдет мимо кафешки, чтобы убедиться, что все в порядке. А если нет, я смогу сказать, что увидела знакомого и сбежать вместе с ним домой. Видимо, без меня его вечера разнообразием не отличались, а бесконечные сериалы в одиночестве надоели.
Вечером Тадеуш также говорил без умолку и его совершенно не беспокоило отсутствие моих ответов. Я кивала, улыбалась и четко понимала, что у меня вообще ничего не ёкает при взгляде на него. Ждала звонок, но Паша все не звонил, как будто тоже решил дать поляку шанс. Часто доставать телефон я не решалась, а пресловутые вежливость и воспитание не давали просто так распрощаться и уйти, все-таки парень старался и обедом накормил меня совершенно бесплатно.
Монотонный голос, из которого я понимала от силы пару слов, убаюкивал. Я смотрела на море и думала о Марке, о том, что мы слишком разные и что я, конечно же, не одна из его шлюх и никогда ею не стану.
Вывел меня из забытья голос Тадеуша, который внезапно громко и требовательно выговаривал что-то застывшему около нашего столика официанту. Различила я только твердое: «Нет!» и, кажется, «Не надо».
Я перевела взгляд на бутылку вина, которую мы не заказывали, и бокалы, а после подняла глаза на самого официанта.
Сердце рухнуло в пропасть.
ГЛАВА 19
Вера
Марк смотрел на меня, заломив одну бровь, с плохо скрываемым любопытством в светло-серых глазах. На нем был теплый худи с капюшоном и свободные джинсы, в волосах бардак, а трехдневная щетина скрыла соблазнительную ямочку на подбородке.
– Привет Вера, – улыбнулся он, как ни в чем ни бывало, и скользнул за наш столик.
Облокотившись о столик и спинку дивана, Марк как бы отрезал меня от остального мира. Я отпрянула к ограждению, но на узком диване рядом с ним стало невероятно тесно.
Тадеуш впервые за все это врем довольно четко произнес:
– Знаешь его, Вера?
Марк не удостоил моего собеседника даже коротким взглядом.
Все его внимание было предназначено мне, и его взгляд был более чем откровенный. Двусмысленный, наглый, нарушающий личное пространство. Ни один мужчина не позволял себе так откровенно пялиться на мои губы, и я бы рада отвести глаза, но не могу.
Его глаза обещают наслаждение, ласкают мои скулы и в них горит желание увидеть больше, избавившись от лишней одежды. Наваждение и безумие в одном флаконе с резкими нотками сандала на его коже.
– Познакомишь?
Низкий голос с хрипотцой поднимает со дна отчаяние, осевшее противным илом за эти два прошедших дня. Сразу вспоминаю ванную, осколки красного сердца и вопрос-отказ. Вопрос-унижение.
Два в одном: «Разве ты шлюха, Вера?»
Я не позволю Марку играть со мной.
На самом деле, я благодарна ему за то, что он оттолкнул меня и что четко обозначил собственные интересы. Я в его возмутительные стандарты не вписываюсь, но рядом с ним все равно почему-то теряю голову.
Перевожу взгляд на встревоженного поляка. Решаю специально подразнить зверя. Не только касаюсь руки Тадеуша, а даже медленно поглаживаю ее. Пусть видит и пусть придумывает себе что угодно.
– Тадеуш, это Марк и он уже уходит, – произношу я, не глядя на него.
И это моя ошибка.
В следующий момент бутылка вина летит в стену, взрываясь фейерверком красных брызг и темного стекла.
19 – 1
Люди кричат на незнакомых языках. Все вскакивают с ног и, если до этого атмосфера в кафе текла расслаблено, то теперь градус взвился до потолка. Администратор кричит официантам, официанты ловят в дверях посетителей, которые подорвались с мест и собирались сбежать, не оплатив по счетам. Все кругом кричат и размахивают руками, и в этом хаосе есть только один человек, который стоит, опустив руки в карманы широких джинс с низкой талией.
Виновник спокоен.
Он смотрит на меня. И улыбается немного криво.
– Какой же ты мерзавец, Марк, – выдыхаю я.
Он пожимает плечами, сует, не глядя, банковскую карту подбежавшему администратору и бросает что-то на греческом.
– Что ты сказал ему? – спрашиваю я, хотя и догадываюсь по офигевшему виду парня.
– Что все расходы беру на себя, – он снова пожимает плечами. – Я богатый мерзавец, Вера. Могу поджечь это кафе, если захочу, а хозяин только спросит, достаточно ли хорошо оно горит для меня.
Идет на меня, а в глазах словно пляшут искры того самого пламени, про которое он рассказывает. Меня обдает жаром. Выданный плед и то грел меньше, чем руки Марка, которые ложатся на талию.
– Въера, – говорит Тадеуш с сильным акцентом.
Наверное, нервы сдают у человека.
Его голос и то, с каким акцентом он произносит мое имя, не вызывают во мне и десятой доли того, что я чувствую рядом с этим мерзавцем.
– Марк! – раздается сзади.
Вижу ту самую рыжую девку из аэропорта. Марк прикрывает на мгновение глаза. Его хватка на моей талии становится чувствительней.
– Успел забыть, с кем пришел сюда, Марк? – холодно спрашиваю я.
– Мы случайно встретились.
Смеюсь. Наверное, в том, что мне так весело виноват именно стресс, ведь ничего смешного не произошло. Просто я снова словно с головой нырнула в липкую и противную грязь, которую потом с себя не смыть так просто. В ушах словно зазвенело от стонов, которые отскакивали от кафельной плитки туалета, и я как наяву услышала, как она скребется ногтями по пластмассовой перегородке, пока он трахает ее сзади. И последним аккордом – шум сливающегося бачка.
– Надеюсь, ты использовал презерватив, когда спал с этой шлюхой.
Не верю, что произношу это. Но я умею усваивать уроки. Может быть, не сразу. Все-таки с Юрой мне понадобилось целых шесть лет.
Рыжая переходит на ультразвук, безусловно, она все слышала, но я и не собиралась быть тихой.
– Въера?
Качаю головой.
– Мне жаль, Тадеуш. Но я лучше уйду
Перешагиваю через красную лужу, в которой девушка в униформе вылавливает осколки. Ничего необычного. Просто снова разбилась вдребезги еще одна надежда.
Зазвонил телефон. Роуминг мне не по карману, я просто купила местную симку и дала номер Паше. Отвечаю на его звонок и говорю, что у меня все хорошо.
– Правда? – неуверенно спрашивает он.
Черт, Паша. Ты не мог за два дня, что мы знакомы, так хорошо изучить меня.
– Да.
В подтверждение тому, что у меня все хорошо, я почему-то добавляю:
– Не жди меня сегодня.
Отрубаю телефон быстрее, чем он снова начнет задавать неуместные вопросы. Вытираю кулаком слезы. И иду по набережной, мимо раскидистых пальм и цветущих кустов.
Иду, куда глаза глядят, а по левую сторону от меня сочувствующе вздыхает темное море, а ветер холодит щеки, будто старается стереть слезы.
Утыкаюсь в пирс, украшенный огромными булыжниками. Сворачиваю. Теперь море по обе стороны от меня. Ветер с привкусом соли путает волосы.
Я так мечтала приехать на Кипр и выйти замуж за любимого мужчину, а лишь одна встреча перевернула мои мечты с ног на голову. Разве такое возможно? Разве нормально ощущать такую тягу к совершенно постороннему человеку?
Черные волны бьются о камни, словно ведя с ними бесконечный разговор, а я разворачиваюсь и иду дальше. Вымощенная плиткой дорога, идущая вдоль моря, сейчас почти пуста. Редкие прохожие возвращаются домой по залитой оранжево-желтым светом фонарей тропинке.
Замираю, когда вижу в шаге от моря, прямо на прибрежном песке, качели. Иду к ним, невзирая на то, что мои каблуки утопают в песке. Сажусь лицом к морю. И отрываюсь от земли.
Выше, и выше, и выше. Как будто сильно раскачавшись, действительно можно улететь.
Не удивляюсь, когда слышу скрип соседних качелей. Я бы больше удивилась, если бы так и не услышала их.
Мельком оборачиваюсь.
Марк не качается. Он, судя по всему, только пытается втиснуться на сиденье, но конструкторы не предусмотрели, что взрослые дядечки, вроде него, однажды тоже захотят вспомнить детство.
Он так и остается стоять, и только я взмываю вверх и вниз, а он стоит рядом, как якорь, который тянет меня к земле. И если остановлюсь, то утянет на самое дно.
Но пока мои ноги словно скользят по звездному небу, как по льду. Я бегу, хотя знаю, что это бессмысленное бегство, и Марк просто ждет, когда я наконец-то смирюсь с этим.
Но я еще не готова.
Я только раскачиваюсь все сильнее, и хотя мои руки окоченели от холода и ветра, а зубы стучат, мне еще никогда не было так легко. Вверх и вниз, только вверх и вниз, и ветер в лицо.
Сбрасываю сначала одну туфельку, и она летит в песок, потом вторую, целясь в море.
Марк взглядом провожает полет моей обуви. Туда же отправляется и вторая туфелька.
А потом я разжимаю ладони и прыгаю сама.
Секунда обманной свободы. Так мало и в то же время мучительно долго тянется этот миг, пока не приземляюсь на песок на обе ноги и вытягиваюсь в струну.
Я приняла решение. И оно далось мне легко.
С ног меня сбивает именно Марк. Я точно помню, что приземлилась хорошо, но именно он повалил меня на песок. Как будто действительно хотел спасти, хотя такой, как он, не спасает, а наоборот, уничтожает.
Впрочем, своеобразный тест на доверие он прошел успешно.
– Ненормальная! – кричит он, ощупывая меня, как будто ищет травмы.
Сделаю вид, что поверю ему.
– Я в детстве занималась гимнастикой!
Мне щекотно и я смеюсь в голос.
А еще мне вдруг становится совершенно не страшно.
Марк вдавливает меня в холодный песок своим телом, нависая надо мной. Вижу блеск в его темных, как беззвездное небо, глазах, обхватываю лицо руками. Щетина царапает ладони.
И тогда же меня пронзает ощущение дежавю – я уже делала то, что только собиралась сделать сейчас.
Я уже целовала Марка.
ГЛАВА 20
Марк
Наверное, это алкоголь. Не знаю, как в здравом уме можно было решить, что сейчас Вера действительно улетит от меня, если достаточно сильно раскачается. Это же детские качели, мать вашу, а не боинг.
И все равно, когда она оттолкнулась и разжала руки, у меня остановилось сердце.
Как кот на воробья, я бросился вперед, пытаясь притянуть ее обратно к земле, не давая упорхнуть от меня снова. Я сбил ее с ног, но поймал.
Она залилась хохотом, пока я пытался нащупать переломы. Убедиться, что она цела и невредима.
– Я в детстве занималась гимнастикой!
Переломов, разумеется, не было, но руки убрать я уже не мог. Она раскусила меня, почему я так бесцеремонно лапаю ее, но, кажется, решила не сопротивляться.
Обхватила мое лицо руками, и я замер. На этот раз она не спит, верно? На этот раз она точно знает, кого собирается поцеловать?
– Когда? – шепчет Вера неожиданно охрипшим голосом. – Когда это уже было?
Смотрю в ее перепуганные глазища. Кое-что уже вспомнила, значит, может вспомнить и все остальное. Нет смысла врать.
– В машине.
– Когда мы ехали из аэропорта? – ахает она.
– Да.
Вера сильно жмурится, и думаю, в этот момент она мечтает о том, что бы я как минимум провалился сквозь землю, потому что она вспомнила. И про свой сон, и про свой оргазм.
– Что я еще делала? – шепчет она, не открывая глаза.
Касаюсь носом ее шеи и шумно вдыхаю ее запах. Веду по скуле к щеке, а после накрываю ее губы своими губами. Целую ее, также невинно, как она меня тогда. Но теперь она не спит.
Теперь она действительно знает, кто ее целует.
И она отвечает. Моим и только моим губам.
Она приоткрывает ротик на выдохе, и я едва сдерживаюсь, чтобы не смять ее губы своими. Веду языком по нижней губе, и Вера стонет. Вера, мать вашу, стонет только от этого.
– Сначала ты поцеловала меня, – шепчу в уголок ее губ, а после втягиваю ее язык в свой рот, и умираю от того, как сбивается ее дыхание.
– Я? – выдыхает она. – Это я поцеловала тебя первая?
Да, малышка, это была ты. Не отвечаю, потому что оторваться от ее губ сейчас равносильно самоубийству. Вспомни, как ты раздвинула ноги передо мной в самолете. Вспомни, как поцеловала, а после позволила это сделать с тобой. Твое тело знает, что это сделал я.
Поцелуй становится все глубже. Быстрее. Я пью ее дыхание, а она выгибается, запуская руки мне в волосы. Втягивает мой язык в свой рот и перекатывает его в своем рту, так что я рефлекторно ударяю бедрами, стремясь сократить прелюдию. Вера улыбается. Моя реакции веселит ее.
Она перехватывает мой язык и так глубоко всасывает его в себя, что хочется взвыть от удовольствия.
Исследую ее лицо руками, как слепец, стараясь запомнить, каждую впадинку и изгиб.
– Это был ты… – шепчет, задыхаясь от моих поцелуев. – Это был ты…
– Я.
– Почему не сказал мне об этом?
– Ты спала. И видела сон.
Она мрачнеет и с отчаянием набрасывается на мои губы. Отстраняюсь. Не хочу быть заменой. Не хочу быть тем, кто залечивает раны.
Юра – мой воображаемый собутыльник прошедшего дня. Вместе мы распили бутылку виски, но от похмелья страдал потом только я. Юра уже мой лучший друг и заклятый враг. Он все еще присутствует между мной и Верой незримой, но уверенной преградой.
– Что же тебе снилось, Вера? – хочу подтолкнуть ее к ответу. Хочу услышать это от нее. – Расскажешь?
Все мои женщины хотели именно меня. И мое имя выдыхали во время оргазма. Вера не будет исключением. Хотя бы в этом я не дам ей никаких поблажек.
Вера переводит взгляд в небо и сглатывает.
– Мне снился… Другой.
Ответ в стиле «Отвали, Марк» меня не устраивает.
Перекатываюсь с нее и сажусь на песок. Она так близко и так далеко в один и тот же момент.
Годами, годами я выбирал женщин, которых никогда не заботило раскаяние, и это здорово облегчало ситуацию и очень способствовало сексу. Вера другая. И она, и я – мы оба знаем это.
А еще об этом знает Юра. Может быть, поэтому он и отпустил ее одну на другой конец света, потому что ублюдок знал, как сильно ему повезло. Юра – везучий сукин сын, который не ценит своего счастья. Почему я это знаю? Потому что видели бы вы Веру в ту ночь в аэропорту, от счастливых отношений так не бегут.
Он довел ее, а она его все еще любит. Или думает, что любит. Она не готова обсуждать со мной чувства, потому что знает, я последний человек на земле, готовый говорить о любви. Особенно о любви к другому мужчине.
И все же, я тянусь к ней первым и сажаю к себе на колени, потому что она не должна сидеть ночью на песке в одном платье. Пусть она и не отвечает на мои вопросы так, как мне бы хотелось.
Она прижимается ко мне, и я чувствую, как сильно она замерзла.
– Ты нашла, где жить?
Она кивает, а я веду рукой по спине и крепко прижимаю к себе.
– Проводить тебя?
Качает головой и вдруг говорит на одном дыхании:
– Он никогда не делал со мной того, что мне тогда снилось.
Спокойно, Марк, спокойно. Кусаю щеки изнутри и молчу.
Это настоящее чудо, что мне удается смолчать. Холод отрезвил меня, иначе это было бы не так просто.
– Тебе приснилось что-то нетрадиционное?
Я пойду и утоплюсь, если она скажет, что ей приснился тройничок со мной и Юрой.
Вера хмыкает:
– Не думаю, что мои сны смогут тебя шокировать после всего, что я о тебе знаю.
– И все же. Что именно тебе снилось? – осторожно спрашиваю я.
Но Вера переводит тему:
– А ты только целовал меня… Или…
– Я не только целовал тебя, – сразу отрезаю я.
Клянусь, даже в темноте вижу, как она вспыхивает. Что этот Юра делал с тобой во сне, Вера, расскажи же мне, или придется пытать тебя.
– А ведь я могу даже показать, что именно с тобой делал… Если ты позволишь.
Ну, а чем не пытка?
Перехватываю ее так, чтобы было удобней и веду правой рукой по голому бедру.
– Конечно, в тот раз ты была в джинсах, но…
– Вот почему они были расстегнуты, когда я вышла из машины, – шепчет Вера с закрытыми глазами. – Я думала это ошибка или что молния разошлась случайно…
– Не случайно, – поглаживаю ее голое бедро. – Это я расстегнул их.
– Вот почему таксист так ухмылялся, глядя на меня?! – резко выпрямляется она. – Он что, все видел?!
– Он видел только то, как ты меня целовала. Потом он остановился и ушел за кофе. Ты проснулась из-за того, что он хлопнул дверцей, когда вернулся. Мы успели закончить с тобой до этого…
Мои пальцы скользят по внутренней стороне ее бедра, и с тихим стоном Вера едва уловимо разводит бедра, позволяя зайти дальше. Совсем как тогда в машине.
Подушечками пальцев легко касаюсь кружевных трусиков под платьем, и ее тихий стон напоминает шорох волн:
– Да…
Отодвигаю кружево в сторону, и касаюсь горячей пульсации пальцем. Вера выгибается и шепчет, словно не веря самой себе:
– Это был ты…
– Я. Не передумала?
– Нет…
– Попроси меня.
– Пожалуйста, – шепчет она, – не останавливайся, Марк.
Никогда еще так сильно меня не заводило собственное имя. Можете считать это извращением, но, думаю, меня хорошо поймет тот, кто слышал в момент оргазма от своей женщины чужое имя.
Медленно поглаживаю ее, а сам говорю:
– Помнишь, ты говорила, что никогда не занималась сексом в общественных местах?
Вера кивает. Веду палец ниже, где влажно и горячо, и проникаю в нее, едва сдерживая собственный стон.
– Так вот со мной, Вера, ты занималась этим уже дважды. Не боишься привыкнуть?
Трахаю ее пальцем на пустом пляже под луной, а она дрожит от приближающейся развязки и целует в губы, не давая договорить. Присоединяю второй палец, а большим потираю твердую горошину.
Вера заглатывает мой язык и выгибается.
Точно улавливаю нужный момент и отстраняюсь от ее губ, чтобы посмотреть ей в лицо. Вера закусывает губу, чтобы не кричать.
– Не кусай губы, Вера, – рычу, а моя рука двигается все быстрее. – Я хочу слышать тебя.
– Марк! – кричит она и выгибается в моих руках.
Да, черт возьми, да!
