Текст книги "Пятнадцатый этаж (СИ)"

Автор книги: Жанна Д.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Ближе к четырём зашёл Коля в кабинет Антона. И прямо с порога свою речь начал:

– Антон Сергеевич, давайте начистоту. Мне работу искать?

– Откуда такие мысли?

– Я думал, что я вас не устраиваю.

– В деле я вас ещё не видел, а по отзывам пациентов и вашим докладам у вас всё в порядке.

– Я про отношения с Мариной.

– Я думаю, что Марина Викторовна взрослый человек, и про отношения с ней вы будете говорить с ней самой. Мы в официальном разводе и уже давно.

– Но у вас на неё планы!..

– Я их тоже буду обсуждать с ней, а не с вами. У вас всё? Если всё, то идите.

Коля вышел из кабинета, машинально почёсывая в затылке. Ситуация не прояснялась. А тут ещё Козловский из третьей терапии вспомнил, что этот Антон Сергеевич бывал у них в клинике неоднократно, лет пять-шесть назад, так как руководителем его профессор Ивлева значилась. А потом случился скандал у него с профессоршей, как раз по поводу её дочери. Вот тогда Марина и укатила в Москву. Потом вернулась и пришла в отделение накануне ухода матери.

Посплетничали они с Козловским, тот его по плечу похлопал, просил не расстраиваться, но работу искать, так, на всякий случай. Потому как «новая метла» да ещё из центра.

***

Тем временем Марина тоже собиралась домой.

Всё хотела с Антоном переговорить, но никак не получалось.

За весь день она видела Антона не раз: в коридоре, в операционной за соседними столами стояли, но словом не перекинулись. Всё дела какие-то неотложные. Вот как пришли на работу и разошлись каждый к себе, так и закрутилось. Ещё Коля с ней решил не разговаривать.

Но сейчас Коля – наименьшая проблема. А вот Антон…

Марина уже плащ надела и сапоги, к дверям ординаторской подошла, как он сам двери отворил, чуть не зашиб её. Подхватил за руку, успел.

– Не пострадала?

– Напугал!

– Извини, не хотел. Торопился, боялся, что ушла. Марин, я к тебе с просьбой.

– Говори.

– Сдай мне угол.

– Что?

– Я серьёзно, – серьёзно у Антона не получилось, смешливые искорки в глазах так и прыгали.

– Ты хочешь снять жильё?

– Да. У тебя, в твоей квартире.

– Зачем?

– Давай ко мне в кабинет зайдём, и я объясню.

Пока до кабинета заведующего добирались, Марина успела себя накрутить до предела – нервы в последнее время ни к чёрту. И на Антона смотрела не особо дружелюбно. А тот всё загадочно улыбался.

– Во-первых, я смогу помочь тебе с мамой. Ты будешь высыпаться, а у меня будет нормальный адекватный врач в отделении. Согласись, что аргумент.

– А во-вторых? Антон, на что ты рассчитываешь?

– На всё. Я приехал к тебе.

– Нахал.

– Я знаю. Диван в гостиной свободен, он мне как раз подойдёт.

– Слов нет.

– Переходим к цене? Мариша, у меня вещи в гостинице, возвращаться туда неохота. Ну так как?

– Хорошо, но я хочу тебя предупредить. Я пущу тебя в свой дом как друга. Просто потому, что мне слишком херово одной. А так будет живой здравомыслящий человек под боком. Это первое. И второе: мы не говорим о семье, о нас бывших, и о сыне. Я отведу тебя на его могилку только один раз. Ты прав, я уже давно забыла, как это – нормально спать по ночам. Как раз вспомню. Вот цена сделки.

– Согласен.

– Тогда забирай вещи из гостиницы и приезжай.

***

Тётя Валя решила сегодня остаться попозже, помочь освободить место в шкафах. Постельное бельё подготовить. Полы помыть. Но самое главное, ей безумно хотелось взглянуть на Антона. А может быть, и поговорить с ним.

Она в семье Марины и Татьяны давно не чужая. С Таней всю жизнь проработала. Нет, не дружила, но уважала её как специалиста, а Маринку любила. Своих детей у Валентины не было, а девчонка так часто с матерью на работе бывала. Татьяна жёсткая, дочь только строила, а ребёнку-то ласка нужна. Так, по крайней мере, считала Валентина. Марина платила ей искренней привязанностью. А потому, как только Марина попросила помочь, Валентина бросила работу. И осталась с ними. Домой только на ночь уходила.

Антона помнила, но как-то не очень. Шесть лет прошло. Он тогда молодой ещё был, очень амбициозный, под стать Татьяне. Но талантливый.

Что произошло у них с Мариной и почему они расстались, Валентина не знала. Хорошо ли, что вернулся? Для неё был открытый вопрос.

А тут ещё и жить его к себе в дом Марина пустила. А это ж не только в дом, но и в душу. Пришёл ли он, чтобы остаться? Или временно? Маринка-то почти родная и счастья ей хочется.

Девчулька-то летает по квартире, просто светится вся, так ждёт… Такой счастливой со студенческих лет не была.

========== Часть 7 ==========

Вот уже месяц Антон обитал у Марины. Много это или мало? Как знать. Но жить ей однозначно стало легче. Можно было спать и высыпаться, пусть далеко не каждую ночь, но всё же.

Она даже выглядеть стала иначе и на её губах всё чаще появлялась улыбка. Да и глаза зажглись.

Периодически приходил отец, приносил лекарства, заходил в комнату матери и слушал её бред о нём самом, всегда о нём. Как будто ничего другого в её жизни не было, и даже могло создаться впечатление, что она любила в своей жизни только его. Но если вслушаться и расшифровать, то это было совсем не так. Она его звала и в то же время выговаривала обиды, претензии, и просто смеялась над ним.

Марина его принимала, поила чаем, но никогда не говорила с ним о прошлом. И он молчал, просто ждал.

Тётя Валя же нашла кучу мужских дел, которые годами не делались, и оставляла мужчинам задания. Она так же занималась домом и готовкой, и следила за Татьяной. Антон и Виктор все её задания всегда выполняли. Так в кладовке починили проводку для лампочки, и с фонариком туда ходить больше не приходилось. Перестали капать краны и подтекать бочок унитаза. Антон прибил крючки для полотенец в ванне и кухне. И вообще подумывал о ремонте квартиры. Вот если бы Татьяну положить в стационар на месяц, то ремонт бы осуществился.

Марина называла его идеи «прекрасными прожектами», и напоминала, что он у неё на квартире живёт. А потому ремонт – не его дело. Тот лишь с тётей Валей переглядывался и оба пожимали плечами.

Ссор между ними не было, но и все разговоры велись только о работе. Ничего личного.

А вот Коля страдал громко, выливая свою тоску-печаль друзьям и коллегам. Это как же так – его женщина бросила, променяла на бывшего мужа!

Слухи ходили по больнице, и многие жили этими слухами, дополняя и придумывая новые подробности.

Марина старалась не обращать на них внимания, хотя поведение Коли казалось обидным. Пока он был с ней, он не давал никаких надежд на совместное будущее, чем ей и нравился. А как только расстались, так превратился в обиженного мальчика, у которого любимую игрушку отобрали.

Всё сложнее оказалось с Антоном. Молодой, умный, талантливый и практически свободный мужчина, по мнению больничной общественности, никак не должен был оставаться один. Представительницы слабого пола это знали наверняка. Наличие в его жизни Марины в расчёт не брали. Он не женат. А она бывшая. Вот самый главный аргумент.

А дальше ему принялись таскать то пироги домашнего приготовления, то ещё что съестное, своими ручками приготовленное. А то вдруг с голоду умрёт или похудеет. А так и питаться нормально сможет, и оценить степень заботы и хозяйственности. Что Марина Викторовна вовсе не домовита, знали все, а что с неё взять – ведь яблоко от яблони недалеко падает. Мать её вообще готовить не умела. А такого мужчину, как Антон, холить и лелеять требуется.

На работе заведующий ко всем относился ровно, Марине особых знаков внимания не оказывал. Спрашивал с неё, как и с других, по всей строгости своей начальственной натуры. Вот докторицы-медсёстры и решили, что-то, что плохо лежит – подлежит приватизации.

Особенно зачастила в кабинет шефа старшая сестра отделения. Женщина разведённая, с ребёнком, которого часто приводила на работу, оставить дома было не с кем. Мальчишка спокойный, практически всё время сидел у неё в кабинете. Марина, глядя на него, своё детство вспоминала. Тоже вот так же в кабинете у матери время проводила, или в сестринской.

Антон мальчонку заприметил, пару раз в кафе сводил для разнообразия, мороженым угостил. Скучно в отделении пацану. А мать иначе расценила, и взялась за дело. Что ни день – она в обед в кабинет к шефу идёт и несёт то блинчики, то оладушки, то котлетки.

Марина заметила. Неприятно ей такое внимание. Да, она не жена, но живут-то вместе. То есть в одной квартире. А главное, чувства никуда не делись. И как возникли шесть лет назад к тогда совсем молодому хирургу, так и пребывают в душе. Хотя, конечно, она понимает, что не пара ему. Что ничего, вот ничегошеньки дать ему она не может.

Но и терпеть такое покушение на её Антона со стороны посторонней женщины тоже вынести не в силах.

В один прекрасный день Марина решилась уже расставить все точки над «Ё». Минут пять стояла у поста, перебирая истории болезней. Нашла то, что искала, и направилась в кабинет заведующего. Постучала для приличия и сразу вошла. Антон пил чай со старшей.

– Антон Сергеевич, можно? Я по поводу Зинина.

Он просто расплылся в улыбке, а старшая насупилась.

– Заходи, Мариша. Сейчас чайку налью.

– Да мы в ординаторской уже пили.

– А со мной?

Марина подвинула стул и села. Старшая неприязненно сверлила её глазами, а Марина нахваливала её фаршированные блинчики и обещала Антону приготовить такие же.

– Мариш, а это идея, и чай всем коллективом в ординаторской пить будем, идёт?

– Вот, а то от коллектива отрываешься. Нехорошо, товарищ заведующий.

Старшая распрощалась, ещё раз смерила Марину недобрым взглядом и ушла.

– Так что с твоим пациентом, Мариша?

– Ничего, повод зайти.

– Интересная мысль. Ты можешь заходить всегда, по поводу и без. Зачем же ты его придумывала?

– Ну, вдруг вы тут с ней…

– Это сейчас была ревность?

– Да. Это была ревность. Антон, я не знаю, как тебе объяснить. Погоди, ну не обнимай меня, дай сказать. Антон, пожалуйста.

– Говори. – Он отпустил её из своих объятий.

– Я понимаю, что ты ждёшь от меня несколько иных отношений, но я не смогу. Я люблю тебя, это с одной стороны, а с другой, я не смогу быть хорошей спутницей тебе, и я не стану рожать больше. Никогда, ты слышишь – никогда! Я не хочу ещё раз проходить через этот ад. Да и терять тебя повторно я не…

– Молчи, молчи. Не хочешь – не надо. Мы проживём вдвоём, или усыновим кого-нибудь. Всё хорошо, да?

– Ты уверен? Может быть, тебе нужно время? Чтобы принять меня такой. Мы раньше хотели иначе.

– Мариша, у меня было слишком много времени без тебя, чтобы понять. И я здесь.

– Кем ты был в Москве?

– Заведовал отделением. Как и тут.

– То есть ты перевёлся с понижением?

– Я приехал к тебе.

***

Марина еле дождалась окончания рабочего дня. Домой шли, держась за руки, как ошалевшие от первой влюблённости подростки обнимались и целовались прямо на улице, под взглядами спешащих по домам прохожих. И ничего, что моросил мелкий колючий дождь, а под ногами хлюпали мокрые осенние листья. Это были минуты, мгновения абсолютного счастья и покоя.

Лифт не работал.

Но и эта маленькая неприятность показалась милой и смешной. Хотя на пятнадцатый этаж с непривычки подняться не очень легко.

Главное, они были вместе, теперь навсегда, и ничто не могло омрачить сего радостного факта. Вместе и навсегда.

И пусть весь мир подождёт.

Не подождал.

Только лишь открыв дверь в квартиру, они чуть не задохнулись от жуткого запаха.

– Ничего не могу с ней поделать, а сил не хватает. – Тётя Валя выглядела совершенно расстроенной.

– Ладно, не беда, сейчас переоденусь и отнесу её в ванную. Женщины, не вешайте нос.

Антон действительно отнёс Татьяну в ванну и пока отмывал от кала, которым она вся перемазалась, Марина с тётей Валей перестилали постель и мыли измазанные стены. Татьяна снова кричала и ругалась. Нет, теперь она не звала Витю, а поливала его грязью. От еды отказалась.

Марина расстроилась чуть ли не до слёз.

А если мать совсем есть перестанет? Что тогда? Что делать?

Ответ они решили спросить у Виктора Петровича. Потому что умирать голодной смертью они ей точно не дадут.

========== Часть 8 ==========

Антон уже собирался лечь спать, когда раздался звонок домофона.

– Кто там? – он старался говорить тихо, чтобы не разбудить ни Татьяну, в первую очередь, ни Марину – во-вторую.

– Антон, это Виктор, открой.

Антон нажал кнопку и стоял у входной двери, дожидаясь лифта.

Виктор выглядел совсем замёрзшим и немного растерянным.

– Виктор Петрович, что случилось?

– Переночевать пустите? А завтра я придумаю что-нибудь. Ну, так как?

– Проходите, диван свободен.

– А-а-а! – Виктор многозначительно посмотрел на Антона. – Переехал-таки? Снял другую кровать?

– Можно и так сказать, половину кровати снял. Но мне там больше нравится. Теплее, знаете ли.

– Спасибо, что приютил. Марина, надеюсь, возражать не будет? На одну ночь всего. Сильно не стесню.

– Спит Марина. Все спят. У неё сегодня был тяжёлый день. Так что…

– Понимаю. Я тихонечко. Сейчас прямо в комнату и спать, а утром уйду пораньше.

– Что случилось-то, скажете?

– Ушёл я. Не выдержал.

– Из семьи?

– Ну да, от жены, от сына. Достало всё.

– Поговорим? Хотите?

– Это ты меня спрашиваешь? Это моя коронная фраза: «Вы хотите об этом поговорить?». Я говорю с пациентами, ты их режешь. Каждый, как может, спасает «человеков» от самих себя. А кто нас с тобой спасёт, а, Антон? Кто?

– Как начальную часть терапии предлагаю горячий чай. Вы замёрзли совсем. Потом разбужу Марину. Вы же не зря к ней пришли, и я вот тоже к ней прибился, только чуть раньше вас. Видимо, только она может нам с вами помочь.

– Марина! – Виктор невесело усмехнулся. – Марина – моя единственная дочь! А давай – чайку с коньячком, и поговорим. Мне и вправду очень надо бы поговорить. Знаешь, Антон, вот ты располагаешь к откровенности, хотя и хирург. Ага, дверь прикрой, чтоб не разбудить.

– Хирурги тоже умеют слушать!

– Слушать – да! А потом как отрежут больной орган, так забываешь, что он тебе нужен когда-то был. Мне бы вот жизнь мою на куски порезать да перекроить. А кое-что и совсем выкинуть можно, в таз с использованными салфетками. Чтобы не напоминало о себе. Память бы перекроить, Антон! Понимаешь?

– Вы думаете, у меня в жизни нет того, что вслух произнести страшно?

– Есть. Иначе не спал бы ты на диване в большой комнате целый месяц. Погоди, не буди её.

Но Марина проснулась сама и вышла на кухню. Увидела чай и коньяк на столе, удивилась.

– Виктор Петрович, вы ужинали? А то, может, что посущественней чая будете? Тоша, ты бы хоть бутерброды сделал.

Антон только руками развёл.

– Сейчас сама всё сделаю. Сидите.

Нарезав сыр с колбасой и хлеб, Марина по-быстрому сделала бутерброды и присоединилась к мужчинам. Тоже налила себе чай.

– Мариш, что ж ты меня всё по имени-отчеству? – попрекнул Виктор.

– А как? Папа? Так это надо было заслужить, ещё тогда, в далёком детстве. Время ушло. Хотя я вам благодарна. Вы мне реально помогаете, вы так много делаете для мамы.

– Не для мамы, Марина, для тебя. Если бы ты всё знала, была бы лояльней.

– Давайте не будем вдаваться в историю, поговорим про «здесь» и «сейчас». Вы ушли от жены? Совсем? Или просто ссора?

– Ещё не знаю. Но достало всё, понимаешь? Как там говорится – с горем надо переспать ночь? Может быть, утром я буду более трезво смотреть на свою ситуацию.

– Может быть. Вы жене позвоните, скажите, что вы у нас. А то она волнуется же.

Виктор ухмыльнулся, и в его глазах столько тепла было по отношению к Марине.

– Нет, дочка. Ей всё равно. У неё есть сын, а я так, просто. Когда-то да, был нужен. Одной сына растить же не очень, надо на кого-то опереться. Да и материально легче. Она не твоя мать, которой все только мешали.

– Он ведь ваш сын. Что ж вы его так.

– Денис?

– Да, Денис, я его помню, он на практике у нас в отделении был.

– Хорошо трудился? Стремился узнать побольше? Нет. Ему знания ни к чему, он считал, что тёплое место я ему обеспечу. И очень удивился, что и там работать надо. А работать – это не его. Денис не мой сын, Марина. Я женился на женщине с ребёнком. Он маленький тогда совсем был, я надеялся, что отцом ему стану, что воспитаю и выращу. Ошибался. Я усыновил его. Но больше мне ничего не дали для него сделать. «Ты так говоришь, потому, что он тебе не родной!», «Своему ребёнку ты бы не запретил», «Не трогай его, ты права не имеешь!». Вот что я слышал всегда от его матери, когда пытался хоть как-то воздействовать на мальчишку. Она и рожать мне отказалась. Демонстративно ходила на аборты. Она, видите ли, не может лишить Дениса родительской любви. А то я родного любить буду, а Динечка обделённым останется. Его вчера с работы попёрли за то, что выписывал психотропы за деньги. Загорский глумился как мог. Надо мной же. Как старого соперника не унизить. А дома скандал – почему я сына не отстоял и не защитил. Я не выдержал, ушёл. А ты, Мариша, говоришь, что позвонить ей надо. Не надо. Точку ставить надо на моей никчёмной жизни.

– Я думаю, что ваша вина, Виктор Петрович, в том, что вы сами выбирали таких женщин. Сильных, независимых… – произнёс Антон.

– Самодурок я выбирал. Прав ты, хирург-психолог. Что для Татьяны я всегда был никем, что для Галины. Только от Татьяны ушёл гораздо раньше. Вру, не ушёл, она меня выгнала. Не поверите, ребята, мы студентами с Загорским лучшими друзьями считались. А потом появилась Татьяна. Хваткая, умная, знающая себе цену. Мы на пару за ней года три ухаживали. В кино втроём, на дискотеку, в парк. Ей нравилось. К окончанию учёбы я выбрал психиатрию, да и Загорский тоже, то есть мы заканчивали терапевтами, а она хирургом. Но дружба продолжалась. Потом работа в разных местах. Загорский отступил, женился удачно, на дочке шефа. Защитился через три года после окончания института. Таня тоже материал набирала, науку двигала. Мы жить вместе стали. Я ей помогал как мог. Весь быт на себя взял. У неё ещё дежурства. Да она пропадала на работе. А я её любил. Думал, что и она меня любит. Нам почти тридцать стукнуло, когда дочь родилась. Как говорила Таня: «Я для тебя сделала всё. Я выносила и родила. Остальное – твоя забота». Она не кормила и в декрет не пошла. У неё в приоритете была работа и докторская. Но и я работал. Марину мама моя растила.

– Виктор Петрович, погодите. Моя няня – баба Люба…

– Твоя родная бабушка.

– Почему же она ушла? Я любила её. И она меня тоже, единственная, кто любил.

– Потому что твоя мать решила, что ты взрослая и сможешь обходиться сама. Тебе на тот момент шесть исполнилось, она тебя в школу отдала. Видеться же с тобой ни мне, ни моей маме позволено не было. Мы на тебя слишком плохо влияли своей мягкостью. А из тебя должна была получиться железная леди, наследница, преемница во всём. У тебя даже фамилия матери. Для облегчения жизни. Потому как я никто и моя фамилия ни о чём не говорит. Но я готов был терпеть это всё. И вечные упрёки в моей никчёмности, и постоянные сравнения с Загорским, который так продвинулся. Тебе три года стукнуло, я купил куклу. Домой шёл счастливый. А дома Таня с Загорским. На глазах у моей матери. Потом развод, запрет видеться с ребёнком. Запрет только мне. Моя мама оставалась всё так же необходима до поры до времени.

– Спать пойдёмте, – произнесла Марина. – Сейчас я вам постелю. А завтра приходите сюда, если, конечно, к жене не вернётесь.

Марина закрыла двери в большую комнату, пусть выспится человек.

На душе у неё скребли кошки, а перед глазами стояла няня, баба Люба. Надо будет узнать завтра, жива ли она. Вот кого безумно хочется видеть. Прижаться, обнять. Единственный светлый человек в её жизни. А отца жаль. Нет, не возникло у неё других чувств к нему кроме жалости. Но и ненависти былой тоже уже не было.

Думалось о другом – что судить легче, чем понять. Что она так мало знает о людях, которые рядом, а всё равно судит. Несправедливо. А потом Марина уже привычно устроилась под боком у Антона и уплыла в царство Морфея.

========== Часть 9 ==========

По дороге на работу Марина и Антон обсуждали машину. Личный автомобиль доктора Полякова, который остался в Москве и тоскливо торчит там в гараже, а он так необходим здесь. Но за машиной надо ехать. А времени свободного нет – ни на поездку, ни на перегон машины в этот город.

Антон доказывал, что просто необходимо взять пару дней отгулов и смотаться в Москву. Марина не хотела отпускать его одного, а ехать с ним не могла. Как маму оставить?

Пришлось Антону согласиться с доводами Марины. А как иначе? Не ссориться же из-за этого. Легче без машины обойтись. И почему сразу на ней не приехал? Так нет, решил, что потом. А «потом» уже на полгода затянулось.

И вроде бы всё нормально, но Марина надулась. Так что, как только попали в отделение, она прошмыгнула в ординаторскую, а Антон отправился к себе в кабинет.

И понеслось. Сначала две плановые операции. Потом старшая сестра принесла заявки на медикаменты, Антон решил их проверить, потому что только что пытался назначить антибиотик, которого не было в списке, а за это явно не погладят.

Хотел на обед сходить вместе с Мариной, но старшая не уходила, одна заявка сменяла другую. И всё необходимо перепроверить и пересчитать.

Антон злился, он терпеть не мог вот эту хозяйственную часть своей работы. Но деньги любят счёт. И их приходиться считать. Особенно бюджет отделения.

Сдуру спросил про сына старшей, и её понесло. О своих чадах мамаши могут говорить безостановочно.

Антон совершенно не знал, как остановить словесный поток, вроде бы и сам спросил, теперь прерывать неудобно, и раздражало всё это. Спросил из вежливости, мальчишки давненько в отделении не наблюдалось.

А теперь Марина уйдёт на обед одна. И обидится. Последнюю неделю всё время обижается. Вот как переболела ангиной, так жутко капризной стала. А ещё хуже, если с Колей уйдёт.

Прекрасно понимал, что к Коле ревнует зря, но ревновал. И Колю просто ненавидел. Но уволить его не за что, врач он хороший, так что и этого терпеть придётся.

Внутреннее раздражение и напряжение нарастало.

Но всё как рукой сняло, когда в кабинет постучала, а затем вошла Марина.

– Антон Сергеевич, вы не могли бы мне помочь с пациенткой?

– Диагноз?

– Нет, с диагнозом всё ясно, у неё механическая желтуха, калькулёзный холецистит. Интоксикация. Она от госпитализации и операции отказывается. А я ничего сделать не могу, она не слышит моих доводов. Поговорите с ней, а? Решите вопрос.

– Хорошо, пойдёмте решать.

Он выпроводил старшую сестру, подписав все бумаги. И вместе с Мариной направился в приёмный покой.

Только на месте, увидев женщину, он смог оценить масштабы проблемы.

Дело оказалось не в желтухе, и не в тяжёлом состоянии человека всего пятидесяти трёх лет. Проблема была в мужчине, молодом мужчине, которого больная держала за руку, а он сидел на стуле и раскачивался взад-вперёд. Твердил одно и то же: «Мама, не умирай, пойдём домой, мама!».

Антон с Мариной подошли к женщине.

– Вот, я заведующего привела, пусть он вас убеждает. Если вы меня не слышите. – Марина изображала возмущение.

– Я слышу вас, Марина Викторовна, и заведующего вашего услышу, но вы же видите, Семён хочет домой. Один он не сможет, он как дитё малое. Только ростом большой, а так… —

из глаз пациентки катились слёзы, и Антон понимал, что и у него они слишком близко.

– Может быть, у вас есть кто-то, кто за Семёном присмотрит? – Антон пытался казаться спокойным. Посмотрел имя-отчество пациентки в сигнальном листке. – Нина Дмитриевна, Семёну нужна мама, так что давайте сделаем всё, чтобы она у него была. Так что там у вас с родственниками и друзьями? Я им сейчас позвоню, и вопрос будет решён.

– Нет у нас никого. Мужу бывшему умственно отсталый сын был не нужен. Это же позор, да надежды несбывшиеся. Он ушёл. Не знаю куда, просто ушёл. А друзья… Друзья есть на пирах в дни праздников. А когда боль изо дня в день, они тоже уходят. Так и остались мы вдвоём. Я и мой мальчик. Но вы не думайте, Сёмочка хороший, он тихий, может быть, вы и ему койку организуете? И мы вместе лежать будем. Вы же можете? Вы сами понимаете и говорите, что Сёмочке нужна мама. Так страшно оставлять его. Он ведь никому не нужен, совсем никому, кроме меня. Понимаете, доктор?

Антон понимал. Только земля из-под ног уходила. Но расслабляться он не мог. И принять решение должен был только он.

– Нина Дмитриевна, вы даёте согласие на операцию?

– Да, если…

– У вас прописка не городская, это очень хорошо. Сейчас я устрою вашего сына на время, а как выпишитесь, так его и заберёте. Я позвоню и договорюсь.

Он достал телефон из кармана и набрал вызов.

– Виктор Петрович, здравствуйте, дорогой! Поляков беспокоит. Тут у меня проблемка образовалась и ваша помощь требуется. Нет, с Мариной всё в порядке. Это по работе. Парень есть, Семён, по вашему профилю. Его бы на обследование положить и курс адаптации. Мать подпишет согласие, заявление и всё, что угодно. Очень вас прошу. Сколько у вас есть времени? Да в том-то и дело, Виктор Петрович, что времени у нас нет. Хорошо, договорились, вы сейчас будете, мы дождёмся.

– Ну что, доктор?

– Видите, всё решаемо, отправим вашего сына в санаторий. А как выпишитесь, так заберёте его домой.

Она гладила руку сына и улыбаясь, вымученной от боли улыбкой, обещала ему, что всё будет хорошо, что расстанутся они совсем ненадолго. А только она чуть подлечится, и снова они будут вместе. А ещё раз двадцать повторила, как она его любит.

***

После операции Антон завёл Марину в свой кабинет.

– Мариша, сейчас я тебе валерьянки налью.

– Нужна она мне! Тоша, что же будет? Мы вскрыли брюшную полость и зашили. Сколько она проживёт? Неделю? Месяц? Полгода? Сколько? А Семёну двадцать семь, и он совершенно здоров физически. Ты сможешь посмотреть ему в глаза?

– Марина, где была его мать месяц, два, полгода, год тому назад? У неё ничего не болело? Почему она тогда не думала о сыне?

– Тош, а ведь лучше бы он не родился. Хотя, посмотри на неё, она счастлива по-своему. Она его любит вопреки всему окружающему миру. Ты понимаешь? Она его любит!

– Марина! Вернись на землю. Будем продлевать жизнь, как сможем. Кого же ей любить, кроме него? У неё есть только он. Потому что другие не отвернулись, нет. Просто закрыли глаза на чужие проблемы. А потом отодвинули в сторону. Люди жить хотят и быть счастливыми, даже таким образом. Ты их осуждаешь?

– Нет. Я уже никого не осуждаю. Но и ты меня не осуждай, даже мысленно, даже в душе. Я не стану рожать. Потому что… Ты сам знаешь почему. А ещё я вижу твои взгляды на детей на детской площадке, и понимаю, что ты зря вернулся.

– Марина! Не зря, я ушёл тогда зря. Дурак потому что. Самовлюблённый дурак!

– Нет, я же помню. Ты испугался. Ты увидел его раньше меня. Как только он родился. Ты просил отказаться от сына и жить дальше. Ты ушёл от него, а не от меня. Мужчины любят детей позже, не сразу, они не вынашивают их и не чувствуют, как человек растёт и развивается, как он стал твоим сыном или дочерью, когда его официально ещё нет. С первой тошноты и рвоты. Понимаешь? Когда тебе плохо, а ты всё равно терпишь и живёшь ради той жизни, что живёт в тебе.

– Прости меня, Марина.

– Я простила давно. Тогда за мной приехала мама. Если бы ты знал, как она кричала. Она готова была меня с землёй сравнять. Она тоже настаивала на отказе от ребёнка. Только ты просил, а она меня унижала. Считала, что так Бог меня наказал, за то, что не послушала её, что замуж вышла и родила, что не стала её преемницей. Что именно так происходит деградация. Сначала я – никто, а потом ребёнок урод. И во всём был виноват мой отец. Так начиналось её безумие. Уезжай, Тоша. Не мучай, ни меня, ни себя. Я не стою загубленной карьеры и жизни в придачу, – Марина помолчала и добавила, резко меняя тему, – Тош, меня эта постоянная слабость уже достала, и тошнота тоже!

– Марин, две недели прошло с больничного. Ангина, бронхит, антибиотики. Нужно время на восстановление организма. И никуда я от тебя не уеду.

– Да, ты прав, нужно время. Пойду в реанимацию, посмотрю, как там Нина Дмитриевна. Сейчас умоюсь и пойду.

========== Часть 10 ==========

Утро выдалось суматошным.

Во-первых, Марина проспала. Ночью пришлось мыть мать, а потом её саму тошнило. Никак от последствий болезни не отойдёт, возмущалась Марина мысленно, хотя прошёл месяц, пора восстанавливаться.

Теперь от подушки голову оторвать сложно. А впереди рабочий день.

Во-вторых, достал главный: опять её, как диковинку местного значения, демонстрировать комиссии из Москвы собрались. Преемственность поколений, дочка профессора Ивлевой. Сама почти звезда. Вот скоро наберёт материал и защитится.

Враньё! Никакой материал она не набирает и не собирается, и мечтает лишь об одном – чтобы отстали от неё и перестали демонстрировать, как мартышку. И чтобы она не рассказывала легенды о матери, живущей за границей во втором счастливом браке. Настолько счастливом, что та медицину бросила.

Эту байку сама Татьяна придумала, когда уходила с работы, и её гениальный мозг уже осознал грядущую жуткую перспективу.

Марина обещала, что, что бы ни было, никто никогда не узнает истинное положение вещей. Но процесс шёл быстро, и теперь уже казался неуправляемым. Мозг умер. Остались инстинкты, злость и агрессия. А ещё бред о «любимом» муже.

Иногда Марина задавалась вопросом, почему именно о нём. А потом решила, что мать всё-таки действительно любила Виктора. Ненавидела его слабость, пассивность, но всё равно любила.

Кстати, ведь за время общения с ним и сама Марина прониклась к нему как к человеку. Жаль, бабушки нет в живых. Вот с ней бы она точно подружилась. Со второй женой отец развёлся, выселил квартирантов и теперь сам жил в квартире матери, то есть в своей квартире. Выглядеть стал лучше, посвежел.

От всяких мыслей отвлёк голос Антона.

– Мариш, вставай. Сейчас тётя Валя уже будет.

– Не могу, слабость. – Она влезла под одеяло с головой. Но почти сразу откинула его и села на кровати.

– Вставай, утром кровь сдашь. Я тебе направления напишу.

– Хорошо. Потом лечить будешь?

– По результатам. И давай уже оформим отношения.

– Второй раз? Да ты смеёшься?

– Серьёзен, как никогда.

– Ещё фамилию поменять попроси.

– А эта светлая мысль мне безумно нравится.

– Не говори глупостей, мама бы тебя не одобрила!

– Она меня никогда не одобряла. Во всяком случае, как зятя – точно. Так что это старая новость. Всё, собирайся, пошли. Надо успеть сдать анализы.

Пришлось встать и привести себя в порядок. И так и не выпив чашку кофе, ползти на работу.

***

Антона сразу же вызвали к главному, а Марина зашла в палату к Нине Дмитриевне. Но та спала, а потому Марина решила посетить свою пациентку чуть позже.

Дежурная сообщила, что от обезболивающих инъекций Нина Дмитриевна отказалась. Плохая весть, очень плохая.