Текст книги "Решительный сентябрь (журнальный вариант)"

Автор книги: Жанна Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Муха цеце

1.

Марина Павловна шла насупясь и ни разу не взглянула на поникшего Сергея. Он плёлся рядом, то отставая, то забегая вперёд, стараясь поймать бабушкин взгляд. Но она упорно отводила глаза в сторону, спрятав их за круглыми очками.

Обычно Марина Павловна обходилась без очков. Даже читала, держа книгу в вытянутой руке и откинув голову. Но стоило Марину Павловну чем-нибудь обидеть, как она надевала очки, замолкала и сразу становилась отчуждённой и недоступной. Словно вместе с очками надевала броню от обид.

На углу, возле трамвайной остановки, Сергей с тоской посмотрел на стеклянные двери домовой кухни. Бабушка частенько встречала его после школы, и они дружно шли в «Лентяйку», как называли домовую кухню в обиходе, полакомиться свежими пирожными. Пирожные здесь были, на взгляд Сергея, вкуснее, чем в «Севере», куда они ходили всей семьёй праздновать окончание Славкой и Фёдором восьмилетки.

Это было в июне. Отец с матерью тогда приезжали в отпуск из Индии. У них в доме в то время было шумно и людно. Бабушка ворчала: «Как на вокзале», а сама радовалась множеству интересных людей. И тогда, в «Севере», отец веселился вовсю. Так только он один может: объединить вокруг себя самых незнакомых людей и заставить их веселиться, как маленьких.

Славке хорошо – он на отца похож. А вот Сергей похож на маму. Бабушка говорит, если на мать похож, значит, счастливый будет. Ничего себе счастливый, дальше некуда!

Сергей взглянул на замкнутое лицо бабушки и затосковал. Единственным средством, выводящим бабушку из молчания, был юмор. Сергей лихорадочно рылся в памяти, надеясь извлечь что-нибудь такое, что бы бабушка оценила, но ничего сносного не вспоминалось.

– Ба, – сказал он наконец, отчаявшись, – я прочёл в «Науке и жизни», учёные бьют тревогу потому, что в морских портах очень много крыс развелось и никакие яды их не берут. Представляешь?

Бабушка молчала, и по выражению её лица нельзя было понять, слышала ли она вообще Серёжкины слова.

– Ба, ну что ты молчишь? Тебя это не интересует? – спросил он, снова забежав вперёд.

– Меня интересуют не портовые крысы, – не глядя на Сергея, сухо сказала бабушка, – а странное поведение моего младшего внука.

Сергей сник. Как ни старался он отдалить минуту объяснения, увести разговор в сторону, минута эта всё-таки наступила. Да ещё именно сейчас, когда в бабушке не успел остыть гнев, вызванный беседой с директором.

– Ба, – понуро спросил он, – ты меня хорошо знаешь?

– До сегодняшнего дня я была в этом уверена.

– Я очень плохой человек?

Марина Павловна остановилась, приподняла очки двумя пальцами и внимательно посмотрела на Сергея из-под очков, снизу вверх (за последний год он перерос её почти на голову). Потом сказала:

– Не очень. А что?

– Если… если тебе сказали про меня плохое, ты вот так… сразу и поверила?

– За последние два часа я не слышала о тебе от директрисы ни одного хорошего слова… Думаю, что здесь какое-то недоразумение. Уверена в этом.

Сергей облегчённо перевёл дыхание, словно всё время боялся услышать другое. И тут же устыдился. Как он мог сомневаться – это же бабушка!

– А она сразу поверила…

Он сказал это самому себе, своим мыслям, но Марина Павловна услышала.

– Если ты имеешь в виду вашу директрису, то, во-первых, она не знает тебя так, как знаю я, а во-вторых, в твоём возрасте пора бы уже осознать силу слова. Кулак не аргумент.

– Это смотря для кого, – с горечью возразил Сергей.

Димитриевы жили в угловой квартире на шестом этаже громадного дома с несколькими дворами.

В первом дворе Сергея ждал Вадим. Он был не один. Рядом с ним стоял девятиклассник Емельянов, или, как его звали во дворе, Меля. Он был самым добродушным парнем во всём доме. Ребята его возраста давно уже упорхнули со двора в жизнь, а Меля всё таскался за пятиклассниками. Чинил им велосипеды, точил коньки, собирал микромоторчики, и если кто-нибудь из них просил «дать по лбу» очередному обидчику, охотно давал, не спрашивая, за что.

Марина Павловна рядом с недругом не входила в план Вадима. Он несколько растерялся, но всё же толкнул Мелю локтем, а сам с независимым видом отошёл в сторону.

Меля шагнул к Сергею.

– Здравствуйте, Марина Павловна, – смущаясь и краснея, пробормотал Меля. – Сергей, отойдём, а? Поговорить надо…

Сергей остановился.

– Ба, ты иди. Я сейчас.

Марина Павловна испытующе посмотрела сначала на красного, потного Мелю, а потом на притаившегося Вадика…

– Понятно, джентльмены. Наёмные силы в действии?

– Да нет… – ещё больше смущаясь, пробормотал Меля. – Дело тут одно… Поговорить бы надо.

– Ба, ты иди. Я сейчас, – с досадой повторил Сергей. Ну как она не понимает?! Не хватало ещё, чтобы Вадька и Меля решили, что он прячется за бабушкину спину.

– Ага! Вот вы где! – раздался за спиной Сергея весёлый голос брата. – Я пришёл голодный, а в доме хлеба нет. – Славка покрутил над головой авоськой, набитой хлебом, батонами и бубликами. – А как поживает дорогой товарищ Емельянов? Как успехи в области народного образования?

– Да ладно тебе… – невольно отступая, пробормотал Меля и растерянно оглянулся на Вадима. Дело приняло неожиданный оборот.

А Славка не унимался.

– Грызёшь гранит науки? Усвоил наконец разницу между винчестером и Манчестером?

– Усвоил…

– В институт небось решил подаваться?

Меля потупился.

– Ага. Мать хочет… Только вот… конкурса боюсь.

– Ничего, – подбодрил его Славка, – жми, Меля, твоя неделя.

– Вячеслав! – остановила Славку Марина Павловна.

Меля достал из внутреннего кармана носовой платок и вытер лоб. Вид у него стал совершенно потерянный. Сергей смотрел на него с жалостью. Вот уж, действительно, сила есть, ума не надо. Хотя, с точки зрения Сергея, Меля был не такой уж никчёмный, как его считали ребята. Пусть бы кто-нибудь из женщин попробовал испечь такие пироги или ватрушки, какие печёт Меля! Пальчики съешь! Однажды Сергей застал его на кухне. Меля смутился, начал лепетать что-то, мол, мать попросила его приглядеть, а когда убедился, что Сергей не смеётся и с удовольствием уничтожает один пирожок за другим, да ещё похваливает, обрадовался и чуть не закормил его до смерти.

На кухне Меля совсем другой человек: даже не узнаешь в нём всегдашнего недотёпу. В фартуке, с засученными рукавами, весёлый, находчивый, даже быстрый. У него на плите не сгорит и не выкипит. Только мать Мели и слышать не хочет о поварской школе. А что здесь такого стыдного, если у родителей-врачей сын получится повар? Меля, бедный, переживает… Нет, он не такой уж глупый, он просто выбитый из колеи, что ли…

– Ты, Славка, совсем уже, – недовольно сказал Сергей.

Ефимов потерял терпение, ожидая, пока кончатся разговоры и Меля начнёт бить Сергея.

– Он тебя оскорбляет, а ты рот раскрыл! Да он от зависти!

Сергей буквально перелетел через двор и снова изо всей силы стукнул Вадика портфелем по голове.

– Опять за своё, да? Мало тебе было?

Ефимов схватился руками за голову и бросился бежать, выкрикивая на ходу:

– Все на одного, да?! Я тебе это припомню, жени…

Последнее слово докричать он не успел. Сергей догнал его и подставил ногу. Вадик с размаху грохнулся на землю. Тяжело дыша, Сергей наклонился к нему.

– Последний раз предупреждаю. Услышу ещё раз – пожалеешь!

Первым опомнился Славка.

– Какая муха тебя укусила? – спросил он, подбегая.

– Цеце, – угрюмо сказал Сергей и отвернулся.

Бабушка дрожащими руками поправила берет и вздёрнула подбородок. В семье это движение Марины Павловны означало разрыв дипломатических отношений.

– Боюсь, Сергей, что ты потеряешь моё уважение, – сердито произнесла она.

Славка поднял Ефимова, отряхнул ему курточку.

– Не хнычь, смотреть противно.

Ефимов вырвался из его рук, отбежал в сторону и закричал, размазывая по щекам слёзы:

– Можешь не смотреть! Одна шайка! Ну, теперь погоди, Серёженька, теперь тебе мало не будет! Вместе с твоим братцем!

Славка непринуждённо помахал ему рукой. Сергей стоял нахохлившись и смотрел себе под ноги, словно угроза Ефимова относилась к кому-то другому. «А бабушка ещё говорит «слова»… – горестно размышлял он. – Где же их взять, эти слова, чтоб до такого типа, как Вадька, дошли? Где?»

Славка подошёл и обнял Сергея.

– Братец, за что ты его?

– За подлость.

– Помочь?

– Спасибо. Я сам.

– Смотри, если что, я готов.

– Ладно.

Сергей медленно побрёл домой.

Донна Маня

1.

Зоология была третьим уроком, и Сергей с тоской думал, что ещё целых два часа будет продолжаться эта пытка школой. Он многое отдал бы, чтобы оказаться сейчас далеко отсюда, среди незнакомых людей, лишь бы не видеть чужое лицо Нарыковой и, главное, не натыкаться то и дело взглядом на розовую, фальшивую физиономию Ефимова.

Вчера Антонина Петровна оставила Сергея в классе после уроков. Он понял, что предстоит задушевный разговор, потому что даже Вальтера «классная мама» настоятельно выпроводила в коридор, несмотря на бурное Валькино сопротивление.

Некоторое время Антонина Петровна ходила по классу молча, придерживая двумя руками на груди серый пушистый платок, точно за долгий школьный день она страшно промёрзла и теперь никак не могла согреться. А Сергей сидел, опустив голову, и разглядывал изрезанную перочинным ножом крышку стола. Он слышал, как Антонина Петровна несколько раз тяжело вздохнула, видимо, мучилась, не зная, как приступить к разговору.

Ребята любили свою «классную маму» за незлобивость. Она никогда и никому не жаловалась на них, в том числе и родителям. Избегала публичных разносов. Сергей не помнил, чтобы она кого-нибудь стыдила или отчитывала при всех. Только с глазу на глаз. Да и то, ругая заслуженно, больше всего боялась обидеть.

Наконец Антонина Петровна перестала ходить и села рядом с Сергеем, с трудом втиснув грузное тело в узкое пространство между столом и скамейкой.

– Серёжа, мы с тобой всегда доверяли друг другу, верно?

Сергей кивнул.

– Я вижу, что с тобой стряслась беда, и хочу тебе помочь, только не знаю как… Помоги и ты мне, пожалуйста.

Сергей снова промолчал. Конечно, откуда ей знать, если её в тот день даже в школе не было.

– Расскажи мне про тачку и про всё, что случилось.

В эту минуту в класс вошла пионервожатая Светлана.

– Антонина Петровна, а я вас везде ищу.

– Нельзя ли попозже, Светочка? У нас с Серёжей важный разговор.

Светлана холодно взглянула на Сергея.

– Это как раз его касается. Говорят, что он опять грозит Ефимову расправой.

Сергей уставился на пионервожатую. Ничего себе финт! Когда это он грозил Вадиму?

– Это неправда! Он всё врёт.

– Зачем?

– Да потому, что он подлый трус, вот зачем.

– Нет, вы слышите, Антонина Петровна? – изумилась Светлана. – Как тебе только не стыдно, Димитриев? Как у тебя язык повернулся говорить такое о своём товарище?!

– Он мне не товарищ, понятно?

Антонина Петровна встала, нервно стянула на груди платок.

– Подождите, Светочка. Здесь какое-то недоразумение. Я знаю своих ребят, знаю Серёжу… Мы сейчас с ним поговорим и всё выясним.

«Классная мама» смотрела на Сергея с надеждой. Она была расстроена Светланиным вмешательством и ждала, что Сергей поможет ей доверием, но Сергей чувствовал себя униженным и не желал теперь никаких задушевных бесед.

Он вскочил.

– Можете не верить! Вы только Ефимову своему верите!

Светлана вспыхнула, но тут же взяла себя в руки, уверенная, что главная задача пионервожатой не потакать, а обличать зло, и гневно сказала:

– Ефимов – настоящий пионер, и не смей говорить о нём гадости. Это ты всех опозорил! Это из-за тебя Нарыкова отказывается быть звеньевой. Принципиально!

– Ну и целуйся со своей Нарыковой! Принципиально!

И выбежал из класса.

Возле деревянного барьера раздевалки на низкой скамеечке сидела Маруся, уперев локти в колени и положив подбородок на сплетённые пальцы. Поза её выражала печаль и терпение. Увидев Сергея, она встала и шагнула ему навстречу.

– Димитриев, я ждала тебя. Ты обязан мне сказать.

– Что я обязан тебе сказать?

– Правду.

– Ах, правду?! А зачем она тебе понадобилась? Ты же с самого начала мне не поверила… Эх ты, донна Маня!

2.

На парту перед Серёжкиным носом упал комок розовой промокашки.

– Можете прочесть, Димитриев. Я подожду, – сказал учитель, – а то Воробьёва погибнет от нетерпения.

– Я для дела! – пискнула Интерпол.

Под взглядами всего класса Сергей развернул катышек. «Во вторник тебя на пружине разбирать бупут», – буква «д» у Интерпола, как всегда, была похожа на «п». Та-ак, понятно.

– Всё будет гут, сказал Робин Гуд, – шепнул Вальтер, прочтя записку.

– Что-нибудь сложное? – спросил зоолог.

– Сложное, – дерзко ответил Сергей.

– Тогда, быть может, нам лучше вернуться к простейшим? – добродушно предложил зоолог. – Так, кто мне ответит, где живут эвглены и как они передвигаются?

Зазвенел звонок.

– До свидания, ребята, – сказал зоолог, складывая в старинный портфель с двумя медными застёжками тетрадки с лабораторными работами. – Димитриев, не горюйте. Как выяснилось, даже жизнь простейших сложна, а вы человек. Поэтому приготовьтесь, на следующем уроке я вас спрошу.

– Воробьёва, а ты откуда узнала?

– Своими ушами, своими глазами… – затараторила было Интерпол и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.

В дверях класса стояла пионервожатая Светлана.

– Димитриев, во вторник на сборе дружины будет обсуждаться твоё персональное дело. Ты понял, Сергей?

– Плакало наше первое место, – сокрушённо сказал Ефимов. Сокрушённо и громко, чтобы Светлана успела услышать и оценить.

Вальтер вскочил.

– Ты! – сказал он, оттопыривая толстые губы. – Эвглена зелёная! Тебя под микроскоп надо! Концом иголки!..

– Ребята, успокойтесь, – потребовала Светлана, – вопрос слишком серьёзный, а вы ведёте себя по-детски… Мы не можем терпеть в своих рядах людей, которые размахивают кулаками направо и налево, похищают чужие тачки. Стыдно, Димитриев. Я думала, ты умный, а ты, оказывается, просто хулиган. Неужели тебе никто не говорил, что это аморально? Я надеюсь, что на сборе ты наберёшься мужества, честно признаешь свою вину и извинишься перед Ефимовым.

– А если честно не признаюсь? – накаляясь, спросил Сергей.

– Тогда мы исключим тебя из пионеров и снимем галстук, – напряжённым голосом сказала Маруся и встала за партой. – Димитриев, как тебе не стыдно? Ты же… ты же книги хорошие читаешь!

– Правильно, – поддержала её Интерпол. – Нарыкова, я тебя уважаю!

– Ах, вот как? – заикаясь от бешенства, спросил Сергей. – Г-галстук снимете, да? Т-ты, Нарыкова, снимешь? А кто ты такая, чтобы г-галстуки снимать?

– Сергей, – Светлана побледнела, – о чём ты говоришь? Ты переходишь границы… всякие границы!

Но Сергея занесло. Трясущимися руками он развязал галстук и протянул его Марусе.

– На. Забирай! Я, может, и сам не хочу быть в одной дружине с тобой и с Ефимовым!

Широкая ладонь Вальтера легла ему на плечо.

– Старикан, – испуганно сказал он, – ты что? Не надо…

Сергей дёрнулся.

– Не надо?! А что они все… как глухие!

– Димитриев, – тихо сказала Светлана, – дай сюда галстук. Ты его опозорил.

Молча швырнув Светлане галстук, Сергей бросился вон из класса.

Он бежал по коридору, натыкаясь на ребят. По щекам его катились злые, противные слёзы, и не было никаких сил с ними справиться.

Входная дверь в вестибюле хлопала, впуская и выпуская школьников. Сергей выбежал на улицу. Сырой неласковый ветер пронизывал насквозь. Возле трамвайной остановки он остановился.

– Сергей! – задыхаясь, кричал сзади Вальтер. – Ну, ты даёшь! Прямо спринтер какой-то!

В одной руке Валька тащил два портфеля, а в другой – Серёжкину куртку. Лицо его было красным и потным, как после бани.

– Что делать будем? – деловито спросил он, бросив портфели на скамейку.

– Я Ефимову отомщу. Вот увидишь!

Скачки с препятствиями

1.

Бабушки дома не оказалось. На столе голубел листок бумаги, исписанный круглым бабушкиным почерком:

«Мистер Твистер, предлагаю вам, в кои-то веки, самому себе разогреть суп. Напоминаю: он в синей эмалированной кастрюле в кухне на окне. Лакей Джон сегодня в отпуске, так что посуду помоете сами, а также подметёте пол и сбегаете за хлебом. Варенье прошу не трогать. Жизнь и без того сладкая.

Вечно твоя бабушка».

– Чего там? – лениво спросил Вальтер, развалившись в кресле.

– Суп разогреть самому, – сказал Сергей, – за хлебом смотаться и вообще проза жизни. А Славка вторую неделю не дежурит по дому…

Вальтер неожиданно обрадовался.

– Суп – уважаю, – сказал он, потирая руки, – со вчерашнего дня не ел хорошего супа!

– Суп есть, – хмуро сказал Сергей. – Знаешь, какой суп Меля варит? Пальчики съешь… А мать из него инженера строит…

– А Нарыкова из себя прокурора, – сказал Вальтер. – Серый, чего она на тебя взъелась?

– Ладно тебе… Нарыкова справедливая.

– Тоже, нашёл справедливую – галстук с живого человека сдирать!

– Я его сам снял.

– Ну и дурак! Раскипятился, как чайник, я думал, у тебя уши отпаяются… Тоже, нашёл перед кем выставляться!

– Ну и пусть, – отрезал Сергей, – у меня другой галстук есть. Возьму и надену, и никто мне не запретит.

Забыв про суп, выкипающий на плите, Сергей полез в свой секретер и стал выбрасывать из нижнего отделения рулоны бумаги, спутанные в разноцветный клубок обрывки телефонного провода, обрезки железа, большого плюшевого мишку с прорванным боком, из которого сыпались опилки, великолепный макет эсминца с фанерным пробитым боком и ещё кучу разного богатства. Казалось, ещё секунда – и Сергей потонет в этом море сокровищ. Наконец он встал и торжественно поднял за уголок красный шёлковый галстук, густо исписанный чёрной тушью.

– Посмотри на галстук.

– Я такой же привёз из пионерлагеря… Только носить мать не разрешила, говорит, пусть на память останется.

– Я тоже хотел на память, а теперь носить буду.

Из кухни потянуло гарью.

– Ой! – завопил Сергей и понёсся спасать кастрюлю.

Размазав по тарелкам пригорелые остатки супа, мальчишки с отвращением съели варево и с горя закусили его малиновым вареньем.

– Ну и что, – сказал Вальтер, облизывая ложку, – куда теперь двинемся? Не дома же сидеть?

– Пошли к Славке в училище. Он что-нибудь придумает. Он, когда захочет, всё может.

– А ты уж был там?

– Не… ни разу.

Сергей убрал со стола, аккуратно завязал ополовиненную банку варенья и засунул её глубоко в буфет за полотняные мешочки с крупами.

– Ну вот, – сказал он, по-хозяйски оглядывая комнату. – За хлебом потом сбегаю.

Он подошёл к зеркалу и повязал пионерский галстук.

– Принципиально буду его носить всегда, – сказал он Вальтеру.

2

– Тебе чего, мальчик? – спросила маленькая седая вахтёрша, обращаясь к Сергею. – Ты чей-нибудь сын?

– Я не сын, мы… я брат.

– Он, правда, брат, – высовываясь из-за Серёжкиной спины, подтвердил Вальтер. – Славкин брат. Димитриева.

– Здесь братьев много, – сказала старушка. – В какой группе?

– Не знаю. Он у комиссара учится… Бородатого.

Старушка нагнулась, вытащила из-за голенища чёрного валенка большие очки в роговой оправе и, держа их на расстоянии, стала разглядывать расписание занятий, висевшее возле раздевалки.

– Двадцать пятая группа… – бормотала она, водя пальцем по стеклу, – вот, вот они где у меня, голубчики… сегодня у нас четверг? – спросила она у самой себя. – Четверг… получается, теория… Топайте на второй этаж, там у нас теория размещается…

Ребята поднялись бегом по деревянной лестнице на второй этаж. На маленькой площадке, выложенной цветными кафельными плитками, стоял у стены на кумачовом постаменте бюст Ленина. Вокруг постамента полукругом выстроились пластмассовые горшки с живыми цветами. В простенке между окнами, на тумбочке, под высоким пластмассовым колпаком стоял великолепно сделанный макет телевизионной башни в Останкино.

– Вот это я понимаю – работка! – восхищённо сказал Сергей. – Ювелирная! Даже пульт есть. Валька, значит, башня крутится! Давай попробуем?

Указательный палец Сергея осторожно прикоснулся к красной кнопке. Макет засветился голубоватым светом, послышалось ровное гудение моторчика, и верхняя часть башни начала медленно вращаться, поблескивая разноцветными огоньками. «Пи-пи-пи», – раздались тихие позывные спутника.

– Сила! – восхищённо сказал Сергей.

Позывные спутника заглушил резкий звонок. Ребята вздрогнули. Двери кабинетов распахнулись, и в зал хлынул поток учащихся.

– Ба, знакомые всё лица! – раздался в толпе весёлый голос Славки. – Зачем пришли? Не могли подождать, пока я домой приду?

Сергей только вздохнул.

Славка отвёл ребят в сторонку и уселся на подоконник.

– Выкладывайте, что у вас за мышиная возня? И побыстрее, сейчас перемена кончится.

Сергей замялся. Дома ему казалось, что стоит только прийти в училище, как Славка сразу всё поймёт и научит, как быть дальше. А вот теперь он стоял перед братом и не знал, с чего начать.

Вальтер подтолкнул Сергея локтем и сказал:

– Мы, понимаешь, из школы ушли… В общем, будет сбор. Серому за Ефима раздрай и полная хана, понял?

Славка нахмурился и положил ногу на ногу.

– Та-ак, допрыгался, братишка. Ты, конечно, ждал, что за все художества тебе Почётную грамоту выдадут? Чего ты не поделил с Ефимом?

Мимо них прошла девчонка с косой, перекинутой через плечо. Накручивая на палец кончик косы, девчонка внимательно слушала, что говорил ей высокий светлый парень.

– Ипподром… мировые рекорды… скачки, – донеслось до ребят.

Славка покраснел и поспешно встал.

– Здравствуй, Настя.

Настя обернулась, взглянула на Славку и кивнула ему.

– Я к тебе за помощью, а тебе лишь бы поиздеваться, – обиженно пробурчал Сергей.

– Я уже вышел из того возраста, когда волнуют подобные мелочи. Эка невидаль, скачки с препятствиями… – громко сказал Слава, пристально глядя вслед Насте.

– Какие скачки?! – обозлился Сергей. – Я тебе про дружину, а ты про какую-то ерунду!

Славка виновато улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.

– Извини, не до тебя сейчас… Потом, лады?

И ушёл.

– Всё будет гут, сказал Робин Гуд, – печально проговорил Вальтер. – А теперь что будем делать? Славка твой – конченый человек… Девчонку с косой видел?

Сергей изумлённо взглянул на друга и покрутил пальцем у виска.

– Станет Славка переживать. Очень ему надо.

– И я бы ни за что не стал, – согласился Вальтер, – что за радость? Назначишь свидание, придёшь, стоишь, ждёшь, холодно, простудишься, лежишь, болеешь, уроки пропускаешь, двойки хватаешь…

Всё это он проговорил с таким унылым видом, что Сергей не выдержал и рассмеялся. Вальтер тут же активизировался.

– Что всё-таки делать будем?