Текст книги "Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации"

Автор книги: Жан-Мари Гюстав Леклезио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Эти границы отнюдь не стесняют. В те времена империя Цицика Пандакуаре – почти такая же обширная, как Мехико-Теночтитлан, что же до единства, то гораздо более монолитная и крепкая. Казонци, потомок племенных уакусечских вождей, верховодивших горсткой полудикарей, блуждавших по лесам в поисках годного для обработки клочка земли, теперь сделался абсолютным повелителем территории площадью более ста тысяч квадратных километров, равной по размерам, скажем, Португалии, и населения шести сотен уделов с их мелкими князьками, насчитывавшего, как минимум, два миллиона подданных. К вассальным островным владениям, к горцам, населявшим Печатаро, Черан, Науатцен, Парачо и тем, кого «Описание Мичоакана» называет «окумьеча» (клан Окуми), а также к населению «горячих земель» (в Уэтамо, в Уакане, в Танситаро) необходимо прибавить и новые покоренные племена: это науатль на западе и на северо-востоке, жители приграничья у Шаконы, матлатцинки и отоми в окрестностях Чаро, чонталь из Алауитцтлано и Апаштлана [14]14
  См.: Peter Gerhard, op. cit., p. 152.


[Закрыть], а также народы бывшего царства Колима, жители Тушпана, Тамазулы, Сапотлана. И все они обороняли рубежи империи пурепеча с тем большим рвением, что союз с Цициком Пандакуаре защищал их от набегов мексиканских индейцев, как в случае отоми из Таймейо [15]15
  См.: Relaciones geográficas de la Diócesis de Michoacán, op. cit., p. 38.


[Закрыть]. А вот племена пурепеча первой волны, пришедшие на девственные земли Мичоакана гораздо раньше, против воли принуждены смириться перед напором пришедших позднее чичимеков-уакусеча из кланов Энеани, Уанаказе, Сакапу Хирети и Апарича. Благодаря собственной решимости и поддержке верховных божеств чичимеки добились ранга повелителей и сделались мичоаканской аристократией, а островным людям не осталось иного способа возвыситься, кроме выгодного брака, дающего влияние или привилегии. И они признали права тех, кто пришел позднее: «Вначале нас покорили ваши предки, и теперь мы, люди с островов, стали вашими рабами». Вот так приходилось склоняться островным царькам перед представителями высшей власти во время торжественных церемоний. Определение, которым они наградили выигравшие кланы уакусеча, весьма показательно: «старшие братья». Можно вспомнить о племенах итца, довольно поздно пришедших на территорию Юкатана, чтобы построить новую империю Чичен-Ица, которых «Пророчества Чилам-Балама» тоже именуют «старшими братьями».

Казонци

Видимо, именно при Цицике Пандакуаре произошел настоящий переход от феодальной анархии мелких сеньоров к прочной монархии. Может быть, в подобных переменах немалая роль принадлежит мексиканскому соседу, чье влияние явно возрастает, а между тем уже в эпоху властителя Ашайакатля способ правления и там тоже мутирует в сторону абсолютной власти.

Знаменательна, однако же, перемена точки зрения на сей предмет в «Описании Мичоакана». Эта книга является хроникой деяний одной из ветвей чичимеков-уакусеча; написанная или продиктованная высокопоставленным сановником последнего царя Тангашоана, может быть, доном Педро Киньеренгари, она подчеркивает этот переход от раздробленности к централизации. После смерти Тариакури история – если не считать длинного перечисления городов и селений, покоренных троицей царей-дровосеков, – перестает быть просто перечнем походов удачливого в охоте и в сече чичимекского племени по горам и долам неведомой земли, когда люди несут на себе своих богов из камня и огня, блуждая в поисках обетованной земли, где можно будет построить настоящие алтари. И тут снова «Описание Мичоакана» заставляет вспомнить Библию: за «Сотворением мира» и «Исходом» следует время «Книги царств». После стольких скитаний история становится статичной и занимается только тем, что рисует нам портрет Властителя, его двора, многосложных нравов и обычаев, которые и составляют течение жизни.

Жизнь пурепеча в эпоху казонци, как и соседнего народа в Мехико-Теночтитлане, целиком сосредотачивается вокруг императорского дворца и храмов столицы. Прежние независимые владения на озерных островах и по правому берегу Пацкуаро, такие как Зирауэн, Шенгаро, Тариаран, Наранхан, автономные монархии, как Тепеуакан, Тингиндин или государства отоми в Тлашимароа и матлатцинка в Чаро, отныне превращены в колонии, управляемые касиками, которых назначает сам верховный правитель. Некоторых из назначенных ошибочно сочтут основателями поселений, куда они были посланы, в то время как это всего лишь первые колониальные наместники.

Правление казонци, несмотря на чрезмерную склонность к жестоким мерам, не повлияло на культурную самобытность подвластных племен, будь то пурепеча или науатль. Напротив, можно предположить, что влияние шло снизу вверх, к столице – от подвластных ей городов. Как и у ацтеков, обычаи подвластных провинциальных режимов формировали ритуалы в центре, а посему культы Курикавери и Шаратанги должны были приспособиться к местным религиозным традициям. Этот обмен между культурой озерных поселений и той, что привнесли чичимеки, был, впрочем, облегчен близостью языков, благодаря которой уже рождалось чувство национальной общности. В последнем пункте эта империя отличалась от мексиканской, вынужденной навязывать и язык, и нравы народам очень разного происхождения.

Если в Мехико-Теночтитлане приход абсолютной монархии расценивался как торжество тирании, в Мичоакане путь к единству казался естественным и, если можно так сказать, неизбежным. Тариакури и его племенное воинство лишь дали повод к подобному объединению, но не были его причиной. Потому в империи периода расцвета государь правит однородным населением, словно верховное божество Курикавери, царящее над сонмом подвластных богов.

Казонци – сюзерен, поставленный над правителями основных вассальных городов, в свою очередь самостоятельно руководящими покоренными поселениями. Политическая структура государства копирует иерархию, сложившуюся у богов. На вершине – уакусеча, «орлы», посланцы Курикавери и старших богов, символизирующих величие избранного народа. Ниже – ястребы, малые орлы, младшие боги, представляющие вассальных владетелей, боги-покровители отдельных островов или гор: Каро Ончанга, Нурите, Шаранауэ, Ангамукурача, люди Наранхана, боги левой руки Уирамбанеча, покровители «горячих земель», – а еще Сирунда Архан, выкрашенный в черное вестник бога Кверенды Ангапети, или хромой бог пьянства Тарас Упеме, сброшенный на землю другими богами.

Как и большинство божеств индейской Америки, боги пурепеча не отличаются от жителей земли. Они демонстрируют людям иерархическое общество, подчиняющееся воле наиболее сильного. Люди вступают в схватки и умирают, чтобы насытить своих небесных покровителей. Живучие старинные верования нынешних индейцев-тарасков показывают, каковы могли быть прежние взаимоотношения между богами и смертными: «святых» тамошнего синкретичного католицизма кормят, одевают, носят на спине и заставляют заниматься множеством повседневных дел. А титулы служителей культа и воздаваемые им почести должны символизировать отношение к самим сверхъестественным существам, давшим жизнь роду людскому.

И вот это племенное сообщество, уже объединенное богами, получает дополнительные скрепы от монархии. Казонци – это владыка божественной природы, земной наместник бога Курикавери. Представление о божественной сущности заложено в чичимекской культуре. Когда Тариакури узнает об измене жены, прежде всего он хочет совершить покаянный обряд, «ибо, – говорит он, – она оскорбила не меня, а бога Курикавери». Жены казонци являются «супругами Курикавери», а добыча, завоеванная в успешном бою, – единоличное достояние бога.

Между тем абсолютный монарх – это не тиран. Он умеет быть просвещенным повелителем, подлинным мудрецом. Принимаемые им решения предлагаются на рассмотрение Совета Старейшин (придворных «старцев»). Эта структура сохранилась и по сей день в большинстве поселений традиционного уклада у индейцев тарасков: теперь это сход «тарепити» (старейшин) где-нибудь в Тарекуато или Чилчоте или же «ачес», «ачаэча» (от «ача» – «повелитель») в Черане, в Пуренчекуаро либо «хурамутич» в Иуатцио.

Правление казонци даже не лишено некоторого демократизма. Действительно, монарх во время консультаций встречается с «уриеча», представителями различных корпораций населения, среди которых есть «какача» (каменотесы), «уаруча» (рыбаки), «ускварекуча» (изготовители уборов из перьев), «кузуча» (красильщики), «каникоча» (охотники), «каникокауче» (изготовители луков), «карача» (художники), «текача» (плотники), «пируга уандари» (сучильщики и ткачи). Каждый из делегированных к государю является «уандари» и в другом значении этого понятия: он толкователь, так как выражает мнение своей конгрегации: «плетет словеса».

Рисунок на пятой вкладке «Описания Мичоакана» изображает символическую картину политической власти в классическую эру казонци, и позволяет лучше понять, чем отличается Мичоакан от мехико-теночтитланской теократии. Как ацтекский тлатоани, как перуанский Великий Инка, казонци – в центре своего народа, это замковый камень созидаемого здания власти. Стоит ему исчезнуть – и обрушится вся империя. Но в отличие от тиранических режимов индейской Америки именно близость монарха к своему народу обеспечивает единство нации и коллективную сопричастность единому религиозному культу.

Божественный порядок, установленный монархом, земным представителем бога Курикавери, вызывает страх у окружающих. Казонци боятся все, его власть не может быть поставлена под сомнение. Но он – предводитель, возлюбленный своим народом, вассальные царьки относятся к нему уважительно – и все это доведено до такой степени, что долго еще после поражения от испанцев, как свидетельствует «Описание», управители в городах продолжали признавать его своим повелителем и тайно ему повиновались.

Казонци прежде всего – военный предводитель, потомок чичимекских властителей, которые провели свой народ по неизвестным землям к вожделенной цели. Вокруг него собраны «ачаэча», царьки вассальных городов, «карача капеча», воинские начальники, касики провинциальных поселений, «оканбеча» (сборщики налогов). Вассальные князьки чаще всего знать, выходцы из главенствующих кланов, но среди них попадались и чужаки по крови, как, например, те, что правили на восточных границах, в Таймейо или Акамбаро. Если жители подобных поселений соглашались нести пограничную службу, с них не брали дани. Но откуда бы ни происходил владыка вассального города, свои властные полномочия он получал от самого казонци, который, как писалось в одной из книг, «позволял ему править своим народом» [16]16
  Relaciones geográficas de la Diócesis de Michoacán, op. cit., p. 95.


[Закрыть]. Те, на кого опирается монархическая власть, это Кенгариеча, Доблестные Мужи, «своего рода придворные рыцари», как сказано там же. Из них состоит костяк войска, и члены их блестящей когорты, по всей видимости, избираются в основном из тех кланов уакусеча, что связаны с монархом родством.

Именно подобная иерархическая структура, находящая опору в религиозной истовости и стойкости в бою, делала казонци одними из самых могущественных владык индейской Америки. Повелитель равен богу, он – земное воплощение власти Курикавери над смертными. В период, когда эта власть достигла своего апогея, то есть при Цицике Пандакуаре, казонци уже не походит на первых царей-дровосеков, непритязательных в обыденной жизни. Нет, теперь она не уступает в великолепии роскошествам тщеславных мексиканских владык: «голову он украшал повязкой из шкуры ягуара, его полный стрел колчан тоже был отделан мехом ягуара, и запястья украшались полосками такого же меха в четыре пальца толщиной, а еще браслеты из оленьей шкуры с мехом и сапоги из такой же кожи на ногах, поскольку это знаки монаршей власти». Легенда о золотых сандалиях (des cacles de ого), принадлежащих казонци, заставляла мечтательно вздыхать хронистов от Лареа до Эскобара, а первая встреча победителей с властителем Мичоакана, как ее описывает Бомонт, – это знакомство западного мира с ослепительным блеском предводителя варварского воинства: «Он шел очень горделиво и величаво, сжимая в руке лук, инкрустированный немалым числом изумрудов, а на спине у него висел колчан, украшенный драгоценными каменьями, и под ярким солнцем колчан и лук испускали ослепительные лучи света…» [17]17
  Pablo de Beaumont. Crónica de Michoacán. Mexico, 1932, II, p. 127


[Закрыть]

К услугам казонци – множество храмовых жрецов, представителей знати, воинов и служителей: это его двор. В его доме – целая толпа женщин, их число свидетельствует о его славе и мощи. Для каждой надобности есть отдельная исполнительница: одни призваны ведать его драгоценностями, другие – военными доспехами, третьи – уборами из перьев, есть те, что занимаются солью, что готовят еду и подают ее, что надзирают за его рабами, есть матроны, приставленные к его сандалиям, и те, что ткут тонкую ткань (сикуапу ури – «паучихи»), не говоря уже об изготовительницах кукурузной настойки или особах, занимающихся соусами из стручкового перца. Некоторые женщины играют при нем роль жриц божественного культа: «в доме имелось немало дам, дочерей знатных особ, запертых в тайном месте, откуда они никогда не выходили, кроме как во время празднеств, когда они танцевали с казонци. Они делали подношения хлебом и тканями божеству Курикавери и говорили, что они – его жены».

Но на самом деле казонци служит все население, от последнего крестьянина до великого воина, входящего в орден Доблестных Мужей. Как и звание Верховного повелителя, все остальные должности и звания переходят от отца к сыну, и казонци собственной персоной в окружении старейшин выбирает среди детей покойного того, кто унаследует отцу – знатному мужу либо жрецу. Врачи, ремесленники, художники, оружейники становятся теми, кто они есть, только по воле казонци. И зависит их благополучие только от него. Силу этой иерархии составляет ее освященность, объединяющая народ с земным носителем божественной власти. Ни одна нация не была, как представляется, столь прочно связана решимостью исполнять свое предназначение, признавая собственную подчиненность сверхъестественному порядку вещей. В первом ряду синклита, всегда окружавшего властелина, был верховный жрец, петамути (от «петамони», что на языке тарасков значит «говорить» [18]18
  Maurісіо Swadesh. Elementos del Tarasco antiguo. Mexico, 1969.


[Закрыть]) – одновременно главный распорядитель культовых церемоний и историк, призванный рассказывать народу об истоках пурепеча. Ему сопутствовала целая армия служителей культа, называемых «куритиеча» (коих «Описание Мичоакана» называет «папас»), имевших сан предсказателей и принимавших участие в церемониях; на спине они носили бутыль из сушеной тыквы и говорили, что это они носят на спине весь народ.

Смерть верховного правителя – ужасающее бедствие для всей страны, так как в этом случае люди оказываются оторванными от неба, лишенными прямой связи с богами. Их священные костры больше не горят, запах дыма и благовоний перестает доносить до богов моления людей. Жилище казонци «стоит, темное и покинутое, словно сокрытое облаками». Умерший правитель увлекает за собой на тот свет семерых своих жен, чтобы они и там могли надзирать за его добром, кормить и поить его, а также и «всех тех, кто мог бы ему услужить в ином мире»: [19]19
  Pablo de Bomont, op.cit. p.56.


[Закрыть]ювелиров, изготовителей луков, стрел и пернатых уборов, плотников и охотников, моряка, подметальщика, которому предстоит убирать мусор с дороги перед ним, кравчего, танцовщиков и музыкантов, рассказчика, чтобы развеивать его скуку, и даже некоторых врачей, «которые могли бы за ним ухаживать и его лечить». А привязанность окружающих к владыке была так велика, говорится в «Описании», «что еще многие другие хотели уйти вместе с ним, и приходилось мешать им сделать это».

Наследник магической власти, дарованной предку во сне Курикавери и Шаратангой, казонци действительно становился королем по небесному изволению. Он не может царствовать в несогласии с богами неба, земли и ада, и никто не вправе лишить его власти, даже если он станет жертвой безумия или заблуждения. Казонци – это и первый воин на службе у своего бога, тот, кто дает дрова его храмам и жертвенную кровь – алтарям. Во время своего восхождения на трон он призван укрепить связь со всемогущими богами, а ее дает священная война. Он призывает к себе младших владетелей, близких ему по крови, то есть из рода уакусеча, и посылает их к границам страны, чтобы они сразились с врагом, а сам расстается с основными силами армии, чтобы пойти на приступ, бросив вызов чичимекам земли Квинао (скорее всего недалеко от современного города Ла-Барка на Рио-Лерма, на западе империи), возрождая память о воинском прошлом своих кочевых предков.

Таким образом, каждый человек, начиная с простого воина и вплоть до верховного владыки, посвящает себя богам, принимая участие в ритуализированной войне. Именно подобное освященное свыше напряжение дает силу империи, ибо цель таких побед – не расширение пределов империи, но только служение богам. Разделяя с ними власть, пурепеча достигали небесных высот и сверхъестественной силы.

Для ацтеков Мехико-Теночтитлана колониальная экспансия – вынужденная мера, поскольку повелитель не способен удерживать в узде столько различных народов иначе, нежели страхом. В ненавидимой ацтекской столице царят изобилие и роскошь, оборотной стороной которых оказывается обнищание завоеванных провинций. Напротив, правление пурепеча представляется не какой-то чуждой, извне исходящей силой, но властью, действующей изнутри, из самого сердца государства, причем властью, подчиненной почти пуританской религиозности. Она оставила после себя довольно мало памятников, а во дворцах владыки и в жилищах верховных жрецов испанские конкистадоры, чьи аппетиты разожгла теночтитланская роскошь, доставшаяся им ранее при разграблении мексиканской столицы, обнаружили очень мало золота и драгоценностей. Когда казонци решил отправиться ко двору Эрнана Кортеса, он пришел туда босиком и в повседневных одеждах, не столько желая обмануть чужаков, сколько в знак покорности чужим богам и в память о первых царях-дровосеках, приходивших во вражеские города просить милостыню себе на пропитание. Ведь боги – единственные подлинные хозяева земли и ее богатств. И данную людям власть они вольны отнять в любой момент.

Падение богов

Во время правления Суангуа (родившегося около 1470 года), сына Цицика Пандакуаре, до Мичоакана доходят первые слухи о таинственных неизвестных существах, явившихся на землю. Множатся зловещие предзнаменования и устрашающие сны, и похоже, что они предвещают близкую катастрофу: падение пурепечских богов.

Первое происшествие: молодую рабыню, принадлежащую царьку Уикишо, правившему в Укарэйо, городе на границе империи, уносит ввысь некий громадный орел, посланный богиней Кверауапери; девушка оказывается на высокой скале, называемой Шаноато Укатцио (недалеко от озера Пацкуаро), и присутствует на последней встрече божеств. «И тут эта женщина увидела всех богов ее провинции, сидящих вместе, с телами, выкрашенными в черное. У одних на головах были повязки из цветных нитей, головы других венчали уборы, а еще кое-кто из них носил венки из клевера [хронист так называет нурхит, популярное в кулинарии тарасков-горцев травянистое растение], а у некоторых волосы были выбриты справа и слева от темени, и еще она видела много разных уборов и причесок. И они пили разные вина, белые и красные, приготовленные из агавы, а еще из слив и меда, и все они принесли подарки и различные плоды в дар богу, называемому Курита Каэри, который передает людям волю богов, а те его называют своим дедушкой. И женщине показалось, что все они были внутри большого дома, и орел ей сказал: «Садись здесь, и ты услышишь все, что здесь будет сказано». Тут появилось солнце, и бог Курита Каэри вымыл голову мылом, а обычного убора, какой он носит, на его голове не было. Только пестрый венок и щепки в ушах на месте серег. А на шее маленькие щипчики. И одет он был в тонкую ткань. Тут подошел к нему его брат по имени Тирипеме Каренча. Оба были очень красивы, а прочие боги их приветствовали, говоря: «Вот – повелители наши, добро пожаловать!» Небесные братья передали остальным, что несут весть о смерти мира, возвещенную Матерью богов Кверауапери: «Приблизьтесь, о боги левой руки и боги руки правой, мой бедный брат принес весть, которую я сейчас вам передам. Он был на востоке, где сейчас Матерь богов, и провел с нею несколько дней. И еще там были наш внук Курикавери, и Шаратанга, и Урендекауэкара, и Кверенда Ангапети. Все эти боги были там и пытались возвысить голос перед матушкой Кверауапери, но тем, кто хотел говорить, веры уже не было, их слова улетали впустую, их не хотели слышать, и никого не будут слушать, моления напрасны, ибо новые люди теперь рождены и они заново должны прийти и покорить землю». И новой участи нельзя избежать: и люди, и боги будут принуждены исчезнуть, уступив место заново сотворенным, как и тогда, когда в четвертый раз, сразу после потопа, боги сотворили новых людей из шариков праха, смешанного с кровью Куриты Каэри. Но кажется, на этот раз уничтожение будет полным: все это мы, боги, решили вместе, еще до того, как свет пришел к нам, а теперь мы не можем понять те слова, ибо боги осмелились возвысить голос против перемен, но им даже не разрешили заговорить. Да будет так, как пожелали высшие силы. О вы, перворожденные, и вы, божества левой руки, уходите назад в ваши жилища. Но не уносите с собою вино, принесенное сюда, а, напротив, разбейте все кувшины, ибо с этих пор ничего не должно оставаться, как было раньше. И барабаны не зазвучат. Сотрите все, что было, из вашей памяти, так как не будет больше ни храмов, ни жертвенных костров, и никому не видать более дыма в небе. Все должно стать пустыней, ибо вот пришли новые люди на землю. Они пройдут всюду, и по землям правой руки, и по землям левой, дойдут до самого берега моря и даже дальше, и все наши песни умолкнут, останется одна, эта их песня разнесется от одного края мира до другого…»

Еще одно зловещее предзнаменование возмутило спокойствие империи; некий рыбак на «горячих землях» увидел сон, в котором его похищал волшебный кайман, тоже передавая смертоносную весть: «Отправляйся в город Мичоакан (Тцинтцунтцан) и сообщи монарху, на чьем мы все попечении, тому, чье имя Суангуа, что приговор вынесен, ибо они уже родились, они стали людьми – те, кому суждено обосноваться от края до края земли». Итак, еще до появления чужестранных завоевателей боги уже предрешили будущий необратимый поворот судеб людских.

Эта монархия, одна из самых мощных и гармоничных в индейской Америке, целиком преданная тем сверхъестественным силам, что ее породили, не может выжить после падения богов. В обществе, подчиненном религиозной иерархии, во внимание принимаются только земные воплощения Курикавери и Шаратанги. Но вера, что давала силу чичимекам во времена первых завоеваний, когда братья Уапеани и Пауакуме скитались во главе маленькой армии в поисках обетованной земли, вера, воодушевлявшая Тариакури с племянниками, когда они захватывали селения одно за другим, увеличивая домен своего верховного бога Курикавери, – эта же самая вера теперь парализует всех жителей империи, устрашенных чудовищными мистическими предзнаменованиями, и обрекает их на полный разгром.

Видя, как все, что давало смысл государству, повержено: идолы опрокинуты, храмы разрушены, а главное – единственное земное воплощение бога Курикавери, казонци Тангашоан II, лишен престола и ввергнут в рабство испанцем Нуньо де Гусманом, страна, колонизованная пурепеча, уже не способна к сопротивлению. Заледенев в священном ужасе, представители этого воинственного народа даже не помышляют сражаться. «И откуда могли бы они прийти, если не с небес? – вопрошает казонци своих вассалов. – Оттуда, где небо сходится с морем, приходят их олени (то есть лошади), которых, судя по тому, что о них рассказывают, они водят с собой. А вот кто они и откуда?» А облачения чужеземцев, якобы делающие их неуязвимыми, отождествляют их с «говорящими животными» из старинных пурепечских сказаний, где действует бог Купанциери, превратившийся в оленя. Чтобы достойно встретить приход новых богов, индейцы посылают им дары, следуя ритуалу, который Франсиско Сервантес де Салазар пересказывает, не понимая его смысла: «Они приказали, чтобы привезенные ими ткани были равными частями разложены по четырем углам двора» [20]20
  Francisco Cervantes de Salazar. Crónica de La Nueva España. Mexico, t. II, p. 269.


[Закрыть]. Словно в дар богам, казонци присылает им шкуры цвета четырех сторон света, а в середине двора он велит для главного бога, Кортеса, выгрузить золото.

Однако эти «небесные боги», несущие ужас вестники «иного мира», не принесли, как быстро понимают индейцы, весть о грядущем в ответ на молитвы и дары. Нет, они лишь подтверждают недавние зловещие предзнаменования. То, что уже предсказали братья Курикавери, боги Тирипеменча, явившись старухе, носившей воду: «Иди к повелителю по имени Тикатаме, который сейчас в Койакане и веселится там под музыку тех, кто лупит по черепашьим панцирям, колокольцам и костям каймана. Властители Койакана лишились мудрости, они забывают носить дрова во храмы. Но у них уже нет головы на плечах: их скоро завоюют, потому что боги-прародители разгневаны».

Известия о разрушении вражеской твердыни, о падении Мехико-Теночтитлана, не только не успокоили казонци, но еще больше его растревожили. «Кто вы такие? – спрашивает он у Монтано, первого испанца, проникшего на его территорию. – Откуда вы пришли? Чего ищете? Ведь мы никогда не слыхали о таких людях, как вы. Почему вы явились из такого далека? Разве в вашей родной стране иссякли еда и питье, что пришлось отправиться к чужим народам? И что такого сделали вам мексиканцы, почему, придя в их город, вы его разрушили?» [21]21
  Francisco Cervantes de Salazar, op. cit., p. 261.


[Закрыть]Вскоре на все свои исполненные тревоги вопросы пурепеча получат ответы. Пока же они бессильно, без сопротивленья наблюдают прибытие новых богов. Старые божества: Шаратанга, Курикавери, Матерь богов Кверауапери, Урендекауэкара, хранители пещер, гор, духи ручьев и озер, боги четырех сторон света, демоны ада – все уже обратились в ничто. Новоприбывшие желают только одного: золота, «экскрементов Солнца», им нужен этот символ божественной власти. Не удовольствовавшись военными трофеями, что отдал им казонци, они требуют еще и еще, грабят храмы, нарушают покой гробниц, где захоронены великие владыки.

И вот уже пограничный город, ранее неприступная Тлашимароа, обращен новыми завоевателями в прах. Население косят новые болезни: грипп, оспа, корь. Предчувствуя, какая ужасная участь ждет всех, оставшись лицом к лицу с надвигающимся концом света, советники последнего владыки пурепеча не могут более хранить молчание. «Они идут! – вскричали приближенные. – Неужели мы должны исчезнуть?» Воинский начальник казонци по имени Тимас попытался побудить своего государя избрать единственный оставшийся выход: смерть. «Владыка! – вскричал он. – Прикажи принести медь. Мы взвалим ее на плечи и бросимся в озеро. Так мы быстрее нагоним тех, что уже умерли сейчас». И действительно, если небо и земля лишаются тех, кто их населял, остальным не уйти от рабства и смерти. «Разве достойно жить по разумению испанцев, которые только и думают, как нам навредить? Ведь новые наши повелители привезли с собой тюрьмы, темницы, пытки и травлю свирепыми псами, которые рвут на куски свои жертвы, перед тем измазанные салом. Все это говорит нам, что впереди у нас только смерть».

Именно падением богов ознаменован конец империи пурепеча. Как в Семпоалле или в Тлашкале, как в Мехико-Теночтитлане, пришельцы перво-наперво ополчаются на самых опасных своих врагов: они сбрасывают с храмов статуи и прямо на глазах индейцев обращают их в прах. «Почему наши боги не приходят в ярость? Почему не проклинают их?» Но боги хранят молчание. Дают себя повергнуть, даже не вступив в битву. Они покинули земли и храмы, возвратившись в таинственный край, откуда когда-то пришли: в подземное царство, под вулканы, в озерную глубь или в лесные чащобы «горячих земель», туда, где, быть может, и родились.

С поражения богов ведет отсчет новый этап завоевания Мичоакана, тот, что осуществлялся не ради славы и умножения мощи чичимекских богов, но ради обладания землей, властью и золотом. Легенда о том, что пришельцы явились из другого мира, предшествует их появлению и ложится густой тенью на все земли Мичоакана. Перед ними все исчезает, замолкает, как и было обещано в предзнаменованиях. На берегах одной из рек у брода, где впоследствии будет церковь Введения Богородицы во храм (близ города Пуруандиро, на границе штата Ганахуато), в том же 1530 году последний казонци подвергся пытке и был предан смерти конквистадором Нуньо де Гусманом после некой пародии на судебный процесс. Вместе с ним угас славный клан уакусеча, «Орлов», построивших империю и царство бога Курикавери, чьим последним земным воплощением и был Тангашоан II. Отныне начнет звучать иное слово и продлится другое завоевание, но сопровождать его будет полное молчание народа.

Но подобно некоему благодатному откровению, анонимное «Описание Мичоакана» донесло до нас память об утраченном величии, волнующее и правдивое предание о минувшей поре, когда история была нераздельна от поэзии, а царство людей походило на обитель богов.