Текст книги "Краткая история попы"
Автор книги: Жан-Люк Энниг
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 12. Украшения
Больше всего на свете тореро боится рогов быка. Рог может ударить его в любое место, но главное – способен в мгновение ока проткнуть ягодицу. Жан Ко [43]43
Жан Ко (1925-1993) – французский писатель, сценарист, критик. Личный секретарь Сартра.
[Закрыть]в книге «Уши и хвост» рассказывает, как матадор, надевая в раздевалке лосины (по-испански они называются taleguilla), демонстрирует мужской компании покрытые шрамами ягодицы. «Взгляните на его тело, пока не вошли поклонницы. Вот вмятина на бедре; шрам на правой ягодице; шрамы на ногах; шрам на шее до самого уха». Рог оставляет на теле раны, но это и любовные отметины. Клеймо. Нестираемая метка. Знак принадлежности. Лосины матадора так идеально подогнаны по фигуре (их невероятно трудно натягивать, ведь они должны облегать ягодицы, икры и ляжки, как вторая кожа!), что бык, в отдельные моменты схватки почти «обнимающийся» с человеком, просто не может не заметить бросающую ему вызов тугую плоть, одетую в розовое, черное или золотое. К счастью, рог не всегда вонзается в тело, уродуя зад. Он может зацепить лосины. Это выглядит забавно, но не смущает тореро. Рассказывают, что как-то Чинито, французский тореадор китайско-польского происхождения, выступал в блестящем синем костюме. Бык заинтересовался и поддел Чинито рогом. Лосины треснули, и Чинито сражался с голым задом, невозмутимый и величественный. Рог в лосинах – дело обычное. Вспоминаю снимок, появившийся в «Монд»: разорванные, разошедшиеся в форме буквы Улосины с кокетливо выглядывающими оттуда ягодицами. Газета снабдила фотографию лаконичной подписью «Победный жест Пакири» [44]44
Франциско «Пакири» Ривера (1948—1984) – легендарный испанский матадор.
[Закрыть].
Итак, задница может проиграть сражение, не утратив блеска и щегольства, а потом горделиво демонстрировать порезы и шрамы. Рог может и продырявить ее, но такое случается редко. Нынешняя мода на пирсинг показывает, что легче всего проколоть крылья носа, пупок, ушную раковину, сосок, язык, верхнюю губу, крайнюю плоть или половые губы (по словам Франс Борель [45]45
Франс Борель – бельгийский искусствовед, директриса Высшей школы визуальных искусств в Брюсселе. Автор ряда работ, посвященных взаимоотношениям тела и искусства.
[Закрыть]– самые дикарские части тела), а реже всего подвергаются «экзекуции» ягодицы и анальные отверстия. Выходит, тот участок тела, который называют «срамным», чаще других остается девственно нетронутым. Его не прокалывают и ничего к нему не цепляют. Между тем, как писал в XVII веке в «Человеке преобразованном» Джон Булвер [46]46
Джон Булвер (1606—1656) – английский естествоиспытатель и философ. Изучал язык тела и значение жеста.
[Закрыть], «среди других странных украшений я видел, как представители некоего народа в приступе нелепого воодушевления проделывали себе дырки в ягодицах и подвешивали к ним драгоценные камни, что, должно быть, крайне неудобно и весьма предосудительно при оседлом образе жизни». Бруно, один из самых знаменитых парижских татуировщиков, рассказывал, что у него была клиентка, пожелавшая, чтобы он вдел ей в соски золотые кольца, а на клиторе (тот был внушительных размеров) укрепил десятисантиметровую золотую цепочку с грузиком в форме оливки на конце. Довершали «экипировку» еще два кольца в половых губах и золотая спираль в заднем проходе, соединенная с цепочкой, которая свободно свисала из анального отверстия и оканчивалась карабином.
А вот татуируют попу очень часто – место укромное и довольно мясистое, так что операция менее болезненна, чем на ногах и руках. Само слово «татуировка» происходит от таитянского tatau, обозначающего многочисленные насечки, которые наносят на кожу многократно повторяемыми движениями. Татуировщик подобен скульптору с резцом, он метит кожу, прокалывая иглой тысячи крошечных дырочек. Во «Втором путешествии капитана Кука вокруг света в годы 1772, 1773, 1774 и 1775» описываются татуировки таитян: «Вариантов рисунков так много, что количество и места расположения зависят исключительно от личной фантазии каждого. Но все сходятся в одном – зад должен быть совершенно черным». Используют таитяне так называемый дымный черный пигмент. Смешанный с кокосовым маслом, он вводится под кожу уколами рыбьих костей или осколков ракушек. «Поскольку операция очень болезненна, особенно татуировка ягодиц, делают ее раз в жизни и не раньше, чем юноше исполнится двенадцать или даже четырнадцать лет».
Иудаизм в Книге Левит сурово осуждает членовредительство, и христианская Церковь на Никейском соборе 787 года, продолжив традицию, наложила строжайший запрет на подобное обращение с телом, объявив его пережитком язычества. В татуировке есть что-то фетишистское и идолопоклонническое – даже в тех случаях, когда татуировками покрывают все тело, за исключением головы, основания шеи, предплечий и щиколоток, как в Японии (говорят, тело после такой процедуры становится холодным, как у рыбы). В Европе так называемая «сентиментальная татуировка» («залог любви») и выбор места для татуажа вполне стереотипны и определяются полом заказчика. По мнению Бруно, парень предпочтет сделать татуировку на предплечье, бицепсе, плече или левой стороне груди, то есть на верхней части тела, – чтобы все видели. Хотя некоторые склонные к самолюбованию типы порой выкалывают красноречивую надпись «I love me» на бедре или пенисе. Девушка скорее сделает татуировку на одной из ляжек, ягодицах, животе, лобке, груди или бедрах, а змее, орлу, кинжалу и дракону предпочтет ласточку, сирену, морского конька или пальмовую ветвь. Выбор говорит сам за себя: мужчина хочет превратить свою руку в оружие, женщина свою попу – в драгоценность. В персональное сокровище. Иногда татуировка бывает очень интимной, например, в Японии иногда татуируют всю вагину целиком: голова дракона может находиться в промежности, а тело – на животе. Такой рисунок называется «скрытой татуировкой». Родилась она в конце эпохи Эдо, но делают ее крайне редко – слишком уж болезненна процедура: клитор плохо переносит больше 600-700 проколов в день.
Крупные композиции можно создавать лишь на спине – это самый обширный гладкий участок кожи. У одного врача-американца на спине вытатуирован гигантский двухцветный осьминог, его щупальца обвивают руки и ноги хозяина. Задницу татуировщики часто воспринимают как продолжение спины, что не слишком для нее лестно. Почему бы не обыграть ее особое сложение, крутые склоны и пещеру в центре? Некоторые игривые татуировки изображают, например, собачью свору, летящую от лопаток к пояснице и исчезающую в анальном отверстии, или длинного черного змея, ныряющего в темные глубины человеческого нутра. Уильям Карюше («Татуировки и татуированные») рассказывает, что у одной заключенной на ягодицах были вытатуированы два зуава в парадных мундирах со штыками в руках: иллюстрация к патриотическому девизу «Враг не пройдет!» В романе «Мой брат Ив» Пьер Лоти [47]47
ПьерЛоти (настоящее имя Луи Мари Жюльен Вио; 1850-1923) – писатель, член Французской академии. Морской офицер и путешественник, создатель жанра «колониального романа».
[Закрыть]описывает охоту на лис, вытатуированную на теле матроса китобойного судна: нанесенные синей тушью собаки, лошади, свора и всадники огибали плечи и торс в погоне за животным, успевшим наполовину скрыться в норе. «Эй! Да вот же она, лиса!» – вскричал бородатый капитан и, захохотав как безумный, опрокинулся на спину». Попа всегда радуется произведенному эффекту.
Некоторые татуировки играли роль клейма. Раскаленным железом клеймили рабов – так их проще было искать в случае побега. «Инструментом, – пишет Лабат, – служит тончайшая серебряная пластина. Ее нагревают, а кожу натирают жиром. Промасленную бумагу кладут сверху и прижигают через нее. Ожог вспухает, и появившиеся на теле буквы остаются навсегда». Точно так же метили вышедших из повиновения невольников. «Вчера в восемь часов, – рассказывает один французский офицер, – мы уложили четверых самых отъявленных бунтовщиков на мосту, привязали за руки и за ноги и выпороли. Кроме того, в качестве дополнительного наказания им были сделаны насечки на ягодицах. Когда ягодицы начали кровоточить, их натерли смесью пороха, лимонного сока, рассола и перца – чтобы не случилось гангрены и посильнее жгло». В Средние века проституция сурово каралась Церковью и законом. Особенно лютовали власти города Гента. Сводням и проституткам отрезали носы и клеймили буквами «С» или «П». Знак бесчестия ставили на лоб, руку или ягодицу.
Татуировка, как и нанесение шрамов, и раскрашивание тела, стремится искусственно выделить ту или другую зону. Подобное внимание очень льстит попе. В Бенине маленьким девочкам наносят на внутреннюю сторону бедер рисунок в виде ромбовидной решетки – ляжки, украшенные этими знаками, призванными защищать девственность, словно бы говорят: «Сожми нас!» Татуировка охраняет сокровище, но это лишь одна из ее возможных функций. Взять хотя бы спиралевидное украшение, нанесенное на мужское тело американским художником Китом Херингом [48]48
Кит Херинг (1958-1990)– американский художник-граффитист. В качестве материала для своей живописи использовал в том числе и человеческое тело.
[Закрыть]: узор не только зрительно приподнимает ягодицы, подчеркивая их округлость и красоту, но как будто приглашает вонзить в них стрелу. Племя макасенов, обитающее на юге плато Кордофан, в Судане, не уделяет ягодицам особого внимания. Мужчины украшают все тело целиком крупными абстрактными узорами, но ягодицы первыми бросаются в глаза – как если бы рисунок увеличивал их.
Мужчины-макасены, в том числе борцы ( kaduma), придают своим задам пепельный оттенок, а женщины в полнолуние, когда начинаются танцы ( okou), натирают свои попы арахисовым маслом. Выпуклые твердые полушария женских ягодиц, похожие на бронзовые отливки, красиво выделяются на фоне ночного неба, а мужские зады – крепкие, сухие, поджарые – словно вылеплены из глины, так же как их голые, натертые золой головы. Мужчины натираются золой с головы до ног – сжигается особый кустарник, – тело приобретает синевато-серый оттенок и становится похожим на статую из ноздреватого камня. Потом на кожу взбитым молоком наносится множество линий и узоров, молоко размывает пепел, и узоры выглядят черными на пепельном фоне. Глядящие в небо ягодицы мужчины-макасена, обрабатывающего поле сорго или табачную плантацию, производят сильное впечатление. Зола питает и чистит кожу, защищает ее от паразитов и... делает намного красивее. Kaduma, одержавших победу в состязании, награждают «золой героев». Все нубийские племена поклоняются натертой золой заднице, как божеству.
ГЛАВА 13. Фантом
Ягодицы могут набухать и опадать, наливаться или подбираться – эта изменчивость отнюдь не признак меланхолического темперамента. Попа не выражает состояния души – в отличие от рук, губ или глаз. По сути своей она нейтральна, чтобы не сказать – равнодушна. Что это – беспечность, расслабленность или глубокое уныние? Трудно сказать, но факт остается фактом: иногда попа оживленно трепещет, иногда опускается, словно затосковав, но в ней нет ни гордости, ни ревности, она вовсе не капризна. Ягодицы немы и, пожалуй, глуповаты. По ним ничего нельзя понять, потому что они ничего не выражают. Влюбляться с первого взгляда в нечто, не способное на ответные чувства, – верх идиотизма. Ужасно глупо окружать задницу ореолом несуществующей тайны. Только слабоумный может разглядеть в ней красивый пейзаж, морские волны, табуны диких лошадей, барханы пустынь и бог знает что еще.
Примерно так рассуждают недруги попы. Добавим еще кое-что. Попа глуха и нема, и потому ей неведомо, как сильно люди могут ее любить или ненавидеть. Трудно смириться с тем, что мир так несправедливо устроен. Бывают, конечно, попы, наделенные душой, но таких очень мало. Кое-кто полагает, что одухотворенные попы – самые потрясающие из всех, но большинство не разделяет подобного убеждения, втайне предпочитая ягодицы глупые, ничего о себе не понимающие, грубо плотские. Такова любовь.
Стоит ли искать в ягодицах верность? Боже упаси! Они вечно ускользают, всегда предают. Порой руки пытаются ухватиться за них, как за выступ скалы, но неизменно соскальзывают, ободрав ладони до крови. Ну да, всегда найдутся скалолазы-экстремалы, возжелавшие доказать себе, что могут атаковать эту стену и победить. Но большинство предпочтет отступиться или – а это еще хуже! – постарается внушить себе, что они победили, покорив неприступную твердыню.
Ягодицы – это упругая нежная плоть, до нее приятно дотрагиваться, но никто не знает, из чего они на самом деле состоят. Есть мнение, что это лишь иллюзия, обман чувств, что они попросту не существуют – как дорогие сердцу Андре Дотеля [49]49
Андре Дотель (1900-1991) – французский поэт, новеллист, автор фантастических рассказов.
[Закрыть]«грибы-призраки». Так что же, попы – это фантом? Возьмите, к примеру, какую-нибудь выдающуюся задницу: ее владелец поворачивается – и что же? – мы видим весьма посредственное лицо. Задница вмиг утрачивает половину своей прелести. Она вообще часто страдает по вине лица, а вот обратное происходит крайне редко, значит, ее роль в любви не так уж и велика. Как пишет Мишель Турнье, «если лицо любимого человека возбуждает вас сильнее любой другой части его тела – это верный признак истинного чувства». Порой остается только пожалеть, что красивая задница не может поменяться местами с заурядным лицом. Коротко говоря, если попа – второе лицо человека, иногда лучше и вовсе не видеть первое.
Попа непостоянна. Ветрена. Когда вы смотрите на нее с близкого расстояния, она может показаться вам скованной, не уверенной в себе и даже слегка поношенной, но вот она удаляется, вам ее уже не догнать, и тут-то мошенница внезапно оживляется, набирает силу, встряхивается, расправляется. Впору поверить, что она радуется тому, что улизнула от нас. Ничего подобного – все дело в движении. На расстоянии мы видим лишь главные ее линии (две вертикальные, две горизонтальные), игру теней, придающую ей объем. Издалека попа выглядит намного привлекательнее, в ней есть загадка. Одна беда – как говорится, близок локоть...
Попа умело играет со светом. И со временем суток. Она всегда играет. И всегда найдется дурак, который купится на ее штучки. Взять хотя бы ту сцену из «Зеленой кобылы», в которой Аделаида обольщает беднягу Оноре. Она стоит на коленях, ее зад высоко поднят, голова низко опущена. Оноре удивлен богатством плоти – он^го всегда огорчался, что эта часть тела у девушки, на его вкус, недостаточно крупна. «Черная юбка медленно колыхалась, отбрасывая зыбкие тени на стену в глубине кухни. Оноре пристально вглядывался в темноту, пытаясь оценить формы тела. Он был взволнован столь неожиданной переменой. Аделаида снова взялась обеими руками за щетку и принялась тереть пол: ее аппетитный зад ходил ходуном, и Оноре не мог прийти в себя от изумления».
Вот эти-то ужимки и сводят нас с ума.
То же происходит, когда женщина так низко нагибается, что верхняя часть тела словно бы отделяется от нижней. Перед нами как будто не одна женщина, а две, и потрясающие размеры ягодиц внезапно наводят на мысль о слоне, которого упоминает Малларме. Кое-кто, оправдываясь, уверяет, что, мол, в такой диспропорции между бюстом и задом, мощными ляжками и изящным, удлиненным торсом есть нечто поэтичное и волшебное. Этих любителей потрясает фантастический гибрид единорога и львицы. А вот те, кто равнодушен к заднице, не желают особо утруждать себя поисками женщины в женщине. Для таких людей попа далеко не главное счастье в жизни и не путь постижения мудрости. Они предпочитают о ней просто забыть.
ГЛАВА 14. Щель
ЧТО ТАКОЕ ЯГОДИЦА?
Для греков – с чем бы они ее ни сравнивали, с шаром (gloutos)или бугорком (puge) —важны были плотность и размер. Римляне называли ягодицы словом nates– от санскритского nitambah, что означает «склон» или «гребень» горы. От латинского natesпроизошли слова nachesи nages,существовавшие во французском языке до XVI века. Позже они вошли в лексикон кожевников (так называли часть шкуры от ноги до хвоста) и мясников. Со времен Поздней Римской империи с этими словами конкурировало слово вульгарной латыни fissa,давшее к 1200 году fesse,– от fissum(щель) на классической латыни. В словаре XIV века все еще присутствует слово naches– собственно полушария, а словом обозначается лишь щель между ними. В конце концов fesseвзяло верх над остальными, и то, что с начала времен было мясистым и . округлым, стало называться словом, обозначающим пустоту.
Все это противоречило здравому смыслу, ведь ягодицы – самая крупная из мясистых частей тела. И все же ягодицы – такие весомые, такие материальные – присвоили себе слово fissa, за которым скрывается отрицательная величина, ничто. Загляните в словари. Какая неблагодарность: там нет ни слова о седалищной борозде. Фюретьер пишет о «мясистой части, находящейся на оборотной стороне человека», а недавнее издание «Тезауруса французского языка» – о «двух мясистых выступах, образованных мышечно-жировой тканью, расположенных ниже и сзади подвздошного гребня». Подведем итог: ягодицы появились на свет из расщелины, но сделали все, чтобы от нее отречься. Поскольку им это удалось, никто и не пикнул. Но неужели попа стыдится своего происхождения?
Совсем замолчать существование первородной щели было невозможно, потому-то в языке и появились насмешливые прозвища, вроде «ягодичного пробора» или «задней борозды». Обе метафоры доказывают, что рельеф задницы образуют холмы полушарий. А любые холмы и пригорки существуют лишь на фоне более низкого рельефа. Щель очерчивает ягодицы, без нее они были бы слепой, рыхлой массой. Щель – не складка местности, а основа географии ягодиц.
Принято считать, что все красивое в человеческом теле имеет пару. Это относится и к ягодицам. Встречаются, конечно, ужасные отклонения, например «сиамская» задница: один из китайских императоров влюбился в женщину, у которой было две головы, две пары грудей, два сердца, две пары рук и две пары ягодиц. Да, гармонично, но все равно ужасно. А вот человеческого существа с тремя ягодицами никто никогда не видел, да и вообще трудно сказать, куда можно было бы пристроить подобную аномалию, даже у Дали не получилось бы. Расхожее выражение «красивая пара ягодиц» не то чтобы неверно, но звучит как-то глупо. Очень редко – но такое тоже случается – одной ягодицы можно недосчитаться, и тогда кажется, что зад окривел. Ягодица исчезла, но мы знаем, что она когда– то существовала, ее призрак еще витает в воздухе. Ягодица-одиночка выглядит неприятно и вызывающе. Выражение n'у aller que d'une fesse – «ходить вползада» – имеет два значения: 1) хромать; 2) действовать вяло, неохотно. «Утехи бывают вялыми и томными, – писал Монтень. – Дамы могут обратить на нас внимание по тысяче разных причин, а вовсе не из-за душевной привязанности. Порой ими руководит коварство. Они принимают нас неохотно – ходят вползада».
Если же обе ягодицы на месте, хорошо видно, что они ничем не отличаются друг от друга. У них нет обратной симметрии – как у рук или ног. Ягодицы – близнецы, они одинаковые, эти выпуклости внушают ощущение порядка и равновесия. Ягодицы – это вам не своевольный отросток вроде пениса: тот скорее сродни рогу нарвала. Как и груди, ягодицы гордо являют себя миру, наперекор всем впадинам и равнинам тела, давая понять, что одна не сможет существовать без другой. Разделяющая ягодицы точно посередине щель (самая длинная из всех впадин) – это своего рода мост между двумя полушариями, позволяющий руке путешествовать с одного полюса планеты на другой.
Рамон Гомес де ла Серна [50]50
Рамон Гомес де ла Серна (1888-1963) – испанский писатель-авангардист, драматург и биограф.
[Закрыть]рассказывал, как один богатый человек «искал пару грудей если не совершенно идентичных, то хотя бы очень похожих одна на другую». Знатоку показали бесконечное множество «самых разнообразных прелестей», но того все не устраивало. Потерявший терпение продавец грудей предложил «пригласить эксперта, чтобы тот произвел геометрические измерения и доказал, что они равны, как Божьи половинки».Писатель замечает: левая грудь ближе к сердцу, потому и характер у нее более живой, и ласкают ее чаще. С ягодицами все обстоит совершенно иначе. Левое полушарие (не говоря уже о правом) находится очень далеко от сердца, возможно даже, что сердце и попа никогда друг о друге не слышали. Левая половинка не пробуждает в нас никаких необычных чувств. Когда берешься за левую ягодицу, хочешь только одного – прихватить и правую. Человек любит, чтобы у него были заняты обе руки, а поскольку кисти находятся на одном уровне с попой, – ничего не стоит обхватить ее и даже забраться внутрь. Итак, если между полушариями ягодиц и существуют различия, то не естественного происхождения: может быть, у них просто по-разному сложилась жизнь.
Гоген, всегда любивший только женщин, признается в одной из глав автобиографической книги «Ноа Ноа» – он писал ее на Таити в 1891-1893 годах, – что однажды был совершенно потрясен красотой своего юного маорийского друга. Его слова звучат очень странно (пусть даже на Таити практически отсутствуют сексуальные различия между полами): «У меня словно бы появилось предчувствие преступления, желание неизведанного, я ощутил пробуждение зла». И еще: «Его тело – тело хрупкого гибкого животного – было так грациозно, он шел мимо меня, и у него не было пола...»Грудь, безусловно, олицетворяет женственность (увы – мы отмечаем рост числа подделок), а вот ягодицы ничего не значат. Напротив, их двусмысленность повергает в сомнения. Что они такое? Этот вопрос напрашивается сам собой при взгляде на роскошную плоть. Следует признать, что в ягодицах нет ничего специфического, кому бы они ни принадлежали – мужчине или женщине. Некоторые, в том числе маркиз де Сад, не делают особых различий между полом своих избранников, перебираясь от одного к другому (был бы зад!). Попа исключает жанровые предпочтения. Если заходишь с тыла, никогда не знаешь, на кого попадешь.
Очень часто груди и ягодицы меняются местами, как в знаменитой сцене из «Андалузского пса» (1928): слепец оглаживает груди обнаженной женщины, они превращаются в ягодицы, потом снова в груди, как будто статуя оживает под мужской лаской и все время пытается ускользнуть. Но никто до Пьера Молинье [51]51
Пьер Молинье (1900-1976) – французский фотограф и художник-сюрреалист.
[Закрыть]не создавал столь озадачивающих примеров симультанизма, невероятных химер в черных чулках, выставляющих напоказ ягодицы и груди одновременно. Они похожи на гаргулий или людей-лягушек Гранвиля – Молинье конструировал из фотографий (он и сам для них позировал) коллажи, собрал их, как пазл. Разрезав снимки двух разных женщин, он сложил из них картинку, поменяв местами грудь и зад. Приставив к верхней части женского тела нижнюю, фотограф вернул ему изначальную живость. Некоторые сочли это ужасно неприличным. Женщина Молинье прошла через пытку, но наконец-то стала цельной. Ее задница похожа на огромное набухшее сердце – пожалуй, можно сказать, что это одухотворенная задница. Художник назвал свой шедевр очень романтично: «Райский цветок».
Не стоит упускать из виду и такую деталь: в отличие от грудей ягодицы не увенчаны соском. Да в них нет молока, которое можно было бы сосать. Они сухие. Даже «уродливые соски», как их называл Руссо (то есть смотрящие в стороны или вогнутые), задерживают на себе взгляд. Ягодицам этого не дано. Они – просто гладкие склоны, приглашающие, так сказать, «перевалить» через них, и это вполне осуществимо благодаря срединному разлому, бреши, у которой, кстати, тоже есть «пара» в человеческом теле. Не влагалищная щель, нет – та больше похожа на рот, потому что отделяет то, что снаружи, от того, что внутри, – а ложбинка меж грудями.Седалищная борозда – это не совсем щель: скорее, коридор, проход, а в глубине ложбинки между грудями ничего нет, разве что кость. Ягодицы же укрывают подземный колодец, розу из плоти, напряженную, трепещущую. Как бы то ни было, груди или ягодицы, которые словно бы пытаются разбежаться в разные стороны, смешны и даже отвратительны, но как же они милы, когда трутся друг об друга, теснятся, чтобы получше спрятать свои секреты и подчеркнуть красоту.
И до чего же хороша эта щель между ними, когда она едва приоткрыта. Желобок в устье грудей или ягодиц, смущающая душу извилистая линия, изящная выемка на краю опасной бездны. Микеланджело принадлежал к тем, кто уделял внимание не только живому нраву ягодиц, но и бездне, разделяющей полушария щели, вход в которую отмечен темной тенью. А эти уходящие вниз склоны! Между холмами, нежными и плотными, гладкими, как щеки ребенка, пролегает гумус тенистой борозды, опушающей ягодицы. «Волосы, – говорил папа Григорий, – суть зримое доказательство телесных грехов, отягчающих душу». Да уж, судя по всему, у попы очень много грехов! Разве не греховна чернота ануса, черного, как зрачок глаза?
Почему мужчинам так нравятся женские ножки? Причина проста: они признаются себе по секрету, что их привлекает то место, где ножки сходятся вместе. Руки присоединяются к туловищу тем же способом, но они не вырастают, подобно ногам, из чего-то круглого и загадочного. Загадка кроется в плотно сомкнутых половинках круга. Попа – это предчувствие, но не знание. Ягодицы отчасти прикрывают и смягчают тайну. Какую тайну? Тайну происхождения мира. Так называлась знаменитая картина, которую Курбе написал в 1866 году для турецкого посла Халиль Бея, – тот потом приказал спрятать изображение за зимним пейзажем с церковью. Что мы видим на картине? Вульву. Безголовое животное. Великолепную промежность (она наверняка принадлежит прекрасной ирландке Джоанне), достаточно открытую для того, чтобы можно было разглядеть, как складка доходит до самого зада, совершает полный оборот. Скандальность картины заключается в той самой «ангельской расщелине», о которой говорил Мишель Лейрис [52]52
Мишель Лейрис (1901-1990) – французский писатель, поэт, искусствовед и этнограф.
[Закрыть]. В единстве зада и вульвы. В бесконечности щели, которую Пикассо на своих рисунках, датируемых 1968-1972 годами, изображал в виде восклицательного знака, образованного прямой чертой и розочкой ануса.
В «Наблюдателе» Моравиа [53]53
Альберто Моравиа (настоящая фамилия Пинкерле; 1907-1990) – итальянский писатель.
[Закрыть]пишет, что вуайерист выслеживает не только запретное, но и неизвестное. То, как он подглядывает через щель или в приоткрытую дверь «в порыве жгучего любопытства и извращенного желания», очень похоже на научный поиск. Сравните, говорит он, термины «расщепление»и «щель».Опыт, ведущий к открытию ядерной энергии, подразумевает первоначальное «расщепление» – это слово применимо как к атому, так и к женскому половому органу. В обоих случаях происходит открытие (в прямом смысле этого слова, то есть открывание закрытого прежде предмета) важнейшей тайны природы. Эта тайна с незапамятных времен скрывала состав протовещества и происхождение жизни. Не случайно загадочность ягодиц (как и вульвы) связана именно с щелью, причем в случае задницы речь идет об извращенной, иллюзорной, дьявольской тайне, имеющей отношение не к началу, а к концу вещей. Аполлинер в поэме, посвященной Мадлен Паж, называл щель девятыми вратами, самыми таинственными из врат, «вратами колдовства, о котором никто не осмеливается говорить».
