Текст книги "Ромео и Жаннетта"

Автор книги: Жан Ануй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Жан Ануй
Ромео и Жаннетта

Romeo Et Jeannette de Jean Anouilh (1945)

Перевод с французского и русский текст Алексей Коновалов-Луваль ©

Действующие лица:

Фредерик

Жаннетта

Улия

Люсьен

Отец Улии, Жаннетты и Люсьена.

Мать Фредерика.

Почтальон

Действие первое

Просторная, плохо обставленная комната в большом мрачном и обветшалом доме. В глубине её виден коридор, в конце которого намечается кухня и начало лестницы. Ставни остеклённых дверей затворены. Они отворяются. Впуская в комнату немного света, входит Улия, Фредерик и его Мать, богатые деревенские жители, одетые по-воскресному, в чёрное.

Улия. Они всё и всегда оставляют открытым. (Кричит.) Вы тут?

Ответа нет. Улия исчезает в тёмном коридоре. Слышно, как она кричит ещё…

Здесь вы?

Фредерик и его Мать остаются стоять на сцене. Мать осматривается кругом, бросает…

Мать. Кажется, нас не ждали.

В то время как она это говорит, Улия возвращается; чувствуется, что ей страшно, она бормочет…

Улия. Они же получили письмо. Я отнесла его в понедельник на почту.

Улия живо подходит к столу и пытается немного разобрать грязный беспорядок, который на нём царит.

Они все трое очень неряшливы.

Мать. Вижу.

Опираясь на зонтик и, выпрямившись, она ещё раз подозрительно осматривается вокруг, спрашивает…

Можно сесть?

Улия(суетясь). Ну, конечно, мама… (Подходит к одному стулу и пробует его.) Нет. Этот сломан. Этот тоже. Табуретка крепкая, я перед отъездом сама покупала её на базаре. Она совсем новая. (Берёт табурет.) Нет. Она тоже сломана.

Мать(всё ещё на ногах). Что они делают со стульями?

Улия. Не знаю. Они на них встают. Они их бьют.

Мать. Зачем же они их бьют?

Улия (бросая безнадёжный взгляд на Фредерика, бормочет). Не знаю. Я сама задаю себе этот вопрос.

Фредерик(приходя на помощь Улии). Какая разница, маман?

Мать. Никакой, сесть хочется.

Улия и Фредерик оглядываются вокруг. Улия находится в сильном беспокойстве. Фредерик идёт к креслу, заваленному бельём).

Фредерик. Вот тебе, пожалуйста, кресло! (Пробует его, приносит.) Крепкое кресло, мама. Садись.

Под беспокойным взглядом Улии, проверив надёжность кресла, Мать Фредерика садится. Она сидит кроткое время, потом бросает…

Мать. Без десяти двенадцать.

Улия (краснея, если это возможно, ещё больше). Да. Я не понимаю.

Улия подбирает кучу белья, брошенную Фредериком на пол и, поддерживая разговор, крутится с ней по комнате, не зная, куда её пристроить.

А ведь они знают, что поезд приходит в одиннадцать.

Фредерик. Они, верно, поехали на вокзал другой дорогой.

Улия. Нет, когда отлив, всегда по песку ездят, через бухту. Мы бы обязательно встретились.

Мать. Впрочем, если ваш Отец с братом поехали на вокзал, то сестра должна же была остаться дома, чтобы смотреть за обедом.

Улия(крутясь с кучей белья). Конечно. Должна была. Я не понимаю.

Мать. Правда, обеда, может, и нет вовсе… следить не за чем. Вы были на кухне?

Улия. Да, мама. Там ничего нет.

Улии, наконец, удаётся запихнуть бельё в шкаф. Опираясь на его дверцы, она переводит дыхание, как преступник. Мать Фредерика ничего не замечает.

Фредерик(страх Улии заставляет его улыбнуться, чтобы всё уладить). Может, они собирались отвести нас в ресторан?

Улия(ещё более несчастная). Тут нет ресторана. Только буфет в лавочке, распивочная.

Мать. Значит, нужно проехать бухту в противоположном направлении? (Пауза.) Без пяти полдень.

Улия(невнятно). Дело в том что… это опасно во время прилива. Нужно по дороге ехать, а это дальше.

Мать. Намного дальше?

Улия(после колебания). Да. Почти вдвое.

Мать Фредерика ничего не отвечает на это известие. Ужасное молчание. Мать медленно оглядывается вокруг. Улия тайком принимается прибираться за её спиной. Когда Мать, заметив на полу какой-то мусор, тычет в него зонтиком, Улия не может сдержать рыданий. Сорвав с себя шляпу и бросив её куда попало, она хватает щётку.

Улия. Ах, лучше я пол буду мести!

Мать. Действительно. В этом есть необходимость.

Фредерик(ему жалко Улию), подходя к матери). Я помогу Улии. А ты, мама, на судью похожа, полно. Сходи лучше в лавку и купи на обед консервов.

Мать(поднимая глаза к небу). Консервов? На Успение Пресвятой Богородицы?

Улия(делая шаг). Мне очень жаль, мама. Я не понимаю, что происходит. Не беспокойтесь. Я сама пойду в лавку.

Мать. Нет, Улия, вы тут больше нужны. К тому же, если вы хорошенько поищите, то, может, найдёте кастрюлю и воды. Я лапши принесу.

Фредерик. Именно, именно! И паштета. Возьми тоже омаров в банке, джем и печенья. Мы не заслуживаем постного праздника.

Мать(с порога). И… на них тоже рассчитывать?

Улия(страдая). Но… я не знаю. Не понимаю, где они ещё могу обедать.

Мать. Они, вероятно, подумали, что мы пригласим их на пикник.

Фредерик(нежно выталкивая её из дома). Вероятно. Торопись, мама. А мы пока накроем на стол.

Когда она выходит, Улия бросает швабру, падает на стул и плачет.

Улия. Так я и думала. Так я и думала. Они ужасны!

Фредерик. Думаешь, они получили твоё письмо?

Улия. Уверена!

Фредерик. Тогда, может, они не хотели нас видеть?

Улия. Даже не это. Утром все разошлись в разные стороны, рассчитывая друг на друга, вот и всё.

Фредерик. А сестра? Мужчины обычно помогают ей по хозяйству?

Улия(с сокрушённым жестом показывая вокруг себя). Видишь. (Фредерик смеётся.) Ах, не смейся! Не смейся! Мне слишком стыдно.

Фредерик. Почему же стыдно?

Улия. Я тебе не сказала. Думала, могу не говорить. Зачем твоя Мать захотела сюда приехать? Как будто у них моей руки надо просить! Если б мы не приехали, я бы могла всего этого и не высказывать.

Фредерик. Да чего не высказывать-то, Улия?

Улия. Всего моего стыд. Вообще всего!

Фредерик(улыбаясь). Тебе до такой степени за них стыдно?

Улия. С самого раннего детства.

Фредерик. Что же в них такого необыкновенного?

Улия. Скоро увидишь. (Она внезапно и яростно взрывается.) Они обеда не приготовили! Даже не подмели пол! Они все разошлись, и неизвестно когда вернуться, и, увидишь, одеты будут кое-как. А Мать твоя останется голодной!

Фредерик. За неё не волнуйся. Она сейчас всю лавку купит.

Улия. Понятно, если бы я их не предупредила! Но я написала в письме, ясно написала: «Я приеду с моим женихом и будущей свекровью, нужно приготовить хороший обед». Я даже послала им денег.

Фредерик. Может быть, они привыкли обедать позднее?

Улия. На кухне, кроме прокисшего молока и горбушки хлеба ничего нет. Плакали мои деньги! Я прекрасно знаю, куда они подевались, эти деньги.

Фредерик. Бедная Улия.

Улия. Я написала: «Уберите дом, чтобы мне не было стыдно, моя свекровь любит порядок». Полюбуйся!

Фредерик. Мы вместе уберёмся, вставай.

Улия(кричит в слезах). Нет! Я хочу лечь на пол и плакать!

Фредерик. Улия!

Улия. Я хочу, чтобы, возвратившись, они застали меня вот тут, в их недельном мусоре! А рядом чтобы стояли мой жених и свекровь. Пусть они, в свою очередь, покраснеют!

Фредерик. Поднимись, Улия.

Улия. Кстати, они даже не краснеют, я их знаю. Им будет всё равно. (Она встаёт.) Видишь, ты хотел с ними познакомиться, теперь ты меня любить перестанешь!

Фредерик(смеясь). Уже перестал!

Улия(бросаясь к нему в объятья). Я не такая, как они! Ещё в детстве я всё подметала и мыла, пока моя сестра перед зеркалом вертелась. Я же и отца заставляла бриться и вставлять чистый воротничок. Вот увидишь, увидишь, что он даже не брился!

Фредерик. Кто знает… всё-таки праздник.

Улия. Ему всё одно – праздники, воскресенья. Они всю неделю живут одинаково. Им всё равно. Как и когда поесть, можно и не умываться. Для папы главное – в карты с друзьями в распивочной поиграть. А ей бы всё только в лесу бегать или весь день в песке греться на солнышке… Пусть дом вверх тормашками стоит!

Фредерик. А зимой?

Улия. Она сигареты курит, вот тут лёжа, на том, что называет своим диваном. Или шляпы делает себе и платья из старых тряпок, как в детстве. Нужно видеть эти платья и шляпы! Дома у них никогда денег нет, а когда появляются, то для того только, чтобы их немедленно истратить. Она из старых занавесок платья шьёт. А как только они готовы, то тут же на них появляются пятна или дырки, и наплевать, если задница выглядывает, а коленка торчит из чулка.

Фредерик. Уличка, Улия… значит, ты злюка!

Улия. Ты всё это так ненавидишь, тебе будет плохо!

Фредерик. Женюсь-то я не на твоей сестре!

Улия. Иногда, когда я спешу подобрать всякую бумажку, ты подшучиваешь надо мной, говоришь, что я одержимая, как пчела. А я тру, тру всякое крошечное пятнышко. Потому что мне всегда кажется, что нужно что-то убрать и привести в порядок, за ними что-то убрать.

Фредерик. А что говорит твой брат?

Улия. Раньше он не был, как они. Но с тех пор, как с женой разошёлся и живёт здесь, он стал такой же. Днями напролёт читает, запершись у себя в комнате. Теперь я и его не люблю. Раньше это был обыкновенный мальчик, он работал, как все, был отличником в школе, хотел зарабатывать деньги. Сейчас впечатление, что он за какую-то дверь зашёл и смотрит на меня с той стороны, как и она, с усмешкой. Он всё отвергает. Не мы же виноваты, что жена его больше не любит!

Фредерик. А мама твоя, когда была жива?

Улия(краснея, как рак). Мама не умерла. Я тебе наврала. Она ушла с кочующим зубным врачом. Он рвал зубы на рыночной площади, в цилиндре и под музыку. (Короткая пауза.) Вот так. Я теперь тебе и это сказала, можешь возненавидеть меня.

Фредерик(обнимая её). Дурочка, моя милая дурочка!

Улия. Больше никогда я не смогу посмотреть тебе прямо в глаза!

Фредерик. Хорошо же нам будет в течение ближайших полвека! Ведь, если повезёт, нам осталось ещё лет пятьдесят вместе прожить!

Улия. Ах, Фредерик! Думаешь, несмотря на них, ты будешь меня любить? Думаешь, не лучше ли немедленно расстаться? Мне так страшно.

Фредерик(прижимая её к себе). Чего ты боишься? Я тут.

Улия. Не знаю. Боюсь именно того, что ты здесь. Ты такой светлый. Ты так далёк от них. Ты такой чистый. А вдруг ты поверишь, что я такая же?

Фредерик(обнимая её крепче). Я знаю мою пчёлку.

Улия. Она умрёт со стыда.

Фредерик. От стыда не умирают.

Улия. Ты говоришь, что и от любви не умирают. От чего же умирают тогда?

Фредерик. Задаю себе этот вопрос.

Он целует её. Спустившийся из своей комнаты, на пороге появляется Люсьен в рубашке с расстёгнутым воротничком, с книгой в руке. Не говоря ни слова, он смотрит, как они целуются. Внезапно Улия замечает брата и отстраняется от Фредерика.

Улия. Как? Ты был здесь?

Люсьен. Я всегда там, где целуются, нарочно. С тех пор, как мне наставили рога, я не могу шагу ступить без того, чтобы ни наткнуться на влюблённых… А я, естественно, терпеть не могу, когда люди целуются! Но повсюду их вижу. Кстати, продолжайте, что же вы. Не стесняйтесь меня. Я лгу. В глубине, мне это даже доставляет удовольствие. Мрачное удовольствие. Я говорю себе: «Оп-ля, ещё парочка, которой не долго осталось!»

Улия. Так-то ты здороваешься? Я привезла тебе моего жениха, ты его не знаешь и так с ним здороваешься?

Люсьен. Бонжур, мсье.

Фредерик (протягивая ему руку). Добрый день).

Люсьен. Он вежлив. Он руку даёт. Он улыбается.

Фредерик. Привычка. В полку я знал одного, он на вас был похож.

Люсьен. Тоже с рогами?

Фредерик. Нет. Такой же ядовитый.

Люсьен. И силой улыбок и чистосердечными рукопожатиями вы, в конце концов, смягчили его?

Фредерик. Нет. Но я привык. И мы очень подружились.

Улия. Ты слышал, как я звала только что?

Люсьен. Да.

Улия. И, конечно, не пошевельнулся?

Люсьен. Ошибка! Я шевельнулся, когда воцарилась тишина, и я, было, подумал, что вы, обескураженные, обратно уехали. Я шевельнулся также и потому, что проголодался. Думаешь, мы будем обедать?

Улия. Обедать? Да. Поговорим об обеде. Где все остальные?

Люсьен. Никогда нельзя знать, где они… Едва знаешь, где сам-то ты есть в поднебесной. Не так ли, шер мсье, видно, что у вас есть образование, как говорится? Вы мне нравитесь. Прямолинейный, верный, честный, ясно мыслящий, идущий вперёд, таратата, таратата, вся эта чепуха, настоящий солдатик! Из вас выйдет прекрасный рогоносец!

Улия(кричит). Люсьен!

Люсьен. Весёлый рогоносец. Это лучшие! Я же рогоносец грустный.

Улия(трясёт его). Люсьен! Думаешь, что когда ты отвратителен, это смешно. Ты думаешь, что ты оригинальный, а ты банален, всё что ни есть самое банальное. Ничтожный хулиган, самый безликий из всех, кого я когда-либо встречала.

Люсьен. Я не хулиган, я – рогоносец в муках.

Улия(беря его руку). В муках или без, заклинаю тебя, замолчи!

Люсьен. Неужто теперь у человека и права нет несчастным быть? Теперь счастье обязательно? Вот здорово!

Улия. Ты забываешь, что именно я утирала тебе нос, мыла ноги, давала ложку, когда ты такой был ещё. Я знаю тебя. Ты засранец, но не такой злой, каким хочешь казаться. Так что, послушай меня. И то, что ты пострадал, что жена тебя бросила, и теперь ты несчастен, не должно помешать мне быть счастливой. Я приехала сюда с женихом и его матерью, чтобы объявить вам, что я выхожу замуж. Фредерик больше стоит чем мы вдвоём вместе взятые, он всё понимает. Но тут ещё его Мать, которая, конечно, не сможет тебя понять. Даже если ей и объяснить, что тебе по-настоящему плохо. Она из таких, кто переживает скромнее. Так что постарайся привести себя в порядок, помыться и вести себя, как следует. (Умоляюще.) Умоляю тебя, Люсьен! Умоляю тебя, не порть моего счастья!

Люсьен(нежно). Когда просят по-хорошему, я не могу отказать. Пойду облачусь. (С порога, обращаясь к Фредерику.) Вам повезло. Это славная особа. Зануда, но славная. (Он выходит.)

Фредерик. Бедняга! Он, должно быть, сильно помучился.

Улия. Он – противный!

Фредерик. Он добрый.

Улия. Ах, ты, турок! Всё-то ты всех сильнее. Всё тебя смешит, и ты всех извиняешь. Но я бы предпочла, чтобы у меня был более воспитанный брат.

С банками консервов в руках входят Мать Фредерика и Отец Улии.

Отец(с театральным жестом). Сцена из театра… мы встретились в лавке. Опрокидываю, значит, стаканчик с Проспером. Проспер мне говорит: «Посмотри-ка, кто это вошёл». Я вижу шёлковое платье, зонтик… у меня предчувствие. Встаю: «Свекровушка моя, счастлив быть вам представлен!» Это я так выражаюсь, на самом деле, я сам представился. У всех в распивочной глаза открылись, как блюдца. (Обращаясь к Улии.) Я дал ей заплатить за консервы, у меня не было ни гроша. Будь добра, расплатись, доченька. Да, да, это я приглашаю! Шер мсье, рад познакомиться.

Улия. Папа очень разговорчив.

Мать(ставя банки). Заметила.

Отец. Но что это! Стол не накрыт? Вино не охлаждено? Ничего не готово? Что тут скажешь!

Улия. Я как раз собиралась, папа, тебя об этом спросить.

Отец. Меня спросить? Спросить меня, о чём? (Кричит, ужасный.) Где Жаннетта?

Улия. Об этом я тоже хотела тебя спросить.

Отец. Ошеломляюще! (Вежливым движением усаживая Мать на диван, другим голосом.) Извините за нескромность, сколько у вас, сударыня, детей?

Мать. Одиннадцать, из них восемь живы.

Отец(с движением руки). Из них восемь живы! Не будем говорить об остальных. У вас, значит, всегда имеется семеро в запасе. Вы не должны чувствовать себя одинокой. Я же родил только троих, и никогда ни одного под рукой не имею. (Кричит, ужасный.) Где Люсьен?

Улия. В своей комнате.

Отец. Вот видите. Тут я должен остановиться. Здесь я застигнут врасплох. Больше никого нет. Позвать больше некого. Вы же смогли бы продолжить, в этом ваша сила. А я одинок. Для старика это печально! К счастью, у меня есть вот эта. Это старческий костыль мой. Что теперь будет, когда она выйдет замуж за вашего сына, и станет вашей. У вас будет девять детей. Девять костылей! Ну так что же, ты всем займёшься? Ты нам приготовишь вкусный обед, доченька?

Улия(строго). Дома есть вино?

Отец(скромно). Гмм… скажу тебе… у меня есть, чем его охладить. Не знаю, что с головой сделалось… кстати, у меня были заняты руки…

Фредерик(смеясь). Не беспокойтесь, за вином я схожу. Держись, Улия! Фредерик выходит).

Отец(глядя, как тот выходит). Какой симпатичный мальчик, поздравляю вас! (Разваливаясь на диване.) Ну что, доченька, ты рада вновь увидеть своего старого отца?

Улия(неся консервы на кухню). Я была бы особенно счастлива, если б стол был накрыт, а дом убран.

Отец(подмигивая матери). Не обращайте внимания, сударыня, на то, что она говорит. Она ни одному своему слову не верит. Она счастлива. Это золотое сердце. (Поддирая что-то на полу, заталкивает это под диван.) Кстати, дом не такой уж и грязный. Бумажки кое-какие! О пыли и говорить нечего, она каждый день тут как тут. Тряпочка старая… То, что кажется вам беспорядком, говоря прямо, беспорядком не является. Это просто такая размытость контуров. Я, видите ли, старый артист. Мне необходима некая вокруг меня туманность.

Мать(вставая). Я накрою на стол.

Отец. Вот это мысль! Я вам помогу. Это меня омолодит. Когда мне было двадцать лет, я всегда накрывал на стол, чтобы подразнить горничную.

Мать. Где тарелки?

Отец. Не знаю. Понемногу в разных местах.

Мать. Как это, не знаете? А что же вы делаете, когда есть хотите?

Отец. Я их ищу! Вот, например, три. Но они грязные. Ба! Делов-то, сыр лежал. Убрав корочки…

Отобрав у него тарелки, Мать идёт на кухню, крича:

Мать. Разыщите ещё!

Отец. Я сделаю всё возможное, свекровушка. (Некоторое время ищет, но быстро отчаивается и, развалившись на диване, вынимает сигару из кармана, откусывает кончик и ворчит.) Разыщите ещё… разыщите ещё! Не очень-то сговорчивая, настоящий дракон. Однако досадно! Такая симпатичная женщина…

Входит Мать Фредерика, видит его. Она пытается испепелить его взглядом, но тот стоически выдерживает испытание, продолжая курить с глуповатым видом. Мать хватает щётку и принимается подметать вокруг него.

Отец(после короткой паузы). Знаете ли, я оптимист. Мой принцип таков, что всё и всегда устраивается.

Мать(язвительно). Особенно, когда устраивают другие!

Отец. По правде сказать, да. Но я заметил, что другие за это охотно берутся. Удивительно, как много на планете людей, решивших во что бы то ни стало действовать. Если бы не было несколько нашего брата– философа, образовалась бы толкучка… места бы не осталось.

Мать(внезапно прекращая подметать). У меня четыре фермы, не считая особняка в городе, Фредерика приняли клерком к нотариусу, и у него со временем будет свой кабинет. Вы, может быть, задаёте себе вопрос, почему я женю его на Улии, за которой ничего нет?

Отец. Я ничего не задаю, сударыня, я счастлив.

Мать. Улия хорошая девочка, работящая честная экономная.

Отец. Мой портрет.

Мать. Я дружу с её тёткой уже пятьдесят лет. Ирма сказала, что, уходя, оставит Улии всё своё состояние.

Отец. Бедная Ирма! Как она поживает?

Мать. Хорошо. Я знаю, что вам ей нечего дать.

Отец, подпрыгивает. Ирме?

Мать. Нет. Вашей дочери.

Отец(категорически). Я, мадам, за брак по любви! Они всегда плохо заканчиваются, кстати сказать, но в ожидании конца, такие браки всё-таки других веселее. Несколько лет, даже, иной раз, месяцев, и уже кое-что. Я считаю, что нужно быть счастливым во что бы то ни стало. Вы – нет?

Мать. Во-первых, нужно быть трудолюбивым. И серьёзным.

Отец. А вы что, не считаете, что счастье – это серьёзно? Вы не находите, что это кропотливая работа? Но, чёрт побери, мадам! Я считаю по-настоящему ветреными именно тех, кто об этом день и ночь не печётся. Они довольствуются чаевыми, гримасами, пустотой. Но нам всегда счастья-то и не хватает, чертополох! Что вы мне такое говорите? Тут-то и нужно быть зверски требовательным. (Обращаясь к Улии, которая входит с тарелками, стаканами и скатертью.) Не правда ли, доченька?

Улия. В чём ещё дело?

Отец(обиженный). Почему же «ещё»? Я говорил твоей свекрови, что в жизни человека не достаточно счастья. Ты намереваешься быть счастливой, надеюсь?

Улия. Да, папа. И мне бы хотелось, чтобы вы мне в этом помогли.

Отец. Рассчитывай на меня, дочка! Я шутник, но у меня доброе сердце. То, чего свекровь наша не знает пока.

Входит Люсьен. Он одет во фрак, который ему велик.

Мать. Это ещё кто такой?

Отец(кланяясь). Сын мой, сударыня.

Мать. Он работает официантом?

Отец. В чём дело! У него юридический лиценциат. Да, кстати, где ты взял этот фрак?

Люсьен. Это твой. Я надел его, чтобы оказать честь мадам.

Мать(настороже). Очень мило с вашей стороны.

Люсьен(уважительно кланяясь). Моё почтение, мадам! (Обращаясь к Улии, которая смотрит на него с беспокойством.) Достаточно ли я представителен во фраке, с сорочьим хвостом?

Мать(обращаясь к Улии). Этот, кажется, вежливый.

Улия. Кажется.

Люсьен. Видишь, я не заставлял её этого говорить!

Отец. Это он женат? Где его супруга?

Люсьен. В свадебном путешествии.

Улия(кричит). Люсьен!

Люсьен. То есть, я пошутил. Она совершает паломничество. В целях иметь ребёнка.

Мать Фредерика смотрит на него, спрашивая себя, серьёзно ли это. Улия уводит её побыстрей.

Улия. Мама, вы мне не поможете? Мне нужны ваши советы на кухне. А вы оба, накройте на стол!

Люсьен(обращаясь к отцу, когда те выходят). Я произвёл на неё сильное впечатление. Пусть говорят, однако, туалеты…

Отец. Так! Деньги у этой женщины имеются, но она мне кажется весьма ограниченной. Тем не менее, нужно отдать ей должное, у неё корсаж ещё довольно хорош. Я лично питаю слабость к таким особам.

Люсьен. Ты бредишь, ей сто лет!

Отец. У тебя нет ни малейшего воображения! Я вижу её около 1912 года, в большой шляпе с перьями… господи святы! Ладно, не будем об этом, поздно уже.

Улия(входит и идёт к ним). Слушайте меня, оба. У нас, может, есть только минута, чтобы побыть наедине. Больше не будем говорить об обеде, которого нет, о грязном доме.

Отец. Я был, кстати, огорчён первым, ты же видела!

Улия. Я скажу пару слов Жаннетте, когда та вернётся. Если она вернётся. Деньги, впрочем, истрачены?

Отец(с трагическим жестом). Нужно было заплатить молочнику. Этот дом – прорва! После оплаты молочнику осталось тринадцать франков. Я хотел купить себе галстук с приспособлением, чтобы выглядеть сегодня достойно… у меня больше нечего надеть. Говорю, что хотел, потому что приспособление уже поломалась. Эти безделушки ничего не стоят. Лучше поговорим о Монтевидео, который я носил до войны. Щелчок – и ты чист. Ладно! Я починил старый, укрепил верёвочкой. Не слишком заметно?

Улия. Нет, но ты бы мог поменять воротничок!

Отец. Воротничок? Это целлулоид. Ничего не получится! У них патент, менять невозможно!

Улия. Да, но можно стирать. А перхоть счистить щёткой, а ногти остричь, и первую пуговицу не застёгивать на вторую петлю.

Отец. Ба! Ба! Ба! Прицепишься ко всякой мелочи! Смотри общий вид!

Улия. Ты, конечно, сегодня не брился!

Отец(хитро). Нет. А, откуда ты знаешь?

Улия(застёгивая его). Не ной во время обеда, что у тебя нет ни гроша.

Отец. За кого ты меня принимаешь? Иной раз я промахиваюсь, но, в целом, я хороший игрок. Напротив, я собираюсь ослепить её роскошью. Достань-ка всё наше серебро, доченька!

Люсьен(из угла). Оно заложено с 1913 года.

Отец(парирует, великолепный). Я могу забрать его, когда захочу. Я пользуюсь уважением…

Люсьен. Тогда, может, его положим на стол?

Отец. Во всяком случае, если мы должны на какое-то время отказаться от роскоши, у нас остаётся много достоинства и благородство. Патриархальная простота. Мы принимаем в старом фамильном доме, который несчастья не обошли стороной, но который ещё стоит, крепко зиждясь на своих древних основах…

Люсьен. Кстати, дождь идёт в каждой комнате, а кровельщик требует задатка, прежде чем начать работы. (Обращаясь к Улии.) Ты ничего для нас сделать не можешь?

Улия. Всегда я! Почему я! Вы мне отвратительны!

Отец. Наша ль вина в том, что крыша худится? Тебя должен отвращать кровельщик. Задаточек! Мальчишка! Я видел, как он под стол ходил.

Люсьен. Вот именно. Он тебя знает.

Отец(громогласно). Он меня ещё не знает! Я к конкурентам его пойду!

Люсьен. У него нет конкурентов.

Отец. Чепуха! Я обращусь в Париж. Не нужно доводить меня до крайности! (Он зажигает другую сигару, разваливаясь на диване, внезапно успокаивается.) Ну, что обед-то там, будет он когда готов?

Улия. Я вам послала всё, что могла. Теперь мне надо подумать о свадьбе и приданом, которое мне самой себе нужно приготовить.

Отец. Ты права. Подходи ко всему широко. Я не хочу, чтобы о нас говорили, что мы тебе ничего не дали. Ты хорошо зарабатываешь в своём учебном заведении? У тебя есть частные уроки? Я встретил на похоронах инспектора из Академии, он сказал мне, что ты была очень хорошо отмечена.

Улия. Я сделаю, всё, что в моих силах, поверь. Но я вам хотела сказать, что теперь, когда я выхожу замуж, не нужно больше на меня рассчитывать.

Отец. Само собой разумеется! Даже поверь мне, что в иные времена, я дал бы тебе царское приданое.

Улия (обращаясь к Люсьену). А ты что решил?

Люсьен. Я жду ответа с Берега Слоновой Кости.

Улия. А если с Берега тебе никогда не ответят? Мне кажется, что с твоими дипломами ты мог бы найти работу не только в Африке?

Люсьен(усмехаясь). Работать тут – под небом рогатых, в конторе, набитой рогоносцами, которые весь день говорят о любви? Никогда! Нет, в самой середине саванны, окружённый отменно тупыми неграми, неграми отменно чёрными, с головой, как булыжник, в которой нет ни одно, ну вот простаки ни одной мысли о любви. И чтобы ни единого бледнолицего на полтыщи километров в округе, я выставил это условием! Если они мне ответят, тогда да – немедленно, даже не будет времени попрощаться! И, что касается переписки, не очень усердствуйте, я не буду даже открывать писем.

Отец(спокойно). Все дети неблагодарные! Кстати, я лично никогда не пишу.

Улия. То, что я вам посылала, было не достаточно, как вы прожили зиму?

Люсьен. Консервами едиными.

Улия. Я спрашиваю, на что вы жили?

Отец(измученный). Да я не знаю… Жаннетта как-то устроилась.

Улия. Она работает? Чем она занимается?

Отец(с неясным жестом). Ты же знаешь её, мы её никогда не видим.

Улия. Вы должны знать из опыта, что деньги из песка не растут. Она была в городе? Она нашла работу?

Отец. Нет, нет. Она оставалась тут.

Улия. Но я, в конце концов, не понимаю. Она вам много дала?

Отец(с ещё одним движением). Ах, деньги-деньги, мне, знаешь, как-то…

Улия. Люсьен, если тебе известно что-нибудь, говори!

Люсьен. Всё просто. У меня есть убеждение, моя дорогая, что этой зимой все мы жили щедростью господина Азарьяса.

Улия. Азарьяса, из небольшого замка?

Люсьен. Да. Нежный ребёнок, лишь спустится ночь, убегает, чтобы возвратиться только с рассветом. Впечатление, что она ходит в направлении леса. Все женщины одинаковы! Но я рад.

Улия(взрывается). Ах, мне стыдно! Стыдно! И вы ничего не сказали? Вы даже не написали мне, чтобы я попробовала хоть что-нибудь предпринять? Этого только не хватало! Накануне моей свадьбы! И все об этом узнают!

Люсьен(с усмешкой). Не говори в будущем времени. Все уже знают.

Улия. И это единственное, что ты находишь сказать? У твоей сестры есть любовник, любовник, который ей платит, она ходит к нему каждую ночь, а ты ухмыляешься, ты рад тому, что все об этом уже знают?

Отец(продолжая курить сигару весьма благородным образом). Я прошу прощения. Но я этого, например, не знал.

Входит Фредерик с бутылками. Улия идёт к нему, крича, как бы взывая о помощи.

Улия. Фредерик! Фредерик!

Фредерик. В чём дело?

Улия. Уедем немедленно.

Фредерик. Почему?

Улия. Позови свою Мать, она на кухне, скажи ей, что ты болен, скажи, что нужно уехать, скажи ей всё, что угодно, но едем немедленно.

Фредерик. Вы поссорились?

Люсьен. Мы? Отнюдь.

Отец. Оставьте! Этот ребёнок – комок нервов.

Улия(прячась у него в объятьях). Фредерик, ты сильный. Ты идёшь по жизни, как турок, смеясь, находя, что всё хорошо, всё легко. Фредерик, ты – ясный, ты ничего не знаешь. У тебя, с детства есть мама, которая журит тебя и холит в твоём чистом домике. Ты не можешь знать… Я буду такая же, как она, Фредерик, я буду такая же, как она, клянусь тебе. Я доставлю тебе такое же счастье, какое доставляла тебе она, когда ты был маленьким мальчиком. И всегда, возвратившись домой, ты найдёшь все предметы и чувства на своих местах.

Фредерик(укачивая её). Да, Улия.

Улия. А, когда у нас будет ребёнок, у него будет настоящая мама, какая была у тебя, мама в фартучке, с пирогами и оплеухами, и день за днём, как тиканье часов, будет похож один на другой… И нет ничего другого – я это знаю, иначе только беспорядок, только грязные слова и холодные вечера в пустом доме, и ещё стыд.

Фредерик(нежно). Да, Улия!

Отец. Нежная девочка! Ах! Любовь! Любовь… Я был таким же, обеспокоенный, подозрительный, раздражительный, нервный… Мне казалось, что меня не достаточно любят… И, тем не менее, Бог знает! (Делая движение рукой, кричит, обращаясь к Улии.) Я обожаю тебя, крошка, обожаю! Не плачь, это бросается в глаза.

Улия(прижавшись к Фредерику). Уедем, Фредерик, мне страшно.

Фредерик(улыбаясь). Чего ты боишься? Ты с турком. Ты не должна ничего бояться. Ну же. Вытри глаза, будь благоразумна, улыбнись.

Улия(стараясь улыбнуться). Я не могу, мне слишком страшно.

Входит Мать Фредерика. Всё ещё в шляпе, надев поверх шёлкового платья фартук, она ощипывает курицу.

Мать. Улия! Нам всё-таки удастся приготовить достойный обед. Я поймала в саду курицу…

Люсьен и Отец замирают в шоке.

Люсьен(поднимаясь, визжит). Леон! Она казнила Леона!

Мать(глядя на птицу). Леон? Кто такой Леон?

Отец(тоже вставая, в ужасе). Вот чёрт подери! Выйдет потеха…

Люсьен(кричит, как сумасшедший). Совершено покушение на Леона! Леон был зарезан свекровью! Момент неслыханный! Минута уникальна!

Мать. Но, в конце концов, курица есть курица! Завтра я пришлю вам ещё пару и покрупнее.

Люсьен. Она говорит, что курица есть курица! Она говорит, что Леон – это курица! Она совершенно не отдаёт себе отчёт в том, что она совершила!

Улия. Уверяю тебя, Люсьен, что твои шутки никого не смешат!

Люсьен. Речь не идёт о том, чтобы смеяться! Никто здесь не желает смеяться! Посмотри на отца!

Отец(кажется, теряя хладнокровие). Хладнокровие! Больше выдержки! Нельзя ли его оживить? Сделаем ему искусственное дыхание…

Люсьен. Слишком поздно, из него вытекла кровь. Я вижу, как Леон истекает кровью. Леон погиб в нечестивых руках. А мы здесь, вроде античного хора – бессильного, мертвенно бледного, безголосого…

Мать. Заставьте этого сумасшедшего замолчать, наконец, ничего не понятно!

Люсьен(декламирует, стоя на диване, всё ещё во фраке). Слишком поздно, мадам, слишком поздно! Над нами сгущаются тучи. Прислушайтесь! Чу, я слышу, как скрипит калитка, под каблуком пискнули иголки сосны. Судьба вот-вот разразится над этим домом! Она разразиться, дети мои, поверьте, что-то говорит мне, что она обязательно разразиться!

В глубине сцены появляется Жаннетта. Увидев в руках матери Фредерика ощипанную птицу, она останавливается. Всё смотрят на Жаннетту, а та смотрит только на петуха в руках свекрови. Люсьена шепчет в тишине…