Текст книги "Орниф, или Сквозной ветерок"
Автор книги: Жан Ануй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Орнифль(достает чековую книжку). Буду рад внести свою лепту.
Отец Дюбатон(протягивая руку за чеком). Вы чрезвычайно щедры, мы это знаем. Спасибо. Мы вечно попрошайничаем. Но мы надеялись получить от вас нечто большее, чем денежный чек. Наши псалмы прекрасны, но они устарели. Надо всколыхнуть молодежь. Нам нужен новый псалом, который бы больше соответствовал современным поэтическим вкусам.
Орнифль. Обещаю вам поразмыслить над этим.
Отец Дюбатон. Конечно… я слишком поздно к вам обратился… Я сознаю, что моя просьба нескромна… Праздник состоится уже в следующую среду. А у наших питомцев не слишком хороший слух… Я прекрасно понимаю, вдохновение.
Орнифль. Вы хотите, чтобы я сочинил вам псалом немедленно? Ничего не может быть проще. Вдохновение – выдумка людей, далеких от творчества. Мы поддерживаем эту легенду, чтобы набить себе цену, но, между нами, все это басни. Поэт знает только одно – заказ. (Зовет.) Мадемуазель Сюпо! За рояль! Можете остаться, отец мой…
Отец Дюбатон. Должен признаться, я несколько взволнован честью присутствовать…
Орнифль(любезно). Да что там, сами увидите. Это вам не месса! (Зовет.) Мадемуазель Сюпо!
Входит мадемуазель Сюпо.
Отец Дюбатон просит состряпать ему псаломчик на рождество. Заказ очень срочный. Мы сейчас же примемся за работу. Генеральная репетиция у них через три дня.
Отец Дюбатон. Простите, что я злоупотребляю…
Орнифль. Ничего, отец мой, я к этому привык. Я всегда сочиняю куплеты в последний момент. Маштю каждый день берет у меня два-три куплета. Я придумываю их, когда чищу зубы. Какой у вас сюжет?
Отец Дюбатон(с улыбкой). Да… все тот же…
Орнифль. Верно, у вас только один и есть. А мелодия?
Отец Дюбатон. О, насчет мелодии мы не очень требовательны. Мы всегда поем старинную музыку. Лучше всего взять какой-нибудь очень известный мотив. Нашим мальчикам будет легче запомнить. Что-нибудь повеселее… например… (Напевает псалом.) Тра-ля-ля-ля-ля-ля… тра-ля-ля-ля-ля…
Орнифль(подхватывает). Тра-ля-ля-ля-ля-ля… Тра-ля-ля-ля-ля… Вы знаете этот мотив, Сюпо? Ну-ка, проиграйте мне это па рояле.
Мадемуагель Сюпо играет.
(После короткого раздумья.)
– О, где ты, Спаситель?
Ты скрылся, увы!
У ясель столпились
Седые волхвы,
Святая Мария,
Иосиф святой
На ясли пустые
Взирают с тоской.
О господи, где ты,
Исчез ты куда?
– Я в сердце у бедных,
Я с ними всегда.
Второй куплет!
Отец Дюбатон. Восхитительно! Восхитительно! С вами божья благодать, сын мой!
Мадемуазель Сюпо(сквозь зубы). Какая уж там благодать! Только что из объятий этой потаскушки! Ловко устроился!
Орнифль. Тихо, Сюпо! Второй куплет!
Мадемуазель Сюпо (укрощенная). Мсье, я же записываю! (Перечитывает куплет, напевает).
О господи, где ты,
Исчез ты куда?
Отец Дюбатон и Орнифль (подхватывают).
– Я в сердце у бедных,
Я с ними всегда.
Отец Дюбатон(восторженно). И все за одну минуту! За одну минуту!
Орнифль. Да, ровно столько, сколько нужно, чтобы это спеть. Больше и не требуется, отец мой. Впрочем, к чему торговать шкурой неубитого медведя: может, второй куплет не удастся… Но – была не была – слушайте: второй куплет! Открою вам секрет производства: начинайте с любой фразы, а потом слова сами придут… или не придут… так ведь тоже бывает.
Ненетта(входя). Мсье, фоторепортеры и журналист уже здесь.
Орнифль. Какого черта! Скажи им – пусть подождут. Я занят!
Мадемуазель Сюпо. Но ведь это очень важно!
Орнифль. Я сейчас развлекаюсь, понятно? Это куда важнее! Видите ли, отец мой, господь бог далеко не всех сочинителей наделил талантом, но даже самым скромным из них он подарил несравненную радость…
Ненетта. Они говорят: если к часу у них не будет снимков, они не смогут дать их в номер.
Орнифль. Ладно! Пусть входят и расставляют свою аппаратуру. Только без шума. Скажите, что я сочиняю. Второй куплет.
Ненетта уходит. Входят фоторепортеры, молча и бесшумно расставляют аппаратуру. Орнифль, сочиняя куплеты, одновременно кивает знакомым репортерам, у одного берет сигарету, другому помогает установить аппарат. Орнифлъ поет, мадемуазель Сюпо торопливо записывает.
Орнифль.
Пречистая дева,
Томясь и скорбя,
Все бродит у хлева,
Все ищет тебя…
Иосиф в молитве
Склонился. Звезда
Померкла. Спаситель,
Исчез ты куда?
Печалью объяты
Сердца пастухов.
– Я – в душах распятых
На дыбе рабов.
Мадемуазель Сюпо (записывая).
Печалью объяты
Сердца пастухов.
Отец Дюбатон и Орнифль (дуэтом).
– Я – в душах распятых
На дыбе рабов.
Отец Дюбатон. Великолепно! Это великолепно!.. Я бы даже сказал, за внешней легкостью здесь скрыт глубокий смысл. И вы никогда прежде не обдумывали этот сюжет?
Орнифль. Никогда.
Отец Дюбатон. Сын мой, не иначе как это знак божий! Позвольте мне вас расцеловать!
Орнифль. Сначала закончим работу, отец мой! Вы не знаете, что такое театр: вы всегда рискуете потерпеть фиаско. Третий куплет!
Входит Маштю.
Маштю. Послушай-ка, чертов сын! Сегодняшние куплеты так и быть сойдут. Но вчерашние не годятся. Мари Тампон подняла шум, говорит, что петь их невозможно. О, простите, господин кюре!
Орнифль. Сядь где-нибудь в уголке и не шевелись, старый плут. Видишь, я сочиняю.
Маштю. Он сочиняет! А что ты сочиняешь, свинья ты этакая?
Орнифль. Псалом.
Маштю. Псалом? А моя монополия как же?
Орнифль. Бог превыше всего! Не правда ли, отец мой? (Знакомит их.) Господин Маштю – известный мошенник. Отец Дюбатон. Пристройся в уголке и помалкивай.
Маштю. А как же мои куплеты? Понимаете ли, отец мой, это очень мило, что он сочиняет для вас псалом, но вы ведь не по театральной части, и вам невдомек, каково иметь дело с женщинами. Если к двум часам куплеты не будут исправлены, Мари Тампон устроит истерику и сбежит с репетиции. А знаете вы, во сколько мне влетает такая репетиция с участием ста пятидесяти актеров?
Отец Дюбатон. Понятия не имею, господин Маштю. Но я и в самом деле не хотел бы злоупотреблять…
Маштю. Вот-вот, не злоупотребляйте! Пусть он сначала поправит мои куплеты! Вам-то что, у вас впереди целая вечность, чтобы воздавать хвалу господу. Когда состоится ваш спектакль?
Отец Дюбатон. В сочельник.
Маштю. Поздравляю!.. Вы еще позже моего спохватились! Вам ни за что не поспеть к сроку. И вы надеетесь собрать публику в первый же вечер?
Отец Дюбатон(слегка оторопев). Конечно.
Маштю. Предсказываю вам провал. (Орнифлю.) Исправь-ка быстро мои куплеты. Ты ведь у нас умник, у тебя это отнимет не больше минуты. А потом займешься святым отцом. (Фальшиво поет, глядя в бумажку.) Ах, крохотный шиньон
И белая юбчонка!..
Мне нравилась девчонка
По имени Лизон.
Начало сойдет. Тампонше нравится. А вот дальше ее не устраивает.
Орнифль. А что ее не устраивает?
Маштю. Она говорит, второй куплет слабоват.
Орнифль. Она права. Я и сам тебе это говорил!
Маштю. Значит, ты сбываешь мне слабые куплеты?
Орнифль. Чем богаты, тем и рады. Я ведь все равно что рыболов. То щука попадется, а то – старый башмак. Ты пришел ко мне в день, когда я выудил старый башмак, только и всего.
Маштю. Да, но чеки-то у меня одинаковые!
Орнифль. Подумаешь, заслуга! Подрисать чек всякий болван сумеет!
Маштю. Нет, правда, отец мой, трудно ему, что ли, поправить мой куплет! Ну, сами посудите!
Орнифль. Ненавижу исправлять!
Отец Дюбатон (подняв вверх палец).
Отделывайте стих, не ведая покоя,
Шлифуйте, чистите, пока терпенье есть!
Орнифль. Так делаются разные статьи или стихи Буало, отец мой, но хорошие куплеты – никогда!
Маштю. Будьте настойчивы, господин кюре! Убедите его. Если я рассорюсь с моей примадонной, это обойдется мне в целое состояние. Вы не представляете, каковы эти чертовы куклы!
Отец Дюбатон(примирительно). Может, мы послушаем второй куплет…
Маштю. Вот-вот! Вы сможете нам дать хороший совет, господин кюре! (Поет, глядя в бумажку.)
И каждый день воскресный
До наступленья тьмы
С Лизон моей прелестной
В лесу гуляли мы.
Орнифль (подхватывает и поет с гораздо большим изяществом, чем Маштю).
Измазанный помадой,
Ее я провожал.
Шиньон ее помятый
Неловко поправлял.
(Отцу Дюбатону.) По-вашему, этот куплет плох, отец мой?
Отец Дюбатон. По-моему, он очарователен… насколько я способен судить о мирской поэзии.
Орнифль. Вот видишь! Скажи своей Мари Тампон, что отцу Дюбатону куплет понравился! Что, в самом деле, ей нужно, этой дурехе? Знаете, отец мой, она совсем неплохая девка. Только весь ум в ляжки ушел.
Маштю. Ей хочется что-нибудь попикантней.
Орнифль(отцу Дюбатону). Что бы такое придумать для нее попикантней?
Отец Дюбатон. (с некоторым испугом). Не знаю!..
Репортер(уже много раз бросавший взгляд на часы, подходит к Орнифлю). Дорогой мэтр! Прошу извинить, но если мы немедленно не приступим к съемкам, то не сможем посвятить вам обложку нашего ближайшего номера… Завтра наша фотолаборатория закрывается после обеда.
Орнифль. Хорошо, начинаем! Я совсем было про вас забыл! Начинайте, пока я буду сочинять! Хоть на этот раз ваши снимки будут выглядеть правдоподобно! (Маштю.) Ты заставляешь меня думать, искать, никогда тебе этого не прощу! Ненавижу всякие усилия!
Репортер(подготовляет кадр). Ваша аккомпаниаторша… за роялем… вот так… А вы… будьте добры… небрежно обопритесь о рояль с этой стороны… так… вы сейчас сочиняете… Пожалуйста, дорогой мэтр, постарайтесь изобразить на своем лице напряженное раздумье… Это придаст жизненность сцене…
Орнифль(приглядываясь к смазливой девице, ассистентке фоторепортера). Я стараюсь изо всех сил, старина. А вы, мадемуазель, вероятно, только осваиваете профессию?
Девушка. Да, мэтр, это мой первый репортаж.
Орнифль(невероятно рисуясь). Ну что ж, приходите еще. Я не очень люблю позировать, но для вас я сделаю исключение.
Девушка. Спасибо, мсье.
Орнифль(отцу Дюбатону). Прелестная крошка.
Репортер. Знаете, мэтр, в Париже ходят легенды про ваши жемчужные ожерелья. Мы подумали, что нашим читателям было бы небезынтересно увидеть их на снимке. Это позволит дать великолепную подпись!
Орнифль. Извольте. Есть у меня такой скромный дар, и я им больше всего горжусь. (Сняв шарф, открывает шею, увешанную тремя рядами жемчуга.)
Отец Дюбатон, слегка удивленный, надевает пенсне.
(Продолжая позировать, объясняет.) Вообразите, отец мой, как-то раз одна молодая женщина – моя приятельница – обнаружила, кстати совершенно случайно, в одной из светских гостиных, что прикосновение к моей коже возвращает жемчугу утраченный блеск… Забавно, не правда ли?
Отец Дюбатон. Во всяком случае, любопытно.
Орнифль. И с тех пор все дамы по очереди вверяют мне свои ожерелья, чтобы я носил их но утрам. Надеюсь, в этом нет греха?
Отец Дюбатон(неуверенно). Нет… Во всяком случае, такой необычный случай никем не предусмотрен… Если вот только отнести это к разряду кокетства…
Орнифль. О, что вы! Я вовсе этим не кокетничаю… Как только жемчуг обретает былой блеск, я тут же возвращаю его хозяйке…
Вспышка магния. Входит Ненетта.
Ненетта. Мсье, опять пришел тот молодой человек в черном, который хотел вас видеть. Он настаивает на встрече. Говорит, что вы непременно должны его принять, что это очень важно.
Орнифль. Передайте ему от моего имени, что он еще очень молод и что на этом свете все не так важно, как это кажется. Скажите, пусть зайдет еще раз под вечер. А сейчас я беседую с моим духовником.
Ненетта уходит.
Орнифль. Ведь это почти что правда, отец мой! В наш век, сами знаете, приходится слегка подправлять истину…
Отец Дюбатон. Знаю… Знаю… Вы некоторым образом… перегружены… Мне неловко, что мое присутствие усугубляет… Думаю, что мне лучше прийти в другой раз.
Вспышка магния.
Орнифль (не меняя позы, кричит ему). Нет! Не уходите, отец мой! Я придумал!
Маштю(вскакивает). Мой куплет?
Орнифль. Нет! Конец псалма. Пишите, Сюпо! (Поет.)
Уходят, рыдая,
Домой пастухи.
(Маштю.) Вот видишь, и тут у меня поэтическая вольность! Но отец Дюбатон, в отличие от тебя, не поднимает шума
(Продолжает.)
Уходят, рыдая,
Домой пастухи.
Обратно, вздыхая,
Бредут старики.
Язычников скверных
Ликует толпа.
В сердцах правоверных
Печаль и тоска.
О где ты, Спаситель,
Где, господи? – Я —
В тебе, искуситель,
Отвергший меня.
Отец Дюбатон(искренне растроганный). Спасибо. Благодарю, сын мой. Вы сделали мне прекрасный подарок. И могу сказать, ничуть не преувеличивая, что вам многое простится за ваш маленький псалом, такой наивный и поэтичный… хотя, надо признаться, весьма… неортодоксальный.
Орнифль. Я запомню ваши слова, отец мой. Придет день, когда мне наверняка пригодится ваше прощение!
Вспышка магния. Орнифля просят переменить позу.
Маштю. Довольно. Теперь мой черед! Не хочешь, так не поправляй второй куплет, но придумай мне еще один, четвертый, чтобы намеки были пикантные! Всего четыре строчки, черт побери! Неужели ты не можешь придумать четыре строчки для своего друга! Ты же только что между делом сочинил целый псалом для святого отца!
Орнифль(по настоянию фотографов с каждым разом принимает все более нелепые позы, словно исполняя какой-то безмолвный смешной танец). Святой отец обещал мне индульгенцию. А что ты мне посулишь?
Маштю. Я удвою твой гонорар!
Орнифль. Спасибо. Это тоже пригодится. (Кричит, не оборачиваясь.) Сюпо, вы здесь?
Мадемуазель Сюпо. Да, мэтр!
Орнифль. Начнем!
Мадемуазель Сюпо играет.
(Поет.)
Измазанный помадой,
Ее я провожал.
Шиньон ее помятый
Неловко поправлял.
Кончалось воскресенье,
Прощались мы в тоске,
Сливаясь черной тенью
В укромном уголке.
Маштю(в восторге). Записывайте, записывайте, Сюпо! Вот это куплеты! Вот это намеки что надо!
Вспышки магния следуют одна за другой.
Орнифль и Маштю(хором повторяют куплет, кривляясь и приплясывая на манер Мари Тампон). Кончалось воскресенье,
Прощались мы в тоске,
Сливаясь черной тенью
В укромном уголке.
Отец Дюбатон, удрученно воздев руки к небу, выскальзывает за дверь.
Вспышки магния. Позы, которые с готовностью принимает Орнифль, на этот раз вместе с Маштю, становятся все более смешными и нелепыми. В комнату молча входит графиня с огромным букетом в руках, с легкой, чуть печальной улыбкой она наблюдает за этой сценой.
Репортер (незнакомый с нею). Удивительный человек! Просто чудо! Он каждый день устраивает вам такой спектакль?
Графиня(тихо). Да, каждый день. Я его жена.
Стремительно опускается занавес
Действие второе
Вечер. Те же декорации, скупо освещенные. Орнифль в костюме XVII века, рядом с ним на подставке – парик. Его личный врач, доктор Субитес, щупает ему пульс. Он тоже одет в костюм XVII века – черная мантия, брыжи и высокий колпак, наподобие тех, какие носили мольеровские врачи.
Орнифль. В последние дни у меня шалят нервы.
Субитес. Это от легких.
Орнифль. По утрам, стоит мне закурить, сразу же начинает кружиться голова.
Субитес. Все от легких.
Орнифль. Перед глазами вдруг появляется черная пелена.
Субитес. Это все легкие. Легкие…
Орнифль. И боль в левой руке.
Субитес(паясничая). Я же сказал – легкие! (Вынув из своей сумки аппарат для измерения кровяного давления, неожиданно спрашивает.) А ты слыхал анекдот про зайца и академика?
Орнифль. Нет! Ты все шутки шутишь! Чего доброго, еще напутаешь с давлением!
Субитес. Какие там шутки! Анекдотец и в самом деле презабавный! Рассказать?
Орнифль(в ярости). Нет! Когда ты всерьез займешься моим лечением?
Субитес. Когда ты будешь всерьез болен. Давай отложим до агонии. Ничего у тебя нет.
Орнифль. Мне нездоровится.
Субитес. Ты, приятель, видно, прочел медицинскую статью в журнале и просто-напросто струсил как баба. Следовало бы запретить этого рода писанину! Из-за нее-то люди и мнят себя больными. Впрочем, благодаря ей у нас не переводятся пациенты. Сейчас я измерю тебе давление, и, если оно нормальное, изволь вместе с нами ехать на бал. Мольеровский вечер в Во-Ле-Виконт! Мольер у Фуке! Мыслимо ли такое упустить? Что это на тебе за костюм?
Орнифль. Это костюм Мизантропа.
Субитес. Ты в роли Мизантропа! Неподражаемо! Ну и позабавимся мы сегодня!
Орнифль. Как сказать! Проделать сто километров туда и обратно при нынешней гололедице только ради того, чтобы увидеть друг друга в костюмах актеров «Комеди Франсэз»! Если уж на то пошло, я бы с большей охотой провел вечер в театре Ришелье. Все-таки поближе.
Субитес. Да, но зато мы сыграем более естественно! Там сегодня будут самые очаровательные женщины Парижа да еще несколько знаменитых острословов.
Орнифль. Может, мы и правда сыграем более естественно, но текст наверняка окажется хуже – ведь авторами будем мы сами.
Субитес. Вижу, ты уже всерьез вошел в роль Мизантропа. Какая муха тебя сегодня укусила? (Измеряет давление.) Сто сорок на семьдесят. Да у тебя юношеское давление!.. Скорей надевай свой парик, и поехали. У меня в машине сидит Галопен. Он мастер рассказывать анекдоты. Чудесная будет поездка!
Орнифль. Нет. Я остаюсь. Сердце болит.
Субитес. Но, черт побери, я же тебе сказал, что ты совершенно здоров! Уж как-нибудь я разбираюсь в сердечных болезнях!
Орнифль. Нет. То-то и оно, что нет. Это меня и пугает. Вы знаете наперечет все болезни, описанные в ваших книжках. Но стоит какому-нибудь сердцу не воспроизвести послушно все знакомые вам симптомы, и вы уже запутались. А что, если мое сердце не желает подлаживаться к вашим правилам?
Субитес. Сердце у тебя с левой стороны, пульс восемьдесят, меня это вполне устраивает. Надевай свой парик, и едем.
Орнифль. Нет.
Субитес. Ты, верно, считаешь меня ослом?
Орнифль. Я считаю тебя врачом, который спешит на бал. Ты осматривал меня всего каких-то тридцать секунд, да и то порывался рассказать анекдот…
Субитес. Ну ладно. А Галопену ты поверишь? Профессор Галопен – лучший в Европе кардиолог, можешь ты доверить ему свое драгоценное сердце? Я попрошу его подняться сюда, и, если он подтвердит мой диагноз, ты поедешь с нами. (Уходит.)
Орнифль(после минутного колебания зовет). Сюпо!
Мадемуазель Сюпо тотчас же появляется на пороге.
Мне что-то не по себе, Сюпо. Я не еду на бал. Но вы так или иначе можете быть свободны. Совершенно очевидно, что вечером я не стану работать.
Мадемуазель Сюпо. Нет. Я предпочитаю остаться: я могу вам понадобиться.
Орнифль. Рано обрадовались. До агонии как-никак еще далеко. Зря только будете скучать. Я вас не позову. Сходите лучше в кино. Так будет полезней для общего блага. Может, вы встретите там кого-нибудь с родственной душой, и он в темноте погладит вам коленку.
Мадемуазель Сюпо. Нет. Я останусь здесь до полуночи. Мне необходимо кое-что перепечатать.
Орнифль(глядя на нее, с гримасой). Уф! Преданность И трудолюбие. Трудолюбие и преданность. Все равно что кефир натощак.
Мадемуазель Сюпо. Я останусь, как бы вы ни кривлялись!
Орнифль. Ужасная Сюпо! Вы не знали бы соперниц в роли фронтовой сестры милосердия; монахини, ухаживающей за прокаженными; или деятельницы «Армии спасения» с огромной жестяной банкой для сбора денег, из тех, что высокомерно, но вместе с тем не щадя себя благодетельствуют бродяг. Жертвенность непривлекательна на вид. Это эгоизм худшего сорта.
Мадемуазель Сюпо (задыхаясь от возмущения). Эгоизм!
Орнифль. Да. Истинных эгоистов еще можно вынести. Все мы знаем правила игры, и все мы в ней участвуем, но филантропы всегда отвратительны. Нельзя же в самом деле думать только о себе!
Мадемуазель Сюпо. О, эти ваши вечные парадоксы!.. А я только и думаю, как вам помочь, как вас… (Плачет.)
Входят доктора.
(Уходит с громким ревом.) О-о-о-о!
Профессор Галопен(которого привел Субитес, входит, потирая руки. Он тоже в костюме молъеровского врача). Ну, где же больной? Приветствую вас, наш великий бард и друг! Что мне тут наговорил Субитес? Мы недовольны нашим сердцем?
Орнифль. Да, у меня частые головокружения.
Профессор Галопен (паясничая). Это от легких!
Орнифль. Боль в левой руке…
Профессор Галопен. Все от легких!
Орнифль. Пелена перед глазами…
Профессор Галопен(все больше увлекаясь ролью). От легких! От легких!
Доктор Субитес угодливо смеется над шутками своего патрона.
Орнифль(с горечью). Шутка весьма удачная! Но я уже слышал ее от Субитеса.
Профессор Галопен(с беспокойством оборачивается к Субитесу). Правда? Сегодня вечером нам нельзя появляться вместе, дражайший, не то весь эффект пропадет. Видели вы мою клистирную кружку? Великолепна, а? Бьюсь об заклад, что вы не догадались прихватить такую! Уверен, что против этого дамы не устоят! (Вновь оборачивается к Орнифлю.) Так где же наше сердце?
Орнифль(угрюмо). Слева.
Профессор Галопен(приготовляясь выслушать его). Это уже хорошо. (Когда он наклоняется, его островерхий колпак задевает Орнифля за нос.)
Орнифль. Колпак!
Профессор Галопен(выпрямляясь). Какой еще колпак?
Орнифль. Своим колпаком вы угодили мне в нос.
Профессор Галопен. Простите. (Оборачивается к Субитесу.) Вот вам лишнее доказательство, друг мой, если только в этом еще есть необходимость, что наши коллеги в семнадцатом веке не умели выслушивать больных! Я собираюсь написать небольшое исследование о состоянии кардиологии в ту эпоху. И эта мелкая деталь чрезвычайно ценна. Вот видите, какую роль играет случай в наших познаниях! Пастер сделал свое великое открытие, по рассеянности забыв пробирку в лаборатории. А я, нахлобучив на себя этот несуразный колпак, пытаюсь выслушать больного и убеждаюсь, что врач в семнадцатом веке был физически не в состоянии аускультировать больного!
Субитес(с тайной насмешкой). Это и в самом деле чрезвычайно любопытно.
Орнифль(с невинным видом). Может, они его снимали, когда выслушивали?
Профессор Галопен(оторопев). Что снимали?
Орнифль. Колпак.
Профессор Галопен(пораженный). О! В самом деле, может быть, они его снимали! Об этом я не подумал. (С неожиданной строгостью.) Расстегнитесь. Вот что я скажу вам, дражайший: на своем веку, как-никак, я достаточно повидал сердечников. Так вот: когда у человека поражено сердце, он никогда не испытывает боли в сердце. Боли бывают в желудке, в печени, даже в ноге, но только не в сердце!
Орнифль. У меня боль в спине.
Профессор Галопен. Посмотрим. (Выслушивает его в строгом молчании.)
По мере того как он слушает Орнифля, вид у того становится все более нездоровый. Субитес стоит в позе студента, с интересом наблюдающего в больнице за утренним обходом профессора.
(Продолжая выслушивать Орнифля, неожиданно.) Вы знаете анекдот про зайца и академика?
Субитес(стремясь угодить ему любой ценой). Нет, дорогой профессор…
Орнифль(выдавая его). Вот лгун! Всего минуту назад он пытался мне его рассказать!
Профессор Галопен(выпрямившись, обиженно, Субитесу). Ах вот как, вы тоже его знаете? Вот что, дражайший, нам сегодня решительно лучше держаться врозь…
Субитес(услужливо). Да, но зато ваш друг Орнифль не знает этого анекдота. Я не успел ему рассказать…
Профессор Галопен(просияв, оборачивается к Орнифлю). Значит, вы его не знаете? Правда? Ну, слушайте, дорогой: по набережной Конти проходит заяц, а навстречу ему идет академик в полном параде. Пораженный заяц застывает на месте. Академик тоже останавливается, прикладывает к глазам лорнет и бормочет: «Ах, это заяц!» А заяц, поглядев на академика, бормочет: «Ах, это салат!» (Разражается громким смехом.)
Субитес угодливо хихикает. Не смеется один Орнифль.
Субитес(со смехом). Прелестный анекдот, дорогой профессор! Я его знал и прежде, но вы рассказываете гораздо лучше меня!
Орнифль(учтиво). А что ответил академик?
Профессор Галопен(давясь смехом). Ничего! Он ничего не ответил! Но все непременно задают этот вопрос! А анекдот про девочку, которая проглотила кусок мыла, вы знаете?
Орнифль(раздраженно). Нет! Но что же все-таки с моим сердцем?
Профессор Галопен. Что с вашим сердцем? Ах, вы хотите знать, что с вашим сердцем? Ваше сердце в полном порядке! Хотел бы я иметь такое сердце! Если желаете, попейте липовый отвар. (Оборачивается к Субитесу.) Нам надо бежать, дорогой мой. Не то мы опоздаем. А когда на эти роскошные – как бишь их? – балы придешь с опозданием, всех хорошеньких женщин уже расхватают. Тот анекдот про девочку, которая проглотила кусок мыла, я расскажу вам в машине. (Орнифлю.) Ну как, мнимый больной, мы вас забираем?
Орнифль. Нет, ни в коем случае.
Профессор Галопен. Ну, как знаете! Прощайте, дорогой друг!
Орнифль. И спасибо!
Профессор Галопен(со смехом). Вот уж не за что!
Субитес. Напрасно ты отказываешься ехать с нами. Профессор – великолепный рассказчик. До скорого! Вот увидишь, соскучишься тут один и непременно приедешь на бал, я в этом уверен.
Орнифль. Не думаю. Прощайте. Больные не провожают своих гостей. Так сказано у Мольера.
Профессор Галопен(выходя вместе с Субитесом). Ладно! Ладно! Мы и сами помним классиков! Послушайте, а тот анекдот про лангусту, которая боялась привидений, вы тоже не слыхали?
Оба уходят. Входит Ненетта.
Ненетта. Мсье, опять пришел тот молодой человек. Сегодня он уже третий раз является. У меня просто не хватает духу сказать ему, чтобы он пришел в другой раз.
Входит графиня, тоже в костюме XVII века.
Графиня. Что я слышу? Вам нездоровится, и вы решили не ехать на бал?
Орнифль (Ненетте). Скажите молодому человеку, чтобы подождал. Я скоро его приму.
Ненетта уходит.
(Обернувшись к графине.) Да, дорогая, по зрелом размышлении я решил остаться. Мне что-то не по себе, я немножко отдохну.
Графиня(с улыбкой). Неужто господь бог решил наконец подарить мне приятный вечер?
Орнифль. Оставьте господа в покое. Он даром ничего не дает. Он еще заставит вас дорого расплатиться за этот приятный вечер. Поезжайте на бал. Все говорят, что там будет весело, к тому же платье у вас прелестное.
Графиня. Если вам нездоровится, мой долг – остаться с вами. Когда мы поженились, я говорила вам, что у меня очень развито чувство долга. К сожалению, с таким мужем, как вы, женщине редко доводится выполнять свой долг. Вы понимаете – для меня это неожиданная удача. Я остаюсь.
Орнифль(недовольно). Терпеть не могу, когда за мной ухаживают. При мне и так состоят Ненетта и Сюпо, упивающиеся своей преданностью. Наверно, они сейчас спорят о том, кто сварит мне липовый отвар. Уф! Не вмешивайтесь хоть вы в эту смехотворную возню, дорогая! Поезжайте на бал! Веселитесь, и пусть мне потом расскажут, что вы были прекрасны. Я еще больше стану вас уважать. И без того вокруг меня слишком много преданных женщин.
Графиня(неожиданно). Почему вы на мне женились, Жорж?
Орнифль(удивленно). Странный вопрос!
Графиня. Это пришло мне на ум, когда я взглянула на розы, которые стоят на вашем письменном столе. Я купила их сегодня утром, предвидя, что вы об этом не подумаете. Сегодня десятая годовщина нашей свадьбы.
Орнифль(после небольшой паузы подходит к розам, нюхает их). Как бежит время… Поистине моя забывчивость непростительна… К тому же дело осложняется тем, что мне всякий раз все прощают. Женщины просто обожают прощать.
Графиня. Вероятно, истинная причина вашего отказа ехать на бал в том, что вы боитесь встретить Клоринду. Говорят, будто позавчера она пыталась отравиться.
Орнифль. Мало ли что говорят в Париже!
Графиня. Мне рассказал об этом ее врач. Все-таки профессиональная тайна – вещь серьезная!.. Станет ли человек ее нарушать, чтобы сообщить другому ложную весть…
Орнифль. Мне тоже рассказали что-то в этом роде, но я не поверил.
Графиня. Вы ее больше не любите?
Орнифль(недовольно). Я никогда ее не любил… Ариана, поверьте мне, этот разговор между нами неуместен… Поезжайте на бал. Веселитесь хорошенько, а завтра утром я поздравлю вас с нашим юбилеем с опозданием на один день – это будет верхом утонченности. В одной из пьес Шекспира девушку спрашивают, долго ли она будет хранить любовь к суженому. Она отвечает: целую вечность и еще один день. Не правда ли, восхитительно? Вот поэтому-то я всегда отмечаю юбилей с опозданием на один день. Я отмечаю этот лишний день – только он один и представляет ценность.
Графиня. А может быть, Жорж, вы будете счастливее, если мы с вами расстанемся?
Орнифль. Нет, решительно, Ариана, сегодня вы задаете мне какие-то странные вопросы. Да я без вас был бы неприкаянным, как бездомный пес. Я бы изнемог под бременем своей свободы. За десять лет совместной жизни – а это немалый срок – мне ни разу и в голову не пришло, что я мог бы жениться на другой женщине.
Графиня. А приходило вам когда-нибудь в голову, что я могла бы стать женой другого мужчины?
Орнифль(с искренней убежденностью). Я не знаю другого мужчины, кроме меня самого, за которого стоило бы выходить замуж. Наверно, иногда я вас огорчаю, как, впрочем, и себя тоже, временами я вас разочаровываю, да я и сам нередко в себе разочаровываюсь. Но все же вам необыкновенно повезло. Представляете, если бы вы вышли замуж за грубияна или, что еще хуже, за серьезного человека. Вы умерли бы от скуки.
Графиня. Я часто думаю о том, почему вы держите меня при себе.
Орнифль. Что за отвратительное слово и к тому же лишенное смысла. Разве можно «держать при себе» свою душу? А вы – моя душа.
Графиня. Я не очень красива, а я знаю, что только совершенная красота могла бы вызывать ваше восхищение и после того, как первое любопытство будет утолено. Подчас, когда я при вас раздеваюсь – что случается все реже и реже, не сочтите это за упрек – и постепенно открываю вашему взгляду тело, линии которого далеко не безупречны, я чувствую, как вы все больше отдаляетесь от меня. Как странно и как несправедливо, что наше душевное счастье – ведь в конечном счете плотские радости не что иное, как радость души – зависит от простой арифметической пропорции. Потому что, как мне разъяснили, к этому и сводится красота. Заметьте, я не жалуюсь. Просто, на мой взгляд, это нелепо, только и всего.
Орнифль(после короткой паузы). Вы на редкость умны, Ариана. Но я не люблю, когда меня вынуждают над чем-то задумываться. Жизнь надо принимать легко, не размышляя. Поезжайте-ка лучше на бал, чем толковать о моей душе! Я с этой особой не в ладах. (Берет ее руку, целует, помогает графине встать.)
Графиня(встав, мягко). Но ведь у Клоринды все пропорции безупречны, с точностью до миллиметра. Золотое сечение!
Орнифль. Да. Но кроме пропорции нет ровным счетом ничего. А обозревать совершенные формы тоже надоедает. Ощущаешь себя туристом, недостает лишь фотоаппарата. (Поворачивает ее лицом к себе.) Послушайте, куда это вы клоните? Вы мне все уши прожужжали про эту девицу, с которой я больше не желаю вам изменять! Я знаю, по части взаимопонимания и предупредительности мы с вами исключительная пара. Но не будем все же потворствовать друг другу до омерзения. Адюльтер требует хоть минимума условностей.
Графиня. Я примирилась с вашим легкомыслием, но мне неприятна ваша жестокость.
Орнифль. Но ведь это одно и то же.
Графиня. Клоринда хотела покончить с собой потому, что она ждет от вас ребенка. Вы это знали?
Орнифль(на какое-то мгновение задумывается, потом, закуривая сигарету, спокойно). У нее есть хороший врач?
Графиня(быстро взглянув на него, мягко). В самом начале нашего супружества я была еще очень молоденькая и глупенькая и к тому же бесконечно вами восхищалась! Меня вы тоже, помните, как-то раз спросили, есть ли у меня хороший врач.
