Текст книги "Девчонки в слезах"

Автор книги: Жаклин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава десятая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА ИХ НЕ ПОНИМАЮТ ДРУЗЬЯ-МАЛЬЧИШКИ

– Ах, Элли, я люблю тебя.

Поцелуи.

– Ах, Элли, я люблю тебя. Ну, пожалуйста!

Снова поцелуи.

– Ох, Элли, я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Уже не только поцелуи.

– Ох, Элли, я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Борьба. Недовольство. Еще один поцелуй, часто прощальный. Иногда все начинается сначала. Становится немножко… скучно.

Да нет, вовсе нет! Что это на меня нашло? Я же люблю Рассела! Он для меня единственный в мире. Ношу его кольцо не снимая.

Просто как только мы встретимся, происходит одно и то же. Точно Рассел ни о чем другом думать не может! Ловлю себя на мысли, что мечтаю, чтобы он хоть раз отошел от сложившегося стереотипа – придумал бы что-нибудь поинтересней, как Эллис у Надин. Когда ложусь спать, в голове сам собою складывается сценарий, в котором Рассел не только говорит, но и делает самые увлекательные вещи. Однако когда мы опять начинаем целоваться и обниматься, действительность намного уступает вымыслу.

Ну, не намного, конечно. Снова я ко всему придираюсь и ищу недостатки! Нельзя сказать, что я сама слишком уж романтичная и из кожи вон лезу, чтобы угодить Расселу. Есть одно, о чем он меня просит, и я ничего не имею против, но не могу не хихикать, что бесит Рассела, а меня еще больше смешит.

– Ну что ты все время хихикаешь, Элли? – раздраженно спрашивает он.

– Ну, я же девочка, а все девчонки хохотушки. Смех у нас в крови.

– Да, но некоторые девочки знают, когда нужно быть серьезными, – настаивает Рассел.

– Ну и дружил бы тогда с ними! – обижаюсь я.

– Ты же знаешь, что ты лучше всех на свете!

Успокаиваюсь и нежно его целую. Он по-прежнему очень милый. Просто мне не нравится, что он постоянно пытается заставить меня делать то, чего мне совсем не хочется. Конечно, меня к нему сильно тянет, но я еще не готова к более близким отношениям.

– Подруга Джеффа, Джули, ему позволяет. И Яами, и Биг Мак проделывали это со многими девочками.

– Слушай больше! – возмущаюсь я. – Ты что, обсуждаешь нашу личную жизнь со всеми приятелями-одиннадцатиклассниками?

– Нет, – отвечает, краснея, Рассел. – Кто бы говорил! Я-то знаю, что ты обо всем рассказываешь Надин и Магде, поэтому нечего лицемерить!

– Вот и нет! По крайней мере не столько, сколько они мне. Слышал бы ты, о чем говорит Надин ее Эллис!

– А Магда? С кем она сейчас встречается?

– В общем-то ни с кем. Она хотела вернуться к Грегу, но считает его бесчувственным. Ее хомячиха Помадка свалилась с лестницы, а Грег тут же предложил ей Тоффи и Мэллоу, детенышей своего хомяка. Магда ответила, что до сих пор оплакивает Помадку и ни о каких других хомяках думать не может. С Грегом ей тоже не хочется связываться.

– Здорово! – говорит Рассел. – Биг Мак задумал повеселее отпраздновать свой день рождения и приглашает почти всех парней из нашего класса, а девочек явно не хватает.

– Магда не такая! – свирепо говорю я. – Знаю я, что на уме у твоего Биг Мака!

– Нет, нет! Вечеринка как вечеринка, все чин-чинарем – без глупостей. Родители тоже будут, клянусь. Я пообещал ему прийти с тобой. Пойдем?

– Для начала мог бы меня спросить! Никогда мне ни о чем не говоришь! Как с конкурсом было…

– Не ворчи, Элли! Ладно, все понял. Прости! Нужно было тебе раньше сказать. Это же не последний конкурс.

– Да, но больше тебе не удастся экспроприировать моего Элли-слоника, – говорю я и легонько щелкаю его по носу.

– Она не твоя слониха! Кто угодно нарисует веселого слоненка!

– Да, но не классную слониху – девочку с изогнутым хоботом и накрашенными ногтями. Она Элли-слоник. Мое творение!

И я щелкаю его сильнее.

– Ой! Ну-ка, перестань, – говорит Рассел, схватив меня за руки.

Мы затеваем шутливую потасовку, а потом Рассел снова принимается за старое:

– Ах, Элли, я люблю тебя! Ну, пожалуйста!

– Рассел! У тебя лишь одно на уме!

– Слушай, когда выиграю приз, обязательно поделюсь с тобой, если ты настаиваешь, что сама придумала маленькую глупую слониху.

До чего же мило и щедро с его стороны, хотя меня все равно что-то раздражает. К тому же надоело продолжать затянувшуюся борьбу.

– Хватит, Рассел! Мне пора. Нужно успеть в магазины, пока не закрылись.

– Значит, тебе интереснее ходить по скучным магазинам, чем быть со мной? – обиженно спрашивает Рассел.

– Я не для удовольствия туда иду. Надо купить продукты домой.

За завтраком я предложила сходить в «Уэйтроуз» вместо Анны, потому что у нее дел невпроворот. Специально сказала это при папе, потому что знала – он поймет.

– Послушай, мы поедем за продуктами в воскресенье. Элли, не смотри на меня так! Хватит изображать из себя мученицу!

Ничего бы не получилось, если бы мы все вместе отправились в воскресенье по магазинам. Мы больше не ведем себя как дружная семья. Папа с Анной почти не разговаривают. Вечером он возвращается по-прежнему поздно. Анна все так же работает не покладая рук. Теперь у нее на лбу не разглаживается тревожная морщинка, а под глазами не проходят темные круги. Моголь постоянно хнычет, хотя Анна всегда покупает ему маленькие подарки, чтобы он не грустил. Братишка всюду ходит за ней хвостом, точно маленький. Знаю: Анна очень из-за него переживает. Не хочу, чтобы она и из-за меня расстраивалась.

Иду по магазинам, хотя это еще скучнее и тяжелее, чем я думала. Не могу найти и половину того, что нужно купить. Медленно передвигаюсь между полками. Застреваю в очереди в кассу. Передо мной остается только одна женщина. Начинаю вытаскивать продукты из тележки и вдруг чихаю. Роюсь в карманах, ищу бумажный носовой платок. О, нет! Носовые платки! Совсем про них забыла!

Бегу в отдел. Громыхают разболтанные колеса тележки. Врезаюсь в высокого блондина в белом комбинезоне и шапочке, который ставит в холодильник пакеты с молоком. Один падает на пол – оба охаем. К счастью, пакет не лопнул и молоко не разлилось.

– Хорошо, что нам не придется плакать над пролитым молоком, – замечаю я и не понимаю, откуда мне знакома его улыбка.

Вдруг до меня доходит – да это же парень моей мечты, парень, с которым я часто сталкиваюсь по дороге в школу. В буквальном смысле. И надо же – опять встретились!

– Прости, пожалуйста! Не думай, что я всегда в кого-нибудь врезаюсь.

– Только в меня.

– Не знала, что ты здесь работаешь.

– Нельзя сказать, что в этой одежде я чувствую себя крутым, – смеется он, лихо сдвигая набекрень свою белую шапочку, – но сейчас работа меня вполне устраивает. Я решил пропустить год и не поступать в университет.

– И я тоже после школы не сразу пойду учиться дальше. Мы с подругами уже обо всем договорились. Полгода поработаем, а полгода будем путешествовать.

Хочется поехать в какое-нибудь необыкновенное место, скажем, в Австралию. Надин мечтает об экзотической стране, например Индии, а Магда спит и видит взять напрокат машину и отправиться по Америке – ну, конечно, если сдаст экзамен по вождению.

Я ему все это говорю, он вежливо кивает, а сам, наверное, думает, что мечтать не вредно… Потом вспоминает, как путешествовал месяц по Европе и останавливался в палаточных лагерях. Не люблю кочевой образ жизни! До покупки коттеджа мы тоже много ездили по Уэльсу. Было сыро и противно. В спальный мешок заползали муравьи, и я уверена, что однажды ночью по моей голове пробежала мышь. Может, и не мышь вовсе, а лишь волосы пощекотали лицо, но я подняла ужасный крик.

Рассказываю об этом принцу, и он весело хохочет. Вдруг поднимаю голову и вижу, что на нас во все глаза смотрит Рассел, хотя мы расстались всего полчаса назад.

– Рассел, что ты здесь делаешь?

– Не волнуйся. Не хочу вам мешать, мрачно говорит он.

– Ладно, пора и поработать, – замечает мой знакомый и, наклонив ко мне голову, спрашивает: – Это твой друг? Какой милый!

Однако поведение Рассела милым не назовешь. Он быстро удаляется, и я вынуждена догонять его бегом. Тележка виляет из стороны в сторону, милым старушкам и мамам с малышами ничего не остается, как в ужасе отскакивать, чтобы уступить мне дорогу.

– Рассел, ну подожди! – жалобно кричу я. – Что ты здесь делаешь?

– Меня совесть замучила, когда ты одна пошла в магазин. И я подумал: нужно тебя найти и помочь нести сумки. Мне и в голову не могло прийти, что ты вообразишь себя мисс "Уэйтроуз".

– Что? – не понимаю я.

– Не смотри на меня невинными глазами, Элли! Я и не подозревал, что у тебя что-то может быть с этим парнем в глупом колпаке.

Не могу удержаться от хохота, но Рассела это еще больше раздражает.

– Ах, Рассел, ну послушай! Мы с ним почти не знакомы!

– Да что ты говоришь! Меня чуть не стошнило, когда я увидел, как он на тебя смотрит. Наверное, влюблен по уши.

– Я только знаю, что он голубой.

Теперь наступила очередь Рассела широко раскрыть рот.

– Что?!

– То, что слышал, Рассел. И уж если ему кто-нибудь понравился, так это ты. Говорит, ты очень симпатичный. В общем, ты его сразил наповал!

Рассел густо краснеет.

– Понял. Ладно. Надо же! Кто бы мог подумать! Надеюсь, ты ему дала понять, что я твой друг?

– Мне показалось, ты ревнуешь, – замечаю я.

– Этого еще не хватало! Просто я не хотел, чтобы ты делала из меня дурака.

– Да брось ты!

– Теперь все понятно.

– Ну, снова друзья?

– Мы гораздо больше, чем друзья, глупая, – говорит Рассел, беря меня за руку и нежно поворачивая кольцо на пальце.

Он помогает мне донести тяжелые сумки до дома. Анна очень благодарна нам обоим. Рассел пьет с нами чай, и в это время приходит папа – так рано он уже давно не возвращался. Он приносит большой пакет с продуктами из "Сэйнзбери".

– Папа, я была в «Уэйтроузе», – сообщаю я.

– Ну, теперь у нас не скоро кончатся носовые платки и масло.

– Спасибо за покупки, – говорит Анна и роется в сумочке. – Сколько я должна? Я тебе заплачу из денег, отложенных на хозяйство.

– С какой стати? Что, мне нельзя принести продукты? Я еще зарабатываю! Может быть, меньше, чем ты, но все же, – возмущается папа.

Никакой надежды! Я думала, родители помирятся, а они по-прежнему ненавидят друг друга, хотя при Расселе им приходится демонстрировать холодную вежливость. Помогаю Анне выгружать второй пакет, открываю коробку с бумажными носовыми платками, которую принес папа, и снова чихаю. Хоть бы не подхватить простуду от Моголя! Он больше не хлюпает носом, но часто кашляет.

Папа с Расселом пытаются завести беседу, но у них это плохо получается, особенно когда Рассел начинает рассказывать о том, как Цинтия бросилась покупать свитер от Анны Аллард. Папа лишь мычит в ответ, и Рассел, поняв свою оплошность, старается перевести разговор на конкурс рисунков. У него хватает наглости хвастаться комиксом со слоненком!

– Это мой слоник! – бормочу я.

– Элли, я же обещал поделить денежную премию, хотя слоник мой, а не твой!

– Надо сказать, Элли с детства рисует забавных слонят, – замечает папа, попивая чай, налитый Анной, которую он даже не поблагодарил. – Почему ты сама не нарисовала слоненка, Элли?

– Она опоздала вовремя отправить рисунок, – говорит Рассел, словно я поленилась заранее подготовить материалы к конкурсу.

– И все же я успела, только послала не слоненка, а маленькую голубую мышку.

Папа удивленно смотрит на меня и спрашивает:

– Уж не мышку ли Мертл?

– Да.

– Это тоже твой любимый персонаж? – спрашивает Рассел. – Мне теперь и мышей нельзя рисовать, а то ты будешь сердиться? Может, ты и компании Уолта Диснея прикажешь поменьше высовываться?

Я не обращаю внимания на Рассела и смотрю на папу. Надеюсь, он промолчит, но не тут-то было.

– Мертл придумала мама Элли, – объясняет папа.

Рассел смотрит на Анну.

– Нет, ее родная мама.

Анна вздрагивает. Не думаю, что папа хочет ее обидеть. Выражение его лица смягчается:

– Когда Элли была совсем крохой, ее мама придумала мышку Мертл, потому что малышка отказывалась ложиться спать без очередной сказки.

– Мы вместе ее придумали, папа. И я всегда ее рисовала. Ну, сначала, конечно, использовала образ маминой мышки, а потом придумала свой.

– Так ты скопировала мышку для конкурса с маминых рисунков?! – кипятится Рассел. – Ах ты маленькая лицемерка! Еще ко мне придираешься, будто я повторил твоего Элли-слоника! Ничего я у тебя не срисовывал!

– А я у мамы не срисовывала!

– Ты сама нам только что об этом сказала! – настаивает Рассел.

– Когда была маленькой, я действительно подражала маме, а теперь придумала другую мышку. Она совсем не похожа на ту Мертл, которую создала мама, – отбиваюсь я.

– Ерунду ты говоришь, а если взяла мамин эскиз, это – нечестно! – заявляет папа.

Мне хочется его ударить. Кажется, Анне тоже.

– Ты несправедлив! Элли просто использовала сказочный образ мышки как мотив для собственного персонажа. Конечно, она никого не обманывает! Как можно говорить такие вещи собственной дочери! Что на тебя нашло?

– Я завидую, да? Так, во всяком случае, думает моя драгоценная дочь.

– Папа, меня, наверное, не допустят к этому дурацкому конкурсу. Я слишком поздно отправила рисунок. Может быть, они его уже выбросили.

Глава одиннадцатая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА СБЫВАЮТСЯ ИХ МЕЧТЫ!

Умираю! Вся горю, но не могу согреться. Нос забит, горло дерет, голова раскалывается, в груди давит. Знаю, я очень, очень, очень сильно заболела. Уверена, что у меня воспаление легких. Двустороннее воспаление. Нет, трехстороннее. Подождите, ведь у меня всего два легких! Кажется, они надулись, как шары, и вот-вот лопнут.

Все думают, я просто заразилась от Моголя. Но это не обычная простуда. Как можно при простуде настолько плохо себя чувствовать? Кажется, никто меня не жалеет. Папа с Анной заставили меня вчера пойти в школу, и это несправедливо. Пустая трата времени! На уроках я не могла сосредоточиться и еле ползала по хоккейному полю. Ладно, ладно, я не очень сильна в спортивных играх, но даже на рисовании, моем любимом предмете, я не могла нормально работать.

Мы застряли на натюрмортах. Гораздо больше люблю рисовать сцены из жизни, хотя мистер Виндзор постарался нас увлечь. Он показал нам репродукции изящных испанских натюрмортов с кочанами капусты на веревке, а потом достал настоящую связку капусты, потряс ею в воздухе и предложил ее нарисовать. Магда попробовала стукнуть один кочан о другой, чтобы посмотреть, не зазвенят ли они, как подвески, но вместо звона получился глухой щелчок, и все веревки перепутались. Мистер Виндзор пригрозил открутить нам головы и связать их, как капусту, если мы сейчас же не успокоимся. На какое-то время мы притихли, хотя Магда продолжала ныть, что от запаха капусты ее тошнит.

Из-за насморка я ничего не чувствовала, но мне все равно было плохо. Сначала старалась сосредоточиться на рисунке, но вместо капусты у меня получилась зеленая роза, и я расстроилась. Внутри кочана я нарисовала маленького кролика с широко открытым ртом, из которого текут слюнки; стоя на задних лапках, он пытается допрыгнуть до капусты, болтающейся на длинной веревке. Магда и Надин вежливо похвалили рисунок, но мистер Виндзор не выказал никакого энтузиазма:

– Мы все знаем, тебе прекрасно удаются комиксы, Элли, но я давно уже понял, что ты начинаешь их рисовать, когда у тебя что-то не получается.

– Ух! – насмешливо сказала Магда.

– Хватит, Магда, вы, три подружки, начинаете меня раздражать. Если не прекратите так себя вести, придется вас разлучить.

– Никому это не удастся, – пробормотала Магда вполголоса, чтобы мистер Виндзор не услышал.

– Ну давай, Элли. Закрась кролика и хорошенько вглядись в свою капусту. У тебя не получились листья. Слишком уж они вялые, – сказал мистер Виндзор.

Я сама целый день была вялой, и мне не хотелось встречаться с Расселом после уроков. Надин собиралась пойти к Магде домой, чтобы перерыть весь гардероб и решить, в чем идти на вечеринку к Биг Маку. Надин безразличны все мальчики, с которыми там можно познакомиться, потому что она все еще увлечена Эллисом, поклонником сайта Xanadu. Он продолжает присылать ей письма по электронной почте. Тем не менее она обещала пойти на вечеринку, чтобы оказать Магде моральную поддержку.

– Я тоже буду тебя поддерживать, – обиженно говорю я.

– Да уж! Просидишь весь вечер в обнимку с Расселом!

– Нет! Во всяком случае не целый вечер! Там будут танцы.

– Да что ты говоришь! Неужели Рассел умеет танцевать? – спрашивает Надин.

Мрачно на нее смотрю.

– Прости меня, прости! – поспешно говорит она.

Мы снова лучшие друзья, но наши отношения нельзя назвать простыми. Каждый раз, когда я замечаю на себе взгляд Надин, мне кажется, что она говорит: "ЖИРНАЯ, ЖИРНАЯ, ЖИРНАЯ".

Я всегда утверждала, что отношусь к Магде и Надин совершенно одинаково, но втайне я люблю Надин немного больше, потому что мы знаем друг дружку с четырех лет и нам есть что вспомнить. А сейчас я иногда думаю, что, может быть, Магда чуть-чуть лучше. Иногда Надин бывает ужасной врединой, злой и противной. Я думала, она свихнулась, когда связалась с Лайамом. Потом, когда мы отправились на концерт Клоди, именно она настояла, чтобы мы пошли с этими страшными парнями, а сейчас она совсем рехнулась – доверяет свои секреты совершенно незнакомому человеку.

Я попробовала еще раз сказать ей, как это может быть опасно, но она только расхохоталась в ответ. Она все чаще и чаще надо мной смеется. С тех пор как я подружилась с Расселом, ведет себя так, словно я зануда и несу невероятную чушь. Глупо, правда?

Вчера мне было неинтересно с Расселом. Я плохо себя чувствовала, а он настоял, чтобы мы пошли смотреть фантастический фильм о полуголых людях в шлемах, которые поражают своих противников кончиками пальцев. Там почти не было женских персонажей – лишь несколько глупых девиц в прозрачных ночных рубашках да одна старая карга, которая ныряет в море, кишащее змеями. Мне показалось, что фильм мерзкий, но Рассел, наоборот, очень увлекся и разозлился на меня, когда я начала стонать, вздыхать и сопеть. Потом он мне долго читал лекцию о культовом комиксе, на основе которого был снят фильм.

– Тебе это надо знать, Элли, если в будущем ты хочешь стать иллюстратором. Пора овладеть графикой. Никому не нужны изящные книжки с картинками о мышках-девчонках.

Я почувствовала себя оскорбленной не только за себя, но и за маму. Ушла и даже не поцеловала его на прощание. Нельзя сказать, чтобы он сильно расстроился. Губы потрескались, из носа течет – вряд ли кому-нибудь захочется такую поцеловать, даже самому страстному бойфренду. А Рассел и есть страстный.

Не понимаю я мальчишек. То он смотрит на меня сверху вниз, читает мораль и ждет, когда его похвалят. А то заискивает, точно перед самой удивительной девочкой на свете, только потому, что спереди у тебя, будто довески, торчат две груди, как у половины населения земного шара!

Жаль, что он не может быть настоящим другом, как Магда или Надин, хотя в последнее время вряд ли скажешь, что Надин ведет себя действительно по-дружески. Еще с детства она страдала приступами плохого настроения. Слава богу, хоть Магда весела и счастлива и с ней всегда легко и просто. Конечно, она слишком много трещит про мальчиков, косметику и наряды, но, в общем, трудно найти подругу лучше.

Вчера для подкрепления сил она принесла мне кусок великолепного сырного торта с лаймом. Я слабо отбивалась, говоря, что в нем куча калорий.

– Это же разновидность лимона, Элли, в нем полно витамина С. Потрясающее средство от простуды! Торт лечебный, поэтому забудь про калории!

И я забыла. Должна признаться, почувствовала себя намного лучше, когда желудок наполнился чудесным лакомством. Мама Магды великолепно готовит. Анна тоже нормально готовила, но последние два месяца лишь разогревает купленную еду в микроволновке. Да и где ей взять время, если она постоянно занята разработкой новых эскизов? Не то что мама Магды – ведь у них с мужем собственный ресторан! Приготовление еды для нее профессия, поэтому и нет никаких проблем.

Зато у папы с Анной их предостаточно. Слышу, как они ругаются за завтраком, а Моголь ревет.

Не буду вставать. Не могу! Я тяжело больна. Серьезно, серьезно, серьезно больна!

Натягиваю на голову ватное одеяло и, тяжело дыша, сворачиваюсь калачиком в своей берлоге. Не успела задремать, как вдруг раздается стук в дверь. Выглядываю из-под одеяла. Входит Анна с подносом – меня ждут апельсиновый сок, кофе, рогалик и небольшая гроздь винограда.

– Привет несчастному инвалиду! – говорит Анна.

– До чего же ты хорошая! – хриплю я, сажусь на кровати и потираю глаза.

На подносе не только еда, но и письмо.

– Интересно, от кого?

– По-моему, почерк Рассела.

– Нет, у него больше закорючек, – говорю я и открываю конверт.

Разворачиваю письмо, надеваю очки и читаю. Проглатываю последнюю строчку, и по всему телу пробегают мурашки, в трясущихся руках дрожит письмо…

Мне пишет сама Никола Шарп, знаменитый иллюстратор, прославившаяся своими картинками к циклу "Прикольные феи". У меня был полный комплект ее комиксов из серии «Радуга». В четыре года я обожала забавную ультрафиолетовую фею и хотела, чтобы вся моя одежда, вплоть до носков и трусиков, была фиолетовой.

Дорогая Элеонора Аллард!

Я член жюри конкурса на лучший детский рисунок. Хочу тебе сразу сказать: ты не победила – у нас еще не было итогового заседания. К сожалению, мы не сможем оценить твой рисунок, так как он поступил без анкеты и через неделю после того, как истек срок подачи материалов. Я считаю, что это не имеет никакого значения, но компания, спонсирующая конкурс, выдвигает невероятно строгие требования и настаивает, чтобы твой рисунок и работы целой группы ребят не были допущены к участию в соревновании.

В подобных случаях я недолго переживаю, но на этот раз вы с мышкой Мертл запали мне в душу. Я просматриваю много детских и юношеских работ, и некоторые из них можно назвать весьма удачными, но скажу тебе честно – твоя Мертл удивительно самобытна. Ею можно гордиться! Жаль, что не я ее придумала!

Учти: когда вырастешь, тебе обязательно нужно стать иллюстратором.

С наилучшими пожеланиями,

Никола Шарп.

Я вскрикиваю. Поднос дрожит у Анны в руках, и она проливает кофе.

– Элли, милая, что стряслось?

– Ах, Анна, – говорю я и заливаюсь слезами.

Прибегают папа и Моголь.

– Что случилась? Ты не обожглась, Элли? – кричит папа.

Анна ставит поднос на пол, потом читает письмо и обнимает меня.

– Умница! Ты только посмотри, что Никола Шарп написала о нашей Элли! – восклицает она и передает письмо папе.

– Никола Шарп! Эта тетя придумала малиновую фею, которая плюется малиной! – кричит Моголь и на всякий случай – вдруг мы не поняли – показывает, как она это делает.

Папа меня расспрашивает, Анна смеется, я плачу, Моголь плюется – все набились в мою комнатенку. Будто мы снова нормальная дружная семья – клан Аллардов в полном составе. И вдруг папа все портит.

– Молодец, Элли, – небрежно говорит он.

– И это все, что ты можешь сказать?! – возмущается Анна. – Просто замечательно, что Никола Шарп выбрала нашу Элли из сотен, а может быть, из тысяч участников! Ты только подумай – она говорит, что сама хотела бы придумать такую мышку.

– Но не Элли создала мышку Мертл. Ее автор Роз.

Наступает тишина. Папа редко говорит о маме и еще реже называет ее по имени, но сейчас с грустью и нежностью произносит слово «Роз». Анна вздрагивает.

В недоумении смотрю на папу. Кажется, он отобрал у меня счастье. Грипп наваливается с новой силой. Все болит.

– Ты же знаешь, Элли придумала свою мышку Мертл, – резко говорит Анна.

Папа смотрит на письмо Николы Шарп и читает лишь одно слово "самобытная".

Этого достаточно. Я понимаю… В чем-то папа прав.

Анна не сдается и убеждает его в обратном:

– Знаю, ты никак не смиришься с тем, что эскизы моих дурацких свитеров пользуются успехом, но я потрясена: ты не можешь даже порадоваться таланту своей дочери!

Папа задыхается от возмущения. Анна краснеет и сердится. Моголь пугается и берет меня за руку. Крепко сжимаю его ладошку, потому что мне сейчас самой нужна поддержка.

Все испорчено. Папа прав – Мертл не мое творение. Мне только казалось, что я ее автор.

Очень хочется об этом с кем-нибудь поговорить, и я звоню Магде. Приходится долго ждать – подруга не снимает трубку, потому что по выходным обожает поспать. В будни Магда тоже не прочь понежиться в постели, но мама вытряхивает ее из-под одеяла, чтобы она не опоздала в школу. Жду до двенадцати. Появляется надежда застать подружку выспавшейся и бодрой.

Оказывается, я опоздала. Она уже ушла.

– По-моему, она отправилась к Надин, Элли, – говорит ее мама.

– А, спасибо… Понятно.

– Почему бы тебе тоже туда не пойти, дорогая?

Почему? Да потому, что меня никто не пригласил! Почему они мне не сказали, что договорились встретиться в воскресенье утром? Мы всегда собираемся вместе! Но сейчас «вместе» означает «вдвоем», а не «втроем». У меня за спиной Магда и Надин объединились в особую, можно сказать исключительную пару, исключившую меня.

Хорошо бы завалиться к Надин… Но что, если они начнут переглядываться, шептаться и вести себя так, будто я третий лишний?!

Я этого не вынесу. Слишком уж много на меня навалилось. Кажется, со мной перестали считаться.

Ну и ладно! Переживу! Знаю, кто меня действительно любит. Гораздо больше других.

Поворачиваю на пальце кольцо и звоню Расселу.