Текст книги "Долина кукол"
Автор книги: Жаклин Сьюзан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)
– Нили, ты слышала когда-нибудь об Аллене Купере?
– Это что, розыгрыш?
– Я совершенно серьезно. Кто такой Аллен Купер? Говорит тебе что-нибудь это имя?
Нили зевнула и закрыла книгу, осторожно загнув уголок страницы, чтобы не потерять Рэтта.
– Ну ладно, раз тебе вздумалось поиграть в эти игры. Аллен Купер очень милый парень, который назначает тебе свидания три-четыре раза в неделю. Пару раз я видела его из окна, и, насколько могу судить, он далеко не Кэри Грант, но на него вполне можно положиться. Ну что? Могу я вернуться к Рэтту? Он куда интереснее, а Скарлетт, похоже, совсем не ценит этого.
– Так значит, ты никогда не слышала об Аллене Купере?
– Нет. А почему, собственно, я должна была о нем слышать? Он снимается в кино или что-то в этом роде? Я знаю о Гари Купере [8]8
Гари Купер (1901—0961) – знаменитый киноактер, начавший свою карьеру с ковбойских ролей в «вестернах», а затем сыгравший, наряду с другими ролями, лейтенанта Генри («Прощай, оружие») и Роберта Джордана («По ком звонит колокол»).
[Закрыть] и о Джекки Купере, но Аллен Купер… – она пожала плечами.
– Ладно, возвращайся к своему Рэтту Батлеру. – Анна направилась к двери.
– Смешная ты сегодня, – пробормотала Нили. – Слушай-ка, ты часом не выпила или еще что, а?
– Нет. До завтра.
Нили рассеянно кивнула. Она опять была вместе с Рэттом и Скарлетт.
В комнате было темно. Анна не спала, она лежала в постели и перебирала факты. Аллен – не бедный мелкий страховой агент. Аллен – богат. Но почему она должна была слышать о нем? Было ли еще что-то такое, что ей нужно узнать? Каким образом она может выяснить о нем что-то еще? Джордж Бэллоуз! Ну конечно. Если об Аллене или о ком-то другом нужно что-то узнать, то Джордж Бэллоуз в курсе всего.
* * *
Джордж Бэллоуз удивленно посмотрел на нее, когда она вошла к нему в кабинет.
– Разве ты не должна сейчас искать квартиру?
– Можно поговорить с тобой, Джордж? По личному делу…
Он встал, вышел из-за стола и, подойдя к двери, прикрыл ее.
– В любое время. Садись. И можешь говорить со мною о самом что ни на есть личном. Да, кофе выпьешь? – Он налил ей чашечку из термоса. – Ну, а теперь, выкладывай. Тебя что-то волнует?
Она задумчиво смотрела в чашку.
– Джордж, ты знаешь Аллена Купера?
– Кто же его не знает? – Он изучающе посмотрел на нее. – Постой, постой… только не рассказывай мне, что связалась с ним!
– Я знакома с ним. Насколько я понимаю, он довольно богат.
– «Богат»! – Джордж неприязненно хохотнул. – Крошка, для таких денег следовало бы специально придумать новое слово. Да, конечно, империю основал его отец, Джино. Им принадлежит половина всей недвижимости в городе. По слухам, они – партнеры этих греческих мультимиллионеров, магнатов-судовладельцев. Несколько лет назад в «Тайме» появилась статья о Джино. Может быть, сумею достать для тебя в библиотеке этот номер. Там говорилось, что его состояние даже не поддается точной оценке. Там же была опубликована и фотография Аллена. Единственный наследник всей империи. Можешь себе представить, каковы были последствия этой статьи для них обоих. С тех пор им стало невозможно никуда выйти без ружья для охоты на слонов, чтобы держать девиц на расстоянии от себя. Так что, если твои пути пересеклись с Алленом, даю тебе совет: не относись к нему серьезно. Это – сволочь.
– Но он очень мил, – возразила Анна. Джордж рассмеялся.
– Ну, с виду-то он чист как стеклышко, но вот изнутри ни в чем не уступит своему отцу по жестокости и предприимчивости. Уже провернул несколько чертовски удачных сделок самостоятельно. Сумел отвертеться от службы в армии, кажется, ему за это пришлось купить какой-то завод по производству парашютов, если не ошибаюсь.
Она встала.
– Спасибо, Джордж.
– Заходи в любое время, дорогая. Могу выдать тебе досье на любого хищника в этом городе – с твоей внешностью ты наверняка перезнакомишься со всеми.
При виде Анны лицо у Генри Бэллами разочарованно вытянулось.
– Только не говори мне, что уже капитулировала! Послушай, Анна, я знаю, что дело это нелегкое. Сегодня я уже сам звонил нескольким посредникам по найму квартир. Но ты должна продолжить поиски.
– У меня есть квартира для мистера Берка.
– Не может быть! Пресвятой боже, это потрясающе! Соединившись с кабинетом Лайона, он вызвал его к себе.
– У меня есть ключ, – продолжала она. – Мистер Берк может посмотреть квартиру сегодня днем.
– А почему не утром? – раздался голос Лайона, входящего в кабинет. – Чтобы не дать им возможности передумать. Анна, ты – чудо! Какой адрес?
Он записал его.
– Шикарное местечко. А мне это будет по карману?
– Сто пятьдесят в месяц. Он покачал головой.
– Ты волшебница. Но откуда ключ? Жилец уже уехал?
– Нет. Он, наверное, у себя в кабинете.
– Как его имя?
– Аллен Купер, – спокойно ответила она. Лайон просто записал имя, но Генри с любопытством воззрился на нее.
– Как ты нашла эту квартиру, Анна? По объявлению в газете?
– Нет. Аллен Купер – мой друг.
– Раз это твой друг, тогда это не тот Аллен Купер, которого я знаю.
– Я познакомилась с ним здесь, у нас, мистер Бэллами.
– У нас? – озадаченно переспросил Генри. – Господи, а ведь верно! – Он встал так резко, что кресло отлетело и ударилось о стену. – Анна! Ты и Аллен Купер! Нет… – Он затряс головой, не в силах поверить своим ушам.
– Когда я познакомилась с ним, то думала, что он простой страховой агент, – сказала она.
– Этот сукин сын явился сюда, чтобы отвязаться от одной хористки. Одной из наших мелких клиенток. Хотел, чтобы я рассчитал ее и хорошенько припугнул. Я быстро вышвырнул его вон. – Он сердито оскалился на Анну. – Да видно недостаточно быстро.
– Генри, – голос у Лайона звучал резко. – Анна наверняка сама в состоянии выбирать себе друзей. – И тут же улыбнувшись ему, добавил:
– Ты не вполне справедлив. Дал Анне почти невыполнимое задание, а когда она блестяще выполнила его, ты, вместо того чтобы во всеуслышание расхваливать ее, бросаешь ей в лицо обвинения и вмешиваешься в ее личную жизнь.
– Аллен Купер… – все еще не веря, повторял Генри. – Лайон, если бы ты только знал этого Аллена Купера.
Лайон улыбнулся.
– Я не хочу его знать. Хочу только его квартиру.
– Ты когда-нибудь слышал о нем? – спросил Генри. Лайон задумался.
– Кажется, да. Баснословно богат, по-моему. Но нельзя же ставить это ему в вину.
– Но Анна – не ровня такому человеку, как он. Она играет не в их лиге. Она непременно погибнет, – стоял на своем Генри.
Анна молча стояла, слегка раздраженная тем, что они говорят о ней так, словно ее здесь нет.
– О’кей! – Генри обернулся и придвинул кресло к столу. – Это не мое дело. Пусть поступает, как знает. С этого момента это твоя собственная игра.
– И я уверен, она знает правила, – сказал Лайон. Он повернулся к ней, улыбаясь. – Очень хотелось бы взглянуть на квартиру. Не возражаешь, если Анна пойдет со мной. Генри?
Тот махнул рукой, отпуская их, и принялся за прерванную работу. Анна услышала, как он вздохнул, когда они выходили из кабинета.
* * *
Сидя в такси, она неотрывно смотрела в окошко. Был один из тех замечательных октябрьских дней, когда воздух напоен ароматом, а поблекшее солнце тщится походить на весеннее.
– Не сердись, – тихо сказал Лайон. – Генри разошелся так только потому, что дорожит тобой и очень любит тебя по-своему. Не хочет, чтобы тебе было больно.
– Я не сержусь, просто мне неудобно.
– Раз уж все вокруг лезут с непрошеными советами, позволь дать тебе несколько своих. Никогда не суди о человеке по чужому мнению о нем. У каждого из нас есть разные грани, и каждый из окружающих видит нас под своим углом.
– Хотите сказать, что даже Гитлер мог быть мягким и игривым с Евой Браун?
– Да, что-то в этом роде. А король Генрих VIII отнюдь не убивал всех своих жен. Если не ошибаюсь, последняя из них фактически держала его под каблуком.
– Но Аллен действительно очень мил, – стояла она на своем.
– Наверняка так оно и есть. Если это тот самый дом, то здание весьма внушительное.
Такси остановилось. У дверей дежурил уже другой швейцар.
– Мы приехали посмотреть квартиру мистера Купера, – сказала Анна. Тот кивнул.
– Мистер Купер предупредил. Одиннадцатый этаж. Она протянула Лайону ключ.
– Я подожду в коридоре.
– Что? Осмотр без экскурсовода? Пошли, моя девочка, я жду, что ты продемонстрируешь мне все достоинства этой квартиры. Где хранить белье, как включать отопление, где счетчик с пробками…
Анна почувствовала, что лицо ее залилось краской.
– Я была здесь только раз, когда осматривала квартиру.
– Тогда все равно тебе известно о ней больше, чем мне, – легко сказал он.
В квартире ему понравилось все. Он даже настойчиво убеждал ее, что ему приятно видеть толстяка в окне напротив.
– Чувствуешь, что у тебя есть соседи. Сегодня же днем позвоню Аллену Куперу и поблагодарю его. Но сначала я должен выразить благодарность тебе. Предлагаю пойти и шикарно пообедать за счет Генри.
Они направились в ресторан «Барберри Рум». Анне понравилась царившая в зале мягкая синеватая полутьма, крошечные искусственные звездочки, мерцавшие на потолке, и уютные кресла. Она даже согласилась выпить хереса. За истекшие сутки с нею произошло слишком многое и слишком быстро; она чувствовала себя совершенно обессиленной, выбитой из колеи.
Лайон и не пытался ее разговорить. Он непринужденно говорил о прелестях новой квартиры, об изысканном вкусе блюд, о своем новом восприятии ценностей мирной жизни. Она чувствовала, что ее скованность сходит на нет. Ей нравился его четкий британский акцент, убаюкивающая атмосфера, царящая в зале. Нравилось смотреть ему в лицо… наблюдать, как меняется его выражение… его скользящая улыбка.
– Тебе придется примириться с тем, что Генри вмешивается в твою жизнь, – говорил он, наклоняясь к ней через столик и поднося спичку к ее сигарете. – Но делает он это лишь потому, что желает тебе самого доброго. Он возвел тебя на своего рода пьедестал.
– Это вас он возвел на пьедестал, – возразила она. – Высотой футов в семьдесят. Вы – будущее фирмы «Бэллами и Бэллоуз».
– Он считал так четыре года назад, – ответил Лайон. – За четыре года человек может измениться.
– Мистер Бэллами не изменил своего мнения о вас. Он взял ее руку в свою.
– Анна, не могли бы мы покончить со всеми этими «мистерами»? Я – Лайон. А «мистер» Бэллами – Генри. Она улыбнулась.
– Хорошо… Лайон. Ты должен знать, с каким нетерпением Генри ждал твоего возвращения.
Она вдруг осеклась. Ведь это ее решительно не касается. Раньше она никогда не вмешивалась в личную жизнь кого бы то ни было. Но сейчас она ощущала в себе настоятельную потребность вступиться за Генри. Внезапно она поняла, почему Генри настроен против Аллена, – это было частью его дружеского отношения к ней. Она также по-новому отчетливо осознала логику аргументов Нили. Нельзя быть настоящим другом, оставаясь при этом вежливо-холодной и официальной. Она непременно поговорит с Генри о Нили и «Небесном Хите». Она почувствовала себя по-новому свободной, словно только что избавилась еще от одной цепи, приковывавшей ее к Лоренсвиллу.
– Я отдаю себе отчет в том, каковы надежды и планы Генри, – ответил Лайон. – И вероятно, я не оставлю его одного. Но боже мой! Это же поганое занятие – то ли адвокат, то ли администратор.
– Но все в один голос утверждают, что ты настоящий генератор идей. Нужно по-настоящему любить свое дело, чтобы привносить в него столько энергии.
– Я любил хорошую борьбу… трудности, для преодоления которых требовалось напряжение всех сил… даже не совсем честные операции.
Она почувствовала себя неловко. Все, что он сейчас говорил, противоречило славе, что неслась впереди него.
Он понял ее молчание как обиду за Генри.
– Ну ладно, не расстраивайся. Я, вероятно, просто немного устал от войны.
– Но ты рад, что снова вернулся к Генри?
– Я ведь вернулся, разве нет?
На ее лице появилось озадаченное выражение.
– Ты говоришь так, словно на самом деле охотнее занялся бы чем-то другим.
– А разве хоть кто-нибудь может позволить себе роскошь заниматься только тем, чем ему хочется?
– Я, например, занимаюсь сейчас тем, чем мне хочется.
Его лицо озарилось улыбкой.
– Я польщен.
– Я имею в виду, что работаю у Генри. Живу в Нью-Йорке. А чем бы хотел заниматься ты, Лайон? Он распрямил под столом свои длинные ноги.
– Стать чертовски богатым, это во-первых. Засесть в каком-нибудь прелестном райском уголке на Ямайке, чтобы меня опекали несколько красивых девушек, в точности похожих на тебя, и написать роман-бестселлер о войне.
– Ты хочешь писать?
– Разумеется, – он пожал плечами. – А разве каждый вернувшийся с фронта не чувствует в себе уверенности, что именно он вынашивает в себе единственно правдивый роман о войне?
– Тогда почему бы тебе не сесть и не написать его?
– Ну, во-первых, работа у Генри целиком поглощает все мое время. И эта очаровательная квартирка, которую я наследую, отнюдь не бесплатная. Боюсь, что в моем лице потеря для литературы станет приобретением для Генри Бэллами.
Она поняла, что Лайон Берк не поддается схематизации и четкой классификации. Он не бесчувственный сухарь, но свои эмоции и порывы всегда будет скрывать либо за улыбкой, либо за остроумными пассажами.
– Странно, а ведь ты не производишь впечатления человека, пасующего перед трудностями, – набравшись смелости, заявила она.
Его глаза сузились.
– Извини, как ты сказала?
– Человека, сдающегося без единой попытки к сопротивлению. Я хочу сказать, что если ты хочешь писать, если ты честно считаешь и чувствуешь, что тебе есть что сказать, то тогда непременно делай это. Каждый человек должен хотя бы попытаться сделать то, что ему хочется. Это уж потом жизненные обстоятельства и обязанности вынуждают человека к компромиссам. Но идти на компромисс сейчас… это все равно, что спасовать, еще не начав.
Перегнувшись через столик, он взял ее за подбородок. Глаза их встретились, и он долго пристально вглядывался в нее.
– Генри определенно не знает тебя. Ты не та девушка, о которой он говорит. Единственное, в чем он оказался прав относительно тебя, это твоя невероятная красота. Ей-богу, ты способна сражаться, да еще как.
– Сегодня я не похожа на самое себя. – Она чувствовала себя опустошенной.
– Что-то вышла из равновесия. Столько всего произошло и за такой короткий срок. А когда с тобой ничего не происходило целых двадцать лет, то в такой ситуации наверняка поведешь себя странно. Я имею в виду… все это с Алленом Купером. Я только вчера вечером узнала, кто он такой на самом деле.
– Пусть мнение Генри не особенно тебя тревожит. Он не слишком-то горит желанием, чтобы рядом с тобой оказался кто-то другой. Если понадобится, он станет отгонять от тебя поклонников гранатами.
– Аллен мне просто друг.
– А вот это отличное известие. – На сей раз он смотрел на нее без улыбки.
Она испытывала волнение от его пристального взгляда. Чтобы скрыть свое замешательство, она сказала:
– Все, что я говорила сейчас о том, что человек должен попытаться сделать то, чего ему действительно хочется… так вот я говорила совершенно серьезно. Именно это я сделала, приехав в Нью-Йорк. Человек не должен расставаться со своей мечтой, не дав ей шанса сбыться.
– Никакой мечты у меня нет, Анна. И никогда не было. Эта мысль о писательстве появилась у меня только после войны. А до войны я был нацелен на успех, на то, чтобы делать большие деньги. Но сейчас я даже не знаю точно, хочу ли я этого по-прежнему. Фактически у меня вообще нет уверенности, что на свете существует нечто такое, чего я очень сильно хочу.
– У него опять быстро, в присущей ему манере, изменилось настроение, и он улыбнулся. – И все же то, чего я хочу, существует. Хочу жить каждой проходящей минутой и секундой, жить ими и делать так, чтобы каждая из них была потрачена с пользой.
– Понимаю тебя, – ответила она. – Это естественное чувство всякого, кто побывал на войне.
– Вот как? А я уж было стал сомневаться, помнят ли здесь женщины о том, что война была.
– Уверена, что в душе каждый человек пережил войну.
– Не могу согласиться. Когда ты там, в ее пекле, ты думаешь, что в жизни ничего, кроме нее, не существует. Невозможно поверить, что где-то люди спят в мягких и чистых постелях или сидят в ресторанах, подобных вот этому. В Европе все по-другому. Куда ни пойдешь, везде разбомбленные здания… живешь с постоянным напоминанием о смерти. Но стоило мне вернуться сюда, как и кровь и смерть, окружавшие меня там, стали казаться чем-то бесконечно далеким. Словно все это было не на самом деле… а в каком-то дьявольском наваждении, в кошмаре. И вот я в Нью-Йорке. Парамаунт-билдинг по-прежнему стоит на своем месте, и часы на нем идут, как и прежде. На тротуарах все те же трещины, на Плазе [9]9
Плаза (полностью Грэнд Арми Плаза) – красивейшая площадь Нью-Йорка. Расположена на Пятой авеню у входа в Центральный парк.
[Закрыть] все те же голуби или их потомство. У «Копы» все те же очереди жаждущих увидеть все тех же звезд.
Вчерашний вечер я провел с одним очаровательным существом, и несколько часов она рассказывала мне о трудностях, перенесенных ею во время войны. Ни тебе капроновых чулок, ни помады в пластмассовых тюбиках, ни заколок для волос… в общем все было «ужасно»! Кажется, больше всего она страдала от отсутствия капроновых чулок. Она была фотомоделью, и ноги имели для нее большое значение. Сказала, что страшно рада, что мы изобрели наконец атомную бомбу – она уже донашивала последнюю, шестую, пару, когда мы ее сбросили.
– Думаю, что на войне только одно имеет значение – остаться в живых, а все остальное отступает на задний план, – тихо проговорила Анна.
– И еще до конца войны ты лишен возможности загадывать наперед, – ответил он. – Ничего не планируешь дальше завтрашнего дня. А если и позволяешь себе думать о будущем, о своих планах на жизнь, то теряешь все свое мужество. И внезапно воскрешаешь в памяти все те бессмысленные занятия, на которые ты так бесцельно растрачивал свое время… ушедшие минуты, которых уже не вернуть. И тогда понимаешь, что время – самая драгоценная вещь на свете. Потому что время – это жизнь. Единственное, что никогда больше не вернется к тебе. Ты можешь потерять девушку и добиться, чтобы она вернулась к тебе, или же найти другую. Но секунда, вот эта самая секунда, она проходит, и проходит безвозвратно, – он говорил вполголоса, уйдя в воспоминания, и она заметила тонкие морщинки, лучами расходящиеся от уголков его глаз.
– У нас был один капрал… Раз мы заночевали вдвоем в каком-то амбаре, вернее, в том, что от него осталось. Обоим не спалось. Капрал постоянно разминал в руке землю. Говорил то и дело: «Земля тут прекрасная». Кажется, у него была ферма в Пенсильвании. Он рассказывал мне о своих заботах, о хлопотах с персиковыми деревьями и о планах расширить ферму, когда вернется домой. Хотел, чтобы она понравилась его детям, когда те вырастут. Вот только земля его беспокоила. Недостаточно плодородная. Только об этом и говорил. И вскоре я поймал себя на том, что тоже тревожусь за его бедную истощенную землю – даже советовал ему что-то. Помнится, когда я наконец уснул, то снились мне удобрения и бесконечные акры персиковых деревьев. На следующий день нам пришлось туго. Нарвались на минное поле… на снайперов… да и погода была отвратительная. Вечером я составлял донесения о погибших. Проверял личные знаки. Один из них принадлежал тому капралу. Я сидел, тупо глядя на его личный знак. Еще вчера это был живой человек, который всю свою последнюю ночь напролет провел в тревожных мыслях о земле и удобрениях. И вот теперь своей собственной кровью он удобряет чужую землю. – Лайон посмотрел на нее. и внезапно улыбнулся. – А я вот сижу здесь и отнимаю у тебя время своей болтовней об этом.
– Нет, продолжай, пожалуйста. Он странно посмотрел на нее.
– Сегодня я наговорил много всего такого… такого, что следовало бы держать при себе. – Он подал знак, чтобы принесли счет. – Однако хватит, я и так уже отнял у тебя достаточно времени. Оставшуюся часть дня займись собой. Купи новое платье, сделай укладку… или еще что-нибудь приятное из того, что должна делать красивая девушка.
– Эта конкретная девушка пойдет на работу.
– Ничего подобного. Это я тебе приказываю. Генри вообще думал, что у тебя уйдет на это несколько дней. Отдыхать – вот самое малое из того, что ты заслужила. Плюс премию в размере двухнедельного жалованья. Я позабочусь об этом.
– Но я даже не думала…
– Ерунда. Я рассчитывал, что посреднику из бюро по найму квартир мне придется дать сверху не меньше месячной платы. Пусть это будет моим первым распоряжением в фирме «Бэллами и Бэллоуз». Итак, ты получаешь премию в размере двухнедельного жалованья и полдня свободны.
* * *
Эти полдня она взяла, но не стала делать ничего из того, что он предлагал ей. Прошлась по Пятой авеню [10]10
Пятая авеню – одна из центральных улиц Нью-Йорка, на которой расположены самые шикарные и дорогие магазины.
[Закрыть]. Посмотрела, что начинают носить и что входит в моду на зимний сезон. Посидела в сквере на Плазе. И все это время из головы у нее не выходил Лайон Берк. Он затмевал собою всех, кого она когда-либо знала. Сначала она была потрясена улыбчивым, загадочно-непостижимым Лайоном, однако тот Лайон, который рассказывал ей о войне, показался ей доступным, способным к сопереживанию. Как он сочувствовал тому капралу! Что же собой представляет Лайон Берк на самом деле?
Выйдя из сквера, она пошла назад по Пятой авеню. Становилось поздно. Ей нужно зайти домой переодеться. Вечером за ней должен заехать Аллен. Аллен! Она не может выйти замуж за Аллена! Это противоречило бы всему, что она говорила только что. Вот когда бы она действительно сдалась! Ей еще слишком рано идти на компромиссы, расставаясь даже с частью своей мечты.
Она все скажет ему за ужином. Но подать это нужно будет мягко, тактично. Нельзя же заявить с ходу: «Привет, Аллен. Я не пойду за тебя». За ужином она подготовит почву и объявит ему об этом непринужденно, но твердо. Вот так, и ничего тут сложного.
Однако все оказалось сложным. На этот раз никакого тихого французского ресторанчика не было. Аллену больше не требовалось скрывать, кто он такой. Они отправились в ресторан «21». Ему кланялись официанты, и все называли его по имени. И сам он, казалось, знал всех сидящих в зале.
– Кстати, Анна, тебе нравится жить за городом? – спросил он. – У нас есть дом в Гринвидже… Это было началом.
– Нет, этого мне хватало и в Лоренсвилле. По правде говоря, Аллен, мне нужно тебе что-то сказать, нечто такое, что ты должен понять…
Посмотрев на часы, он подал знак, чтобы принесли счет.
– Аллен!
– Продолжай, я слушаю. – Он выписывал чек. – Это касается того, о чем ты говорил вчера вечером. И вот сейчас, о жизни за городом. Аллен, ты мне очень нравишься, но…
– Да, хорошо, что напомнила. Я переслал договор о найме квартиры Лайону Берку. Говорил с ним днем. Хороший парень. Англичанин, да?
– Вырос в Англии. Аллен, послушай меня. Он встал.
– Скажешь в такси.
– Пожалуйста, сядь. Скажу лучше здесь. Улыбнувшись, он подал ей пальто.
– В такси темно – больше романтики. Кроме того, мы опаздываем.
Она беспомощно встала.
– Куда мы едем?
– В «Марокко» [11]11
«Марокко», «Аист-клуб» – знаменитые в Нью-Йорке и во всей стране фешенебельные ночные клубы-кабаре высшего разряда.
[Закрыть]. – Он вышел из зала, постоянно обмениваясь рукопожатиями, незаметно раздавая при этом чаевые. В такси он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. – В «Марокко» сейчас сидит мой отец. Я сказал ему, что мы заедем. Ну, а теперь, что ты хотела мне сообщить?
– Аллен, я очень тронута твоим отношением ко мне. И очень благодарна тебе за квартиру для Лайона Берка. Это избавило меня от множества хлопот и от бесконечной ходьбы по всему городу. Я считаю тебя одним из лучших людей, которых я когда-либо знала, но… – Она увидела огненно-яркую неоновую надпись «МАРОККО» и торопливо зачастила: —…но насчет замужества… о чем ты говорил мне вчера вечером…. Извини, Аллен, я…
– Добрый вечер, мистер Купер! – пропел свое приветствие швейцар, открывая дверцу машины. – Ваш отец здесь.
– Спасибо, Пит.
И вновь еще одна бумажка перекочевала из руки Аллена в руку швейцара. Аллен провел Анну в клуб. Ей так и не удалось подчеркнуть всю важность того, что она пыталась объяснить ему, а может быть, это Аллен специально подчеркивал, что не желает понимать ее?
Джино Купер с группой из нескольких человек восседал за круглым столиком неподалеку от стойки бара. Он помахал рукой Аллену, приглашая его за свой столик. Официант провел Аллена. Было пол-одиннадцатого: время для «Марокко» еще раннее. Хотя Анна оказалась в этом известном ночном клубе впервые, раньше ей доводилось видеть в газетах и журналах фотографии разных знаменитостей на фоне известных всей стране полосок «под зебру». Она осмотрелась. Полосок «под зебру» здесь было много, но во всем остальном это был просто большой зал с очень хорошим оркестром, играющим современные мелодии.
Джино сразу же пересел поближе к ним. Не дожидаясь, пока Аллен представит его даме, он схватил Анну за руку и яростно затряс ее.
– Значит, это она, да? – он тихо присвистнул. – Сынок, ты был прав. Тут стоило и подождать. Высший класс. Могу определить это, прежде чем она скажет хоть слово. – Он щелкнул пальцами. И тут же, словно материализовавшись из воздуха, у их столика возник управляющий. – Подайте шампанского, – приказал ему Джино, не сводя глаз с Анны.
– Анна не пьет… – начал было Аллен.
– Сегодня выпьет, – добродушно возразил Джино. – Сегодня у нас такое событие!
Анна улыбнулась. Теплота и радушие Джино распространились на всех окружающих. Это был крепко сбитый смуглый человек, довольно привлекательный. В черных волосах пробивалась седина, но жизнерадостность и энтузиазм, бьющие через край, придавали ему мальчишеский вид.
Когда шампанское было разлито по бокалам, он произнес тост за нее.
– За новую леди в нашей семье. – Хватив залпом полбокала, он вытер губы тыльной стороной ладони и спросил:
– Вы католичка?
– Нет, я… – начала было Анна.
– Ладно, тебе нужно будет перейти в католичество, когда выйдешь за Аллена. Я договорюсь с отцом Келли, и он провернет все в своей церкви в частном порядке и без лишних формальностей.
– Мистер Купер… – она говорила, совершая почти физическое усилие.
Аллен моментально прервал ее.
– Вопрос о религии мы еще не обсуждали, отец. И у Анны нет никаких причин переходить в нашу веру. Джино обдумал его слова.
– Ну… нет, не надо, раз она ни в какую не желает. Если согласится венчаться в церкви и обещает воспитывать детей в католической вере…
– Мистер Купер, я не собираюсь выходить замуж за Аллена! – Ну, все. Вот и сказала. Громко и внятно. Его глаза сузились.
– Почему? Вы до такой степени настроены против католиков?
– Ни против кого я не настроена.
– Так за чем же дело стало?
– Я не испытываю чувства к Аллену. Сначала взгляд Джино был недоумевающим. Потом он озадаченно обратился к Аллену:
– Что она, черт возьми, говорит?
– Говорит, что не испытывает любви ко мне, – ответил Аллен.
– Послушай, это что, розыгрыш? Ты, кажется, сказал, что хочешь жениться на ней.
– Сказал. И женюсь. Но сначала мне придется заставить ее полюбить себя.
– Вы что, с ума оба сошли? – строго спросил Джино. Аллен вежливо улыбнулся.
– Я же говорил тебе, отец, что до вчерашнего дня Анна принимала меня за мелкого страхового агента, который тщится завоевать свое место под солнцем. И вот теперь ей нужно привыкнуть к мысли о том, кто я на самом деле.
– Чего тут привыкать? – спросил Джино. – С каких это пор деньги стали помехой?
– Мы никогда не говорили с Анной о любви, отец. Думаю, что она просто не принимала меня всерьез. У нее ушло слишком много времени на беспокойство о том, как бы я не лишился своего места.
Джино с любопытством посмотрел на Анну.
– Вы действительно встречались с ним все это время и ужинали в забегаловках, как он мне говорил?
Анна слабо улыбнулась. Она чувствовала, что на них начинают обращать внимание. Голос у Джино был громкий, и Анна была уверена, что добрая половина зала с удовольствием слушает их беседу.
Джино хлопнул себя по ляжке и громко расхохотался.
– Вот это здорово. – Он налил себе еще шампанского. К нему подскочил официант, пытаясь перехватить бутылку. Джино отмахнулся от него. – Раньше я открывал такие зубами. А сейчас лакеи кучей лезут ко мне, чтобы налить бокал.
Он обратился к Анне:
– Ты мне понравилась! Добро пожаловать в нашу семью.
– Но я не собираюсь замуж за Аллена. Он отмахнулся от ее слов.
– Послушай, раз уж ты сумела выдержать, встречаясь с ним целых полтора месяца и мотаясь по дешевым забегаловкам, принимая его за слабака, то теперь-то ты его точно полюбишь. Пей шампанское. Начинай вырабатывать у себя богатый вкус, ты можешь себе это позволить. Привет, Ронни.
Словно из-под земли у их столика возник худощавый молодой человек и застыл словно статуя.
– Это Ронни Вульф, – сказал ей Джино. – Присаживайся, Ронни. – Джино щелкнул пальцами и бросил в никуда, ни на кого не глядя:
– Мистеру Вульфу как всегда.
Так же ниоткуда появившийся официант поставил перед незнакомцем кофейник.
– Только не рассказывай мне, будто ни разу не слышала о Ронни – его репортажи читает весь город, – гордо заявил Джино.
– Анна в Нью-Йорке недавно, – быстро пояснил Аллен. – Она читает только «Тайме».
– Хорошая газета, – уверенно одобрил Ронни. Он достал из кармана черную записную книжку в потертом кожаном переплете. Темные глаза метнулись от Аллена к Джино. – Хорошо, давайте ее имя… и кто застолбил участок? Отец или сын?
– На этот раз мы оба, – ответил Джино. – Эта девушка скоро станет моей родственницей. Анна Уэллс. Не переври фамилию, Ронни. Она выходит замуж за Аллена.
Ронни присвистнул. Он посмотрел на Анну со смешанным выражением любопытства и уважения.
– Прекрасно, большой репортаж. Новая манекенщица, получившая первый приз? Или актриса? Стойте, ничего не говорите – попытаюсь сам отгадать. Из Техаса?
– Я из Массачусетса и работаю в конторе, – холодно ответила Анна.
Ронни моргнул обоими глазами.
– Вы еще скажите, что умеете печатать на машинке.
– Думаю, это вряд ли будет новостью для вашей газеты. Я также думаю, вам следует знать, что Аллен и я…
– Ладно, Анна, – быстро проговорил Джино. – Ронни наш друг.
– Нет, нет, пусть продолжает, – Ронни смотрел на нее взглядом, в котором читалось нечто похожее на уважение.
– Ну-ка, выпей еще шампанского, – сказал Джино, наполняя ее бокал.
Анна отпила немного, пытаясь подавить в себе гнев. Ей хотелось заявить, что она не собирается выходить за Аллена, но она поняла, что Джино намеренно прервал ее и, вероятно, опять поступит так же. Ему было бы неловко оттого, что кто-то осмеливается возражать ему в присутствии других. Как только Ронни Вульф уйдет, она сразу же предупредит Джино, чтобы он не делал никаких заявлений для прессы. Она уже сказала им обоим, отцу и сыну, что не собирается выходить за Аллена. Неужели деньги лишают богачей зрения и слуха?
– У кого вы работаете? – спросил ее Ронни.
– У Генри Бэллами, – ответил за нее Аллен. – Но это временно.
– Аллен! – сердито воскликнула она, но Ронни оборвал ее:
– Послушайте, мисс Уэллс, задавать вопросы – моя работа. – Он озарил ее искренней дружеской улыбкой. – Вы мне нравитесь. Это что-то необычайное – встретить девушку, которая приехала в Нью-Йорк не для того, чтобы стать актрисой или манекенщицей. – Он пристально посмотрел на нее. – Какое своеобразное лицо. Вы могли бы заработать целое состояние, если бы захотели. Если бы вас только увидели в фирме Пауэрса или Лонгуорта, вы могли бы стать даже богаче, чем ваш друг. – Он подмигнул Джино.
