Текст книги "Рожденные в полночь"

Автор книги: Жаклин Митчард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Риджлайн, вперед! Наша команда – ха-ха! Мы все – полные лузеры!

Ким запустила в брата огрызком яблока, подскочила к нему и вдруг вскрикнула. Дэвид наотмашь ударил сестру по руке, оставив на ней красный след. Лицо Ким исказили удивление и боль.

Дэвид ушел.

«Должно быть, на свидание с Дейдрой», – решила Мередит.

Ночью, когда они с Ким наконец заснули, Мерри приснился Дэвид. Он с серьезным видом раскладывал на земле камни. Лицо сосредоточенное, в волосах блестят капельки дождя. Наверное, он любит цветы… А может, работает в огороде Бонни? Мередит хотела выйти замуж за парня, который нежно относится к собственной матери.

На следующее утро она спросила у Ким:

– А Дэвиду нравится работать в саду камней? Я знаю, у вас возле дома такого нет, но, может быть, у дома вашего дедушки?

– Нет, – удивилась подруга. – Ты о чем говоришь?

– Ну, большие круги, выложенные из камней и раковин.

– Он убьет тебя, если узнает!

Ким упала на расшитые оранжевыми кружочками подушки и залилась безудержным смехом.

– Что такое? – удивилась Мерри.

– Ты следила за Дэвидом?

– Нет.

– Он тебе сам рассказал?

– Ну… типа того…

– Дэвид строит из себя взрослого, но когда дело касается животных, превращается в сущего ребенка. Раньше он приносил домой кошек, над которыми кто-то поиздевался. Если они выживали, мы отдавали их в ветлечебницу, и там им находили новых хозяев. Если же кошки умирали, Дэвид хоронил их недалеко от вашего «летнего лагеря». Так он поступает с раннего детства. Мама отвозила его туда на машине. Дэвид хоронил на своем кладбище даже хомячков – говорил, что им будет приятно покоиться на возвышенности.

– Мило.

– Только не говори об этом с Дэвидом, – попросила Ким. – Я удивлена, что он тебе вообще что-то рассказал. Дэвид считает свое поведение не соответствующим образу настоящего мачо. Он даже цветы приносит на их могилки.

Мередит очень захотелось повзрослеть… года так на два. Что бы там мама ни говорила о том, что глупо спешить жить, захомутать такого сентиментального и милого парня, как Дэвид, стоит поскорее. Он казался ей существом прямо-таки неземным, ангельским.

Уходя от подруги, Мередит бросила Дэвиду на прощание:

– Я никому не скажу.

– О чем?

– О домашних животных и их могилах. Это так мило!

– Что? – Лицо Дэвида исказилось. – О чем ты говоришь?

– Забудь.

Было ясно, что касаться этой темы не стоило.

– И все же, о чем ты?

– Ким рассказала мне… о кошках, которых ты пытался спасти, а они умерли. Я думаю, что…

– Ким чокнутая! Я поступал так в… десятилетнем возрасте.

Появилась Ким. Дэвид снова довольно сильно ударил ее по руке, презрительно фыркнул, развернулся и ушел.

Мередит смутилась. В ее сне Дэвид не был десятилетним ребенком. Даже одежда на нем была эта же: короткий, слегка поношенный жакет, присобранный в поясе.

Похоже, слова Мерри застали его врасплох.

Ким была крайне раздосадована.

– Он себе такого раньше не позволял, – пожаловалась она Мередит. – После того как Дэвид начал встречаться с девушками, он стал вести себя как скотина. Мама говорит, что он с девушками… ну, ты поняла…

Мерри прекрасно понимала, о чем говорит подруга. Ей оставалось только надеяться, что Дэвид не будет спешить с официальным оформлением отношений с какой-то другой девушкой.

Странные видения

Мэллори участвовала в последних играх сезона, но без особого успеха. Тренер видел, что она в плохой физической форме, но не показывал своего неудовольствия. Впрочем, по-другому и быть не могло.

Пересуды о пожаре отошли на второй план, когда по школе разнеслась ошеломляющая новость о Кристине Пэлл, первокурснице Риджлайнского общественного колледжа, чей дед владел обеими банками города. Кристина приступила к занятиям позже, и причиной тому послужило не серьезное заболевание гриппом, а «сами знаете что».

Какой скандал! Всеобщее внимание было приковано к новой жертве.

Мэллори от всего сердца жалела Кристину, хотя и считала ее полной дурой. Зато больше никто не горел желанием перемывать кости сестрам Бринн.

Впрочем, душевное спокойствие к Мэллори не вернулось. Она не могла вести себя так, словно в ее жизни ничего особенного не случилось.

Однажды после тренировки мулатка Трэвор Солвин, которую никто в команде не любил за скандальный характер и единственным достоинством которой, как для форварда, был высокий рост, сделала колкое замечание в адрес Мэллори. Произнесено оно было шепотом, но так, чтобы все услышали.

Мэлли была полузащитником. Скорость и точность давали ей преимущество в защите и в середине поля, но невысокий рост являлся значительным недостатком при нападении. Раньше девочка видела все поле внутренним зрением, но с утратой этой способности, равно как прежней скорости и меткости, Мэллори или мазала мимо ворот, или посылала мяч прямиком в руки вратаря соперника. Проход центра поля занимал у нее значительно больше времени, чем прежде. Раньше Мэлли славилась как мастер финта, а теперь каждое ее намерение просчитывалось и нейтрализовалось соперником. Да и во время передвижения по полю ноги казались ей обутыми в тяжелые горнолыжные ботинки.

– Надо дать нашей Мэлли другое прозвище: не Стрелок, а Мазила, – заявила Трэвор.

Мэлли никогда прежде не плакала при посторонних, но теперь слезы навернулись ей на глаза. Она сунула руки в рукава парки, схватила ботинки и убежала.

Тренер попытался догнать ее, но не смог. Он хотел сказать Мэллори, что может гарантировать ей место в стартовом составе женской сборной футбольной команды «Восемьдесят девять», которая, образовавшись в восемьдесят девятом году, состояла из учениц седьмых-одиннадцатых классов. Тренер хотел сказать Мэллори, чтобы та не обращала внимания на Трэвор, что он серьезно поговорит с ней. После десяти лет тренерской работы он по-прежнему не мог привыкнуть к тому, что некоторых людей просто переполняет зависть.

Но Мэлли оказалась слишком быстрой, и тренер не смог ее догнать. В конце концов он решил, что для девочки будет лучше, если ее оставят в покое.

Эден Кардинал нашла Мэллори сидящей под забором, который ограждал бейсбольное поле. Капюшон парки был надвинут ей на лицо. Помимо Дрю Эден была единственным человеком, которого Мэллори могла назвать в числе своих друзей. Впрочем, они никогда не разговаривали по душам. Их дружба сводилась к тому, что во время переодевания и разогрева девочки обменивались парой фраз о домашних делах или о тренировке. Посторонний человек сказал бы, что Эден просто пытается быть вежливой с Мэлли.

Эден жила за городом на ферме, тоже называвшейся Кардинал. Мэллори была там лишь однажды, когда Тим заехал за Эден, чтобы отвезти ее и еще несколько девочек к месту проведения очередного матча. Кроме хозяйственных пристроек, ферма состояла из пяти больших, срубленных из дерева домов, находящихся в разных стадиях медленного разрушения. В этих домах проживало с десяток братьев и сестер Эден, а также три десятка ее дядей, тетушек, кузин и кузенов.

Мэллори понимала, что сейчас Эден примется утешать ее. Жалости она не любила, поэтому еще ниже опустила капюшон на глаза. Но Эден, казалось, решила во что бы то ни стало разговорить подругу.

– Трэвор та еще сволочь, – сказала она. – Но кое в чем она права, Мэлли. Последнее время ты сама не своя. И не только на поле.

– На моем месте ты бы тоже хреново себя чувствовала…

– У многих людей, которые прошли через такие суровые испытания, как ты с сестрой, возникает посттравматический шок. Душевные раны заживают долго. У меня есть дядя, ветеран вьетнамской войны… Может…

– Мне это уже раз сорок говорили, – оборвала ее Мэллори. – А если я просто разучилась играть в футбол?

– Мэлли! Ведь ты из тех, кто никогда не сдается.

– Ты спутала меня с Мередит Бринн. Я не самовлюбленная королева… По крайней мере, огонь, может быть, сотрет с моего лица веснушки, – пошутила Мэлли, но ее смех неожиданно перешел в икоту.

– Я думаю, у тебя те же проблемы, что и у людей, прошедших войну… Только мой дядя пьет. Тело твое выздоровело, а психика – нет.

– Все это глупости!

– Почему?

– Ты не поймешь! Это полное безумие!

Эден вздохнула.

– Ты не поверишь, Мэлли, сколько я знаю такого, что ты сочла бы полным безумием.

– Моя сестра…

– Что?

– Когда врачи сняли бинты с ее рук, – сказала Мэллори, – все поразились, как мало шрамов осталось. Ее руки почти не пострадали.

– И что? Разве это плохо? – удивилась Эден.

– Шрамы остались на одной ладони… один длинный шрам, похожий на вторую линию жизни… Мерри в ту ночь схватилась за раскаленную дверную ручку.

– Но ведь это хорошо… только один шрам…

– То, что у нее шрам, значит…

Мэллори расплакалась. Плач перешел в рыдания, которые девочка не смогла сдержать. Плечи ее дрожали, из носа текло. Мэлли чувствовала себя полной дурой.

Эден ничего не говорила, только нагнулась и крепко обняла подругу.

– Бедняжка! Расскажи мне, в чем дело.

– Мы больше не те, что прежде… Мы больше не близнецы… Ужасно…

– Не понимаю, – сказала Эден. – При чем тут близнецы? Некоторые люди убиваются из-за того, о чем другие даже и не задумываются.

– Вот именно! В самую точку! Теперь мы с сестрой не похожи. Раньше мы были два сапога пара, только она правша, а я левша. А теперь мы разные. Пожар разделил нас.

– Серьезно? Может, тебе это кажется?

– Не кажется.

– Но почему ты так думаешь? – спросила Эден.

– Ты мне все равно не поверишь.

– Знаешь, Мэлли, на свете мало такого, во что я не склонна поверить. Я ведь индианка.

Этого Мэллори не знала. Она внимательно посмотрела на Эден: прямые черные волосы, длинный с горбинкой нос, высокие резко очерченные скулы, постоянный загар на лице.

– Ну… Близнецы – не совсем обычные люди. Если, к примеру, Мерри споткнется и упадет, у меня болит колено. Не так сильно, как у нее, но все равно болит.

– Невероятно!

– Да. Но мы к этому привыкли. Для нас это в порядке вещей.

– Что, у вас и мысли одинаковые? – поинтересовалась Эден.

– Нет, – сказала Мэлли. – Но я могу мысленно общаться с сестрой. Думаю, все близнецы умеют это делать. Я не знакома с другими близнецами, но мне так кажется. Я смотрела в книгах. Этот феномен называется «близнецовая телепатия». Это не какая-то редкость. Так, например, близнецы, которые живут в разных городах, покупают друг другу одинаковое поздравительные открытки с днем рождения или заболевают в один и тот же день.

– Удивительно, – сказала Эден, – но я тебе верю!

– Это еще не все. Раньше у нас были одинаковые сны. Всю жизнь нам снились одинаковые сны, а теперь…

– Теперь не снятся?

– Нет… И еще. Моя сестра глупа. Она по уши влюбилась в Дэвида Джеллико…

Глаза Эден от удивления округлились.

– …и не замечает, – продолжала Мэллори, – что он абсолютное ничтожество и, по-моему, немного псих… У меня такое чувство, что мы стали…

– …абсолютно чужими друг другу, – закончила за нее индианка.

– Точно.

Эден встала и протянула Мэллори руку, помогая ей подняться.

– Я рада, что ты поделилась со мной. Но, думаю, тебе стоит все-таки поговорить с Мередит. Дэвид… Что касается Дэвида, то я думаю так: сердце подскажет тебе, где правда, даже если остальные заблуждаются.

Мэллори покачнулась. Вдруг подступила знакомая с момента первого видения о пожаре слабость, и перед ее мысленным взором возник образ высокого широкоплечего светловолосого мужчины. Он голосовал на дороге. На плечах – огромный рюкзак. Рядом с шоссе высится скала. На вершине ее светятся глаза. Кто это? Крупный волк? Кугуар?

– Ты влюблена! – выпалила Мэллори. – Влюблена в мужчину, который тебе не предназначен.

Эден ничего не ответила. Она помогла Мэлли подняться, отцепила нитку из рукава парки, которая зацепилась за проволоку ограды, и скрутила так, чтобы дальше не рвалось.

– Надо будет заштопать, – наконец сказала она.

– Он взрослый. Он учится в колледже? – спросила Мэллори.

Эден отрицательно покачала головой.

– Он работает в городе? Эден, я знаю, что это не мое дело, но ведь ты выспросила у меня почти все, а…

– Откуда ты узнала? – наконец с удивлением спросила Эден.

– Ну… есть у меня такой дар…

– Дар?

– После пожара меня посещают видения о людях. Понятно, не их имена и персональные данные, а как бы зрительные образы. В больнице я думала, что это галлюцинации, но потом убедилась, что это не так. Я видела кое-что о Дэвиде…

– Этот человек проводник по территории национального парка.

Мэллори с трудом сдержала подступившую тошноту. Она видела человека с огромным рюкзаком. Откуда пришло это видение? Из головы Эден? Как она может видеть то, что находится в сознании постороннего человека? Раньше она никогда не читала чужие мысли, только мысли Мередит. Раньше она не видела ничего, что не связано с сестрой. Что-то испортилось в ее мозгах после пожара. Ей не нужен этот дар! Он ей так же неприятен, как пропахшая потом чужая одежда.

Новая вспышка. Огромная кошка… горный лев… белый, как фермерское масло…

– Там, куда он идет, его подстерегает опасность, – осторожно сказала Мэллори.

Эден поигрывала с брелоком, подвешенным к большому кожаному рюкзаку.

С заходом солнца похолодало, подул ледяной ветер.

– Ты не права, – наконец спокойно ответила Эден.

«Что за черт?» – пронеслось в голове у Мэллори.

– Ты знаешь, что я видела?

– Нет, – ответила Эден. – Я могу только предполагать. Я не обладаю паранормальными способностями. Я могу только представить, что ты можешь увидеть, исходя из того, что знаю.

– А я ничего не знаю!

– Точно?

– Да. Я видела только зверя.

– Ты все неправильно поняла, – копаясь в рюкзаке в поисках ключей от машины, сказала Эден. – В лесу много диких животных, и ничего опасного в этом нет. – И будничным голосом, словно обговаривая стратегию защиты от «Дептфордских страйкеров», она добавила: – Мне надо домой. Мама работает в третью смену и детей сегодня оставляет на меня. Тебя подвезти?

– Ему угрожает опасность!

– Не говори этого, Мэллори, – попросила Эден.

Она выглядела взволнованной.

– Ладно, – подняла руки Мэлли. – Но почему?

– Ты пугаешь меня.

– Как будто меня это не пугает! Я бы и сама рада была ничего не видеть…

– Он еще даже в поезд не сел.

– Нет, – возразила Мэллори. – Сел.

– Он поедет только на следующей неделе.

– Я видела молодого человека, одетого в голубую фланелевую рубашку и серую куртку… Красный рюкзак… Высокий парень… Волосы светлые, скорее пшеничные… Черные ботинки… Красная кепка с изображением молнии…

– Прекрати, Мэллори! Я подвезу тебя. Садись-ка в этого красавца, – раздраженно сказала Эден, указывая пальцем на старый, покрытый вмятинами пикап. – Я только недавно подарила ему такую кепку на день рождения. Он даже ни разу не успел ее надеть. Ты, должно быть, видела похожую кепку на ком-то другом.

– Я еще немного подышу свежим воздухом. Что-то голова кружится, – сказала Мэллори. – А когда буду в порядке, позвоню отцу… Через пару минут позвоню… Он меня подвезет. Спасибо, Эден. За все спасибо.

– Не за что, – ответила та.

«Зачем я наговорила ей лишнего? – пронеслось в голове у Мэлли. – Я напугала ее до полусмерти. Надо было как-то по-другому…»

Пожав плечами, она сказала:

– Возможно, ты права. Со временем память о пожаре поблекнет, и все проблемы улягутся сами собой.

Эден грустно улыбнулась.

Одиночество и недопонимание

В ту ночь Мэллори проснулась вся в слезах. Она зарылась лицом в полушку, стараясь заглушить рыдания.

Мередит все слышала, но предпочитала не вмешиваться. Если она скажет хотя бы слово утешения, Мэлли набросится на нее с упреками. Это у нее, у Мередит, глаза всегда на мокром месте.

Не выдержав, она в конце концов включила настольную лампу.

– Ты понимаешь, что с нами происходит? – с мольбой в голосе спросила Мэллори.

– Нет. Но что бы с нами ни происходило, это не повод заливаться слезами. Мы взрослеем, вот и все.

– Мерри, ты не знала, что мне приснился пожар, пока я не рассказала. Это был вещий сон, но ты его не видела.

– Нет, не видела.

– А сейчас? Ты ведь не знаешь, что мне приснилось? – спросила Мэллори.

– Я не спала.

– Не обманывай. Я слышала твой храп, перед тем как заснула.

– Ладно, – согласилась Мередит. – Я не знаю, что тебе снилось.

– Мне снился Дэвид Джеллико и круг камней…

– Что?

– Его круг из раковин и камней.

– Что ты об этом знаешь? – спросила Мередит.

– Я видела его.

– Мэлли, я узнала о круге только недели две назад… Как он выглядит? Он похож на кладбище?

– Откуда ты узнала о камнях? – спросила Мэллори.

– Ну… Я… Я видела их во сне, – призналась Мерри.

– Значит, ты в курсе.

– Не совсем, – солгала Мередит.

– Ты в курсе, – спокойно повторила Мэллори.

– Ладно. Это кладбище домашних животных… кошачье кладбище…

– И это не все. С ним была девушка…

– Дейдра? – спросила Мерри _.

– Нет, не Дейдра. Я видела другую девушку. И еще… еще очень старую женщину. Она не хотела, чтобы он поднимался на гору.

Мередит поежилась.

– Старуха живет там?

– Мне кажется, она неживая, Мерри. Мертвая.

– Ладно, спокойной ночи, – выключая свет, сказала Мередит. – Ты видела Дэвида Джеллико в обществе призрака. Ладненько. Все в порядке.

– Он пойдет туда. Скоро он пойдет туда. Я точно не знаю, но это недалеко от того места, куда я убежала в детстве… дальше по дороге от «летнего лагеря»… на вершине горы…

– Заткнись! – вспылила Мередит. – Лейбайт.

– Да ты сама встретишь ее.

– Черт! Я не вижу во сне привидений и духов.

– Еще увидишь.

– Мэллори, мне неприятно это говорить, но, по-моему, у тебя проблемы с психикой. Не очень серьезные, но все же… Ты говоришь, как сумасшедшая.

– И это после того, как я видела пророческий сон о пожаре?

Мэллори разрыдалась, совершенно не заботясь о том, что сестра видит ее слабость.

– Мы обе не в своей тарелке, – поднимаясь с постели, сказала Мерри. – Я не хотела тебя обидеть. Забудь, что я сказала.

Она положила подушку в ногах кровати сестры и легла рядом с Мэллори.

– Дело не в этом, – сказала Мэлли. – Возможно, у меня и вправду проблемы с психикой, но дело не в этом…

– А в чем, Стер?

– После пожара у меня бывают видения среди дня. А ты об этом не знаешь?

Из глаз Мерри хлынули слезы.

– Я не знаю… Но я все слышу, когда ты просыпаешься. Я слышу тебя, когда слушаю… Почти всегда…

– Знаешь, почему ты не видишь мои сны?

– Нет.

– Потому что мы уже не те, что прежде, не те, что были до пожара.

– Неправда, Мэллори! Мы не изменились.

– А шрам на твоей руке? Он тебя не портит, но мы больше…

Мэлли хотела сказать «не одно целое», но сестра перебила ее:

– Мы одно целое.

– Нет. Мне страшно! Как будто я одна-одинешенька и не могу попасть домой, потому что дверь заперта.

– Стер! Я ничего такого не чувствую!

– Ты тупица! – взорвалась Мэллори. – В отличие от меня тебе наплевать на наши отношения!

До слуха девочек донесся недовольный голос отца. Тим Бринн крикнул что-то о том, что завтра им идти в школу, и замолк.

– Зачем ты так говоришь? Это жестоко!

– А если я права?

– Мэлли, ты с ума сошла! Ты моя сестра. Ты, видит Бог, моя лучшая подруга!

– Ким твоя лучшая подруга. А после нее твоими лучшими подругами считаются Кристал и Санни. А как насчет Элли и Эрика? Я не хочу быть просто твоей подругой. Все кончено.

Мередит понимала, что сестра во многом права. Но признавать чужую правоту было неприятно, поэтому она попыталась успокоить Мэлли.

– Ты моя жизнь!

Однажды Мередит слышала, как отец говорил такое матери. За неимением лучшего она повторила эти слова, хотя прекрасно понимала их неуместность.

– Ну ладно… – смягчилась Мэллори. – Я тебе еще не все рассказала. Девушкой из сна была ты.

Сердце Мерри переполнила радость, которую она тщетно попыталась скрыть от сестры.

– Во сне я была старше?

– Не знаю. Не выше, это уж точно. Ты бежала по лесу, словно дриада, а Дэвид гнался за тобой. Ты казалась счастливой. Со стороны это выглядело полным идиотизмом. Твой Дэвид кретин!

– Нет, не кретин!

– Ты не знаешь, потому что не чувствуешь того, что чувствую я, – не согласилась с сестрой Мэллори.

– Я никогда не чувствовала того, что чувствуешь ты.

– Ты не права. Есть разница между разными мнениями и мыслями и тем, что ты по-настоящему чувствуешь другого человека. Раньше ты всегда знала, что я чувствую…

– Да.

– Так почему сейчас тебя ничто не колышет? Стер! – наконец сказала Мэлли. – Это ни к чему не приведет. Мы все равно ничего изменить не сможем.

Мэлли села на кровати и с силой запустила подушкой в голову сестры. Мерри поймала ее и бросила обратно.

– Мэлли! – прошипела она. – Чего ты психуешь?

– Я не психую, – расплакалась сестра. – Я не сержусь на тебя. Просто ты пришла в себя, а я никогда не стану прежней.

– Если ты не станешь, то и мне не будет покоя, – сказала Мередит.

– Будет, – заверила ее Мэллори. – Ты постараешься – и сможешь. Ты будешь притворяться счастливой, пока сама не поверишь в это. Ты станешь отрицать проблему, надеясь, что она рассосется сама собой.

– А почему бы нет? Серьезно? Почему я не должна быть счастливой и веселой? Почему я должна изводить себя? Прошлого не воротишь.

– Может быть, ты и права, – нехотя признала правоту сестры Мэлли.

Во сне Мередит видела в саду камней Дэвида, который уже являлся ей в ночных видениях во время пребывания в больнице и у Ким, а перед самым пробуждением старушку, чье приятное лицо напоминало моченое яблоко. Обе руки она вытянула вперед, как бы отталкивая Мерри, и решительно качала головой.

Мередит проснулась. Голова у нее болела и кружилась. Перед глазами стояла покачивающая головой старушка.

Туда-сюда.

«Нет».

Поднявшись, Мерри приняла душ прежде, чем вода успела стать слишком горячей.

Ее не будут посещать видения. Никакого посттравматического бреда, как у Мэлли.

Рука еще до конца не зажила и плохо слушалась хозяйку. Особенно трудно было вдевать серьги. Да и с другими мелкими предметами возникали проблемы. Мередит приходилось вставать ни свет ни заря, раньше Мэллори, чтобы успеть одеться вовремя. Однако на этот раз Мерри, выйдя из душа, застала сестру крепко спящей. Та, похоже, не собиралась вставать, хотя ежедневно бегала по утрам.

Мередит попробовала прощупать мысли сестры, но потерпела неудачу. Мысли Мэллори оказались непроницаемыми.

Старуха… Кто она? Привидение? Девочка не испытывала ни малейшего страха перед пожилой женщиной из сна.

Мередит не боялась привидений. С детства она встречалась со своими давно умершими предками. Иногда девочка чувствовала их присутствие, иногда это было просто нежное прикосновение или приятный запах лаванды и ландыша. Если бы призраки ее предков пришли все вместе и расселись в спальне, Мерри и тогда, наверное, не испугалась бы. Маленькой девочкой она «увидела» потерянные ключи от автомобиля матери. Однажды, готовясь к встрече Рождества, бабушка потеряла сережку. Мерри «видела» ее переодевание и легко нашла пропажу. Она никогда серьезно не задумывалась о жизни после смерти, хотя, впрочем, не отрицала возможности теневого, по словам Мэлли, существования.

Надо сосредоточиться и все хорошенько обдумать.

Старушка из сна, похоже, хочет предостеречь Мерри. Вот только о чем?

«Перестань!»

Мередит взглянула на сестру. Та спала. Нагнувшись, она дотронулась до жемчужной сережки в ухе Мэлли. Спящая пошевелилась, но не проснулась.

Она расстроена. Раньше их телепатическая связь была неразрывной, и теперь Мэлли не может смириться со случившимся… Зря. Сильно расстраиваться особых причин нет. Все остались живы. Малыши не пострадали. Руку Мерри вылечат. Нервы не повреждены, а небольшое онемение, как говорил доктор, пройдет после курса физиотерапии. Шрам на ладони останется, но с каждым годом будет бледнеть и, возможно, со временем сойдет совсем.

В одном Мэллори права: их отпечатки рук теперь никто не спутает.

И Мэлли обвиняет в случившемся себя. В этом Мерри была уверена.

Она постаралась отвлечься, представить что-то приятное. Например, запах кожаной куртки Дэвида.

Она спустилась в кухню. Там мама пекла оладьи.

– Почему ты не спишь, мама? – спросила Мерри.

Кэмпбелл уже десять дней работала по двенадцать часов в сутки. Начинала смену в пять часов дня и заканчивала лишь в пять утра. После работы отсыпалась. Единственное, на что ее хватало, – немного погулять на свежем воздухе или уделить часок домашней работе. Сегодня был первый день ее отпуска. Впереди две недели отдыха, заработанного тяжелым трудом.

– Не знаю, – честно призналась Кэмпбелл. – Не могу заснуть.

– Ты любишь спать.

– Не больше, чем ты.

– Ну… У меня дела, – сказала Мередит.

– Я слышала, как вы с Мэллори кричали друг на друга. В чем дело?

– Мы поссорились.

– Обычная ссора? – поинтересовалась Кэмпбелл.

– Обычных ссор у нас уже не бывает, – призналась Мередит. – Мы крупно поссорились. Я хочу кофе. Можно?

– Нет, – не задумываясь, отказала мать.

– Я хотела бы иметь отдельную комнату.

Кэмпбелл отрицательно покачала головой.

– Сначала отец разбирает стену, а я как каторжная крашу, а теперь ты не хочешь спать с сестрой в одной комнате. Это уж слишком!

– Сейчас мы с Мэллори живем как бы в разных мирах.

– Понятно. Значит, ночью вы с сестрой очень сильно поссорились…

– Ну да… Не знаю…

– Мэллори чувствует себя виноватой из-за ожогов, которые ты получила? – спросила Кэмпбелл.

– Да, – выдавила из себя Мерри, – что-то вроде того… Ты что, подслушивала?

– Нет. Вы кричали как резаные. Стены нашего дома толстые, но не настолько же… Значит, вы вчера сильно поссорились…

Кэмпбелл поставила перед дочерью тарелку с горкой оладий. Ее сестра Эми, у которой был летний домик в Вермонте, снабжала семейство Бриннов очищенной патокой. Потом села за стол сама и положила себе на тарелку три оладьи.

– Она чувствует себя в долгу перед тобой, – сказала она. – Такие случаи известны в психологии. Люди сердятся на других, если чувствуют, что находятся перед ними в неоплатном долгу.

– Ты уже говорила, что у Мэллори посттравматический стресс.

– Возможно… Возможно, говорила… Ты хочешь об этом поговорить? – спросила Кэмпбелл.

– Ты не поймешь, мама.

– Я не близнец, но я мать.

– Все равно не поймешь.

– Послушай, моя мама любила повторять: разговорами дело не ухудшишь. Давай обсудим твои отношения с Мэллори.

– Бесполезно. Ты и понятия не имеешь о наших отношениях.

– Гвенни меня предупреждала.

– О чем? – спросила Мерри.

– Когда вы родились, она сказала, что вы станете необычными детьми, не такими, как большинство. Мне будет непросто понять вас, возможно, даже труднее, чем любой другой матери. Должно быть, она была права. По крайней мере, она знает, о чем говорит, не понаслышке…

– А разве у бабушки есть сестра-близнец?

– Была. Сестра Гвенни умерла, когда им исполнилось столько лет, сколько вам сейчас.

– Да ну? – с округлившимися от удивления глазами воскликнула Мерри. – Бабушка нам об этом не рассказывала.

– Думаю, из-за того, что душевная боль от утраты до сих пор беспокоит ее, – сказала Кэмпбелл. – Во всяком случае, ты объясни, а я попытаюсь понять. Когда кто-то является частью тебя, слышать такое неприятно. Если кто-то является частью твоего естества, ты будешь страдать вместе с ним.

– Правильно, – взглянув на мать, сказала Мередит. – Как раз так мы себя и чувствуем. Я и Мэлли.

Разрезав оладью на восемь частей, она принялась делить каждый кусочек пополам.

– Мерри, – грустно сказала Кэмпбелл, – я говорю не только о вас, девочки мои, но и о себе. Вы были частью меня.

– Ой! – Мерри не хотелось обижать маму. – Мы любим тебя, мама!

– Любите, – согласилась Кэмпбелл. – Не переводи продукты. Съешь хоть кусочек.

Мерри попробовала. Оладья успела остыть.

– Ну? – напомнила ей Кэмпбелл о прерванном разговоре.

– Раньше мы видели одинаковые сны… – начала Мерри.

– Знаю. Раньше вы ходили во сне и переговаривались.

– Да ну?!

– Вам тогда было по два-три года.

– А сейчас мы не…

– Вы не ходите во сне, – поспешила успокоить дочь Кэмпбелл.

– Сейчас нам не снятся одинаковые сны.

– Может, со временем все и пройдет. Тебя это беспокоит? А Мэлли? Ее это очень тревожит?

– Больше, чем меня, – призналась Мерри. – Я просто стараюсь не зацикливаться. Раньше наша жизнь была похожа на полет в одном самолете: можно смотреть в иллюминатор и разговаривать с другими пассажирами, но место назначения определено заранее и мы всегда друг у друга на виду.

– А сейчас вы не можете «видеть» друг друга?

– Нет. Сейчас мы просто спим.

– Надеюсь, вы при этом высыпаетесь, – с надеждой в голосе сказала Кэмпбелл. – Я беспокоюсь за вас. У тебя такой вид, словно ты бодрствовала всю ночь.

– У меня больной вид? – чуть не выронив вилку, спросила Мередит.

– Нет. Всего лишь уставший.

– Знаешь старую шутку? Когда люди говорят, что ты хорошо выглядишь, это значит, что ты похудела. Когда люди говорят, что у тебя усталый вид, то…

– …ты выглядишь, как доходяга, – закончила за нее мать. – Я знаю эту шутку.

Тим зашел в кухню, налил себе кофе, поцеловал Мерри и Кэмпбелл в макушки и вышел.

– Папа такой сонный, – сказала Мерри. – Ума не приложу, как ему удается доезжать до работы в таком состоянии.

– Я тоже. Слава богу, существуют ремни безопасности. Значит, все дело во снах?

– Не только. Мы не…

Раздался стук. Они умолкли и уставились на дверь. На пороге стояла Мэллори. Она уже переоделась, чтобы идти в школу. Мерри и Кэмпбелл неприятно поразили мертвенно бледное лицо и темные тени у нее под глазами.

– Лейбайт, – мягко сказала она.

Мерри поднялась с места. Ее лицо было встревоженным.

– Мама, Дрю уже приехал.

– Девочки, подождите немного, и я отвезу вас.

– Нет, мама, у меня контрольная робота, – сказала Мэллори и вышла.

Мерри, пожав плечами, последовала за сестрой.

Кэмпбелл заметила, что в этот раз она не взяла бело-зеленую сумку-рюкзак с логотипом команды черлидеров. Вот уже год Мередит всюду таскала ее с собой, а теперь эта сумка из толстой шерстяной ткани с густым ворсом сиротливо лежала на полу. Кэмпбелл вскочила, собираясь броситься за дочерью с сумкой в руках, но машина Дрю уже отъезжала от дома.

Молчаливая Мэллори, уставившись немигающим взглядом перед собой, сидела на переднем сиденье. Мерри села сзади и, закрыв глаза, откинула голову на спинку сиденья.

Отъехав от дома, Дрю бросил взгляд на лицо Мэллори.

– Застегни ремень безопасности, – распорядился он.

Парню так захотелось прикоснуться к ее руке, но он сдержался. С Мэлли шутки плохи!

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Да. Просто недоспала.

– Почему?

– Из-за грозы.

На простоявшую всю ночь под открытым небом машину Дрю не упало ни капли дождя. В канавках, прокопанных вдоль дороги, не было и следа воды.

– Я проспал всю ночь, – сказал Дрю. – А гроза была сильная?

– Сильная, – с закрытыми глазами ответила Мэллори.