Текст книги "Поцелуй меня, Катриона"

Автор книги: Жаклин Мартен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 33

В течение долгих недель репетиций Катриона отвратительно спала и совсем потеряла аппетит. За завтраком она с трудом заставляла себя съесть хоть кусочек жареного хлеба и выпить пару чашек чая, который в последнее время стал ей нравиться гораздо больше, чем кофе. Правда, ближе к обеду Катриона испытывала острое чувство голода, но в театре удавалось лишь что-нибудь наскоро перехватить.

Придя домой вечером, она чувствовала такую усталость, что есть уже не могла и очень радовалась, когда Питер ужинал в клубе с друзьями. Тогда Катриона просила прислугу принести ей поднос с едой в гостиную или спальню.

От внимания молодой женщины не ускользнуло, что муж, как и в первые месяцы после свадьбы, стал часто уходить из дома. Из-за плохого самочувствия и постоянной занятости на репетициях «Дочери набоба» у нее не было ни времени, ни желания думать о неурядицах в семейной жизни.

Она боялась не только за свою небольшую роль в оперетте, но также и за изменения в либретто и в музыкальном оформлении: Катриона была автором либретто, а лорд Фитэйн вложил в постановку спектакля немалые деньги, поэтому на их плечи ложилась огромная ответственность.

Молодой женщине вовсе не хотелось опозориться перед всем Лондоном и еще меньше – подвести собственного мужа. Может быть, Питеру было наплевать на постановку спектакля, о чем ясно свидетельствовало его поведение в последнее время, но для Катрионы успех оперетты был делом чести.

Когда во время репетиции она впервые в жизни лишилась чувств, то решила, что это результат переутомления. К счастью, во второй раз молодая женщина упала в обморок, находясь в собственной спальне.

Проснувшись утром, она внезапно почувствовала тошноту и попыталась встать с постели. Внезапно комната поплыла у нее перед глазами. Когда Катриона очнулась, то увидела, что лежит на ковре возле кровати, а перепуганная горничная растирает ей руки ив отчаянии зовет ее по имени. Через минуту она пришла в себя.

– Замолчи, Мэгги. Это всего лишь небольшой обморок.

– Я позову милорда.

– Ни в коем случае, – Катриона схватила Мэгги за руку. – Ты никому не скажешь ни слова. Поняла? Помоги мне подняться.

Сидя на краешке кровати, леди Фитэйн отчаянно пыталась привести в порядок свои мысли и не обращала внимания на хнычущую Мэгги.

– Прекрати реветь, глупая. Ничего особенного не произошло. Просто у меня будет ребенок.

– Ах, миледи, как замечательно!

Молодая женщина посмотрела на горничную и грустно улыбнулась.

– Да, действительно замечательно, – согласилась она. – Правда, это не входило в мои планы, но ты права: все прекрасно! Только не проболтайся милорду или кому-нибудь из прислуги. Я все сама расскажу, когда придет время.

– Миледи, вы же не будете выступать на сцене в таком состоянии!

– Разумеется, буду. Принеси мне завтрак в спальню и скажи лорду Фитэйну, что я не могу спуститься вниз.

Когда, сидя в постели, Катриона заканчивала завтракать, к ней в спальню зашел муж и с праздным видом остановился в дверях.

– Ты выглядишь просто ужасно, – изрек он равнодушно.

В прошлый раз, когда Питер произнес эти же самые слова, в его голосе звучала тревога. Сейчас же поведение его показалось ей оскорбительным.

– Очень жаль, что вам не по душе мой вид, – сладким голосом сказала Катриона. – Надеюсь, что это от долгих и напряженных репетиций, ведь я еще слишком молода, чтобы утратить привлекательность.

Питер невольно рассмеялся.

– С тобой все в порядке? – спросил он уже другим голосом, подходя к постели.

– Я чувствую себя превосходно. Неужели ты думаешь, что красота крестьянской девушки из Фридженти может увянуть от каких-то репетиций? Мне доводилось выполнять работу и потруднее.

– Все зависит от того, к чему ты привыкла.

– Я же говорю тебе, что прекрасно себя чувствую, – Катриона осторожно встала с кровати и с радостью обнаружила, что комната больше не плывет перед глазами. – Извините, милорд, мне нужно одеться, а то я опоздаю на репетицию, – и она легким движением сбросила с себя ночную рубашку. Глянув на обнаженное тело с бархатной оливковой кожей, которую так и хотелось погладить, Питер заскрежетал зубами и, громко хлопнув дверью, выбежал из комнаты.

Джессика Уорд, исполнявшая в «Дочери набоба» роль Маргариты, порекомендовала Катрионе врача, которого та посетила на следующий день.

– У вас отличное здоровье, леди Фитэйн, – заверил тот молодую жену после осмотра. – Все идет нормально. Если вы будете отдыхать и как следует питаться, я не вижу причин для запрещения вам работы в театре, по крайней мере, сейчас.

– Спасибо, доктор. Именно это я и хотела услышать.

Счастливая и улыбающаяся Катриона вышла от доктора. Она решила, что возвращаться на репетицию уже не имеет смысла, и пошла домой, чтобы немного отдохнуть. Возможно, даже удастся поужинать вместе с Питером, если он удосужится явиться к этому времени.

Когда молодая женщина неожиданно появилась в прихожей собственного дома, то обнаружила там всю прислугу: миссис Битон, дворецкого, двух горничных, лакея и Мэгги. Они стояли у двери гостиной и слушали Доносившуюся оттуда музыку: кто-то виртуозно исполнял «Итальянскую рапсодию». От неожиданности она замерла на месте и тоже стала прислушиваться. Неожиданно в душе у нее затеплилась безумная Надежда.

– К нам пришел мистер Джилбрайт? – спросила Катриона, и перепуганные слуги разом повернулись к ней.

– Н-нет, миледи, – заикаясь, произнес дворецкий Фрейзер. – Лорд Фитэйн один.

– А кто же играет на рояле?

Все слуги сразу же куда-то бесшумно исчезли, а Фрейзер и миссис Битон как-то странно посмотрели на свою госпожу.

– Это играет лорд Фитэйн, мэм, – ответил Фрейзер, к которому вернулась его обычная напыщенность и чувство собственной значимости.

– Ах, миледи, как приятно слушать милорда после всех этих долгих месяцев, – растроганно пролепетала миссис Битон. – Нам, конечно, очень нравится, когда он аккомпанирует вам, леди Фитэйн, – торопливо добавила она, боясь показаться невежливой. – И все же нам очень не хватало таких домашних концертов, которые он всегда разрешал слушать.

Катриона молча отдала прислуге плащ и остановилась у лестницы, держась за перила: она вспомнила, каким покровительственным тоном говорила с мужем о том, что у них много общего. «Ты ведь тоже любишь музыку, хотя и отдаешь предпочтение своей дурацкой политике».

При этом воспоминании молодая женщина вся съежилась – сказать такое самому замечательному пианисту из всех, кого ей доводилось слышать! Музыканту-виртуозу, с которым никто не смог бы соперничать на фестивалях во Фридженти!

Она присела на ступеньку и, затаив дыхание, стала слушать «Весеннюю песню» Мендельсона. Мендельсон! Во время их первой встречи мистер Дарли-Корд сказал, что если бы Питер уделял музыке такое же внимание, как политике, то смог бы соперничать с самим Мендельсоном…

Катриона снова зябко повела плечами.

Следующая пьеса была ей незнакома. Может быть, Питер только начал ее разучивать? Нет, он явно импровизировал. Так вот оно что! Ее муж пишет музыку!

По всему ее телу вдруг побежали мурашки, а в голове молнией сверкнула неожиданная догадка.

Она медленно встала и тихо пошла по покрытому ковром коридору. Подойдя к дверям гостиной, Катриона бесшумно повернула ручку и вошла в комнату.

Питер сидел за роялем, на подставке которого стояли ноты. Он часто останавливался и делал на полях какие-то пометки и исправления. Подойдя поближе, Катриона узнала круглый почерк Джилбрайта.

– Ты отъявленный мерзавец и скотина! – обратилась леди Фитэйн к супругу. – Так несуществующий Лоренс Генри Джилбрайт – это ты!

Она видела, как Питер вздрогнул и на мгновение застыл, а затем как ни в чем не бывало сказал:

– Лоренс Генри Питер – мое полное имя, ты должна была бы это знать, так же как и то, что девичья фамилия моей матери – Джилбрайт. Поэтому композитор Джилбрайт вовсе не является вымышленным лицом. Кроме того, у меня есть кузен Джилбрайт, который живет в Пимлико и обладает всеми странностями, которые я тебе описал.

– Но почему ты не сказал мне правду?

– А ты разве хотела ее знать? – ответил Питер, по-прежнему не оборачиваясь.

– Конечно, хотела. Неужели ты думал иначе?

– Постольку, поскольку это касалось тебя, – он резко повернулся на стульчике. – Кажется, тебя не интересует ничья карьера, кроме своей собственной.

Молодая женщина закусила губу.

– И поэтому ты решил сделать из меня дурочку?

– Вовсе, нет, миледи, – он насмешливо поклонился жене, не вставая со стульчика. – Я решил помочь вам сделать ту карьеру, о которой вы так страстно мечтали всю жизнь… Чтобы преуспеть в этом, вы даже притворились, что немножко в меня влюблены.

Катриона подошла к мужу и ударила его наотмашь по лицу.

– Не смей так со мной разговаривать! Я никогда не притворялась!

Питер не обратил внимания на пощечину, которая едва не сшибла его с места.

– А чем же ты занималась весь месяц, который мы провели с тобой в Риме? Если это не бессовестное притворство, тогда объясни, что же такое притворство?

Она направилась к: двери.

– Ты хочешь знать, чем я занималась в Риме? Я там провела четыре самых счастливых недели в моей жизни.

Катриона быстро выбежала из гостиной и стала медленно подниматься по лестнице. Ее догнал муж.

– Повтори, что ты сказала!

– Ни за что!

– Нет, ты повторишь! – Он схватил ее за руку и потащил вверх по лестнице. Войдя в спальню, Питер приказал ошарашенной горничной удалиться. Не успела за ней закрыться дверь, как он стал трясти Катриону за плечи.

– Почему ты сбежала от меня в Риме? – повторял он в ярости.

– Ну, ладно, ладно… Уж лучше я скажу все сразу, – задыхаясь, пролепетала она. – Я сбежала потому, что по неосторожности влюбилась в тебя, и мне было нестерпимо больно узнать, что ты меня просто купил.

– А каким образом и когда ты выяснила, что я тебя купил?

– В день свадьбы Бьянки, когда стояла в коридоре и слушала, как братья хвастались, что они от тебя получили взамен. Я слушала, как Бьянка разглагольствовала о вашем заговоре, о том, как она притворялась, чтобы заставить меня согласиться выйти за тебя замуж. И тут я поняла, что меня снова принесли в жертву ради благополучия семьи. Приданое, которое предложил отец, – сплошная фикция! Это делалось совсем не для меня. Он получил гораздо больше, чем отдал.

– А как ты думаешь, почему мы все приняли участие в этом заговоре?

– Я знаю, почему они это сделали. Ты сам сказал… сказал, что ненавидишь меня. Ты хотел меня унизить. «За укрощение Катрионы!» – передразнила она. – Решил, что тебе это удалось?

– Боже мой! – Питер провел пальцами по волосам жены. – Я готов убить тебя, Катриона. Когда я вспоминаю о той боли, которую ты мне причинила из-за такой ерунды… Ах, ты, маленькая дрянная глупышка! Конечно, я тебя ненавидел, когда был подростком. Ненавидел за твое высокомерие, за то, что ты ясно дала мне почувствовать, каким я был тщедушным ничтожеством. Я жил ради музыки, но после нашей первой встречи во Фридженти я понял, что этого мало. С тех пор, что бы я ни делал, все это было лишь для того, чтобы доказать тебе… Мне так хотелось стать мужчиной, которого ты сможешь полюбить, и которым будешь восхищаться. Что ж, в конце концов, я все-таки стал мужчиной!

Он схватил жену за плечи.

– Когда я снова приехал в Фридженти, то сказал себе, что либо ты станешь моей, либо я навсегда вычеркну тебя из сердца. Я и сам не знал, как все будет дальше. Но после пятиминутного разговора на крестинах у меня уже не было никаких сомнений. Через несколько дней я честно рассказал обо всем твоему отцу и Бьянке и сообщил им о своих намерениях. Я просто не осмелился сразу поговорить с тобой, потому что ты была к этому не готова.

Питер посмотрел Катрионе в глаза, но она смущенно отвела взгляд.

– Отец и Бьянка сказали, что я тебе понравился. Они оба искренне считали, что я могу помочь тебе спастись от безрадостной жизни во Фридженти. Но все мы прекрасно понимали, что ты будешь изо всех сил сопротивляться. Мне было жалко тратить еще два года на ухаживания и сватовство.

Он отпустил жену.

– Честно говоря, я и сам не знаю, кому первому пришла в голову идея «одурачить тебя». Кажется, ты это так называешь? Наверное, мы придумали его все вместе. Каждый день нам приходили в голову новые мысли. Даже твои братья старались всеми силами помочь. Поверь, все родные заботились о твоем счастье и благополучии. Только потом я предложил им вознаграждение, – голос Питера стал суровым. – Послушай, Катриона, я могу купить весь Фридженти. Так неужели было бы лучше, если бы я оказался скрягой и не стал помогать твоей семье? – он снова взял ее за плечи и стал трясти. – Скажи мне, это было бы лучше?

– Н-нет.

– Так зачем же ты устроила нам эту адскую жизнь?!

Молодая женщина облизала пересохшие губы.

– Я не поняла… И все равно, я никогда не соглашусь быть твоей игрушкой, которую можно укрощать и дрессировать, как собаку или лошадь!

– С таким же успехом я мог бы пытаться укротить тигра, – простонал муж. – Думаю, это было бы гораздо легче. Признаюсь, в тот день я был пьян не только от счастья. Мы все много выпили. После дешевого вина, которое делают во Фридженти, мы решили выпить шампанское, привезенное из Парижа. Нас всех развезло, и мы стали болтать бог весть что. И за это ты собираешься держать на меня обиду до конца дней? Ты разбила мне сердце, когда хотела сбежать от меня в Риме. Ведь я следил за тобой и видел, как ты направилась в корабельную контору… «Покидаю тебя навсегда»! Меня, кто любит тебя больше жизни! Как ты думаешь, кому я посвятил «Итальянскую рапсодию»?

– Прости меня, – разрыдалась Катриона. – Прости! Если бы ты мне сказал. Если бы я только знала о том, что ты пишешь музыку. Мне казалось, ты не способен ни о чем думать, кроме своей политики.

– Я думаю о тебе и о музыке гораздо больше, чем о политике. Однако в Лондоне намного больше музыкантов, чем людей, которые могут выступать в Палате лордов и бороться за социальную справедливость. Детский труд, права женщин… Или ты решила, что права нужны только тебе одной?

Молодая жена никак не могла прийти в себя и произнести хотя бы слово в свое оправдание – ее душили неудержимые рыдания.

– Прости меня, Пьетро. Я стану перед тобой на колени!

– Дурочка, я никогда не хотел видеть тебя на коленях. Только в моих объятиях, Катриона! – Лорд схватил жену и прижал к себе так крепко, что ей стало страшно за ребенка. Осторожно отстранившись, она сказала:

– Отнеси меня в постель, Пьетро. Я хочу быть рядом с тобой.

Когда Питер раздел ее, Катриона предложила:

– Давай не будем ждать три года.

– Нет, – он стиснул зубы. – Я пообещал дать тебе три года и сдержу свое слово.

– Я вовсе не собираюсь бросать пение, писать либретто и любить тебя. У Джессики Уорд, которая играет Маргариту, двое детей. И у нас с тобой все будет.

– Да, будет, – прошептал Питер, – но я сдержу обещание. Мне не хочется, чтобы ребенок стал твоим покаянным даром. Никаких жертв не нужно. Мы сделаем так, как договорились. А сейчас прими все меры предосторожности, а то мне придется уйти.

В ответ Катриона страстно поцеловала мужа, прижавшись к нему всем телом.

– Неужели у тебя хватит сил покинуть меня в такую минуту? – Ее руки скользнули по его телу. – Скажи, неужели ты уйдешь? – повторила Катриона, продолжая ласкать его.

– Прекрати, Катриона. Ради бога… Ах ты, ведьма! Ведьма! – простонал он.

Через некоторое время Питер сказал жене:

– Иди и вымойся, может быть, еще не поздно.

– Ах, мне так хорошо, – она снова прижалась к мужу.

– Катриона!

– Ну, ладно уж. Пожалуй, надо тебе сказать. Мне никуда не нужно идти. У нас будет ребенок.

– Так ты?.. Но ведь мы всегда соблюдали осторожность!

Катриона усмехнулась.

– А ты забыл о той ночи, когда я пришла к тебе в спальню? Я ведь собиралась только поговорить и ничего с собой не взяла.

– Послушай, кажется, ты совсем не против ребенка? – спросил Питер, пристально глядя на жену. – Или это очередная игра?

– Не только не против, но к своему стыду должна признаться, что я безумно счастлива, – смущенно призналась она. – Теперь я вижу, что во мне гораздо больше от итальянской крестьянки, чем можно было предположить. Но это никак не нарушает наших планов. Тебе не о чем беспокоиться – врач сказал, что у меня отменное здоровье!

Питер улегся рядом с женой.

– А творческий дуэт Джилбрайт-Сильвано напишет еще много опер для компании Дарли-Корда и во имя возрождения английского театра.

– Я могу помочь тебе в политической деятельности. Скажи-ка мне, – сказала она, прижимаясь полной обнаженной грудью к плечу мужа и игриво проводя рукой по его бедру, – как ты собираешься бороться за права женщин?

– Расскажу сегодня вечером.

Питер лежал, не двигаясь, а Катриона положила голову на его грудь и продолжала ласкать все его тело.

– Ну, ладно, завтра. Я все расскажу тебе завтра, – пообещал он, чувствуя, что ласки Катрионы становятся все более дерзкими. – А теперь поцелуй меня, Катриона!