Текст книги "Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520"

Автор книги: Жак Эрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Священная коллегия

В то же время Рим – это не город одного-единственного двора. В большей степени, чем в столицах светских королевств и княжеств, в этом городе еще во времена авиньонских пап возникли и укрепили свои позиции другие социально-политические группы, клиентеллы и даже правительственные органы, приближенные и исполнители, влиятельные люди и их подручные, объединившиеся вокруг князей Церкви. Эти кардинальские дворы придают городу значительную долю его блеска, а в социальном плане – определенную самобытность.

В большинстве своем кардиналы сохраняют некоторую независимость. Тесно примыкая к какой-либо династии и подчиняясь ее главе, они являются принцами не по происхождению, но по своему значению, своим функциям, высокой ответственности и полномочиям. Свои обязанности в отличие от других членов курии, зависящих от многих случайностей и превратностей судьбы, они сохраняют за собой всю жизнь и при случае всегда могут надеяться на то, что им удастся сыграть решающую роль в управлении Церковью. И если одни в силу своего христианского смирения или следуя желанию жить согласно строгим принципам морали отходят на второй план и выполняют свои обязанности без лишней шумихи, то другие, напротив, постоянно находятся на виду, все время играют первые роли, живут в прекрасных дворцах, окруженные многочисленной пышной свитой.

Поначалу сан кардинала присуждался только тем, кто пользовался некоторыми бенефициями, занимал определенные должности. Таких было немного: двадцать пять священников, служащих в городских церквях, семь дьяконов из церковных районов Рима и семь епископов пригородных диоцезов (например, Остии, Альбано, Фраскати, Тускула). Образуя Священную коллегию, они помогали папе в различных делах, в частности судебных, и главное – только они участвовали в его избрании на заседании конклава. Но, будучи столь важными избирателями и главными советниками, они постепенно забыли о своих духовных обязанностях в Риме и его окрестностях. Ни священники, ни тем более епископы и кардиналы, чьи кандидатуры выдвигает папа, не были просто высшими сановниками. Несмотря на торжественные обещания, их число никогда не было строго ограничено, но, конечно, зависело от доброй воли папы римского, от его желания вводить высокие должности, от стремления понравиться королям и князьям, а также от намерения иметь при себе представителей различных наций. ^{20}

Возвращение в 1420 году в Рим связано с важными изменениями: с момента избрания Мартина V большинство в Священной коллегии неизменно принадлежит итальянцам. К тому же почти все они проживают непосредственно в Риме. Евгений IV лично требует от многих кардиналов, чтобы они покинули свои дома в округе и поселились в городе, рядом с Ватиканским дворцом или, по крайней мере, в Trastevere. Держатели приходов охотно поселяются возле своих церквей, размещают там небольшое квартальное правительство со своими службами и зачастую с многочисленной клиентеллой. По сравнению с другими городскими постройками их дворцы заметно выделяются, свидетельствуя об определенном сане и полномочиях их владельцев. Чаще всего и в большинстве своем это люди выдающиеся, эрудированные, интересующиеся литературой и искусством. Некоторые приезжают из-за Альп. Они дают приют и оказывают поддержку своим землякам, которых приглашают к себе, епископам и аббатам, клирикам или мирянам, подателям прошений, а иногда и послам своего правителя. Среди итальянцев наиболее известными являются не римляне, а уроженцы других провинций; среди кардиналов всегда есть, по крайней мере, один венецианец, один флорентиец или тосканец, один генуэзец. Что касается Венеции, выходцам из которой регулярно передается приход Сан-Марко, то обычно говорят о «венецианском дворце», этом небольшом анклаве в городе пап и римлян.

Кардиналы, их приближенные и посетители, эти небольшие церковные колонии, прекрасно дополняют и подчеркивают образ римского двора: космополитического, многоликого, нестабильного, отданного на откуп превратностям судьбы, все более разрастающегося и становящегося все более открытым влиянию других европейских государств. Римский двор прекрасно владеет искусством управления и приспособлен к управлению государством. Однако по своему национальному составу он вовсе не является «национальным», он не ограничен узкими рамками. В его состав входят люди самого разного национального, социального, культурного происхождения, имеющие самые различные политические пристрастия.

Глава II
В ПОИСКАХ ДИНАСТИИ

Город в руках мятежников

Папа никогда не был настоящим хозяином Рима. Им также не был ни единодушно избранный князь, ни «тиран», деспот, способный держать в повиновении все фракции, контролирующие, по крайней мере, часть города. Папа тем более не способен провоцировать или успокаивать сильные народные волнения, бунты или ужас, охватывающие целые кварталы, когда обезумевшие люди бросаются по первому зову на штурм дворцов. Здесь, как и во всех городах Италии, умение войти в политическую игру и подчинить ее себе всегда считалось большим искусством. Правда, овладеть им какому-нибудь иностранцу, а тем более иноземцу, кандидатура которого оказалась навязанной в результате выборов и у которого нет достаточно прочного династического будущего, сродни немыслимой затее, вызову.

Хотя все, как участвующие в политическом процессе, так и наблюдающие за ним, едины в своих сетованиях, никого не удивляет подобная ситуация, взрывоопасная, немыслимо шаткая, и никто не видит, каким образом можно упрочить папскую власть. И все знают, что укрепление этой власти или, по крайней мере, обретение некоего подобия стабильности приводит к тому, что находящиеся зачастую на пределе своих сил римские папы вынуждены проводить стратегию, основанную на создании хитроумной и густой сети альянсов, внедрении (поистине хирургическая операция!) надежных, абсолютно верных их взглядам сторонников, а в лучшем случае – создании новых династий.

Некогда «римские» папы, те, кто принадлежал к одному из знатных семейств города, опирались на свой клан, уверенные в том, что найдут в его лице защиту от членов враждебных партий, завистливых врагов, также устремившихся на завоевание власти. До Авиньона, и еще во время схизмы, жизнь пап и Рима постоянно зависела от исхода борьбы между старыми влиятельными кланами за посты и должности, за поддержание и распространение их влияния. Церковь, разумеется, была одной из искомых сфер такого влияния. Эта воинственная знать, претендовавшая на чрезвычайную древность происхождения, на ходу придумывающая детали своего генеалогического древа или легенды о небывалой отваге, владела обширными земельными угодьями, расположенными в центре города, и свободно контролировала целые секторы и даже rioni. В ее владении также находилось огромное количество фьефов, укрепленных замков в римской округе и близлежащих провинциях. Таким образом, они окружали Рим поясом военных укреплений и при желании могли блокировать снабжение города. Во главе кланов (прежде всего, Колонна и Орсини) стояли люди, жившие как короли, настоящие правители государства, которые устраивали для своих детей брачные союзы с княжескими фамилиями. Вся Италия вынуждена была считаться с ними.

Борьбу между мятежными группировками анализировать очень трудно. Будучи запутанной, зачастую необъяснимой, она не поддается никакой логике и совершенно не вписывается ни в одну схему. Конечно, большое значение имеют традиции, права наследования, из-за которых часто вспыхивают ссоры, приводящие к нескончаемым и необъяснимым вендеттам, а также личные амбиции, несовместимость характеров. Гражданские войны (а речь идет именно о них) постоянно сталкивают Колонна и Орсини, но положение все время меняется – заключаются и расторгаются союзы с другими влиятельными семьями. Многочисленное семейство Колонна (несколько сот человек) часто распадается на две враждующие половины, и это происходит за спиной глав рода, которые оставляют за собой право решать некоторые неясные вопросы, не собираясь выносить их на суд. В этом случае любой чужеземец, в первую очередь папа, может разделять и властвовать.

Таким образом, одним из непременных условий, одной из первостепенных задач завоевания папой подлинной власти является в первую очередь борьба против могущества этих римских кланов, по крайней мере, смягчение существующих конфликтов и использование их в своих целях. Но, по правде говоря, папа в течение очень долгого времени ничего подобного не делал. За исключением нескольких благоприятных моментов, в лучшем случае нескольких счастливых лет мирного правления, весь город вплоть до катастрофы 1527 года – до разграбления немецкими ландскнехтами и испанцами – был охвачен междоусобными войнами, которые чаще всего носили открытый и кровавый характер. Даты и факты говорят сами за себя. Так, в 1434 году Евгений IV, осажденный семейством Колонна, был вынужден обратиться в бегство. А в 1527 году те же самые Колонна призывают иностранные войска, чтобы удержать город в своей власти.

Взлеты и падения семейства Колонна

Мартин V, представитель клана Колонна, без раздумий поселяется у своих родственников и опирается на их поддержку. Однако кардиналы на состоявшемся после его смерти заседании конклава и, без сомнения, весь римский народ высказываются категорически против продолжения зависимости от Колонна. Евгений IV, Габриель Кондулмер, был венецианцем и выходцем из сравнительно молодого рода, особенно обязанного своим состоянием и положением церковным должностям. Сразу после своего избрания он сталкивается с враждебностью Колонна. Он старается поднять свой престиж и преумножить свои силы. Так, под командованием рыцаря тевтонского ордена и Марко Кондулмера укрепляется замок Святого Ангела; закупаются бомбарды; неаполитанская королева Жанна предоставляет армию в четыре тысячи человек; в 1433 году происходит торжественная коронация императора Сигизмунда. В то же время, опередив Колонна, он стремительно начинает широкомасштабное наступление против этого семейства, прекрасно отдавая себе отчет в том, что никакие компромиссы невозможны, что Колонна стремятся погубить его, замышляя один заговор за другим, и даже пытались отравить его. Он предает их анафеме, приказывает арестовать, посадить в тюрьму и казнить на площади на глазах у всего народа главу заговорщиков; в течение лета 1431 года более двухсот человек погибают в застенках замка и на эшафоте. Осенью 1433 года он решает нанести сокрушительный удар, вновь предав род Колонна анафеме и обвинив несколько вельмож клана во главе с кардиналом Просперо и герцогом Салерно в растрате, в обычном, заурядном воровстве. Он объявляет их врагами Церкви и приказывает конфисковать их земли, замки и все имущество в пользу папского престола. Но вскоре становится ясно, что сила далеко не на его стороне: Колонна, не мешкая, поднимают народ и устраивают в городе серьезные волнения. Они организуют нечто вроде «народного» правительства, которое составляют семь нотаблей, помпезно названных «правителями свободы». Все провозглашают отречение папы, который вынужден был скрываться в доме своего племянника кардинала Франческо, а затем – в Trastevere, в старом обветшалом здании возле церкви Санта-Мария. Он спешно покидает Рим, и его постыдное, невероятно смехотворное бегство еще долго служит пищей для толков. В тайне от всех папу уносит на спине один лодочник и прячет его на дне своей лодки, положив ничком и укрыв сверху щитом. Однако дело вскрывается, и разъяренные люди устремляются в погоню. К счастью, их лодка садится на мель, преследование оказывается невозможным, и отважные поборники справедливости стыдливо удаляются. Наконец, «беспрестанно причитающий и жалующийся на свою судьбу» папа может выбраться из-под щита! Однако приключение еще не закончилось: римляне поджидают его в Остии. Ему надо добраться морем до Чивитавеккья, где один капитан, а точнее корсар с дурной репутацией, некто Винчителло с Искьи, берет его на борт своего корабля и с попутным ветром доставляет до Пизы. Оттуда папа добирается до Флоренции, куда постепенно стягиваются придворные, каждый сам по себе. Все располагаются без всяких удобств в строениях, принадлежащих церкви Санта-Мария Новелла. В общей сложности, это безрассудное предприятие для папы, его советников, легата и военачальника Вителлески все же заканчивается редкой удачей. А именно, римляне вскоре понимают, что они не могут договориться между собой и что они не справляются с управлением государством. Начавшиеся беспорядки и голод подрывают доверие к «народному» режиму. Знатные бароны вновь поднимаются друг против друга. Евгений IV пользуется моментом, чтобы объявить о новом заговоре и потребовать наказать виновных: он получает помощь войсками из Неаполя, от Сфорца из Милана и, что самое главное, от семейства Орсини из Рима. Префекта города арестовывают и ему отрубают голову, а его должность, сведенную до функции почетного представительства, передают Орсини. Воодушевленный успехом, Вителлески атакует на юге Рима на их же собственных землях Колонна и их верных союзников Савелли. Папские войска захватывают via Appiaи великолепную крепость Кастель Савелло, которую опустошают и разрушают до основания. Сразу вслед за этим, на сей раз при поддержке верных римских rioni, были захвачены замки Колонна. Особо знаменательным событием стало взятие их замка в Палестрине, которое было встречено в Риме всеобщим ликованием. В свою очередь Вителлески заслужил право на настоящий триумф. Под аркой Сан-Вито над ним поднимают балдахин из золотой парчи и сопровождают его до Сан-Лоренцо ин Дамазо, церкви, расположенной в rione Parione, квартале, принадлежащем Орсини. Собирались даже воздвигнуть в его честь конную статую из бронзы на площади Капитолия, а 14 августа, в день взятия Палестрины, каждый год назначать праздничные церемонии. Сразу же были восстановлены народные игры и бега, в частности на территории Капитолия. ^{21}

Прежде всего, это явилось несомненной победой семейства Орсини над заклятым врагом. Эта победа, сопровождавшаяся непременным ритуалом триумфа победителя и посрамления врага, во всей Италии и даже во всем западном мире веками служила примером борьбы мятежных группировок. Было принято решение до основания разрушить город Палестрину; его жителям дали всего неделю на то, чтобы собрать имущество и покинуть город. Это также победа Рима, коммуны, символом которой является Капитолий, победа его «народа» над одним из главенствующих баронских кланов. Для наблюдения за сносом зданий от каждого rioniбыл выделен мастер-каменщик. В надежде чем-нибудь поживиться вокруг собрались огромные толпы народа. Даже собор был разрушен, а его колокола переданы в дар церкви, расположенной в местечке Корнето, откуда был родом Вителлески и жители которого были торжественно провозглашены «римскими гражданами». Стоящие у входа мраморные колонны также были перевезены в Корнето для украшения дворца, который там начала строить семья Вителлески. В итоге папа, которым никто особенно не манипулировал, все же сильно увяз в конфликте между семейными группировками, причем он был вынужден выбрать себе лагерь и разделить славу и успех со своим легатом и городом Римом, которые стали его случайными союзниками. Несмотря ни на что папа достиг двойного преимущества. Первое – это что два крупных знатных клана были разбиты в своих же вотчинах и серьезно ослаблены по крайней мере на некоторое время. А второе состоит в том, что в результате захвата замков и дворцов, земель и богатств, конфискации фьефов и юрисдикций значительно увеличилось папское состояние.

В других случаях папа римский ставит себя выше междоусобных споров и выступает гарантом мира. Как западные князья, как некогда французские и английские короли, он тоже борется со знатью, этими «сеньорами»-разбойниками. Так, в 1465 году Павел II наконец разрешает тяжелый спор с семейством Ангвиллара. Обосновавшиеся в своей вотчине в районе Тиволи и окопавшиеся в личных замках, представлявших собой настоящее бандитское логово, его члены, непрестанно клянясь в верности папе, грабили путешественников, проезжающих по Номентанской дороге,сея ужас везде, вплоть до стен Рима. Тогда Павел II заручается поддержкой герцога Урбино, Федериго де Монтефельтре и опять же семейства Орсини и бросает вперед армию своего кардинала-легата Фортигуэрра. В результате простой военной «прогулки» по землям врага тот был выбит и бежал сломя голову. Был захвачен ряд крепостей, которые пали под натиском солдат почти без сопротивления, а также огромные трофеи в виде золотых слитков, монет, драгоценностей, украшений и дорогой мебели. Схвачен главарь клана Ангвиллара, ему предъявлено обвинение в различных преступлениях, в том числе фальшивомонетничестве. Весь остаток своей жизни он проведет узником замка Святого Ангела, где и скончается, а все родовое имущество клана будет конфисковано в пользу Церкви. Отныне над башнями и дворцами бывших феодальных владений развеваются боевые папские знамена. ^{22}

Спустя двадцать лет поднимает голову оппозиционное семейство Колонна, выдвигая серьезные претензии. Гнев клана Орсини и многих семейств, стоящих на их стороне во главе с кланом Крещенци и Санта-Кроче, направлен на старейшину рода Колонна Лоренцо, обвиняемого в том, что он не сдержал своих обязательств и не передал в залог мира обещанных укреплений. Собирается огромная толпа, люди ропщут, а затем штурмуют дворец, в котором укрывается Лоренцо. Здание было захвачено и полностью разграблено; Лоренцо схвачен и обезглавлен. Мощная папская армия под командованием Вирджилио Орсини направляется на штурм двух других более прочных укреплений Колонна. Одно из них сдается, а вернее, продается его капитаном. Другая же крепость держит оборону. Тем временем в папском лагере в обстановке интриг все сильнее затягивается подготовка к наступлению. Солдаты папы, окруженные любопытными римлянами, пришедшими поглазеть на военное представление, предаются веселым развлечениям и в итоге разбегаются. ^{23}

Семейство Колонна вновь поднимает голову, громко заявляя о своих требованиях. Тем более что их, по крайней мере в первое время, активно поддерживает папа Александр VI, который, забыв о собственной обиде и подогреваемый воинственным настроением своей семьи, думает лишь о том, чтобы навредить клану Орсини. В июне 1496 года он объявляет о конфискации их имущества и повелевает занять два принадлежащих им замка, но после длительной осады самым жалким образом терпит поражение перед Браччано. Оба клана по-прежнему ведут непримиримую войну, а спустя три года под давлением французского короля папа вновь выступает против Колонна, объединив свои силы с армией графа де Бомона. В ходе мощного наступления, в котором отличился Чезаре Борджиа, оказываются занятыми Капуя, затем Неаполь и в завершение операции – все замки, принадлежащие клану. Многие города сожжены дотла, по дорогам бредут бесконечные вереницы пленных. Папа руководит разделом добычи, щедро одаривая своих друзей и сторонников, прежде всего кардиналов Гаэтани и д’Эстувиля, затем отличившихся аристократов, потом своих близких. Так, сын Лукреции Борджиа и ее второго мужа Альфонсо де Бишелье Родриго получает титул герцога Сермонеты, а в придачу замки, предместья и близлежащие небольшие города. Собственный сын Александра VI Джованни, герцог Непи получает в подарок пять городов. Аббатство Субиако с большой рентой и около двадцати укреплений переходят в распоряжение семейства Борджиа, отныне занимающего в Италии крепкие позиции. ^{24} У семьи Колонна не осталось практически ничего из их огромных владений на юге Рима; их могущество в самом городе, кажется, сведено на нет.

А тем временем… Король Карл VIII и его победоносная армия возвращаются во Францию. 18 августа 1503 года умирает папа Александр, и его сын Чезаре вынужден бежать. За какие-то несколько лет все повторяется снова. Вновь объединяется и требует мести за массовые убийства, преступления, грабежи и унижения часть семейства Колонна. Они жаждут отомстить за поруганную честь и пролитую кровь, вернуть былой авторитет и водрузить гордые стяги на башнях замков и воротах дворцов, расположенных в самом сердце Рима… Ссора между мятежными группировками, готовыми биться до последней капли крови и уничтожить друг друга, родившаяся из воинственных устремлений или простого духа соперничества, вновь кажется неизбежной. ^{25} Колонна плетут интриги, собирают войска; надвигается опасность. Продолжение известно: для обеспечения их триумфа потребовался ввод императорских войск, в результате чего город был разграблен, разрушен и поставлен на колени (1527 год).

Конклавы: цели и опасности, таящиеся в них

Противостоя этим группировкам, которые постоянно возрождаются и представляют такую же опасность, как и до своего падения, имеют надежную опору среди укоренившихся в городе за века семейных кланов, кланов с многочисленными генеалогическими ветвями, опирающихся на идеальную династическую преемственность, многочисленных союзников и верных сторонников, папы прекрасно отдают себе отчет в том, что их собственных усилий не всегда будет достаточно. Власть пап является пожизненной – уникальный случай для Запада. Когда папа уходит из жизни, весь двор находится под угрозой резких перемен. Таким образом, папство представляет собой не что иное, как неустойчивое княжество. Вся его история выглядит пунктирной линией с непредсказуемыми интервалами, линией, прерываемой катастрофическими изменениями в повседневном течении дел. С кончиной папы все переворачивается вверх дном, все живет ожиданием нового. Весь город охватывают волнения.

Стремление быть в курсе событий, извлечь выгоду из результатов конклава и даже дать знать о своих предпочтениях или требованиях относительно избрания нового понтифика провоцирует сильные народные волнения. Толпа устремляется к Ватикану и замку Святого Ангела, осаждает дворцы. Поднимается волна гнева против родственников усопшего и его приближенных, оставшихся без покровительства, чаще всего чужаков в городе, чьи интриги и высокомерие народ с трудом терпел все это время. Грабежи дворцов кардиналов, должностных лиц, бывших приближенных быстро становятся обычным делом. Хозяевам дворцов остается лишь спасаться бегством за пределы Рима, переодевшись в чужое платье или благодаря помощи друзей. Членам всех папских родов в той или иной степени пришлось столкнуться с этими напастями, собственными глазами видеть выломанные двери своих жилищ, вспыхивающие повсюду пожары. Самое главное, они не имели возможность спасти от разграбления свои сокровища и коллекции произведений искусства, гобелены и мебель – все то, что не смогли унести с собой. Семейство Борджиа имело подобный печальный опыт. В 1458 году, перед самой смертью Каллиста III Борджиа, народ полностью разоряет его дворец и многочисленные дома «каталонцев». Его племянник Родриго поспешно покидает город в сопровождении трехсот всадников и двухсот пехотинцев. Он был вынужден прибегнуть к большим уловкам, чтобы обмануть римлян по поводу цели своего отъезда. Однако очень скоро эскорт покидает его, и он добирается до Остии без единого слуги. Там он нанимает лодку и отправляется в Чивитавеккью. Некоторое время спустя он умирает, по всей видимости в результате отравления. Во всех папских владениях народ недолюбливает испанцев, и правителям часто приходится вставать на их защиту. Так, в Риме волна народного гнева обрушивается на кардинала Барбо, обвиняемого в подготовке побега Родриго и отправке крупных сумм денег в Испанию. ^{26}

Более полувека спустя сын папы Чезаре Борджиа также познает изгнание и забвение.

Пустующий папский трон практически всегда превращает толпу в хозяйку улиц. Кардиналы пробуют вести переговоры о сохранении «свобод», пытаются договориться и найти общий язык с магистратами коммун, ответственными за сохранение порядка. Чаще всего эти старания оказываются тщетными, а единственное спасение видится в том, чтобы как можно скорее, желательно на следующий день после похорон, созвать конклав и затем представить городу нового папу. Спешно собирается Священная коллегия, охраняемая стражниками. Ей предстоит сделать выбор за несколько дней. Так, Евгений IV был избран меньше чем за два дня! И если до и во время авиньонского пленения заседания конклавов продолжались нескончаемо долго, вплоть до нескольких недель и даже месяцев, отныне голосование следует одно за другим. Впрочем, мнения сторон известны и исход дела можно спрогнозировать заранее. Еще одно новое обстоятельство: давление со стороны сильных мира сего теперь проявляется иначе, чем раньше. Теперь они действуют окольными путями, их вмешательство становится более завуалированным и только в редких случаях осуществляется грубо, с угрозой применения военной силы. Заседание конклава всегда проводится в Риме.

С середины века, начиная с правления уроженца Сиены Пия II и венецианца Павла II, Священная коллегия состоит в основном из итальянцев. Когда в 1471 году избирали Сикста IV, среди восемнадцати кардиналов было всего три иностранца. Правители других государств действуют через своих доверенных лиц, послов и специальных агентов. Они вступают в переговоры с кардиналами, которые еще не примкнули к той или другой стороне и пока не «проявили себя». Им сулят всевозможные блага, их одаривают крупными денежными суммами. Говорят, что в 1503 году французский король в надежде, что сумеет поспособствовать избранию своего фаворита, передал римским банкирам двести тысяч и генуэзским – сто тысяч дукатов. Неаполитанский король, король Испании, герцог Миланский, венецианцы, генуэзцы и, конечно, флорентийцы при каждом удобном случае поступали так же.

Естественно, в ход шли и другие способы оказания давления. Часто народ, руководимый одной из группировок, выкрикивал на улицах какое-нибудь определенное имя или, что случалось гораздо чаще, с редкостным пылом вопил о своем нежелании видеть на троне папу-иностранца. Особенно рьяно люди выступали против какого-нибудь француза, а после правления семейства Борджиа выступали и против испанцев.

Сначала взвешиваются шансы, затем принимается решение. Так, венецианец Санудо рассказывает, что в 1503 году в противовес мнению кардиналов, которые сначала не давали кандидату никаких шансов на победу, римляне полагали, что тридцать и даже сорок пять процентов голосов достанутся уроженцу Сиены Пикколомини против всего лишь пятнадцати, двенадцати и шести процентов, отданных более известным личностям, и ни одного – кардиналу д’Амбуазу. И народ оказался прав. ^{27}

Пристроившиеся при дворе и обосновавшиеся в Риме банкиры (в основном тосканцы), одалживающие крупные суммы денег без требования возвратить долг, или дальновидные спекулянты иногда просто ради самой игры включаются в предвыборную авантюру, готовые к любому повороту событий. Для крупных банковских компаний конклав приобретает решающее значение; о нем много говорят в финансовом мире, взвешивают все шансы, определяют степень риска. Все в том же 1503 году, после смерти папы Борджиа, банк Спанночи, будучи уже тесно связанным с Чезаре Борджиа, всячески поддерживает кандидатуру Пикколомини. Говорили, что банкирский дом должен выиграть как минимум двенадцать тысяч дукатов. Расчет оказался верным: Пикколомини был избран, и Джулио Спанночи становится папским казначеем… Но, видимо, судьбе было угодно распорядиться иначе: после всего лишь двадцати шести дней правления папа умирает, и банкиры, его кредиторы, теряют все свои вложения. А сделано их было ни много ни мало – на двести тысяч дукатов. ^{28}

Несмотря ни на что, в момент голосования собрание является свободным, оно предоставлено самому себе. Можно отчетливо вообразить все те изощренные шаги, обещания, расчеты и сделки, с помощью которых подготавливаются соглашения и снятие кандидатур в последний момент. Обо всем этом, об этой игре на конклаве в общих чертах рассказывают все хронисты, коллекционирующие различные городские слухи. А более подробно пишут об этом в своих воспоминаниях или письмах друзьям некоторые кардиналы. Например, Пий II Пикколомини оставил два подробных рассказа, написанных его собственной рукой, в которых он довольно живо, часто не без иронии, повествует о заседаниях двух римских конклавов. На первом из них был избран Николай V Парентучелли, на втором, состоявшемся в 1458 году, – он сам. Это своего рода небольшие шедевры политического рассказа, оживленные тонким умом наблюдателя и превосходным знанием всех приемов игры.

Несомненно, заседание конклава является большим событием в жизни всего города. В значительной степени от него зависит судьба города, судьба огромного числа людей, во всяком случае, членов курии, а также политическая ориентация, равновесие между различными группировками и самими итальянскими государствами.

Вынужденные после схизмы провести два заседания в церкви Санта-Мария Минерва, кардиналы, начиная с 1455 года, проводят заседания в Ватикане, в одном из приделов базилики. Четкий церемониал этих выборов обусловлен рядом традиций и различных предписаний. Был установлен строгий надзор и предпринято огромное количество предосторожностей. Уже в Санта-Мария Минерва четыре разных ключа от зала хранились у четырех прелатов, а сам зал охранялся поочередно послами императора, короля Арагона и короля Кипра. Общий контроль осуществлялся представителем великого магистра Родоса. Еще более сложный порядок устанавливается в Ватикане. Ключи от дворца хранятся у епископа Червии и у одного из членов знатной семьи Конти. У знатных римлян и «хранителей» коммуны находится ключ от первой входной двери; ключ же от другой входной двери – у послов империи, Франции, Испании и основных итальянских государств. Наконец, вход на сам конклав охраняют прелаты, представители национальностей, представленных в Риме.

Кардиналы живут каждый в отдельной келье, на двери которой начертаны одна или две буквы. Они имеют право на двух слуг. В каждой узкой, не слишком удобной комнате можно увидеть скромную аккуратно расставленную мебель (кровать, стол, табурет…), постельное белье и сменную одежду, несколько флаконов (с маслом, уксусом, мальвазией) и несколько горшочков с вареньем и марципанами, кое-какую посуду, непременно письменные принадлежности (тетрадь, красный воск для печатей, перья и чернильница) и, наконец, молитвенники и книги по каноническому праву, а также большое количество свечей. Еда, которую готовят ватиканские повара, для всех одинакова. Даже создается ощущение, что с каждым днем порции специально уменьшаются, как будто это может ускорить ход дебатов.