Текст книги "Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520"

Автор книги: Жак Эрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Эти службы резиденции, конечно не столь многочисленные и не столь хорошо организованные по сравнению, например, с теми, что были в резиденциях французских принцев, имеют достаточно ограниченные и скромные функции. Но они ведают материальным обеспечением двора, его повседневной жизни, именно они отвечают за нее, и именно благодаря им, их бухгалтерии мы узнаем о такой немаловажной стороне придворной жизни, как закупки и поставки продовольствия, пополнение запасов вин, потребление продуктов питания и даже распорядок трапезы и титулы гостей.

С другой стороны, кое-какие службы приобретают в некоторых областях иное значение, сфера их деятельности все более расширяется. На собственные средства папа также содержит нищепитательницу, откуда распределяются пожертвования беднякам, больным, паломникам, нуждающимся студентам, девушкам на выданье, не имеющим приданого. Подношение отреза белого сукна и кошелька, полного золотых монет, «бедным девственницам» в первое воскресенье после Пасхи – «день Квазимодо» в скором времени становится для всего Рима великолепным зрелищем. Восседающий на обитых алым бархатом носилках, которые несут перед следующей за ними свитой кардиналов, в сопровождении кортежа богато украшенных мулов, папа направляется к церкви Санта-Мария Минерва. Стоя на церковном клиросе, он дает свое благословение девушкам, подходящим к нему одна за другой. «Каждую сопровождала пожилая родственница <…>; юные лица закрывал кусок белой материи, из-под которого они могли смотреть лишь краем глаза». В 1580 году Мишель Монтень утверждает, что «нет ни одной девушки, собирающейся выйти замуж, которой бы папа не помог с жильем, если она низкого происхождения». ^{12}

В ведении резиденции находится также школа богословия Ватикана и библиотека, которая в первое время после возвращения в Рим значительно увеличивается. Эти особые службы, обеспечивающие Риму славу столицы учености и эрудиции, снискавшей еще больший авторитет с созданием Ватиканской библиотеки, также решительно вмешиваются в руководство и управление studiumсвятого Петра и папского Университета в Ватикане.

Наконец, для защиты Borgo от любого вторжения при папе содержится довольно многочисленная личная охрана, группа оплачиваемых наемников, зачастую вербуемых на скорую руку. Все чаще это швейцарские пехотинцы, которые к тому времени уже снискали себе добрую славу на полях сражений по ту сторону Альп.

В целом папская резиденция, численностью всего в несколько десятков человек и ориентированная прежде всего на выполнение своих внутренних функций, образует в самом сердце римской жизни небольшую группу доверенных лиц, которые действительно являются приближенными папы римского, живут в его тени, питаются за его столом и не упускают случая, чтобы не похвалиться своим положением и не воспользоваться им: папские familiaris et continuus commensalis.

Службы и трибуналы

Что касается римской курии, то она управляет не только папским домом, но и Церковью. Если говорить точнее, она образует управление, создает службы и бюро, число которых все растет, а также набирает персонал, который в ту эпоху с трудом поддавался переписи и подсчетам. По некоторым свидетельствам, уже при французских папах в Авиньоне насчитывалось от четырех до пяти тысяч человек служащих. Римские же папы тем более ничего не сделали, чтобы сократить их штат или хотя бы приостановить разрастание громоздкого и очень сложного аппарата.

Возможно, настоящая власть принадлежит канцелярии. Туда неизбежно обращаются все посетители и посланники. По своему происхождению – обычный отдел, занимающийся рассылкой папских посланий (на деле он составляет письма, следит за ними и ставит на них печати) и руководимый вице-канцлером, это большое учреждение обязано всем своим могуществом тому обстоятельству, что именно в его стенах зарождаются бесчисленные духовные подразделения, право назначения в которые почти во всех провинциях христианского мира папа постепенно оставлял за собой. Также усердно, зачастую с удивительной настойчивостью, из этих учреждений создается единый центр, известный своим престижем и высокими покровителями. Часто возникает необходимость задержаться в Риме на долгое время. Или же, когда это оказывается невозможным, туда отправляют полномочного посланника, знакомого с подобного рода деятельностью, умеющего постучать в нужную дверь и сблизиться с нужными людьми. Если возникает дело особой важности, то короли и принцы начинают действовать через своих хорошо проинструктированных послов.

Естественно, возрастает численность и специализация этих служб. Бюро рассмотренийпринимает прошения и проверяет состояние, звания, способности, а также послужной список кандидата; письмоводительное бюроосуществляет первичную обработку всей собранной информации, удостоверяясь, что нет никаких препятствий, и ограждая себя от возможных жалоб; основное бюропереписывает письмо о предоставлении бенефиция, правильно оформляет его и отправляет дальше; наконец, бюро сборавносит всю информацию в реестр для папских архивов. Медленный, но хорошо отлаженный, отработанный процесс… Вся эта машина предполагает наличие большого количества компетентных людей: юристов и ученых, нотариусов и писцов. К моменту отъезда из Авиньона штат уже насчитывает более сотни человек, а спустя полвека число это, по всей видимости, удвоилось.

Среди сотрудников этой канцелярии особенно выделяются те, кого обычно называют аббревиаторами. [1]1
  От brevet (лат.) – послание.


[Закрыть]Они резюмировали прошения и составляли, ничего не упуская, папские буллы. Эти люди собирались в зале под названием parco, а аббревиаторы самого высокого ранга ( abbreviatori di parco maggiore), число которых равнялось двенадцати, считались важными персонами и пользовались широкими полномочиями. Каждый из них мог, к примеру, назначить трех «римских кавалеров» и носить докторское звание, не сдавая соответствующего экзамена.

Корпус апостольских клерковувеличивается и превращается в особое ядро, ревностно сохраняющее свою самобытность и находящееся в самом центре папского двора. Образуя мирок людей, сплоченных общей работой, общением с высшими церковными иерархами, знанием дел, эти нотариусы, юристы, писцы, специалисты по сбору информации и делопроизводству являются в полном смысле слова чиновниками курии и cortegiini. Они живут в тени папы на кое-какие бенефиции, которые зачастую очень скромны и собираются с редкостным терпением и жадностью. Как и при всех западных дворах, подобно знаменитым клеркам Базоша в Париже или писцам флорентийской Канцелярии при Макиавелли, они образуют настоящее братство, многочисленное, нередко внушающее страх. Они без тени смущения требуют для себя привилегированного положения в самой Церкви, поскольку имеют доступ ко всем кругам власти, знают тайны многих интриг и могут оказывать сильное влияние, делая тот или иной вывод по результатам своих собственных расследований. Они используют каждый удобный случай, чтобы проявить себя. Так было на заседании церковного собора в Базеле (1431–1439), куда явились их представители. Если они выступают в качестве верных слуг папы, отважных защитников и поборников римской власти, на которую ведется наступление и с которой сразу после раскола стали бороться защитники соборной теории, то начинают требовать для себя, следуя этой неукоснительной политической линии, первенства перед епископами на церковных соборах. Поэтому именно в первое время после возвращения в Рим, при Мартине V и в еще большей степени при Евгении IV, клерки выдвигаются вперед и выходят в своих устных или письменных выступлениях далеко за границы своих незамысловатых обязанностей в канцелярии. Они закладывают новую традицию и во всеуслышание заявляют о ней.

Весь Рим, забавляясь, удивляясь, а иногда и негодуя, узнает о развлечениях этих «мальчишек». Подже (Поджо Браччолини), постоянный свидетель этих веселых сборищ, в своих «Фацециях» («Проделках») очень ярко описывает то, что там происходило. Они объединились в некий кружок сплетников, собираясь в кабачке Буджиале, и рассказывали друг другу тысячи анекдотов. Все анекдоты в той или иной степени были скабрезными, а некоторые просто грубыми; главное было посплетничать по поводу того или иного человека, попавшего под их прицел. Как они утверждали, это были подлинные истории о злоключениях того или иного прелата, а также остроты либо рассказы, слетевшие с уст самих кардиналов. Этими историями упивались. Часто к современному миру, реальным людям, выбранным в качестве мишени, прилагались саркастические насмешки и ситуации из репертуара старинных фаблио или басен моралистов Древнего Рима. Иногда выдумывалось буквально все. Между собой они тоже язвили только ради чистого удовольствия написать какую-нибудь забавную историю или продемонстрировать собственное остроумие. ^{13}

Клерки пытаются поддерживать имидж своей профессии письмоводителей, всячески приукрашивая ее. Правда, на деле они ведут себя как светские люди, чаще всего лишенные всякой дисциплины и склонные к всевозможным сумасбродствам. Они подвергаются активной критике со стороны кардиналов, цензоров, самих пап римских, которые беспокоятся или отчаиваются, видя, как бюро Ватикана превращаются в место буйных развлечений и дерзких игр. А еще больше их огорчает, что среди клерков канцелярии царят настолько низкие нравы, что уже ничто не может отличить папский двор от двора княжеского.

Первые папы, ставшие во главе Церкви после раскола, придавали большое значение исправлению нравов этой курии. Появилось множество рекомендаций, декреталий, регламентирующих булл, касающихся уточнений по жалованью, обязательного присутствия на рабочих заседаниях и религиозных богослужениях. Вскоре руководство канцелярии начинает полагаться в этом деле на видных деятелей того времени, людей, достойных уважения: при Евгении IV таким человеком был патриарх Блазио Молен, затем лионский кардинал Жан де ла Роштей, затем собственный племянник папы кардинал Франческо Кондулмер. Папа римский следит за своими приближенными; он назначает их священниками или клерками при условии, что им исполнилось восемнадцать лет, что они владеют искусством письма и, главное, при условии, что они благонравны. « Sicut prudens paterfamilias…» – так начинается одна из булл папы Евгения; правила настоятельно требуют: не иметь сожительницу, не кичиться мирской роскошью, не носить слишком короткие одежды. Непослушание грозило штрафом, более или менее длительным отстранением от службы и даже увольнением. ^{14}

В то же время именно в этой, в общем-то элитарной среде секретарей папской канцелярии появился, развился и блестяще заявил о себе круг эрудитов, гуманистов, писателей и мыслителей. Хотя список нотариусов и секретарей остается еще неполным применительно ко всем периодам правления, некоторые отдельные сведения действительно указывают на определенный вес и значимость штата экспертов, в который входили несколько выдающихся ученых, не только юристов или просто хороших авторов, но и поистине талантливых писателей, известных эллинистов.

Во времена правления венецианца Евгения IV при его дворе находилось более пятнадцати выдающихся личностей. И если Поджо, служивший секретарем в течение тридцати лет – с 1423 по 1453 год, считался любителем непристойных шалостей, зачастую отдающих дурным вкусом, и оставил после себя множество внебрачных детей (ему также приписывали и много чужих), то многие его коллеги вызывали только уважение. Среди них были знаменитый путешественник и великолепный эллинист Йоханнес Ориспа; известный писатель Флавио Бьондо, отсылавший в течение тринадцати лет (1434–1447) папские грамоты; будущий папа Энеа Сильвио Пикколомини и его друг Пьетро де Ночето; родившийся в семье венецианца в Негрепонте и проживший там долгие годы Никколо Сагундино, избравший себе греческое имя (Николай) и ставший официальным переводчиком на соборе, посвященном унии. А также Лео Баттиста Альберти, прославившийся своими трактатами по архитектуре, скульптуре и живописи; затем двое епископов: Кристофоро Гараттони – епископ Корона в венецианской Греции и Доменико де Капраника – епископ Фермо в Марке, позднее ставший кардиналом.

Принадлежность к группе апостольских клерков, естественно, порождает общность интересов, накладывая отпечаток на всю жизнь: Леонардо Бруни, хранитель печати флорентийской сеньории, живший в Риме во времена схизмы и с 1405 по 1414 год являвшийся членом папского двора, вернувшись в родную Тоскану, хранит живые воспоминания об этом времени и преданность папе. Позже многие из своих произведений он посвящает папам: Мартину V – перевод «Этики» Аристотеля, Евгению IV – перевод «Политики».

Многие из этих людей уже прославились; другие только готовят себе великое будущее, поскольку папская канцелярия, несмотря на самые рутинные обязанности, все же является прибежищем и школой для блестящих умов. Находящаяся в непосредственной зависимости от папы и под его покровительством выдающаяся группа curia pontificalisпорождает и укрепляет в этой тихой гавани, расположившейся в самом центре беспокойного города, любовь к античности и интерес к человеку вообще. Когда при первых папах, правивших после 1420 года, столь часто стали затрагиваться вопросы отношений с христианским Востоком и Союза Церквей, эти клерки и нотариусы стали для Запада самыми активными проповедниками эллинизма.

Финансовая палата, называемая апостольской, имеет, конечно, совсем другое назначение. В ней трудятся бухгалтеры, финансисты, дельные управляющие, неустанно заботящиеся о доходах Церкви, способные ловко удовлетворить насущные потребности. Доходы, естественно, впечатляющи. Поговаривают (и не без оснований), что папский двор присвоил себе все доходы, увеличил налоговые поступления, конфисковал различного рода прибыли, проделав все это с удивительной изобретательностью и огромным упорством. Если в течение долгого времени папы пытались существовать на доходы от своих обязанностей, большей частью на поступления от земельного налога, то авиньонским папам успешней, чем всем другим западным правителям, удалось развить финансовый аппарат, создать внушительную налоговую систему с бесконечно разнообразными источниками прибыли. Почти всегда этого достигали путем элементарного захвата и присвоения. Будь то введение десятин, предпринятое главным образом в целях борьбы против неверных (причем облагаемые налогом доходы и проценты определялись Римом для каждой епархии, каждого прихода, каждого духовного дома в отдельности), или церковные бенефиции, с которыми было связано невообразимое количество самых разнообразных налогов. Речь шла о таких видах прибыли, как службы, визиты(специальная пошлина, налагаемая на получателей бенефициев во время их обязательных визитов в Рим), трофеи, каникулы(получаемые после смерти каждого из них) и аннаты(доход после первого года службы каждого нового бенефицария).

К этому добавлялись поземельный оброк, выплачиваемый аббатствами, напрямую зависящими от Рима, а также «политические» доходы, состоящие из дани, поступающей от зависимых князей, и обычных поступлений от государства, непосредственно управляемого папой римским, начиная с Марке и заканчивая окрестностями Рима: дорожная пошлина, пошлина на перевозимые товары, налог на продажу, штрафы и конфискации, откупы на монополии. Но самым большим источником доходов, небывалой удачей для папы, стало огромное месторождение квасцов, открытое на папской земле в Лацио, возле городка Толфы. Наличие этих богатейших рудников позволило смягчить тяжелый экономический кризис, вызванный потерей аналогичных шахт в Фокее во время нашествия турок в 1456 году, и вновь пополнить магазины, склады, а также цеха по производству сукна во всей Европе. Квасцы были абсолютно незаменимы в красильном деле, этот товар являлся предметом самой активной морской торговли, и нехватка его в то время становилась чуть ли не катастрофой для производителей тканей. Это открытие папа оценил как «прекраснейшую победу, какую мы когда-либо одерживали над турками!» И действительно, в 1460 году, буквально на следующий день, Толфа ощутила небывалый наплыв народа, превратившись в настоящий неимоверно быстро растущий промышленный город, который в скором времени украсили величественные дворцы и наводнила целая армия мошенников, бюрократов, посредников и комиссионеров. Чивитавеккья внезапно превращается в один из важнейших складов и портов Средиземноморья; рудники сдаются в аренду, причем папа устанавливает на них единую строгую монополию под страхом отлучения от Церкви компаний, принадлежащих генуэзским и флорентийским финансистам; осуществляется отчисление в папскую палату каждого третьего дуката от дохода с продаж. Все эти факторы привели к чудесному и неожиданному притоку денег в папскую казну.

Поистине, прекрасная победа… Толфские квасцы вызывают огромную зависть, становятся предметом интриг множества влиятельных лиц, а также иностранных банков, рассчитывающих на поддержку местных кардиналов, ради получения права аренды, выдаваемого каждые пять лет. Таким образом, Толфа сыграла немаловажную роль в мероприятиях и сделках, предпринятых папой Сикстом IV во время заговора семейства Пацци против Медичи во Флоренции. Он даже пошел на отлучение от церкви своего заклятого врага Лоренцо.

Во главе апостольской палаты, имеющей весьма строгую систему управления, стоит папский камерарий, который является настоящим премьер-министром и круг обязанностей которого не ограничивается чисто финансовыми проблемами. Он также дает советы, вмешивается в различные дела, раздает указания. Бок о бок с ним, однако в большей мере ограниченный функциями контроля над учетом, работает казначей, распоряжающийся золотым и серебряным запасом, а также, что гораздо чаще, запасом драгоценных камней, которые тщательно проверяются, иногда используются для украшения тиары или реликвария, но в трудные времена и продаются. Казначей держит в своих руках тесемки кошелька, которые не так-то легко отпускает, а своими отказами выплатить то, что обещал сам папа, стяжает себе скверную репутацию как среди служивого люда, так и среди художников и ремесленников. Его побаиваются. Он – влиятельная фигура, человек, проверяющий буквально все: от счетов сборщиков налогов и должников до всевозможных случайных счетов, порой удивительно пустякового характера (настоящая золотая кладовая для современных историков!).

Небольшое отделение финансовых служащих, трудящихся под бдительным оком двух начальников, состоит из пяти или шести старших клерков, нотариусов, бухгалтеров, писцов и курьеров. Рука об руку с ними работает специализированный трибунал, представляющий собой небольшой штат судей, постоянно занятых распутыванием сложных конфликтов, связанных с разграничением полномочий, и разбором многочисленных дел по вопросу незаконного присвоения имущества, а также наказанием должников и мошенников. Пребывающий под неусыпным наблюдением и обосновавшийся в одном из прекраснейших папских дворцов монетный двор zecca, где чеканятся ducati di caera– красивые золотые монеты, хорошо зарекомендовавшие себя, равные или почти равные венецианским, генуэзским или миланским дукатам, тоже находится в подчинении палаты.

Разумеется, наличие в Риме подобного финансового аппарата, столь высокая концентрация фискальных ресурсов, такие денежные поступления способствуют постоянной активности, настоящей деловой суете среди более или менее авторитетных финансистов. Без некоторых из них уже трудно обходиться; они захватывают рынки, заполучают на аукционах откуп налогов и монополии, прочно обосновываются в городе. Другие же, кто может похвастаться широкой сетью агентов или отделений, занимаются сбором налогов на периферии, вплоть до самых отдаленных провинций, получая выручку с десятин и бенефициев. Как некогда Авиньон, Рим становится одним из крупных финансовых и банковских очагов западного мира; здесь трансферты и меняльные конторы, разумеется, прямо связаны не с делами и крупной международной торговлей, а с жизнью двора. Это влияние, относительно незаметное на первых порах, в конце века становится все более ощутимым, особенно во времена правления двух пап Медичи. Целый квартал, расположенный вдоль Тибра напротив Ватикана, наполняется банковскими и меняльными конторами, дворцами, принадлежащими крупным компаниям. Этот квартал никогда не называли иначе, как Банки– по названию большой улицы, на которую выходят более тихие и незаметные улочки. Здесь все флорентийские банки имеют собственные дома, в которых принимают многочисленных посетителей и просителей, где завязываются деловые отношения и заручаются поддержкой тех, кто имеет хоть минимальное отношение к системе папской курии.

Эти банкиры дают папе беспроцентную и безналоговую ссуду или покупают принадлежащие ему драгоценные камни и ювелирные изделия. Папе, как, впрочем, и почти всем правителям в то время, постоянно не хватает денег, хотя в его случае эта ситуация зачастую выглядит более драматично, и он вынужден прибегать к крайним мерам. Курия же из последних сил дает поручительства, предлагая, ради успокоения кредиторов, самые разные способы выхода из сложившейся ситуации. В августе 1461 года палата объявляет себя «полностью недееспособной», поскольку не может выплатить содержание даже охране дворца… Каждый новый папа по сложившейся традиции сначала подводит итог, подсчитывает то, что осталось в казне, пытаясь составить баланс. Так, Сикст IV спустя всего четыре дня после своего избрания устраивает в замке Святого Ангела большой банкет для своих кардиналов, после чего ведет их описывать казну: огромное и горькое разочарование! Они находят серебра всего лишь на семь тысяч дукатов. Все же оставшееся очень проблематично продать на рынке: великолепную тиару (оцененную в пятнадцать тысяч дукатов), посуду, ожерелья из жемчуга и драгоценных камней (на миллион дукатов). Необходимо также придержать пятьдесят серебряных кубков, наполненных жемчугом, на крестовый поход и возместить убытки одному кардиналу, задолжавшему крупную сумму денег, немедленно уступив ему самый крупный алмаз стоимостью семь тысяч дукатов. Все прекрасно понимают, что и на этот раз придется идти на обычные ухищрения. Папа незамедлительно увеличивает налоги, отдает их на откуп, продает по высокой цене все свободные должности, создает в большом количестве новые. Некоторые из них оказываются настолько бесполезными и надуманными, что спустя определенное время их приходится упразднить.

Сикст IV все-таки кое-что наскреб в сундуках казны, однако, когда он умер, они были практически пусты. Поэтому его преемнику Иннокентию VIII пришлось проявить немалую изобретательность и создать, а потом хорошо продать пятьдесят две должности (по крайней мере, по пятьдесят дукатов за каждую). Их обладатели – они назывались ceratori, были очень довольны своим званием, так как должны были всего лишь ставить восковую печать на папские послания. А папа совершенно не скрывал, что создает эти должности лишь для того, чтобы обеспечить себе необходимые денежные поступления.

Драгоценности, хранящиеся в резерве, очень часто продаются. Все эти сундуки, наполненные ценными вещами, эти серебряные чаши и кубки, каменья и жемчуга, эти восхитительные ювелирные изделия хранятся на черный день и предназначены только для того, чтобы было что продать в случае необходимости. На средства, вырученные от их продажи, затыкаются самые крупные дыры, затем запасы драгоценностей постепенно пополняются, и все живут надеждой на будущие щедрые подарки.

Таким образом, продажи и займы задают ритм жизни двора. В 1483 году Сикст IV для вооружения флота против венецианцев изымает из казны пятьдесят тысяч дукатов. Однако ему приходится заложить и все запасы серебряной посуды и даже священные сосуды. Он берет в долг практически у всех подряд, у всех банкиров, главным образом, конечно, генуэзских, оказывает на всех, вплоть до кардиналов, давление, чтобы те несли ему свое золото. Он даже не пренебрегает помощью со стороны мелких чиновников. Так, простой секретарь числится в его списках как внесший ссуду в размере пятидесяти дукатов! ^{15}

История этой апостольской палаты легко сводится к нескончаемо долгой череде всевозможных уловок. Папа, его казначей и клерки изыскивают любую возможность разжиться деньгами. Они отдают драгоценности казначейства под залог банкирам, а также в духовные дома и даже членам курии. Пий II, например, передал генуэзскому банку Чентуриони свою тиару со всеми украшениями: золотым яблоком и огромной жемчужиной, обрамленной семью алмазами; семейству Медичи – золотую скинию и большой хрустальный фонарь. В это же время у камерлинга и начальника палаты находится под залогом на сумму 4000 флоринов целая сокровищница сосудов и драгоценностей, множество старинных кувшинов, кубков и чаш, позолоченных или сделанных из чистого серебра.

В дальнейшем, когда сокровищница полностью или почти полностью заложена, палата выпускает из своих рук контроль над доходами Церкви. Она должна гарантировать займы путем уступки банкам права собирать налоги, пошлины, доходы с земель или таксу со вступления в духовный сан. Конечно, иногда ей все же приходится так или иначе возмещать и аннулировать долги, восстанавливать то или иное право, но список случаев передачи в залог по-прежнему остается довольно впечатляющим. Начиная с правления Николая V – в 1455–1456 годах, – в залог все чаще переходят обычные доходы местных правлений, в особенности Анконы в Марке. ^{16} Все уплывает из рук папских служащих; и государство в значительной своей части управляется арендаторами-кредиторами и тосканскими финансистами, число которых постоянно растет, людьми, занимающимися одновременно делами, финансами и политикой.

Список поистине грязных финансовых махинаций восходит к эпохе папы Александра VI Борджиа, который сам не колеблясь прибегает к конфискациям. Без тени смущения пользуясь вышедшим из употребления либо применяющимся до тех пор с большими ограничениями правом, он уверенно и неумолимо накладывает руку на все ценности прелатов, умерших во время их пребывания в Риме. Речь идет об украшениях, серебряных изделиях, предметах мебели и даже хранящихся в банковских сундуках деньгах. Он без тени стыда поручает составлять описи, вскрывать сундуки и производить обыск. Эти действия, разумеется, становятся причиной конфликтов с венецианцами, которые возмущены подобными мерами и, пользуясь сильной поддержкой, в итоге одерживают верх и сохраняют свои богатства. Тогда в качестве мишени выбираются самые уязвимые и разобщенные, те, у кого нет в городе никакой серьезной поддержки. Испанец папа Борджиа устраивает многочисленные процессы над marrani– евреями, изгнанными из Испании. Поначалу их радушно встречали в Риме, они приняли другую веру, их признала римская Церковь. Однако затем некоторых из них заподозрили в лицемерии, общении со своими прежними единоверцами и даже в соблюдении прежних религиозных обрядов. Епископ Калахарский Пьетро д’Аранда (в Испании – Альфонсо Соарес), папский мажордом, в 1498 году был предан суду и брошен в темницу замка Святого Ангела. Против него дают показания сто свидетелей, правда, по большому счету, им нечего было сказать, но «его преступление состояло в его богатстве, имеющихся наличных деньгах… в его доме нашли 10 000 дукатов, и такая же сумма лежала на его имя в банке».

Папский двор – это также и трибунал или, точнее говоря, конгломерат постоянно меняющихся в количественном отношении более или менее специализированных судов. Зачастую их полномочия и функции довольно плохо определены, но в целом они образуют сильный и очень действенный судебный аппарат. Вопросами духовных дел, цензурой, различными нарушениями, рассмотрением проблем, связанных со льготами, занимается апостольский духовный суд,состоящий примерно из двадцати человек судей ( младших пенитенциариев) и писцов, руководимых кардиналом ( старшим пенитенциарием). Что касается процессов и конфликтов, связанных с бенефициями, полномочиями, выборами, управлением, несоответствиями, то тут начинает действовать знаменитый трибунал Роты– собственная палата дворца. Наконец, всю эту систему венчают различные кардинальские трибуналы, избираемые и назначаемые папой, которые рассматривают важные дела, прошения, заслушивают истцов или их доверенных лиц. Это следственные и совещательные палаты, которые выносят свой приговор либо на рассмотрение папы, либо папской консистории – пленарного заседания кардиналов, возглавляемого понтификом.

Служащие резиденции и три главных административных учреждения, в большинстве своем обосновавшиеся в Ватиканском дворце или в ближайших окрестностях, находятся в непосредственной зависимости от папы и образуют избираемый и патронируемый им княжеский двор, который чтит собственную иерархию и свои особые «титулатуры». Списки папского двора, составленные во времена некоторых пап, дают, по крайней мере, приблизительное представление о его численности, должностях и даже происхождении приближенных. ^{17} В реестре Евгения IV перечисляются все те, кто поступил в услужение, надев ливрею, а в списке 1503 года указываются те, кто получил траурные одежды для церемонии похорон Пия III. ^{18} Гораздо более полной является толстая тетрадь, составленная во времена Льва X и охватывающая период с 1514 по 1516 год, в которой в точности указываются все персонажи, вращающиеся во дворце. Прежде всего, следуя строго установленному порядку, в ней перечислены высшие должностные лица: двадцать семь prelati domestici, шестьдесят пять camararii, семьдесят девять cubiculariiи девяносто три scutiferi. Итого двести шестьдесят четыре чиновника высокого ранга, чьи конкретные функции писарь не указывает. Затем – список их многочисленных приближенных также с указанием всех имен. Это уже приблизительно тысяча человек. Далее перечисляются такие люди, как капеллан, «хранители» библиотеки и архивов, дворцовая стража, разного рода служители, отвечающие за стол («общие» и «тайные» повара), белье и скатерти, буфет, золотые и серебряные изделия, мебель, а также садовники и конюшие. ^{19} Таким образом, в общей сложности насчитывается более двух тысяч служащих «курии». Они живут в самых разных условиях, имеют различную репутацию, владеют разным богатством. Стоящие, естественно, на разных ступенях иерархической лестницы, знающие свое место по рангу, они все-таки считают себя единым братством. Причем большинство из них прекрасно осознает всю шаткость и специфичность своего положения.