Текст книги "Северо-Запад"

Автор книги: Зэди Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

21

Ли верит в объективность. Она немного успокоилась, они уже почти дома. Кто была эта женщина в момент кризиса, она вопила и рыдала, умоляла, стоя на коленях на улице? Глупо признавать, но она считала себя «храброй». Бойцом. Теперь она перешла в категорию переговорщиков, просителей, тактических лжецов, подателей прошений, ходатаев. Пожалуйста, не уничтожь то, что я люблю! И ее прошение было услышано, и в жертву пришлось принести меньшее, и в тот момент она была просто трогательно благодарна за уступку.

Да, потом она не сразу смогла взять себя в руки. Теперь Мишель нес Олив. Он уперся в их дверь, а Ли принялась искать ключ во всех пакетах и никак не могла найти.

– Как она?

– В порядке, если внутри ничего не повреждено. Мне так кажется, с ней все в порядке. Она в шоке.

– А как ты?

Ответ – на его лице. Унижение. Ярость. Конечно, мужчине труднее быть объективным. У них гордыня – как с ней справиться?

– Нед!

– Привет, ребята, все в порядке?

– Помоги Ли с пакетами.

Они идут на кухню и укладывают любимую собачонку в ее лежанку. Вид у нее нормальный. Покормить ее? Она ест. Кинуть мячик? Она бежит. Может, с ней все в порядке, но у людей в крови все еще адреналин, в душах – травмы, они пока не могут продолжать. Ли рассказывает Неду, что случилось, очищая историю от всякой ярости и унижения. Мишель – храбрец! Мишель – защитник. Она прикасается к руке мужа. Он сбрасывает ее пальцы.

– Ей пришлось притвориться, что она беременна. И он нас пожалел! Я лежал на земле как идиот.

– Ты не дал ситуации развиться в худшую сторону.

Она снова притрагивается к его руке. И на сей раз он ей позволяет.

– Ты думаешь, нам вечером не следует брать ее с собой? Я не знаю. Нед, мог бы ты приглядеть? Позвони, если будут какие проблемы? Или нам, может быть, стоит остаться. Отменить.

Обед, говорит Мишель, не думаю, что мы можем его отменить. С ней все в порядке. С тобой все в порядке, детка, правда? Все в порядке? Два человека заглядывают в собачьи глаза, ища в них подтверждения. Ли старается быть активной. Разве кто-нибудь из этих людей не сказал бы уже слово «ветеринар», если бы они не боялись расходов, которые повлечет за собой слово «ветеринар»?

22

Ханвелл никогда никого не приглашал на обед. И сам не ходил. Это неправда: в особых случаях он вел свою маленькую семью к «Виджею» на Уиллзден-лейн, где они садились за столик у дверей, быстро ели и осторожно разговаривали. Ничто в детстве Ли не приготовило ее к постоянным посещениям обедов, чаще всего в доме Натали, где они с Мишелем создают что-то вроде местного колорита. Никто из них не знает, что нужно говорить адвокатам и банкирам, время от времени – судье. Натали не может поверить, насколько они застенчивы. Каждый раз она винит место, куда их посадили, но каждый раз остается неловкость. Они застенчивы, верит в это Натали или нет. Они не понимают концепции анекдота. Они смотрят в свои тарелки, аккуратно нарезают еду, позволяя Натали рассказывать за них их истории, кивают в подтверждение фактов, имен, времени, места. Предложенные к столу на всеобщее препарирование, эти анекдоты начинают жить собственной жизнью, отдельной и впечатляющей.

– Или просто убежать. Я бы понеслась, как какой-нибудь долбаный ветер, и гори оно все огнем. Без обид, Мишель. Ты очень храбрый.

– А потом вы просто разошлись в разные стороны? «Спасибо. Я сегодня был вашим потенциальным убийцей, а теперь мне пора…»

– Ха!

– «У меня на весь день запланированы ограбления, на которые я должен явиться с муляжом пистолета».

– Ха!

– Передай-ка мне сальсу. Думаешь, если сложить пальцы пистолетом, то это значит, что у тебя и в самом деле есть пистолет? Думаю, рецессия на всех сказывается… почему гангстеры должны не быть к ней невосприимчивыми? Вот, смотри, у меня тоже есть. Ба-бах!

– Ха! Ха!

– Постой. Только извини, ты что, беременна?

Двенадцать человек за длинным дубовым столом Нат говорят, смеются и смотрят, как Ли борется с утиной грудкой.

– Нет.

– Нет, понимаете, просто то, что она сказала, его остановило.

– Очень храбрая. Быстро соображает.

Версия истории, случившейся с Ли и Мишелем, в изложении Натали закончилась. Эстафетная палочка в разговоре передается другим, которые рассказывают анекдоты с бо́льшим щегольством, привязывают их к широкому культурному контексту, к газетной полемике. Ли пытается объяснить, чем она зарабатывает на жизнь кому-то, кого это ничуть не интересует. Шпинат доставили на стол прямо с фермы. Все на мгновение соглашаются в том, что технологии – зло, настоящая катастрофа, в особенности для тинейджеров, но у большинства рядом с тарелками лежат телефоны. Передайте морковку с маслом. Родители тем временем постарели, обзавелись болезнями – именно в тот момент, когда дети собираются обзавестись собственными детьми. Многие родители – иммигранты, с Ямайки, из Ирландии, из Индии, из Китая, и они не могут понять, почему дети еще не пригласили их к себе жить, как это принято в родных странах. Вместо выполнения этой невозможной просьбы им предлагают технологии. Лестничный подъемник для инвалидов. Кардиостимуляторы. Протезы тазобедренных суставов. Аппараты для диализа. Но родители ничему не рады. Они много работали, чтобы их дети могли жить так, как живут. Они «буквально» не будут счастливы, пока не переедут в наши дома. Передайте салат из помидоров. Вот что важно в исламе. Давайте я вам расскажу про ислам. О том, что именно неправильно в исламе. Все вдруг стали специалистами по исламу. Но, как вы думаете, Самхита, да, что вы думаете, Самхита, что вы об этом скажете? Самхита, адвокат по авторскому праву. Передайте тунца. По столу передаются технологии, стратегии. Частные больницы. Частные кинотеатры. Рождество на борту. Ресторан всего с пятью столиками. Ограды. Полноприводная тачка, которая позволяет тебе доминировать на дороге. Где-то есть идеальная изоляция, и вы можете ее добиться, хотя стоить это будет немало. Но, Ли, говорит кто-то, но, Ли, в конечном счете, в конце дня, разве вы не хотите обеспечить своему индивидуальному ребенку наилучшие возможности, которые можно дать им индивидуально? Передайте горошек с чищеным миндалем. Дайте определение слову «наилучшие»? Передайте лимонный пирог. То, что дает ребенку самые высокие шансы на успех. Передайте ягоды. Дайте определение слову «успех». Передайте crème fraîche[17]17
  Сметана (фр.).


[Закрыть]. Вы полагаете, что разница между вами и мной в том, что вы хотите дать своему ребенку наилучшие возможности. Передайте десертную ложку. В этом и состоит задача хозяйки, чтобы сглаживать противоречия. Зачем спорить о том, кто еще не родился? Я знаю одно: мне не нравится, когда что-то размером с арбуз протискивается через что-то размером с лимон. Медсестра, принесите лекарства! А вы не думали рожать в воде? Все говорят одно, и то же и все одинаково. Разговоры, приправленные ужасом. Плененные животные, размышляющие, не вернуться ли им на природу. Натали безмятежна, она уже побывала на другой стороне. Передайте ноутбук. Вы должны это увидеть, всего две минуты – это что-то.

Нехватка воды. Пищевые войны. Штамм А(H₅N₁). Манхэттен съезжает в море. Англия замерзает. Иран нажимает кнопку. Торнадо проходит по Кенсал-Райз[18]18
  Кенсал-Райз, или Кенсал-Грин – район в Северо-Западном Лондоне.


[Закрыть]. Вероятно, есть что-то привлекательное в концепции апокалипсиса. Городские районы превратились в зоны поиска еды в мусорных кучах. Организация школ в заброшенных супермаркетах и церквях. Новые группировки, новые связи, множество половых партнеров, дети, свободные от этой идиотской родительской опеки. На каждом перекрестке слышится музыка, доносящаяся из гигантских, сооруженных наспех звуковых систем. Люди идут в огромных безликих толпах, без вождей, они двигаются как волны, накатывающие на берег, в масках, ищут еду, оружие. «Взбунтовавшийся» Колдвелл в воскресенье, когда бегают по всем улицам стаями, звонят в каждый звонок.

Вот были деньки. Правда, Ли? Да, было времечко. Передайте виски. Потому что это поверхностное сравнение: нельзя нести ответственность за сложные экономические явления в той же степени, в какой несет ответственность человек, выходящий на улицу с целью грабежа. Передайте кофе. Это не какой-нибудь кофе, это чрезвычайно хороший кофе.

– Это такое разочарование.

– Это так разочаровывает.

– Особенно если ты приложил в ущерб себе некоторые усилия, чтобы кому-то помочь, а тебе это предъявляют как обвинение. Вот что невыносимо. Как то, что случилось с Ли – Ли, расскажи им про девушку.

– Про кого?

– Девушка в косынке. Которая пришла к твоей двери. Это и вправду печальная история. Хорошо: я расскажу…

И только когда все расцеловались в обе щеки, когда тяжелая входная дверь закрывается, когда их снова выпустили в ночь, Ли и Мишель оживают. Но даже это дружество презрения может быстро рассыпаться на части. Когда они добираются до входа в метро, Ли уже успевает чересчур много наговорить, чересчур наплакаться, и их хрупкий эфемерный контакт, их «мы против них» нарушается, и возникают разногласия.

– Ты не думаешь, что их одолевает такая же скука, что и тебя? Ты думаешь, что ты какой-то особенный? Думаешь, я просыпаюсь каждый день и радуюсь, что увижу тебя? Ты сноб, только вверх тормашками. Ты думаешь, что ты единственный, кто хочет чего-то другого? Другой жизни?

Они едут домой в яростном молчании. Молча идут по Уиллздену. Молча подходят к двери, одновременно достают свои ключи. Начинают комическую схватку за замочную скважину, и проигрывает Ли. Войдя в коридор, оба уже смеются, а еще немного времени спустя целуются. Если бы только они все время могли оставаться вдвоем. Если бы мир был справедливым, говорит Ли, мы бы всегда были счастливы. Ты рассуждаешь, как они, говорит Мишель, и засовывает язык в ухо жены.

На следующее утро они приходят на кухню расслабленные, в футболках и трусах, и погружаются в бескрайнее пространство субботнего утра. Ли идет проверить почту. Она первая замечает ее. Невинный, любимый зверек, холодный, еще не окоченевший, лежит на боку далеко от своей лежанки, под столом в кладовке. Вокруг рта – кровавая пена. Мишель! Мишель! У нее не получается достаточно громко. Или же он вышел в сад, восхищается деревом. Раздается звонок. Это Полин. Олив умерла! Она умерла! Боже мой! Умерла. Где? Говорит Полин. Покажи мне. В ней говорит медсестра. А когда приходит Мишель и с ним тоже начинается истерика, почти такая же, как у Ли, она удивлена, насколько благодарна практическому подходу матери к жизни. Ли хочет плакать, только плакать. Мишель хочет снова и снова перебирать события. Он хочет найти точку невозврата, словно это может что-нибудь изменить. Полин хочет убедиться, что пространство под столом обработано антисептиком и коробка из-под обуви зарыта в землю не меньше, чем на фут. Спрашивать остальных не имеет смысла, говорит Полин, имея в виду остальных съемщиков, они могут ответить только одно: нет. Теперь поторопитесь, говорит она, постарайтесь собраться. Нам нужно покончить с этим. Выпейте чаю. Успокойтесь. Она спрашивает: вам не пришло в голову, почему она не лаяла, когда вы пришли?

23

Можно сказать, что одна мечта Мишеля сбылась: они поднялись на одну ступеньку, по крайней мере, в смысле качества и утонченности их страха. Ли, естественно, обвиняет в этом Мишеля – не свойственная им прежде осторожность, новый замок от «Чабб»[19]19
  Международная страховая корпорация, имеет подразделения в 54 странах.


[Закрыть], то, что он теперь забирает ее со станции, то, как они переходят на другую сторону улицу, чтобы не сталкиваться с «определенными элементами», и постоянно разговаривают о переезде. Мишель дольше засиживается за компьютером, мечтая о неожиданном везении, которое перенесет их в другой пригород, больше отвечающий его вкусу, то есть в большей степени африканский и в меньшей – карибский. Ли это никак не комментирует. Она погружена в себя. Июль – потерянный месяц. Она позволяет случиться маленьким изменениям, там, на поверхности, тогда как сама идет по дну океана. Она в ужасном трауре. Она незнакома с правилами оплакивания животных. Для кота – одна неделя. Для собаки – две приемлемы, три уже будет выглядеть нелепо, в особенности в офисе, где – в карибском духе – все животные меньше осла считаются паразитами. Она оплакивает свою собаку. По правде говоря, она думает, что печаль может убить ее. При виде одной из множества близняшек Олив, плетущейся по Эджвер-роуд и страдающей от жары, она чувствует себя совершенно сломленной. На работе Адина приглядывается к ее опухшему заплаканному лицу. Неужели все еще собака? Все еще? И если даже на самом деле это ложное сознание, если Ли оплакивает кого-то другого, не собаку, для самой Ли нет никакой разницы: она знала Олив, и тоскует она по Олив. Ли превратилась в сумасшедшую, которая останавливает владельцев других собак на улице и рассказывает им свою горькую историю.

Возвращаясь после учебы в Харлсдене, она ловит себя на том, что потерялась в проулках. Наугад делает несколько левых поворотов, чтобы только не останавливаться, оторваться от определенно не представляющего никакой опасности человека в капюшоне, и наконец опять появляется та маленькая церквушка, часы которой отбивают шесть. Она входит. Полчаса спустя выходит. Она не говорит об этом Мишелю, вообще никому. Она начинает заходить сюда чуть не каждый день. В конце июля Мишель настаивает: они должны двигаться дальше. Ли соглашается. Они в листе ожидания национальной службы здравоохранения. Но каждое утро она запирается в ванной и принимает таблетку. Украденные из ванной Натали коробочки спрятаны в ящике. Она не хочет «двигаться дальше». Потому что, на ее взгляд, это никакое не дальше. Она хочет, чтобы он и она оставались навечно.

Наступает август.

Наступает август.

Карнавал! Девочки с работы, мальчики из салона, старые школьные друзья, родственники Мишеля из Южного Лондона – все идут по улице с миллионом других. Ищут хорошие аудиосистемы, чуть не сплетаются телами друг с другом и с совершенно незнакомыми людьми, едят вяленое мясо и в конце концов падают, обкуренные, на траву в «Минвайл-Гарденс». Обычно. Но не в этом году. В этом году они все же приняли ежегодное приглашение Фрэнка к другу, из комнаты которого «прекрасный вид на карнавальное шествие». Он итальянец. Они появляются рано воскресным утром, как и приглашали, чтобы приехать, пока не перекроют улицы. Они чувствуют себя глуповато, бродя по пустой квартире людей, которых они не знают. Никаких следов Фрэнка или Нат. Мишель отправляется на кухню помочь. Ли принимает ром и колу и садится в углу на стул. Смотрит в окно, видит, как полиция выстраивается вдоль ограждений. В углу бормочет телевизор. Он говорит уже давно, но Ли замечает это лишь потому, что там называют местную улицу в одном квартале от их дома.

– на Альберт-роуд, в Килбурне, где надежды вчерашнего вечера на мирный карнавальный уик-энд были испорчены сообщениями о поножовщине со смертельным исходом, здесь, на границе карнавального маршрута по Северо-Западному Лондону, когда люди готовились к сегодняшнему празднику…

– Альберт-роуд! – кричит Мишель с кухни. Ли кричит в ответ:

ДА, НО ЭТО НЕ ИМЕЕТ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ К КАРНАВАЛУ – ЭТО СЛУЧИЛОСЬ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ. ЭТО ПРОСТО…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Северо-Запад"