355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Збигнев Войцеховский » Святые и порочные. » Текст книги (страница 6)
Святые и порочные.
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 13:59

Текст книги "Святые и порочные."


Автор книги: Збигнев Войцеховский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Иначе говоря, некая историческая основа у истории о Константине есть, но сама она ни с какой стороны историческим источником не выглядит. Причем самый главный элемент – личность святого князя – является и самым недостоверным…

Другому известному историку церкви, профессору Е.Е. Голубинскому, идея отождествления двух князей, живших с разрывом в столетие, показалась не менее сомнительной, чем повод, ее породивший. Кроме того, опираясь на данные летописей, он пришел к выводу, что не то что Константин, но и «Ярослав не мог быть первым крестителем Мурома, там до него был Спасский монастырь… в нем уже было христианство… Ярослав же в Муроме даже церкви не построил». Отвергнув отождествление князей, Голубинский в своей «Истории русской церкви» (Сергиев Посад, 1880) пришел к отрицанию существования Константина иначе как литературного персонажа, не найдя ему никакого документального подтверждения: «Весь рассказ жития Константина есть не что иное, как вымысел муромских риторов».

Трудно что-либо к этому добавить…

Святые Петр и Феврония

Эти святые ныне относятся к числу самых известных и почитаемых православных святых. Житие их, написанное иноком Еразмом (Ермолаем), по праву считается одним из лучших памятников средневековой русской литературы. В XVI–XVII веках это было еще и одно из самых популярных произведений – к этому периоду относятся более трехсот дошедших до наших дней списков «Повести о Петре и Февронии Муромских». Муромские чудотворцы прославились своим милосердием и благочестием, и считаются покровителями семьи и брака – поскольку их супружеский союз может служить безупречным образцом брака христианского. День поминовения Петра и Февронии 8 июля (25 июня по старому стилю) с 2008 года отмечается в России как День семьи, любви и верности.

Известно о них, увы, немного. Петр был младшим сыном муромского князя, и престол после смерти отца занял Павел, старший брат Петра. Вскоре Павел умер, и в Муроме вокняжился Петр. Но за несколько лет до начала своего княжения Петр заболел неизлечимой проказой – по народной легенде после того, как убил дьявольского змея, искушавшего жену его брата, и кровь чудовища попала на кожу Петра. Страшные язвы и струпья покрыли его тело. Ни один лекарь в Муромской земле не знал, как лечить болезнь, поразившую Петра. Поиски исцеления привели княжича в Рязанские земли – поскольку было ему видение во сне, что там найдется дева, дочь древолазца (по-нынешнему бортника, добытчика дикого меда), которая одна сможет ему помочь. Сон сбылся – дева-врачевательница нашлась. Звали ее Февронией, и была она из села Ласково. За свое исцеление Петр готов был щедро отблагодарить, но девушка отказалась от даров, взяв с Петра обещание, что если она его излечит, то он на ней женится – никакая другая плата ее не интересовала. Феврония была мудра не по годам и, излечив его, все же оставила на теле его один струп. Исцеленный и счастливый, Петр уехал в Муром, не придавая значения своему обещанию. Все-таки Феврония была князю не ровня. Поэтому держать свое слово не собирался. Все же Петр послал ей дары, однако Феврония их все вернула. Спустя немного времени болезнь снова захватила все тело князя, и тогда он горько пожалел о той легкости, с которой нарушил свое слово. И тогда Петр снова поехал к ней, но в этот раз дал обещание искренне и твердо, и сдержал его, когда стал здоров.

И женился на Февронии, и жили они в счастье и благочестии. Но не нравилось муромским боярам, а тем паче их женам, что жена у князя Петра не княжеского рода. И когда стал Петр князем, бояре поставили его перед выбором – или он оставит жену-простолюдинку и будет править ими, или останется с женой, но Муром покинет. Петр выбрал Февронию и в этот раз. Снарядили им две лодки, и поплыли они от Мурома по Оке. А в Муроме началась смута великая со смертоубийствами, ибо многие бояре считали себя достойными княжеский престол занять, вот только остальные были с этим несогласны. Но мудрейшие из бояр, увидев это опустошительное кровопролитие, постановили послать скорее за Петром и Февронией и уговорить их вернуться.

И вернулись супруги в Муром. И не было ни смуты, ни войны в эти годы. И со временем полюбили люди Февронию. Вели князь и княгиня жизнь благочестивую и достойную. Святые супруги пронесли любовь друг к другу через все испытания. Состарившись же, приняли они оба монашеский постриг под именами Давида и Евфросинии, и хотя жили в разных обителях, умерли в один день и час. Похоронить же себя завещали в одном гробу, заранее подготовив каменную гробницу, в которой бы их разделяла лишь тонкая перегородка. Однако тем, кому выпало исполнить их последнюю волю, такое погребение показалось несовместимым с монашеским званием, и их похоронили в разных обителях. Однако на следующий день тела их оказались в той гробнице, и когда их снова унесли, то потом опять нашли там, где они хотели быть. И тогда наконец была исполнена их воля и похоронили их вместе.

История благочестивых супругов многие годы служила примером всем христианам, и наконец в 1547 году церковный собор канонизировал их. С той поры святой благоверный князь Петр и святая благоверная княгиня Феврония своими молитвами низводят небесное благословение на вступающих в брак.

В 1553 году над местом их погребения в Муроме Иваном Грозным была возведена соборная церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, и вплоть до 1921 мощи святых находились там, пока большевики не перенесли их в местный музей, где выставили в сопровождении вульгарных комментариев. Храм же был разграблен, в 1924 году закрыт, а в 1939 году и вовсе разобран – уцелела на какое-то время лишь колокольня, использовавшаяся в качестве пожарной каланчи… В 1992-м мощи были возвращены верующим и ныне почивают в соборном храме Свято-Троицкого монастыря в Муроме, во многих российских городах появились памятники святым супругам.

Так или примерно так выглядит история святых Петра и Февронии в изложении православной церкви.

Но так ли все было на самом деле? Князю Петру и его супруге не приписываются никакие подвиги во имя церкви и веры, за исключением того, что сама их жизнь была образцом для подражания. Вот только – был ли князь? Была ли княгиня?

Большая часть сведений о святых супругах, которую может найти современный читатель, взята из упомянутой выше «Повести о Петре и Февронии Муромских». Сия повесть – несомненно, шедевр средневековой литературы – появилась на свет уже после канонизации Петра и Февронии. Причем это было, выражаясь современным языком, заказное произведение – Ермолай-Еразм написал повесть по поручению московского митрополита Макария. Обычно утверждается, причем со ссылкой на летописи, что речь в повести идет о совершенно реальных людях (это понятно – не литературных же персонажей объявлять святыми), которые действительно жили в Муроме и умерли в 1228 году. Вот тут и начинаются некоторые… скажем так, несоответствия. Богослужебная практика православия использует два варианта привязки поминовения святых к календарю – в день их кончины и в день перенесения их святых мощей. Поминовение Петра и Февронии отнесено к 25 июня по старому стилю, хотя в летописях имеются указания на то, что князь и княгиня умерли на Светлую Седмицу, то есть в первую неделю после Пасхи, иначе говоря, это печальное событие имело место в апреле. На это обычно приводится вполне логичное предположение, что поминовение святых в данном случае привязано именно к перенесению мощей – из обветшавшего за три с лишним века Борисоглебского собора в новый храм Рождества Богородицы. Тем не менее, большинство источников тиражирует утверждение, что на 25 июня приходится именно кончина святых супругов.

Однако вот какой вопрос гораздо весомее спора между апрелем и июнем – кто в действительности умер в 1228 году?

Традиционно принято отождествлять Петра из «Повести…» с муромским князем Давыдом Юрьевичем, внуком Владимира Святославича, первого великого князя рязанского, княжившего в Рязани в 1153–1161-м (до Рязани, в 1147–1149 годах Владимир княжил в Муроме). Отец Давыда, Юрий Владимирович, не раз участвовавший в военных походах Андрея Боголюбского, умер в начале 1176 года. Тогда же в Муроме вокняжился его старший сын Владимир (это его обычно соотносят с житийным Павлом, братом Петра), правивший 27 лет, до своей смерти в 1203 году (Лаврентьевская летопись упоминает об этом под 1205 годом, но как произошедшие в то же время названы события, которые достоверно имели место раньше, в 1203–1204 годах).

Дата рождения самого Давыда (как и его брата, и отца, и деда) неизвестна, но, исходя из даты смерти его отца, можно предположить, что к моменту, когда ему самому достался муромский престол, ему было никак не менее 27 лет (и это при условии, что он не помнил отца или и вовсе родился уже после его смерти; впрочем, и Лаврентьевская летопись, и «Повесть…» об этом умалчивают). Весьма вероятно, что он был еще старше на тот момент – ведь умерли Давыд и его супруга в преклонном возрасте, от старости (о том же говорится и в «Повести…»), после 25 лет княжения.

В предположении о тождестве есть, конечно, здравое зерно. Действительно, в то время при крещении не всегда давали то же самое имя, что при рождении. И вполне возможно, что Давыда крестили Петром, а Владимира Павлом. Вот только мне лично не удалось отыскать хотя бы косвенного упоминания о том, чтобы у кого-то из русских князей того времени крестильное имя вытеснило имя, данное при рождении – никто, к примеру, не называл Владимира Святого «в быту» Василием. Да и в житии он именуется Владимиром. То же самое можно сказать об Андрее Боголюбском. Летопись же ничего не сообщает об именах, полученных Давыдом и его братом при крещении (то есть сыновья князя Юрия именуются исключительно Владимиром и Давыдом).

В части биографических данных повесть и летописи изрядно расходятся. В повести, к примеру, нет ни слова о том, что у Петра и Февронии были дети – хотя должно быть, по идее, упоминание не только об их супружеской верности, но и о том, какими замечательными родителями они были. У Давыда же и его жены было трое детей – дочь Евдокия и сыновья Святослав и Юрий. Причем Святослав умер даже раньше родителей (в самом начале 1228 года), а Юрий наследовал отцу (и княжил вплоть до своей гибели в одном из первых сражений с монголами в 1237 году), однако и этот момент, отмеченный в летописи, в житии никак не отражен. С другой стороны, в летописях не называется имя жены Давыда, никак не отмечено там и ее происхождение (хотя, наверное, женитьба князя на девушке простого звания вполне могла удостоиться упоминания), не говорится ничего об изгнании князя и его жены из Мурома, а также о последующей смуте и их возвращении. Зато повесть обходит стороной участие князя и дружины в военных походах на стороне великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо и сменившего его сына Юрия в 1207, 1208, 1213, 1216 годах, муромской дружины (во главе со Святославом Давыдовичем) в походе владимирцев на волжских болгар в 1220 году.

То есть между «Повестью…» и летописными источниками просто нет явных противоречий. Однако почти нет и полных соответствий. За исключением места действия (Муром) и наличия у князя жены и брата. Все остальное держится исключительно на допущениях. Иначе говоря, с юридической точки зрения тождество далеко не полное. Правда, в «Повести…» говорится, что, принимая в конце жизни монашеский постриг, Петр получил имя Давид. Хотя вроде бы должно быть наоборот…

Надо заметить, что «Повесть о Петре и Февронии Муромских» стоит особняком среди житийной литературы. С одной стороны – она не соответствует уже сложившемуся к середине XVI века канону агиографических произведений. С другой, историческим документом в строгом понимании этого слова «Повесть…» тоже не является. Хотя бы потому, что в тексте ее нет ни одного случая прямой или хотя бы косвенной датировки, ничего внятного не говорится и о периодах времени между описываемыми событиями.

Судя по результату его работы, написавший «Повесть…» Ермолай (в иночестве Еразм) был талантливым писателем. Не всякий сумел бы сплести в единое целое сразу две легенды (об убиении огненного змия и о мудрой деве), да еще и так творчески связать их с теми крохами сведений о муромском князе, которые ему, скорее всего, предоставил заказчик – митрополит Макарий. Однако речь сейчас не о литературных достоинствах повести. Речь о том, что повесть (по сути, художественное произведение) – самый полный источник сведений о Петре и Февронии, используемых в более поздних церковных текстах. Единственным дополнением являются те самые заимствования из летописей, привязывающие легенду к реальности – начиная от сведений об отце муромского князя и заканчивая возможной датой смерти обоих святых.

Вот только… Даже если согласиться с (ничем серьезным в общем-то не подкрепленным) утверждением, что Давыд Юрьевич Муромский и Петр-чудотворец – один и тот же человек, возникает другой вопрос – а заслуживал ли реально существовавший князь Давыд канонизации? Я не говорю о его жене – мы даже не знаем, как ее звали «не в сказке». Кто он был, князь Давыд? Владетель маленького княжества на границе Руси, даже в периоды относительной независимости склонявшегося то к одному сильному соседу, то к другому. Однажды едва не умерший от проказы… А Феврония? Готовая позволить человеку умереть, если он на ней не женится?

По мнению Ключевского, сказание о Петре и Февронии «имеет значение только как памятник, ярко освещающий неразборчивость, с какою древнерусские книжники вводили в круг церковно-исторических преданий образы народного поэтического творчества».Кто-то, возможно, с этим не согласится…

Александр Невский

Александр Ярославич, названный народом Невским, князь Новгородский, великий князь Киевский и Владимирский, причислен Русской православной церковью к лику святых…

Он родился 30 мая 1221 года в Переславле-Залесском. Отец его, Ярослав Всеволодович, «князь кроткий, милостивый и человеколюбивый», был младшим сыном великого князя Владимирского Всеволода III Большое Гнездо.

В 1227 году отец Александра, по просьбе новгородцев, был послан своим братом Юрием (сменившим отца на великокняжеском престоле во Владимире) в Новгород, куда он взял с собой и двоих сыновей. Правление Ярослава в этот раз (он уже был новгородским князем дважды) не снискало ему любви новгородцев, которые в начале 1229 года пригласили на княжение Михаила Черниговского, и в феврале 1229 года Ярослав с сыновьями ушел в Переславль, однако через год возвратился в Новгород. Здесь же в 1233 году умер, не достигнув совершеннолетия, старший брат Александра Федор, впоследствии тоже причисленный к лику святых.

С ранних лет Александр сопровождал отца в военных походах, а в 1236 году был оставлен им самостоятельно княжить в Новгороде – Ярослав занял престол в Киеве (а в 1238, после смерти Юрия, сел на престол во Владимире). В 1239 году новгородский князь женился на Александре, дочери полоцкого князя Брячислава Васильковича, которая родила ему четверых сыновей.

Наступало трудное время в истории русских земель: с востока и юга все чаще и все разрушительнее вторгались монгольские орды, с севера и запада накатывались немецкие рыцари-крестоносцы, с благословения папы римского завоевавшие побережье Балтики.

Воспользовавшись тем, что русские княжества разоряемы нашествием Батыя, несут страшные потери и не могут вести войну на два фронта одновременно, захватчики, благословляемые папой римским, все чаще и все наглее врывались в пределы Отечества, грабили, жгли, уводили пленных и просто убивали. Но этим промышляли не только немецкие рыцари. В 1240 году и король Швеции собрал войско и на множестве кораблей послал его к устью Невы. Командовал этим войском зять короля, ярл Биргер. Уверенный в успехе, шведский военачальник, высадившись на новгородской земле, даже послал к Александру гонцов с таким посланием: «Если можешь, сопротивляйся. Знай, что я уже здесь и возьму твою землю».

Александр, которому едва исполнилось 19 лет, помолившись и получив благословение архиепископа Спиридона, вышел из храма и обратился к своей дружине со словами: «Не в силе Бог, а в правде. Иные – с оружием, иные – на конях, а мы Имя Господа Бога нашего призовем! Они поколебались и пали, мы же восстали и тверды были». С небольшой дружиной князь поспешил на врагов – ждать подмоги от псковичей, а уж тем более от владимирцев, не было времени. По пути к нему присоединились ладожские ополченцы.

Обнаружив вражеский лагерь, Александр мужественно повел своих воинов на численно превосходивших их шведов, сделав ставку на внезапность. «И была сеча великая с латинянами, и перебил их бесчисленное множество, и самому предводителю возложил печать на лицо острым своим копьем». После такого разгрома шведы очень долго не беспокоили русские земли… За эту победу на реке Неве, одержанную 15 июля 1240 года, народ назвал князя Александра Невским.

Однако не было мира на западных границах Руси – немецкие рыцари по-прежнему оставались опасным врагом. В 1241 году Александр выбил крестоносцев из крепости Копорье. Однако в начале 1242 года рыцарям Тевтонского ордена удалось захватить Псков – помогло предательство кого-то из горожан. Но Александр выступил в поход, несмотря на тяжелые зимние условия, и освободил город. Стерпеть такой позор «доблестное христово воинство» не смогло, и рыцари засобирались в карательный рейд на Новгород. Но 5 апреля 1242 года на льду Чудского озера новгородцы сами встретили немецких рыцарей. Так об этом говорит житие святого Александра Невского: «…и когда взошло солнце, сошлись противники. И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью».

Апрельский лед проламывался под всадниками – тяжелые доспехи вместо того, чтобы защищать, увлекали тевтонов в ледяную воду… Крестоносцы были полностью разгромлены. Множество пленных вели потом вслед князю, и шли они посрамленные. Победа в Ледовом побоище лишь укрепила полководческий авторитет юного князя, подняв его на недосягаемую высоту.

Западные границы были надежно заперты, пора было оградить Русь с Востока. В 1243 году Александр Невский со своим отцом, теперь уже великим князем Владимирским Ярославом, выехал в Орду. Митрополит Кирилл благословил их на новое многотрудное служение: предстояло превратить татар из безжалостных врагов и кровожадных грабителей в союзников, а для этого мало было уметь махать мечом, нужна была «кротость голубя и мудрость змеи».

Своей цели Александр и его отец достигли, но на это потребовались годы трудов и жертв. Заключив союз с ханом Батыем, князь Ярослав должен был, однако, ехать в 1246 году в далекую Монголию, в Каракорум – столицу всей империи кочевников. Батый и сам был в нелегком положении, он готов был пойти на союз с русскими князьями, желая отделиться со своей Золотой Ордой от дальней Монголии. А там, в свою очередь, не доверяли ни Батыю, ни русским. Оттуда князь Ярослав не вернулся – он был отравлен. Не вернулся из Монголии и Михаил Черниговский (Михаила казнили за отказ пройти языческий обряд), с которым когда-то отец Александра едва не породнился – дочь Михаила была невестой Федора Ярославича (после смерти жениха девушка ушла в монастырь). Завещанный отцом союз с Золотой Ордой – необходимый тогда для предотвращения нового разгрома Руси – продолжал крепить Александр Невский. Сын Батыя Сартак, который заведовал в Орде русскими делами и сам принял христианство, стал его другом и побратимом. Обещав свою поддержку, князь Александр дал возможность Батыю выступить в поход против вождей-соперников, стать главной силой во всей Великой Степи, а на престол в Монголии возвести хана Мунке, вождя татар-христиан.

Не все русские князья обладали прозорливостью Александра Невского. Многие из них в борьбе с татарским игом надеялись на помощь Европы. Переговоры с папой римским вели и Михаил Черниговский, и Даниил Галицкий, и даже младший брат Александра – Андрей. Но Александр хорошо помнил судьбу Константинополя, захваченного и разграбленного в 1204 году не сарацинами – а крестоносцами. И собственный опыт учил его не доверять «латинянам». Когда в 1248 году послы папы римского явились склонять его к переходу в католичество, он написал в ответ о верности русских православию: «Сии все добре сведаем, а от вас учения не приемлем». В 1252 году многие русские города восстали против татарского ига, поддержав Андрея Ярославича, который согласно последней воле отца стал великим князем Владимирским. Однако силы не были равны. Шаткое равновесие оказалось под угрозой. Александру пришлось снова ехать в Орду, чтобы отвести от русских земель карательное нашествие Орды. Но полностью ему это не удалось – монголы бросили на мятежников войско нойона Неврюя (Невруя). Восстание было подавлено, Андрей бежал в Швецию. Александр стал единовластным великим князем всей Руси: Владимирским, Киевским и Новгородским. Великая ответственность перед Богом и историей легла на его плечи. В 1253 году он отразил новый немецкий набег на Псков, в 1254 году заключил договор о границах с Норвегией, в 1256 году ходил походом в Финскую землю, который привел к тому, что все Поморье было освоено русскими, а среди коренного населения распространилось православие.

В 1256 году умер Батый, а вскоре и Сартак отправился вслед за отцом (скорее всего, был отравлен соперниками в борьбе за власть). Великим ханом стал брат Батыя – Берке. Александр в третий раз поехал в Сарай, чтобы подтвердить мирные отношения Руси и Орды. Хотя Берке выбрал ислам, его, как и предшественника, православная Русь в качестве союзника более чем устраивала. Поэтому он в 1261 году позволил учредить в Сарае, столице Золотой Орды, епархию Русской Православной Церкви, к чему немало усилий было приложено Александром и митрополитом Кириллом. Александр видел в этом шанс для широкой, если не всеохватной христианизации монголов-язычников, угадывая в этом историческое призвание Руси. Князь использовал любую возможность для возвышения родной земли и облегчения ее нелегкой судьбы. В 1262 году во многих русских городах были перебиты баскаки – татарские сборщики дани и вербовщики, в то время как хан Берке хотел набрать воинов для войны с правившим в Передней Азии ханом Хулагу. Но Александр Невский вновь поехал в Орду и мудро направил события совсем в иное русло: ссылаясь (по совету Александра) на восстание в русских землях, Берке сначала прекратил делиться данью с Монголией, а потом и вовсе провозгласил Золотую Орду самостоятельным государством, сделав ее тем самым заслоном для Руси с Востока. В этом великом соединении русских и татарских земель и народов зарождалось будущее многонациональное Российское государство, включившее впоследствии в свои пределы почти все, что завоевали Чингисхан и его потомки, от берегов Волги до Тихого океана.

Эта дипломатическая поездка Александра Невского в Сарай была четвертой, успешной, как и все предыдущие, и последней. Свой долг перед родиной и Богом он выполнил. Но и силы были отданы все. На обратном пути из Орды Александр смертельно занемог. Не доехав до Владимира, 14 ноября 1263 года князь скончался в монастыре в Городце.

Митрополит Кирилл сказал в надгробном слове: «Чада моя милая, разумейте, яко заиде солнце Русской земли». Спустя девять дней тело князя доставили во Владимир. 23 ноября, при погребении его в Рождественском монастыре, случилось «чудо дивно и памяти достойно». Когда тело Александра поместили в раку, эконом Севастьян и митрополит Кирилл хотели разжать ему руку, чтобы вложить напутственную духовную грамоту. Мертвый уже девять дней князь сам простер руку и взял грамоту из рук митрополита. «И объял их ужас, и отступили от гробницы его». Так прославил Бог своего угодника – святого воина-князя Александра Невского. Общецерковное прославление святого Александра Невского совершилось при митрополите Макарии на Московском Соборе 1547 года.

Житие святого Александра Невского известно в нескольких редакциях. Первоначальная редакция была написана через двадцать лет после его кончины во Владимирском Рождественском монастыре, который был центром церковного почитания святого князя (там теперь стоит ему памятник). Она сохранилась в составе Лаврентьевской и Псковской Второй летописи. Вторая редакция вошла в Новгородскую Первую летопись. Все прочие известные редакции относятся к XVI и XVII векам. Подвиги князя по защите Русской церкви от крестоносцев и иных захватчиков, его отповедь послам папы римского сделали святого Александра Невского любимым князем русского духовенства. В 1724 году по повелению Петра I мощи святого были перенесены в Александро-Невский Свято-Троицкий собор в Петербурге. Изъятые большевиками в 1922 году, они были возвращены Церкви спустя 67 лет. Мужественный образ защитника земли Русской оказался нужен и Советской власти, особенно в годы Великой Отечественной войны, вдохновляя бойцов на подвиги, а снятый еще в предвоенные годы фильм «Александр Невский» входит в золотой фонд мирового кино.

Примерно так выглядит биография святого благоверного князя Александра Невского с точки зрения Русской православной церкви.

Тем не менее последствия деятельности Александра Ярославича для русского государства мало с чем могут быть сравнимы – разве что с крещением Руси его выдающимся (во всех отношениях) предшественником, великим князем Владимиром Святославичем.

Благодаря тому, что ко временам монгольского нашествия на Руси уже было достаточно грамотных людей, о жизни Александра Невского, о людях, его окружавших, и о событиях, так или иначе связанных с личностью этого русского князя, сохранилось довольно много сведений. Например, в отличие от биографии того же Владимира Святого, мы знаем точные даты, между которыми заключена вся жизнь Александра Ярославича. Посему уточнению хронологии событий будет уделено гораздо меньше внимания. И гораздо больше – самим событиям и его роли в них.

Детство Александра в летописях и житии все же освещено мало. Впрочем, если и случилось в его отроческие годы что-то необычное, предопределившее его дальнейшую жизнь, записей об этом не сохранилось.

Как уже говорилось выше, отец его, Ярослав Всеволодович, был младшим сыном великого князя Владимирского Всеволода, при котором Владимирское княжество достигло наивысшего своего могущества. Дед Александра был десятым сыном Юрия Долгорукого и младшим братом Андрея Боголюбского. У Всеволода было 12 детей (в том числе 8 сыновей), за что он и получил прозвище «Большое Гнездо». Как и Владимир Святой, Всеволод попытался изменить порядок престолонаследия, только ему это удалось. Впрочем, все равно это вызвало междоусобную войну. Ярослав в споре между Константином и Юрием поддержал Юрия, которому Всеволод Большое Гнездо оставил Владимирское княжество. Юрий не забыл верности брата и спустя много лет. Именно поэтому в 1236 году он помог Ярославу утвердиться в Киеве. А в 1238 году, когда вся семья Юрия была вырезана монголами после взятия Владимира, а сам Юрий месяц спустя погиб в бою с войском Бурундая на реке Сить, именно Ярослав вокняжился во Владимире как старший из оставшихся братьев.

Александр же продолжал княжить в Новгороде. Успел построить ряд укреплений по реке Шелони – ливонские рыцари все ближе подбирались к Пскову.

Наступил 1240 год, лето приближалось к середине. Вольнолюбивые новгородцы косо посматривали на молодого князя, уже успевшего показать им свой крутой норов. Однако терпели – на соседних землях было слишком уж неспокойно.Между шведскими и новгородскими владениями лежала Ижорская земля. Ижорцы, в большинстве своем язычники, прежде изрядно досаждали шведам своими набегами. Однако к появлению Александра Ярославича в Новгороде ситуация успела поменяться – теперь уже шведы устраивали рейды по балтийскому побережью, попутно ставя церкви и обращая уцелевших язычников в католичество. Пока, впрочем, только с финской стороны. Русские же осваивали регион гораздо менее активно и куда как более миролюбиво. Посему к ним и их вере местные племена относились с большим уважением. И выставленные новгородцами посты, выражаясь современным языком, «береговой охраны» не трогали. Более того, в тот момент эти посты возглавлял принявший православие старейшина из местных. Именно он и обнаружил в начале июля идущий к устью Невы шведский флот и послал гонца в Новгород…

Случившееся 15 июля 1240 года сражение было поименовано Невской битвой и до сих пор остается одним из самых известных событий в русской военной истории. Однако первое известное письменное упоминание о битве обнаруживается в житии Александра, написанном через 20 лет после его смерти – и более чем через 40 лет после самой битвы. Второе представляет нам Новгородская первая летопись старшего извода, в своей второй части, освещающей события 1234–1330 годов (и, по всей видимости, переписанной в 1330 году одной рукой, с приписками о событиях 1331–1352 годов разными почерками; то есть невозможно установить, когда была сделана исходная запись о Невской битве). Ни одна из современных русских летописей о ней не упоминает. Как, впрочем, и шведские хроники ничего не сообщают о крупном поражении – лишь о походе небольшого отряда в русские земли, в рамках крестового похода в Финляндию. Впрочем, это вполне объяснимо.

Русские источники утверждают, что шведский отряд возглавлял ярл Биргер. В тогдашней Швеции звание ярла (которое можно условно перевести как «князь», хотя это должность, а не титул) автоматически означало, что его носитель является формально вторым человеком после короля, а фактически – реальным правителем королевства, так как короля в Швеции избирали и права его были существенно ограниченны (как ни дико это звучит для нашего уха). Но в 1240 году ярлом был не Магнус Биргер, а Ульф Фасе (который умер в 1248 году, и только тогда ярлом стал Биргер). Правда, в 1237 году Биргер женился на сестре короля, но для зятя короля командовать «небольшим отрядом» – это слишком мало, а «большим войском» – слишком много. К слову, на тот момент Биргер был примерно на пять лет старше Александра, а жена его приходилась новгородскому князю дальней родственницей – четвероюродной племянницей.

Новгородская первая летопись старшего извода упоминает об участии в походе на шведской стороне воинов из племен сумь и емь, а также католических епископов. Та же летопись, хотя и весьма кратко сообщает о ходе битвы, все же сообщает, что среди убитых был шведский «воевода… именем Спиридон», а также неназванный епископ (в ряде иных источников названный Томасом). Впрочем, шведские хроники не подтверждают ни гибели епископа, ни того, что Биргер покидал пределы Швеции в 1240 году. Спиридоном, правда, звали новгородского епископа, благословлявшего Александра на бой. Странное совпадение, не правда ли?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю