Текст книги "В мрачном месяце апреле (СИ)"

Автор книги: Зазя Крис,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Хэй, Паки, беги за вороном! – несшийся посредине овчар отдал приказание элегантному на вид, стремительному доберману. Паки, кивнув на бегу, резко свернул в сторону. Как стрела, выпущенная из лука, он умчался прочь с такой быстротой, словно у него самого, как у птицы, были крылья. Запрыгнув на пятиэтажный дом, он продолжил по крышам преследовать ворона. Будучи выносливее, быстрее и сильнее любого другого живого существа, пес мог запросто нагнать, а затем долгое время преследовать беглецов. О Иве и Ранги стоило поволноваться.

Серый Питбуль, бежавший слева от Баскера, помчался за Кваком и Мортисом. Мы остались с овчаром один на один.

Апрель без лишних церемоний закинул к себе на спину мою парализованную от страха тушку. Поспешно развернувшись, он снялся с места, унося нас подальше от опасного зверя. Железной хваткой вцепившись другу в плечи, я наблюдала за тем, как под быстро мелькающими ногами кентавра проносилась земля. Одновременно с этим я изо всех сил старалась не слушать тяжелое, сбивчивое дыхание позади, перестук длинных лап и скрежет когтей по неровному асфальту.

– Не уйдете, суки, не сможете, – раздался спокойный, вкрадчивый голос за спиной.

Я не могла оглянуться, но точно знала – полицай совсем рядом.

Апрель бежал так быстро, как мог. Кентавр нарочно выбирал непроходимую дорогу с такими препятствиями, которые могли бы хоть как-то задержать служителя порядка. Но ни ямы, ни заполненные машинами трассы, ни лабиринты многолюдных улиц не могли помочь нам оторваться от погони. От натасканного на такие погони пса трудно было оторваться.

В отчаянии рокер неожиданно завернул за угол. Вероятно, он не знал, что там находился тупик: двухметровый деревянный забор, достаточно прочный для того, чтобы пытаться проломить его. Слева, у стены примостились доверху наполненные мусорные баки с железными крышками. Скребя по тротуару копытами, нигилист резко затормозил, планируя развернуться и выскочить на улицу, пока не стало слишком поздно. Но дорогу ему уже преграждал запыхавшийся, явно довольный собой полицай – ведь ему удалось загнать жертву в угол.

– Ну что, добровольно отправитесь за решетку или позволите сначала хорошенько вас потрепать? – сейчас на его оскаленной, вытянутой морде застыло дикое, волчье выражение, совершенно не свойственное псу. Огромные глаза его потемнели, белки налились кровью. Он безостановочно щелкал челюстями, пытаясь застращать нас. Что касается меня, у него это отлично получалось. Но, видимо, на Апреля такие уловки не действовали.

Молча показав обескураженному псу средний палец, брюнет запрыгнул на мусорные ящики и без всякого разгону с легкостью перемахнул через препятствие.

Приземлившись прямо в лужу по ту сторону ограждения, он, не сбавляя темпа поскакал дальше. Сзади до нас долетел невообразимый шум и треск: полицай, в попытке повторить трюк Апреля, зацепился за забор штаниной. Изодрав одежду и проломив крепкие доски, он с рычанием возобновил погоню, с прежним упорством продолжая нагонять нас.

Очень скоро он поравнялся с нами. Страшно оскалившись, овчар предпринял попытку цапнуть бегущего кентавра, метя в ноги. Апрель старался ускориться, но бесполезно – его силы без того были на исходе. Внезапно Баскер подпрыгнул. Его мощные, внушительные челюсти мелькнули в каком-то сантиметре от живота Апреля. Я с облегчением вздохнула. Полицай промахнулся. Однако рано было радоваться. Овчар попробовал зайти с другой стороны. На этот раз наметанный глаз его не подвел. Псу удалось вцепиться в бок Апреля. Сжав челюсти мертвой хваткой, он пару раз дернул башкой, в попытке заставить рокера остановиться. Тот, матерясь от боли, затормозил, а затем, развернувшись, с силой лягнул отцепившегося нападавшего между глаз. Овчар, перекувыркнувшись через голову, с визгом отлетел в сторону, после чего угодил в кусты, растущие у дороги. Обычную собаку этот удар наверняка убил бы. Но Баскер очухался довольно быстро. Ломая ветви и сдирая листья, он выбрался на дорогу, торопливо отряхиваясь. Редкие прохожие – некоторые с удивлением, а некоторые с ужасом – смотрели на нас.

Апрель больше не мог бежать. Его трясло. Из раны на асфальт тонкой струйкой сочилась темная, почти черная кровь. Я успела немного отойти от шока. Спрыгнув на землю, на нетвердых, слабых ногах пошла рядом с другом, частенько оглядываясь назад. Не собирающийся сдаваться овчар с бараньим упорством, пошатываясь, брел за нами. На лбу его виднелась кровоточащая рана.

Внезапно Апрель остановился. Развернувшись, он посмотрел в глаза преследователя. Подняв голову, тот, встретившись с ним взглядом, зло улыбнулся. Из уголка его рта сочилась тонкая, красная струйка. Увидев, что жертва не пытается уйти, он ускорил шаг. Вокруг нас собралась небольшая толпа народа. Жилые дома будто окружили нас, создав подобие Колизея. Всем внезапно стало интересно, чем же дело кончится.

Поискав глазами хоть какое-то оружие, я подобрала с земли увесистую палку с мою руку толщиной. Лучше, чем ничего. Находясь между Баскером и Апрелем, я встала в боевую позу, взяв "дубинку" наизготовку.

– Что ты делаешь? – Кентавр пораженно уставился на меня. – Сваливай, пока не поздно. Он убьет тебя!

Я ничего не ответила. Зачем объяснять простую истину – если помирать, то вместе.

Между тем, овчар решился на новый прыжок. Сбросив с плеч разорванную в клочки рубашку, мешающую движению, он перешел в атаку. На этот раз он явно метил кентавру в горло.

Но челюсти пса встретили неожиданное препятствие в виде деревяшки. Я с силой зазвездила слишком близко подошедшему собакену по морде, надеясь попасть в глаз. Как только палка угодила полицаю в зубы, все было кончено. Он без особого труда разломил ее надвое. Я осталась совершенно беспомощной.

Что я там говорила про смерть? Вероятно, я слишком поздно поняла, что вообще не хочу умирать. Ни одна, ни в компании.

– Эй, вы чего творите?! А ну прекратили быстро этот цирк! Сейчас всех разгоню, к херам! – внезапно сгустившуюся тишину нарушил зычный, властный голос. Мы обернулись, не веря своей удаче. К нам степенной, но твердой походкой, шел седой, согбенный некромант в бардовой мантии, окруженный свитой из десяти закованных в цепи мертвецов. – Даже слуг выгулять нельзя спокойно! А ну, пшел прочь, оборотень! Иначе жмуров на тебя натравлю!

Раненый полицай, поджав пушистый, рыжий хвост, отступил назад. Но уходить окончательно он пока не спешил:

– Они преступники! Их следует наказать по всем статьям! Они совершили незаконное...

– Да плевать я хотел, чего они там натворили! – дед возмущенно стукнул о землю длинным, узловатым посохом с блестящей на конце голубоватой сферой света. – Если вы сейчас же не разойдетесь, я из вас чучела сделаю! Негодники, орут, буянят, спать мешают целыми сутками! Весь район запугали! Здесь же зомбята ходят!

Зыркнув в нашу сторону красным, налитым кровью глазом, полицай затрусил прочь, слегка пошатываясь. Спорить с некромантом он не осмелился. Что может сделать грубая, тупая сила против древней, черной магии?

Удовлетворенно хмыкнув, глава района – им, скорее всего, являлся седой, как лунь, дядька с посохом – перевел возмущенный взгляд на нас:

– А вы чего уставились? Или вам особое приглашение прописать? Так я пропишу, да прямехонько в морг! Пошли, пошли прочь, окаянные!

Апрель, тряхнув головой и прогоняя муть в глазах, устало побрел восвояси. Я, немного помедлив, пошла за ним следом. В голове крутились разного рода мысли. Само собой, первое место в них занимала ужасная, едва не кончившаяся трагедией подстава Ивы и Ранги.

Примечания:

*Вя́хирь, или витю́тень – вид птиц рода голубей. Заметно крупнее других голубей, цвет голубо-серый, красновато-серая грудь, два белых пятна и зелёно-металлический отлив на шее. На крыле, а у взрослых птиц также на боках шеи яркие белые пятна, клюв желтый, грудь розоватая, хвост снизу с белой поперечной полосой. При взлете громко хлопает крыльями.

*Удо́д – небольшая яркоокрашенная птица с длинным узким клювом и хохолком, иногда раскрываемым в виде веера.

Наколдуй мне бессмертие

Куда бы я ни кинула взор, повсюду была сухая, умирающая трава, слегка припорошенная тонким слоем снега. Белые, пушистые хлопья плавно, не спеша сыпались с унылого, бледно-серого неба. Позади, на расстоянии нескольких километров виднелся пульсирующий огнями Дивис. Город, до странности похожий на пиццу.

Я шла по полю в красивом, но на деле совершенно неудобном платье шанжан. Переливаясь различными цветами, пышный подол стлался по земле, собирая на себя свежий снег. Мои обычно прямые волосы цвета меди теперь ложились на плечи романтичными спиралевидными локонами. Я чувствовала себя средневековой аристократкой, из прошлого переместившейся в настоящее... и охуевающей от происходящего.

Одинокое пространство давило со всех сторон, навевая чувство тоски наравне с грустью. Я, не особо торопясь, направлялась вперед, не зная, куда, собственно, иду и зачем. Я просто шла – медленно, грациозно, с достоинством, пока не увидела такую же, как я, одинокую фигуру, лежащую в отдалении. Не раздумывая, я приблизилась к ней.

Это оказался Апрель. Он лениво развалился на разросшейся полыни, сонно наблюдая за тем, как ветер, играючи, приминает вялую траву. Рокер устроился вполне неплохо. Лежа на боку, на котором не осталось ни единого следа от ужасной, рваной раны оставленной полицаем, он оперся локтем о землю, раскинув мощные, костистые ноги с длинными, густыми щетками. Я подошла ближе и невольно залюбовалась кентавром: сейчас на нем не было извечной кожанки и черной футболки. Снежинки, подающие на его впавший, незагорелый живот, от тепла мгновенно превращались в капли, после чего незамедлительно стекали на землю. Широкая, сильная грудь плавно вздымалась, а затем опадала, в такт дыханию. Струящиеся, волнистые волосы и хвост с запутавшимися в них полевыми цветами, разметались на траве.

"Офигеть, у него еще и соски проколоты? " – узрев столь сногсшибательный пирсинг, я удивленно заморгала глазами.

Тем временем, заметив меня, Апрель перевел в мою сторону насмешливый взгляд:

– Оу, единорожка, привет, ты чего тут делаешь? Прогуляться вышла? – он одарил меня лучезарной улыбкой. – Ну, чего встала? Не видишь, я загораю? А ты солнце загородила. Отойди-ка в сторонку. А то стоит мне тут, растет.

Я недоумевающе посмотрела на небо. Там не было ни единого намека на солнце – все затянула серая хмарь – вестница быстро приближающейся зимы. Но спорить с кентавром не стала. Послушно отойдя в сторонку, стыдливо отвела взгляд – черт, что за кисейная барышня в меня вселилась?!

– Ты чего как неродная? – сейчас Апрель казался гораздо веселее обычного. – Садись рядом! Прижми свою шерстяную, сатирскую попку да наслаждайся моментом...

Я покорно опустилась возле него, после чего оправила платье. Оказавшись рядом, я моментально разгадала секрет его подозрительной веселости:

– Ах ты пьянь! Втихаря нажираешься! – уперев руки в боки, я с подозрением покосилась на него. – А ну, давай сюда бутылку!

– Я всего лишь забочусь о вашей печени, мадам. Но, если вы так настаиваете... – он, усмехаясь, протянул мне бутылку мастики.

Сделав глоток, я поморщилась. Хороша водяра...

Раскурив одну сигарету на двоих, мы, расслабившись, уставились вдаль. Там, на горизонте, виднелась шедшая в неизвестном направлении колонна четвероногих существ самых различных размеров: от великанов высотой с дом, до совсем крохотных, напоминающих муравьев.

– Кто это, ты видишь? – прищурившись, я пыталась разглядеть участников странной процессии.

– Маленькие – единороги, пегасы, келпи, костеноги, большие – драконы, камнееды, горные монстры...

– Куда они идут? – я особо не наделась на то, что Апрель знает ответ на этот вопрос. И он в очередной раз меня удивил:

– Первые – на бойню, вторые – для продажи, вербовки, перевозки грузов...

– Когда все стало таким мрачным? Мне казалось, что эти существа всегда были свободным, вольным народом, а не забитым, расходным материалом, – я вслушивалась в отдаленные звуки идущей колонны усталых, измученных тварей. До моих ушей долетало беспокойное ржание вперемешку с недовольным драконьим ревом и криком погонщиков. Когда эти прекрасные создания и величественные гиганты успели настолько пасть духом, чтобы позволить так мерзко с собой обращаться, позволить под конвоем вести себя через замерзшую пустыню? И куда? На бойню? На базар? На смерть?

– Это всего лишь будущее, Лика, – Апрель глубоко затянулся сигаретой. – Оно редко бывает безоблачным. Нужно приложить как можно больше усилий, чтобы обеспечить себе счастливую, безбедную жизнь. Большинство рано или поздно устает бороться, пуская все на самотек. Им только и остается, что вспоминать прошлое, наслаждаться настоящим да не думать о будущем. Они сами выбрали свою участь...

– Но, может нужно попытаться исправить хоть что-то? Достучаться до них, пока не стало слишком поздно? – печальный караван уже исчез вдали. Невзирая на это ушах по-прежнему продолжал стоять жалобный, унылый голос обреченной толпы. – Пока они не исчезли...

– Всем плевать, Лика, пойми, всем плевать, – Апрель протянул мне сигарету. – На нас, на вас... Всем плевать.

После этих слов я почувствовала, что просыпаюсь...

***

Это был сон. Всего лишь сон. Но каким реальным он почудился...

В просторную, продуваемую сквозняком комнату в темных тонах, проникали слабые, солнечные лучи. С постеров на стенах хмуро взирали участники различных рок и металл-групп. Горшок с дикой геранью, стоящий на подоконнике, явно нуждался в поливке. Это был любимый цветок Апреля, хотя ухаживать за ним приходилось мне. Самого вокалиста рядом не обнаружилось. Накануне, перед сном, я обработала и забинтовала поврежденное место на боку, потом помогла другу дойти до его комнаты. Там мы открыли припасенную именно для таких случаев чекушку и мгновенно осушили, после чего, немного пьяненькие, завалились спать, не дождавшись возвращения остальных.

Проснувшись одна, я отправилась искать рокера. Нашла его безмятежно курящим на балконе.

– Как ты? – спросила я.

– Пока не сдох. К сожалению, – пошутил Апрель, потягиваясь.

– Надеюсь, рана не загноилась.

– Даже если так, мне все равно, – пофигист апатично пожал плечами.

– Кто-нибудь из наших вернулся?

– Квак с Мортисом приходили, – откликнулся Апрель равнодушно. – С самого утра. Вломились, разбудили, сволочи, голова до сих пор от них болит.

– Голова у тебя болит явно не от них, – ухмыльнулась я, вспомнив вчерашнюю бутылку водки.

– Ну, побыли они тут немного, – продолжал кентавр: – А потом ушли искать Иву и Ранги. Они, кстати, еще не явились.

– Может, мне стоит помочь им, – услышав столь невеселую новость, я впала в раздумье. Неужели ворон с феей всю ночь прошатались по городу, спасаясь от лап разъяренных полицаев? А вдруг их поймали? Ох, погано им придется в участке... – Пойду, все-таки, прогуляюсь. Хочется прийти в себя после прошедших событий. – Я невесело усмехнулась. – К тому же, думаю, стоит поискать для твоей раны более подходящий антисептик. Иначе, укус не скоро заживет. Плюс, я давно обещала ребятам расклеить брошюры, разнести листовки. У вас ведь намечается новый концерт... – Внезапно на мою бедную, сатирскую голову навалилось столько дел, что я даже запуталась, какую проблему стоит решить первой. Сидеть дома совершенно не хотелось. Да и не было возможностей.

Но Апрель думал иначе:

– Слушай, не стоит тебе никуда ходить. Полежи лучше, отоспись. Ты постоянно чем-то занята.

– Не могу я просто так сидеть, – внезапно мне стало ясно, какое дело необходимо разрешить прежде всего. – Те бинты, которыми я перевязала тебя вчера, явно были не первой свежести. Вдобавок ко всему, гномий спирт далеко не лучший антисептик...

– Пойми, мне плевать, если я умру, – холодно отчеканил Апрель. – Но тебе не стоит рисковать. Что будет, если тебя обнаружат полицаи? Ты ведь соучастница. Я пойду с тобой.

– Со мной все будет хорошо, – не хотелось больше препираться. Я подошла к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж. Но его забота не могла не тронуть за душу. Заметив, что Апрель направился следом, поспешила его остановить: – Тебе лучше остаться. Рану разбередишь. Еще кто-то должен встретить ребят, когда они вернутся.

– Нет, но...

– Я очень сильно обижусь, если не будешь слушаться, – я начала понемногу раздражаться.

– Черт, вот ведь упрямая, – проворчал Апрель. – Только... будь осторожна. И не советовал бы тебе приближаться к кварталу колдунов. Сама знаешь, чем это может быть чревато.

– Хорошо. Только не вздумай увязаться за мной, – я подмигнула ему, уходя. – Иначе придется тебя стреножить.

***

Идя по улице, я анализировала свой странный сон. Мне всегда удавалось на удивление хорошо запоминать сны. Но еще более впечатляющим было то, что некоторые из них иногда оказывались пророческими. Надеюсь, сегодняшнее ночное видение окажется таковым и Апрель скоро поправится. Да и от шикарного платьишка я бы тоже не отказалась, но это все потом... Я совсем недавно заметила за собой, что действительно излишне беспокоюсь за нового друга, часто думаю о нем. Куда он уходит? Где пропадает по вечерам? Что у него за неотложные дела такие?

Внезапно, ужасающая догадка заставила меня резко остановиться. Неужели... нет, бред. Не могла я в него влюбиться! Это совершенно абсурдно! Я же Лика – холодная, бездушная, грубая машина для ежедневного потребления алкоголя и сигарет! Ну не способны такие любить, хоть убей. К тому же, хоть мы и являемся копытными, но друг другу совсем не походим! Хотя... Существуют ведь межрасовые парочки. Взять тех же Иву и Ранги к примеру...

Я поспешно отбросила от себя эту глупую мысль. Не время о любовных делах рассусоливать. Необходимо первым делом найти лекарство для Апреля. Нет. Сначала стрельну, пожалуй, у кого-нибудь сигаретку. Черт, надо было взять штучку у рокера. Ищи теперь, свищи...

Курить хотелось зверски. От прохожих, к сожалению, ничего нельзя было добиться. Одни отнекивались, мол, не курят. Другие говорили, что нет или осталась только одна. Но я-то прекрасно знала – пиздят. Сама всегда так делала. Однако, ничего не попишешь. Придется терпеть.

И вот, когда я уже почти отчаялась, мне все-таки улыбнулась удача. Какая-то немолодая, невысокая, непривлекательная (одни сплошные "не") женщина-фавн в пышной цыганской юбке с воланами, в потрепанной шали с зеленым узором на худых плечах угостила-таки папироской. Я, благодарно кивнув, подкурила, после чего с наслаждением затянулась.

Тем временем кучерявая обладательница шали, не отходя, подозрительно косилась в мою сторону карими глазами. Она казалась смутно знакомой. Возможно, мы встречались раньше. Как выяснилось, это действительно было так.

– Лика? Не узнаешь? – наконец, спросила она после минуты молчания.

– Эм... – я внимательней присмотрелась к ее облику; черные с проседью, короткие волосы, махонькие рожки, которых было почти не видно из-под слишком кудрявой шевелюры, черная блуза с широкими рукавами, гремящие при каждом движении золотые украшения... Баба-попугай, одним словом. Естественно, она почти сразу всплыла в памяти. – Ренея?

– О, да, – она энергично закивала. – Само собой это я – старушка Рени! Давненько тебя не видела, Лика, свет очей моих! Как поживаешь, как твои дела? Недавно слышала о твоей ужасной трагедии – взрыв газа в собственном доме! Ах, как ужасно! – Она картинно всплеснула руками. – Столько копытных без жилья осталось, страшно подумать. Где ты сейчас живешь, кстати говоря? Почему ты не обратилась к старушке Рени? Мы бы обязательно нашли для тебя место...

Ренея – давняя подруга моей матери, жившая в соседнем доме. Истинная сумасбродка, охочая до одиноких мужичков, излишне шумная, запойная алкоголичка со склонностью к клиптомании. Не мудрено, что моя матушка – царствие ей какое-то там – души в ней не чаяла. Да и я тоже. Мы обе нашли в ней родную душу. После смерти маменьки она как сквозь землю провалилась. С тех пор много лет прошло. Не удивительно, что воспоминания о ней слегка подзабылись. Конечно, лишившись дома, я могла бы наведаться к ней, но постоянный кавардак, творившийся в ее тесной однушке, беспорядок, семеро детей, разборки, пьяные драки... Нет, спасибо. В полузаброшенном, огромном доме Апреля гораздо лучше. Тише, спокойней. Можно побыть наедине со своими мыслями. А ночевать в доме Ренеи все равно что ночевать на улице – не факт, что тебя не оберут до нитки и после не прирежут.

– Можешь не беспокоиться, – пришлось поспешно заверить знакомую, что ей не к чему волноваться обо мне. – Я сейчас живу у одного своего приятеля...

– Чем он занимается? – продолжала расспрашивать собеседница. – А как ты платишь ему за аренду? Он сдает комнату?

Мы, не спеша, шли по улице. На ходу я отвечала на односложные вопросы Ренеи да рассказывала о своей жизни. Потом настал черед соседки. О себе любимой она могла болтать без умолку. За полчаса с ней, пролетевшие в один миг, шабренка во всех подробностях поведала, кто из ее детей недавно развелся, а кто подхватил краснуху, кто из соседей влез в кредит, а кто попал за решетку. Так же она успела нажаловаться на свои седые волосы, на хозяина квартиры, превысившего плату за жилье, а так же на торговок, которые все время подсовывают гнилые овощи.

Слушая ее, я не забывала мимоходом расклеивать постеры. На самом деле мне нравилась их мрачноватая, не лишенная особого шарма тематика; посредине плаката с оголенным торсом и развевающимися от сильного ветра волосами стоял Апрель. В правой, высоко поднятой над головой руке, он держал алеющую, перевернутую звезду, отбрасывающую на землю гнетущий свет, который будто подавлял все живое. Взгляд закатившихся, лишенных зрачков глаз кентавра был устремлен вперед, его жестокая, победная улыбка давила на психику, заставляя поспешно отводить взгляд. Я никогда не могла смотреть на нее слишком долго – что-то чудовищное скрывалось за ней, что-то леденящее кровь, что-то пронзительное... Возможно, вызов, обращенный к самой смерти. Апрель не боялся костлявой и не скрывал этого. Если бы я не знала кентавра, то вряд ли вообще захотела бы иметь с ним дело, лишь взглянув на этот плакат. Поистине, в таком виде рокер мог напугать кого угодно. Слишком трудно было углядеть его настоящее лицо, его доброту, отвагу и понимание за свирепой маской зла.

У ног вокалиста расположились остальные участники группы: Ива, как всегда одетая в черное, с какой-то издевательской мольбой протягивала руки к пылающей звезде. Рядом с ней, с некой иронией во взгляде, сидел Ранги, держа в руках басуху в виде перевернутого креста. С другой стороны заляпанный кровью Квак с жестокостью разрывал на части трепещущую крыльями огромную муху. При ближайшей рассмотрении становилось ясно, что он держит в лапах либо человека, либо фею в костюме насекомого. Неподалеку от клавишника примостился Мортис, с сосредоточенным видом отбивающий ритм на черепах: среди них виднелись и среднего размера человеческие, и огромные, принадлежащие ограм или троллям, а так же сатирские. Последнее, мягко говоря, не радовало.

А над ними, по обе стороны от горящей неземным светом звезды пестрели готические буквы, складывающиеся в слова: "Мёртвый месяц". Ниже указывалась дата и место проведения концерта.

Наклеивая на стену очередной постер, я невольно залюбовалась им. Подошедшая ближе Ренея, осторожно заглянув мне через плечо, долгое время вглядывалась в рисунок. Сделав свои определенные выводы, она неодобрительно зацокала языком, после чего торопливо отвела взгляд:

– Это тот самый кентавр, у которого ты снимаешь комнату?

– Эм... – я немного виновато покосилась на нее. – Знаешь, на самом деле они хорошие. – Завидев недоверчивое выражение ее лица, прибавила: – Правда. Они на самом деле очень славные. У них просто стиль такой. Ты ведь знаешь, глупо судить других по внешнему виду.

Незаметно мы подошли к кварталу чародеев. Там, насколько я знала, находились самые лучшие аптеки города, в которых несомненно было то, что могло помочь Апрелю поскорей поправиться. О предостережении друга пришлось позабыть. Вместе с Ренеей я ловко перелезла через бетонный забор, а потом мы направились по узкой, петляющей зигзагами дорожке.

– Как вы вообще познакомились? – недоумению соседки не было предела. В прочем, немудрено. Я и сама не поверила бы, услышь про себя такое парой месяцев ранее.

– После концерта... Стрельнула у него сигаретку. Потом разговорились...

– Долго планируешь жить с ним? – в голосе старой знакомой забрезжило беспокойство.

– Не знаю. Он меня пока не гонит, сама уходить не тороплюсь. Мы прекрасно ладим, коллектив меня принял. А что? – я остановилась, чтобы приклеить очередную афишу.

Постепенно вокруг нас начал сгущаться подозрительный, белый туман. Он походил на рассыпанную муку, странными завихрениями оседающую на землю. В воздухе ощутимо запахло сыростью. Но мы не придали оному никакого значения.

– Просто, понимаешь, – собеседница замялась, подыскивая нужные слова. – Недавно я узнала, что его повсюду разыскивает полиция...

– Поверь, для меня это не новость, – я не смогла сдержать усмешки. Благо, она пока не знает, что дочка ее ненаглядной, давно почившей подружки пусть косвенно, но все же причастна к тем прегрешениям, за которые рокера вовсю разыскивают псы.

– Тебе небезопасно находиться с ним, – доверительным шепотом затараторила соседка. – Я узнала его... по фото. – Она указала на постер.

– Немудрено, он ведь играет в группе, в конце концов, – я устало закатила глаза. – Его многие знают.

– Нет, ты не понимаешь. Я знала его гораздо ближе, чем ты думаешь. Мой второй муж играл в их группе... На ударных, кажется.

Вот такого поворота я не ожидала. Конечно, Мортис рассказывал ранее, что незадолго до него, в "Мертвом месяце" на барабанах стоял сатир. Очень скоро он пропал при весьма загадочных обстоятельствах.

– Я все понимаю, но как это может быть связано...

– Они убили его, Лика! – внезапно бормотание цыганки сорвалось на визг. – Я точно знаю, они убили его!..

– Тише, тише, успокойся! – я попыталась образумить перепуганную соседку. – Не нагнетай, не может быть...

– Может! – неожиданно помешательство Ренеи окончательно обернулось безумием. Ее быстро вращающиеся зрачки страшно расширились. – Беги, беги от них, пока не поздно!..

– Кто там?

– В чем дело?

– Двое!

– Это она?

– Схватить!

В следующую секунду события происходили с невероятной быстротой:

Неожиданно из тумана материализовались темные, укутанные в балахоны фигуры. Я моргнуть-то не успела, а Ренея, махнув на прощание обрубком хвоста, уже, мелькнув пятками, солдатиком нырнула в кусты, затем с топотом умчалась восвояси.

Я последовать за ней, к сожалению, не могла. Тело моментально сковал знакомый паралич. Я в раскорячку застыла на месте, не в силах даже пальцем шевельнуть. В мозгу, будто осы, зароились мысли: предупреждение Ренеи, страшная догадка, появившиеся, как по наводке, магические стражи, Апрель... Где ты, Апрель, когда ты так нужен?

Но вдруг мысли резко прервались. О мою голову с размахом ухнули чем-то тяжелым, а потом сознание временно отключилось.

Знакомство с Темным Ведущим

Очнувшись, я краткое время не могла вспомнить, что произошло. В памяти словно пошарился вороватый енот и унес все важные воспоминания. Ушибленный затылок раскалывался как после сильнейшего похмелья. Давненько не чувствовала себя так хреново. Но стоило мне обнаружить себя лежащей на каменном алтаре со связанными руками и ногами, как утраченные воспоминания моментально вернулись:

Ренея.

Череп сатира.

Колдуны.

Ребята.

Апрель.

Теперь все встало на свои места. Отступивший недавно страх сковал конечности с новой силой. Я не заорала только потому, что рот был накрепко связан. Да, упаковали, суки, на совесть. Прямо как подарочек к юбилею. Только бантика бумажного не хватает.

В таком положении ничего не оставалось делать, кроме как лихорадочно оглядываться по сторонам да придумывать выход из ситуации. На последнее я вряд ли была способна из-за отупляющего шока, поэтому удавалось только первое. Итак, я находилась в тесном, темном, холодном помещении с гуляющим по деревянному полу сквозняком. В заколоченном окне, сквозь щели между досками, виднелись мелькающие всполохи света. Будто на улице собралась нешуточная толпа с факелами. Судя по шуму, это действительно было так. Снаружи бушевал народ. Наверняка он жаждал моей крови.

Больше ничего примечательного не нашлось. Я застонала от бессилия. Изо рта вырвалось сдавленное, жалкое мычание. Ну вот, отбегала ты, Лика. Настал черед стать жертвой свихнувшихся язычников. Конечно, никогда не думала, что окончу свои деньки вот так. Я-то думала, это произойдет в более спокойной обстановке, так сказать, по старинке: с включенным феном в набранной ванне или полетом с десятого этажа, к примеру. Чего еще стоило ожидать от такой жизни?

Сколько я тут провела? Есть ли еще шанс сбежать? Об этом я узнала почти сразу.

Внезапно, по ту сторону загремел тяжелый засов. Снаружи доносились рычащие смешки и густой бас. Значит, по мою душеньку пришли двое. Спустя пару секунд дверь с громким треском отворилась, ударившись о стену с облезлыми обоями, которые сползали на пол будто старая змеиная кожа.

Лежа на боку, чувствуя, как каменная поверхность жертвенника холодит висок, я квадратными глазами уставилась на вошедших. Они были одеты в длинные, до самого пола хламиды неопределенного, дымчато-синего цвета. На рукавах и на воротниках их одеяний золотыми нитями были вышиты символы. У одного, того, что стоял левее, на голове виднелись два загнутых треугольных возвышения. В полутьме они создавали впечатление того, что странный колдун вдруг решил соорудить на башке некую вымученную пародию на прически знатных дам времен раннего средневековья. Приглядевшись, я поняла, что чародей всего лишь прятал рога под капюшоном. Причем, крайне неудачно. Войдя, они замолчали. Не говоря ни слова, маги-сектанты взялись подготавливать комнату к предстоящей церемонии. Пока тот, что был правее, расставлял по углам оплывшие, бесформенные свечи из черного воска и опрыскивал стены неизвестным, сильнопахнущим веществом, его товарищ подошел к алтарю. Сев рядом на колени, он извлек из-за пазухи медную чарку. Опустив туда сложенные указательный и средний палец, он обмакнул их, затем, поднеся руку к моему лицу, обмазал странной, дурно пахнущей субстанцией лицо будущей жертвы. Я злобно смотрела на него, не в силах пошевелиться. Ох, если бы не этот проклятый недуг, каждый раз сковывающий тело, они бы не отделались так просто! Клянусь копытами, я бы порвала их, как зомби грелку! А так приходилось только стойко переносить издевательства.