Текст книги "Газета Завтра 872 (31 2010)"
Автор книги: "Завтра" Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Вот такое впечатление выстраивается от «Суда истории». Но нельзя объять необъятное в короткое телевизионное время. Ведь, строго говоря, требуется «Нюрнбергский процесс» для итогов деятельности либерал-демократов. Суд Истории не в передаче. Он грядет в реальности.
И мы его дождемся.
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Алексей Каблуков «РОСГРАНИЦА» ЗАБОТИТСЯ О НАС
Таможенный пост Адлер (Сочинской таможни) функционирует с 1993 года по временной схеме пересечения государственной границы. Работает он в круглосуточном режиме, и прежде все контрольные функции производились на открытом воздухе. Если первоначально он был рассчитан 300 автотранспортных средств, то сегодня – это тысячи машин. А в сезон отпусков ежедневно через многосторонний автомобильный пункт пропуска проходит до 35 тысяч человек.
Недавно наш корреспондент побывал на российско-абхазской границе и заметил существенные перемены после перехода МАПП Адлер в управление новой федеральной структуры – федерального агентства «Росграница», которая как раз и создана для комплексного обустройства государственной границы РФ. Не оборудованный прежде никаким бытовым сервисом полуторакилометровый пешеходный проход приобрел цивилизованный вид: сооружены «оазисы» для отдыха, где туристы могут укрыться от жалящего солнца и выпить холодной воды; поставлены удобные скамейки и беседки, увитые растениями; можно воспользоваться и туалетом.
Переход российско-абхазской границы стал комфортным и, можно уверенно утверждать, что это будет стимулировать интерес у русских туристов к посещению живописных мест Абхазии.
г. Адлер
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Архимандрит Петр (Кучер) КАМЕНЬ ВЕРЫ
Материально обедневшая сегодня Россия по-прежнему неоценимо богата духовно. Реформаторами-перестройщиками разграблен ее золотой фонд, но у Руси есть еще один фонд, неизмеримо надежнее и ценнее – это золотой фонд Истины – хранимое ею вселенское Православие. И мы не хотим, мы не имеем права терять его.
История Руси – это не что иное, как история защиты Православия. И развал Советского Союза в 1991 году был сделан с единственной целью – разрушив русскую государственность, добраться до Русской Православной Церкви, чтобы уничтожить ее.
В 1993 году последовало тайное Баламандское соглашение с католиками. По сути дела Баламанд – это вторая Беловежская Пуща...
За грех подписания тайной Баламандской унии русский народ заплатил явно – кровью и жизнью более чем полутора тысяч человек, расстрелянных осенью того же 1993 года у стен «Белого дома». Вот он, духовный смысл той безчеловечной бойни, безсмысленной с политической точки зрения.
Мы не хотим объединяться с полуязыческим, выхолощенным христианством, каковым является католичество.
Отпав от Истины и потеряв христианские нравственные ориентиры, католики, в поисках их, еще в средневековье потянулись опять к язычеству, возвращаясь к идолопоклонству, как пес на блевотину, лицемерно назвав процесс своей деградации духовной – Возрождением.
Если Русская Православная и Римско-католическая Церкви обе одинаково истинны и спасительны, то как нужно расценивать учиненный руками католиков погром православных в Галиции в начале 90-х годов – настоящую Варфоломеевскую ночь, а также всевозрастающую католическую экспансию в Православной России? Для чего католики возводят по всей Руси католические костелы, если здесь уже есть храмы «равночестной церкви», а в «шатры русских» вселяться не хотят? Римско-католическую церковь следовало бы называть не «церковь-сестра», а «церковь-агрессор» и «армия инквизиторов». И вообще, коль она еще тысячу лет назад откололась от Вселенской Святой Соборной Апостольской Церкви, которую основал Сам Господь, то вправе ли мы называть этих еретиков церковью?
Не соединяться с вероотступниками, хоть они кому-то и кажутся приятными, а присоединять таковых через покаяние и признание своих заблуждений по чину принятия от латинян, требуют от нас церковные правила. Мы полностью поддерживаем позицию православной верховной общественности, требующей выхода РПЦ из ВСЦ – этого сегодняшнего Содома!
И пусть жизнь таких столпов Церкви, как святой преподобный Максим Исповедник, святой патриарх Фотий, святитель Марк Ефесский и святой патриарх Ермоген послужит нам примером для подражания в борьбе за Истину.
Ибо сказано было древними святыми отцами, что главный подвиг последних христиан будет в том, чтобы сохранить на земле истинную неповрежденную Христову веру. Доколе существует Православие – стоит мир!
Итак, дорогие братья и сестры! Едиными усты и сердцем скажем: «Не отдадим в пасть апокалиптическому зверю нашу Прекрасную Жену – Невесту Христову – Святую Русскую Православную Церковь!»
От редакции:
Эта проповедь отца Петра была произнесена в 1999 году, но она, увы, не утратила своей жгучей актуальности.
Упоминаемое в ней Баламандское соглашение – это документ, возникший в результате VII Совещания Международной Смешанной Комиссии по диалогу между православными и римо-католиками, которое состоялось в июне 1993 года, в северном Ливане (Патриарший монастырь Божией Матери Баламандской). В 1991 году в Риме сокращенным составом Смешанной Комиссии был подготовлен предварительный документ, озаглавленный: «Уния, метод единения прошлого и современные поиски полного общения».
Согласно этому документу, «католики и православные... вновь открывают друг друга в качестве Церквей-сестер... взаимно признают друг друга в качестве Церквей-сестер, совместно сохраняющих Церковь Божию в верности ее божественному предназначению, особенно же в отношении единства». В итоговом документе Баламандского соглашения нигде не упоминается о вероучительных разногласиях между православными и католиками.
Напомним, что в 1948 году в сталинской Москве Совещание предстоятелей и представителей Православных Автокефальных Церквей определило следующее: «Римская курия во главе с епископом г. Рима на протяжении ряда веков... извратила истинное евангельское учение, полученное от Господа через святых апостолов, этих „труб Святого Духа“. Презрев категорическое повеление отцов VI Вселенского Собора, – „храните неприкосновенную нововведениями веру, преданную нам от самовидцев и служителей Слова, богоизбранных апостолов“ (1-е Правило VII Вселенского Собора), римские епископы нарушили чистоту учения древневселенского Православия новоявленными догматами: о „филиокве“, Непорочном Зачатии Божией Матери и, в особенности, совершенно антихристианским учением о главенстве в Церкви папы и его непогрешимости. Вследствие этого антихристианского нововведения римские епископы причинили огромный вред единству Вселенской Церкви Христовой и вообще делу созидания спасения человеков на земле».
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Евгений Нефёдов «НАДО ЖИТЬ»
Нашим читателям не нужно специально представлять автора этих строк – имя Евгения Андреевича НЕФЁДОВА, его жизненная и творческая судьба вот уже два десятилетия неразрывно связаны с газетами «День» и «Завтра», а его поэзия – то трагическая, то проникновенно лиричная, то блещущая неподражаемым юмором, – давно стала одним из признанных символов русского патриотического движения.
КРЕПОСТЬ
...Девяносто третий. Дом Советов.
Над Москвой – кровавый горизонт.
Танки бьют по флагам и пикетам.
Там сегодня – Брестский гарнизон.
...Как старались к «Завтра» подобраться
Власть и суд, давя нас в унисон.
Но велел народ: "Держитесь, братцы!
Вы в России – Брестский гарнизон".
...Беларусь! В разгуле «демократий»,
Нас толкнувших в горе и позор,
Ты одна, не сдавшая ни пяди, —
Ныне тоже Брестский гарнизон.
В слове Брест – и крест светло сияет,
И Звезда Геройская горит,
Памятью нетленной осеняя
Души тех, чей прах земля хранит...
К негасимой праведной святыне
Я пришёл сегодня на поклон.
Для войны, что длится и поныне,
Дай мне силы, Брестский гарнизон!
НАШ ПУТЬ
У Бреста, где граница,
Застрял надолго поезд.
Сосед в купе бранится,
Он вспыльчив и напорист:
– Как странно всё в России!
Затор – среди дороги?
То в гости пригласили,
То держат на пороге...
Я говорю: – Всё просто,
И пауза законна.
Обычно тут колёса
Меняют у вагонов.
Такая, брат, морока,
Поскольку в целом мире
Железная дорога
У нас намного шире...
Сосед и верит вроде,
И удивлён к тому же:
Выходит, что в Европе
У них дороги – уже?!
Внушаю иностранцу:
– В России, в Беларуси —
Огромные пространства,
Так было и в Союзе.
И всё у нас – крупнее,
И всё у нас – серьёзней.
Лишь в нынешнее время
Достали злые козни...
Никак не разберёмся:
Что с нами совершили?..
Но мы ещё прорвёмся.
У нас дорога – шире!
ЩИТ
Друзья заклятые из НАТО
У белорусов под окном
Расселись, вроде так и надо.
Да и на русский смотрят дом...
И что ответить им на это,
Коли в безумные деньки
Москва советские ракеты
Пустила тут под резаки...
Но что-то всё-таки осталось
Для настоящего огня?
...И поглядел ракетчик старый
С улыбкой грустной на меня.
Потом, вздохнув, добавил строго —
Мол, всем известно, мы добры.
Но это – если нас не трогать,
А так – добры мы до поры...
Конечно, техника покруче
Смотрела раньше в небеса.
Но кое-что хранят на случай
И ныне верные леса...
Я не просил открыть секреты,
Но утвердился в мысли тут:
У Беларуси – есть ракеты!
Они Россию берегут...
ГОРДЫНЯ
Был ученик ему безмерно предан,
но вдруг услышал то, о чём не ведал:
"Ещё сегодня, до начала дня,
ты трижды отречёшься от меня..."
«О нет, Учитель! Невозможно это!»
Но так оно и вышло: до рассвета
беда подкралась к ним со всех сторон -
и от Него отрёкся трижды он.
Потом молился, горестно страдая.
И был прощён. И просветлел, рыдая.
И навсегда постиг добро и зло.
И два тысячелетия прошло.
И отреклись – совсем иные – снова
вдруг от всего святого и родного,
в корысти отступились от присяг —
но не страдают, сделав этот шаг.
Живут, жируют, правят – и похоже,
что милости совсем не жаждут Божьей.
Но – ведают (!) в гордыне, что творят...
И этот грех простит Он им – навряд.
СРЕДИ ЗВЁЗД
Я живу среди истинных звёзд.
Не штампованных «фабрикой грёз»,
А таких, что однажды зажглись —
И навек озарили нам жизнь.
За окном моим – Звёздный бульвар,
Чуть поодаль – музей Королёва,
Циолковский – с пророческим словом,
И Ракеты сияющий старт!
Вот Гагарин и те, кто за ним, —
В молчаливом строю на аллее.
Русский Космос дыханьем своим
Здесь и душу, и память согреет...
Это слово привычно горит
Над гостиницей и кинозалом.
Славный час о себе говорит
Каждой улицей, каждым кварталом.
Ничему тут забвения нет.
И как памятник гордой эпохе —
Телебашня, легенда тех лет,
Рвётся к завтрашней звёздной дороге!..
ПРОЕЗДОМ
И без того я в городе родимом
Нечастый гость, а в этот раз маршрут
Ещё грустнее: проезжаю мимо...
Лишь остановка – несколько минут.
Родной вокзал глядит, не понимая:
Неужто я его не узнаю?
А чуть вдали – и улица родная
С надеждой смотрит в сторону мою.
Я даже вижу окна, из которых
Годами сам смотрел на поезда...
Но о таком свиданье с отчим домом
Не помышлял, конечно, никогда.
...Пяток минут безмолвно на перроне
Стою, пока окликнет проводник.
И вот уже во вздрогнувшем вагоне
К стеклу холодноватому приник.
Состав опять в пылу неутомимом
Поплыл на зов зеленых фонарей,
И город детства – мимо, мимо, мимо! —
Уносится обратно всё скорей.
Колёса набирают обороты,
Последние знакомые дома
Останутся сейчас за поворотом...
А поезд закричал – и так охота
Сойти с него, чтоб не сойти с ума.
РЯБИНА
Ломая планы, встречи, даты
И отменяя все дела,
Опять больничная палата
Неумолимо позвала.
Больница – грустная страница,
А за окошком, как на грех,
Рябин багряные зарницы
И долгожданный первый снег.
Но там, за снегом и за речкой
Огнями полночи хмельной
Сгорает город бесконечный
В горячке долгой и больной.
В нём всё кого-то выбирают,
В нём веселится сытый сброд,
А он неслышно умирает
Уже который день и год...
Он задыхается от смога,
Он в тромбах пробок день и ночь.
Но не пришлёт страна подмогу —
Ей тоже некому помочь...
О, наша Родина больная,
Не птичий грипп – крыло чумы
Простёрли недруги над нами
И правят пир под сенью тьмы,
По захолустьям и столицам
Вершат неправедный обряд...
Но вечно это не продлится —
Уроки жизни говорят.
Той жизни, где не раз во мраке,
Осилив немощи излом,
Мы поднимались, как в атаке,
Сминая орды и рейхстаги,
И знали твёрдо об одном:
Рябины, алые, как стяги,
Нам верно светят за окном!
ПРОГУЛКА
В больничном парке – тихие аллеи,
Где вечерами – редкие круги...
"Я думала: поэты – не болеют,
Раз помогают выживать другим.
Бывает так темно в душе и в доме,
Что кажется – уже не рассветёт.
Но полистаешь подзабытый томик,
И хмарь спадёт...
Не выбираешь авторов при этом —
Довольно и того в минуту бед,
Чтоб рядом просто были те поэты,
Кто про вечерний, несказанный свет
Или кремнистый путь опять расскажет,
Кто проведёт от скифских ковылей
К избушке няни, и в ночи покажет
Звезду полей...
Кто разгадает, что край света видно
За первым же углом в местах родных,
Кто вымолвит о павших неповинно:
«Их души воплотятся во благих...»
И станет сразу легче и теплее,
И до поры отступят боль и мрак.
Я думала, поэты – не болеют!"
О, если б так...
ВОСХОД
Огромного города рокот ночной
Едва уловимо живёт за стеной,
Где небо над лесом с неведомых дней
Такое, что нет его в мире темней.
Но я по утрам наблюдаю восход,
Когда эта темень свершает исход,
Теснясь, отступает в незримый простор
И гасит до вечера звёздный костёр.
И яркое пламя иной красоты
Является вдруг из-за чёрной черты.
Лучами коснувшись берёзовых глав,
Оно в золотой обращается сплав.
И после – весь день себя миру дарит...
«Не спи на закате», – сосед говорит.
А я и не сплю, просто рано ложусь,
Безделья больничного молча стыжусь.
Но если и правда забудусь когда,
Просплю телевизор – большая беда...
Зато, упреждая врачебный обход,
Я каждое утро встречаю восход!
ВЕРА
Снова вижу в ночи —
не понять, наяву ли, во сне ли —
две дороги, которым
дано предо мною лежать.
Как по первой пойду —
там дышать на ходу всё труднее.
Как ступлю на вторую —
там легче совсем не дышать...
Я вторую дорогу
спешу обойти стороною,
я по первой бреду
из последних, истраченных сил.
И твой голос родной —
вдалеке или рядом со мною —
слышно мне, к небесам устремлён:
«Сохрани и спаси!..»
Никому не дано
обрести откровенье оттуда,
где молений таких
накопилось – вовеки не счесть...
Не бывает чудес.
Но бывает надежда на чудо.
Упованье на чудо —
не это ли вера и есть?
Помолись обо мне —
перед самым высоким ответом
на всё то, чем я грешен,
и в чём отпущенье просил.
Ну а я о тебе
что ни день уже многие лета
точно ту же молитву
творю: «Сохрани и спаси!..»
И я верю в ответ.
Как пловцу утомлённому берег
вдалеке открывается —
так Провидение нас
сохранит и спасёт —
в наших детях и в детях детей их.
.. .И ночей моих тени
развеются в утренний час!
ПЕРЕКЛИЧКА
Записная книжка-телефонник
Поистёрлась – заменить пора,
Чтоб видней на чистом белом фоне
Были имена и номера.
Сквозь очки распутываю почерк,
Но и так внезапно вижу я,
Что всё меньше занимает строчек
Перекличка поздняя моя.
Что теперь с любой почти страницы
Старой книжки, повергая в грусть,
Смотрят не фамилии – а лица
Тех, кому уже не дозвонюсь!..
Я рассудком понимаю это;
На земле ничей не вечен срок.
Но как часто именно поэты
Главных не дописывают строк!
Сколько их в неведомом полёте
Унесла далёкая пора...
Но в моём потрёпанном блокноте —
Те, чей голос слышал лишь вчера!
Друнина, Примеров и Глушкова,
Кузнецов и Ляпин... Боже мой!
Вику лов!.. Один живей другого,
Хоть кому звони сейчас домой!
...Снова чьё-то имя и мобильник
На прощанье осеню крестом,
И тетрадь угрюмо, как в могильник,
Опущу безмолвно в тёмный стол.
Ну, а на столе уже – стозвонно,
Забытьё спеша разворошить,
Аппарат трещит неугомонно!
Эх, не время душу тормошить...
Но – снимаю трубку телефона.
Надо жить.
ВОЛЖСКИЙ ДАЧНИК
Это – не усадьба «новых русских»,
Кто, природой вроде бы дыша,
Знают больше выпивку с закуской,
Но не знают, чем живёт душа...
А она живёт – вишнёвой веткой,
Птичьим свистом, скошенной травой,
Яблоком в испарине рассветной
И речной вечерней синевой,
Дымкой вдоль осенних огородов,
Эхом колокольни вдалеке,
Гулкой перекличкой теплоходов,
Лодкой, прикорнувшей на песке...
А ещё душа живёт отрадой
В миг, когда, нечастой встрече рад,
У калитки брат увидит – брата.
Значит, не забыл о брате брат.
Здравствуй, брате, в этой доброй хате!
Не считая лет или седин,
Сядем рядом, вспомним маму с батей,
Молча на их Волгу поглядим -
Как бежит, спешит она, родная,
Разнося простор, покой и свет...
Я другой такой реки – не знаю.
Да её, другой такой, и нет!
ГРОЗА
Дождь и гром разбудят среди ночи,
Сна объятья шумно разомкнут,
Молнии стремительные строчки
Темноту на миг перечеркнут
И заставят встать, воды напиться,
Обойти неслышно босиком
По остывшим гладким половицам
Спящий посреди стихии дом,
Створки окон запахнуть без стука,
Чтобы ропот бури поутих,
И поправить одеяльца внукам,
Постояв немного возле них,
Предвкушая, как они проснутся,
Мир увидят в солнечной росе
И привычно утру улыбнутся,
Знать не зная о ночной грозе...
ПРОВОДЫ
Наш поезд уходил ночной порою,
Такой отъезд и прежде был не раз,
И дочка с мужем на пустом перроне
Вполне привычно проводили нас.
Но, как всегда бывает на вокзале,
Когда вагон закроет проводник, —
Казалось, что всего не досказали
Они и мы в прощальный этот миг...
И через час, на остановке новой,
Они опять махали у окна —
Сюрприза ради в темноте рисковой
Наш поезд на машине обогнав!
– Ну, вы даёте! – мы их пожурили,
Хотя не стали радости скрывать:
Они – что так прекрасно пошалили,
А мы – что «повстречали» их опять!
Что расставанье – это скоротечность,
И что сейчас, под их счастливый смех,
Пронзила нас та славная беспечность,
Что в молодости всё же есть у всех...
Прекрасен мир, где сквозь и мрак, и морось,
На виражах любых житейских трасс
Мы мчимся вдаль, не сбрасывая скорость,
И наши дети обгоняют нас!
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Алексей Касмынин СКВОЗЬ ПРИЗМУ ПРОШЛОГО
Юрий Гнездиловых. «Захват. История Отечества: Северо-Запад, XVII век». М.: Пробел-2000, 2010, 916 с.
«Мечутся… бегут врассыпную. Вон как: помелькало – и нет! Канулось куда-то. Затем вспыхнет, перепляскою вновь. Нечто наподобие совесть. Как бы, умерла…»
Броситься в работу над романом нелегко. Мало кто отважится вступить на этот путь, зная, что он может растянуться на не один десяток лет. Ситуация усложняется отсутствием каких-либо гарантий, все труды могут кануть в лету. Многие ли решатся следовать по этой тропе, зная о том, что ждёт их впереди?
На самом деле, главный вопрос даже не в том, сделает ли писатель первые шаги, а в том, пройдёт ли он по избранной дороге до конца. Пока автор продирается сквозь преграды, как внешние, так и внутренние, он, по сути, остаётся наедине с собой, обречённый лично сражаться с химерами, пытающимися сбить его с пути.
Процесс написания романа Юрия Гнездиловых «Захват» нельзя сравнить с лёгкой прогулкой по парку в прохладный майский день. Роман многократно переписывался, в течение двух десятилетий шла кропотливая и изнурительная работа по синтезу исторических хроник и созданных автором сюжетных ходов, при помощи которых мы можем по-новому взглянуть на сегодняшнюю реальность сквозь призму нашего прошлого.
Центральной темой повествования являются события Смутного Времени: нашествие поляков на Русь и помощь, оказанная полякам шведами, в ходе которой произошёл захват исконно русских земель. Шведы действовали на тех территориях, где ныне располагается Санкт-Петербург. Автором была проделана значительная работа по изучению исторических материалов, датированных той эпохой, о многих событиях широкой общественности рассказывается впервые.
Язык романа нарочито архаичен, в нём присутствует множество давно вышедших из употребления слов и речевых конструкций. В первые моменты знакомства с романом это вызывает некоторые затруднения, но нельзя сказать, что где-либо в тексте стилизация выходит за собственные границы и делает написанное попросту непонятным. Напротив, такой стиль, напоминающий старорусскую хронику, выделяет роман из тысяч псевдоисторических произведений, вышедших в последние годы, но, в то же время, сужает круг потенциальных читателей, для восприятия «Захвата» требуется определённая усидчивость и некоторый читательский опыт.
Отметим, что все расходы на подготовку романа в печать и на его издание легли на плечи самого автора.
Книга продаётся в книжной лавке Литинститута (Тверской бульвар, д. 25, вход с ул. Большая Бронная), тел. (495) 694-01-98).
