Текст книги "Газета Завтра 208 (47 1997)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

А в самом конце 1996 года (или в самом начале 1997-го) Чубайс уже “лежал под Потаниным”. Это было непростительной ошибкой! Он расплатился за нее Немцовым как вторым первым вице и сломанной схемой обещанного ему ранее тотального “кабинета Чубайса”. Он расплатился за это еще большим – острыми противоречиями в том, что сейчас именуется “ядром президентской команды”. Он расплатился, наконец, нынешним положением вещей.

Две первые ошибки Чубайса связаны воедино. Не желая строить “больших систем”, Чубайс не хотел и прочной консолидации того круга сильных мира сего, который делал на него ставку. “Конфликтизируя” этот круг и решая свою дальнейшую судьбу вне консолидационных оснований, Чубайс уже не мог не выбирать особо выгодного ему партнера и покупателя. Он решил прирасти к ОНЭКСИМу и, по большому счету, потерял все.

Третья ошибка Чубайса. Идеологизация им всей системы политических действий. Чубайс – аппаратный прагматик. Но он еще и политический фанат определенной общественной системы, гордо именуемой капитализмом. С этой точки зрения “Письмо 13-ти” для него паллиатив (как и для Березовского). Что не паллиатив? Некая абсолютно утопическая “партия крупного капитала”, которую, по указанным выше причинам, реально строить он тоже не хотел (как и Березовский). Но о ней можно было говорить, заговаривая этим камланием живую необходимость крупного, важного строительства элитных коммуникаций.

Всю систему своих возможностей Чубайс и Березовский равно принесли в жертву этой сугубо разговорной химере. Разговорной – потому что никто не собирался строить и этого. И открещивался с помощью забалтывания от конкретной ноши. Химере – потому что партия – это сообщество идейных единомышленников, то есть производное от “невещественного”, а крупный капитал вообще (и в понимании Березовского и Чубайса, в особенности) – штука сугубо вещественная. То есть партии крупного капитала в принципе быть не может. Выдумка о капиталистической партии взята взаймы из оппозиции “капитализм-социализм” и из синдрома “измо-строительства”. Но социализм – утопия, мечта, невещественность. Капитализм – “интересантство”, система, уклад. Но не идея! Может быть партия консервативной идеи, либеральной идеи, националистической идеи, социалистической идеи, фашистской идеи и пр. Поскольку крупный капитал России идеи не уважает, а для себя идеи, его устраивающей, просто не имеет и иметь не может, то Чубайс и Березовский вскоре незаметно для самих себя еще и разошлись фактически по разным идейным квартирам (в сущности, квазиидейным, на уровне политико-бытовом, – о Чубайсе говорить сложнее, но возьмите конфликт Потанин-Кох и Березовский-Гусинский – все сразу становится намного яснее).

Что же касается Березовского и всего остаточного круга крупных предпринимателей, то, не предъявив обществу своего понимания поступка Лебедя в Чечне, не проявив в Чечне стратегической государственности, разорвав на определенном этапе союз с Куликовым и склеивая этот союз затем на уровне “да мы… да вы… да ладно… да ничего…”, не создав языка для диалога с обществом и провалив самоконсолидацию, указанные силы и фигуры создали ту атмосферу, в которой фиаско Чубайса стало особо легко осуществимым и оказалось наделено особой подрывной силой. Да и Березовский зря гордится своими достижениями. Отставка произошла. И перспективы на будущее достаточно многозначны.

Но главное – подрыв оснований, подрыв того целого, без восстановления которого каждая часть будет убита ею же сотворенным хаосом тотальной конфликтности. Будет ли преодолен этот подрыв? Загадывать не берусь. Скажу лишь – впереди или неслыханные интеллектуальные, организационные и волевые усилия, направленные на возрождение авторитета всего того, что назвалось крупным отечественным капиталом, либо полное и окончательное фиаско для всех сразу. И вытекающие из этого фиаско новые формы организации всей политической и социальной системы России.

Возможности проявить себя у нашего стремительно взошедшего и стремительно лопнувшего сообщества крупных капиталистов еще будут. Вне государственности, причем реальной, не назывной, смешно говорить о целостности. А любая государственность будет востребована надвигающейся российской бедой (творцами которой отчасти, хотя бы в силу вышеназванных причин, являются и герои данного обсуждения). То есть – возможность есть. Но эта возможность, увы, уже весьма умозрительна. Ибо в гораздо более простых условиях не было сделано всего того, что было необходимо. Откуда же возьмутся силы и качества для неизмеримо большего?

Однако скверность ситуации (персонифицируемая, например, тандемом Сороса и Бжезинского) предполагает нашу готовность задействовать любой, самый малый и гнилой, шанс в стратегических интересах страны. Поэтому не надо воспринимать данный анализ просто как эпитафию Чубайсу. Я не стал бы тратить на это время и силы. Чубайс – это кривое зеркало нашей очень кривой реальности. Как эта кривизна зеркала отразит кривую реальность, трудно сказать. Важно одно – в нынешней ситуации как никогда скучно и стыдно пенять на зеркало.

С. КУРГИНЯН

ПАХАНЫ КАК “ТРЕТЬЯ СИЛА” ( РОССИЯ И СНГ )

Ю. Бардахчиев

20 ноября – Саянский алюминиевый завод вступил в экономический союз с Таджикским алюминиевым заводом.

Из Таджикистана приходит, пусть и крайне скудная, информация о том, что процесс мирного урегулирования в республике, и так еле теплящийся, вновь находится под угрозой. Попытка госпереворота, акция боевиков полковника Худойбердыева по возвращению контроля над западными районами Таджикистана, пресеченная армейскими силами, непрекращающаяся серия терактов в Душанбе – вот лишь часть слагаемых напряженной политической обстановки в последнее время. Что стоит за всем этим? Вначале попытаемся просто перечислить все возможные варианты ответа на этот вопрос.

Самый банальный вариант ответа – мирный процесс “трещит” под грузом собственных противоречий. К их числу привычно относят и партийно-политические противоречия между “коммунистической” властью и “антикоммунистической” оппозицией, и религиозные противоречия между “официальным”, т.е. прогосударственным, и “неофициальным”, т.е. местническим, исламом, и противоречия между захватившим власть кулябским кланом и гармским, составляющим силовой костяк оппозиции.

Следующий вариант ответа – так называемая “третья сила”. Согласно этому варианту, мирный процесс подрывается теми, кто не заинтересован в его дальнейшем развитии. Кем же? Кто может быть этой “третьей силой” в данном регионе Центральной Азии?

Здесь существует несколько “подвариантов”. Первый из них – “узбекский”. Основания для подозрений в дестабилизирующем влиянии Узбекистана – Таджикистан имеет. Прежде всего, Узбекистан слишком заинтересован в том, чтобы ситуация в Таджикистане управлялась только с узбекского политического терминала. И дело не только в экспансионистских устремлениях Узбекистана – этой и впрямь самой мощной из среднеазиатских республик СНГ. Узбекистан слишком хорошо понимает, что ситуацией в Таджикистане может управлять либо он сам, либо … Либо некий субъект, который легко может взорвать стабильность самого Узбекистана (кем бы ни был этот субъект – консолидировавшейся на националистической основе таджикской оппозиционно-властной элитой, силами иранского фундаментализма, укрепившимся и вошедшим в таджикский процесс Ахмад Шахом Масудом, или кем-то еще). В самом деле, как хорошо известно, в Таджикистане живет свыше миллиона этнических узбеков, а в Узбекистане издавна проживает “сравнимо много” таджиков. Особенно в Самарканде и Бухаре – там их большинство. Известна также серьезная зависимость Таджикистана от узбекских энергоносителей. Однако важнее всего фактор роста собственно политического влияния Узбекистана в регионе, которое приобрело настолько устойчивый характер, что впору говорить чуть ли не его о региональном военно-политическом доминировании . По крайней мере, ясно одно – Узбекистан достаточно силен для того, чтобы играть роль “третьей силы”, и ему есть чего опасаться в случае, если союз власти и оппозиции в Таджикистане примет характер “пантаджикского” или антиузбекского. И уж тем более – проиранского. А это вовсе не исключено.

Конкретные факты говорят о том, что рассматриваемая нами узбекистанская “возможность” вполне соотносима с таджикской “действительностью”.

Так, например, кланово-региональная группировка северян Сайфеддина Тураева, противостоящая и официальным структурам Рахмонова, и не поделившая власть с оппозиционными силами, прочно связана с узбекскими “покровителями”, имеющими серьезные экономические интересы в наиболее промышленном отношении развитом Севере, и этно-политические – на территориях Запада и Юга. Другой пример – небезызвестный полковник Худойбердыев, поклявшийся после разгрома его группировки в Ширкентском ущелье, что до конца жизни будет сражаться… ни больше ни меньше как за возврат “исторических узбекских территорий, переданных во времена СССР Таджикистану”.

Вторым претендентом на роль “третьей силы” является, как ни странно, Россия. Но, конечно же, не в лице официальных сил и структур, отстаивающих национальные интересы. Ситуация иная, гораздо более запутанная и двусмысленная. И она требует достаточно подробного рассмотрения.

Исторически сложилось так, что наиболее специфическим фактором, повлиявшим на социальную структуру таджикского общества, стала промышленность. Именно нужды развитой промышленности, изначально создаваемой вовсе не в целях экономического обслуживания данной республики или региона, а как часть общесоюзного экономического потенциала, потребовали привлечения достаточно образованной, а значит, привозной (из России и других европейских регионов) рабочей силы и среднего технического персонала. Именно она создала расслоение (этнически, конфессионально, по языку, культуре и т.д.) между традиционалистским сельским крестьянством, с его кланово-родственной структурой, и работниками производственной сферы в городах. Созданный этим колоссальный заряд конфликтности сдетонировал после объявления независимости республики и вылился в непрекращающуюся пятилетнюю гражданскую войну. И теперь именно промышленность продолжает оставаться неснимаемым противоречием в борьбе кланов и группировок в Таджикистане.

Зафиксировав эти обстоятельства, перейдем к прослеживанию достаточно специфического, как сейчас будет показано, и весьма двусмысленного русского следа в том, что именуется вариантом вмешательства “третьей силы”. Подавляющее большинство предприятий Таджикистана за время войны были остановлены, разграблены или разрушены. Но одно предприятие работало практически без остановок даже в самые “горячие” времена – это Таджикский алюминиевый завод в Турсунзаде. Именно ТадАЗ, принадлежащий к числу четырех промышленных гигантов СССР, вырабатывавших алюминий для авиастроения и на экспорт, первым делом старались взять под свой контроль – и брали – все регулярно меняющиеся полевые командиры, в частности, тот же Махмуд Худойбердыев.

И вот недавно история Таджикского алюминиевого завода получила новое продолжение в том самом, обозначенном нами двусмысленном ракурсе. Как сообщили информационные агентства, Саянский алюминиевый завод (СаАЗ, Хакасия), один из крупнейших производителей первичного алюминия в России, Николаевский глиноземный завод (НГЗ, Украина) и Таджикский алюминиевый завод (ТадАЗ, г.Турсунзаде) создали экономический союз, который в перспективе станет базой для формирования транснациональной ФПГ. СаАЗ выделяет ТадАЗу инвестиции для модернизации производства, а также вкладывает капитал в реконструкцию Днепро-Бугского морского порта, что позволит Николаевскому заводу перерабатывать дополнительно 1,5 млн. тонн бокситов в год.

Как это накладывается на интересующий нас политический процесс? И накладывается ли? Представьте себе, накладывается. И весьма любопытным образом. Еще в 94-м в Хакасии и на юге Красноярского края шла скупка акций СаАЗа, тогда же прошла эпидемия заказных убийств. Как выяснилось, шла борьба за передел влияния между братьями Черными (представлявшими интересы британской фирмы “Транс уорлд групп” (TWG) и лидером Красноярской ОПГ Быковым (имя, ставшее нарицательным после статьи “Время “быков”). В итоге, новым гендиректором СаАЗа был назначен О.Дерипаско (родственник бывшего первого вице-премьера О.Сосковца). Быков отстаивал новую региональную идеологию: “Чужого нам не надо, а своего не отдадим… КрАЗ тогда отстояли, и он некоторое время был практически единственным “независимым” алюминиевым заводом в России. Остальные в основном давно “ушли из под отечественного контроля” (читай: “отечественной братвы”).

Через год выборы в Красноярске прошли под тем же лозунгом. причем выбор СаАЗа пал на Алексея Лебедя (брата Александра Ивановича). Тем самым, СаАЗ обрел контроль уже и над государственной властью в отдельно взятом субъекте Федерации. Кстати, старший Лебедь тоже прилетал в Хакассию самолетом СаАЗа. Теперь близкие СаАЗу кримструктуры устанавливают контроль над всей хакасской промышленностью, влияющей на себестоимость металла – “Хакасэнерго”, Саяно-Шушенской ГЭС. В 1996 году был инициирован процесс банкротства “Норильского никеля”, поддержанный властями Красноярского края, а Минфин Хакассии ходатайствовал о назначении на должность внешнего управляющего КрАЗа все того же гендиректора СаАЗа О.Дерипаско. Видимо, логическим продолжением этих акций станет и прибирание к рукам ТадАЗа.

Как это все соотносится с “третьей силой”? Да очень просто! Новый игрок не может войти в поделенное пространство интересов прежних игроков, не подорвав их равновесие, а после этого не выступив в роли посредника. Так играют во многих нестабильных регионах земного шара. И было бы странно, если бы в Таджикистане это вдруг не сработало.

Что касается третьего варианта “третьей силы”, то он столь же зловещ, сколь и прост. Наркодельцы правят бал в этом регионе. Коронная карта наркодельцов – это бартер “оружие за наркотики”. Мирный процесс, зайди он слишком глубоко, воспрепятствует этому бартеру. А поломать мир, располагая столь специфической политико-криминальной инфраструктурой, совсем нетрудно. А раз нетрудно и полезно – значит, и нужно. “Вот и весь разговор”…

Весь ли? Во-первых, каждый из трех вариантов “третьей силы” не существует изолировано от другого, а их сочетание может создать очень сложные и мощные политико-криминальные контуры. Притом такие, что аукнется в Таджикистане, а откликнется прямо у стен Кремля.

Во-вторых, отношение наше к русскому следу в рассмотренном втором варианте “третьей силы” – неоднозначно. Хорошо, если отечественные ФПГ начинают подтягивать к России зоны СНГ. Честно говоря, в этом случае можно было бы не слишком громко сетовать на качество подобных ФПГ и меру их криминализации. А если наоборот? Если часть российских стратегических объектов и территорий втягивается в орбиту чужих (исламских или даже гораздо худших) влияний? Если здесь отрабатывается не интеграционный, а дезинтеграционный процесс? И не надо пожиманий плечами! При нынешнем уровне российской нестабильности ничего невозможного в такой гипотезе нет.

Так что – будем внимательно и заинтересованно наблюдать за развитием процессов. И – прямо скажем – не глазами постороннего. Здесь имеет место далеко не академический интерес.

Ю. БАРДАХЧИЕВ

ИМПЕРИЯ ДРУГОЙ СТРАСТИ ( РОССИЯ И МИР )

М. Дмитриев

21 ноября – Китай планирует завершить программу экономических реформ с рыночной ориентацией за три года.

22 ноября – Российская судостроительная компания АО “Северная верфь” подписала контракт с “Росвооружением” на строительство двух эсминцев для ВВС Китая.

С недавних пор по российскому телевидению демонстрируется зрелище, видимо “снятое” с западных телешоу, под названием “Империя страсти”. Одним из кульминационных моментов этого телескетча является постепенное скидывание участниками состязания элементов одежды: галстук, пиджак, рубаха и… так почти до полного “ню”.

Похоже, имиджмейкеры российского президента решили взять на вооружение столь сильно действующие на обывателя телеэкзерсисы. После красноярской встречи “без галстуков” с японским премьером Хасимото, в Пекине Б.Ельцин договорился с Ц.Цзэминем провести в 1998 году встречу… “без пиджаков”. Отметим, что сам прилет главы России в КНР был обставлен на уровне дорогого шоу: огромная свита на нескольких самолетах, обильные словоизлияния, лобзания и обещания вечной дружбы! Российские СМИ рапортовали об огромных успехах в российско-китайских отношениях. Впрочем, действительно завершена работа по весьма болезненному вопросу демаркации российско-китайской границы (а это 4300 км), подготовлено рамочное соглашение по строительству газопровода из Иркутской области в Китай (по оценкам, стоимость проекта 12 млрд.$), подписано соглашение о сотрудничестве центральных банков России и Китая. Казалось, сделаны шаги к реализации “стратегического партнерства”, заявленного РФ и КНР еще в апреле 1996 года в Шанхае

Однако уже сразу после встречи (11 ноября с.г) Ц.Цзэминь поспешил подчеркнуть, что на новом этапе Россия и Китай никаких военных союзов заключать не собираются, то есть и речи нет о восстановлении пламенной советско-китайской дружбы 50-х годов. Более того, невзирая на прежние заявления о том, что стратегической целью Китая “является создание нового типа отношений с Россией в качестве противовеса американскому гегемонизму в Азии”, теперь китайское руководство подчеркивает, что сотрудничество не направлено против третьей стороны, то есть США. Что это – перемена в отношениях или хитрая игра китайского “дракона”?

Какими бы обидными ни казались для России эти лавирования китайского руководства, они соответствуют логике тех политических и экономических процессов, которые происходят как в самом Китае, так и в мире в целом. Перейдя в конце 70-х годов от “изоляционистской” политики Мао на путь “открытости внешнему миру” Дэн Сяопина, Китай четко определил свою роль как “мировой сверхдержавы”, а ключевым направлением политики сделал предотвращение абсолютной (после распада СССР) политической и экономической гегемонии США в АТР. Идея восстановления Великой Срединной Империи стала основополагающей в политике китайского руководства.

Китай уже стал “безжалостной силой” в экспорте товаров легкой промышленности и электроники. После присоединения Гонконга валютный резерв Китая составил 400 млрд. $. Слияние 305 тыс. государственных предприятий в одну тысячу корпораций по образцу японских и южно-корейских, по оценкам экспертов, приведет к возникновению “второй” Японии.

Соглашение с Казахстаном на строительство нефтепроводов из Узеньского месторождения в Синьцзян (проект оценен в 9,5 млрд. $) подтвердило право Китая называться одной из самых богатых по валютным резервам стран. А сообщение, что уже к концу 1995 года 75,6% граждан КНР перешли в категорию “жизненного уровня среднего достатка”, если это правда, наносит удар уже по престижу США, в которых поговаривают о крушении “американской мечты” – снижается численность “мидл-класса”, увеличивается разрыв между богатыми и бедными.

Руководство Китая понимает, что вслед за экономическими реформами возникает необходимость реформирования политической системы, и видит таящуюся здесь опасность. Ею является вестернизация китайского общества. В партию приходит молодое поколение, значительная часть которого закончила западные университеты и возвращается на родину с далеко не традиционными идеями модернизации, в том числе и политической. Точно оценивая политическую конъюнктуру, китайское руководство вводит в правительство людей, авторитетных на Западе, но ориентированных на усиление единого Китая. Появление в центральном правительстве КНР миллиардера – главы Гонконга Дун Цзяньхуа – важный знак. Если же в марте 1998 года место премьера Ли Пэна, которого прочат на должность главы китайского парламента, займет его нынешний заместитель Чжу Жунцзи (в КНР его называют королем экономики), то команда китайских реформаторов получит лидера номер два, который будет ревностно реализовывать экономические проекты Цзяна. Поэтому злорадные ухмылки Запада по поводу того, что, дескать, экономические реформы приведут к краху коммунистического режима – бессмыслены. Потому что речь идет не о сохранении коммунизма, а о возрождении “китаизма”.

И в этом возрождении Китай продвинулся очень далеко. В укреплении своих экономических позиций в регионе Китай опирается на этнических китайцев, проживающих за пределами страны. Во многих странах АТР (Индонезия, Малайзия, Таиланд, Сингапур) представители китайских анклавов уже давно обосновались в верхних эшелонах политической власти и это позволяет “переключать” экономические и финансовые ресурсы “мирового китайства” на материковый Китай, что сделает Китай уже действительной супердержавой. Кстати, нынешний экономический кризис, потрясший мировые финансовые рынки, уже продемонстрировал, что победителем из него пока выходит Китай, имеющий многомиллиардные валютные резервы. И недаром глава ВБ Вулфенсон назвал Китай образцом реализации регулируемого государством рынка, который этот банк с недавних пор считает основой мировой экономики будущего.

Жизненно важные интересы в АТР не позволяют США спокойно смотреть, как разворачивается в этом регионе Китай. И потому с такой регулярностью США подтверждают японо-американский военный договор. Но при этом США понимают, что конфронтация с Китаем может, в конце концов, лишить их всех шансов остаться в АТР, одновременно потеряв стратегически важный для них китайский рынок (дефицит торговли США с Китаем уже составляет 44 млрд. $). А учитывая растущие антиамериканские настроения в Японии, усиление японо-китайских взаимодействий быстро скажется на японо-американских отношениях. И эти опасения небеспочвенны. Япония явно присматривается к Китаю как к экономическому партнеру. Являясь мощнейшей экономической державой с большими “имперскими” амбициями, Япония все больше стремится проявить свою самостоятельную политику! И это выражается уже не только в желании сократить американское присутствие на островах!

Великая война за Северную Евразию началась! Как началась и битва за Китай, в которой США готовы на все. Вот почему можно, конечно, снимать и галстуки, и пиджаки… И рассуждать о 150-миллионном довеске к нужным миллиардам.

Но только как бы это все не кончилось тем особым “ню”, в котором азиатские властители, следом за раздеванием танцовщиц, приказывают снять с них… и кожу. И – продолжать танцевать. Это ведь совсем другая “империя страсти”, не правда ли? И как конституционные защитники национальных нтересов отнесутся к тому, что в роли раздеваемой танцовщицы – этого страдательного лица “империи другой страсти” – будет выступать РФ?! Страна, вверенная их попечению!..

М. ДМИТРИЕВ