Текст книги "Газета Завтра 211 (50 1997)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

НАРОД ПО ИМЕНИ МАТРОСОВ

Владимир Бондаренко

Конечно, мы победили, потому что у нас появилась великолепная техника, “Катюши” и Т-34, авиация и артиллерия.

Конечно, мы победили, потому что у нас были талантливые полководцы: Жуков и Рокоссовский, Конев и Черняховский.

Но прежде всего мы победили, потому что поднялась на врага народная Русь. В атаку пошел народ по имени Матросов…

Их было много на Руси – таких, как Саша Матросов. Простых, грубоватых, уверенных в себе и в товарищах, способных на подвиг. Когда Александр Матросов закрыл своим телом амбразуру, он не думал о смерти, он не думал и о своем бессмертии, – он думал о Победе. Александр Матросов – в горячке ли боя, в боевом азарте, но – не колебался, не прятался за спины других.

Он совершил свой личный подвиг, но не будем отрицать – он совершил часть общенародного подвига…

Он выполнил свое, но и страна выполнила свое. Неотрывной частью подвига всегда является и знание о нем, знание о свершившемся. На героизме Александра Матросова учили детей. Сейчас не учат. Сейчас героизм прячется и высмеивается. Началось это еще в брежневское время. Крушение державы началось, когда о подвигах, совершенных русскими ребятами в Афганистане, приказано было молчать. Там тоже были свои Матросовы, свои Гастелло, но даже хоронили их на русских кладбищах по-воровски, скрытно. Народ по имени Матросов был не нужен лживым чиновниками. Потом настало время Чечни. За преступность любой войны отвечает руководство страны. Солдат защищает честь Родины, защищает ее интересы. Его подвиг, где бы он ни произошел, – во имя народа. Кто знает имена русских героев, погибших в Чечне? Это и ответ на вопрос, почему мы проиграли и продолжаем проигрывать. Новая Россия возродится, если воспрянет народ по имени Матросов. Если нынешние школьники будут понимать святость его подвига, если о нем вновь будут петься песни и писаться книги…

Да, у него была не такая уж простая судьба, он был не из примерных мальчиков. Он – не из породы “пламенных революционеров”, не из фанатичных идеологов режима. В этом и суть величия и народности его подвига. Таким, наверное, был и мой дядя Прокопий Галушин, уже в 1945 году бросившийся со связкой гранат под немецкий танк. Так и остался восемнадцатилетним. Ребята из деревень, с народным понятием о долге, об ответственности, о мужестве… Ставка на одиночных героев-суперменов из профессиональной армии в России не пройдет. Или будет народ по имени Матросов, или Россия кончится. Поэтому таким, как Александр Матросов, должны мы и ныне петь народную славу. Перед такими, как Александр Матросов, должны склониться, если они на самом деле любят свой народ и свою страну: Виктор Астафьев и Юрий Бондарев, Александр Солженицын и Станислав Говорухин, Юрий Лужков и Геннадий Зюганов, Лев Рохлин и Александр Лебедь… И в новой реальности, и в иных экономических условиях, и в условиях новой системы за нами будущее, если возродится народ по имени Матросов!

Владимир БОНДАРЕНКО

О ПРИРОДЕ ГЕРОЯ

Георгий Судовцев

Одно из первых моих впечатлений – четырех– (или шести-?) копеечная почтовая марка с портретом Лизы Чайкиной, 1969 года выпуска и надписью “Почта СССР”. Все узнавалось впервые: что такое почта, что такое СССР, и что за пятиконечная звездочка под портретом. Это узнать и понять оказалось нетрудно. Непонятным осталось другое: кто такие герои, и почему эта тетя – герой, а другие – нет… Помню, мама объясняла мне, что герои – особые люди, которые не боятся смерти и совершают то, что другим не под силу. Я все равно ничего не понял: почему другим не под силу, а этим – под силу? Мой дед погиб в октябре 1941-го под Ельней. Наверное, он немного больше боялся смерти, чем герои, и не делал того, что другим не под силу… У него не было такой пятиконечной звездочки, и в его память не выпустили марки с надписью “Почта СССР”. Но он, как и Лиза Чайкина, был защитником Родины. Всем им, солдатам Отечества, пришлось умереть за свою землю – среди миллионов и миллионов других. Потому что была Родина, за которую умирали. И был вождь Родины, за которого тоже умирали.

Лизу Чайкину расстреляли 22 (или 23 – разные источники сообщают разные даты) ноября 1941 года. Расстреляли после допросов и пыток, выданную старостой Кузьмой Забытовым. Было ей, члену ВКП(б) с 29 марта 1939 года, партбилет N 2958658, 23 года, образование – неполное среднее, последнее место работы – секретарь Пеновского райкома ВЛКСМ. Она тоже не совершала того, что не под силу другим: распространяла листовки, участвовала в засадах, говорила с людьми о неизбежной победе над фашистами. Не выдала никого из тех, кого знала по партизанскому, партийно-комсомольскому подполью. Вот и все. 6 марта 1942 года, после освобождения Пеновского района, Указом Президиума Верховного Совета СССР N 606/60 ей было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда” (посмертно).

Теперь я понимаю, что герои – не те, кто совершает непосильное другим… Герои – те, кто в любом случае совершает должное, не потакая своим слабостям и страхам. Сегодня мы стараемся не знать должного, забыть о его существовании: как все – так и я. Весь этот нравственный, моральный распад начался не вчера – он идет давным-давно… Вечная слава героям, останавливающим распад времен! И вечная слава вождям, обращающим его вспять!

Георгий СУДОВЦЕВ

ПОГИБ ЗА ОТЕЧЕСТВО

Александр Юрьев

Посреди лугов и светлых дубрав Тульской области затерялся древний русский городок Лихвин, славившийся прекрасным молокозоводом. За шестнадцать лет до рокового сорок первого года родился в его окрестностях Александр Чекалин. Советские апокрифы рисуют его умницей, хорошим учеником и спортсменом, комсомольцем с четырнадцати лет. Шестнадцатилетним юношей вступил он в ряды партизанского отряда со странным названием “Передовой”. Таких отрядов много тогда было на Тульской земле. Большинство возникли не спонтанно, но были созданы агентами-боевиками НКВД, сеть которых еще за несколько лет до войны была раскинута по всей России расчетливыми, не в пример остальным, руководителями спецслужб.

Чекалин быстро зарекомендовал себя как прекрасный разведчик. Он был приятен в общении и легко заводил полезные знакомства, с помощью которых добывал ценную информацию. Дерзкий, но осторожный, он принимал участие в организации нескольких крупных диверсий. Наверное, этот паренек был самым удачливым разведчиком отряда. Пока не попался.

Он долго отпирался от участия в партизанском движении и геройски выдержал пытки, не раскрыв товарищей и явочные квартиры. Говорят, что на казнь он вышел гордо и умер с именем Сталина на устах. Говорят, что согнанные наблюдать экзекуцию женщины плакали, многие мужики стали партизанами, а уже через несколько месяцев фашисты бежали с тульской земли.

В 1942 году Александру Чекалину посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, а городу Лихвину дали его имя. Из Чекалина сделали советскую икону, которую чтили миллионы наших людей.

И лишь в начале девяностых мутный поток нового нигилизма сорвал ее золотой оклад. По мнению новоявленных исследователей, Чекалин оказался и не комсомольцем, и не героем.

Мы не знаем, кем точно был Александр Чекалин, не знаем, что на самом деле он думал выходя на задание или на казнь. Но мы уверены, что он сражался и умер за Родину и за Сталина, который ее тогда олицетворял. И знаем еще, что разбивать намоленые иконы – большой грех.

Александр ЮРЬЕВ

Александр Твардовский

Александр ТВАРДОВСКИЙ

* * * Черты портрета дорогого,

Родные каждому из нас:

Лицо солдата пожилого

С улыбкой

доброй строгих глаз.

Из тех солдат, что приходили

В огонь войны из запасных,

Что сыновей в бои водили

И в горький час теряли их.

И долгой службы

отпечаток -

Морщинок памятная речь

Под стать усталости покатых,

Отцовских этих милых плеч.

Но те, смягченные печалью,

Глаза всегда освещены

И ближним днем

и дальней далью,

Что лучше всех ему видны.

Глаза, опущенные к трубке,

Знакомой людям всей земли,

И эти занятые руки,

Что спичку с трубкою свели,

Они крепки и сухощавы,

И строгой жилки вьется нить.

В нелегкий век судьбу державы

И мира им пришлось вершить.

знали…

Жизнь отдавал за нас товарищ Сталин,

И вот сегодня с нами нет его…

Когда бы мы отдать ему могли

Свое биенье сердца и дыханье,

Мы, как один, к нему бы в Кремль

пришли,

Преодолев любые расстоянья!

Всей тяжестью обрушилось на нас

Нежданное, негаданное горе -

Оно везде и всюду: в каждом взоре,

Во всех сердцах отражено сейчас.

Родная партия! Ряды свои сплотив,

Мы над Вождем склоняем наше знамя.

И говорим: “Великий Сталин – с нами!”

И говорим: “Великий Сталин – жив!”

1953 г.

[gif image]

untitled

[gif image]

“Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!”

И. СТАЛИН

ГОСПОДЬ БЛАГОСЛОВИЛ СТАЛИНА

Валентина Боровицкая

В ПОСЛЕДНИЙ ЧЕТВЕРГ Разговор был особенно интересным. В этот день впервые за много недель проглянуло солнце, засверкал снег на ветвях притихших деревьев, и отец Даниил попросил Евгения Петровича помочь отцу Владимиру дойти до Троицкого собора с мощами Преподобного.

– Хорошо, – ответил Евгений Петрович и быстрыми шагами направился к монастырю. Минут через пятнадцать он вышел оттуда. На руку его опирался тот, кого называли отцом Владимиром, седой как лунь старичок, согнутый почти пополам. Другой рукой он привычно держался за толстую суковатую палку, такую же старую, как он сам.

Отец Даниил почтительно поклонился старому монаху и сказал, что наконец-то начинается зима. Тот ничего не ответил и, припадая на палку, довольно скоро пошел к собору. Мы последовали за ним.

– Отцу Владимиру девяносто лет, – негромко сказал мой спутник. – Он единственный из монахов этого монастыря, уведенных под конвоем в 1918 году, единственный, кто вернулся обратно. А тогда, ничего не объясняя, их вывели за ворота, построили в одну шеренгу, и два комиссара в кожаных куртках пошли вдоль нее, пристально вглядываясь в лица стоящих и выборочно тыкая пальцем то в одного, то в другого монаха. Указанных заставляли делать три шага назад, к самой стене монастыря, так что оказалась у стены примерно треть братии. Их немедленно расстреляли. Остальных повели на станцию железной дороги. Начиналась их долгая Голгофа.

Все прошел отец Владимир – Соловки, Беломорканал, архангельские, воркутинские лагеря. Ему, единственному, выпало горькое счастье вернуться в родные стены, и он хорошо знает зачем. “Мы спасены не за дела свои, а для них”, – это изречение апостола Павла висит в его келье под иконой Спасителя. Он твердо знает, что должен рассказать о виденном. И молиться за всех убитых монахов и монахинь, священников и епископов, за всех их, лежащих без могил под бетонными руслами каналов, под мхами северных болот, под отработанной породой карьеров.

Каждый день он встает на молитву, открывает свою тетрадь в клеенчатом переплете и молится о вечном блаженстве тех, кто упал на этапах, умер в ледяных карцерах, сошел с ума в камерах-одиночках. Обо всех поименно.

Несколько лет назад отец Владимир начал писать. У него получалось что-то вроде энциклопедии – коротко и бесстрастно: имя, звание, род занятий до Голгофы, где встретились, как погибли.

Но теперь писать он уже не может. И торопится рассказать. Кое-что я успеваю записывать, то, что особенно поражает.

– Например? – спросила я.

– Например, чудо октября 1941 года. Вы знаете, о чем я говорю?

– Нет, конечно.

– Нет, конечно… Видите ли, Ольга Сергеевна, род человеческий в массе своей недоверчив и прагматичен. “Толпа неверующа, верят единицы”, – заметил один из богословов Средневековья. Точно замечено. Для поддержания веры люди просят чудес. И получают их, каждое поколение. Но, как правило, из великого множества народа, видевшего это чудо, только единицы понимают смысл происшедшего. Посмотрите, что происходило в октябре 1941 года под Москвой. А происходили там вещи очень интересные. За несколько месяцев войны мощная, хорошо снабженная и вооруженная немецкая армия, заставившая пол-Европы работать на себя, подошла к Москве, защищать которую было некому. Совершенно некому! Ведь нельзя же всерьез считать защитниками ополчение из подростков и стариков, которые и полегли костьми за несколько дней.

Итак, тайная информация о неизбежном падении города быстро стала явной, и началось паническое бегство. Пресса осторожно, но дружно запела песню о 1812 годе, о Кутузове, о совете в Филях, о том, что с падением Москвы страна еще не погибнет.

Услышав эти песни, обыватели бросились из города кто, как мог, не ожидая ни мест на машины, ни билетов на поезда.

Это в Москве.

А в далеком воркутинском лагере вьюжным ледяным вечером октября 1941 года с грохотом распахнулась дверь барака, ворвались два охранника с офицером, и офицер привычным повелительным голосом крикнул на весь барак:

– Номер 278 402, на выход!

И бывший настоятель бывшего монастыря, некогда известного всей России, помедлив мгновение, ровными и твердыми шагами, чуть сутулясь (шел ему седьмой десяток), пошел на выход. Он хорошо знал, что это значило. И замерший барак тоже знал и смотрел ему вслед. Бывший настоятель, а теперь ЗК N 278 402 был душой барака, его уважали все до единого из его обитателей.

– Назад! – истерично крикнул офицер, насладившись впечатлением. – Надеть бушлат и шапку!

Это было удивительно. Расстреливали на краю каменного карьера, поблизости от барака, и одеваться на эту прогулку никого не приглашали. По бараку пронесся неуловимый вздох облегчения, который офицер, давно переставший быть человеком, уловил звериным своим чутьем и завопил, срывая голос:

– Сми-и-рно! Два часа стоять по стойке “смирно”! Расстрелять каждого, кто шелохнется!

И сорвался на мат.

Провожаемый бранью и запахом самогона, настоятель дошел до ворот лагеря. За воротами стояла машина, его с охранником посадили в кузов, офицер сел в кабину, и машина понеслась в неизвестность. “Неизвестность” оказалась военным аэродромом, где офицер сдал бывшего настоятеля полковнику, и тот вежливо пригласил его войти в самолет.

Ничего хорошего происходящее не обещало. Кто из зэков не знает, что перемены – это начало больших неприятностей, если не сказать больше.

Но заключенный N 278 402 никаких признаков волнения не обнаруживал, лицо его не выражало ничего, кроме безмерной усталости. Он закрыл глаза, пытаясь уснуть или действительно уснул, и сидевший с ним полковник, знавший, кем был этот человек до двадцатилетней каторги, несколько раз украдкой взглянул на спящего. Лицо полковника, впрочем, тоже ничего не выражало, рядом сидели еще двое и не спускали с них глаз.

Самолет сел. Бывшего настоятеля вежливо проводили по трапу и посадили в сверкающую лаком машину с плотно зашторенными окнами. Стояла черная осенняя ночь.

Нигде не останавливаясь, долго ехали на большой скорости, пока не начались темные ущелья московских улиц. Не было видно ни одного огонька, стояла мертвая тишина. Машина замедлила скорость и, мягко шелестя шинами, въехала в Кремль.

– Прибыли, – сказал вежливый полковник, помогая бывшему настоятелю выйти из машины, и тот увидел, что они стоят перед крыльцом Успенского собора.

– Войдем, отче, – услышал он негромкое, и дверь собора приоткрыли.

Это было непохоже на явь. Мертвый город, глухая, ледяная ночь, полураскрытая дверь в мертвый собор, куда больше двух десятилетий не ступала нога священника; и обращение “отче” к человеку в арестантском бушлате с шестизначным номером на спине.

Он вошел в собор один, дверь за ним немедленно закрыли.

Настоятель остановился и осмотрелся. Ледяным холодом дышала громада бывшего главного храма московских царей. Почти четверть века не звучали в нем высокие глаголы, не горели свечи, не пели, не плакали, не благодарили, не звали ни Христа, ни Богородицу, и стояла в соборе нечеловеческая, неземная тишина.

Дверь в алтарь была распахнута, там горело несколько свечей. Старый настоятель перекрестился и почти тотчас услышал шаги.

Из темной глубины мертвого храма к нему шел человек со свечой в руке. Человек приблизился, и бывший настоятель узнал лицо, миллионы раз виденное в газетах и журналах. Под портретом этого человека сидели в кабинетах все следователи, все судьи, все начальники лагерей. Не с молитвой, а с именем этого человека начинались и кончались дни в этой стране. Теперь они стояли друг против друга. Желто-коричневые глаза человека, державшего свечу, пристально изучали изможденное лицо старого заключенного и не находили в нем ни страха, ни волнения. Только усталость и готовность к любому повороту судьбы. Двадцать лет каторги давно перемололи все надежды, а бессонные ночи на нарах воскресили в памяти и наполнили новым смыслом строчки Евангелия:

“… И никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме тех, кто имеет начертание зверя на правой руке или на челе своем… Всем – малым и великим, богатым и бедным, свободным и рабам – положено будет начертание зверя на правую руку или на чело их. Убиваем будет всякий, кто не будет поклоняться образу зверя”.

Старый настоятель не поклонялся зверю и был помечен номером смерти на спине. Он давно выбрал свой путь и молился только об одном – чтобы хватило сил дойти до конца и не упасть духом.

– Как долетели, отче? – тепло прозвучал голос с акцентом.

– Спасибо. Хорошо.

– Мне сообщили, что вы были настоятелем известного монастыря, причем отличались высоким умом и высокой нравственностью.

Голос сделал паузу, и бывший настоятель сдержанно поклонился говорившему.

– Поэтому я остановил свой выбор на вас… Знаете ли вы, что у стен города стоят немцы?

Нет, бывший настоятель, конечно, не знал этого.

– И никто не помешает им войти в город завтра… сегодня ночью, сейчас…

Защищать некому. Отступавшие и вышедшие из плена части абсолютно деморализованы. Свежие силы на подходе, но до их прибытия может пройти несколько дней.

Нас может спасти только чудо, отче. Я вызвал вас сюда, чтобы вы помолились о чуде. О спасении этих соборов, России. Я буду молиться с вами, но мои молитвы… услышат ли их, примут ли?

Небо милосердно и дает время для раскаяния. Я буду просить об этом времени. Пусть совершится чудо – и я открою храмы и монастыри, построю Семинарию и Академию. Я буду молиться о том, чтобы мне дали время, год или два, чтобы я успел сделать то, что хочу. А вам, отче, – молиться за Россию. Облачение в алтаре. Не снимайте бушлат. Очень холодно.

До самой смерти не забыл старый настоятель эту ледяную ночь и темный кремлевский храм. Дико и странно прозвучали в нем первые слова молитвы, как будто стены не понимали и не принимали слов, а глаза Богородицы взглянули на старого настоятеля почти с испугом.

– Я знаю, – ответил он ей мысленно, – я знаю, что если бы тайно пролитая в этом городе кровь могла выступить на землю, город утонул бы в ней. Но – Кремль! Но – Россия! Половина творящих зло, как в гипнозе. Дай им время понять и ужаснуться содеянному ими. Спаси Россию, дом свой, Богородица! Спаси их, не ведающих, что творят…

И не так отрешенны глаза ее на большом образе иконостаса, и Георгий Победоносец внимательно склоняет молодое лицо, и всю ночь длится моление, и нет усталости, и забыт коленопреклоненный человек в глубине древнего российского храма…

Отрывок из романа “СИНЯЯ ТЕТРАДЬ”

ЗАВЕЩАНИЕ КРАСНОГО МОНАРХА

Александр Трапезников

– КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ к фигуре Сталина? – неожиданно спросил генерал, взглянув на часы. Разговор в квартире Просторова затягивался, но тема, поднятая Карпухиным, была настолько волнующей и таинственной, что и Днищев, и Киреевский словно бы позабыли о времени. Между тем, стояла уже глубокая ночь. Но и Алексей Степанович не собирался уходить, не досказав еще что-то, может быть, самое важное, которое он приберег напоследок.

– Неоднозначно, – ответил за себя и своего друга Анатолий.

Генерал кивнул головой, будто бы ожидая подобный ответ как само собой разумеющееся.

– Демократы постарались на славу, чтобы испоганить его имя, – промолвил он. – Они боятся его даже мертвого, вот и пытаются наворотить горы лжи. Тем не менее, Сталин был великим правителем, создавшим огромную и непобедимую империю. В истории такие люди – люди космического масштаба – рождаются раз в тысячу лет. Без преувеличения можно сказать, что это был геополитический гений, познавший все скрытые пружины, движущие мировыми процессами. И – что для нас особенно важно – понявший, какую роль может сыграть Русский Орден в борьбе с мировым злом. Практически это именно он воссоздал его из руин на новой основе. Но об этом – позже. Вспомните знаменитую фразу Сталина после окончания войны: “Я пью за великий русский народ – самый терпеливый и великий народ в мире!” Как она тогда напугала всех – и зарубежных идеологов, и пробравшихся в его окружение предателей… А Сталин знал, что говорил. И уже принял бой, оставаясь почти в одиночестве. Надо сказать, что еще с середины двадцатых годов он заинтересовался деятельностью Русского Ордена, которая не могла остаться незамеченной для его всевидящего ока. Чекисты-аналитики, состоящие в то время почти сплошь из евреев, изучали структуры Ордена и выявляли степень опасности и могущества своих конкурентов. Естественно, они превратно истолковали их деятельность. Но у Сталина было на этот счет свое мнение: он верил в реальность другого заговора, который воплощался в жизнь по “Протоколам сионских мудрецов”. Несмотря на то, что официальная советская пропаганда упорно поминала этот документ как сфабрикованную фальшивку царской охранки. И этой версии придерживаются до сих пор. Сталин поступил мудро, начав ликвидацию всей этой агентурной сети, всей “ленинской гвардии”. Но вокруг него еще оставалось много ненавистников России: Каганович, Берия, Хрущев… Союзниками с другой стороны были Жданов и Жуков. Кстати, активно им помогал Просторов. Ему даже довелось сделать несколько аналитических докладов в присутствии Сталина. Его заслуги были по достоинству оценены, поверьте. В то время Геннадий Сергеевич вместе с Юрием Ждановым занимался проблемами русской диаспоры за рубежом. Иосиф Виссарионович тщательно собирал все сведения о численности и влиянии этой диаспоры в мире. Русские, покидая Россию, не просто теряются в мире, а в основном действуют по единому плану. И вы должны это знать, поскольку вскоре это перестанет быть тайной. Даже так называемая русская мафия, которой пугает своих трусливых обывателей правительство США, задействована в подспудной борьбе мощных мировых сил. Но об этом пойдет речь особо, в другой раз. Наша беседа о Русском Ордене могла бы занять несколько дней, и то я смог бы приоткрыть вам лишь часть айсберга. Сейчас я преследую другую цель: подготовить вас к тому, что в ближайшее время станет явью для всех. Мы больше не можем отступать. Не имеем права. Не можем снова отдать власть в стране таким “лучшим евреям” и “лучшим немцам”, как Андропов и Горбачев. Мы обязаны и… обречены победить. Мировым силам нужен послушный русский бездуховный раб, у которого Христос заменен золотым тельцом. А нам необходим возврат к традиционным принципам русской державности. Чтобы было яснее: единство патриотизма и православия – предварят путь к освобождению.

– Я познакомлю вас с одним уникальным документом, – продолжил генерал, вынимая из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. – Его появление в печати произойдет месяца через три. Так решено. И будет походить на взрыв бомбы. С этого момента деятельность Русского Ордена приобретет открытый характер.

– Что это? – спросил Анатолий, разворачивая бумагу.

– Завещание Сталина, – отозвался генерал.

Аналитическая записка

(выдержки)

“… Графологическая, текстовая, радиохимическая и психологическая экспертизы подтверждают подлинность “Завещания”. В последние дни жизни Сталина документ был передан на хранение единственному человеку, которому он доверял, – Юрию Жданову. Об этом имеются и устные сообщения, поступившие в Аналитический отдел Русского Ордена в 1953-55 гг. Готовя отравление Сталина, агентурная сионистская сеть предприняла все попытки для перекрытия утечки информации и ликвидации Документа и его “носителей”… В настоящее время “Завещание” хранится в секретных архивах Ордена и его публикация предполагается не ранее года, когда неизбежность открытого противостояния будет определена и обоснована текущим моментом.

Копия документа прилагается. Ярослав.” Фрагменты черновика “Завещание Сталина” “После моей смерти много мусора нанесут на мою могилу, но придет время и сметет его. Я никогда не был настоящим революционером, вся моя жизнь – непрекращающаяся борьба с сионизмом, цель которого – установление нового мирового порядка при господстве еврейской буржуазии… Чтобы достичь этого, им необходимо развалить СССР, Россию, уничтожить Веру, превратить русский державный народ в безродных космополитов. Противостоять их планам сможет только Империя. Не будет ее – погибнет Россия, погибнет Мир… Хватит утопий. Ничего лучше монархии придумать невозможно, а значит, не нужно. Я всегда преклонялся перед гением и величием русских царей. От единовластия нам никуда не уйти. Но диктатора должен сменить самодержец. Когда придет время. Единственное место на земле, где мы можем быть вместе, – Россия. Реформы неизбежны, но в свое время. И это должны быть реформы – органические, эволюционные, опирающиеся на традиции, при постепенном восстановлении Православного самосознания. В их основе – реализм и здравый смысл. Очень скоро войны за территории сменят войны “холодные” – за ресурсы и энергию. Нужно быть готовыми к этому. Овладение новыми видами энергии должно стать приоритетным для наших ученых. Их успех – залог нашей независимости в будущем. Армия может быть сильной только тогда, когда пользуется исключительной заботой и любовью народа и правительства. В этом – величайшая моральная сила армии, залог ее непобедимости. А армию надо любить и лелеять! Я одинок. Россия – колоссальная страна, а вокруг ни одного порядочного человека… Старое поколение поголовно заражено сионизмом, вся наша надежда на молодежь. Пришла пора объявлять новый крестовый поход против интернационала, а возглавить его сможет только новый Русский Орден, к созданию которого нужно приступить незамедлительно. Помните: сильная Россия миру не нужна, никто нам не поможет, рассчитывать можно только на свои собственные силы. Я сделал, что мог, надеюсь, вы сделаете больше и лучше. Будьте достойны памяти наших великих предков. Январь-февраль 1953 года. Иосиф Сталин” Приложение к “Завещанию” Я думаю, что ордену надо дать дополнительное название – Орден Александра Невского с девизом: “Не в силе Бог, а в Правде”. И не забывайте слова Спасителя: “Не мир принес вам, но меч”! О задачах Русского Ордена. Главная и определяющая – это объединение всех сил на борьбу за Великую Русь. – Воспитание кадров управляющей элиты. – Пропаганда патриотизма, русской национальной идеи, правды истории, защита Православия. – Подготовка условий для восстановления Российской империи и самодержавия. – Борьба с масонским и сионистским влиянием в России, его истребление. – Главенствующая роль русского народа (инородцы и иноверцы должны знать свое место). – Выдвижение из Среды Русского Ордена “своего” царя – когда придет время. Каким должен быть член Русского Ордена? Преданным русской идее, любить истину, верить в успех, быть терпеливым к труду, жертвенным, мужественным, ответственным, обязательным, скромным и даже смиренным (кто хочет быть первым – пусть будет последним), трезвым и мудрым (не надо много знать, надо многое понимать), дисциплинированным, умеющим хранить тайну. Члены компартии не способны на это. Эта партия – перестала быть русской. Отношение к Русскому Ордену Александра Невского должно быть как к живому организму, приоритетному, способствующему укреплению организации. И – конспиративное, до того момента, пока не придет время открыться перед лицом мирового зла.

Александр Вертинский Александр ВЕРТИНСКИЙ
* * * Чуть седой, как серебряный тополь, Он стоит, принимая парад. Сколько стоил ему Севастополь? Сколько стоил ему Сталинград? И в седые, холодные ночи, Когда фронт заметала пурга, Его ясные, яркие очи, До конца разглядели врага. В эти черные тяжкие годы Вся надежда была на него. Из какой сверхмогучей породы Создавала природа его? Побеждая в военной науке, Вражьей кровью окрасив снега, Он в народа могучие руки Обнаглевшего принял врага. И когда подходили вандалы К нашей древней столице отцов, Где нашел он таких генералов И таких легендарных бойцов? Он взрастил их. Над их воспитаньем Долго думал он ночи и дни. О, к каким роковым испытаньям Подготовлены были они! И в боях за Отчизну суровых Шли бесстрашно на смерть за него, За его справедливое слово, За великую правду его. Как высоко вознес он Державу, Мощь советских народов-друзей. И какую великую славу Создал он для Отчизны своей. Тот же взгляд, те же речи простые, Так же мудры и просты слова. Над разорванной картой России Поседела его голова. [gif image]