Текст книги "Газета Завтра 289 (24 1999)"
Автор книги: "Завтра" Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Александр Лысков ДЕКЛАМАТОРЫ
КАКИМ-ТО ПЕТЕРБУРГОМ – заброшенной, забытой второй нашей столицей – повеяло от Москвы в Пушкинские выходные. Вдоль по Тверской стояли лавочки. Бывшая улица Горького вдруг превратилась в грандиозный пешеходный Арбат – сделалась музейной, нежилой и ненужной. От Маяковки до Манежа звучала классика – квинтетная, концертная, хоровая и оперная, что усиливало впечатление ирреальности происходящего. Будь это гоголевский юбилей, такие видения были бы легко объяснимы. С Пушкиным сложнее. Скорее всего, такое неприятное впечатление создавало отсутствие в нашей жизни имперского начала, на котором стоял весь Пушкин. Сердцевинная пустота сегодняшнего русского бытия вдруг воплотилась в этой сонной, захолустной Тверской с лавочками на разделительной линии. И открылась Москва будущая – всеми покинутая и забытая европейская столица, может быть, обратно в Питер переведенная какими-нибудь новыми большевиками, или в Тобольск?
Тревожные были ощущения. Начиная с утра, когда в пляжном павильоне перед памятником Пушкину на дешевых, хлипких стульчиках стали рассаживаться какие-то люди. А пустынная в обе стороны Тверская была перекрыта милицией, никого не пускали.
Но вот к трубчатым ограждениям стали просачиваться некие странные люди, первая публика. Немолодые, взъерошенные, как оказалось, фанаты Пушкина. Пожилая, пегая пенсионерка рекламировала дешевый ксерокопированный буклетик. В этом «исследовании» эта поклонница поэта печатала историю того, как она в бумагах дальней родственницы нашла неизвестный рисунок Пушкина – бабочку. Стоило «исследование» всего пятерку. Я купил, пролистал – без сомнения, это был плод болезненно преувеличенной любви к поэту. Такие «находки» плодятся по городам и весям Руси каждодневно. Известен этот тип любительских пушкинистов. Их трудов, печатных в том числе, не счесть. Они находят следы пребывания, или по крайней мере духовного влияния первого поэта России, в любом захолустье. Они пробиваются на всевозможные юбилеи А.П., вступают в горячий спор с профессионалами, обличают их, укоряют в косности, саркастически смеются, не получив места на трибуне очередной конференции.
Вот они и в Москву «прорвались».
От другого фаната попахивает с утра принятой водочкой. Седые кудри его желтоваты, сивы. А в руках металлическая трость, он говорит, что копия пушкинской. И как только прозевали эту дубинку на милицейских кордонах? Ведь вон они, властители, – только потянуться через барьер этой палицей и достать килограммовым набалдашником.
Еще полоротый детина лет сорока размахивает белым флажком с фирменным профилем Пушкина. В другой руке у него сумка с пустыми бутылками – вдохновенный собиратель московской стеклотары.
Вдруг в скрипичный пассаж из громкоговорителей самой высокой нотой встраивается долгий и пронзительный бабий визг. Это со стороны бульвара атакует милиционеров какая-то тетка с рюкзаком, набитым, похоже, книгами. Двое молодых людей в синем волокут ее к в сторону «Макдональдса». Там, кажется, располагается какое-то отделение милиции.
Рокер с нечесаными волосами до плеч, сутулый, независимый, угрюмо косится на публику, продвигаясь своим маршрутом к метро.
Разносят на лотках бесплатный квас.
Пара здоровых мужиков в оранжевых комбинезонах подбирает конфетные бумажки с асфальта, и даже окурки.
А Лужкова все нет.
Хотя Зюганов с Рыжковым давно уже сидят во втором ряду. Они подъехали к 9.30, как указано в программе. Может быть, это маленький политический трюк. Небольшой спектакль под названиеим «А чтобы знали, кто в доме хозяин!» Потому что реальные торжественные говорения по поводу Пушкина начинаются ровно в 10.00. И на них не найдется места для слов вышеозначенных оппозиционеров.
Протокол!..
Паузы Степашина, когда он начал читать здесь стихи, чем-то напоминали паузы Ельцина. Да, выходит так, что Степашин с пушкинских стихов начал свою публичную, уличную, митинговую политику. Наверное, он еще будет прибегать к этому материалу. Получается у него мило, интеллигентно. Одновременно и демократично, и либерально. Капризное его, юношеское личико расчетливо поворачивается к публике, к телекамерам и фас, и в профиль. Руки дергаются в жестах на пределе эмоциональности, приличной для премьера. Нога только слегка выставлена вперед. Чувствуются мера и вкус.
Тамаду советских застолий напоминает Лужков в своем номере на пушкинскую тему. Он тоже умеет держать паузу, но исключительно оригинально и в жанре эстрады. Вообще, хорошо смотрится в роли раскованного конферансье или массовика-затейника. Тоже читает стихи.
Искренность самодеятельных декламаций изумляет Юрия Соломина настолько, что он, не без политичности, впрочем, отказывается озвучивать поэзию национального гения. Пользуясь случаем, рекламирует репертуар своего театра. И это у него получается тоже очень мило и непосредственно.
Труднее всего было поэту Кострову. Он читал стихи собственного сочинения, а подошедшие к этому времени московские оболтусы, не в пользу Кострова, сравнивали его с Пушкиным. Впрочем, все поэты почему-то не стесняются читать свои стихи на юбилеях классиков.
Потом кремлевские курсанты станцевали марш с цветами– отпечатали положенное количество шагов от правительственного павильончика до опекушинского памятника.
С удовольствием отпрыгали на открывшемся пространстве катильон какие-то изящные дамы и джентльмены. После чего властители уехали, трубчатые барьеры стащили в кучу расторопные милиционеры центрального административного округа. И на Тверскую из всех щелей и подворотен сдерживаемый там до нужного момента, хлынул народ...
До ночи гуляли от Маяковки до Манежа, как по руслу какой-то неведомой реки, перекрытой плотиной. Особенно мистически настроенных донимал страх возможного прорыва плотины, моментального затопления – автомобильным потоком.
Все-таки неуютно было сидеть на скамеечках, поставленных на разделительной линии. Но посидеть хотелось. Посидеть, подумать и решить, что за день был пережит утихомиренной Москвой в эту субботу? День ее патриархального, усадебного прошлого? Или провинциального, музейно-пешеходного будущего?
Москва
Николай Переяслов К ИСТОКАМ
ДУМАЕТСЯ, ЧТО даже если бы Пушкин никогда не посетил город Арзамас, ему все равно следовало бы поставить здесь памятник – уже за одно только то, что он состоял когда-то в кружке с одноименным названием. Да и родовыми корнями он был связан с этой землей не одно столетие – ведь еще в 1585 году боярину Евстафию Михайловичу Пушкину, участнику Лифляндского похода, осадному воеводе Смоленска и послу при переговорах со Стефаном Баторием, была пожалована Иваном Грозным небольшая деревенька Еболдино (а именно так называлось тогда знаменитое ныне село Болдино) и 120 четвертей земли под «большим мордовским черным лесом», которые на исходе 1612 года за участие в изгнании польско-литовских интервентов из Москвы были переданы руководством народного ополчения их тогдашнему владельцу Ивану Федоровичу Пушкину в вечное и потомственное пользование с правом передачи в роду по наследству. Кроме того, в 1621–1623 годах в Арзамасском уезде имели свои поместья стольники Григорий и Степан Гавриловичи Пушкины, а в 1676–1677 годах в Арзамасе «нес полковую службу» Борис Андреевич Пушкин.
Но, помимо всего этого, бывал в Арзамасе и сам наш поэт, причем не один раз, а целых девять! Останавливался по пути в Болдино и обратно, гостил у академика А.В.Ступина, танцевал в доме дворян Бессоновых, ночевал в доме дворян Лебедевых, рвался через холерные карантины в Москву, отправлял Наталье Николаевне письма с почтовыми штемпелями: «Октябрь, 30, Арзамас», «Арзамас, ноябрь, 20»...
Так что нет ничего удивительного в том, что в год 200-летнего юбилея поэта здесь было решено установить ему памятник, изготовленный известным русским скульптором, президентом международного Фонда Славянской письменности и культуры Вячеславом Клыковым. Казалось бы, какой прок обнищавшему и обездоленному народу России от того, будет в его городе одним бронзовым истуканом больше или меньше? Да и вообще – до шумных ли празднеств во времена, когда окраины Отечества пылают в междоусобных войнах, когда обнаглевшие киллеры отстреливают предпринимателей и политиков, как собачники бродячих шавок, когда на братскую Сербию падают натовские ракеты и бомбы, а наши высокопоставленные чиновники в это время беззастенчиво разворовывают последние остатки общенационального достояния да разрушают оборонную мощь державы?..
День открытия памятника А.С.Пушкину в Арзамасе показал, что именно сегодня, как никогда, может быть, еще в предшествующие годы, становится ясно, что разрушение духовных опор является едва ли не более губительным для народа, чем разрушение его экономической жизни. Не случайно во время церемонии открытия В.М.Клыков сказал, что «торжество юбилея нашего гениального поэта можно сравнить только с таким не менее знаменательным событием, как 1000-летие крещения Руси, когда во многом перевернулось наше сознание и мы обратились к вере наших отцов и прадедов», и что «торжества по случаю юбилея Пушкина должны сыграть в нашем сознании огромную в качественном значении роль, потому что Пушкин – это наш земной идол во плоти, к которому мы, хоть и не сможем его достичь, но будем всегда стремиться, как мы стремимся к идеалу нашего Господа Иисуса Христа... А.С.Пушкин явлен нам во времени как образ всего нашего народа, со всеми своими недостатками и со всеми своими величайшими достоинствами, чтобы в конце концов своей жизнью показать нам, что высший идеал – это и есть стремление к заветам нашего Господа Иисуса Христа...»
О том, что открытие памятника Пушкину в Арзамасе является ничуть не менее ЗНАКОВЫМ событием, чем в юбилейные торжества в Болдино, говорит тот факт, что на это мероприятие пришел не только мэр города С.Т.Метла, но и сам губернатор Нижегородской области И.П.Скляров, подчеркнувший во время торжественного митинга, что «Пушкин – это поистине наш НАРОДНЫЙ поэт, так как уже с раннего детства в сознание русского человека на равных входят и православные иконы, и пушкинские сказки... И вот сегодня мы передаем Пушкина в ХХI век – передаем как нашу национальную святыню и гордость, надеясь, что он и в дальнейшем сохранит для нации значение ОБЪЕДИНИТЕЛЬНОГО символа... Пушкин с нами, в нас, и время над ним не властно. А потому я надеюсь, что когда нынешние маленькие нижегородцы будут отмечать его очередной юбилей, жизнь обязательно изменится к лучшему. Но только нам сегодня нужно делать всё, чтобы эти перемены произошли быстрее...»
Несмотря на повисшее над новонареченной именем А.С.Пушкина площадью палящее солнце, здесь уже задолго до открытия памятника собралось множество горожан, терпеливо дожидавшихся, когда в Воскресенском соборе допоют «вечную память» рабу Божию Александру Пушкину. И крестный ход во главе с местным духовенством, а также скульптором Клыковым и делегацией писателей из Москвы и Нижнего Новгорода (а среди них были такие известные поэты и прозаики, как Олег Шестинский, Геннадий Иванов, Валерий Шамшурин, Евгений Шишкин, Валентина Коростелева, журналисты Владимир Дагуров, Светлана Виноградова, Владимир Жильцов, а также арзамасские писатели Петр Еремеев, Александр Плотников и другие) проследует к месту проведения торжества. Поразительно, но чем сильнее жарило солнце, тем многолюднее становилась площадь. Это ли не показатель отношения народа к своему национальному Гению?
Арзамас
Тит ПРОТИВОГАЗ В ЦИЛИНДРЕ
НА МЕСТЕ ИЗОЩРЕННЫХ ценителей литературы я бы не брюзжал, вникая в характер прошедшего Пушкинского праздника. Во-первых, сам Александр Сергеевич, насколько мне известно, никогда не брюзжал. А во-вторых, пушкинская тема давно перешла границы литературы, вошла в народное предание, а в конечном счете – конвертировалась в большую политику (здесь с глубоким удовлетворением вспомним 1937 год...).
Конфеты с курчавым профилем на обертке, бутафорские тарантасы в скверах и парках, дешевые креналины уличных актерок, наконец беснование плебса, выкрикивающего: «Але! Але! Але! Але! Лександр Сергеич, вперед!» – все это потешно, славно и безвредно... Ведь Пушкина невозможно скомпрометировать, как невозможно скомпрометировать, к примеру, такую вещь, как русский ландшафт. Пушкин в России «работает» на всех уровнях (от промышленной рекламы до религиозных штудий), что вполне нормально, ибо Пушкин дорог и значим для всех сословий, классов и мафий матушки-Руси (невозможно себе представить народные гулянья в честь Набокова или Пастернака). Даже зловещее культурное косоглазие отечественных политиканов не смогло испоганить легкомысленное тяжеловесие дня Пушкина. Праздник умрет, как тело, а смысл его выпорхнет наружу, открыв Пушкина с новой стороны, очищенного от накипи академических банальностей и коммерческих пошлостей.
Юбилей сопровождался множеством курьезов и скандалов.
Московские авангардисты организовали в клубе «Ротонда» действо под названием «Пушки Сказкина» (арт-группа «Слепые», поэты Олег Бородкин, Владимир Марков). В основе проекта лежала простая мысль о том, что культура и империя суть одно и то же. Литературно-художественный аспект русской жизни под иным углом зрения (при другом способе прочтения) превращается в державно-милитаристский. Сие полезное мероприятие попытался сорвать один несчастливец по фамилии Тер-Оганьян, человек, рубивший топором иконы в Манеже, а ныне, по заверению адвокатов, находящийся якобы на лечении. Безумец пытался спровоцировать драку, но был мирно и доброжелательно вытолкан под зад многочисленными коленками присутствующих гостей – никто не хотел марать торжество.
В центре Москвы, на Пушкинской площади в чудовищно короткие сроки вырос двухэтажный флигель ресторана «Pushkin». Говорят, дело инициировано лужковской семейкой. Отличительная особенность ресторана в том, что его интерьер и экстерьер выполнены «под старину». Причем имитация особой древности лепнины, мебели и потолочной живописи осуществлена тотально. В штукатурке протыканы гвоздиками раковины, решетки лифта рачительно доведены до мрачной патины, а штампованная пластиковая «резьба» и современная «столярка», покрытые десятью слоями темного лака, закамуфлированы под орех и облагорожены паутинкой вековых трещинок (последнее достигалось посредством особой химической обработки).
Мой друг-пожарник, так и не ставший премьер-министром, посмотрев на все на это роскошество, произнес загадочную фразу:
– Несущие конструкции – бетон. Но внутри – рухлядь. Сплошной пинотекс и нитролаки. Ядовитая, батенька, штуковина. Ужинать здесь не рекомендую. Впрочем, если полыхнет, отравления неизбежны. А тушить будет кто? Пушкин?
В контексте заявленной темы можно вспомнить и студенческую акцию, состоявшуюся в столице же в прошлую субботу. Марш по Новому Арбату двадцати человек в противогазах под лозунгами "Даешь «Гражданскую оборону!» и «Москва, готовься к бомбардировкам НАТО!» включал в себя персонажа в цилиндре, одетом поверх противогаза. В руках у него была характерная трость.
Пушко-попса, пушко-кич, пушко-монументализм, пушко-фашизм маркированы в комедии «Бакенбарды» – киноленте, созданной на «Ленфильме» за десять лет до юбилея.
Пока чиновники Москвы, Петербурга, Пскова (скинувшие с плеч бюджета современности груз «200»), пока они облегченно вздыхают и вытирают с лиц пот, наша жизнь идет своим невеселым чередом. Бутон катастрофы продолжает раскрываться. Чудовищный искрящийся радиоактивный цветок, в огне которого гибнут судьбы, репутации, школы и мировоззрения, озаряет уже следующее тысячелетие.
Там мы обязательно встретим Пушкина. Не пугайтесь, коли на нем будет противогаз.
Москва
Транспортная компания пассажирские перевозки 6
[Закрыть] на autoslana.ru
Николай Коняев РУССКИЙ НАВСЕГДА
ДОСТОЕВСКИЙ, завершая свою знаменитую речь на открытии памятника А.С.Пушкину, сказал: «Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, меньше недоразумений и споров, чем видим теперь».
Совершенно ясно нам, что пушкинская мысль находилась на том уровне осмысления русской истории, природы русской духовности, который и до сих пор еще недоступен современным историкам и мыслителям и который, даже если и будет освоен, – увы! – уже никогда не будет освящен именем Пушкина.
Зато «недоразумений и споров», порожденных в основе своей так и не отмененными лжеистинами, за минувшее столетие стало еще больше... Это показала дискуссия, развернувшаяся вокруг строительства часовни на Черной речке, это – ярко и зримо! – показало празднование юбилея поэта в Санкт-Петербурге.
«У них свой Пушкин, у нас – свой», – предваряя юбилейные торжества писала газета «Смена», «У них» – это у нас. У Святейшего Патриарха Алексия, который благословил строительство часовни на Черной речке, у русских писателей и музыкантов, собравшихся в переполненных залах Капеллы и Военно-морской академии, у православных жителей города, собравшихся на благодарственный молебен и панихиду в храме Спаса Нерукотворного образа, где отпевали Пушкина. «У нас» – это у них, у питерской демократической образованщины, у замшелых, прибывших, кажется, прямо из шестидесятых поэтов, которые и в сединах и лысинах продолжают ощущать себя юными гениями.
Как и положено в нынешней России, все деньги были брошены на этих прорабов перестройки, на этих бессменных друзей Ельцина и Собчака. Юбилей великого русского гения был использован для самоутверждения и реабилитации разжалованных читателем «гениев».
Но торжества не получалось. В полупустых залах гремели голоса эстрадных кумиров, произносились напыщенные пустые речи, торжествовала пошлость.
Но иначе и не могло быть. Какие бы ни прикладывались силы, какие бы ни использовались средства, увести Пушкина у России не удастся никому.
Провал официозного празднования был тем очевиднее, что неофициальные и полуофициальные мероприятия пушкинского юбилея были отмечены душевным теплом, духовной сосредоточенностью. Так было во время выступлений Валентина Распутина и Глеба Горбовского, Валерия Ганичева и Ивана Сабило, во время исполнения оркестром Чернушенко «пушкинских» концертов Свиридова...
Как ни старались ельцины и собчаки, им не удалось уничтожить русскую духовность, не удалось задушить нищетою культуру. И то, что мы сумели отпраздновать 200-летний юбилей великого православного поэта, еще одно доказательство этому. Мы не отдали сатанинскому глумлению демократической образованщины нашего Пушкина, который у России один.
Санкт-Петербург
