Текст книги "Газета Завтра 262 (101 1998)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Евгений Чебалин КТО ПОДБЕРЁТ АЛМАЗ? ( “классик-домра” – русские вундеркинды )

Вот и опять они вернулись. Вернулись, в который раз, намотав на колеса поездов, автобусов сотни тысяч верст европейских и заокеанских автобанов. Они начали наматывать их с шести лет в ранге вундеркиндов. Сейчас им от семнадцати до двадцати.

Лауреаты восьми престижнейших Международных конкурсов и фестивалей, они начинали свою европейскую карьеру воронежскими шести-восьмилетками с гастролей по Англии. Там и удостоились своей первой зарубежной рецензии в респектабельной “Evening news”, которая начиналась словами:

“ИХ МУЗЫКА И ИСПОЛНЕНИЕ ЧАРУЮТ, НАПОЛНЕНЫ КАКИМ-ТО МИСТИЧЕСКИМ, ВАРВАРСКИМ КОЛДОВСТВОМ...”

Малолетние “варвары” из России, лихо назвавшие себя “Классик-домра”, покорили англичан Бахом, Моцартом Бородиным, Паганини, с немыслимой легкостью преодолевая на домбрах виртуозный текст, о который нередко “ломали зубы” профессиональные скрипачи.

Шли годы. Из бессменный руководитель, аранжировщик, менеджер, финансист, вытиратель носов, стряпуха, мамка и нянька в одном лице Лариса Демченко перепахивала для русской домры сложнейший мировой репертуар, предназначенный для симфонических оркестров и скрипичных ансамблей. С отчаянной дерзостью, граничащей для специалистов с кощунством, она аранжировала для своих питомцев бездонные по философской глубине произведения классиков. Веками привычные для европейского уха скрипку, виолончель, флейту заменили русские домра-альт, домра-бас, балалайка-контрабас, рожок и гусли. Вдруг оказывалось, что “Времена года” Вивальди, приобретая славянско-домровый акцент, становятся даже более блестящими в своей итальянской сути.

Приехавший специально в Венецию из Рима на их концерт музыковед, доктор Калифорнийского университета Джонотан Тауберг, записавший ансамбль на пленку видеокамеры, растерянно сказал после концерта:

– Это фантастика! На этих инструментах технически невозможно так играть. Но ощущение гораздо сильнее, чем от скрипичного оркестра. Вы запрягли вместо паровоза рабочую лошадь (переводчица запнулась на слове “кляча” и вставила “рабочую лошадь”), но она каким-то образом помчала состав!

Спустя полгода в трех штатах США вышла в эфир двухчасовая передача о “Классик-домре” под авторством Тауберга.

Именно “Классик-домра” стал шестым за два века русским исполнителем, приглашенным храмом Вивальди в Венеции дать на своей сцене концерт. Первыми были Чайковский, Рахманинов и Шаляпин. Затем хор Минина и Е. Образцова. Добавим к этим именам и другие, удостоившиеся чести попасть на эту священную для всего музыкального мира сцену: Карузо, симфонический оркестр под управлением Г. Карояна, Марио-дель-Монако, Ван Клиберн. Это – в Италии.

Но была еще более близкая им, изъезженная вдоль и поперек на автобусе за три гастрольных пребывания, – Германия. Я видел, как встречают их немцы после трех тысяч километров по России, Белоруссии, Польше и половине Германии – на окраине Мюнхена.

Есть у “Классик-домры” свой “отстойник” в этом городе, куда они подкатывают на третий день пути глядя на ночь – полумертвые от усталости и репетиций в автобусных креслах. Вся вундеркиндная братия с визгом виснет на бюргерских шеях встречающих. После объятий и поцелуев их разбирают по домам, будоража вылизанную, расцвеченную фонарями над изумрудьем газонов уголочку дикой смесью на дойч-самарском.

А утром возвращенные к Демченко на репетицию, они выволакивают из респектабельных “мерседесов” и “вольво” баулы и сумки, туго набитые подарочным шмотьем и сладостями. Ибо любому мюнхенцу известно, что Руслланд времен Ельцина это даже не Фатерланд времен послевоенного Эрхарда.

Но такие ночи – лишь крохотные отдушины в их бытии. Спустя всего полчаса железная леди Демченко бесцеремонно стаскивает их с жирно-счастливой бытовухи в беспросветный репетиционный процесс по восемь часов в сутки.

Это поистине каторжный труд не только бессчетным убыстряющимся повторением пассажей, кульминационных отрывков, но и мучительное постижение национальной и жанровой окраски играемого шедевра.

Постигать зашифрованный смысл нужно по возможности сразу из хлестких реплик Ларисы Ивановны:

– Еще злее. Да не размазывай глиссандо по грифу! Говорю: еще стервознее.

“СВАДЬБА КОМАРА”

– Значит так: толстый, пузатый, лысый старик с бородой выходит выплясывать перед ядреной, разбитной девахой. Соображаете, как он должен выкомаривать в свои шестьдесят, чтобы у нее где-то екнуло?! Пошли!

“НАВАРРА” и “АРАГОНСКАЯ ХОТА”

– У вас у всех печать бухенвальдских смертников на лице! А это – винная! Знойная! Сексуальная Испания!! (репетиция идет уже пятый час). Когда, черт возьми, вы хоть эту разницу почуете?!

“ПОЛЕТ ШМЕЛЯ”

– Рыхлятина, тьфу! Еще раз повторяю: от пиано до фортиссимо не мулом карабкаться на Пиренеи, а шмелем взлетать, именно шмелем, с визгом!

– Да что ж ты коровой топаешь... здесь “дольче” – не-е-ежно!

Все это – не считая вечерних концертов каждый день по городам Германии, с возвратом на базу под Мюнхеном.

Ужинать приезжали зачастую в три ночи... вернее – утра. Ложились спать в четыре. Но ежеутренняя репетиция в восемь часов была законом. Планка любого концерта была неимоверно высока, а требовательность их многолетней мамки-надзирательнцы Демченко жестока до слез, ибо однажды они уже взяли здесь предельную высоту, ниже которой не позволяет им опускаться стальной, недетской снобизм.

В Германии был всеевропейский фестиваль инструментальных ансамблей. Симфонический оркестр объединенной Германии занял второе место. “Классик-домра” – первое!

У президента германского музыкального общества Франца Моллер-Хойзера, объявившего об их победе, предательски-сентиментально дрогнул голос на заключительной фразе, которая потом появилась в Германской “Munchner Zeitung” и облетела всю Германию.

– ОНИ – ВЕЛИЧАЙШИЕ МУЗЫКАНТЫ, КОТОРЫХ Я ТОЛЬКО ЗНАЛ В МИРЕ.

Его слова в какой-то мере стали пророческими: через три года ансамбль “Классик-домра” станет полноправным членом Европейской ассоциации щипковых инструментов “ЭГМА”, а профессор Бернской, Венской, Гамбургской консерватории Юрген Хюбшер попросит у Демченко позволения привезти к ней своих учеников для организации “мастер-класса”. Что и произошло в 1998 году.

Я пытался понять столь долгий, марафонски долгий триумф оркестра на европейских сценах, избалованных сливками мирового исполнительства. Естественно, неотъемлемая часть его – это уникальная педагогическая метода самой Демченко, позволяющая делать из способного самоучки – просто виртуоза, из талантливого самоучки – музыканта европейского класса.

Она нагружала на репетициях не только кисть, плечо, пальцы, натаскивая на блестящую, на грани возможного, технику. Но, что куда важнее, воспаляла детские умы, казалось бы, совсем не детскими категориями Добра и Зла, Смысла жизни, Долга и Чести.

Российская исполнительская школа щипковых инструментов всегда была высока, имея в своем соцветии блестящие педагогические таланты (Иванов-Крамской, Осипов и т.д.). Но у Демченко было свое преимущество: она изначально бросила вызов тому прокрустову ложу национального фольклора, которое история отвела русским щипковым инструментам. Демченко профессионально оскорбилась за категорию “Золушки” для домры, гуслей, балалайки-бас, над коими властвовали их европейские высочества скрипка, виолончель и флейта.

Она освоила и блестяще одолела замкнутое пространство фольклорного моря и вывела оркестровую домру в безбрежье мировой классической музыки, оснастив исполнительство поистине океанскими парусами.

Наконец, есть еще одно, кажется, самое жесткое, но объединяющее все в этой феерии.

Создавая с одаренными детьми в Воронеже “Классик-домру”, она входила в свое подвижничество черноволосым, кипящим энергией педагогом-везунчиком, у которой были муж, дом, дочь, машина и неистовое честолюбие показать всем, как нужно конструировать виртуозов.

Сейчас, спустя всего восемь лет, у руля самарского ансамбля грузно стоит белая, как лунь, мудрая и жесткая Мастер, потерявшая за восьмилетнее кочевье мужа, дом, быт и во многом дочь. У нее есть только ансамбль с европейской известностью, который тоже начинает давать невидимые пока чужому глазу трещины, ибо дети превратились в юношей и девушек с их биологией, потребностями и неотвратимым зовом делать свою жизнь, свое гнездо. “Гнездо” Ларисы Ивановны – комнатушка в общежитии Самарского педагогического университета. За право иметь “Классик-Домру” она отдала все.

Сейчас я стану говорить совсем уже дикие факты, не попадающие ни в одну мало-мальски цивилизованную категорию.

В это трудно поверить, но у “Классик-домры” и ее руководителя нет ни одного профессионального компонента, полагающегося ансамблю такого уровня. Им ни разу не дали концертный зал в Москве.

Все, чем они обладают, – подштопанная одежонка и серийные инструменты – это подаяние, милостыня сердобольных почитателей из Германии, Испании, Италии.

Ни один из солистов ансамбля, в том числе и Демченко, прославившие российское исполнительство во всем мире, не получают от российского государства ни копейки на существование как ансамбль, содержась, по сути, в тюремном статусе самодеятельности. Их повседневный быт: репетиции, лекции, зачеты в обрамлении облупленных стен, текущих потолков, туалета (без ванны) и хронические макароны с жидким, чуть подслащенным чаем. Но и за это спасибо Педагогическому университету.

Говорят, “Москва бьет с носка”. Запад, Европа, расточая ансамблю феерические дифирамбы и организуя пышные концерты в лучших залах, бьют ансамбль с кованого носка, ибо начисляя гонорары за концерты, они тут же вытягивали из детских рук деньги за проезд, проживание, еду, афиши. Плюс – налоги. Все, что удавалось привезти в Самару с гастролей, уходило на чисто биологическое поддержание жизни 17-20-летних акселератов, расходующих за репетиционный день более 3-х тысяч калорий. Стипендия Педагогического университета, где большинство из них учатся (двое – еще школьники), и крохи, присылаемые родителями, восполняют от силы 2,5 тысячи калорий. Поэтому их облик в чем-то схож с иконами византийского письма, где у святых персонажей на голубоватого окраса лицах горят лишь одни глаза: у Миши Дюдюка, Ирины Чернышовой, Игоря Горностаева, Ирины Кожедуб, Аллы Толкачевой, Алексея Склямина, Наташи Лазаревой, Миши Русакова. А.Л.Демченко на грани нервного срыва.

Они бы и не выжили как творческий монолит, не окажись на их пути Самарского педагогического университета во главе с ректором А.А.Семашкиным. Университет обогрел и приютил скитальцев, поселил в своем общежитии, организовал специальную кафедру на базе ансамбля, где Демченко получает зарплату, а все солисты стипендию. Низкий поклон ректору А.А.Семашкину, профессору В.М.Ощепкову, главному специалисту по международному сотрудничеству А.И.Матвеичеву, рыцарски бьющимся за существование ансамбля, унизительно обивающим чиновные пороги, чтобы хоть нищенски оснастить коллектив европейских виртуозов для очередных гастролей за рубежом.

В сентябре этого года им предложили контракт из берлинской “Комише-опера”. Исполинское и респектабельнейшее это хозяйство с позолоченым залом на 2,5 тысячи мест, с балетом, хором и полуторасотенным симфоническим оркестром желает видеть на своей сцене в качестве аккомпаниатора для их балетной сюиты “Времена года” ансамбль “Классик-домру”. А что свой симфонический оркестр? Его место – в оркестровой яме, когда на сцене царят виртуозы Демченко. Так оговорено в контракте. И затем, после премьеры, двухмесячные гастроли по Германии и Дании – за нищенскую подачку в марках, ибо у ансамбля нет государственного статуса.

Что ж, се ля ви у Демченко и Алексея Склямина, ныне мучительно ищущих варианты: как и на что бы выбраться в Германию.

А пока они ищут, предлагаю всем власть имущим России – мэрам, губернаторам, президентам фирм: может, подберете с самарского заплеванного пола классический алмаз европейской огранки, готовый нести на себе в европы и за океан герб любого города и рекламу любой фирмы? В ноябре они уезжают на гастроли с “Комише-опера” по Германии и Бельгии.

А что если однажды уедут, соблазнятся на посулы забугорные, да и останутся там?

А мы останемся здесь один на один с гитарным мутантом по кличке “Гарик-Пузочес” – эдаким зоологическим обалдуем с повадками и лексикой шимпанзе, удравшего из клетки. Столь милого удельно-княжеским сердцам “всенародно избранных”.

квартиры, купить недвижимость болгария

Елена Антонова В МИГ ПОЛУОСЕНИ, ПОЛУЗИМЫ...

В колокол, мирно дремавший, с налета тяжелая бомба

Грянула; с треском кругом от нее разлетелись осколки;

Он же вздрогнул, и к народу могучие медные звуки

Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой созывая. А.К. Толстой

Вместе с последними днями ноября завершились и концерты фестиваля современной музыки «Московская осень», проводимого под патронажем Московской организации Союза композиторов России, в которых ежегодно, вот уже двадцатый раз, современные композиторы демонстрируют перед публикой свои новые произведения в исполнении наших ведущих солистов и замечательных коллективов симфонической, камерной, хоровой, оперной и народной музыки.

Этот музыкальный форум, с подзаголовком «Фестиваль советской музыки», родился в октябре 1979 года, имея цель донести до слуха взыскательной публики, которая состоит не только из искусствоведов и критиков, коллег по композиторскому цеху и музыкантов-исполнителей, но и из весьма широких кругов знатоков и любителей музыки, – новейшие сочинения серьезной музыки разных жанров. Ибо для любого художника важен конечный результат, а для музыканта ничто не может сравниться по эстетическому воздействию со звучащим, исполняемым вживе музыкальным произведением. Ничего подобного этому фестивалю нигде прежде не существовало, поэтому спустя несколько лет после его рождения второй его подзаголовок – «Концерты из новых произведений композиторов Москвы» – был снят, в результате чего стало возможным участие в его работе вначале сочинителей музыки всего нашего Союза Советских, нынче же настала очередь и для зарубежных музыкантов, хотя в творческом плане их присутствие пока неощутимо. Идеи фестиваля и их осуществление, когда в концертах наряду с только что написанной музыкой звучали лучшие произведения музыкального наследия Д. Шостаковича, С. Прокофьева и других композиторов нашего века, что позволяло не только прочувствовать своеобразие нового, но и проследить его генетическую связь с наработками ушедших классиков, оказались настолько плодотворными и конструктивными, что завладели вниманием и поддержкой музыкантов и любителей музыки всего мира. В результате даже в наше время всеобщей коммерциализации искусства концерты абсолютно некоммерческого фестиваля проходят каждый год, правда, без былой поддержки со стороны государства, уже не с прежним размахом и не в прежнем объеме.

Одной из главных причин успеха фестивалей «Московская осень» среди знатоков и ценителей музыки была та, что исполнение новых произведений композиторов традиционно доверялось лучшим музыкальным коллективам и солистам Союза и проводилось в лучших концертных залах столицы. Так, на протяжении долгого ряда лет сочинения крупных симфонических форм исполнялись на фестивалях Большим симфоническим оркестром Гостелерадио, возглавляемым его художественным руководителем и дирижером Владимиром Федосеевым, Государственным симфоническим оркестром Министерства культуры СССР во главе с Геннадием Рождественским, симфоническим оркестром Московской государственной филармонии под управлением Дмитрия Китаенко, Московским симфоническим оркестром под руководством Вероники Дударовой, Первым отдельным показательным оркестром Министерства обороны СССР, управляемым главным военным дирижером Николаем Михайловым, другими известными коллективами. Среди хоров, участвующих в фестивалях, выделялись Большой хор Гостелерадио с главным дирижером Людмилой Ермаковой, Русская хоровая капелла им. А.А. Юрлова с художественным руководителем Станиславом Гусевым, Хор студентов Московской консерватории с дирижером Борисом Тевлиным. Перечисление камерных ансамблей и солистов, принимавших участие в концертах «Московской осени», не представляется возможным, скажем лишь, что среди них были Лиана Исакадзе, Виктор Третьяков, Юрий Башмет и многие другие, по праву относимые к лучшим исполнителям мира.

Много лет подряд открытие фестиваля проходило под звуки торжественных фанфар «Праздничной увертюры» Д.Д. Шостаковича, музыка которой как бы передавала эстафету творчества современным композиторам. Во всех музыкальных театрах столицы в продолжение всего фестиваля шли оперы, балеты, оперетты советских композиторов.

Нынешняя «Московская осень» – двадцатая по счету, что дает право рассматривать ее как в некотором роде юбилейную. Поэтому можно позволить себе подвести первые, предварительные итоги деятельности фестиваля за прошедшие годы. Самый главный итог, он же и самый банальный: число высокоодаренных, талантливых людей, в данном случае речь идет о сочинителях музыки, в нашей стране невероятно велико (здесь намеренно выбрано слово, имеющее точный математический смысл). Манера письма, стиль, форма и мелодика произведений (речь идет о тех, которые в разное время исполнялись на фестивале) – в большинстве случаев глубоко самобытны, в ряде случаев на них лежит печать гения. При этом необходимо отметить высокий профессионализм авторов, сказавшийся и в построении музыкальных произведений, и в их инструментовке, что лучше всяких громких слов говорит о высочайшем классе нашей композиторской школы. Второе, самый активный, самый творческий, самый способный, самый работающий круг композиторов на сегодня – это люди, начавшие свою сочинительскую деятельность в середине-конце семидесятых годов. Именно в это время и стартовал фестиваль «Московская осень». Поэтому не приходиться удивляться, что большинство авторов, принявших участие в первом музыкальном форуме 1979 года, потом неизменно представляли свои работы и на последующих, вплоть до самого последнего. Это обстоятельство питает наш обоснованный оптимизм, что в области сочинения серьезной музыки у нас – хорошие перспективы.

Настало время назвать имена хотя бы некоторых из этого талантливого, но, увы, не слишком известного, по сравнению с мастерами эстрадного жанра, поколения композиторов, части из которых нет еще и пятидесяти. Это – досконально знающий и тонко чувствующий специфику музыки для голоса, хора и солистов, много работавший хормейстером Валерий Калистратов, это – Владимир Рябов, сочиняющий музыку разных жанров, но наибольшего эффекта достигающий, как представляется, в камерных произведениях, это – Михаил Коллонтай (Ермолаев), умный пианист и композитор по преимуществу ансамблевой и инструментальной музыки, это – Валерий Кикта, самый старший среди названных, которому подвластны все музыкальные формы от самых крупных – симфоний и хоровых концертов – до пьес для струнных, включая музыку для арфы и гитары, это – Андрей Головин, тоже разноплановый композитор, равно пробующий свои силы в симфонической, оперной, инструментальной музыке, это – Кирилл Волков, ярче всего себя проявивший в сочинении музыки (известна его опера на сюжет «Живи и помни» Валентина Распутина), а также в хоровых, органных, ансамблевых произведениях, наконец, это – Владимир Довгань, самый младший из поименованных, который с увлечением работает в разных жанрах: от симфоний до фортепьянных сонат и концертов, от хоровых сочинений, концертов, ораторий и кантат до музыки для струнных ансамблей, песенных циклов и духовных песнопений, а теперь вот заканчивает работу над оперой.

Картина фестивалей «Московская осень» не была бы верна, если бы мы ничего не сказали о реальном участии в них наших широко и заслуженно известных композиторов, которых сейчас уже нет с нами: Дмитрия Борисовича Кабалевского, наряду с сочинением музыки много сил и времени отдававшего музыкальному воспитанию детей и юношества; Георгия Васильевича Свиридова, несравненного мастера хоровой, вокальной и инструментальной музыки; Бориса Александровича Чайковского, одного из крупнейших симфонистов и камерных инструменталистов советской эпохи, в ряде произведений поднимавшегося до подлинных высот гениальности; Эдисона Васильевича Денисова, оригинального, самобытного композитора-авангардиста. Новые произведения этих композиторов попадали в репертуарный портфель очередного фестиваля и исполнялись в его концертах. Нельзя также не отметить, что концерты «Московской осени» весьма часто были стартовой площадкой для новых сочинений маститых композиторов: Т.Н.Хренникова, А.Я.Эшпая, Р.К.Щедрина, С.А.Губайдулиной. Все это вместе взятое рисует весьма представительный форум современной музыки и показывает, что его высокий международный авторитет возник не на пустом месте.

А теперь вернемся к одному из концертов последней «Московской осени», который состоялся в Рахманиновском зале Московской консерватории во второй половине ноября. Хоровая музыка композиторов того самого активного и деятельного поколения, о котором уже шел разговор, звучала здесь в исполнении Саратовского театра хоровой музыки под управлением Людмилы Лицовой. Надо сказать, что выступивший перед слушателями хор оправдал свое название: кроме высокого певческого профессионализма, он продемонстрировал настоящее актерское мастерство в передаче чувств и мыслей исполняемых произведений. Единственное, что можно поставить в укор дирижеру Людмиле Лицовой, это то, что временами она злоупотребляла форсированием звука, и тогда в Рахманиновском зале с его сильной и резкой акустикой громкость исполнения казалась чрезмерной. Однако, несмотря на обширность программы, на сложность ее номеров, на то, что для большинства произведений это было первое исполнение, хор в целом прекрасно справился с взятой на себя трудной миссией и показал себя талантливым коллективом, которому по плечу любые задачи.

Свой концерт саратовцы посвятили памяти своего земляка Альфреда Шнитке, с исполнения трех коротких духовных хоров которого – «Богородице Дево», «Господи Иисусе», «Отче наш» – они и начали свой концерт. Следующим номером было 1-е исполнение концерта Владимира Довганя «Из триоди постной», в основу которого легли тексты церковных песнопений первой и последней недель Великого поста. Этот концерт надо слышать. В нем и глубина страдания, и ужас мук, и просветление, и надежда, и суровое, сдержанное ликование. Следом хор исполнил последнее крупное сочинение безвременно ушедшего от нас Валерия Дьяченко, которое он как бы написал для себя, – заупокойный чин «Вечная память». Эпиграфом к нему композитор поставил слова: «Ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя». Это настоящая духовная музыка, где царят гармония, созвучие и благолепие, где все идет от веры и от чувств. Последним в этом отделении был исполнен «Триптих» Александра Кулыгина, написанный им для хора, блок-флейты, ударных и фортепиано. Эта музыка, состоящая из трех слабо связанных между собой частей, после духовных сочинений, проникнутых настоящей верой, показалась неискренней, надуманной, театральной.

Во втором отделении концерта была исполнена светская музыка: «Миги озарения» Владимира Рябова, состоящие из семи прелюдий для хора на слова русских пианистов, «Сапгир-симфония» в 4-х частях Юрия Евграфова для хора и солистов, использующая стихи Генриха Сапгира разных лет, «Славянская душа» Андрея Микиты, концерт для хора в 5-ти частях на стихи А.К. Толстого. Каждое сочинение было чем-то интересно, каждое содержало какую-то изюминку, но так глубоко не трогало, как концерт Довганя и заупокойная служба Дьяченко – может быть, отчасти и оттого, что после сильных переживаний и чувства нуждаются в отдыхе. В заключение остается только пожелать, чтобы и в следующем году «Московская осень» вновь пожаловала бы к нам с хорошей и разной музыкой.