Текст книги "Газета Завтра 841 (105 2009)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Суть неосталинизма или неоцентрализма – именно в оздоровлении этой власти, поэтому действующая Конституция станет прекрасным инструментом насущной социальной реструктуризации общества.

СЕРГЕЙ КАРА-МУРЗА, ПИСАТЕЛЬ, ПУБЛИЦИСТ.

«Новый Сталин неизбежен. Новый Сталин грядет… Сталин – это функция русской истории, ее кумулятивный эффект… Явление Нового Сталина – неизбежный процесс, связанный с социальной тектоникой...»

Хорошо сказано! Газета «Завтра» в ударе. По-моему, именно она, а не Сталин – «функция русской истории». Она похожа на функцию уже тем, что перпендикулярна оси аргументов.

Но поговорим о «социальной тектонике», раз уж именно она родит Сталина.

Первый вопрос: она всегда рождает Сталина, хоть иногда и без усов? Или, бывает, и уродов? И как угадать, что очередной младенчик – это «Сталин сегодня»? К какому вертепу нести дары? Конкретно, Путин ведь намекал, что именно он – Сталин. Да и Проханов подмигивал – почему же никто не понял? Потому что усов нет и ГУЛАГа? Усы при нанотехнологиях не проблема. А вот для ГУЛАГа нет ни зеков нужного качества, ни охраны. Системный кризис, господа.

Поскольку «Завтра» уверена, что Сталин обязательно прилетит на голубом вертолете, есть смысл оставить ему задания, как обустроить Россию. А то и впрямь сделает по указке Делягина – «вненормативное устранение любых преград». Неважно, о каких процессах речь, реализация такой философии – кирдык моментальный.

Что нам здесь надо: «нарисовать красиво» или представить себе разумные действия «неопознанного летающего Сталина», если он вдруг приземлится в Кремле? То есть, его действия не в светлом «образе будущего», а в реальной «социальной тектонике» здесь и сейчас. Я выскажусь во втором жанре.

Как мы дошли до жизни такой? Как сказал Александр Панарин, в СССР победило «восстание юноши Эдипа». Обманули советского человека – и взыграл комплекс! Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад. В 1993 и 1996 гг. были сделаны тесты: и пушками, и выборами. Те, кто не обманулся, оказались бессильны. Бывает. С тех пор много «необманутых» выбыли по возрасту, но стала расти масса «недовольных». Им подкинули нефтедолларов. Так о какой тектонике речь? Россия должна пройти через пропасть – период потерянного поколения. Что делать Сталину, если он упадет в Кремль раньше времени? Кому он скажет: «Дорогие братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!»?

Тот Сталин был создан советским человеком, который подспудно полвека вызревал в России. Потому и были «братья и сестры» – многомиллионный «орден меченосцев». Сейчас он в лучшем случае «в зародыше». А работать надо с теми, кто есть в наличии.

Отсюда первое послание Сталину-НЛО: «Приказано выжить!» Приказ почти невыполнимый, его труднее выполнить, чем волю избирателей в 1996 г. – стать Зюганову президентом.

«Тот» Сталин после 1917 г., будучи на пятачке «вершины власти», почти двадцать лет обнимался с Троцким и Ко. И это – имея надежную опору из пары миллионов красных командиров. Чего он ждал? Он давал своей опоре время обучиться, стать вровень с противником и заполнить госаппарат. Новому Сталину создать такую опору из грядущей молодежи будет труднее – нет у нее за спиной уроков войны, нет того братства и того религиозного порыва. Мы – на нисходящей ветви культуры, момент взлета неизвестен. Отсюда и второй приказ: «Продержаться до взлёта». Задача тоже почти невыполнимая, но на то и Сталин.

Другое дело, что этот взлет надо готовить, а подростков и юношей воспитывать. Тут полезных советов «Завтра» не дает. Она требует революции («вернуться от реформ к нормальности»), но о ее движущих силах – ни гу-гу. Ни на языке классового подхода, ни на языке цивилизационного. А ведь революция – это когда «ведомые ведут ведущих». Ведомых у нас полторы сотни миллионов, да ведущих нет. Жириновский с Лимоновым? Узок круг этих революционеров! Соответственно, и ведомые не желают их вести на баррикады, и сами не идут. Возврат к нормальности откладывается до нормализации положения.

Если так, чем же не угодил нынешний тандем? Почему не считать его двуглавым Сталиным в условиях «ненормальности»? Потому, что он не хочет «в руководстве бюджетом» следовать формуле Делягина «всё для россиянина»? А может, верхи еще «могут править по-старому», без этой формулы? С Лениным спорить?

Да и вообще, все это мелочи. Альтернативы «курсу Путина» оппозиция не предложила – вот в чем дело. Ибо это оказалось гораздо сложнее, чем ожидали. Вместо того, чтобы изучить природу нашего кризиса и выработать связный проект, оппозиция «боролась за власть». Даже победила один раз, но разумно спряталась. А теперь кого прочит – Белковского в президенты? В результате две трети вообще перестали ходить на выборы, а остальные дают оппозиции чуть-чуть голосов из экологических соображений, чтобы «сохранить редкий вид».

Отсюда и «третий приказ» товарищу Сталину – собрать людей, способных выстроить новое обществоведение, которое бы объяснило состояние России и возможные способы лечения. Общество больно, а от него требуют «покаяния и революции». Нам необходимо обществоведение на научной основе.

Вместо него мы пробавлялись романтической натурфилософией, покуда было живо поколение, державшее страну на ремесленном знании, на опыте. У нас было время на эту работу, и в этом была обязанность оппозиции, но она двадцать лет давила все зародыши этой науки. Теперь надежда на нового Сталина. Может, он создаст для нее нишу, хоть в шарашке. Обращаться к новой молодежи со старыми обличениями и патетикой – значить убивать всякую надежду. Неужели «Завтра» этого еще не поняла?

Пока Сталин не объявился, советы ему на уровне здравого смысла можно публиковать или сдавать в экспедицию нынешней власти, там он потом их и заберет. Так же и критический анализ мыслей, слов и действий власти – как знания, части нового обществоведения. Здесь эти советы нет смысла выкладывать.

Можно ли допустить, что этот неопознанный Сталин сбрил усы и скрывается в Кремле? Я лично в это не верю, но не верю сердцем, исходя из личной суммы впечатлений. Разумных доводов такому неверию у меня нет. Я прикидываю, как бы должен был действовать этот Сталин, чтобы выполнить мои первые два задания: выжить и протянуть жизнь России до подхода нового дееспособного поколения. И выходит, что он бы действовал примерно так же, как Путин. Можно ли было действовать круче и говорить яснее, я лично не знаю. Не владею информацией. Я бы, скорее всего, не удержался и чего-нибудь натворил, но с меня какой спрос, я негоден.

Да, третью задачу власть не решает, создавать новое знание о больном обществе России не помогает, но и не давит зародыши этого знания так активно, как это делали «свои». И это очень и очень немало. Возможно, не давит из равнодушия. Непосредственного вреда власти это знание не наносит, а что будет дальше – ей неинтересно. Но это лирика, важен факт.

В принципе, все три задачи Сталину мы можем пока выполнять и сами – а вдруг под нашим крылышком он и вырастет. Но поди ж ты, и тут вряд ли договоримся. Нашим лево-патриотическим корифеям наука не нужна, они и так всё знают. Да они, думаю, и выживут при любых режимах. На то и корифеи.

АНАТОЛИЙ БАРАНОВ, ЖУРНАЛИСТ, ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР САЙТА ФОРУМ.МСК.

В принципе, речь идет, скорее, не о том, каковы движущие силы будущей революции и каков кадровый состав первого совнаркома, а о том, что этому совнаркому делать после волнующего, но всё же промежуточного этапа взятия власти.

И вот тут возникает как раз важный вопрос – не «Как?», а «Зачем?» Каковы промежуточные и конечные цели в момент обвала нынешнего режима.

Мы, в общем, понимаем, зачем в 1917-м году большевики взяли власть – это произошло не только и даже не столько для «спасения России», сколько для построения абсолютно нового общества, в котором будет отсутствовать такая неприятная вещь, как эксплуатация человека человеком. А отсюда и стремление к новому обществу и новому качеству развития в самой России. То есть для создания новой общественно-экономической формации, которая и предполагала взлёт страны на пик человеческой цивилизации.

Согласимся, странно было бы революционерам, по полжизни проведшим в ссылках и тюрьмах, приходить к власти, чтобы сохранить в той или иной форме ту реальность, тот «замечательный» порядок, против которого они всю жизнь боролись. Так что Россия, благодаря большевикам и лично товарищу Сталину, спаслась лишь «постольку, поскольку» – поскольку российское общество того времени оказалось достаточно пластичным, чтобы трансформироваться в новое качество – Советскую Россию под кодовым названием СССР.

Вот и сегодня говорить о спасении исторической России можно только через призму будущей трансформации – достаточно ли адаптивным окажется наше общество, чтобы перейти в новое качество, предложить миру новую модель развития, чтобы жить, или останется в старом – чтобы умереть.

И очень странно, что все наши «реформаторы»: и от власти (что еще понятно), и от оппозиции (что уже выглядит диковато), – оперируют категориями и понятиями, практически полностью взятыми из прошлой исторической эпохи, и прошлого, а то и позапрошлого века – как будто те же пролетарии, что устроили серию европейских революций 1848 года, будут бороться с буржуазией, дошедшей с тех пор практически в неизмененном состоянии. И все дружненько пытаются налить молодое вино революции в старые мехи прежних представлений об общественном устройстве.

Прежний Сталин невозможен сегодня потому, что сам способ производства, который должен прийти на смену нынешнему, предполагает очень высокую степень свободы – куда большую, чем в индустриальном обществе. «Новая централизация» возможна и неизбежна как инструмент спасения и ухода от тотальной катастрофы, но с той целью, чтобы дать обществу и индивидууму новую степень свободы. Вообще всю историю человеческого прогресса можно представить как обретение все новых и новых степеней свободы, и каждому новому способу производства соответствовала все большая степень свободы производительных сил, которая по новому сочеталась с централизмом. Рост степеней свободы – это условие технического и социального прогресса. Поэтому новый централизм должен обеспечивать и качественно новые рамки творческой и индивидуальной свободы.

Сталинская «шарашка» оказалась эффективной для создания старого технологического качества – в «шарашках» очень удачно копировали зарубежные образцы в рамках догоняющего развития, но самостоятельного прогресса несвободный творец обеспечить не мог, как не могли крепостные крестьяне в предыдущую эпоху обеспечить должного уровня культуры производства на демидовских заводах, и пришлось иметь дело с лично свободным пролетариатом, профсоюзами и на финал – с РСДРП.

Так и Сталину пришлось создавать новые КБ и НИИ с новым человеческим материалом. И там, кстати, существовала – при «тиране» Сталине —степень свободы, в целом невозможная для современного им общества. И, кстати, не случайно инженерно-технические работники из этих структур в более позднюю эпоху приняли такое активное участие в «демократических преобразованиях», хотя тем самым они своими руками наносили смертельный удар по финансированию собственных КБ и НИИ. Но для них это была актуализация внутренней потребности в свободе, которая объективно оказалась губительной и для структур, которые породили всех этих «доцентов с кандидатами», и для них самих. Но губительно – в рамках отжившей системы, поскольку, как сказано, молодое вино разрывает старые мехи и проливается на землю.

Поэтому сама постановка вопроса о новой мобилизации и новом централизме мне представляется очень и очень небесспорной. Мы пытаемся через опыт Сталина, бывший успешным в иной исторической реальности, смоделировать будущую трансформацию. Ну всё равно, как если бы для восстановления Саяно-Шушенской ГЭС нам потребовался бы новый Хеопс.

Мы прозевали появление на исторической арене новых акторов – нового паразитического класса, сформировавшегося из смеси советской номенклатуры и постсоветской олигархии, который, как уже заметил Максим Калашников, не имеет никакого отношения к классу буржуазии – классу, уже давно потерявшему роль ведущей исторической силы и отошедшему на вторые роли – вместе с классическим промышленным пролетариатом, каким его описывали Маркс и Энгельс. Уже Ленин говорил об империализме как новой фазе развития капитализма, но мы, повторяя его слова, не хотим отдавать себе отчета в том, что Ленин не мог описать ни новых производительных сил, ни возникающих на их основе и вокруг них новых производственных отношений и новых классов, которых при жизни Ленина еще просто не было.

А кто станет «новым пролетариатом», который поведет за собой исторический прогресс? Почему до сих пор этот новый класс не проявляет себя на арене истории? Что станет новым побудительным мотивом к труду, если не прямое насилие и не насилие экономическое?

Хотим мы или не хотим, но мы должны, прежде чем говорить о личности в истории, сформировать какой-то образ будущего – и от того, насколько он будет отражать реальную общественную трансформацию, будет зависеть успех безнадежного мероприятия по спасению России.

Нам предстоит ответить на очень неприятный вопрос: совместимо ли вообще будущее нашей страны с новыми мировыми реалиями? И только если наша перспективная нужность, надобность окажется исторически убедительной, можно будет говорить и об успехе трансформации.

ВЛАДИМИР ВИННИКОВ, КУЛЬТУРОЛОГ.

Я искренне признателен Анатолию Юрьевичу Баранову за этот вроде бы неожиданный, но абсолютно необходимый поворот нашей дискуссии о неоцентрализме, поскольку рассматривать современную Россию как некую самодостаточную систему, в отрыве от тех глобальных процессов, которые происходят в современном мире, – недопустимое упрощение условий задачи, обрекающее нас на поиски «там, где светлее», а вовсе не там, где можно найти искомое.

Юрий Владимирович Андропов, уже будучи генеральным секретарем ЦК КПСС, опубликовал – кажется, в журнале «Коммунист» – единственную свою «установочную» статью, из которой до сих пор цитируют памятную всем фразу: «Мы не знаем общества, в котором живём». Иногда её цитируют в виде: «Мы не знаем страны, в которой живём». Точно так же мы до сих пор не знаем того мира, в котором живём, – хотя уровень нашего незнания, надо признать, сегодня уже качественно иной, чем был в 1983 году. Как говорил еще Сократ, «я знаю только то, что ничего не знаю», – и в пояснение своих парадоксальных слов чертил на земле круг, а внутри него – круг поменьше. Первый символизировал его нынешние знания, а второй – знания прошлые. Но как соотносилась их площадь с поверхностью всей земли? Разве не ничтожны наши знания в сравнении с тем, чего мы не знаем? Но только узнавая что-то, мы узнаем, что не знаем ничего, поскольку границы нашего соприкосновения с непознанным при этом расширяются.

Спрашивается, к чему все эти абстрактные рассуждения, вроде бы не имеющие отношения к теме нашей дискуссии? Они к тому, что Вторая мировая война дала гигантский толчок развитию идеального производства, о котором впервые упомянули всё те же Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», – то есть производства информации и её производных, ценностей как информации об информации. Мы рассматривали этот взрыв производства идеального продукта в контексте «научно-технической революции» 60-х годов, сегодня говорим об «инновационной экономике», «экономике знаний» и т.д., но совершенно не сопоставляем эти термины с той новой социальной реальностью, по отношению к которой эти феномены выступают как функции по отношению к аргументу.

Дело в том, что законы идеального производства по определению не могут быть идентичными законам производства материального, но их всерьёз никто еще не изучал и даже не ставил перед собой подобной задачи. Поэтому я могу лишь выдвинуть гипотезу о том, что современное человечество проходит новую эпоху рабовладения – только на предыдущем витке исторической спирали это было рабовладение классическое, материальное, основанное на эксплуатации прежде всего физических сил человека а сегодня – рабовладение идеальное, основанное на эксплуатации его интеллектуальных и душевных сил. Достаточно посмотреть на то, как устроено и действует современное авторское право, чтобы увидеть в нем те же рабовладельческие черты, что и в классическом римском праве.

Мне уже доводилось в одной из своих работ – правда, не называя фамилий, – обращаться к опыту видного отечественного ученого, академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, который, исследуя «в лабораторных условиях» советский уголовный мир конца 20-х годов прошлого столетия, совершил эпохальное открытие, описав его как атавизм древнейшего общества собирателей и охотников в рамках современного общества. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая принцип искусственного ускорения исторической эволюции.

Что, с этой точки зрения, произошло с нашей страной в ходе «перестройки» и «рыночных реформ»? Произошла узурпация политической власти одним слоем производителей идеального продукта, а именно управленческой информации, – тем слоем, который мы сегодня называем бюрократией, а тогда – номенклатурой. Остальные производители идеального: ученые, писатели, художники, учителя, инженеры и т.д., – за редчайшими, единичными исключениями, оказались полностью лишены власти и собственности. Что мгновенно сказалось в исторически беспрецедентной деградации всей социально-экономической структуры нашей страны.

Но, как известно, выход из лабиринта расположен там же, где и вход в него. И если высказанная здесь гипотеза – а пока это всего лишь гипотеза – верна, то становится понятным, что необходимо предпринимать для предотвращения катастрофы.

Мы должны сделать несколько последовательных и выверенных шагов.

Первый из них – устранение узурпации власти и собственности со стороны производителей управленческой информации усилиями других производителей идеального продукта, что исторически соответствует, наверное, восстаниям плебеев Древнего Рима, в результате которых они получили гражданские права.

Второй шаг – максимальное развитие так называемой «свободы творчества», то есть сверхпроизводительного, творческого труда широких масс населения нашей страны с созданием необходимого материального и социального обеспечения этого процесса. Причем здесь мы должны таким образом организовать наш «интеллектуально-рабовладельческий строй», чтобы он обеспечил не только кратковременное региональное доминирование, как, например, у Афин «золотого века Перикла», а действительно превратил Россию в «Третий Рим», определяющий дальнейшее развитие всей человеческой цивилизации.

Разумеется, роль науки, искусства, информационных технологий должна стать не просто определяющей – она обязана обеспечивать оптимальное прохождение нашим обществом и государством этого сложнейшего исторического этапа: как с точки зрения адекватного реагирования на текущие проблемы, так и с точки зрения выбора дальнейшей траектории движения и осмысления избранного пути в целом.

В результате «перестройки» и «реформ» мы потеряли двадцать лет исторического времени и, с точки зрения наших западных оппонентов, «отстали навсегда». Может быть, и хорошо, что «отстали» – потому что цивилизация современного западного типа уже в достаточной мере показала, что является всего лишь «слепым поводырем слепых». Но, говоря известными сталинскими словами, если мы не двинемся своим путем, нас сомнут.

АЛЕКСАНДР НАГОРНЫЙ.

Уважаемые коллеги! Очевидно, что в данной дискуссии мы затронули лишь часть вопросов относительно того, что день грядущий нам готовит. Подобный «мозговой штурм», при всей его неполноте, тем не менее, позволяет сделать несколько довольно важных, и я бы сказал даже фундаментальных выводов.

Во-первых, мы практически единодушно приходим к выводу, что никакой стабилизации в нашей стране и в нашем обществе не произошло и не предвидится – тем более в экономике. Мало того – мы, как страна, движемся ускоренными темпами к точке катастрофы.

Во-вторых, этот поворотный момент в истории нашего Отечества весьма близок, поскольку запас прочности, созданный в советский период, будет исчерпан в ближайшие три-четыре года. Это касается не только технологического уклада в целом, но и сырьевых отраслей в частности.

Наконец, в-третьих, перед страной встает неустранимая альтернатива: либо еще один распад и расчленение с неясными перспективами возрождения через десятки или, может быть, даже сотни лет, как во времена ордынского ига, либо поворот к «неоцентрализму», который должен быть основан на целом ряде конкретных методик, о которых упоминали участники нашей дискуссии.

При этом стоит заметить, что в ходе обсуждения были представлены различные идеологические и политические взгляды на то, каким именно образом придется осуществлять поворот к «новому централизму», который можно назвать и «новым сталинизмом»: с жесткой центральной политической властью, с идеологическим обращением к обществу, с новой концепцией управления экономикой, информационными и ценностными ресурсами. Конечно даже самые важнейшие направления подобного поворота остались не раскрытыми в должной мере, а некоторые – например, внешнеполитическая концепция новой России и её военная политика – остались только названными.

Поэтому надеюсь, что начатое здесь обсуждение будет продолжено и на страницах газеты «Завтра», и в более широком общественном контексте, поскольку сохранение нашего государства и нашей русской цивилизации должно стать для нас высшим жизненным приоритетом.