Текст книги "Газета Завтра 869 (28 2010)"
Автор книги: "Завтра" Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Мы – голодные, мы – нищие.
С Лениным в башке, с наганом в руке...
Нищие, а школы открывали, ибо в башке были любовь к народу, к стране и забота о нём. А Путин закрыл 15 тысяч школ.
Но вот прошло почти двадцать лет, настал самый страшный сталинский 1937 год. Приехал в Москву очередной «редкий иностранец» – Лион Фейхтвангер, он написал об этом годе книгу. Были тогда в Москве очереди? Конечно, были! Но вот что ещё заметил писатель: «Учёные, писатели, художники, артисты живут хорошо. Государство их ценит, бережет, балует почётом и высокими окладами. Они имеют всё нужное им для работы, и никого из них не тревожит вопрос, принесёт ли доход то, что они делают. Помимо всего этого они имеют самую отзывчивую публику в мире...» Как это выглядит на фоне нынешнего мракобесия и процветающей попсы?
Дальше: «Жажда чтения у советских людей с трудом поддаётся представлению. Газеты, журналы, книги проглатываются, не утоляя жажды...» У меня в подъезде сорок почтовых ящиков, газеты получаю я один.
Ещё: «В Москве 38 крупных театров, бесчисленное число клубов, сцен, любительских кружков. Театры почти всегда полные, билеты достать не легко...».
Вот такие очереди и были самые характерные для Москвы сталинских времён – в театры, в музеи, на выставки, в концертные залы. А какая очередь была вокруг музея изящных искусств, когда выставили Сикстинскую мадонну!.. Но Путин однажды сообщил нам: «Москва была скучным городом...» Конечно, ни проституток, ни наёмных убийц, ни чахотки и сифилиса, ни пожара в Манеже, ни регулярных взрывов в театрах, метро и жилых домах, ни очередей за паспортами на постоянное убытие за границу – без всего этого ему, видите ли, скукотища!
ПИОНЕР ЖЕНЯ И СТАРИЧОК-КИБЕРНИЧОК
Об одной очереди, неизвестно за чем и куда, поведал нам и Евтушенко в статье «Данте, Петрарка, Бокаччо как жители Советского Союза», напечатанной в ЛГ. Дело, говорит, было в 1946 году в Москве. Правда, дальше эта московская очередь почему-то названа «сибирской». Такое затмение у Евгения Александровича порой случается на восьмом десятке...
Но вот что важно. Рядом с пионером Женей в этой загадочной ночной очереди стоял человек, читавший вслух «Божественную комедию» Данте. Да как же он мог читать ночью на улице? Да вот уж такой старичок попался. А Данте был "обёрнут в партийную газету «Правда», в которой Евтушенко потом по решению ЦК будет печататься. Газета была «с портретами передовиков сельского хозяйства и социндустрии». В своё время поэт будет к этим передовикам ластиться, как кошка, а потом наплюёт на них, как верблюд, о чем скажу позже.
Этот человек, читаем дальше, «был крохотный тщедушный старичок в очках с одной поломанной дужкой, подвязанной суровой ниткой». Минуло 65 лет, а поэт всё помнит. И уж непременно хочет уверить, что в Москве не было очков. «Глаза старичка мерцали цепкой мудростью». «В глазах у старика была живучая теплинка». Это Евгений Александрович, литературно-эстетическая пошлость.
"Старичок сказал:
– Я – кибернетик... И угодил за колючую проволоку потому, что перед великим кибернетиком Робертом Винером «пресмыкался», как записано в приговоре". Тут уж всё рушится: и очередь в 35-градусный мороз, и старичок-киберничок, и колючая проволока, и Данте. Ведь ничего подобного в приговоре быть не могло, это же ясно!
Но поэт неутомим. Он рассказывает, что в лагере его чудный старичок выучил несколько иностранных языков, в том числе – итальянский. Очень прекрасно! Вот, оказывается, чем там занимались. И «Комедию» старичок знает наизусть. Замечательно! Но не совсем понятно, зачем же он приволок здоровенную книгу (она у меня есть, это килограмма два) в морозную очередь и читает в переводе на русский при лунном свете, которого, может быть, и нет. Правда, прочитал он вслух только всем известные две первые строки:
Земную жизнь пройдя до половины,
Я оказался в сумрачном лесу...
И тут начинается главное. Строки эти привели в ужас тринадцатилетнего балбеса: «Я испуганно вздрогнул и осторожно огляделся – не слышит ли кто-нибудь эти идеологически вредные стихи, за которые, если бы они были написаны мной, меня могли бы исключить из советских(?) пионеров. Ведь мои оба дедушки давно были арестованы как враги народа!..»
Интересное признание. А ведь всю советскую жизнь молчал о любимых дедушках, как могила. И что же с дедушками? Неужели на допросах они не заявили, что их внук – будет певцом Ленина и Сталина, другом Брежнева и Андропова, и вообще – бесстрашным солдатом коммунизма?
НОВЫЙ ПРИСТУП МАЗОХИЗМА
Но читаем с редким наслаждением дальше: «Я был воспитан в супероптимистическом духе, и всё мое существо должно было восстать от возмущения, как может какой-то непозволительно сумрачный лес даже временно загораживать светлую дорогу к коммунизму!» Ему было бы по душе что-то вроде такого:
Земную жизнь пройдя до половины,
Я оказался в ресторане ЦДЛ...
Вы помните, как на встрече в Кремле Евтушенко готов был набить морду самому себе? Здесь – новый приступ мазохизма. Ну, в самом деле, это же поклёп на самого себя. Не мог быть таким балбесом ученик 6-7 класса. Не мог он, встретив, допустим, давно рассекреченные КГБ строки Пушкина:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана? – восстать от возмущения: «Как зачем? Для построения коммунизма!»
Не мог, прочитав у Лермонтова «Уж не жду от жизни ничего я», – возопить: «Идеологическая диверсия против марксизма!»
Но не это главное, а то, что старичок-киберничок уверенно сказал: – Ты бы понравился Данте!
Чем? Да, конечно, прежде всего, своей застенчивостью.
А написано всё это для того, чтобы показать, как «теплые тени итальянского Renessansa спасали жертв сталинского Аrrеstansa». То есть, перед нами попытка вовлечь в свои антисоветские игры и Данте, и Петрарку, и Боккаччо. Отменно. До этого даже Новодворская не додумалась. Однако нельзя не заметить, что оба приведенные здесь иностранных слова сам Данте писал иначе, чем его любимец. В самом деле, например, очень обрусевшее слов «арест» французского происхождения, но ни по-французски, ни по-русски оно не пишется через два "р". И «ренессанс» французское слово и пишется по-французски так: «Renaissance». Я извиняюсь, конечно, перед любимцем Данте.
Остаётся лишь добавить, что именно в 1946 году за этот самый перевод «Божественной комедии» с его «сумрачным лесом, загораживающим дорогу к коммунизму», Михаилу Лозинскому (1886-1955) , другу Анны Ахматовой и Николая Гумилёва, была присуждена Сталинская премия первой степени. Одновременно с повестью Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Вот была забота о литературе, вот размах – от прославленного в веках Данте до никому не ведомого Некрасова, от мифического Ада до реального Сталинграда.
А Михаил Леонидович Лозинский, между прочим, когда после революции его уговаривали эмигрировать, сказал: «Каждый уходящий из России подрывает дело сохранения её культуры, а её надо беречь во что бы то ни стало. Если все разъедутся, наступит тьма, и культуру ей вновь придётся принимать из рук иноземцев. Нельзя уходить и смотреть через забор (тем более, через океан – В.Б.), как она дичает и пустеет. Надо оставаться на своём посту. Это наша историческая миссия» (Цит. по Л.Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М.,1997, т.2, с.631).
ЦЕПКАЯ МУДРОСТЬ ПОЭТА
Затронутая выше тема переодеваний Евтушенко необъятна, но, может, быть, особенно впечатляюще выявляется из сопоставления двух его книг: «Точка опоры», вышедшая ещё в советское время, в 1981 году, и «Политика – привилегия всех», выскочившая в 1991 году как раз к разгару контрреволюции.
В первой собраны литературные портреты многих уже умерших поэтов и тогда живых: Блок, Маяковский, Есенин, Смеляков, Твардовский, Мартынов, Кедрин, «большой поэт Степан Щипачёв». Среди такого обилия не оказалось Пастернака. Это как же? Ведь автор объявил его «самым знаменитым русским поэтом ХХ века», а роман «Доктор Живаго» – «самым знаменитым романом» того же ХХ века, даже не русским, а всемирным. И вот те на! Ну, какая застенчивость. Казалось бы, а чего стесняться-то? Ведь тогда было уже больше двадцати лет, как Пастернак умер. И покрупнее же он, чем «большой поэт Щипачёв». Ан, нетушки! А что скажут в ЦК?
Но сопоставим книги. В первой – 27 портретов автора, во второй – 53. Среди фотографий и такая, где автор в джунглях Амазонки схватился с гигантской анакондой, голову которой держит змеелов-профессионал. Да, рост – 100%. Вот ещё когда поэт добился удвоения ВВП. В первой книге он фигурировал на фотографиях в обществе Щипачёва, Смелякова, Мартынова и других лучших друзей. Во второй книге их нет, а появились Антокольский, Окуджава, Высоцкий. А Щипачёв уже не «большой поэт», а «небольшой поэт, но большой человек».
Дальше. Там были любимые писатели Хикмет и Распутин, теперь их заменили любимые американские писатели – Миллер и Апдайк. Был наш композитор Эдуард Колмановский, с которым Евтушенко сочинял совсем неплохие песни, здесь – американский композитор Пол Винтер, с которым Евтушенко, кажется, ничего не писал. Наконец, там – коммунисты Фидель Кастро и Луис Корвалан, здесь – антикоммунисты Ричард Никсон и Генри Киссинджер.
Кроме того, в первой книге поэт являлся нам в обществе рабочих – и советских, и американских, теперь все представители советского рабочего класса, те самые «передовики сельского хозяйства и социндустрии», изгнаны, забыты, а американские приумножены. Да, были раньше строители Колымской ГЭС, магнитогорские металлурги, портовики Лены – теперь они поэту не нужны. Странно? Ничуть. Это и есть та «цепкая мудрость», которой восхищался поэт: он уже тогда готовил свою передислокацию в Оклахому. Ну, как при всём этом мог Медведев не дать ему премию! Скоро и орден даст, как Чубайсу.
Есть на телевидении такая передача – «100 вопросов взрослому». Евтушенко там, разумеется, непременный активист, ударник, стахановец. И вот ребятишки спрашивают его:
– Дядя Женя, что ж это вы так всю жизнь – то туда, то сюда, и крутитесь, и вертитесь, и сигаете вверх, и ныряете вглубь?
– А это, милые детки, цветы вы мои жизни, – отвечает поэт, – это называется эволюцией взглядов, это развитие, прогресс, нанотехнология.
Ну, как такому не отмусолить пять миллионов?! Да ещё мало! Он же Путину и Медведеву заменяет сразу и покойного Собчака, и отставного Буша, и чего-то замолчавшую вроде Новодворскую.
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Настойчивые поиски точек роста по российским сусекам дали результаты. В горшке герани у одного гражданина выросло сразу два побега. А если каждый цветовод таким образом увеличит, удвоив, количество побегов, то можно с гордостью констатировать, что площадь зелёных насаждений увеличилась в 2 раза.
На заседании кружка любителей комнатных растений был зафиксирован данный факт, подготовлена лекция о полезности цветочных растений и вкладе в экологическую обстановку городской среды: ведь один лист герани вырабатывает столько же кислорода, сколько и полтора березовых листа.
Лекция, которую решили превратить в акцию, называлась «Больше кислорода». Оппоненты в этой связи заметили, что к уменьшению кислородной массы приводит вдыхание его, то есть чем больше народа, тем меньше кислорода, и если вести настоящую, а не формальную, не показушную борьбу за экологию, надо учесть и этот аспект, влияющий на насыщенность воздуха полезными ионами. И вести последовательную работу в данном направлении: уменьшать факторы риска для поглощения кислорода, то есть уменьшать количество тех, кто уничтожает кислород.
К тому же, учеными, уволенными из НИИ в связи с бесперспективностью космических разработок и исследований, но нашедшими применение своим знаниям в гражданских областях, были разработаны и предложены на выставке «Достижения нанотехнологий – рывок в будущее» цветочные горшки с подогревом – факт модернизации агрокомплекса. По некоторым сведениям, этими горшками заинтересовалась ведущая цветочная держава мира – Голландия, готовая закупать по 100 горшков в год. Было отмечено, что экспортный потенциал России набирает мощь, наша конкурентоспособность в области нанотехнологий растёт.
Чтению лекции мешали звуки бензопил и топоров, которыми шла модернизация городского парка путём вырубки деревьев и кустов под мега-магазин «Тотальная продажность». Но, тем не менее, лекцию прослушали, а после провели насыщенную смыслами и открытиями дискуссию «А если б не герань, то и задохнулись бы мы все». Участники кружка «Флора против хлора» пришли к выводу, что их действия по удвоению зелёных насаждений помогают людям легче дышать, а коль так, они должны сосредоточиться именно на этом, не отвлекаясь на менее важные вопросы. Дискуссия велась уже практически криком, потому что модернизаторы сквера приступили к спиливанию 100-летних дубов, древесина которых, как известно, более тверда, чем у лип, потому и шумовой фон работающих пил, которые пилили во время чтения основного доклада липы, стал выше. Но поменять качество древесины, и таким образом снизить шумовой эффект, заседающие флористы были бессильны.
Было решено делать упор именно на малые дела, которые приносят большие пользы.
К тому же, точки роста не просто наметились, но и ясно проявились в образовательной сфере. Так, вместо одного произведения патриотической тематики в школе стали изучать два. Роман Льва Толстого «Война и мир» заменили на два произведения на эту же тему: включили в программу изучение 2 стихов Григория Постера: «Если б были бы войнушки, То на них палили б пушки. Ну а если нет войны, То солдаты не нужны». Это та часть, что посвящена войне. Не менее высокохудожественно и стихотворение на тему мира. Новые времена – новые вершины в искусстве. И налицо точка роста в образовательной сфере. Дети, кстати, восприняли такое двоекратное увеличение учебной нагрузки с одобрением. А если дети охотно воспринимают учебную программу, это ведёт и к повышению образовательного потенциала.
Точка роста была обнаружена дотошным журналистом и в оборонной области. Если раньше на защите рубежей в одном из пограничных гарнизонов на боевом дежурстве стояла одна зенитная ракета установка, то отныне – две. Вместо одной демонтированной «Тополь» по предложению товарища заокеанского волка и волчат – российских правозащитных миропритворцев, на боевое дежурство, по рекомендации этого же товарища, было поставлено две тачанки, которые были обнаружены отрядами поисковиков на местах боевых действий времён гражданской войны. С помощью нанотехнологий удалось залатать дыру в стволе одной из залповых установок «Т-1919» (тачанка 1919 года выпуска), что позволило ей попадать в цель с 50 метров с разбросом пуль в 100 метров. Боевой расчёт прошёл переобучение с Тополь-М на Т-1919. Такое увеличение оборонного потенциала нашей страны было с одобрением встречено всей мировой общественностью.
На совещании по вопросам обороны «Повышение обороноспособности в связи с постановкой на боевое дежурство новой (если руководствоваться принципом, что новое – это хорошо забытое старое») вооружения Т-1919 (тачанка 1919 года выпуска) на Тополь-М", также было справедливо отмечено, что если повсюду вместо одной установки «Град», к примеру, будет установлено два пулемёта «Максим», то боевой потенциал, как нетрудно посчитать, увеличится в 2 раза. К тому же, в этом вопросе всяческую помощь нашей стране, решительно и, к счастью для мирового сообщества, бесповоротно вставшей на путь реформирования обороны, окажут американские советники, готовые сами встать на боевое дежурство у оставшихся покуда «Тополей».
Согласие российской стороны на такую шефскую помощь от империи добра уже получено. Но решается вопрос с оплатой американских офицеров, которые, конечно, должны получать достойные деньги от российской стороны, на благо которой они и работают.
Как видно из приведенных примеров, Россия неуклонно движется. Всё дальше и дальше, всё дальше и дальше. Приплыли…
11
http://top.mail.ru/jump?from=74573
[Закрыть]
Николай Крижановский СОБИРАТЕЛЬ
Что же удалось сделать ему, потомственному москвичу, за Богом данный отрезок жизни? Многое. Он смог разобраться в истории европейского романа и защитил по этой теме кандидатскую диссертацию. Осветил различные аспекты центральных категорий литературоведения (проза и поэзия, содержание и форма, художественный образ и типизация, сюжет, фабула и композиция, художественная речь и творческий метод, историзм, реализм и авангардизм, жанр, рассказ, повесть, роман, эпопея и проч.). Нашёл в Саранске и опубликовал труды талантливого русского филолога и философа М.М. Бахтина. Написал статьи о творчестве русских классиков от А.С. Пушкина до Л.Н. Толстого и авторах ХХ века от М.М. Пришвина до С.Ю. Куняева. Осмыслил отечественную литературу и критику в их развитии. Определил и обосновал основные особенности и своеобразие русской культуры и её составляющей – русской литературы. Внимательнейшим образом изучил основные вехи двенадцативековой истории Руси-России, остановившись в первую очередь на её начальном этапе существования, а также XIX и ХХ веках. Постигал Россию «как цивилизацию и культуру», особенности её национального своеобразия и народного исторического самосознания.
В юности Вадим Валерианович Кожинов был, по собственному признанию, сталинистом. К тридцати-сорока годам стал ярым антикоммунистом и одним из ведущих критиков. К шестидесяти, увлёкшись историей России, с любовью и трепетом, опираясь на православную духовность – основу русской цивилизации, – осмыслял её своеобразие от истоков, с момента зарождения, до начала XXI века. В продолжение практически всей своей деятельности на поприще русской словесности Кожинов открывал новые имена в литературе. Помогал утвердиться в ней многим авторам. Будучи кандидатом наук и старшим научным сотрудником в ИМЛИ он сделал для русской науки столько, сколько не под силу многим научным коллективам.
Разносторонность Кожинова поражает: поэтика и эстетика, русский романс и русская гитара, славянофильство и западничество, кино и театр, национальный вопрос и евразийство, черносотенство и сионизм, немецкая философия и работы ОПОЯЗа, зодчество и фольклор, а также прошлое, настоящее и будущее России. И во всём, к чему обращался и что осмыслял, он смог открыть новое, увидеть не замеченное многими и в то же время существенное.
Что же повлияло на формирование русского гения? В первую очередь, русская семья. Родители-москвичи. Затем, русская советская система образования, дающая мощную основу для развития. И ещё – культурная традиция России, впитав которую В.В. Кожинов обрёл полнокровный голос и во многом христианский взгляд на жизнь, историю, культуру, литературу. Он стал продолжателем русского дела А.Пушкина, Н.Гоголя, И.Киреевского, братьев Аксаковых, Н.Данилевского, Ф.Достоевского, Ап. Григорьева, Н.Страхова, Л.Тихомирова, К.Победоносцева, В.Розанова, М.Меньшикова, М.Пришвина, М.Бахтина и многих других писателей, публицистов, мыслителей, отстаивавших идеалы державности и Православия.
И хотя Кожинов признаётся: «Моя жизнь прошла вне религиозных традиций», он, без сомнений, близок практически во всём зрелом творчестве к идеалам Христовой веры.
Думаю, с особой силой на формирование В.Кожинова повлияли впечатления юности – прежде всего Великая Победа в борьбе с германским фашизмом и японским милитаризмом. Вспоминая об этом, Кожинов говорил: в его дневнике тех лет сохранились «целые страницы патриотического восторга и упоения». Победа сформировала в поколении 1930-х годов плеяду выдающихся деятелей науки и искусства: от Ю.Лощица до Ю.Селезнёва, от В.Белова до И.Глазунова.
Не с теми же чувствами взрослело поколение Пушкина, видевшее победы русского оружия? Не тот ли патриотический восторг питал юные души и заставлял писать:
Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны…
...
Сразились. Русский – победитель!
И вспять бежит надменный галл…
(«Воспоминания в Царском Селе»)
Возможно, именно Великая Отечественная война и отношение к ней научили воспринимать события 1917 года не как непреодолимую грань, напрочь разделяющую историю Отечества на две части, а как очередной этап развития одной страны. В.Кожинов вспоминал: «После победы над Японией, выступая по радио, Сталин произнёс потрясающие слова. Я прочёл тогда известную повесть Валентина Катаева „Белеет парус одинокий“, где говорилось о войне с Японией как о гнусном деянии царского милитаризма. А тут вдруг Сталин сказал: мы, люди старшего поколения, ждали этой победы сорок лет. То есть ждали с 1905 года! Это высказывание вождя буквально перевернуло во мне всё и вся».
О чём бы ни писал В.Кожинов, во всём он стремился дойти до сути, до истоков исследуемых явлений, до той точки, с которой ясно различим скрытый смысл давно известных фактов. И в первую очередь это касается литературы и истории.
Именно поэтому он смог с успехом развенчать многие политические мифы . Вот некоторые из них:
– Россия – тюрьма народов, страна невежества, рабства и тотальной отсталости.
– Еврейские погромы в России в начале ХХ века – дело рук черносотенцев. Евреи – пострадавшая сторона в погромах.
– Черносотенцы – реакционеры, антисемиты, подлые и необразованные люди.
– Большевики в гражданской войне воевали с монархистами.
– Самый пострадавший от фашистов народ – евреи (миф о холокосте).
– Нобелевская премия – свидетельство гениальности награждённых ею людей.
– Низкий уровень жизни в России-СССР связан с политическим строем.
– Благосостояние стран Запада впрямую связано с устоявшимися там особенностями «производственных отношений».
– Русские склонны к фашизму.
– Только подражая Западу, Россия станет цивилизованной и процветающей страной.
Наверное, самое значимое в наследии Кожинова – его размышления о будущем России, русского народа. В статье «Несколько соображений о грядущем пути России», входящей в обширное исследование «Драматические и трагические страницы завершившегося ХХ века», учёный утверждает, что решающую роль в становлении всего государства «играет не технология, а фундаментальные основы национального бытия». Жаль только, что нынешний президент не знает об этом и продолжает утверждать, что только модернизация экономики и создание своей «силиконовой долины» спасёт Россию. Он, по-видимому, не понимает: сама по себе технологическая, техническая и экономическая модернизация не заработает без уверенной национальной политики, опирающейся в первую очередь на многовековые нравственные традиции русского народа.
Кожинов прозревает сущность отечественных реформаторов 1990-х – 2000-х годов и утверждает, что они продолжают руководствоваться марксизмом в проводимых реформах, поскольку убеждены в том, что «„радикальное“ изменение производственных отношений (прежде всего, понятно, форм собственности) само по себе и весьма быстро приведёт к экономическому расцвету». И двадцать лет приватизации говорят сами за себя: ни одно большое предприятие не стало лучше работать, осваивать новые технологии после передачи в частную собственность. Эту вроде бы простенькую истину, озвученную чуть более десяти лет назад, не под силу освоить командам президента и первого министра, и они с младенческой наивностью продолжают раздавать государственное добро. Последние их желания – сбросить большинство оборонных государственных корпораций с плеч державы в частные руки, освободиться от массового государственного образования – особенно показательны. А ведь Кожинов предупреждает: «Каждое резкое ослабление государства ставило Россию на грань гибели».
Тема революции стала, пожалуй, центральной в историческом цикле работ В. Кожинова. В книге «Россия. Век ХХ-й (1901-1939)» он прозревает одну из ведущих причин революции начала двадцатого столетия: «Революции совершаются не от слабости, а от силы (здесь и далее курсив мой. – В.К.), не от недостаточности, а от избытка». Для подтверждения своего тезиса Вадим Валерианович приводит примеры английской и французской революций, произошедших в момент достижения этими странами «исключительной мощи». Россия к 1917 году была также мощной державой, в которой предприниматели, купцы, интеллигенция и рабочие предполагали, что «кардинальное изменение социально-политического строя приведёт их … к безграничным достижениям. … Стремились не просто к более обеспеченной жизни… , но хотели получить свою долю власти, высоко поднять своё общественное положение».
На мой взгляд, мысль Кожинова отчасти можно применить и к горбачёвской революции-перестройке, начатой «сверху» и поддержанной «низами». Привыкшие к стабильности и достатку в конце 1970-х – начале 1980-х годов многие советские граждане (и в первую очередь столичная интеллигенция) захотели большего и безумно приняли сначала «перестройку, демократизацию и гласность», построение «социализма с человеческим лицом», а затем и рыночную экономику.
Однако мне видится, что сила таланта Кожинова максимально выразилась не в исторических исследованиях, а в размышлениях о русской литературе. Так, в статье о романе М.Шолохова «Тихий Дон» Вадим Валерианович, осмысляя любовь Григория и Аксиньи, проникает в самую суть революционных событий. Чувство, вспыхнувшее между героями, по мысли Кожинова, «и есть, если угодно, революция, одно из её воплощений, а в самом художественном мире „Тихого Дона“ – даже безусловно главнейшее, основополагающее её воплощение». Критик обнаруживает «преступность» этой роковой любви, её разрушительность, направленную и на внутренний мир героев и на семейный уклад. Распад же «семьи Мелеховых означает распад всего, всей цельности созданного в „Тихом Доне“ мира». Поэтому Кожинов приходит к выводу: «история семьи Мелеховых – это в определённом смысле и есть история революции». Так от жизни казачьей семьи Кожинов переходит к бытию народа, показанному Шолоховым в контексте распада традиционных связей, утраты внутреннего единства, слома духовно-нравственных скреп. Критик справедливо утверждает, что «Тихий Дон» Шолохова «подобно творениям Шекспира и Гомера, обращён не к сегодняшнему, а к вечному противостоянию». Оно не сводится в романе к борьбе красных и белых. Это «извечная битва дьявола с Богом», которая «разрастается и обостряется во время революции».
Подобная глубина и сила дарования Кожинова воплотилась также в понимании других произведений русской литературы: от написанных в древний период отечественной словесности до созданных на исходе ХХ века.
«Собиратель культурной Руси» – так в 2003 году назвал В.В. Кожинова В.И. Лихоносов, выступавший в Армавире на Кожиновских чтениях. Он действительно был собирателем, десятилетиями прибавляющим к русской сокровищнице духовные самоцветы. Он делал большое дело. Сегодня оно продолжено многими. И в первую очередь теми, кто, не забывая сделанного мыслителем, своими трудами на благо России и русского народа творит Вадиму Валериановичу Кожинову ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ.
