Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Заират Зан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5

Два месяца спустя.

Один из ученых подошел к зеркальной стене, позволяющей наблюдать за подопытными. Второй отсек, был практически пуст. Они на всякий случай еще держали там несколько детей, которых было необходимо предъявить родителям, живыми и здоровыми. Шестеро уже покинули их лабораторию. За это время, с ними как следует поработали психологи и психотерапевты. Дети практически ничего не помнили о том, что здесь происходило. Они могли рассказать только, что их лечили, что они получили всю возможную помощь.

Главный отсек тоже оказался наполовину пуст. Из пяти подопытных в живых осталось только трое. Причем один находится в глубокой коме. Двое мальчишек, находившихся здесь погибли, когда трансформация вышла из под контроля, и миновав вторую стадию, перешла резко в третью. Организм такого скачка не выдержал. Скорее всего, третий мальчишка, тоже не выживет. А вот девочки до странности легко переносили трансформацию. Что они решились на проверку изменений, которые произошли с ними. И проверка физической активности, как и умственных возможностей поражала. Правда, только у одной. Другая, показала только изменения в физическом плане, да и то небольшие. Вообще с этим ребенком все было неоднозначно. Физически крепкая, с гуманитарным складом ума, она впитывала знания как губка. Вот только на второй день, вспомнить ничего не могла. В то время как другая, могла все повторить практически дословно.

С помощью специальных программ, им в виде медицинских процедур вкладывали в голову различные знания. Например, иностранные языки или технические данные. А потом на второй день, как бы невзначай начинали обращаться к ним, например, на английском, немецком, испанском. Или обсуждать какие-то технические особенности того или иного оборудования. Девочка, поступившая раньше, Инна, если он не ошибается, выказывала великолепные знания. В то время как вторая никак не реагировала на их проверки.

– Ну что? Наблюдаешь? – к нему сзади подошел Артем Игоревич.

– Да вот понять не могу, почему такая странная фаза трансформации у этих двоих. Ведь они были заражены фактически одновременно. А вот результаты отличаются очень сильно.

– Не забывай, у каждой из них свои особенности. Они различаются как физически, так и умственно.

– Да, но вот физически, та что была слабее сейчас догнала и перегнала, ту что изначально была сильнее. Они даже ростом сравнялись, как впрочем и физическими параметрами.

– Значит дело в умственных способностях подопытного.

– И все же…

– Не заморачивайся. Скорее всего, изменения в ней происходят медленнее. А может быть, она деградирует?

– В том-то и странность. Деградации тоже нет. Все параметры просто застыли на месте. Практически никаких изменений.

– Ты должен помнить, что она оказалась у нас значительно позже подруги. Может метаболизм такой?

– Понаблюдай теперь сам, а то я уже голову сломал.

– Но…

– Да ладно, я не прошу проводить тесты, просто понаблюдай за ними со стороны. Мы впервые подошли к тому, чтобы эксперимент удался.

– Это только первая стадия. Не стоит спешить с выводами.

– Но согласись разница большая.

– Я не так уверен как ты. Ладно, отдыхай. А я пока понаблюдаю.

Но, мужчина обратил больше внимания на ту, чьи показатели были гораздо ниже. Эти двое общались так, будто им даже слов не нужно. Взгляды, жесты. Алина, он в отличие от коллег знал их имена, была более сдержанной, и казалось, контролировала себя гораздо лучше подруги. Во время тестов, он иногда замечал чувства, которые мелькали в её глазах. Но при этом, она ни единым жестом не показывала, что ей, например, известно о чем они говорят, когда обращались к ней на различных языках. Он был уверен, что она также как и другая девочка запоминала все, вот только показывать свои знания не хотела. Ей по какой-то непонятной пока причине было необходимо скрывать происходящие в ней изменения. Он был уверен, если кто и выдержит все происходящее, то только она. И он сознательно, менял её показатели, когда проводил медицинское освидетельствование.

Да Инна выросла, мышечная масса её увеличилась, вот только болевой порог у неё был не слишком высок. Да и выносливость была чрезвычайно мала. В то время, как Алина, практически не изменившись внешне, имела высокий уровень выносливости и болевого порога. Да и в умении анализировать ситуацию, подруге было далеко до этой девочки. Как бы не возносили результаты тестов Инны, она по мнению ученого даже близко не знала и не умела всего что было доступно её подружке.

Вот, например, сейчас, девочка подошла к третьему обитателю палаты, и внимательно изучающе рассмотрела все изменения произошедшие с ним. Она не дотрагивалась до мальчика, но тем не менее мужчина был уверен, что она не пропустила ничего. И то, что она увидела, ей не понравилось. Он знал, что она стала свидетелем тех изменений, которые и ей предстояло пройти, но ни взглядом, ни жестом не выдала своего страха. И все же…

Мужчина, еще сам не зная, почему это делает, прошел в лабораторию, где находились пробы крови девочек, и незаметно для камер наблюдения поменял их местами. После чего, вернулся обратно на пост наблюдения. И долго следил за заинтересовавшей его девочкой, прислушиваясь к каждому её слову.

– Алин, как ты думаешь, когда нас, наконец отпустят домой? В другой палате почти никого не осталось.

– Тебе солгать или сказать правду?

– Значит то, о чем я подумала правда, и мы отсюда живыми не выйдем?

– Не говори глупостей.

– Алин, только не говори, что не заметила того как нас разделили.

– Ты о чем?

– Если бы нас разделили по возрасту или полу, все было бы не так явно. Но наше разделение мне уже в первый день не понравилось.

– Тебе показалось. Может различия в штамме вируса?

– Может быть. Но все же двое из нашей палаты исчезли.

Алина отвернулась, не желая показывать те чувства, какие её в данный момент обуревали. Она не могла позволить подружке сдаться. Ведь если она перестанет бороться… На мгновение перед её глазами возникли те бесконечные мгновения, свидетелем которых она стала в свой первый день пребывания здесь. Нет, Инна не должна узнать, что их ожидает.

– Значит они мертвы?

– Это ничего не значит. Вполне возможно их просто перевели в другую палату или вообще отправили к родителям. Ин, лучше сосредоточься на себе. Я так просто сдаваться какой-то болезни не собираюсь. Да и тебе не позволю.

– Извини.

– За что?

– Ты здесь потому, что общалась со мной. Ведь я первая заразилась.

– Не факт. Может быть, у меня болезнь позднее выявилась.

– И все же…

– Не заморачивайся. Мы еще повоюем.

– Знаешь, я сейчас впервые за свою жизнь горжусь собой. На сей раз мне не надо прятаться за твоей спиной. Сейчас я столько знаю, что раньше представить не могла. Вот только почему они заставляют нас все это учить?

– Слышала, это побочный эффект лекарств. Ведь наше лечение экспериментальное, вот они и пытаются узнать все что с нами происходит. – девочка стиснула кулаки, стараясь говорить спокойно. Да уж, экспериментальное лечение. Почувствовав надвигающийся приступ нестерпимой боли, она прилегла, и в душе пожелав тех же мучений тем, кто это с ними сделал, расслабилась. Так, по крайней мере, переносить это все было легче.

Мужчина, наблюдавший за ними, горько улыбнулся. Все же в девочке он не ошибся. Жаль только что если даже она выживет, стать взрослой ей не дадут. Все её слова и жесты он прекрасно видел. Другие вряд ли поймут то, что понял сейчас он. Что девочка все знает. Ну, если и не все, то главное точно. Она знает, что никакая это не болезнь, неизвестная науке. А значит, если кто-нибудь другой и догадается, дни девочки сочтены. Впрочем, они и так долгими не будут. К сожалению, спасти её он не сможет, но избавить от такой же участи её семью попытается.

Глава 6

– Срочно, в палату! Все, началось. Причем у всех троих одновременно. – люди бегом бросились к палате, где на своих койках скрючившись лежали дети.

Безумный крик боли раздался со стороны Инны, и хриплый стон со стороны Алины. Мальчик лишь на мгновение выгнулся под углом и затих, так и не пройдя трансформацию. Измученный детский организм больше двух месяцев поддерживаемый медикаментами не выдержал. И с его смертью, все процессы происходившие в организме, остановились. А вот девочек корёжило. Мышцы под кожей непроизвольно сокращались и вздувались разрывая кожную оболочку. Зараженная кровь заливала их лица, а судорога скрючивало тело. Все длилось буквально минуты. Но для объектов наблюдения они стали бесконечными часами. А потом все прекратилось, и дети без чувств застыли. И только редкое дыхание выдавало, что они живы.

– Они перешли во вторую стадию. Все идет очень хорошо. Приберите тут, а всех остальных детей отправьте по домам. Дальше все произойдет значительно быстрее.

Девочки не чувствовали, как их небрежно ворочали, пока приводили все в порядок, и уничтожали все следы произошедшего. А через несколько дней открыв глаза, они себя не узнали.

Алина очнулась от ноющей боли, и от неприятного чувства, что её разглядывают. Вот только показывать наблюдающим, что она уже пришла в себя, девочка не пыталась. Лицо, руки, вообще вся поверхность тела ныла, как после сильного падения. Каждая косточка, каждая мышца, казалось чужого тела, не слушалась. Безумно хотелось пить, но сил сказать хоть слово, не было. Будучи свидетелем, что на самом деле происходило с другими погибшими детьми, она даже боялась представить, на что сейчас похожа.

Девочка ощутила, как к ней кто-то прикасается, проверяя пульс. Через плотные перчатки раньше невозможно было почувствовать хоть что-то кроме холодного прикосновения резины. Но сейчас, она слышала и чувствовала, биение сердца того, кто находился рядом, слышала, как кровь бежит по его венам. Ощущала тепло живого тела. Будто не перчатками прикасались, а рукой. Комната резко наполнилась запахами. Ощущение прошедшего времени было слишком ярким, но не только это привлекло внимание ребенка, а яростный спор, который раздавался за окном, на улице. И это было вдвойне странно. Ведь девочка знала, что комната, как и окна не пропускают звуки. По крайней мере, раньше она не могла ничего услышать, хоть и пыталась. Но, тем не менее, сейчас слышала все, что происходило на улице. А голос собственных родителей она спутать не могла.

– Мы действительно не можем вам их показать. К большому сожалению, они оказались больны гораздо серьезнее, остальных. Дети изолированы. Приближение к ним смертельно опасно. – мужской голос был приглушен. Легкий иностранный акцент коверкал некоторые слова, но не мешал, в резкой форме выговаривать убитым горем и страхом родителям о том, что им нельзя вмешиваться в лечение.

– Мне все равно, что вы говорите! Я хочу увидеть свою дочь, и не уйду, пока не удостоверюсь, что она жива и получает должное лечение.

– Да пойми те же вы, это опасно!

– Для вас не опасно, а для нас да? Хватит нам заговаривать зубы. Я желаю увидеть свою дочь, и ничто на свете не помешает мне её увидеть! Надо будет, я такой шум подниму, что вам мало не покажется.

– Так вы относитесь к тем, кто борется за жизнь вашей дочери?

– А вы убедите меня, что боретесь за её жизнь, а не убиваете! – сердце матери, не могло никак успокоится, с того дня как узнала о приезде этих врачей. А сейчас, оно просто кричало, что её ребенку плохо и больно. И она собиралась бороться за свое дитя, если будет хотя бы шанс, что её малышка выживет.

– Хорошо, – мужчина, наконец, сдался. Было видно, что спор продолжается уже довольно долго. – Но прежде мне необходимо поговорит с руководством. – раздались звуки исходящего звонка, и в то же время, резкая мелодия ударила в уши. С трудом, чуть приоткрыв глаза, Алина увидела, что стоявший рядом с ней мужчина, принял вызов, сразу переходя на английский язык.

– Ли?

– Да.

– Как они?

– Оба все еще без сознания. И судя по состоянию, вряд ли очнутся в ближайшие сутки.

– Родители требуют, чтобы им показали детей. Как считаешь, это возможно?

– Задержи их на полчаса, мы все подготовим. Покажем детей через стекло. Для безопасности, конечно же. Тело скроет одеяло, А лица закроем кислородными масками. Думаю, сумеем скрыть основные изменения. Лучше показать им их сейчас, чем когда они пройдут следующую трансформацию. Тогда они совсем уж потеряют человеческий облик. Это объяснить уже не удастся. А пока займи их бюрократией, пока я займусь своей непосредственной работой.

Связь прервалась. Желание кричать, вырваться из этого ада, сделать все, чтобы родные не увидели её в таком состоянии, было невыносимым. Но все же, Алина понимала, что сейчас у неё не хватит сил, даже на то, чтобы пошевелиться. И она покорно, позволила проделать с ней все манипуляции, которые были необходимы, чтобы скрыть трансформацию.

С трудом сдерживая крик боли, когда на неё одевали маску, и кутали в одеяло, девочка сжимала кулаки, и острые когти, впивались ей в ладонь, или что теперь у неё там, она не рассмотрела. Пальцев вроде пять, что уже вызывает облегчение. Минуты суеты, и наконец, тишина, если конечно отгородиться от писка приборов, которую вскоре нарушили шаги в коридоре. А потом все слилось в сплошной гул. Пищащие приборы, включенные специально для демонстрации посетителям, шаги, голоса, плачь. Алине потребовалось несколько минут, чтобы разграничить все, и наконец, воспринять происходящее как нужно.

Когда какофония звуков, стабилизировалась, девочка бросила взгляд, из полуприкрытых век в сторону стеклянной стены, которая разделяла палату на два отсека. Родителей провели туда, где раньше держали детей, которым суждено было выздороветь. Мать прижалась к стеклу, пытаясь понять, где именно она лежит. Алина видела, как глаза матери заполняет ужас, от вида собственного ребенка. Её сердце сжалось. Ведь если, мать так реагирует, на увиденное издалека, когда скрыты основные изменения, она даже подумать боится, как они с Инной выглядят на самом деле. Боль, брезгливость, и едкий страх хлынул на девочку. Она с трудом поняла, что это не её эмоции, а тех, кто сейчас за стеной. Пытаясь, разобраться девочка замерла, и постаралась разделить эмоции и людей, наблюдавших сейчас за ней. Эмоции матери и отца, она отделила сразу же. Было больно сознавать, что они мучаются из-за неё. Но, к сожалению, она ничего поделать не могла. А навредить близким не хотела. Девочка знала, что если они узнают, что с ней произошло, близкие не успокоились бы. Только, обнародовать, все происходящее им вряд ли позволят.

Вот остальные эмоции, были другие. Злорадство, брезгливость, безразличие, и только одно сочувствующее.

– Что вы с ними сделали? – голос матери звучал глухо и как-то странно. Отец стоящий рядом, только прижимал жену к себе, то ли пытаясь успокоить её, то ли успокоиться самому.

– Мы не причем. Я вам говорил, болезнь протекает слишком агрессивно. И хочу предупредить, что девочки вряд ли очнуться. На данной стадии, мы можем только поддерживать их жизнь и надеясь на чудо. Но ни как не вылечить.

Женщина, которая с трудом держалась на ногах, сползла на пол. Её глаза, то и дело возвращались к практически изодранному, по другому сказать сложно, телу дочери. Даже с расстояние в двадцать метров, не мешало ей видеть, что стало с её девочкой. И понимая, что скорее всего врач прав, и Алина не выживет, не могла остановить слезы, из вот уже два месяца не просыхающих глаз. От попытки ворваться внутрь палаты, и прижать к себе дочь, её удерживала только мысль о том, что дома её ждут еще двое детей, которые тоже могут подхватить эту заразу. А подобная гибель еще хоть одного своего ребенка она не переживет. Как раз в эту минуту, из-под одеяла выскользнула рука девочки. Сжатая в кулак ладонь, скрыла когти, но обратила внимание на блеснувшее на пальце кольцо. Такое знакомое, что все сомнения на счет того, что перед ними именно Алина, отпали.

Женщина нахмурилась, она знала, что девочка не любила это украшение, но только по нему сейчас возможно было определить, что перед ними именно их дочь. Девочки сейчас были очень похожи, и если бы их лица не скрывала кислородная маска, она только подтвердила бы это подозрение. Кровавая маска на лицах обоих, была слишком уж идентична. Подошедший позднее всех врач, это тоже заметил. Вот только ледяной блеск в глазах, и легкая усмешка, исказившая его губы, прошла незамеченной ни коллегами, ни родными одной из девочек, ни камерами слежения, избегать которых он уже давно научился. Его взгляд не отрывался от окровавленной руки. Позже посмотрев на другого ребенка, в его глазах блеснуло сожаление.

Через мгновение сменившееся решимостью. Он знал, то что не знали остальные присутствующие. Инна, не переживет третью стадию. Свертываемость крови девочки оказалось из рук вон плохой. В этот раз удалось остановить кровотечение с большим трудом. Следующие изменения будут гораздо обширнее, и затронут внутренние органы. А это для девочки прямой путь на тот свет. Необходимо успеть пока организм не начнет следующую стадию трансформации.

Мать Алины увели в практически невменяемом состоянии. Отец был не в лучшем виде, но ради жены старался держаться, и поддержать убитую горем мать. А Зарема, то и дело оглядывалась назад, будто зная, что это в последний раз, когда она видит дочь живой. Потребовалось не менее часа, чтобы вывести её из здания и отправить домой. И только потом все обитатели данной лаборатории вздохнули с облегчением.

Алина, все время посещения родителей была в таком нервном напряжении, что едва услышала, как отъезжает их старенькая лада снова погрузилась в беспамятство, чтобы в следующий раз очнуться от крика подруги.

– Ин, успокойся. Криком все равно ничего не поправишь. – голос был странный, глухой. Пересохшее горло с трудом позволяло издавать звуки. Потянувшись, она взяла непослушными руками стакан с водой, стоящий на тумбочке, и с трудом сделала небольшой глоток. На большее просто не было сил.

– Ты просто еще не видела себя!

– Так ты из-за моего вида так кричишь?

– Нет, еще больно, очень.

– Я знаю, не ори, прошу, голова и так раскалывается. Да и смотреть на себя мне не имеет смысла. Ведь я тебя прекрасно вижу. Значит сама не намного краше.

– Почему ты так спокойна?

– А что еще делать? Кричать? Смысл? Только горлу еще больнее станет.

– Значит и у меня кровавая маска вместо лица, и вздувшиеся мышцы и вены на шее?

– А также скрюченные пальцы, и когти на руках. Что на ногах и как изменилось тело в целом, я не знаю, да и знать не хочу. И так тошно.

– Знаешь, а ведь мне не так больно, как могло бы быть, если учесть изменения во внешности.

– Мы просто уже неделю в отключке, вот боль и притупилась.

– Что будем делать?

– Что и раньше, жить.

– Извини Лин, я не хочу так жить!

– Прекрати! Это не конец света или жизни. Почему ты сразу решаешь сдаться?

– Ну, хорошо, мы выживем, а что дальше? Кому мы такие нужны?

– Пластическую операцию никто не отменял!

– Для него нужны деньги. У тебя большая семья, они может и смогут наскрести нужную сумму. А я? Ты действительно думаешь, что дядя со своей жёнушкой мне что-нибудь дадут? Будто ты их не знаешь. Они только обрадуются, если я умру!

– Ин, слушай меня, и слушай внимательно. Нет ничего дороже в этом мире, чем жизнь. Будь то твоя или твоих близких. Только жизнь, ты получаешь, когда появляешься на свет. И любой нормальный человек, да и не только человек должен его беречь, цепляться всеми руками и ногами. Запомни в этом мире только смерть нельзя изменить. Все остальное не так страшно. Например, пока у меня есть силы, я буду цепляться за эту жизнь. Пусть уродливую и искалеченную. Но, тем не менее, единственную. К большому сожалению, дважды прожить жизнь нельзя. И исправить сделанное, тоже. Но сдаваться я не собираюсь, и тебе не дам!

– Я слабая Лин. Я гораздо слабее тебя. Я всю свою жизнь, прячусь в твоей тени.

– Хватит! Ты сильная. Ты сильнее всех, кого я знала. Я ни разу не видела, чтобы ты грустила или опускала руки. И это учитывая твои обстоятельства. Рядом с тобой, я всегда радовалась жизни. Ты очень талантлива. Всегда завидовала тому, как ты играешь на музыкальных инструментах, или поешь. Ты прекрасно рисуешь, в отличие от меня. У меня же, слуха никогда не было, а голос во время уроков пения напоминал карканье вороны. Ты сама смеялась, когда видела мои потуги в рисовании.

– Да уж, велики достижения. Но твой портрет нашего физрука забыть не могу. – впервые за последние два месяца девочка рассмеялась.

– Да уж, после того, как он увидел мой шедевр, я две недели отрабатывала кросс. Пожалуйста, Ин, не сдавайся. Не бросай меня одну. А вместе мы справимся. Обязательно!

– Я попытаюсь. – девочки замолчали. Несмотря на свои собственные слова, Алине было страшно и плохо на душе. А Инна, с большим трудом удерживалась от слез, не желая, чтобы подруга снова переживала за неё. Ведь обстоятельства у обоих схожи. Они действительно теперь остались только друг у друга. Вот только сил, бороться она в себе уже не чувствовала. Хватило взгляда на собственное отражение в стекле, чтобы черная безысходность снова поселилась в её душе.