Текст книги "МУОС. ЧИСТИЛИЩЕ"

Автор книги: Захар Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4. СПЕЦНАЗ

Следователь ждал их в Ментопитомнике. Вера внимательно смотрела на этого человека. Он почти не изменился. Разве что седины в голове стало больше. Может быть, несколько новых морщинок появилось. А так, это тот же следователь, который пришёл в Мегабанк почти пять лет назад.

Следователь же едва узнавал Веру. От прежней сопливки остались только любопытные зелёные глаза. Её вытянутое лицо с торчащими скулами и синевой под глазами трудно назвать миловидным. Зато нос у неё был удивительно прямой: не было ямочки выше переносицы и казалось, что начинается нос прямо ото лба. Это делало её лицо каким-то величественным, похожим на лик древней богини. Абы как обрезанные каштановые волосы клочьями свисали чуть ниже мочек ушей. Следователь быстро осмотрел тело девушки. Выступающие ключицы и рёбра, худые но жилистые руки и ноги, маленькие крепкие груди, сбитый в один мускулистый бугор живот. И всё тело покрыто царапинами, синяками, ссадинами. Следователь ещё раз посмотрел в лицо девушки. В нём было – самое главное. Вера смотрела прямо и уверенно, на лице была написана решительность и огромная сила воли. И она была рада встрече.

Следователь подметил, что в дверь Вера вошла третьей, причём это была не случайность. Она явно была не последним человеком в бригаде. И следователь обратил внимание на кое-что ещё. Почти все диггеры не отреагировали на его появление. Кроме Веры, Антончика и какого-то бородатого юноши. Но если Вера была ему рада, Антончик смотрел на него печально, то юноша выдавал явную неприязнь к гостю.

Следователь не стал любезничать с Верой. Он сразу же, не поздоровавшись, задал вопрос Антончику:

– Как она?

– Она – диггер… Один из лучших.

Следователь удовлетворённо кивнул. Потом слегка повернул голову к Вере и спросил:

– Со мной идёшь?

Вера не спешила отвечать. Она уже умела скрывать свои эмоции и никто не заметил того головокружительного водоворота в её голове, сотворенного столкновением двух противоположных течений мыслей.

Рядом с ней находилась её бригада, ставшая ей новой семьей. За спиной – сотни километров переходов и туннелей, которые принадлежали ей. Она научилась любить эту загадочную неопределенность пути диггера, бесконечность переходов, ауру подземелий. Она прониклась восхождением по пути к физическому и духовному совершенству. Её не манили станции и поселения большого Муоса с их суетой, жестокостью и извечными противоречиями.

Но она помнила то, что произошло в Мегабанке. Она понимала, что диггеры редко видят Зло, потому что научились его избегать. Но это не значит, что Зло перестало существовать. Оно пронизало весь Муос и пьёт из него жизненную силу, пока не вычерпает всю. Десятки тысяч людей на станциях, в бункерах и поселениях стенают и мучаются. И диггеры не являются противовесом им. Она видела перед собой следователя, который хладнокровно уничтожил тех, кто убил её семью. И рядом с ней стояли те, кто хладнокровно наблюдал убиение дикими бедной республиканки. Нет, свой выбор она сделала давно, ещё по пути к диггерам. Она ответила:

– Да, я иду с вами.

Следователь кивнул. По лицу Антончика пробежала едва заметная тень. Жака всего перекосило:

– Вера! Ты же диггер! Ты не можешь так вот просто оставить свой путь и уйти непонятно куда. Ты для меня… для нас много значишь. Ты предаёшь нас… Мы же вырастили тебя, передали тебе свои знания… Ты должна остаться…

В порыве Жак схватил Веру за руку. Вера отстранилась:

– Ты теряешь контроль над собой, Жак. Мой путь не с вами. Я ухожу.

После выхода с Ментопитомника следователь не проронил не слова. Когда они подходили к Академии Наук, Вера не выдержала и спросила:

– Куда мы идём? В школу следователей? В Университет?

– Нет. Туда – рано.

Это была вся информация, которой поделился следователь о конечной цели их пути.

Они вышли на Академию Наук. Вера раньше никогда не была на станциях метро. До трагедии Мегабанка она не покидала стен этого поселения. Бригада Антончика за всё время, пока в ней была Вера, тоже никогда не входила на станции. Возможно, у диггеров это таким же неофициальным табу, как выход на поверхность. А может они боялись большого и открытого пространства станций, где все их преимущества бойцов узких переходов были неприменимы. Если надо было о чём-то переговорить или чем-то обменяться с жителями станции, диггеры останавливались у внешнего дозора и решали все проблемы прямо в туннеле. Но даже сами туннели метро не переставали Веру удивлять. Широкие и длинные, почти прямые подземные магистрали обладали необъяснимой притягательной силой. Чуткий слух диггера улавливал в них помимо обычной палитры звуков, какую-то особенную, не свойственную внеметрошным коммуникациям едва слышную мелодию. Может быть, это были отголоски сквозняков и подземных вибраций. А может сами туннели пели песнь построившей их цивилизации, для жалких огрызков которой они стали последним убежищем. Туннели Веру манили, казалось, они ведут в иной мир, полный тепла, гармонии и благополучия. Пока Антончик решал свои вопросы с дозорными какой-нибудь станций, Вера до боли в глазах всматривалась за спины дозорных, как будто она могла рассмотреть великолепие огромного поселения, звуки которого доносились до её обострённого слуха. Но вслух о своём желании побывать на станции метро, она не делилась не с одним из диггеров.

И вот она вошла на Академию Наук. Гигантский параллелепипед стометровой длины и десятиметровой ширины, был под потолок застроен жилищами, мастерскими, общественными помещениями. На этой станции, входившей в Восточный сектор Республики, ещё просматривались следы прежних хозяев – ленточников. Большинство убогих жилищ так и не перестроили: не было средств, да и желания особого также не было. Республиканцы свою станцию прибирали более регулярно, но её кричащая дикость по-прежнему резала глаз. Лишь закопченные колонны квадратного сечения с мраморной отделкой внизу, да арки под потолком, – остатки былого великолепия данного сооружения. И даже они едва просматривались за дырявыми стенками уродливых построек, сделанных из грязного картона, кривых досок, рваных тряпок, гнилой фанеры и ржавой жести. Переселенные сюда республиканцы не демонтировали массивные клетки, использовавшиеся ленточниками для содержания пленников-учёных и просто тех, кто дожидался публичного осчастливливания. Такой жест для них был бы слишком расточительным. Клетки обвязали каким-то тряпьём и кусками картона и превратили в мастерские. А одну – самую маленькую – так и оставили в качестве местного изолятора для провинившихся. Даже крюки с блоками на потолке – остаток орудия казни ленточников – приспособили под подъёмники для разделки туш. Бедность этой станции была видна и по тому, что лишь несколько жилищ и общественных помещений были покрашены вопреки современной моде Муоса.

Вид Академии Наук разочаровал Веру. Не добавили настроения и местные жители. Их было здесь чуть больше двух сотен. Восторг от победы над ленточниками давно прошёл. И люди снова столкнулись с врагами, которых невозможно убить в бою: голодом, болезнями, радиацией и отчаянием. Одевались местные республиканцы конечно лучше ленточников, но намного хуже, чем одевались жители родного Мегабанка. Это было тем более удивительно, если вспомнить, что именно Восточный сектор Республики специализировался на производстве льна. Парадокс объяснялся системой «равноправия» территорий, и «прогрессивными» экономическими отношениями, установившимися в Республике после её создания. Нововведения развивались годами и были окончательно закреплены введением денежной системы. И именно круговорот льняного сырья и льняной продукции был наглядным примером перекоса в экономике и политике Республики.

Около десятка полей вдоль бывшего центрального проспекта Минска являлись основным источником сырья для изготовления одежды в Муосе. Для того, чтобы выходить на поверхность, восточенцы закупали в центральном секторе или попросту Центре скафандры. Громкое слово «скафандр» совсем не соответствовало тому, что оно обозначало – обыкновенный комбинезон из прорезиненной ткани с герметично припаянными к штанинам резиновыми сапогами. На голову надевалась маска из такой же прорезиненной ткани, с двумя стеклянными окулярами и сменными ватно-марлевыми фильтрами для дыхания. Конечно, были скафандры более совершенные, двухслойные, со свинцовым напылением, со шлемом и с отличными адсорбирующими фильтрами. Ими пользовались сталкеры и исследователи. Но у нищих восточенцев не хватало средств на их покупку. Поэтому они закупали в больших количествах относительно дешёвые поделки, которые давали лишь отсрочку от лейкемии и рака.

В тесных неудобных скафандрах они распахивали поля: двое тянули плуг, а один им управлял. Засевали лён, потом его собирали и сушили на поверхности. Одновременно отражали нападения хищников и мутантов. Потом тюки с сухим льном спускали в подземку, грузили на велодрезины и везли в Центр. Лён-сырец продавался за цену, не сопоставимую с вложенным в его выращивание и уборку трудом.

В мастерских Центра лён, обрабатывая специальными растворами, дезактивировали, потом снова сушили, делали из него пряжу и ткани. Ткань, а то и готовую одежду, продавали. Но на их покупку у производителей льна едва хватало денег. Скрипя зубами от такой несправедливости, восточенцы ничего не могли поделать. Только в Центре находились мастерские по дезактивации льна, только они владели соответствующими технологиями, а значит и полной монополией на производство пряжи и тканей. Центровики категорически отказывались сдавать в аренду дезактивационные мастерские. Делегации восточенцев умоляли заменить цепочку купле-продаж на подряд по дезактивации льна-сырца, но центровики не шли не на какие уступки, захватив полностью весь производственный цикл от момента дезактивации до производства готовой ткани и одежды. Работая в безопасных мастерских, они получали сверхприбыли, в отличии от восточенцев, гробивших своё здоровье и едва сводивших концы с концами. Вопрос ограничения монополии по обработке льна не раз подымался депутатами Восточного сектора на заседаниях Собрания. Но они оказывались в меньшинстве – к голосам депутатов Центра добавлялись голоса парламентариев из других секторов, которые не производили льна: этот спор непосредственно их не касался, а значит они поддерживали влиятельный Центральный сектор.

Вера помнила, что у неё дома было, как минимум, три смены одежды из льна и кожи. Вся одежда была окрашена в разные цвета, и украшена вышивкой и различными нашивками из обрезков кожи, разноцветных тканевых лоскутков. Почти все жители Академии Наук ходили во всём сером изо льна и серо-коричневом из кожи. И лица у них были такими же серыми. Вера внимательно всматривалась и не видела в глазах этих людей даже тени упрямой жизнерадостности мегабанковцев или равновесного покоя диггеров.

Следующие станции – Площадь Якуба Коласа и Площадь Победы – оказались богаче и приветливее на вид. Сказывалась близость к Центру. Жителей здесь было раза в два больше. Одеты они были лучше. Правда, жильцы этих станций были не на много радостней, чем предыдущей.

Люди в тесных проходах станций почтительно расступались перед следователем. А на Веру смотрели как-то странно. Сначала она думала, что они с любопытством рассматривают её одежду и экипировку. Но потом заметила, что глаза многих мужчин застревают на одном месте – на уровне её груди. Причём у некоторых на лице появляется противная слащавая мина. Она даже несколько раз опустила голову, ища несуществующее грязное пятно или насекомое. Но там ничего такого не было: всё чисто, обычная грудь, обычные соски… Грудь! Вера только сейчас обратила внимание на то, что не одна из республиканок не ходила с обнажённой грудью. Порывшись в детских воспоминаниях, она не вспомнила, чтобы так ходила хотя бы одна женщина Мегабанка. Это же относилось и к тем женщинам, которых она встречала в переходах за время своего диггерства. Неужели ходить раздетым – это какое-то табу республиканцев? Вера, подытожив свои мысли, пожала плечами.

Она не замечала, что мужики почти всех возрастов после прохода Веры останавливаются и, не обращая внимания на раздражённые понукивания жён и подруг, пристально смотрят вслед юной амазонке с некрасивым лицом, но таким грациозно-стройным и сильным телом, прикрытым лишь кожаной юбкой, обрезанной чуть ниже ягодиц.

За Площадью Победы метрошные туннели преграждала бетонно-водяная заслонка – неудачное ограждение от нашествия ленточников. Недалеко от тупика груз с велодрезин перегружался на небольшие тележки. Вереницы тележек по внеметрошным переходам, названным Обходным Путём, огибали заслонку и выходили в туннель с другой стороны. Там грузы с тележек перегружали на другие велодрезины, которые шли в Центр. Обеспечением обхода заслонки постоянно занималось пятнадцать человек – грузчики, бурлаки и охранники в одном лице. Место здесь было опасное – дикие диггеры то и дело взламывали решётки между Обходным Путём и другими коммуникациями и нападали на караваны, уязвимые в тесноте и темноте подземных переходов. Даже следователь не стал рисковать и дождался очередного каравана. Они без происшествий обошли заслонку и вскоре оказались на Октябрьской.

Вера увидела почти воплощение своих сказочных представлений о великолепии станций. После убожества Академии Наук и Площади Gобеды, Октябрьская встретила их аккуратным геометрическим построением жилищ; безвкусной, но яркой и броской раскраской высокого сводчатого потолка и стен строений. Удивительные колонны здесь не прятались за рядами жилищ, а как бы нарочно были оставлены на виду. Задрав голову, Вера смотрела на сказочное великолепие их чистого мрамора, заканчивающихся утолщениями давно неработающих светильников.

По одежде местных республиканцев было заметно, что отмена уровней значимости не сделала их равными. Ссутулившись и потупив взгляд, по проходу между квартирами слонялись нищие в обносках. Куда-то спешили рабочие в однотипных комбинезонах. Уверенно отмеряли шаги военные и служащие в униформах. Презрительно-надменно взирали буржуа в великолепных просторных комбинезонах и платьях. Но, завидев следователя, новые муосовцы поспешно меняли мину на своём лице на почтительно-любезную, подобострастно отвешивали микропоклон и отступали в сторону, уступая дорогу служителю Фемиды и его странной спутнице.

Ещё фантастичней выглядела Площадь Независимости. Поражала сама бесколонная постройка станции со вспарушённым сводом недавно побеленного потолка, торцы которого спрятаны за выступающие карнизы. Здесь постройки на платформе и над путями были выстроены идеально ровно, геометрически правильно окрашены в строгие чёрные, белые и красные тона.

Вера не успела осмотреть станцию, свернув за следователем в узкий проход, жерло которого выдолбано прямо в стене станции. Пройдя метров двести по каким-то ходам, разминувшись с тремя дозорами, они оказались в бункере. При входе в торцевое помещение бункера Вера мельком прочитала трафаретную синюю надпись на двери: «Командующий Сил Безопасности Республики генерал Дайнеко Павел Павлович». Следователь знаком указал Вере оставаться в приёмной, обменялся несколькими словами с сидевшим здесь офицер-адъютантом, и вошёл в дверь. Оторвавшись от вороха бумаг на своём столе, офицер-адъютант удивлённо пялился на её грудь.

Дверь открылась, и следователь знаком показал Вере входить. Пока она заходила, Командующий доброжелательно продолжал разговор со следователем, начатый ещё до появления Веры:

– Ну, Анатолий Валентинович, видать сразу пяток змеев в Комсомольском озере сдохло, если тебя устроил какой-то кандидат. С нетерпением хочу посмотреть на этого уникума…

Тут генерал увидел вошедшую Веру и сразу запнулся. С открытым ртом, не дыша, он смотрел на Веру с пол-минуты, а потом выдохнул:

– Это шо?

Он употребил не «кто» и даже не «что», а именно «шо», вложив в это определения максимум презрения. Оправившись от первого шока, Командующий продолжал:

– Анатолий, это ты пошутил так? Скажи, что «пошутил» – тебе даже такие шутки прощаю. Поржём вдвоём вдоволь.

Рот генерала Дайнеко начал было растягиваться в улыбке. Но следователь даже не поменялся в лице и улыбка Командующего скукожилась.

– Ладно, промазал. Согласен, ты скорее мертвым шутить будешь, чем живым. А может у тебя профессиональная деградация!? Перенапрягся, перенервничал. Не удивительно – лет десять без отпуска. Так это ничего – я тебе отпуск дам, отдохни…

– Товарищ генерал, у меня всё в порядке. Отпуск мне не нужен. Я ещё раз докладываю: мною подобран кандидат в спецназ с перспективой выдвижения на должность следователя. Виноват, что не доложил, что кандидат не мужского пола. Просто я полагал, что вы тогда откажетесь меня принять.

– Полагал он! Конечно, отказал бы! Я не верю своим глазам и ушам. Лучший следователь Республики притащил поступать в спецназ голую девку. Да над нами с тобой, дорогой ты мой товарищ, весь Муос ржать будет. Уводи её на хер, гони туда, откуда привёл, и давай забудем эту глупую историю.

Генерал махнул рукой, нервно схватил со стола первую попавшуюся бумажку и уставился в ней, сделав вид, что он читает, показав, что аудиенция закончена. Следователь спокойным официальным тоном продекламировал:

– В соответствии с Положением о Силах Безопасности Республики, в спецназ может поступить любой гражданин Республики, рекомендованный любым действующим или отставным офицером Сил Безопасности, прошедший вступительное испытание. В Положении нет ограничений по полу и возрасту кандидатов. Товарищ генерал, в приёмной я оставлю письменный рапорт о подборе кандидата в Особый Отряд Сил Безопасности. Разрешите идти?

Генерал медленно поднял своё бычье лицо с налитыми кровью глазами:

– Ну, знаешь, Чеберук! По-моему у тебя на почве твоих успехов мания величия взыграла. Я тебя предупреждаю: никакой поблажки при приёме в спецназ этой пигалицы не будет. Я сам об этом позабочусь. Если её убьют при отборе – эта смерть будет на твоей совести. Даст Бог, – оставят калекой, и она до конца дней твоих будет тебе за это благодарна. Ступай. И забери ЭТО с собой. Послушай добрый совет: одумайся и отговори её.

Следователь по-военному развернулся и вышел. За ним вышло «это».

Когда они шли по коридору прочь от штабного бункера, следователь задал один вопрос:

– Не передумала?

Вера сразу же ответила:

– Нет.

Следователь кивнул. Подумав, Вера спросила:

– Что такое спецназ?

– По ходу узнаешь.

– Я хотела стать следователем.

– Всему своё время. – ответил следователь и ускорил шаг, дав понять, что разговор окончен.

После Великого Боя и образования Республики, новые власти задумались о создании единых Сил Безопасности, действующих на постоянной основе. Численность, структура и функции СБ – были причиной долгих споров. В конце-концов порешили сформировать Армию из 300 военных, Особый Отряд (командир, десять офицеров и 40 солдат), и Следственный Отдел из девяти следователей и начальника. Кроме того, в структуру Сил Безопасности входили Штаб и Школа Сил Безопасности. Армия осуществляла охрану важных объектов, обеспечивала стационарное дежурство в наиболее опасных дозорах, конвоировала обозы с товарами, осуществляла масштабные военные операции. Особый Отряд или, проще говоря, – спецназ, задействовался на наиболее трудно выполнимые и важные военные операции, во время военных действий осуществлял поддержку армии на самых сложных направлениях, осуществлял боевую поддержку следователей Республики.

Главной Базой спецназа являлось Урочище – это тупиковая ветвь туннеля, до Последней Мировой соединявшая Московскую и Автозоводскую линии метро. Эта ветка имела вспомогательное значение, поэтому построили её абы как. Нормально туннель не закрепили, отток вод надлежащим образом не обеспечили, и ещё до Войны в нём всё держалось «на соплях». Тектоническая волна от одного из ядерных взрывов разрушила систему поддержки туннеля, он рухнул. Остались лишь слепые туннельные обрубки, ведущие к пятидесятиметровому завалу. Именно поэтому последний Президент Республики Беларусь вынужден был строить Большой Проход, переоборудовав пешеходный переход между Октябрьской и Купаловской в снабжённый рельсами туннель. Зато теперь образовавшийся тупик стал отличным местом для дислокации базы спецназа. Достаточно широкий и длинный для тренировок, расположенный близко от станции Октябрьская – одной из станций метрополии Республики, стоящей, к тому же, на перекрёстке двух линий. И в стороне от постороннего взгляда – чужие сюда не забредали, их отгонял постоянный заслон из сменяющихся спецназовцев на входе в тупик. Телефонная линия обеспечивала постоянную связь Урочища со штабом и руководством Республики.

По мере поступления заданий, спецназовцы группами уходили из Урочища для их выполнения. Работы у них было много, и редко какому солдату или офицеру Особого Отряда удавалось побыть в Урочище больше недели. У самого тупика весь цилиндр туннеля был переоборудован под жильё и служебные помещения. Здесь была казарма для одиноких спецназовцев, общежитие с маленькими комнатушками для семейных, оружейная комната и кабинет командира спецназа. Вся постройка называлась корпусом. Прямо в туннеле располагалась кухня и столовая, учебный класс, тренажёры, мишени для стрельбы, полоса препятствий.

Между заданиями с самого утра до самого вечера члены Особого Отряда обязаны были тренироваться: рукопашному бою без оружия, мечному бою, метанию ножей, стрельбе из арбалетов; тренировать силу и выносливость; изучать настоящих и перспективных врагов из числа людей и нелюдей; получать сталкерские навыки. Бешеного ритма службы многие новички не выдерживали. Таких переводили в армию, где служба была полегче. Но недостатка в кандидатах Урочище никогда не испытывало. Многих манила перспектива стать на полное государственное довольствие и при этом получать денежную зарплату. Тяжкий труд спецназовцев был не заметен штатским. Они видели только сильных подтянутых мужчин в красивой форме, на которых тайком или в открытую, глотая слюну, пялились республиканки всех возрастов: от безгрудых девчонок до многодетных вдов.

На форму и экипировку спецназа Республика не жалела средств: спецназовец только своим видом должен был внушать уважение и веру в силу Республики. Широкие, удобно покроенные, тёмно-серые камуфляжи спецназовцев не только делали шире и без того крепко сложенных мужчин. Расцветка одежды спецназовцев максимально скрывала их в темноте – на фоне серых туннельных стен и подземных ходов. На ногах – прочные и вместе с тем мягкие кожаные сапоги с завязками, в которые заправлялись брюки. На голове – камуфлированная бадана или каска, обтянутая таким же материалом. За спиной – ножны с мечом, арбалет и колчан с десятком стрел. На кожаном поясе – наручники и несколько метательных ножей. Лицо обычно разрисовано маскировочно-боевым орнаментом из сажи. Фермеры, рабочие и служащие кусали губы, глядя на этих молодцев и сравнивая свою унылую и беспросветную жизнь с яркой и интересной жизнью воина.

Особый Отряд постоянно нуждался в пополнении. Ежегодно он нёс потери: убитыми, покалеченными, теми, кто не выдержал нагрузки и перевелся в армию. Раз в пол-года проводились испытания на приём новых кандидатов. И со всех концов Республики к Убежищу сходилось до сотни новых соискателей. Многие пытались пройти испытание уже в который раз.

Вера стояла в толпе в начале туннеля. Дабы не смущать присутствующих, Вера одела купленные ей следователем холщовую майку и шорты, завязала на голове платок в виде баданы. Теперь, если не всматриваться, она была похожа на стоявших рядом с ней пацанов, которые волнуясь, переминались с ноги на ногу в ожидании старта. Деловитый спецназовец дал отмашку, и толпа бросилась бежать.

Вера не знала о нравах на испытаниях и поэтому сразу оказалась в числе последних – её неожиданно несколько раз ударили локтями в грудь, а кто-то грубо дёрнул её за плечо так сильно, что она чуть не упала. Но годы беспрерывного хождения и перебежек не прошли даром – она быстро набирала темп, ловко уворачиваясь от захватов, ударов и подсечек тех, кого обгоняла. Перед стартом им сообщили, что на следующий этап испытаний попадут только первые десять бегунов. Вера была ещё в середине. Она взбегала на брёвна, перебегала ямы, наполненные водой, перепрыгивала барьеры, запрыгивала в смонтированные на высоте окна, карабкалась по лестницам. Войдя в азарт борьбы, она нанесла толчковый удар ногой в спину мужичку, замешкавшемуся перед спрыгиванием с бревна. Мужичок кувыркнулся вниз, Вера его перепрыгнула: у неё не было не времени не желания оглядываться и выяснять, что с ним стало. Впереди было пламя. Спецназовцы, подготавливая полосу, или переборщили с огнём или так было задумано: впереди стояла сплошная стена пламени. Несколько экзаменуемых остановились и нерешительно смотрели на огонь. За стеной огня кто-то истерично кричал. Вера разогналась и, закрыв глаза, прыгнула сквозь огонь. Затрещали выбившиеся из-под платка волосы, жаром полоснуло по голым ногам и плечам. Открыв глаза, в дыму она увидела двух качающихся по полу горящих людей. Один истошно кричал. Пытавшуюся пробиться наверх мысль помочь им, она сразу же вогнала назад и побежала дальше.

Скоро должен был быть финиш. Впереди, иногда оглядываясь, колонной по пятеро бежала группа претендентов. Они были заодно: друг-другу никаких препятствий не создавали. Колонна перекрывала собой весь проход. Пробиться через них не было никакого шанса, до финиша оставались десятки метров.

Вера, сконцентрировавшись, пошла на обгон колонны. Диггеры умели, разогнавшись под углом к стене, быстро перебирая ногами, взбегать даже на отвесную стену на высоту до полутора метров. Вера быстро взбежала на полукруглую стену, но обогнать колонну ей не удалось, она спрыгнула на пол между первым и вторым рядом бегущих. На неё обрушилась серия ударов кулаками и локтями, но они уже пересекали финиш. Спецназовцы перегородили шлагбаумом туннель, выталкивая обратно «лишних». Вера попала в десятку.

Впереди стояли спецназовцы – их было четверо. Стояли они на расстоянии пяти метров друг от друга, все без оружия, босиком и в боксёрских перчатках. Но это были взрослые спецназовцы и с каждым из них надо было вступить в бой и выдержать бой в течении минуты. Очередность для прохождения второго испытания была обратной финишированию на первом. Щуплый подросток, прибежавший в десятке последним, должен был первым вступать в бой. Он уже выдохся и, шатаясь, подошёл к первому спецназовцу – коренастому прапорщику. Попытался ударить кулаком в улыбающееся лицо здоровяка, и тут же получил оплеуху перчаткой, от которой отлетел в сторону. Прислонившись к стене туннеля, сел на пол, не в силах больше продолжать борьбу.

Второй кандидат был более тренирован. В бой со спецназовцем вступил неумело, но уверенно. Главное было выстоять минуту. Он её выстоял. Капитан спецназа, наблюдавший за секундомером, скомандовал:

– Смена!.

Второй кандидат пошёл к следующему экзаменатору, а третий подошёл к правпорщику. Он, закрывшись руками, уйдя в глухую защиту, надеялся просто простоять минуту. Спецназовца разозлило хитро-пассивное поведение кандидата и он провёл несколько увесистых ударов, оглушив хитреца, после чего толкнул его ногой в зад, отправив на пол отдыхать.

Офицер снова прокричал:

– Смена!

Внимательно посмотрев на Веру, офицер удивлённо сообщил солдатам:

– Мужики! Та самая! Дошла же!

– Будь спок, командир! – ответил прапорщик, похлопывая перчаткой об перчатку. Интерес ко второму кандидату, который вяло отмахивался руками и уже еле держался на ногах, у спецназовцев сразу пропал. Отвесив ему напоследок тумаков, протолкнули дальше. Это означало, что он прошёл испытание. Всё внимание теперь сконцентрировалось на Вере. Даже шестеро оставшихся кандидатов замерли, поняв, что они соревновались с девушкой.

Вера догадывалась, что означали слова офицера. Командующий дал спецназовцам какие-то указания насчёт её тестирования, и явно не в её пользу.

Прапорщик, стоявший первым, был самым крепким из них. Он самоуверенно улыбался, рассматривая необычного кандидата. Он даже не подымал руки в стойку, так и похлопывая перчаткой о перчатку. Вера медленно подходила, а потом резко побежала. Спецназовец не понял Верин манёвр, подумал, что она хочет пробежать мимо, и шутливо расставил руки. Но в последний момент Вера подпрыгнула и воткнула ребро выпрямленной ноги в лицо прапорщика, который так и не успел убрать улыбку с лица. Во всём Муосе владеть ногами учили только в спецназе. Никто не ожидал, что пришедшая из ниоткуда девушка-подросток сможет сотворить такое. Спецназовец упал на спину. От неожиданности он даже не успел сгруппироваться и сильно ударился затылком о пол. Вера поняла, что она не должна дать ему подняться – второго шанса он ей не даст. Она крутилась вокруг извивающегося на полу спецназовца, ловко отпрыгивая от его ударов, подбивая ноги и руки, на которые он пытался опереться, чтобы встать, и успевая при этом наносить ему удары в болевые точки. Кроме паха – она помнила о запрете Антончика.

Краем глаза она видела, что второй спецназовец дёрнулся к ней, но офицер рявкнул: «Стоять!» и спецназовец остановился. Ещё несколько секунд и офицер прокричал:

– Смена!

Вера подходила ко второму спецназовцу. Тот стоял в боевой стойке, видя перед собой реального соперника. Вера попыталась провести подсечку, но спецназовец убрал ногу, сразу же сделал два коротких шага вперёд и провёл серию ударов руками. От ударов в голову она увернулась, но один, в живот, отбросил её назад. Она отключила боль, и сконцентрировалась на цели не пропустить ударов в голову – даже маленькое сотрясение мозга может парализовать все способности диггера. Они сошлись снова. Спецназовец был сильнее, тяжелее Веры. Он на равных с Верой дрался ногами, но намного лучше – руками. Он был осторожен и не спешил. Но в каждой связке хотя бы один удар достигал тела соперницы. Болезненный удар в грудь сбил дыхание. Она отмежевалась от боли, но тело повеления воли слушалось всё хуже.

– Смена!

Третий спецназовец не стал дожидаться, пока Вера подойдёт к нему. Он подбежал сам и ураганом навалился на неё. Сильный удар в голову отбросил Веру на пол. Боковым зрением она увидела диггера, делающего контрольный замах ногой. Увернулась, поднялась на ноги. Голова кружилась. Перед глазами всё плыло. Она с трудом уворачивалась от ударов. Она всё реже отвечала и почти каждый раз её руки и ноги натыкались на жёсткие блоки спецназовца.