Текст книги "Остров «Его величества». И ведро обыкновенной воды... (Фантастический роман-памфлет и повесть)"

Автор книги: Захар Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КРАФКЕ
(22.6.1951 г.)

В этот день, 22 июня 1951 года, Эрнсту Крафке исполнилось ровно пятьдесят лет, его юбилей не был похож на день сорокалетия, когда доктор Крафке, подняв бокал с ледяным французским шампанским, обратился к своим гостям – офицерам «сектора 88».

– Происходящие сегодня великие события – это лучший подарок фюрера нашему великому народу, всем немцам, а значит, и мне. Я безмерно счастлив, что непобедимая Германия сегодня двинула свои армии на восток… Восемьдесят восемь!

– Восемьдесят восемь! – хором грянули гости, выбросив вперед руки в партийном приветствии. – Зиг хайль!

Теперь пятидесятилетний Крафке про себя проклинал припадочного Гитлера да и всех его упивающихся безграничной властью подручных.

Таланты химиков, работающих на «Фарбениндустри», вполне могли сделать цветущими землями безлюдные пустыни или же создать лекарства от многих страшных недугов. Однако они предпочли разрабатывать газ «Циклон», губящий все живое.

Замыслы конструкторов и инженеров, работающих под руководством Вернера фон Брауна, могли намного ускорить путь людей к звездам. Однако созданные ими снаряды «Фау» предназначались совсем для других целей, в чем, на свою беду, смогли воочию убедиться англичане. Это, впрочем, не помешало впоследствии американцам выдать индульгенцию ведущему конструктору натовских ракет.

Сам доктор Крафке мог бы принести неоценимую пользу миру. Однако он шел по трупам, сотен тысяч замученных в «секторе 88» людей, которых он считал просто сырьем для своих экспериментов. И предназначал он свои научные чудеса отнюдь не для людского блага.

Поэтому сокрушался он сейчас лишь об одном, о том, что ему не удалось использовать результаты своих трудов так, как он хотел и считал единственно правильным. Безмозглые громилы-штурмовики, которых он и за людей-то считал с большой натяжкой, все же перехитрили его.

Еще шесть лет назад все, казалось, шло как нельзя лучше. Грандиозные работы, на которые уже обреченный, издыхающий рейх не жалел ни средств, ни сил, завершились в рекордно короткие сроки. Сам Борман тогда ободряюще похлопал Крафке по плечу, прочитав очередную «докладную записку», мотивирующую необходимость спасения «элиты нации» во имя будущего торжества национал-социализма. Крафке докладывал рейхслейтеру, что под элитой он имеет в виду «по-бормановски мыслящих ученых», а не просто исполнителей, в которых, как он был уверен, никогда не будет недостатка.

Крафке намеревался спасти фон Брауна, Менгеле, Мессершмитта, Шпеера и других лиц именно такой интеллектуальной категории, усыпить на несколько лет их интеллект, чтобы в нужный момент две тысячи умов пробудились для возрождения великой Германии и преобразования мира.

В докладной Крафке, отпечатанной лишь в одном экземпляре, именно Мартин Борман и именовался новым фюрером, которого вознесут на своих плечах ученые.

Тогда Борман ободряюще потрепал его по плечу. И Крафке подал на его рассмотрение давно продуманный список двух тысяч лучших научных умов и организаторов производства гитлеровской Германии. План его в общих чертах был немудрен – сжатые сроки, огромные расстояния и экономические затруднения военного времени наряду с необходимостью сохранения строжайшей тайны ограничили количество мест в подземных убежищах двадцатью пятью тысячами. Но и это по праву можно было считать триумфом германского гения науки, дисциплины и организации.

Итак, сберечь две тысячи лучших умов. Но это, конечно же, не все. По замыслу Крафке, каждый из них должен был назвать десять лучших своих учеников, ассистентов, лаборантов, нужных ему людей, работающих в смежных областях и профессиях. Разумеется, никто из них и не подозревает, с какой целью его просят производить такой отбор. Нередко многие называли одних и тех же людей, но это лишь помогало отобрать тех, кто действительно был нужен и достоин.

А нужны по замыслу были двадцать тысяч человек, способных составить костяк будущего правящего класса.

Пять тысяч мест Крафке отводил людям из партийного аппарата – это была кость, которую он считал необходимым бросить рейхслейтеру. Да и к тому же тайные вклады в швейцарских банках, тайные связи с правительствами некоторых государств в Южной Америке тоже находились в руках Бормана и его людей. А на что будет способна даже самая гениальная элита без денег, без опоры?

Согласно плану на поверхности должна была оставаться только сравнительно небольшая, хорошо оснащенная группа, поддерживающая связь со своими людьми во внешнем мире. Группа, которая будет строго хранить тайну подземных убежищ, обеспечивать существование двадцати пяти тысяч, ждущих прихода своего часа. Эти же люди должны были подготовлять скорейшее наступление этого часа, руководя международным фашистским подпольем, тщательно подбирая из него новые кадры для самообновления и сохранения преемственности.

Ведь Эрнст Крафке, зная своих «соратников», понимал, что вожди «третьего рейха» так просто со сцены не сойдут. Они обязательно оставят такое подполье во всех возможных странах мира. И вопрос весь лишь в том, в чьих руках окажется потом власть над ним.

Однако если ожидание затянется на много лет, то и Борман, и члены его штаба вынуждены будут уйти «вниз», выходя на поверхность лишь раз в пять-десять лет, что будет необходимо для ориентации в международной обстановке и руководства. Но ведь именно от Крафке будет зависеть, выйдут ли они «наверх» или же навсегда останутся там, «внизу». И никто, кроме него, не сможет принять этого решения.

Но если сам Крафке не станет уходить «вниз», то он когда-то тихо умрет от старости, в то время как Борман благодаря ему, Крафке, безболезненно сохранит нынешний возраст и здоровье.

Конечно, можно и самому уйти «вниз». Но может ли он быть уверен, что его потом выпустят обратно? Может ли он на кого-нибудь из молодых положиться?

Долго пытался Крафке разрешить эту проблему и вдруг совершенно неожиданно для самого себя нашел выход. Конечно же, гипноз! Да, глубокий гипноз и наркотики. Его силы воли наверняка хватит, чтобы держать под контролем трех врачей, которые десять лет были его подчиненными в «секторе 88». Они будут сменяться, то есть по очереди уходить «вниз» и по очереди возвращаться «наверх», блюдя при этом все интересы Крафке. Вот он, единственно надежный выход!

В конце зимы 1945 года на секретный объект в Южной Америке прибыл с инспекцией обергруппенфюрер СС Ганс Гитл. Ознакомившись с ходом работ и состоянием объекта, он остался доволен, вызвал к себе Крафке, Райхера и заявил:

– Господа, от лица командования благодарю вас обоих за образцовое выполнение долга. Буду рад доложить в Берлине, что в случае, если нам не удастся отразить нынешнее наступление противника, объект вполне готов принять десять тысяч кадровых функционеров НСДАП и пятнадцать тысяч отборных офицеров войск СС, которые и образуют состав «резерва 88».

Эрнст Крафке мельком взглянул на Райхера.

– Начальником эксплуатации объекта и командиром «резерва 88» назначается бригаденфюрер Райхер, – спокойно, как бы не замечая происходящего, продолжал инспектор. – Вы же, Крафке, будете ответственным за медицинское обеспечение…

Крафке поднял голову и взглянул на инспектора. Райхер, которого он считал просто тупоумным исполнителем, теперь становится его начальником. Как он сможет пережить все это?

– И благодарите бога, – все так же бесстрастно продолжал инспектор, – за то, что я не приказал расстрелять вас вместе с теми тремя болванами, которых вы лично подвергли спецобработке. Их кости давно начисто обглоданы вашими, как я слышал, любимыми рыбками. Вам, герр доктор Крафке, придается штат из ста офицеров-медиков войск СС. Вы должны будете всех до одного обучить управлению аппаратурой жизнеобеспечения и контроля над переходными процессами. – Голос инспектора стал жестким и властным. – Надеюсь, вам ясно, герр Крафке? На этой стадии работ мы уже можем обойтись и без вас!

Крафке был полностью сломлен, раздавлен, как клоп на стене.

«Герр доктор» понял, что аудиенция закончилась, и, попрощавшись, закрыл за собой дверь, прикрыв глаза.

«Неужели все было напрасно? – вертелось у него в голове. – Неужели все эти годы прошли для меня зря? Я сумел добиться желаемого и остался ни с чем? Сколько недель, месяцев, лет провел я в лабораториях „сектора 88“, сколько проделал опытов, пока научился погружать людей в анабиоз, в летаргический сон, а затем в любой момент возвращать уснувшего к жизни через 10, 20, 50, 100 лет. И человек даже не поймет, что проспал несколько десятилетий. Он совсем не постареет, разве что на несколько часов, которые и занял бы у него обычный сон».

Начав с опытов по вживлению в головной и спинной мозг человека тончайших металлических электродов с целью руководства поведением подопытных людей, Крафке постепенно перешел к более широким исследованиям, так как убедился, что при некоторых воздействиях на нервную систему человека и его мозг наступает состояние, очень похожее на так называемый летаргический сон, когда почти полностью затормаживаются все функции организма. И в этом состоянии можно поддерживать жизнедеятельность организма введением специальных сверхкалорийных препаратов.

Он проделывал свои эксперименты десятками, сотнями, тысячами, пока не добился желаемого результата. Благо человеческого материала для исследований и опытов у него было предостаточно. Концлагерь пополнялся чуть ли не ежедневно…

И вот теперь, когда до воплощения его мечты было рукой подать, – все рухнуло. «Герр доктор» подумал о Бормане. Да, рейхслейтер использовал его, Крафке, чтобы обмануть фюрера и самому со временем стать вождем нации. Именно поэтому Борман решил вовремя заменить Крафке. Крафке стало окончательно ясно, что ни Гитлер, ни Геринг, ни Геббельс, ни Гиммлер не сумеют покинуть пределы Германии. А эсэсовская гвардия, отобранная для созданного им, Крафке, убежища в Южной Америке, получит нового фюрера, оказавшегося «герру доктору» явно не по зубам. Не случайно же столько мест предназначено функционерам НСДАП – это личный актив рейхслейтера…

За шесть лет, прошедших с конца войны, рейхслейтер Мартин Борман так ни разу и не появился здесь. Иногда даже доктору приходило на ум, что, может быть, Борман давно уже здесь, просто это от Крафке сумели скрыть.

Отстраненный от всех дел, кроме медицинских, Крафке не имел ни малейшего представления о том, что же происходит в мире, как складывается международная обстановка, что творится в родной Германии. Не знал он и того, с кем поддерживает связь ставший ненавистным бригаденфюрер Райхер.

Постепенно Крафке почти совсем перестал покидать свою подземную лабораторию. Да и если бы даже захотел сделать это, идти ему все равно было некуда. Ведь их маленький городок, наверху тщательно охранялся. Без специального пропуска нельзя было пройти даже из одного сектора в другой.

Грустные мысли именинника прервал стук в Дверь. Эрнст Крафке не поднял головы. Он сидел в кресле рядом с застланной серым солдатским одеялом жесткой койкой. Эта койка, небольшой стол, кресло, шкаф, кондиционер – вот и вся меблировка его восьмиметровой спальни, в которой он жил при лаборатории.

Не услышав никакого ответа, стучавший сильно толкнул дверь и смело вошел в комнату.

– С днем рождения, дорогой герр доктор!

Крафке только тут вскинул наконец-то глаза, чтобы рассмотреть незваного гостя.

– Райхер? – искренне удивился он.

– Бригаденфюрер Райхер, – жестко напомнил эсэсовец. – Однако не будем считаться чинами. Тем более сегодня ваш праздник, не правда ли? Как быстро летит время!

Крафке ничего не ответил. Он бездумно смотрел в сторону.

– Вы и не рады, герр доктор? Ладно, сделаю вам свой подарок и тут же уйду. С сегодняшнего дня командование переводит вас «вниз» на неопределенный срок. Вы еще понадобитесь нам, но, когда точно, никто пока не знает. И не вешайте носа, герр доктор, – перешел Райхер чуть ли не на дружеский тон, увидев, что Крафке совершенно не реагирует на сообщение. – Мы с вами еще встретимся в лучшие времена, вот увидите! Мы еще вместе поработаем. Я ведь тоже «ухожу». Так что до встречи!

Он было протянул Крафке на прощание руку, но, увидев, что тот продолжает безмолвно сидеть, выкинул руку в нацистском приветствии:

– Восемьдесят восемь! Зиг хайль!

Резко повернулся к двери и вышел из комнаты.

«Если это действительно произойдет, то когда они вытащат меня из нафталина, который я сам и изобрел? – подумал Крафке. – А вдруг я не понадоблюсь этим болванам? И они не воскресят меня?»

РЕЙМОНД САНДЕРС
(7.5.2005 г.)

Обычно сотрудников, а у нас нет подчиненных, только сотрудники, что вызвано, конечно же, данью времени, приглашают к «Его величеству» секретарши. До меня же он почти всегда снисходит сам. Лично нажимает кнопку «интеркома» и говорит: «Зайди, Рей, давай вместе подумаем». Еще бы иначе, ведь я же у него «мозговой трест», правая рука.

Ричард Хауз искренне считает меня верным своим слугой. Отчасти он прав.

На моем столе привычно загудел «интерком», я нажал кнопку ответа и услышал не менее привычное: «Привет, Рей, зайди! Давай вместе подумаем». Интересно, о чем он думал и чем занимался, пока я носился как угорелый между Европой, Штатами и Южной Америкой. Слишком многих своих людей проклятый немец успел расставить по самым ответственным местам на «Объекте 88» в «Зоне Икс».

Итак, я спасал положение, предотвратив в последний момент катастрофу, вызванную легкомыслием самого Ричарда, а он, болван, в это время даже не смог обвести вокруг пальца мальчишку из «Вестника», предпочел вообще его не принимать. Вот и оставь его одного больше чем на два-три дня.

Доклад о последствиях его послаблений немцу я уже представил. А сейчас сообщу ему еще одну пикантную детальку.

Когда я зашел в просторный кабинет, он заканчивал диктовать какое-то письмо хорошенькой секретарше – Конни Паркер. Она ответила на мое приветствие ледяным взглядом. Я довольно долго и весьма галантно пытался ухаживать за нею. Однажды просто вызвал ее к себе в кабинет… Она же надавала мне пощечин. Узнав об этом, Хауз наверняка похохотал надо мной, но мне и виду не показал. Его успехи у женщин и мои у них, мягко выражаясь, неудачи – это, пожалуй, единственная область, где Ричард Хауз чувствует истинное, настоящее природное превосходство надо мной. Я ему во всем подыгрываю. С меня ведь не убудет. Хотя временами довольно трудно держать себя в руках.

Что же до Конни?.. Мы занесем ее в маленькую черную книжечку, которая существует лишь в моем уме. И горе тому, кто туда попадет…

Хауз отпустил секретаршу, ласково и снисходительно потрепав ее по щеке. И та, окатив меня еще одним холодным взглядом, вышла за дверь.

– Садись, Рей. – Хауз жестом показал мне на поднос с бутылками, сифонами и ведерком со льдом. – Премиленькая девочка эта Конни. Разве нет? Не служи она у меня и не возьми я за правило не трогать своих сотрудниц, видит бог, сам бы за ней приударил…

«Издевается, мерзавец, – подумал я, садясь в кресло. – Но я пропущу все мимо ушей».

– Ну хорошо, Рей, займемся делом. – Хауз удобно откинулся на спинку кресла. – Я ознакомился с твоим докладом. Ты был прав. Я недооценил немца и позволил ему слишком много свободы. Поэтому он и выскользнул из-под контроля…

Еще одна сильная черта босса, которой я объективно воздаю должное. Умеет признавать свои ошибки. Но только не в том, что касается его личного тщеславия или в его отношениях с женщинами.

– Ты успел принять своевременные меры. Хороша, что не ликвидировал его, он нам пригодится. Да, он еще нужен, и не спорь. Ты сам это прекрасно знаешь, потому и оставил его в живых.

– Я не осмелился без твоей санкции, Ричард, – вставил я.

Он благосклонно кивнул:

– Я всегда ценил в тебе умение сочетать разумную инициативу с пониманием границ своих прерогатив. В таких неординарных случаях последнее слово, разумеется, за мной. Но ты достаточно умен, чтобы понимать, что он нам еще пригодится. Промоем ему как следует мозги и усилим над ним контроль. Я поговорю с ним в твоем присутствии, и мы покончим с этой проблемой. Раз и навсегда.

Теперь о главном. Его заговор заставил меня подумать о том, что надо еще раз рассмотреть и усилить методы прикрытия. Мы начинаем привлекать к себе внимание. Разумеется, такое шило, как подготовка к осуществлению нашей программы, утаить чрезвычайно трудно, но необходимо. Иначе…

– В таком случае, позволь тебя спросить, Ричард, почему ты отказался принять корреспондента «Вестника»?

– Ты что, Рей, в своем уме? – искренне возмутился Хауз. – Он же русский!

– Поэтому и нужно было его принять, чтобы не вызывать подозрений и не привлекать к себе излишнего внимания.

Хауз с раздражением бросил на стол шелковую закладку для книг, которую теребил в руках:

– Он начал бы выспрашивать по поводу отказа от проекта по разработке минеральных богатств океанов. Я посмотрел его вопросы. Будь это любой другой человек, я просто заткнул бы ему рот деньгами или нажал бы как следует на его хозяев. Наших журналистов я отучил, слава богу, задавать лишние вопросы. Он вздумает копать, где задействованы мои фирмы, работающие в этой области, и узнает, что они давно ведут добычу всего, что нам нужно, близ берегов Южной Америки. И делают это без всякого ведома международного сообщества. Представь, что произойдет тогда? – Хауз усмехнулся и плеснул себе содовой из стоящего рядом сифона. – Более того, – уже спокойно продолжил он, – узнай русские, куда идет все, что мы добываем, и особенно уран…

– Ну, ничего, не успеют, – вставил я, понимая, что пора ускорить ход рассуждений шефа.

– Не успеют? – вскинул брови Ричард. – Еще как успеют, если мы не ускорим темпы. Нет, Рей, с каждым днем я все больше и больше убеждаюсь, что подготовку к реализации наших планов требуется форсировать. Эти коммунисты, увы, все же правы: время работает на них.

– Но с юнцом из «Вестника» можно было потолковать…

– Обстановка обострилась гораздо больше, чем ты предполагаешь, Рей. – Хауз опять откинулся на спинку кресла. – Наши осведомители из Комитета ООН по строительству межконтинентального скоростного супершоссе Север – Юг сообщают, что комитет продолжает настаивать на прокладке этой дороги через два континента. Они войдут в пределы нашей зоны. Они не хотят идти ни на какие изменения в планах. Им, видишь ли, необходимо охватить районы, оставшиеся вне зоны шоссе. «Трансамазонка», проложенного еще в восьмидесятых годах прошлого века.

«А если ему рассказать о появлении в „Зоне Икс“ некоего субъекта? – подумал я. – Может, сказать о нем Хаузу сейчас? Нет, рано. Пусть еще поразглагольствует».

– А если комитет поставит этот вопрос перед сессией Генеральной Ассамблеи ООН, которая состоится через месяц, то ООН, научившаяся, как это ни странно, действовать оперативно, примет решение, надавит на известное тебе правительство, а то, учитывая предстоящие выборы, может и уступить…

«Он прав, – думал я. – При всех наших деньгах и политическом влиянии мы так и не смогли прихлопнуть проект строительства этой совершенно не нужной нам дороги. Абсолютно ясно, что надо спешить, иначе нас просто-напросто раздавят. Пока у нас еще есть силы! Даже уже потерянное можно вернуть».

– Земли в «Зоне Икс», через которые должна пролегать дорога, юридически принадлежат тебе, – заметил я. – Никто пока не знает, что фирма «Ромерсон» всего лишь твое прикрытие. Но мы всегда можем объявить официально, будто она наш филиал или что мы только что приобрели ее.

– Может начаться всякое юридическое крючкотворство относительно приоритета национального правительства страны над интересами частной фирмы… Нам выплатят компенсацию, а наши земли национализируют. – Хауз пружинисто поднялся из-за стола и начал расхаживать по кабинету. – Появятся геодезические бригады, они нагрянут и в район «Зоны Икс».

Шла бы речь об одном только «Объекте 88», это еще полбеды. Его можно быстро уничтожить, а людей перевести в другое место. Остальные наши объекты незаметно на другое место не перебросить, да и следов не замести…

– Ричард, пока тамошнее правительство сидит у нас в кармане и его еще не сбросили розовые либералы, мы можем не беспокоиться. – Я наблюдал, как Хауз нервно размахивает руками, шагая по ковру. – Тяжбу с нами станет разбирать сначала Верховный суд, затем международный арбитраж, все остальные инстанции, некуда нам торопиться! Потом, когда все закончится, мы, если захотим, сами можем построить эту дорогу! Верно?

– Нет, Рей, нет. Если заваруха начнется, ее не пресечешь. Мы рассчитывали на полтора года, теперь же у нас в запасе осталось только несколько недель.

– Пожалуй, – промямлил я вслух. Вот теперь пора. – В свете твоих аргументов начинает выглядеть несколько по-иному одна деталь. В нашу «Зону Икс» пожаловал незваный гость.

– Гость? Туда и раньше случайно забредали индейцы. Надеюсь, гостя без лишних слов ликвидировали?

– Видишь ли, теперь туда пролез старший инспектор СОБН Джеральд Финчли…

Хауз замер на месте:

– Почему мне не доложили сразу? Почему ты молчал до сих пор?

– Случайные визитеры в зону – дело обычное. Начальник охраны хотел инспектора скормить пираньям, но Финчли уверил его, что имеет важную информацию. Однако те козыри, что у него на руках, он намерен отдать только тебе, Ричард.

Хауз нахмурился, под кожей щек заходили желваки.

– Что мог делать в «зоне» работник СОБН? Мы тщательно заметали следы после того, как люди немца засыпались с типографией. Все немец, этот проклятый немец! Финчли немедленно доставь на Остров. Пусть посидит пока, как и немец. Я приеду на Остров и поговорю сразу с обоими.

– Будет сделано. А в основном вопросе ты, как всегда, проявил лучшую, чем я, интуицию, – польстил я Хаузу, и он самодовольно усмехнулся. – Теперь давай все подытожим. Через месяц сессия Генеральной Ассамблеи на основании доклада комитета по строительству дороги примет решение. Фирма «Ромерсон» откажется допустить ооновцев в свои владения и не разрешит прокладывать дорогу через принадлежащие ей территории. Юридическая тяжба даст нам отсрочки в два-три месяца, не больше.

– За этот срок мы должны довести до конца все работы по «Программе Икс», – решительно заявил Хауз, – полностью активизировать все ресурсы и начать. Одним словом, я считаю необходимым созвать внеочередное заседание Учредительного комитета. Поэтому немедленно отправляйся на Остров. И вот что: не пора ли нам, раз уж события приняли такой ускоренный темп, несколько конкретизировать наши позиции. Поставить, как говорят, точки над «и»? Боюсь, потом нам будет некогда.

– Что ты имеешь в виду? – сделал я удивленные глаза, на самом-то деле великолепно зная, о чем сейчас пойдет речь.

– Дорогой Реймонд… – медленно протянул Хауз. – Видишь ли. Учредительный комитет спасения западной цивилизации, надеюсь, признал мою роль инициатора и организатора его создания. Он согласился на том, чтобы я главенствовал в нем. Однако это положение первого среди равных… Когда «Программа Икс» будет полностью и успешно выполнена, мне трудно будет перейти ко второй фазе наших планов, если я сразу же не сделаю заявку на роль большую, чем сейчас. Контрольный пакет акций, так сказать, обязан принадлежать мне и только мне. Это должно быть ясно всем с самого начала.

«Боже, – подумал я, тоже плеснув в свой бокал содовой и сделав несколько глотков. – Ну разве можно при таком тщеславии начинать столь большое и серьезное дело? Актер».

– Послушай, Ричард, ты ведь имеешь дело с людьми твоего же уровня и калибра, – спокойно произнес я, вертя в руке пустой бокал. – Но ты один против той силы, на которую замахнулся, ничто… Нам удалось объединить в Учредительном комитете силы крупных промышленных магнатов, финансистов, бывших производителей оружия, генералов… Ты будешь лидером, но не должен обнаруживать своих тайных замыслов. Никому и в голову не должно прийти, что ты, Ричард Хауз, унаследовал от своего деда Бернарда Хауза историю, которую он купил и с которой он намеревался вытворять все, что пожелает. Ты вождь олигархов, но не показывай, что намерен стать диктатором. Бунтовать умеют не только рабочие, но и магнаты. «Программа Игрек», а затем «Программа Зет»…

– Да, «Программа Зет»! – выкрикнул Ричард. – Сам знаешь, что я нетерпелив. Это ты можешь ходить вокруг лакомого кусочка, вздыхать, желать, но… так и не попробовать его.

– Кстати, – невозмутимо произнес я вслух. – Мне могла бы пригодиться на Острове Конни. Переписку по филиалу «Ромерсон» вела только она, а мне потребуется поднять документы. Созыв Учредительного комитета потребует еще одной опытной секретарши. Думаю, Конни подойдет.

– Отлично, я ни в коей мере не возражаю. Бери ее с собой, и желаю успеха!

Я выходил от Ричарда Хауза с двойным чувством. Наконец начинаем активно действовать!

Но Хауз стал слишком нетерпелив. Мы можем проиграть. Ему сошло с рук немало авантюр, но в такую громадную он еще не пускался.