Текст книги "Тайны острова Эль-Параисо"

Автор книги: Захар Дичаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Возьми меня с собой, паа! Я еще не разу не был там. Возьми!

Я старался ни в чем мальчику не отказывать, если это не грозило его здоровью, занятиям. Но примерно зная, зачем меня приглашают в столицу, я заколебался. И дела у меня там серьезные, и эта проклятая "Блокания"... Но Иль был настойчив, и я согласился. Ладно, пусть мальчуган развлечется. Будем надеяться, что ничего с нами не случится.

Два часа сорок две минуты полета – и перед нами предстало знакомое по многочисленным изображениям сооружение. В горах Алтая, посреди озера, высились тринадцать конических граненых башен, расположенных по окружности огромного кольца. Издали эту композицию можно было принять за невероятных размеров корону, каждый зубец которой имел высоту сорока этажей.

Это и в самом деле были сорок этажей, ярко светившихся тысячами окон. Внутри кольца, построенного из легкого металла, стекла, пластика и прессованной бумаги, покрытой гладким полированным слоем пальмового лака, шла своего рода водяная улица, по которой скользили небольшие подвижные глиссады – суденышки на широкой подводной пластине, слегка приподымаемой над озером воздушной компрессией.

В самом центре "короны" высилось здание с высокой кратерообразной кровлей, под которой размещался Зал "Большой Звезды". Подводная часть сооружения, состоящая из колоссальных понтонов, вмещала в себе хранилища продуктов питания и воды, склады, отсеки с машинным оборудованием.

То был город-корабль. Пространственно он оставался недвижимым и плыл только во времени, окруженный любовью и вниманием всех народов ОКЕАНа.

Озеро, посреди которого размещался Единый Центр планеты, имело в поперечнике не больше восьми миль. А по берегам его далеко простирались кварталы, улицы и площади самой столицы, в которой обитало свыше двух миллионов жителей. Она называется "Аурумаго", что означает – "Золотая".

Мы с Илем пробыли здесь до вечера, бродили по городу, заходя в картинные галереи и музеи, знакомясь с достопримечательностями. Затем я оставил его в Доме Гостеприимства, а сам отправился во Дворец "Большой Звезды": начиналось экстренное, ночное заседание Верховного Правительственного Совета Пяти Континентов.

Проходило оно необычно. Присутствовало не более полутора десятка лиц. Открыв его, Президент-Исполнитель Фореа (каждый из пяти Президентов состоял в этой должности в течение года поочередно...) дал слово экстра-магистру Лубчону.

– Эпидемия?.. – задал самому себе вопрос Лубчон и тут же ответил: Нет, это не эпидемия! Мы не знаем ни одного случая заражения человека человеком. Инфекция – если это инфекция – носится в атмосфере. И наши космоконцентраты, увы, уже не помогают. Люди гибнут. И чем дальше – тем больше и чаще! Межконтинентальный Институт Медико-Санитарного Контроля и Всепланетная Академия Коммунистической Цивилизации полагают, что болезнь занесена инопланетным телом, и поэтому...

– Об этом предположении мы уже извещены, – решительно прервал его Президент, ведавший обороной ОКЕАНа. – Мы не знаем возбудителя болезни, напоминающей голод, испытанный русским народом в 40-е годы Двадцатого, во время блокады Ленинграда, и названной нами сейчас "Блоканией", но нам теперь известно, как она появилась и откуда.

– Ни мы, медики, ни Академия этого не знаем, а вы... Как же это удалось установить! – удивился Лубчон.

Объяснение ему дал начальник Комитета Защиты Общественной Гармонии генерал Карел Беранек. Он был среди присутствующих единственным, кто на своей одежде (это была военная униформа) носил знаки, отличающие его от остальных: старинный обоюдоострый меч, пронзающий осьминога.

– Комитет тщательно проследил каждый случай заболевания. Выяснено, что все началось в областях, граничащих с нашими врагами. Еще в прошлом десятилетии правители острова, на котором расположен "Парадиз-218", именуемый сейчас Эль-Параисо, грозились нам оружием, с которым мы никогда не справимся... Что же касается инопланетных тел, то их не замечали в земной атмосфере вот уже тридцать четыре года.

В общей тишине тяжело и отчетливо прозвучали слова Президента-Исполнителя Фореа:

– Налицо диверсия, от которой может погибнуть все человечество! – И, как бы ставя точку, повторил: – Все человечество...

На это генерал Карел Беранек с едкой усмешкой заметил:

– Положим, не все, дорогой Фореа. Правители Эль-Параисо как раз и рассчитывают на то, что погибнут все, кроме тех, кто обитает в их стране.

– Да, разумеется. Но это и будет концом цивилизации! Ибо даже не зная, что представляет собой сегодняшнее общество Эль-Параисо, можно уверенно утверждать: оно идет назад, а не вперед!

– Так чего же мы ждем! Стереть с лица земли этот позор планеты и... возмутился Лубчон.

– Э-э, нет, нет, экстра-магистр Лубчон, – сдержанно возразил на это Президент. – Не зная природы возбудителя "Блокании" и средства борьбы с ним, мы, разделавшись с Эль-Параисо, разделаемся и с самими собой. Разве не ясно, что властители этого острова обладают секретом вакцины, предохраняющей его население от заболевания, иначе бы они не осмелились выпустить тигра на волю. Нет, пока к силе прибегать нельзя.

– Что же ты предлагаешь, сотворец? – спросил Лубчон, откидывая упавшие на лоб длинные седые кудри.

– Секретная экспедиция. Туда, на Эль-Параисо.

Мариан Ндала скептически покачал головой:

– Ни с земли, ни с воздуха, ни с воды подступа к Эль-Параисо нет. Ты же это знаешь лучше нас всех!

Президент утвердительно кивнул: да, ему это хорошо известно, так же, впрочем, как и всем, кто здесь находится. Но он предлагает иное – путь под водой и под землей.

– Это – единственная возможность, – категорически заключил он. – И то, что я говорю, – не шутка.

– Ну, а дальше?0 – спросил Мариан Ндала. – Что будет делать это неизвестное нам чудо, которое проникнет в Эль-Параисо!.. И при чем тут "Блокания"!..

– Дальше!.. – Президент посмотрел на генерала Карела Беранека и сделал отрицательный жест. – Это пока тайна, друг мой и сотворец Мариан. Позволь мне сейчас не разглашать ее.

Стояла полночь. Густая темнота скрывала очертания гор и деревьев, и только звезды, мерцающие в бездонном небе, словно зрачки бесчисленных хищников, рождали смутный зеленоватый свет, при котором все окружающее казалось чем-то малореальным...

Мы вышли из Дворца "Большой Звезды", когда и в самом здании и вокруг него воцарилось почти полное безлюдье. Все вместе мы составляли группу, над которой возвышался настоящий гигант – Президент-Исполнитель Фореа. Затем к нам присоединился Глава Всепланетной Академии Коммунистической Цивилизации Нкубо. Поодаль от них шагали Лубчон и я вместе с Илем.

– Как, вы берете его с собой, сотворец Заургеу! – удивленно спросил генерал Карел Беранек.

– А что! Пусть прогуляется. Такая чудесная ночь!

– Ну, что ж... – неопределенно сказал генерал. – Пусть...

Куда и зачем мы идем, я не спрашивал. По окончании экстренного заседания "Большой Звезды" меня, в числе некоторых других, попросили принять участие в осмотре какого-то нового изобретения. По правде сказать, техника меня никогда особенно не интересовала, но из вежливости я согласился. Только подумал: "Странно... не для этого же меня пригласили сюда...".

Когда мы приблизились к платформе Порта Воздушных Сообщений, Иль спросил шепотом:

– Куда мы отправляемся?

Но что я мог ему ответить? Становилось понятным, что эта ночная прогулка – вовсе не прогулка, а нечто более важное.

– Молчи... – также шепотом ответил я. – Я и сам не знаю...

Все прибывшие поднялись в скоростной планолет.

Наш полет продолжался довольно долго. Но вот приборы показали, что аппарат снижается; на экране Видящего Устройства показалась спокойная водная гладь, в которой неясно отражались звезды. Обычно, когда смотришь из планолета в кристаллический иллюминатор, открывается превосходная панорама. Но Фореа распорядился наглухо закрыть их. Мы летели не только бесшумно, но и невидимо среди тьмы...

Рядом со мной сидела незнакомая женщина. Я вопросительно посмотрел на нее, и она, полагая, видимо, что ей следует представиться, приветливо произнесла:

– Грэнси Ньоли – ученый Восьмого круга. Представившись и сказав о себе, что я ученый Одиннадцатого круга, поблагодарил ее и спросил:

– Хотелось бы знать, где мы сейчас. Вы не знаете?

– Днем вы, возможно, узнали бы... Это Центральная Африка. Район Виктория-Ньясса. Вы бывали на этом озере?

– Да, – ответил я, – недалеко отсюда, на Замбези.

Мы не смогли продолжить разговора. Планолет коснулся озера, почти совсем сбросил скорость и тихо, без всплесков заскользил к берегу.

Пока мы так двигались, я задал себе вопрос – почему я до сих пор не слышал ничего о Грэнси Ньоли. Ученый Восьмого круга – это в научном мире человек известный. Значимость ученого для науки и общества ясно определена тем, к какому кругу он причислен. Самая низшая категория Первая. Она обычно бывает у отличившихся своими познаниями студентов старших курсов. Самая высокая – Тринадцатая. Ею обладают всего несколько человек на планете. Это члены Исполнительного Коллегиума Академии... Вероятно, Грэнси, продолжал я размышлять, работает в какой-то специальной области.

Наш планолет, между тем, причалил к крошечному островку, густо заросшему по берегам широколистой бугенвидеей и каким-то цепким кустарником, и мы вышли. Присутствия людей на острове не обнаружилось.

"Странно, – подумалось мне, – что нам здесь делать!..."

Но вскоре все объяснилось.

Я увидел впереди слегка возвышающуюся над водой темную пирамиду с усеченной вершиной, по одной из сторон которой тянулась от воды узкая лестница. Вокруг стояла полная тишина и не замечалось никакой жизни. Только где-то вдали, у горизонта, светились огоньки.

– Идемте, – позвала Грэнси и подала руку. Сойдя с короткого причала, она повела меня за собой. За мной шел Иль, а дальше – остальные. По тому, как Грэнси уверенно и свободно двигалась по узкой полосе, я понял, что обстановка эта ей хорошо знакома, и, уж во всяком случае, она тут не впервые. Мы поднялись по ступеням и оказались на небольшой площадке, огороженной перилами.

Грэнси протянула руку к ярко-оранжевой точке, едва приметно светившейся с наружной стороны перил, и нажала ее. Все молчали и ждали. Посреди площадки появилась продолговатая щель. Медленно расширяясь, она превратилась в круглое отверстие диаметром около метра. Под ним вспыхнул свет. Я увидел лесенку, ведущую вниз, и по знаку Грэнси спустился по ней вместе с остальными.

Мы оказались в овальной кабине с плоским, несколько гофрированным полом, высотой, ненамного превышающей рост человека. Что-то щелкнуло. Люк над нами снова закрылся. Грэнси приблизила губы к поблескивающему на стене радиофону и коротко произнесла:

– Готово!

Казалось, ничего после этого не произошло, а между тем кабина опускалась. В приборе, вмонтированном в стенку, – длинной прозрачной трубке, на которую была нанесена градуировка, – двигалась от верхнего ее конца к нижнему светлая точка. 27 метров... 89... 197... Мы спускались все ниже и ниже.

Никто не произносил ми слова. Становилось понятным, что Грэнси среди нас – едва ли не главное действующее лицо. Высокая, с тонкой талией и гибкими движениями, она выглядела совсем молодой, и только морщинки, лучиками расходившиеся от наружных уголков глазной орбиты, выдавали ее истинный возраст: вряд ли ей было меньше сорока.

Ее волосы нежно-золотистого цвета падали до плеч. Слегка вьющиеся концы их, прихваченные ирридиевой цепочкой с вделанными в нее зернами лунного камня, походили на переливающийся спокойным блеском неширокий поток. Кожа, покрытая легким загаром, и удлиненные глаза выдавали уроженку Азии, но мило вздернутый нос и характерный овал лица могли также быть доказательством родства со скандинавами.

Пока я, стараясь быть неназойливым, рассматривал свою спутницу, светлая точка в градуированной трубке остановилась на цифре "239". Очевидно, кабина достигла цели. Снова раздался голос Грэнси:

– Прошу вас, сотворцы!

Я полагал, что выходить мы будем так же, как и входили, но никакого люка над собой не увидел. Зато раздвинулась одна из стенок, и перед нами простерся длинный, убегающий вдаль тоннель.

Все вышли. И тут я обнаружил, что спускались мы не с помощью механического лифта, как можно было предполагать, а на воздушном шаре.

Внутри устремленной вверх трубы диаметром в пять-шесть метров не было никаких металлических креплений. Устроенный из плотной пластической ткани баллон объемом, вероятно, около полутораста кубометров подымался по трубе, как только его наполняли легким газом, и опускался вниз, когда газ этот выпускали через специальный клапан.

Таким образом, когда баллон подымался кверху, не касаясь стенок трубы, он нее на себе людей или грузы. Опускаясь, оставлял за собой пустой провал, не имеющий никаких креплений или конструкций, по которым можно было бы спуститься к тоннелю. Очевидно, здесь, под землей, располагалось нечто такое, что следовало хранить в тайне...

Сделав по тоннелю сотни две шагов, мы попали в неожиданно просторный высокий зал, вырубленный прямо в скале. Он походил на ангар, какие в начале XX века сооружали для воздушных кораблей-дирижаблей.

Но не это удивило меня... В этом зале, на длинном ажурном помосте, напоминающем стапели для морских кораблей, высилось нечто непонятное, непонятное именно тут, в глубоко скрытом подземелье, – колоссальное металлическое тело, похожее на сигару, а скорее, пожалуй, на те самые старинные дирижабли, о которых я невольно вспомнил, имевшее в длину не менее семидесяти метров. В одном конце оно несколько расширялось.

Не видно на нем никаких иллюминаторов или отверстий, никаких выступов, хотя и гладким его тоже нельзя было назвать. По всей его окружности тянулся спиральный выступ-шпора высотой около полуметра, отчего сигара казалась огромным винтом с необычно крупной нарезкой.

– Сотворец Заургеу, – обратился ко мне Президент-Исполнитель Фореа. Из всех, кто здесь присутствует, только я, Глава Академии Нкубо, Президент, генерал Карел Беранек и Грэнси Ньоли знают, что это такое. Она сейчас все объяснит.

Грэнси любезно улыбнулась, сказала: "Извините!" – и скрылась ненадолго, и появилась вновь, успев сменить свой шелковистый плащ цвета морских водорослей на свободный рабочий костюм. В руке она держала портативный фонарик.

– То, что вы видите, дорогие сотворцы, – объяснила Грэнси, универсальный наземный, подземный, подводный, надводный самодвижущийся снаряд, спиралеход "Брами". На нем в далекий и – кто знает – быть может, опасный путь отправится экспедиция... я покажу сейчас, что представляет собой "Брами" внутри!

По эластичному пружинящему трапу мы поднялись к месту, указанному нам Грэнси. Глазам представилась сплошная гладкая поверхность. Но тут часть этой поверхности отделилась и ушла внутрь. Образовался свободный проем размером с небольшую дверь. Так же легко и бесшумно эта "дверь" закрылась за нами, и мы оказались внутри чего-то, еще никогда не виденного мной... Определить, что это такое, я не смог. Корабль? Ракета?

Я не очень разбираюсь в технике, но для себя записал, что главное в "Брами"– усовершенствованный Магнито-Гидродинамический Генератор. Температуры, развиваемые в этой установке, достигают фантастических пределов. Но тепло это, как таковое, – спиралеходу почти не нужно. Для внутреннего его обогрева требуется, очевидно, немного. Главное электроэнергия.

Установка вырабатывает два миллиона киловатт. Десятая часть этой величины расходуется на то, чтобы двигать корабль-снаряд, а почти все остальное – чтобы приводить в действие ультразвуковой генератор и батарею мощнейших лазеров.

Машинное отделение составляло по объему немногим меньше половины корабля. Примерно одну пятую часть занимала "атакующая" аппаратура. Остальное, как и на всяком другом судне, – спальные каюты, кают-компания, салон, кухня, склад продовольствия, оружия и одежды, библиотека и зал для отдыха, несколько лабораторий – химическая, гидрологическая, микробиологическая и другие. Было тут и медицинское хозяйство, с аптекой, операционной и палатой на две койки.

Мы побывали также в мастерской, где стояло несколько самых нужных на случай ремонта станков и в избытке имелось инструментов и всевозможных технических материалов. Оттуда перешли в нижний трюм, где стояла установка для опреснения воды.

В самом центре "Брами", что означало сокращенно "Брат мира", – как святая святых – располагалась электронно-вычислительная машина "Б-111", что означало "Борец. Модель 111". Мы вернулись в салон.

– Дорогие сотворцы, – обратился к нам Фореа, стараясь скрыть волнение. – Может быть, вы уже догадались, для чего построен "Брами"! – Он вопросительно посмотрел на меня, на Мариана Ндалу, на остальных. Но те, кому была уже известна тайна, ничем не выдавали этого, а остальные не решались высказать свою догадку, настолько она могла показаться невероятной. – Этот снаряд-спиралеход, – словно в раздумье продолжал Фореа, – сконструирован и сооружен с единственной целью: спасти ОКЕАН от полной гибели... – Он тяжело опустился в одно из кресел, мы тоже присели. -В интересах секретности части "Брами" изготовлены в различных, далеко отстоящих один от другого районах планеты и доставлены сюда под видом геологического оборудования. Ни одна душа, кроме нас, не ведает, что здесь, в подводной скале, собран этот универсальный корабль, которому предстоит пройти огромный путь до льдов Арктики и проникнуть в пределы Эль-Параисо, чтобы затем...

– Как, – не выдержал я, – в Эль-Параисо!

– Да, – твердо и властно подтвердил Фореа. – Туда. Мы должны раскрыть способ излечения "Блокании". Иначе...

Но пояснять, что означает это "иначе", не потребовалось. Всем жителям планеты Земля, исключая лишь тех, кто населяет Эль-Параисо, грозило полное истребление.

– Но зачем, – спросил я, – было так далеко строить "Брами!" Ведь прежде чем мы достигнем Эль-Параисо, пройдет столько времени!

– Нет, нет, все правильно! У Эль-Параисо такая система радаров, что не могло быть уверенности в сохранности тайны, будь наша база ближе к Северу! – объяснила Грэнси.

– Да, это так, – подтвердил Президент и вместе с ним генерал Карел Беранек.

– Дело не только в этом, – снова заговорил Фореа. – Проверка показала, что район, где мы находимся, имеет наименьшее число заболеваний "Блоканией". Тут почти нет больных. В чем кроется причина такого явления, мы не знаем. Возможно, в каких-то не известных нам природных особенностях, но именно поэтому было решено снаряжать экспедицию здесь, в районе озера Виктория-Ньяса... Ведь крайне важно, чтобы никто из состава экипажа не заболел в пути. Кроме того, двигаясь столь необычным способом, вы будете гарантированы от всяких контактов с внешней средой, а стало быть и не подвергнетесь риску заболевания "Блоканией".

– Ну, хорошо, – согласился я, – понимаю, что в состав экспедиции должны войти биологи, медики, но я... Зачем я – историк!..

На этот вопрос ответил не Фореа, а Нкубо.

– Мы верим в ваш успех. Мы верим в победу, – сказал он. – Нападение на ОКЕАН с помощью такого оружия, как "Блокания", будет последним злодеянием, совершенным правителями Эль-Параисо. Но прежде чем мы по отношению к ним предпримем решительные шаги, нужно победить болезнь. Ты, Заургеу, станешь не только участником и живым свидетелем этой победы, но и первым летописцем! – Всегдашнее спокойствие изменило ему. – Да, да! – с жаром воскликнул Нкубо, поднял обе руки, раскрывая ладони, – знак наиболее дружеского расположения, и распорядился: Пригласите сюда всех, кто отправится на "Брами".

Не прошло и нескольких минут, один за другим стали входить люди. Тут были и мужчины и женщины. Ни одного знакомого лица я сначала не заметил. Вдруг меня тихонько толкнул Иль:

– Смотри, паа... – и движением головы показал направо. Я взглянул: доктор Орфус. Неужели это он?.. Я сорвался с места и с горячим чувством пожал его руку. Разговаривать пока было невозможно, но как это прекрасно, что мы будем вместе! Лицо его тоже светилось радостью.

С удивлением смотрел мой друг на Иля: как и зачем здесь оказался мальчик! На его лице он мог без труда прочитать и необыкновенную заинтересованность происходящим, и сомнение: а как же поступят с ним, с Илем!..

– Друзья-сотворцы! – обратился к собравшимся Фореа. – Мы собрали вас сюда, не говоря зачем и для чего. Этого требовала строжайшая секретность экспедиции. Никто из тех, кто входит в состав экспедиции "Брами", уже не поднимется наверх до возвращения экспедиции, а мы верим: оно будет благополучным. – Вот ваш руководитель. – Он показал на Грэнси, которая стояла рядом и улыбалась. – Мы знаем Грэнси Ньоли: она мужественный человек и большой ученый. Будьте ей верными помощниками. А сейчас – по местам! Маршрут разработан, и "Брами" – чудо Двадцать Первого века – будет двигаться с быстротой падающей воды, и нигде ничто его не остановит. Честь вам, сотворцы!

И в тот же момент все остальные с энтузиазмом подхватили:

– Честь! Честь! Честь!

Наступила короткая тишина. Ее прервал тоненький голос Иля:

– А я... А как же я!

Фореа, а затем генерал Карел Беранек нахмурились. Испытующе глядя на моего сына, генерал спросил:

– А ты умеешь молчать! Я думаю – умеешь. Значит, ты подымешься вместе с нами.

– Я умею, умею молчать! – отчаянно громко воскликнул Иль. – Но я хочу быть с отцом, с ними! – Он показывал на тех, кто составлял экипаж спиралехода. – Позвольте мне...

Фореа взглянул на меня. Я незаметно кивнул, и Президент-Исполнитель провел большой ладонью по коротко остриженной голове мальчика:

– Хорошо. Оставайся. Сейчас у тебя каникулы, а к началу занятий, я полагаю, ты уже будешь дома.

Каждому из тех, кто уходил на "Брами", дали еще четверть часа, чтобы составить и наговорить на пленку письма к своим близким. Ни в одном из писем не упоминалось о том – куда м зачем мы отлучаемся. Общим мотивом было одно: мы срочно готовимся к дальнему космическому полету и скоро вернемся. Я сообщил, что беру Иля с собой.

Затем Президент-Исполнитель и все, кто его сопровождал, попрощались с нами и поднялись по трубе обратно – к ожидавшему их у причала планолету.

Я посмотрел на часы: близилась ночь. В жилых блоках, которые были устроены по соседству с ангаром, также в скалистой толще, мы расположились на ночлег. Но уже ранним утром закипела работа.

В подземных складах было заранее собрано и приготовлено все, что требовалось для обеспечения экспедиции: топливо и химикаты для генераторов, пища, одежда, инструменты и материалы для ремонта, медикаменты, книги, приборы... Все это мы грузили только своими силами. Никаких посторонних помощников не было и быть не могло.

После того как Фореа и его спутники поднялись к причалу, из воздушного шара-лифта выпустили газ, и теперь его оболочка в сложенном виде лежала в одном из отсеков "Брами".

Проникнуть в ангар сверху было уже невозможно.

Наконец все, что полагалось, погрузили, и Гренси Ньоли приказала команде занять свои места. Инженер Йоноо – первый штурман-механик встал у пульта управления.

– Вперед! – приказала Грэнси, и линии связи разнесли ее голос по всем помещениям и отсекам спиралехода.

– Убрать тормозной барьер! – распорядился Йоноо. Его помощник, второй штурман-механик Павел Береза, повернул один рычаг, второй... Мгновение – и "Брами" тихо заскользил по ложу, на котором покоилось его могучее массивное тело, весящее сотни тонн.

На экранах Наружного Обзора стало видно, как – сначала медленно, затем все быстрее, быстрее – пошли назад каменные, грубо обтесанные стены ангара... Но вот они исчезли, "Брами" вошел в широкий коридор, а из него в более узкий наклонный туннель.

Приборы, контролирующие действие двигателей, пока еще ничего не показывали: их указатели-индикаторы оставались на нулевой точке. Видимо, "Брами" устремлялся вперед под влиянием собственного веса. Однако неужели его не задерживала спираль-шпора!..

Я спросил об этом у Грэнси. Она стояла возле Йоноо, напряженно вглядываясь в экран Наружного Обзора, и ответила не сразу.

– Под спиралью – гладкие хромосталевые брусья-салазки. Мы сойдем с них, как только достигнем конца туннеля. Внезапно ощутился легкий толчок.

– Океан". – как бы про себя заметил Йоно. Он нажал несколько клавиш, словно поиграл на клавиатуре пульта, и стрелки среднего ряда приборов дрогнули. Легкое содрогание корпуса дало знать о том, что главный двигатель запущен и привел в действие гигантскую спираль-шпору.

Лишь теперь, когда "Брами" уже был в пути, его экипаж мог понять и оценить, какую работу проделали другие земляне, чтобы обеспечить нормальное продвижение спиралехода. Океанографы, приборостроители, гидрологи, моряки, геологи, инженеры и еще многие-многие, располагавшие материалами о строении и рельефе дна Мирового океана, сидели, конечно, дни и ночи напролет, составляя маршрут "Брами", в чем им неизменно помогала электронно-вычислительная машина "Борец-111", ныне установленная на борту корабля.

Нужно было учесть все: и встречающиеся на пути высокие подводные хребты, и встречные течения, и пропасти, и провалы. Маршрут должен был быть не только максимально коротким, но и наиболее проходимым.

И такой маршрут был изыскан, хотя конечной цели люди, его подготавливающие, не знали. Считалось, что речь идет о научной экспедиции крупного масштаба, не выходящей, однако, за рамки привычных представлений о такого рода исследованиях.

Мы собрались в кают-компании. Светоплан – большая пластиковая карта, подсвеченная изнутри, – занимала почти всю заднюю стенку. Второй штурман-механик Павел Береза указкой касался тех или иных точек карты и, отмечая изгибы и отрезки предстоящего пути, давал им характеристику.

Слушая его, всматриваясь в четкие цветовые обозначения, мы становились все более серьезными. Впереди лежали тысячи миль малоизведанных и труднодоступных пространств. И хотя карта была составлена крупнейшими учеными Земли, кто мог знать, что встретится в дороге!

– Не будем обременять свои чувства и сознание сомнениями, – бодро и весело произнесла Грэнси, приметив, как упало настроение у некоторых членов экипажа. – Пока наша единственная задача – вперед и только вперед! От нас зависит спасение народов Объединенных Европейских, Американских, Азиатских, Австралийских, Африканских Наций, народов ОКЕАНа. И чтобы ничто нас не остановило – будем все время внимательны, будем настороже!

– Но что мы предпримем, – спросил доктор Орфус, – если встретим огнедышащие горы, скалистые преграды, а может и еще что-либо пострашней? А? – Вздернув свой длинный острый нос, он вопрошал так, как если бы был строгим учителем, а Грэнси – нерадивым учеником.

Грэнси помедлила с ответом. Затем проговорила в задумчивости:

– Ну, что ж, тогда будет ясно, на что способны мы и на что способен "Брами". Право, это реальней, чем все мои объяснения.

– Да, да, повременим! – неторопливо сказал Йоноо, как видно, не любивший рассуждений "вообще", а предпочитавший определенность и ясность во всем.

День и ночь, не останавливаясь и на мгновение, шел по дну Атлантики диковинный корабль. Скорость его движения то падала, когда приходилось взбираться на склоны подводных гор, то снова возрастала, когда он их переваливал.

Йоноо Сабо, порывистый и смешливый голландец с рыжеватой бородой, сменяя на вахте Павла Березу – русского моряка, чьи светлые, как пшеничный колос, волосы резко контрастировали с его обветренной кожей. Когда же можно было, управление кораблем доверяли автоматическому штурману, и это сверкающее сталью и темным лаком устройство справлялось со своим делом не хуже людей.

Однако не раз Йоноо и Павлу Березе приходилось переводить "Брами" из одного состояния в другое. Это происходило в тех случаях, когда Локаторы Дальнего Действия и сверхчувствительные бато-барометры показывали, что впереди – геологический разлом, пропасть или глубокая впадина с круто срезанными краями.

Тогда из штурманской рубки открывали цистерны сжатого газа и наполняли им кормовой и носовой "пояса плавучести". По краям спиралехода появлялись два колоссальных круга, опоясывающих его по окружности. Внешне они напоминали спасательные круги времен XX века. Сечение каждого составляло шесть с половиной метров. Их подъемной силы оказывалось достаточно, чтобы оторвать "Брами" от дна; он всплывал и двигался дальше на расстоянии четверти или полукабельтова от грунта, иногда несколько выше – до тех пор, пока не пересекал район с неблагоприятным и неудобным для продвижения рельефом.

Нашему кораблю приходилось перемещаться вплавь и в тех случаях, когда дно вдруг утрачивало плоскую конфигурацию и становилось похожим на лунный пейзаж. Изборожденное угловатыми каменистыми выступами, – быть может, вулканическими выплесками магмы, – оно превратилось бы в непреодолимое препятствие, не обладай "Брами" способностью подчинять себе водную стихию.

Проходили часы и дни. Мы шли все дальше по намеченному маршруту. Все пока было спокойно, но нельзя сказать, чтобы картина, видимая нами на экране Наружного Обзора, была всегда однообразной...

Давно уже на планете Земля наступило время, когда моря и океаны перестали быть только местом обитания подводных растений, рыб и морских животных. В разных районах планеты, в расположении прибрежного шельфа полным ходом работали построенные под водой мощные заводы, извлекавшие из вод полезные химические вещества и растворенные в глубинах Мирового океана минералы.

Рядом с предприятиями раскинули свои кварталы подводные города, где земляне проживали, когда в этом возникала производственная необходимость. Впрочем, они спускались сюда и тогда, когда им хотелось сменить на время привычный земной пейзаж на царство Нептуна.

Однако все эти города, ихтиологические и биологические станции, фермы, на которых разводили высокопитательные породы рыб и морских животных, были для нашей экспедиции своего рода пугалом. Мы обходили их стороной.

Однажды все же, видимо из-за какой-то погрешности в маршрутной карте, мы приблизились к такому подводному городу едва ли не вплотную. Как потом выяснилось – это был комбинат, где выращивали особый вид водорослей, содержащих белки.

Шум машин "Брами" привлек внимание работников предприятия, и на экранах Наружного Обзора мы заметили, что к нам издалека спешит подводный катер.

– Стоп машины! – лихорадочно скомандовала Грэнси. – Отключить спираль! Дать маскировку!

И "Брами" замер на океанском дне. Вода вокруг него вдруг приняла густо-темный оттенок. Видимость вблизи спиралехода, по крайней мере на три четверти мили, исчезла.

Мы слышали и видели на экране, как подводный катер прошел над нами, затем снова вернулся, покружился над странным, внезапно возникшим черным облаком и ушел.