Текст книги "Приключения в шхерах"

Автор книги: Юзеф Чельгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Чельгрен Юзеф
Приключения в шхерах

Кто автор этой книги?

Как вы думаете, можно приручить выдру?

И может ли маленький выдренок спасти наткнувшуюся на подводные скалы шхуну?

Оказывается, да. Оказывается, выдра умнее собаки и очень привязывается к человеку. Оказывается, был такой случай в Швеции, когда маленький выдренок спас потерпевшую крушение шхуну и прославился на всю страну.

Прочтите эту книжку о шведском мальчике Симоне Дундертаке – и вы узнаете, как это могло произойти.

Симон Дундертак был, на наш взгляд, удивительный мальчик: он в девять лет охотился на тюленей, ходил под парусами и чувствовал себя в море, как дома. Но самое интересное не это. Самое интересное, что его приключения вовсе не плод писательской фантазии. В шхерах Швеции когда-то на самом деле жил маленький Симон Дундертак, только звали его по-другому – Юзеф Чельгрен. Он родился прямо в рыбачьей лодке, где мать выбирала сети, и с тех пор, можно сказать, не вылезал из нее. Отец его арендовал клочок земли и часто уходил в море. В шесть лет кончилась привольная жизнь – семья переехала в Стокгольм. Юзеф бегал рассыльным, работал истопником, был подмастерьем на текстильной фабрике, но всегда помнил о море. А когда вырос, стал настоящим «морским» писателем и написал много книг о тяжелом труде моряков и их немногословной мужской дружбе. [1]1
  Шведские шхеры – многочисленные островки и скалы, образующие довольно широкую полосу вдоль большей части побережья Швеции.


[Закрыть]

Став писателем, Чельгрен всегда очень боялся отойти от народа, которому принадлежал душой и телом. Поэтому он часто отрывался от своего рабочего стола и окунался в жизнь. Сначала он с одним своим товарищем, тоже писателем, обошел пешком всю Европу и написал об этом путешествии веселую и остроумную книжку – «Без гроша в кармане и свободный, как птица». Потом он так же путешествовал по Испании, а в годы гражданской войны в Испании, когда много шведских добровольцев отправилось туда защищать Испанскую Республику, Чельгрен посвятил ей свою знаменитую пьесу – «Неизвестный шведский солдат». Потом он долгое время работал кочегаром на морских судах.

На своем недолгом веку (Чельгрен родился в 1907 году, а умер в 1948) он повидал много злого и безобразного. Больше, чем вы можете себе представить. И все-таки он очень любил людей, любил жизнь, потому что обладал зорким глазом и умел видеть ее красоту и многообразие, завидный дар, которым обладает далеко не каждый. Но Чельгрен умел и ненавидеть, он умел драться. Он был, что называется, непримиримый.

Чельгрен всегда мечтал быть похожим на нашего Горького. В его биографии есть такой интересный факт. Однажды – Чельгрену исполнилось в то время одиннадцать лет и он был чем-то вроде «мальчика на побегушках» на морском судне – ему в руки попала книжка без начала и конца, которую он прочитал, не отрываясь, и запомнил на всю жизнь.

Впоследствии Чельгрен говорил, что эта прочитанная в раннем детстве растрепанная книжка без заглавия и автора, оказали удивительно большое влияние на всю его писательскую судьбу.

Лишь много лет спустя он узнал, что неизвестным автором был Максим Горький.

Чельгрен никогда не встречался с Горьким, но он всегда был близок ему по духу. И недаром шведский народ называет Чельгрена: «Наш Горький».

Совсем еще молодым Чельгрен заболел туберкулезом. Он несколько лет провел в санатории, прикованный к постели. Но даже тогда он не сдался, остался самим собой, продолжал писать. Свои «Приключения в шхерах» он написал, уже будучи тяжелобольным. Раньше он почти не писал книг для детей, да и эта книга написана столько же для детей, сколько и для взрослых. Ему захотелось вдруг оглянуться назад, на свое детство. Он, видимо, понимал, что жить осталось недолго…

Чельгрен умер, когда ему был сорок один год. Сколько чудесных книг он мог бы еще написать! Но тем, кто любит жизнь, она отплачивает взаимностью. Когда пришла весть о смерти Чельгрена, близко знавшие его люди не хотели этому верить. А один поэт сел тогда за свой стол и написал:

 
Нет! Ты не умер!
Среди нас
Ты будешь вечно жить,
Мы твердо помним твой наказ
Бесстрашие хранить.
Мы прошагаем трудный путь,
Намеченный тобой,
И мы клянемся не свернуть
И в бой пойти любой!
Не испугает буря нас,
И не согнут ветра.
Клянемся помнить твой наказ!
Мир изменить пора!
 

(Перевод А. Эппеля.)

Юзеф Чельгрен был смелый и веселый человек с чистой совестью. Как раз такой человек и должен был вырасти из маленького Симона Дундертака, о котором вы сейчас прочитаете.

Шведские ребята очень любят эту книгу, которая занесена в сокровищницу детской классической литературы скандинавских стран.

В. Мамонова

В шхерах

Мальчика, о котором рассказывается в этой книжке, звали Симон Дундертак.

Этот мальчик жил на одном из самых дальних островов шведских шхер. Балтийские штормы, не встречая препятствий, гуляют над невысокими островами далекого шведского взморья. Когда здешние рыбаки смотрят в сторону открытого моря – а они редко смотрят в другую сторону, – Скандинавский полуостров оказывается у них за спиной, на западе. С одной стороны у них грозное море, с другой – бесконечные, протянувшиеся на много миль леса. В лесах человеку спокойно. А в шхерах не знают, что такое спокойная жизнь. Здесь властвует море.

Пока Дундертак не стал взрослым, он и не подозревал, что на свете существуют автомобили, моторные лодки и самолеты. У него никогда не было игрушек, которые покупают детям больших городов.

Зато у него был ручной детеныш выдры. Как он поймал этого выдренка и еще четырех маленьких лисят, я расскажу вам потом. [2]2
  В оригинале книги используется слово лисенята. (ккк)


[Закрыть]

Дундертаку вообще часто приходилось иметь дело с животными, и он хорошо знал их повадки. Это очень пригодилось ему много-много лет спустя в Австралии, когда он постигал ковбойское искусство бросать лассо, мчась верхом на лошади.

Первые воспоминания Дундертака были связаны с рыбой и рыболовными снастями. Едва научившись как следует ходить, он уже убегал к морю встречать возвращавшихся с промысла рыбаков. Широко расставляя ноги, засунув руки в карманы, он вразвалочку разгуливал между развешанными на берегу сетями. Под ногами весело поскрипывал белый морской песок, похрустывали сухие водоросли, ракушки.

Потом маленький Дундертак с серьезным видом осматривал улов: две-три корзины поблескивающей голубоватыми спинками салаки, длинномордая щука, несколько серебристых сигов, дюжина-другая окуней. Окуни всегда лежали сверху и отчаянно зевали, широко открывая круглые рты. У них был ужасно глупый вид. Точь-в-точь, знаете, как у людей, когда они увидят что-нибудь и стоят, разинув рот от удивления. Из-за этих вечно разинутых ртов окуней и наградили издевательским прозвищем «зеваки».

Все, что принадлежало сельской общине, Дундертак рассматривал как свою личную собственность. Он так и говорил: «Мое ружье, мои сети, моя рыба!»

Случалось, он заставал врасплох вышедших «на охоту» мальчишек из соседней деревни. Когда однажды они попытались вытащить несколько жердей из изгороди, окружавшей сушившиеся сети, Дундертак пришел в негодование.

– Не смейте трогать – это мое! – закричал он.

– Хо-хо! – ответили мальчишки и назло ему так поддали ногой изгородь, что только щепы полетели. – Что, видишь? А вот и посмеем! Еще как тронем!..

О да, Дундертак видел!

Вне себя от злости он бросился искать, чем бы в них запустить. Что-нибудь потверже. Под руку попался промытый соленой морской водой и высушенный солнцем щучий череп (на него не позарилась бы теперь ни одна кошка). Подходящее оружие. Собрав все силенки, он метнул твердый как камень череп в мальчишек и угодил одному прямо в глаз. Мальчишка заревел, остальные с визгом бросились врассыпную. Отбежав на безопасное расстояние, они снова расхрабрились.

– Ну подожди теперь! – орали они. – Только попадись где-нибудь!

Сунув руки в карманы, Дундертак кинул презрительно:

– Мелюзга сопливая!

Что ж, он вполне мог позволить себе такое выражение, хоть и сам был от горшка два вершка.

– Тресковая башка! – отпарировали мальчишки, грозя кулаками.

– А вот и не тресковая! Щучья голова-то! Щуку не узнали! Эх вы, ерши пузатые, не соображаете даже, где треска, где щука!

– Ну попадись в другой раз!

Дундертак гордо выпятил грудь. Он торжествовал победу.

– А ну, давай! Хоть сейчас! Подойди только!..

Дундертак очень рано научился ходить на рыбачьей лодке и управляться с парусами. Семи лет он впервые отправился с лоцманом Сэвом в ближайший город Трусу.

Раз в неделю с острова, на котором жил Дундертак, в Трусу уходило несколько рыбачьих лодок. Бывало это по четвергам, в базарный день. Рыбаки ездили на базар продавать выловленную рыбу.

В такие дни на острове царило шумное оживление. С раннего утра все были на ногах. Уже часа в два ночи над хижинами рыбаков поднимались первые дымки, а через каких-нибудь полчаса мужчины были на берегу, снаряжая лодки в плавание.

На этот раз день выдался ясный, без ветерка. Все спешили, чтобы пораньше успеть на базар.

В те времена моторов еще и в помине не было, и рыбаки ходили под парусами. Но иногда ветер до того ленился, что не стоило труда ставить парус. А в город надо было попасть во что бы то ни стало. Стоял август, вода была совсем теплая, и как только воздух насыщался грозовыми разрядами, вся рыба, что выловили за неделю и держали в больших садках, дохла и всплывала брюхом кверху. В общем, хуже некуда.

Поэтому, когда из-за безветренной погоды нельзя было идти под парусами, ходили на веслах. Гребли без устали до самого города – до него считалось по воде без малого сорок километров.

Итак, рыбачьи лодки одна за одной отчаливали от острова. Лоцман Сэв тоже торопился. Он разместил в лодке ящики с рыбой, а под скамейку поставил большой кувшин. Уезжали на целый день, так что не мешало запастись водой – будет чем утолить жажду в полдень, когда солнце печет в самую голову.

Дундертак уже сидел на корме. Сэв перелез в лодку, уселся поудобнее и взялся за весла.

– Ну, а теперь посмотрим, – сказал он, окинув испытующим взглядом остальные лодки.

– Что – посмотрим? – спросил Дундертак. Он всегда отличался любопытством.

Сэв приналег на весла.

– Посмотрим, кто у нас лучший гребец, – сказал он. – Кто первый доберется до базара, тот первый все и продаст. Мотай, брат, на ус.

Дундертак поглядел вокруг. Лодка за лодкой отчаливали от острова. А многие уже ушли далеко вперед. Всего лодок было не меньше дюжины. Всем им предстояло пройти сорок километров. И каждый хотел прийти первым, потому что каждый торопился на базар. Почти все везли продавать рыбу, некоторые – кур, цыплят или яйца.

Кто придет на базар первым, первым покончит со всеми делами.

Солнце поднималось все выше.

Сэв снял шапку. Лоб его блестел от пота.

Уключины трещали и скрипели. Гребцы, напрягая спины, глубоко погружали весла в воду.

Прошло немного времени, и лодка Сэва начала обходить другую лодку, отчалившую с острова раньше их.

– Ура! – закричал Дундертак. – Ты гребешь быстрее всех! Мы победим!

В лодке, которую они обогнали, сидели на веслах две женщины. Волосы у них были подвязаны косынками, рукава платьев закатаны выше локтей.

– Нашел чему радоваться, – заметил Сэв. – Ведь это Ида с Утвассена и ее дочка. А двум бабам и за одним мужиком не угнаться. Вот других догнать – еще придется попотеть.

– А почему у них в лодке нет мужчины, чтобы грести? – спросил Дундертак. Он отличался любопытством, но не отличался особым умом.

– Видишь ли, был и у них, само собой, мужик. Но лет четырнадцать назад одной осенней ночкой не стало Калле с Утвассена.

– Не стало?

Дундертак ничего не понимал.

– Ну да! Калле с Утвассена попал в шторм. Это было в норд-ост. Его лодку перевернуло. Неделю спустя старик Сильвер наткнулся на нее. Она валялась на песке килем кверху.

– А этот Калле с Утвассена, он один был в лодке?

– Конечно. Так он и сгинул навек. А вдова осталась без гроша в кармане.

– А потом что?

– Ну что ж потом? Потом Ида с Утвассена сама стала кормиться, как могла. Ловила рыбу, завела птичник, на базар-то ведь надо что-нибудь таскать. Вот и ездит теперь каждый четверг, продает яйца и цыплят.

Дундертак обернулся и еще раз взглянул на двух женщин, сидевших в лодке, которую они только что обогнали.

– Вот каков у нас тут народ на острове! – заметил Сэв. – Держатся до последнего, рук никогда не опускают. Намотай, брат, на ус!

Высоко в небе парила на вздрагивающих крыльях какая-то птица: на головке черный капюшон, а грудка белоснежная.

Птица вертела головой то вправо, то влево, высматривая что-то черными зоркими глазками. Неожиданно она резко метнулась в сторону и, сложив крылья, упала головой вниз. Плюх! Словно брошенный с неба камень, птица врезалась в воду и исчезла в глубине.

– Морская ласточка, – объяснил Сэв. – Подожди, сейчас увидишь, чем она здесь занимается.

Вот над водой показалась черная головка, ласточка взмыла вверх и мгновение спустя была уже высоко в воздухе. В клюве она держала какую-то рыбешку. Еле заметное движение головой – и рыбешка, блеснув чешуей на солнце, исчезла у нее в горле.

– Ага, решила, значит, позавтракать, – заметил Сэв. – Ей-богу, хоть у нас и сети, и невода, и крючки, а мы и в подметки не годимся этим рыболовам!

Не успел он это сказать, как у них на глазах разыгралось интереснейшее зрелище.

Тяжело хлопая крыльями, с моря серой стаей налетели чайки. Словно огромная живая туча надвинулась на бедную ласточку. Чайки кричали и галдели – жадно, зло и угрожающе. Но кто из морских птиц может сравниться в полете с быстрой и гибкой ласточкой! Белой молнией врезалась она в серую массу трепыхавшихся крыльев. Ничего не вышло. Чаек было слишком много. Как ни ловко маневрировала ласточка в этой плотной массе, ей не удавалось отделаться от назойливых преследователей, злобно клевавших ее цепкими клювами.

Эта навязчивость все больше нервировала ласточку – она совсем растерялась. Так ей и не удалось сохранить для себя завтрак, за которым она с таким мастерством ныряла в море – ее просто-напросто вырвало рыбой.

Чайки с криком ринулись к воде. Теперь они дрались друг с другом, раздирая клювами подобранную добычу.

– Гляди-ка! Они вырвали у нее пищу прямо из глотки! Не лучше пиратов, черти! Самим охотиться кишка тонка – куда как лучше жить чужими объедками.

Солнце круто взбиралось все выше и выше.

Над заливами и бухтами сверкало августовское утро.

На лодках гребли с ожесточением, без передышки. С лиц гребцов ручьями струился пот. Мокрые рубашки прилипли к спинам.

Лодки вытянулись теперь в одну линию не меньше километра длиной. Это было настоящее состязание. И не было для мужчины большей чести, чем выйти из него победителем.

Весла поднимаются из воды, забрасываются назад, спины напрягаются:

– Раз…

Весла, погружаясь, разрезают воду, спины с силой распрямляются:

– Два…

Равномерно, безостановочно:

– Раз-два, раз-два, раз-два…

Поскрипывают уключины. Под тканью рубашек играют крепкие мускулы. Босые ноги крепко стоят на упорах.

– Раз-два, раз-два, раз-два…

Набирая скорость, лодки скользят по водной глади мимо маленьких зеленеющих островков. Нельзя отставать. Нельзя сдаться, нельзя признать себя побежденным:

– Раз-два, раз-два, раз-два…

Ого, вон и Большой Сундстрем! Большой Сундстрем – первый силач на острове. Ну и гребет же он – кажется, что лодка отделяется от воды и плывет по воздуху:

– Раз-два, раз-два, раз-два…

Держись, браток. Пусть льется пот. Поплюем на ладони. Возьмемся покрепче:

– Раз-два, раз-два, раз-два…

…Гребут рыбаки с самого дальнего острова на взморье. Пенится вода за кормой. Вздымаются и опускаются весла – будто бегут по морю гигантские длинноногие водяные пауки. Еще раннее утро, а тридцать километров уже позади. Остается еще десять. Они должны быть у пристани не позже того часа, когда дачники отправляются на первую утреннюю прогулку. У них нет времени, чтобы утереть пот с лица и полюбоваться волшебной игрой солнца на морской глади. Гребут без передышки. Пройден еще один залив, еще одна бухта осталась позади… Иногда лодки качает и подбрасывает шальная волна, что забредает в шхеры с Балтийского моря.

– Кто победит?

– Большой, конечно!

– Нет!

– Он!

– Как сказать…

– Посмотрим…

Большой Сундстрем проснулся позже всех. С острова он отчалил последним. Но Сундстрем обладал нечеловеческой силищей. Он обходил одну лодку за другой, пока впереди не остался один Сэв. Дундертак закусил губу. Большой шел на полной скорости. Только весла мелькали, вспенивая воду. Тридцать километров за несколько часов – и как ни в чем не бывало!

– Большой победит!

– Нет!

– Он!

– С Большим не потягаешься!

– Смотрите, он и Сэва обходит!

Но в это самое мгновение Сундстрем сделал слишком сильный рывок, одно весло не выдержало и треснуло пополам, а Сундстрем опрокинулся на спину, задрав ноги к небу. Железные подковки и медные гвозди на подметках смазных сапог заблестели на солнце не хуже серебра и золота. Лодка кружила на месте, весло плыло по волнам.

Все это выглядело очень смешно. Какое-то время Сундстрем оставался в этом странном положении – из лодки торчали кверху только два сапога.

– Ура! – не выдержал Дундертак.

– Нечего смеяться над старыми людьми! – рассердился Сэв.

– Но мы же победим! – сиял Дундертак. – Мы придем раньше всех!

– Да сиди ты тихо! Это просто несчастный случай. Большой Сундстрем – настоящий мужчина. Если бы весло выдержало, он бы всех нас обставил. Ясно? Расти вот поживей, набирайся силенок – тогда будем грести на пару!

– Ладно, – сказал Дундертак. – Обязательно!

– Такого молодчину, как наш Сундстрем, меньше чем вдвоем не обгонишь!

Миновали последний мыс – перед ними лежал город Труса. Одна за одной лодки огибали мол, защищавший город с моря. Гребцы удовлетворенно усмехались. Пускай запарились, зато хоть один раз да обогнали Большого Сундстрема! Даже Ида с дочерью, всегда тащившиеся в самом хвосте, на этот раз оказались предпоследними.

Сегодня все чувствовали себя победителями.

В Трусе

Трусе – самый маленький городок в Швеции. Но на Дундертака, привыкшего к тишине лесных опушек и морского берега, такое множество людей и домов, собранных вместе, произвело просто-таки ошеломляющее впечатление. Он растерялся, голова у него пошла кругом. Первым его побуждением было улизнуть куда-нибудь, скрыться, спрятаться.

Нет, нельзя.

Ведь перед тем, как, закрепив чалку, Сэв собрался уходить, он сказал ему:

– Посмотри за лодкой, пока я не покончу с делами на базаре. Как бы не увели.

Значит, все. Слово лоцмана для Дундертака закон.

Рыбачьи лодки гуськом входили в узкий канал. Последней была лодка Сундстрема. Она шла накренившись, точно подстреленная морская птица. Сундстрем орудовал одним веслом, но, кажется, не очень этим огорчался.

Причалив, рыбаки живо повыбрасывали ящики с рыбой на пристань, торопясь на базар, – дачники ждут! Только Ида с дочкой отстали. Они все копались с яйцами и цыплятами: товар нежный, не то что прочные ящики с рыбой, и обращения иного требует.

И вот Дундертак остался совсем один. Лодки мирно покачивались на воде и терлись бортами друг о друга.

Но одиночество его длилось недолго. Внезапно он заметил на другой стороне набережной стайку мальчишек, осторожно пробиравшихся вдоль сараев и заборов.

Мальчишки вышли на разведку. Убедившись, что Дундертак один, они моментально осмелели и, не скрываясь больше, бросились вниз, к причалу, где стояли лодки. Это не предвещало ничего хорошего.

– Эй ты, вахлак! – заорал один из мальчишек – видимо, предводитель всей банды.

Дундертак не ответил. Он просто не знал, что в таких случаях надо говорить. А уж что такое «вахлак», он не знал и подавно. На острове он этого слова никогда не слышал.

– Ну?! – пошел предводитель в наступление. – Ты зачем сюда явился? Чего здесь потерял? Как-нибудь без деревенщин обойдемся!

Дундертак стоял в лодке и молчал как рыба.

Ребята подошли ближе. Мальчишка в лодке выглядел таким недотепой, что не мешало немножко его поучить.

– Ты вообще-то что делаешь в этой лодке, а? Стащить задумал?

– Поглядите, настоящий морской бродяга!

Наконец Дундертак обрел дар речи.

– Это моя лодка! – сказал он. Он ведь считал своей собственностью все, что принадлежало общине.

Предводитель презрительно ухмыльнулся:

– Твоя лодка?

– Да, – сказал Дундертак.

– Э-э, свисти громче!

– Чего? – уставился на него Дундертак. – Зачем это мне свистеть?

Скорчив презрительные рожи, мальчишки завопили, перебивая друг друга:

– Вот это да! Слыхали?

– Нахал!

– Скажите пожалуйста, его лодка!

– Загибает-то!

– Стянуть хочет!

– И похож-то на ворюгу!

– Смотрите, нож!

– Еще зарежет!

– Ой, страшно!

– Прямо пират!..

Предводитель этих хорошо одетых городских мальчиков подошел к самому краю причала и, широко расставив ноги, крикнул:

– Эй ты, бродяга вонючий! Попробуй только выйти!

Остальные вторили ему:

– Только выйди! Что, трусишь? Мы тебе живо нос на норд-ост свернем!

– Видал? От тебя только мокрое место останется! – с величайшей уверенностью объявил один из них, продемонстрировав Дундертаку свои кулаки.

Все это было ужасно. Дундертак не знал, что делать. Он выскочил на пристань.

– В-в-вот, п-п-пожалуйста! – пролепетал он. От страха он начал заикаться.

– Ого-го! Глядите-ка, глядите! Он весь в рыбьей шелухе, да еще икрой перемазан!

– Замурза!

– Босяк!

– Осторожно, у него нож!

– Дикарь!

– А ну, валяй по компасу! – приказал предводитель. – Живо! Не то плохо будет!

Но Дундертак не двинулся с места. Он так перетрусил, что по спине у него побежали мурашки.

– Сматывай удочки, тебе говорят, – повторил предводитель. – Убирайся, откуда пришел, и чтоб духу твоего здесь больше не было!

– Чего? – изумился Дундертак. – Какие удочки? Мы сетями ловим. Удочки – ерунда!

– Ах ты, малявка несчастная!

– Гляди не задавайся! Остряк выискался!

– Подойди-ка поближе – мы тебе все уши открутим!

Вдруг предводитель пустился вокруг Дундертака в пляску дикаря.

– Фу! – вопил он, зажимая нос. – Фу! Фу!

– Что – фу? – спросил Дундертак.

– Ох, помогите! Так воняет, что задохнуться можно!

– Что воняет? – спросил Дундертак, оглядываясь по сторонам.

– Ребята, – жалобно произнес предводитель, – вы чувствуете, как несет тухлой рыбой?

Теперь и они почувствовали ужасный запах. Зажав носы, мальчишки сделали вид, что им дурно.

– Спасите! Невозможно дышать! Задыхаемся!

– Несет откуда-то отсюда, – сказал предводитель, указывая на Дундертака. – Не подходи ни на шаг, а то так разукрашу, себя не узнаешь!

Дундертак и не думал подходить. Его била дрожь. Но Сэв сказал, чтобы он никуда не отлучался и караулил лодку. Надо держаться до последнего.

Тем временем двое мальчишек натаскали откуда-то груду кирпичей и принялись бомбардировать лодки.

– Фу! – кричали они. – Эти старые, гнилые посудины загадят нам всю воду!

– Скоро такая вонь поднимется, что купаться нельзя будет!

– Давай еще камней!

– Потопим их!

– Правильно! А то вся вода протухнет!

– Имеем полное право! Не хватало еще, чтоб всякий селедочный хвост являлся сюда и пакостил нашу гавань!

Они набирали полные пригоршни камней и швыряли, швыряли… Но тут Дундертак вышел из оцепенения.

– Это моя лодка! – громко и зло крикнул он.

Мальчишки и ухом не повели. Они с увлечением продолжали бросать камни. Давно уже не было у них такой веселой забавы.

Дундертак чуть не плакал. И вдруг он пришел в ярость. Куда весь страх делся! Не помня себя, он налетел на мальчишек и начал лупить кулаками куда попало.

Ну и переполох поднялся! Первым под руку попался предводитель. Сцепившись, они закружились волчком.

А храбрецы, только что с усердием швырявшие камни, пребывали теперь на почтительном расстоянии, горланя:

– Осторожней, Пелле! Он взялся за нож!

– Вот хулиган-то!

– Опасный тип!

– Точно!

Пелле и Дундертак боролись храбро и упорно. Наконец оба покатились по земле. Дундертак оказался внизу. Усевшись на него верхом, предводитель нещадно молотил кулаками:

– Попалась, малявка? Ну, проси пощады!

Дундертак даже не слышал. Да и что он мог бы ответить? Вместо ответа он поднатужился – и перевернулся. Противники лежали теперь рядом на самом краю причала. Их руки и ноги были тесно переплетены. В следующую секунду сверху оказался Дундертак. Теперь он молотил кулаками. Окружившие их мальчишки опять разволновались.

– Осторожней, Пелле! – предупреждали они. – Он всадит в тебя нож!

– Ой, пырнет сейчас!

Вся орава стояла в нерешительности. Затем самые отчаянные ринулись вперед, чтобы помешать чужаку осуществить свой злодейский умысел.

Дундертак поднялся, но его сразу же сбили с ног. Он опять вскочил, и ему удалось крепко захватить шею противника. Однако предводитель сделал ему «ножной захват». Дундертак попытался упереться покрепче в землю, но ничего не вышло – ноги его были в прочном плену. Он оступился и полетел в воду. Противник не успел разжать рук и полетел вместе с ним.

Перепуганные мальчишки подняли ужасный гвалт.

…Вынырнув на поверхность, Дундертак сделал несколько медленных гребков и, подплыв к одной из лодок, взобрался на корму.

– Он хочет потопить Пелле! – вопили мальчишки на пристани.

С Дундертака ручьями текла вода.

В это время на поверхности показалась голова предводителя, но тут же опять медленно погрузилась в воду.

– Пелле плавать не умеет! – кудахтали мальчишки и метались по причалу, как ошалевшие курицы.

– Ой, утонет!

– Этот бандит хочет утопить нашего Пелле!

– Бежим за помощью!

– Зовите полицию!..

Протерев глаза от слепившей воды, Дундертак огляделся кругом. Мальчишка, с которым он дрался, опять выплыл на поверхность. Во второй раз. Под одеждой еще был воздух.

– Помогите, помогите! – орали ребята.

Орать-то они умели. Однако теперь их вопли мало походили на воинственный клич храбрецов. Дундертак перепугался не на шутку. Мальчишка в воде не шевелил ни руками, ни ногами. Может быть, когда они полетели в воду, он ударился головой о край причала или о лодку?

Предводитель начал тонуть в третий раз.

Тогда Дундертак бросился вытаскивать засунутый под скамейку багор. Ему удалось зацепить крючком за пояс спортивной куртки бездыханного предводителя и подтащить его к борту лодки. Но голова свесилась в воду. Господи, может быть, он сейчас задыхается! Дундертак отпустил багор и обеими руками крепко ухватил предводителя за волосы.

Тут он услышал у себя за спиной чей-то голос:

– Спокойно! Главное, спокойно! Держи, не отпускай!

Это был голос всемогущей полиции города Трусы, которую перепуганные мальчишки позвали на помощь. Одним прыжком полицейский очутился в лодке и втащил в нее потерявшего сознание Пелле.

Тем временем на пристани собралась целая толпа. Кто-то побежал за лошадью. Услужливые, ловкие руки подняли мальчика. С его волос и одежды струилась вода. Какие-то мужчины, не растерявшись, быстро положили его на спину, расстегнули рубашку и, подсунув ему под плечи скатанные пиджаки, стали делать искусственное дыхание.

У Дундертака от страха зуб на зуб не попадал. Он приехал с далекого острова в шхерах и никогда раньше не видел полицейского. Он вообще не знал, что такое полиция, что означает это слово. Зато он слышал о короле, а в доме у сапожника даже видел его портрет. Он висел в чистой горнице, в рамке и под стеклом. Теперь Дундертак во все глаза уставился на полицейского. Может быть, это сам король? Может быть, сам король вошел в его лодку и спас тонувшего Пелле?

Ну конечно, это король!

Кто же еще может быть так красиво одет? Сверкающие сапоги чуть не до самых колен, длинная шинель с двойным рядом золотых пуговиц, на голове медная каска с ремешком под подбородком. А на боку нож длиной, наверное, с полметра. Дундертак и не мечтал увидеть когда-нибудь такой огромный нож.

Полицейский положил руку на эфес сабли и повернулся к Дундертаку:

– Ребята сказали мне, что ты собирался утопить их товарища. Но, мне кажется, ты, наоборот, спас его.

Дундертак не осмелился заговорить. Он застыл на месте с открытым ртом. В этот момент явился лоцман Сэв.

– Что здесь происходит? – удивленно спросил он, увидев собравшуюся вокруг лодок толпу.

Полицейский объяснил, что случилось.

Сэв спрыгнул в лодку и положил руку на плечо Дундертаку. Первой мыслью Дундертака было: «Ну, достанется на орехи!»

Но, к его удивлению, об этом и помину не было. Сэв сказал только:

– Тебя, брат, хоть отжимай! Скидай-ка штаны и рубаху, на солнышке быстро высохнет!

И все то время, пока люди на набережной возились с Пелле, Дундертак сидел в лодке в чем мать родила.

Вдруг раздался чей-то голос:

– Румянец появился, отходит!

И через некоторое время тот же голос:

– Дышит!

Стоявшие на коленях над Пелле мужчины поднялись:

– Скорей в больницу!

Предводителя подняли и уложили на телегу, кучер взмахнул кнутом и зачмокал что было силы. Копыта звонко зацокали по булыжнику. Толпа быстро рассосалась, и набережная опустела.

Сэв пощупал одежду Дундертака, разложенную на скамейке. Она уже почти высохла.

– Одевайся, – сказал Сэв. – Пойдешь со мной в лавку. После всей этой истории вряд ли кто явится сюда гробить наши лодки. А вообще-то с городскими ребятами надо держать ухо востро. Они вроде ненормальных – никогда не знаешь, что им взбредет в голову.

Дундертак нырнул в рубашку и проворно натянул брюки. И рубашка и брюки были еще немножко влажные, но разве это имело какое-нибудь значение? Весь его страх как рукой сняло. И вдобавок еще Сэв берет его с собой в лавку. Это совсем здорово. Увидеть вблизи самого короля, а потом первый раз в жизни отравиться в настоящий город!

В лавке у Главного Рынка была толчея и стоял невообразимый шум. Рыбаки только что продали всю рыбу и пришли купить на вырученные деньги разных товаров, которых дома, на острове, не достать. Одному нужны были резиновые сапоги, второму – гвозди, третьему – брезентовая одежда, четвертому – черепица для крыши, пятому – цикорий. Цикорий был черный, как смола, его заваривали вместе с кофе, чтобы был почернее и покрепче. Наконец подошла очередь Большого Сундстрема.

– Мне бы бочку серой сольцы, – попросил он.

– Соли? У тебя что, лошадь с телегой здесь? – спросил продавец.

– Нет, – ответил Сундстрем, подкручивая прокуренные, вечно свисавшие вниз усы, – ни лошади, ни телеги нету.

– Нету? Так как же ты доставишь соль к лодке?

– Э-э, – протянул Сундстрем обычным своим флегматичным тоном. – Возьму бочку на спину и понесу.

Продавец ушам своим не верил.

– Если ты и вправду снесешь бочку соли, даю в придачу бочонок селедки!

Селедку привозили из Гетеборга. Промышляли ее в Северном море, у самых берегов Англии. Для бедного балтийского рыбака, целую зиму сидевшего на салаке с картошкой, селедка была редким и дорогим лакомством.

– Что ты сказал? – изумился Сундстрем, недоверчиво прищурив маленькие глазки под кустистыми бровями. – Говоришь, дашь в придачу целый бочонок гетеборгских мамзелей?

– Да, сказал и от своего слова не отступлюсь.

– А не многовато ли будет?