Текст книги "Два билета на электричку. Рассказы"

Автор книги: Юз Алешковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Два билета на электричку. Рассказы

В книгу вошли рассказы Юза Алешковского из школьной жизни. Для младшего и среднего школьного возраста. Рисунки Владимира Куприянова.

Юз. Алешковский

Художник Владимир Куприянов

Изд. Детская литература, Москва, 1964

Два билета на электричку

Из-за дождей я и Петька целую неделю не могли съездить на озеро. Но вчера утром он разбудил меня и крикнул:

– Едем! Погода!!

Я быстро оделся, положил бутерброды в Петькин нейлоновый пакет, и мы выбежали на улицу. До вокзала мы шли босиком по теплым лужам. Последние пузыри отражали нас и удивленно таращились, совсем как бычьи глаза.

Около пригородных касс я неуверенно сказал Петьке:

– Может, возьмем билеты?

Он посмотрел на меня так, что я стал переминаться с ноги на ногу, как будто стоял перед учителем. Я даже разозлился на себя. Чего я трушу? Одни мы, что ли, поедем без билетов?

Конечно, я немного трусил, но главное, я помнил, как мой отец сказал мне: «Это – мелкое воровство!» Совсем недавно я ехал в троллейбусе без билета и попался. Контролер из детской комнаты милиции позвонил отцу. Я пришел домой, и он сказал: «Это – мелкое воровство!»

Петька добродушно похлопал меня по спине:

– Ладно. Все равно вагоны сейчас полупустые. А если хочешь, купи себе один билет, – добавил он ехидно.

Я уныло подумал, что один билет я, конечно, не куплю. Я не успел понять, почему, но почувствовал, что сделать это так же невозможно, как не поделиться с Петькой бутербродом.

Однако хитрющий Петька догадался, что я борюсь с самим собой, и сказал:

– На озере купим крем-соды. Ты любишь крем-соду?

У меня даже защекотало в горле: так я люблю эту шипучую воду.

– Главное, не трусь. У меня есть система. Ты читал про рыбку-лоцмана, которая перед акулой плавает?

– Ну, читал…

– Вот мы и найдем себе лоцмана. То есть «зайца». И будем за ним следить. Как только покажется контролер, лоцман побежит в другой вагон – и мы за ним. Только солидно, по-акульи, понял?

Мы уже подходили к платформам, но я рассмеялся, до того неожиданной и забавной показалась мне Петькина «система».

Когда мы подошли к электричке, я заволновался и пугливо посмотрел по сторонам. Петька сказал:

– Чего ты вертишься? Иди спокойно, как будто у тебя сезонка.

Мы проходили мимо новеньких зеленых вагонов. Я с тоскливой завистью заглядывал в окна. Пассажиры читали, ели мороженое, обмахивались платками, откинувшись на спинки сидений, и просто разговаривали друг с другом. А какой-то толстый гражданин, высунув в окно синеватую бритую голову, блаженно и часто дышал. Он взглянул на меня и почему-то улыбнулся, словно говорил:

«Вот я какой счастливый! Билет я взял! Не простой билет, а туда и обратно. Уф! Уф!»

Петька все время молчал. Я со злостью сказал ему:

– Нечего выбирать вагон. Теперь все равно. Пошли в этот.

Петька остановился и промямлил:

– Может, возьмем?.. А?

На лице его уже не было выражения храбрости и презрения. Оно стало беспомощным и очень честным. Но тут я не удержался. Я мстительно захохотал, я заплясал на платформе и сказал сквозь зубы:

– О! Теперь-то мы не возьмем. Я тебе покажу акул и лоцманов. Пошли!

Я прыгнул на площадку и вдруг на полу прямо перед собой увидел два желтых, с большими черными цифрами «5» билета.

Они лежали рядышком и были такими ровными, ни капельки не помятыми и чистыми, что я мгновенно сообразил: сегодняшние! Действительны!

Петька сказал шепотом: «Ура, ура!» – и сразу же вбежал в вагон и занял место у окна.

Я поднес оба билета к глазам. Маленькие дырочки проколов стали голубыми на фоне неба. Они обозначали дату выдачи билетов. «Сегодняшние! Действительны!» – радостно сказал я про себя и тоже зашел в вагон. Но как только я взглянул на пассажиров, сердце у меня екнуло. Я покраснел и остановился в проходе.

Я подумал: «Надо было перейти в другой вагон. Ведь люди, потерявшие билеты, едут в этом вагоне. Может быть, вон те девушки с книжками? Или устало вздремнувшие парни? А может, высокий строгий старик и бабушка в темных очках? Или двое военных? Кто же? Ведь наверняка люди, потерявшие билеты, едут в этом вагоне.»

Я взглянул на Петьку. Удобно устроившись, он уже не обращал на меня внимания и наклеивал на слегка порванную пятерку белый бумажный лоскуток. В ту минуту я ненавидел Петьку за все его плутовские системы. Только назло ему, хотя мне очень не хотелось этого делать, я крикнул на весь вагон:

– Кто потерял два билета?

Дремавшие парни вздрогнули и полезли а карманы. Ничего не сказав, они снова задремали. Одна из девушек встряхнула книжку над скамейкой и облегченно вздохнула. Бабушка в темных очках что-то сказала строгому старику. Он презрительно улыбнулся и закрыл глаза. Наверно, это означало, что он не допускает даже мысли о потере билетов. А Петька, схватившись за голову, раскачивался из стороны в сторону. Я понял, что он проклинает меня. Какая-то тетенька загремела бидонами. Потом она сказала:

– Никто не потерял. Старые, небось. Садись, сынок.

У меня отлегло от сердца. Я сел напротив Петьки. Он со злостью вырвал у меня билеты и положил их в карман. Лицо его снова стало храбрым. Он развернул нейлоновый пакет и сказал:

– Люблю есть в поезде! Ничего не может быть вкуснее! Ты будешь?

Я сказал:

– Не буду. Ты тоже не будешь. Съедим на озере. – И положил пакет на дюралевую полочку.

Петька посмотрел на военных, сидевших невдалеке, и не стал спорить. А мне вообще не хотелось разговаривать.

Я и не заметил, как тронулась электричка. Она шла тихо-тихо, почти неслышно и слегка покачивалась, как будто разминалась.

За окном мелькнул дом путевых обходчиков, огромный снегоочиститель, окрашенный в оранжевый цвет. А фонари стрелок казались мне квадратными ромашками с желтым кружком посерединке. Они росли, как на лугу, на привокзальных путях.

Мы ехали в моторном вагоне. Моторы ровно жужжали: «Ууу», – как будто электричка говорила: «Ууух! Как здорово!» И правда, это было здорово – чувствовать на плечах скорость разгона. На секунду я даже зажмурился от удовольствия.

Земля за окном завертелась, и вдали белые дома заводского поселка казались макетиками на зеленой подставке, совсем как на строительной выставке. А когда мы проезжали мимо ТЭЦ, две огромные трубы косо откинулись, словно падали против хода электрички.

Вдруг Петька ударил меня по коленке:

– Смотри!.. Вон лоцман… В тамбуре…

Я сел рядом с Петькой. В тамбуре стоял наголо остриженный парень в форме ремесленника. Фуражку он держал в руках и курил, внимательно всматриваясь в проход следующего вагона.

Петька заерзал на сиденье.

– Смотри, как он волнуется! Точно, без билета. Трус несчастный… Но это лоцман! Такого лоцмана не каждая акула имеет. Лоцман первый сорт! Если пойдут контролеры, он бросится в другой вагон. И мы за ним.

Я удивленно сказал:

– У нас же есть билеты.

Петька перешел на свой любимый заговорщицкий шепот:

– Все надо проверять на практике. Я докажу, что с лоцманом можно проехать без билета. Пусть будет по-настоящему. Все надо проверять на практике. Правда?

Я уныло кивнул, хотя и чувствовал, что Петька совсем не прав. Только для того, чтобы доказать ему это, у меня, как всегда, не хватило времени.

Ремесленник заметил, что мы за ним следим, и заволновался пуще прежнего. Он то и дело оборачивался, часто затягивался сигареткой и метался по тамбуру, как загнанный заяц. Вдруг он застыл на месте, низко пригнул голову, словно решил отчаянно защищаться, и с вытаращенными от страха глазами, тяжело дыша, бросился бежать через наш вагон.

Петька схватил меня за руку. Я хотел вырваться и сказать, что у нас есть билеты, но он тянул меня, цепкий, сильный, и я побежал сам, потому что пассажиры уже подозрительно поглядывали на нас. На ходу Петька сказал:

– Лоцман первый сорт!

Мы следом за «лоцманом» вбежали в соседний вагон. «Лоцман» неожиданно сел на скамейку, а я и Петька лицом к лицу столкнулись с высоким пожилым контролером в синем кителе. Ремесленник покраснел, надулся, схватился за живот и, показывая на нас пальцем, противно захохотал: «Гыы-ы!» Потом он достал из кармана сезонку и снова захохотал, растягивая рот до ушей.

Старушка, похожая на учительницу, сказала:

– Дурацкий смех!

Ремесленник замолчал, а мы с Петькой тупо смотрели друг на друга и не могли сдвинуться с места.

Все же я, не глядя на контролера, сел на скамейку напротив того самого толстяка, который блаженно дышал, высунувшись из окна, когда мы шли по платформе, Он читал газету. Я пригнулся и стал рассматривать карикатуру на последней странице, хотя меня так и подмывало броситься на Петьку, схватить его за грудки и трясти и спросить:

«Почему ты вечно втягиваешь меня в приключения? Почему все твои «системы» действуют наоборот? Почему? По-че-му? Отвечай!».

Петька присел рядом. Я бы не удержался, если бы взглянул на него. Я прочел фразу над карикатурой: «Премьер-министр Японии Киси предает интересы своего народа», – и, чтобы отвлечься, подумал: «Слово «премьер-министр» надо было поставить в кавычки. Потому что какой же он премьер-министр, если предает интересы своего народа…»

Потом я спросил Петьку:

– Ну что, лоцман показал контролеру билет?

Петька сказал:

– Угу… смотри… там заваруха…

Налево от нас розовощекий старичок в белом костюме и в панаме что-то объяснял контролеру. Контролер пожимал плечами. Старичок громко, очень вежливо и твердо сказал:

– Я кристаллически честный человек. Я видел, как Толя подошел к кассе и взял билеты. Он положил их в карман. Поверьте мне. Я кристаллически честный человек. Толя, поищи еще раз.

Контролер спросил худощавого тонкогубого мальчика:

– Может, выронили, когда доставали платок?

Мальчик заныл: «Да-а-а» – и разревелся.

Старичок сказал:

– Безусловно, я заплачу штраф. Но дело не в этом. – Голос его задрожал, когда он обратился ко всем пассажирам. – Я кристаллически честный человек!

Я подумал: «Как это кристаллически?» А мальчик заревел еще громче. В этот момент Петька вскочил с места, подбежал к старичку и сказал:

– Вот ваши билеты! Мы нашли их на площадке.

Контролер добродушно усмехнулся.

– Не верите? – продолжал Петька, сделав героическое лицо, – честное пионерское, мы нашли их! Честное пионерское!

Контролер взял билеты, внимательно проверил их и снова усмехнулся, посмотрев на Петьку. Потом спросил старичка:

– До какой станции едете?

– До Покровской, – ответил старичок.

Контролер еще раз усмехнулся, сказал: «Так, так» – и взъерошил Петькин рыжий чуб. А старичок пожал его руку.

– Я очень благодарен. Очень. Вы кристаллически честный человек.

Я не мог при этом не улыбнуться и злиться на Петьку почти перестал. Все же он хороший парень! Петька кивнул в мою сторону. Старичок подошел и тоже сказал мне дрожащим голосом:

– Большое спасибо. Вы кристаллически честный человек.

Лицо у старичка было розовое и доброе, а глаза голубые-голубые, и мне стало обидно, что на самом деле я не кристаллически честный человек.

Старичок подошел к переставшему реветь мальчику:

– Толя, ты растяпа. Встань и скажи спасибо этим ребятам.

Толя не встал, но сказал злым и кислым голосом:

– Спасибо.

А ремесленник притворился спящим.

Петька стоял рядом с контролером. Контролер подозвал меня. Я подошел, и он сказал:

– Идите за мной.

Стараясь не смотреть на пассажиров, мы шли за контролером через весь состав в головной вагон.

Петька шепнул мне:

– Неужели не простит? Мы же поступок совершили. Благородный же поступок… А?

Я молча показал Петьке кулак.

Мы зашли в головной вагон. Контролер открыл дверь служебного помещения, и я как вкопанный встал на пороге.

Прямо на нас неслись две сверкающие подоски рельс. Черные шпалы друг за дружкой летели под электричку. Я подбежал к окну рядом с кабиной машиниста, и мне показалось, что это край пропасти, что электричка стоит на месте, а полосатые столбики, деревья по обеим сторонам пути, железные фермы светофоров, и рельсы, и шпалы мчатся с огромной скоростью нам навстречу.

Мы с Петькой прильнули к стеклу, совсем забыв о билетах и о молчаливом контролере. Потом контролер незаметно подошел сзади и шутливо столкнул наши затылки. Мы обернулись.

Он сказал:

– Значит, вы действительно безбилетники? Зайчики, значит? А я думал: вот это ребята! Свои билеты отдали, выручили старичка.

Петька шмыгнул носом. Контролер улыбался. Я сообразил: «Наверно, набрал много штрафов. Поэтому и рад…»

Контролер сказал:

– А вы знаете, что, кроме вас и старичка с этим плаксой, в поезде больше нет безбилетников?

– Как старичка?! – спросили мы в один голос.

– А вот так. У них не было билетов. Плакса не растяпа. Он простой обманщик. Подошел к кассе и сделал вид, что берет билеты. Деньги проест на мороженое.

– Вот это да! – восхищенно сказал Петька, увидев в этом основные черты новой «системы». Правда, он тут же добавил: – Вот это негодяй! Но как же вы узнали?

– Проверил билеты в остальных вагонах. У одного парня с девушкой их не оказалось. Дали мне честное слово, что потеряли. Едут они до Грибной. Это в пятой зоне. Старичок едет до Покровской. Это в третьей. Дело в том, что билеты, которые вы нашли…

– Пятая зона там была! – перебил я контролера.

– Вот-вот. Такие-то дела. Вы на озеро? – спросил контролер.

– Ага… купаться, – ответил Петька.

– Вам сходить на следующей. Поедете обратно – садитесь на поезд 16.44. В первый вагон. Тогда-то мы и поговорим о зайчиках.

Я подумал: «Сейчас он скажет: «Мелкое воровство». Контролер этого не сказал, Может быть, он понял, что нам и так очень стыдно.

Мы с Петькой не оправдывались. Мы стояли и молчали, пока электричка не остановилась. Когда мы вышли, контролер сказал:

– А плакса-то каков? Старичка не хочется расстраивать. Пока, ребята. Помните, 16.44!

Электричка тронулась. Я крикнул:

– Спасибо!

Мы с Петькой ждали, когда мимо нас пройдет вагон, в котором ехал старичок с хитрым мальчишкой. Мальчишка стоял у окошка и ел мороженое. Он позеленел от злости, показал язык с прилипшей к нему вафлей и держал его высунутым, пока вагон шел вдоль платформы.

Петька хотел плюнуть в окно, но удержался. Ремесленник, увидев нас, сделал «рожки». Мы ему тоже.

– Мы бы справились с ним вдвоем? – спросил Петька.

– Котлету сделали бы! – сказал я мрачно.

Вдруг Петька схватился за голову, закачался и заныл:

– Ты забыл бутерброды с котлетами, с сыром, с колбасой! О-о!

Я действительно забыл бутерброды на полке, когда мы побежали в другой вагон. Петька чуть не плакал:

– Когда приезжаю за город, я сразу хочу есть…

Я сказал:

– Это от воздуха. Сам во всем виноват. Перетерпишь. – Мне его стало жалко. Все же он хороший парень! – Купишь булку вместо крем-соды. А когда приедем на вокзал, диктор объявит по селектору:

«Копенкин Петр. Зайдите в кабинет начальника вокзала. Вас ожидают потерянные бутерброды с котлетами, сыром и колбасой. Их нашел кристаллически честный человек».

Петька проглотил слюнки.

Мы посмотрели в сторону озера. Над полем и березовой рощицей курилась синяя жаркая дымка, а над озером не курилась, потому что в нем было много ключей и даже июльское солнце как следует не согревало чистую озерную воду. И как только мы подумали о ней, нам стало жарко-жарко. Захотелось окунуться и плыть под водой, а потом вынырнуть, лечь на спинку и долго смотреть на синее низкое небо. Петька сказал:

– Бежим. Ты прав. Я куплю булку.

Я ответил:

– Как хочешь! Я все же выпью крем-соды.

Петька не стал меня переубеждать, и мы наперегонки побежали к озеру.

Научное открытие

В воскресенье мой отец купил книжку «Внушение на расстоянии». Он читал её весь день, то и дело говорил: «Странно… странно…» – и на все мои вопросы отвечал: «Отстань… возьмись за уроки…»

Тогда я попросил его помочь мне решить задачу. Он понял, что просто так от меня не отвязаться, и рассказал, как на американской подводной лодке один человек почти без ошибок делал рисунки, которые ему диктовали через воду и на большом расстоянии другие люди. Ещё он рассказал про опыты нашего профессора. Профессор, сидя в изолированной будке, тоже на расстоянии усыплял, а потом успешно будил девушку.

– В общем, – сказал мой отец, – учёные сейчас спорят и продолжают делать опыты. А ты решай задачку.

Но я уже не мог успокоиться. Я сразу размечтался, как я проведу серию опытов и совершу научное открытие. Открою какой-нибудь закон. Закон имени Вовки Рыжикова! Главное, меня очень обрадовало, что для опытов передачи мыслей на расстояние не нужно ни проволоки, ни стеклянных трубочек, ни разных прожигающих брюки жидкостей. Я сказал:

– Пап! Пойду к Ленче. Проверю задачку. Всё равно в учебнике нет ответа.

Мой отец только махнул рукой, и я пошёл к Ленче. Так звали мою одноклассницу и соседку по подъезду Лену Котенкову. В третьей четверти ей не повезло. Она увлекалась книжками и нахватала плохих отметок по всем предметам.

Дверь мне открыла Ленчина мама. Я прошёл в маленькую Ленчину комнату и нарочно громко сказал:

– Давай решать задачку!

Ленчина мама вздохнула за дверью.

– Давай! – тоже нарочно громко сказала Ленча. Она поняла, что я пришёл с чем-то интересным.

Под шелест тетрадей и учебников я шёпотом рассказал ей всё, что услышал от отца о передаче мыслей на расстоянии.

– Это всё неправда, – сказала Ленча, – как о снежном человеке. Говорили… говорили…

– Нет, правда! Надо нам сделать опыт и не один, а штук десять и всё проверить! Представляешь, что тогда будет?.. Один пешеход А вышел из пункта Б… (Это на цыпочках вошла Ленчина мама, улыбнулась, взяла кофточку и ушла.) Знаешь, что будет? Всё по-другому! – я собрал в кулак весь свой ум, чтобы сразу поразить Ленчу сильным примером. – Вот смотри. Сидим мы и решаем задачку, а ответа в учебнике нет. Что делать?

– Позвонить любому отличнику, – сказала Ленча.

– Не надо нам звонить и попрошайничать. Мы лучше подойдём к окошку и скажем про себя: «Эй… товарищ Сырнева, вы почему ответа не дали на задачку? Жалко стало? Говорите нам ответ! Говорите! Говорите!» А она вдруг за письменным столом спохватится: «Ай-я-яй! Ответ и не дала на 235 задачку». И подумает: «А и Б встретятся через 8 часов». А её мысль перелетит к нам вместе с ответом.

Вдруг я замолчал и замер. Мне показалось, что кто-то в моей голове говорит: «Через 8 часов… 8 часов… 8 часов».

Я, заикаясь, спросил Ленчу:

– У тебя какой ответ?

– А увидит Б через 1467 часов.

Я бросился за стол:

– Так долго они не могли ходить. У меня через 29 часов.

Мы заново решили задачку и остолбенело уставились на цифру ответа «8», которую я вывел дрожащей рукой.

Ленча побежала звонить, а я просунул голову в форточку, чтобы немного остыть.

– Ой! Вовка! – крикнула Ленча в коридоре и повесила трубку.

Я взял себя в руки и встретил её спокойно.

– Ну что! А ты – «снежный человек… говорили… говорили…» Будешь делать опыты?

– А уроки? – сказала Ленча. – Завтра география, русский, история. У меня по ним двойки! Я же две недели собрание сочинений Чехова читала. Ну и… вот.

– Ха! – меня осенило. – Самый опыт! Ты и не учи уроков. Совсем. А завтра, только начнётся урок, поднимай руку. Они же любят, когда мы сами вызываемся. Только не бойся. Выходи к доске и смотри на меня. Я сегодня всё выучу назубок, отцовскую книжку почитаю и передам тебе на расстоянии домашние уроки.

– А вдруг?

– Ты же видела! – я сжал Ленчину руку. – Ничего не учи. Посмотришь, пятёрка будет.

Но Ленча продолжала сомневаться:

– Давай лучше ты сначала ничего не выучишь…

– Кто сильней? Я! Я! Вдруг у тебя силы не хватит переслать мысль от парты до доски. И потом, тебе же лучше. Не будешь сегодня учить уроки и пятёрку получишь.

– Ну ладно, – сказала Ленча и вздохнула. – Так и так ничего не успею выучить.

Я обрадовался, что мы успели договориться, потому что за мной пришла моя мама. Она погладила меня по голове и сказала:

– Кажется, мой взялся за ум. Я им довольна вот уже двадцать пять дней.

– А моя невыносима, – страдала Ленчина мама. – Её вызывают отвечать, а она молчит. Недавно мне стало ясно почему. Вместо занятий Лена буквально глотает книгу за книгой. Я была вынуждена вынести из дома всю художественную литературу. И не верну, пока не исправит отметки. Пусть ваш Вовочка почаще заходит. Он так хорошо влияет на Лену. А ты… – Ленчина мама чуть не заплакала. – Если бы ты у доски хоть на секунду вспомнила о своей маме!..

Мне это надоело. Я заторопился и напоследок твёрдо пронзил Ленчу взглядом: «Не учи уроки!» Ленча молча кивнула.

Дома за обедом я рассказал моему отцу, как мне и Ленче удалось получить правильный ответ на расстоянии. Мой отец буркнул, не отрываясь от книжки:

– Случайное совпадение.

Спорить с ним было бесполезно. Вместо того чтобы пойти к Петьке, я засел за уроки, выучил их как следует, а вечером, когда мой отец уснул, взял у него книжку «Внушение на расстоянии» и читал её под одеялом, пока не разрядилась батарейка ручного фонарика…

Утром по дороге в школу я сказал Ленче:

– Только не бойся. После опытов будет легче. Домашние уроки начнём учить через день. День – ты, день – я. Времени свободного – во! Отметки – во! Между прочим, сегодня я называюсь телепат, а ты ещё как-то. Завтра поменяемся…

Мы уже подходили к школе. Я постарался создать в себе большой заряд воли и напряжения, как учёные в книжке моего отца.

На первом уроке у нас была география. Пока Матвей Иванович отмечал присутствующих, я написал на новой общей тетради «Дневник опытов» и посмотрел на Ленчу. Она трусила, но подняла руку. Матвей Иванович удивился:

– Котенкова? Отвечать? Приятное событие. Прошу.

Ленча вышла к доске. Я, волнуясь, сказал про себя: «Начали!» – и стал про себя же рассказывать урок географии. При этом я глаз не сводил с Ленчи. Она всё повторяла за мной почти слово в слово и вслепую не тыкала в карту указкой. Матвей Иванович прямо расцвёл.

Я не выдержал и крикнул:

– Ура-а!

Матвей Иванович сказал:

– Рыжиков, дневник. Котенкова, пятёрка. Больше не читай на уроках.

Он отдал Ленче «Трёх мушкетёров», а в моём дневнике написал: «Крикнул «ура».

Я ни капли не обиделся, потому что мне хотелось заплясать на парте от удачи. Я записал в «Дневник опытов»:

Вышла. Ответила. Пятёрка. Расстояние четыре шага.

На русском я решил усложнить опыт и, когда Ленча сама вызвалась отвечать, заизолировался от неё учебниками. Игорь Павлович задал вопрос по грамматике. Я сразу про себя ответил, Ленча без запинки повторила. Тогда я пригнулся, поставил перед головой два портфеля, свой и Петькин, и послал Ленче ответы на несколько вопросов Игоря Павловича. Мне было жарко, и заболела шея. Наконец он сказал:

– Видишь, Лена, всё очень просто.

И опять я не выдержал и рассмеялся от радости.

– А за тобой, Рыжиков, я давно и терпеливо наблюдаю. Положи портфели на место, – сказал Игорь Павлович.

Я покраснел, но зато записал в «Дневнике опытов»:

Русский. Вышла. Уроки прошли через два портфеля. Кожаный и дерматин.

На переменке я пожал Ленче руку.

– Только тс-с!

Мне хотелось сказать ей что-нибудь хорошее. Ведь любой мальчишка струсил бы на её месте. И я сказал:

– У старших классов есть какой-то закон Джоуля и Ленца. Я тебя возьму в свой закон. Рыжикова – Котенковой он будет. Продержись ещё на истории.

На истории Вера Адамовна сама вызвала Ленчу. Я с «Дневником опытов» залез под парту и стал оттуда пересылать Ленче всё, что выучил дома. Она отвечала не совсем уверенно, но и не запутывалась в датах.

– Рыжиков, вылези из-под парты!

Я засунул «Дневник опытов» за пазуху и вылез.

– Что ты там делал?

Я хотел промолчать, но почему-то гордо заявил:

– Научное открытие!

Все, кроме Веры Адамовны, засмеялись.

– Дай дневник. Продолжай, Котенкова.

Я положил дневник на стол и, когда Вера Адамовна отвернулась, снова залез под парту.

Вдруг Ленча замолчала. Я продолжал передавать, а Ленча всё молчала. Тогда я снова вылез, и Ленча заговорила. Я вздохнул с облегчением. Ей поставили четвёрку, а мне в дневник записали: «Вёл себя вызывающе. Сидел под партой». Но я подумал, что на Галилея тоже гонения были, и успокоился. Я даже решил, что раз опыты удались, можно рассказать о них Петьке и на что-нибудь поспорить. Петька, конечно, не поверил, и мы поспорили. Я на его японский значок, а он на мои бамбуковые палки.

После уроков на школьном дворе я спросил Ленчу:

– Ты почему замолчала? Всё могло рухнуть.

Ленча была весёлой-весёлой. Она сказала:

– Я на секунду вспомнила у доски о своей маме. Помнишь, она просила?

Я стал ругать Ленчу и занёс в «Дневник опытов»:

Молчала, потому что на секунду вспомнила у доски о своей маме. Чуть всё не испортила.

Ленча нагнулась и стала гладить нянечкину кошку. Я подкинул портфель в воздух, крикнул Ленче:

– Завтра я! Учи ботанику с французским! – и побежал на стадион, где уже тренировалось «Торпедо»…

На следующий день, когда начался урок французского, я даже не волновался. Меня вызвали третьим читать наизусть стихотворение.

Я выставил вперёд левую ногу, откинул в сторону руку, выпятил грудь и раскрыл рот, как Пушкин в лицее перед Державиным, но ни одной строчки в моей голове не появилось, хотя Ленча смотрела на меня так, как я её учил, – в упор и даже слегка шевелила губами. Я стоял в торжественной позе под смех всего класса, пока Нелли Петровна не сказала:

– Садись, двойка.

Я сидел, ничего не понимая. Всю перемену кричал на Ленчу и велел ей сократить расстояние. Она пересела на первую парту и испуганно сказала:

– Это… как снежный человек… Говорила?..

На ботанике я мучительно искал ошибку в опыте и подумал, что, если Ленче не хватает напряжения ума, значит, надо его усилить у себя. Я обрадовался, вспомнив заметку в «Технике – молодежи». Там говорилось про то, что в наших мозгах иногда водятся биотоки.

На подоконнике рядом со мной стоял аквариум. За ним горела лампа, согревавшая рыбок.

Я вывернул лампу, помочил палец в воде, зажмурился и всунул его в патрон. Меня трясануло так, что я чуть не вылетел из-за парты.

– Вот ты чем на уроках занимаешься, Рыжиков! Сейчас же иди отвечать!

Набравшись тока, я смело вышел к доске. Ленча усиленно зашевелила губами. Я молчал, уставившись на неё, и наконец уныло сказал:

– Мичурин…

– Ну, ну, продолжай… Положи лампу на стол.

– Мичурин… он… – в голове моей опять-таки не появилось ни одной мысли даже на тройку. – Он… сначала родился… в Мичуринске…

– Допустим. Дальше.

Я вроде Ленчи вспомнил на секунду моего отца и маму, но и это не помогло.

– Он очень любил яблоки и многие другие фрукты и овощи… Он потом захотел помочь…

– Кому?

– Народу, конечно, – я разозлился и выпалил: – Кандиль с китайкой он скрещивал… Сам товарищ Калинин за опыты орден Ленина ему вручил. За научные открытия тоже.

Ленча схватилась за голову.

– Садись. Очень плохо. Это неудивительно при такой дисциплине.

Я пошёл на место, согнувшись от горя. За два дня нахватал замечаний и двоек, проиграл Петьке бамбуковые палки, а опыт не вышел.

Я с надеждой написал Ленче записку.

«Может, ты всё выучила тогда? Вова».

Ленча ответила мне на синей промокашке:

«Я на всякий случай выучила. Лена».

Я, выходя из себя от ярости, написал:

«Марковь пареная!!! Что же ты не сказала!!!»

Ленча ответила:

«Не марковь, а морковь. Ты и не спрашивал».

А после уроков ко мне пристал Петька:

– Пошли к тебе. Я заберу палки. Отдашь?

Мне, конечно, было жалко их отдавать. Я сказал:

– Отдам. Только, чур, уговор. Если учёные докажут, что мысли всё-таки передаются, ты мне вернёшь палки. Идёт?

– Идёт! И значок японский в придачу, – на радостях пообещал Петька.

– Ну пошли!

– Пошли, пошли, – сказал я. И подумал: «А что дома бу-у-дет?..»