Текст книги "Загадки поля Куликова (др. изд.)"

Автор книги: Юрий Звягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

И метнулся поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги: «Что же это ты, поганый Мамай, заришься на Русскую землю? Ведь побила теперь тебя орда Залесская. Далеко тебе до Батыя-царя: у Батыя-царя было четыреста тысяч латников, и полонил он всю Русскую землю от востока и до запада. Наказал тогда бог Русскую землю за ее согрешения. И ты пришел на Русскую землю, царь Мамай, с большими силами, с девятью ордами и семьюдесятью князьями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девят в лукоморье, не с кем тебе зиму зимовать в поле. Видно, тебя князья русские крепко попотчевали: нет с тобой ни князей, ни воевод! Видно, сильно упились у быстрого Дона на поле Куликовом, на траве-ковыле! Беги-ка ты, поганый Мамай, от нас за темные леса!»

Как милый младенец у матери своей земля Русская: его мать ласкает, а за баловство розгой сечет, а за добрые дела хвалит. Так и Господь Бог помиловал князей русских, великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, меж Дона и Днепра, на поле Куликовом, и на речке Непрядве.

И стал великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, с князем Владимиром Андреевичем, и с остальными своими воеводами на костях на поле Куликовом, на речке Непрядве. Страшно и горестно, братья, было в то время смотреть: лежат трупы христианские словно сенные стога у Дона великого на берегу, а Дон-река три дня кровью текла. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Сосчитайтесь, братья, сколько у нас воевод нет и скольких молодых людей недостает?»

Тогда отвечает Михаиле Александрович, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу:

«Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас сорока бояр московских, двенадцати князей белозерских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, пятидесяти бояр суздальских, сорока бояр муромских, семидесяти бояр рязанских, тридцати четырех бояр ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр угличских. А посечено безбожным Мамаем двести пятьдесят три тысячи. И помиловал Бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество».

И сказал князь великий Дмитрии Иванович:

«Братья, бояре и князья и дети боярские, суждено вам то место меж Дона и Днепра, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за святые церкви, за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем. Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю к славному городу Москве и сядем, брат, на своем княжении, а чести мы, брат, добыли и славного имени!» Богу нашему слава.

Что нового дает «Задонщина» с точки зрения информации по сравнению с Краткой летописной повестью? Не так чтобы и много. Она приписывает участие в битве большему числу русских земель. Отдельно указаны новгородцы. В перечне погибших кроме представителей Московского и Великого Владимирского княжеств (то есть тех, которые находились под управлением Дмитрия), а также белозерцев и литовцев (воинов Ольгердовичей), названы еще суздальцы и рязанцы. При этом, так сказать, именной список павших князей и воевод соответствует приведеному в Краткой летописной повести. Численность русских войск оценена в 300 тыс., из которых погибло 253 тысяч. Литовской помощи (Ольгердовичей) – 70 тысяч. Татарских – более 400 тыс., но точное число не названо («с девятью ордами и семьюдесятью князьями»). Упомянуто, что от битвы при Калке до Мамаева побоища прошло 160 лет.

Последнее обстоятельство постоянно смущает историков. Ведь датой сражения на Калке считается традиционно 1224 г. А это обозначает, что либо Куликовская битва произошла в 1384 г., либо Калкинская – в 1220-м. Некоторые историки, чтобы выйти из положения, заявляют, что 160 лет прошло не до Мамаева побоища, а до написания «Задонщины». Честно говоря, смешно. Ведь никто не отрицает, что перед нами литературное произведение. Разве можно придавать такое значение указанным в нем цифрам? Понятно же, что автор просто использовал более красивое целое число!

Далее, в «Задонщине» сообщается, что Мамай стоял на реке Мече « между Чуровым и Михайловым».Пересвет назаван чернецом (монахом), хотя тут же и брянским боярином. Упомянут его брат Ослябя, тоже чернец, имеющий сына Якова, принимающего участие в битве. Ослябя говорит Пересвету, что видит его и своего сына павшими в бою. О смерти самого Осляби в «Задонщине» ничего нет.

Ну и, может быть, самое главное – именно в «Задонщине» поле битвы названо Куликовым. В летописных повестях везде говорится просто о поле у Дона или у устья Непрядвы.

В общем-то, и всё, остальное – чистая лирика. Чего в «Задонщине» нет, так это Ягайло и Олега в качестве союзников Мамая.

«Задонщина» была впервые опубликована в 1852 г. известным московским собирателем рукописей В. М. Ундольским (список Ундольского). Правда, оказалось, что известный чешский славист, знаток древнерусских памятников Йозеф Добровский то, что теперь называется Синодальным списком, видел еще в конце XVIII в. О чем и сообщил в своей рецензии от 1822 г. на «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина ^{75} . В 1858 г. опубликовали Кирилло-Белозерский список, автором которого считается монах Ефросин, работавший в 80-х гг. XV в. Правда, листы, на которых написана в Кирилло-Белозерском сборнике «Задонщина», филиграней не имеют, так что датируются по бумаге других листов ^{76} . Но все равно Кирилло-Белозерский список считается древнейшим.

Кстати, он от остальных отличается существенно. Во-первых, значительно короче. Во-вторых, не содержит сообщения о новгородской помощи. В третьих, в нем совсем иной список городов, до которых «шибала слава» о победе русских на Куликовом поле. В списке Ундольского это место выглядит так: « А глава шибала к Железным вратам ли къ Караначи, к Риму и х Сафе по морю и к Которнову, и оттоле ко Царюграду…» ^{77} . А в Кирилло-Белозерском: « … весть подаваша порожнымь землямь, за Волгу, к Железнымь воротамь, к Риму, до Черемисы, до Чяховъ, до Ляховъ, до Устюга поганых татар, за дышущеемь моремь» ^{78} . А это место, между прочим, служит исследователям основанием для определения времени написания самой «Задонщины».

Вот о времени написания и поговорим. На самом деле у сторонников ранней датировки (80-е гг. XIV в.) серьезный аргумент один: в списке городов упомянуты Орнач (Каранача в списке Ундольского, Ворнавич в Синодальном) и Тырново (Которнов у Ундольского, Торнав в Музейском № 2060). Считается, что упомянуты они, как значимые города в момент написания «Задонщины».

При этом Орнач (Ургенч), как считают, был разрушен Тимуром между 1388 и 1392 гг. (и территория демонстративно засеяна ячменем). Город этот упомянут в русских летописях (Московский летописный свод конца XV в.) под 1346 г. («… того же лета казнь бысть от бога на люди под восточгою страною на город Орнач и на Хазьторокань и на Сарай и на Бездеж и на прочие грады»),и среди земель, завоеванных Тимуром в битвах с Тохтамышем ^{79} . А на карте веницианского космографа Фра-Мауро, посещавшего, как считается, Нижнее Поволжье в первые годы XV века, есть город Organsa, около которого стоит примечание «Sepulcrum real», то есть – «в действительности могилы» ^{80} .

Относительно же Тырново традиционно указывается, что столица Болгарского царства была взята турками в 1393 году. Отсюда делается вывод: после того, как упомянутые города перестали играть важную роль, упоминать их было нечего. Значит, «Задонщину» написали не позже 1390 г.

Точка зрения эта далеко не однозначна. Во-первых, мы видим, что отождествление одного из городов с Орначем довольно условно. И между собой-то Каранача и Ворнавич похожи мало, а уж с Орначем… Хотя, конечно, в протографе списка Ундольского могло быть «ко Арначи» (дальше увидим, что такое прочтение именно в данном списке возможно). Organsa Фра-Мауро тоже похожа на Орнач мало. Просто на карте она расположена примерно там, где и стоял Ургенч: восточнее Каспийского моря и южнее чего-то еще, что можно с натяжкой считать Аралом. Правда, в это большое озеро впадает, по венецианцу, что-то вроде Урала. В общем, картограф не очень эти края знал.

С Тырново дела обстоят лучше. Понятно, что Которново может быть просто не разделенным на части сочетанием «ко Торново». Это запросто, поскольку в древнем русском письме слова и не разделялись. Поделили их уже исследователи.

Карта Фра-Мауро. XV в. В современной прорисовке

Но вот что интересно: каждый из этих городов упоминается лишь в двух из четырех списков. Причем в Кирилло-Белозерском списке нет ни Орнача, ни Тырново. И для того чтобы строить на их упоминании датировку «Задонщины», исследователям нужно сначала доказать, что список Ундольского ближе к изначальному варианту произведения, чем Кирилло-Белозерский. Напомним, что, по мнению большинства исследователей, начиная с А. А. Шахматова, все существующие списки «Задонщины» восходят к одному какому-то варианту. Шахматов называл его «Словом о Мамаевом побоище». Другие просто говорят об изначальном тексте «Задонщины».

Основание для того, чтобы искать нечто промежуточное, очевидно. Ведь несмотря на то что нас с детства учат считать автором «Задонщины» Софония Рязанца, это не так. Софоний упомянут в тексте самого произведения («Аз же помяну резанца Софония и восхвалю песнеми гусельными словесы сего великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича, а внуки святаго великаго князя Владимира Киевского» — список Ундольского; «И здеся помянем Софониа резанца, сего великого князя Дмитрея Ивановича и правнука святого князя Владимира киевского и брата его Володимера Андреевича»– Синодальный список; «И я ж помяну Ефоня ерея резанца в похвалу песньми и гуслевыми и буяни словесы и сего великого князя Дмитреа Ивановича и брата его князя Владимера Ондреевича»– список Исторического музея № 2060) то ли как создатель некого предшествующего произведения о Мамаевом побоище, как считал Шахматов (и многие за ним), либо как человек, принимавший участие в самом событии (именно это толкование напрашивается из Синодального списка).

Последнюю версию наиболее подробно, пожалуй, развил А. Л. Никитин в своей статье «Что написал „Софоний Рязанец“?» ^{81} . Взяв за основу гипотезу А. Д. Седельникова и В. Ф. Ржиги об аутентичности Софония «Задонщины» Софонию Алтыкулачевичу, боярину Олега Рязанского, он обосновал: этот человек ничего не писал. Он просто был тем, кто передал Дмитрию сообщение от Олега о нашествии Мамая. При этом он указывал на Тверскую летопись, в которой под 6888 г. записано: « В лето 6888. А се писанiе Софонiя Резанца, Брянского боярина, на похвалу великому князю Дмитрiю Ивановичу и брату его князю Володимеру Андреевичу. Ведомо ли вамъ, Рускымъ государямъ, царь Мамай пришел изъ Заволжiа, сталъ на реце на Воронеже, а всем своим улусамъ не велелъ хлеба пахать; а ведомо мое таково, что хощетъ ити на Русь, и вы бы, государи, послали его пообыскать, туто ли онъ стоитъ, где его мне поведали?» ^{82} . Именно этот текст и считает Никитин посланием Олега Дмитрию (тем самым, о котором упоминает Пространная повесть), переданным Софонием Алтыкулачевичем. Это явно не кусок «Задонщины», хотя и начинается с «А се писание Софонiя Резанца». И сведения в этом отрывке приводятся такие, каких нет до Сказания о Мамаевом побоище: что Мамай стоит на Воронеже и не велел своим людям пахать хлеб. С другой стороны, автор текста четко говорит князьям: «Вы бы проверили, там ли он, где мне сказали». Вот это совершенно уникальные строки, которых нет и в Сказании. Действительно, создается впечатление, что передано реальное послание – предупреждение.

Ну если Софоний ничего не писал, тогда и говорить не о чем. Впрочем, даже если писал (не важно, кем был этот Софоний), то все равно не известно, когда и что именно. В «Задонщине» его имя присутствует на самом деле просто как ссылка на какого-то предшественника. Может быть, и автора неких произведений, поскольку перед этим говорится о Бояне. Но что это за произведения? Никитин, к примеру, отмечает использование в «Задонщине» «Слова о погибели Русской земли». Может быть, поминаемый Софоний, если он не просто посланец, – автор именно этого произведения (написанного, как полагают некоторые исследователи, в рязанских землях)? А что касается того, что его имя фигурирует и в заглавиях двух списков «Задонщины» («Писание Софония старца рязанца, благослови отче: Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича»в Кирилло-Белозерском и « Сказание Сафона резанца, исписана русским князем похвала, великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Володимеру Ондреевичу»в Синодальном), укажем: в последнем оно есть и в самом тексте. Ну, не будет же человек сам на себя ссылаться! Скорее переписчик, излагая протограф, напортачил.

И еще одно. Неплохо бы было задуматься: а мог ли рязанец в XIV в. написать восхваление московским князьям? Ведь это был период ожесточенной борьбы Рязани с Москвой за независимость. Москвичи не раз совершали нашествие на рязанские земли, изгоняли ее князей. Да тому же Олегу Рязанскому пришлось дважды бежать от Дмитрия. Причем второй раз – непосредственно после Куликовской битвы.

Так что, ох, вряд ли! Скорее текст «Задонщины» указывает на время, когда Рязань уже вошла в состав Москвы. Или по крайней мере попала под ее плотное влияние. А произошло это не раньше смерти Ивана Федоровича, внука Олега. Т. е. в 1456 г. Тогда на престол Рязани взошел восьмилетний Василий, которого московский великий князь Василий Васильевич забрал к себе «на воспитание до совершеннолетия». В рязанских городах сели московские наместники. А рязанского князя женили на московской княжне, которая, судя по всему, вертела, как хотела, сначала мужем, а потом сыном. И продолжалось это до 1501 г.

Вот в этот период на рязанской земле и могла только быть написана «Задонщина». Кстати, отсюда и рязанские бояре могли появиться в списке павших на Мамаевом побоище.

Так что если мы имеем рукопись с «Задонщиной», датированной ранее второй четверти XVI в., стоит задуматься: а был ли Софоний (если он – автор) родом из Рязани? Тем более, он в текстах почему-то упорно « резанец»,через «е», хотя в летописях Рязань обычно пишется через «я» или «ять». И потом: почему он в Тверском сборнике назван брянским боярином? Позже, в разделе о восточных источниках, мы увидим, что есть и другая версия происхождения прозвища Софония, от слова «резать».

Вопрос об авторстве понадобился мне больше для того, чтобы показать читателю: насколько, несмотря на не первое десятилетие длящуюся дискуссию, вокруг «Задонщины» много неясностей. Тем более, не до конца прояснен вопрос о том, какой из списков ближе к протографу. Да, Кирилло-Белозерский имеет прилично отличий. В нем единственном нет имени Софония в тексте, а есть только в заглавии. В нем совершенно иной «список городов», чем в других. Наконец, текст заканчивается на т. н. «плаче московских жен». Считают, что у Ефросина был неполный, дефектный текст протографа. Но можно ли утверждать, что именно дефектом объясняется разница в «списке городов»? Вернее, то, что в Кирилло-Белозерском списке вместо городов фигурируют земли.

Думаю, Никитин вполне справедливо заметил, что перечень, содержащийся в списке, в основе своей имеет « Слово о погибели Русской земли».Там читаем: «до ляховъ, до чаховъ… до Устьюга, где тамо бяху тоймици погани, и за дышючимъ моремъ… до черемисъ… а угры твердяху… городы железными вороты» ^{83} . То есть в Кирилло-Белозерском списке повторены ляхи, чехи, черемисы, Устьюг, поганые и «дышучее море». Возможно также, что и «Железные ворота» (хотя в «Слове…» это не город Дербент, носивший такое название, а вполне реальные обитые железом ворота городов).

Это значительно больше, чем совпадений с текстом «Слова о полку Игореве», который традиционно считают за основу для «реплики» в «Задонщине». Ведь оттуда взята напрямую Волга, да еще, косвенно, «порожные земли» ( «дивъ… велитъ послушати земли незнаемые, Влъзе, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню»). Ну из того же «Слова о полку Игореве», но из другого места, взят, возможно, Рим. Только там это не столица Италии, а город Римов, по сведению Ипатьевской летописи, разрушенный половцами.

Странно, конечно, что вместо тоймичей поставлены татары. Но это (и тут нужно согласиться с Никитиным) говорит скорее за то, что текст Кирилло-Белозерского списка не написан, а переписан с протографа Ефросином. Поскольку сам он, живя в Белозере, не мог не знать, что за Устьюгом никаких татар нет.

Получается: список земель, до которых доходит весть о победе русских на Дону, в Кирилло-Белозерский список попал из протографа. Причем автор протографа пользовался «Словом о полку Игореве» и «Словом о погибели Русской земли».

А откуда и когда взялся список городов в других вариантах? Скажем честно: а бог его знает! Если исходить из времени написания имеющихся у современных исследователей в распоряжении рукописей, то не раньше конца XVI века (собрание Музейское, № 2060). Причем в нем-то список короче: « Шибала слава к Железнымъ вратом, к Риму и к Кафы по морю, и к Торнаву, и оттоле к Царюграду…».В Синодальном списке XVII века появляется то, что принято считать Орначем: « Шибала слава к морю и к Ворнавичом и к Железным вратом, ко Кафе и к туркам и ко Царюграду…»Обратите внимание: вместо «к Торнаву» написано «к туркам». Наконец, в самом позднем списке Ундольского – самый полный вариант. Зато и города в нем написаны с максимальным искажением. Даже вместо Кафы какая-то Сафа.

Список Ундольского вообще, надо заметить, отличается огромным числом «ляпов». К примеру, первых киевских князей, которым пел свои песни Боян, здесь именуют Игорь Бяриковичи Владимер Всеславьевич. От Калки до Мамаева побоища проходит 170 лет. Дон в целом ряде мест именуется Дунаем. И так далее.

Как вы думаете, это случайно, что чем более поздним временем датируется сохранившияся рукопись, тем полнее список упомянутых в ней городов? Что-то мало верится в такое совпадение. Скорее можно предположить, что текст дописывался. А, значит, мы имеем именно первые списки, а не их более поздние копии. Но тогда протограф «Задонщины», если он существовал, переписан был первый раз в 80-х гг. XV в. А это заставляет предположить: и написано произведение было примерно в те же годы.

Старый Ургенч

Что же касается упоминания Ургенча и Тырново… А кто-то пытался посмотреть: что было с этими городами в конце XV в.? Насколько я знаю, Ургенч (точнее, Старый Ургенч, чтобы не путать его с существующим ныне городом, построенным почти в двух сотнях километров в сторону в 1646 г.), игравший длительное время важную роль в торговле Европы с Востоком, был восстановлен уже через несколько лет после разрушения, по приказу того же Тимура. Не в том блеске, конечно, как во времена хорезмшазхов, когда он был вторым по величине городом после Бухары, но все же. С XV в., из-за того что Амударья отошла на 40 км от города (вследствии изменения русла), Старый Ургенч на самом деле стал загибаться, но просуществовал до середины XVII в. Сейчас он внесен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. И в нем есть такие признанные ЮНЕСКО архитектурные памятники, как медресе ибн-Хаджыба (XIV–XVI вв.), мавзолей Пирярвели (XIV–XVII вв.), Дашгала (XIV–XVI вв.), Маткарим-Ишан (XIX–XX вв.), Султан Али (1580).

Кстати, говорить, что русским после нашествия Тимура Орнач не известен – это означает совершенно игнорировать т. н. Повесть о Темир-Аксаке, имеющуюся в массе русских летописей, начиная с XV в., и рассказывающую о Тимуре и чуде с Владимирской иконой Божьей Матери, отведшей от Руси беду нового нашествия. Правда, такой повести нет в Симеоновской летописи и в Рогожском летописце. Так что ее не было, очевидно, и в Троицкой летописи. Нет такой повести и в Новгородско-Софийских летописях. Так что появляется она, очевидно, ближе к концу XV в. По крайней мере, самый ранний свод, в котором она читается, – т. н. Летописный свод Московский великокняжеский 1479 г. Список которого, правда, есть только в варианте XVIII в.

Так вот, в этой повести приводится список городов и земель, завоеванных Тимуром. И в нем есть Орнач (или Арнач). Так же, как есть он и в особой статье, содержащейся в двух сборниках Софийской библиотеки датируемых первой третью XVI в. Вот ее текст:

«Татарьскым землям имена: Самархант, Чагадаие, Хорусани, Голустани, Китаи, Синяя орда, Шираз, Испаган, Орначь, Гилян, Сизь, Шарбан, Шамахии, Савас, Арзуноум, Талфизи, Тевризи, Гурзустани, Обези, Гоурзии, Багдат, Темирькабы, рекше Железная врата. Орда Большая, Крым, Васьтаркан, Сараи, Азов, Калмакы, Ногаи, Шибаны, Казань» ^{84} . Он практически совпадает со списком из Повести о Темир-Аксаке. Только в конце выброшено упоминание о землях в Малой Азии, а добавлены территории Поволжья и Причерноморья, поскольку автор описывает не земли, завоеванные Тимуром, а территории, в его представлении, находящиеся под властью татар. А написана статья, как указывает Н. А. Казакова ^{85} , между 1506 и 1523 гг. Просто в том же сборнике есть аналогичная статья – «Европейской страны короли», по перечню монархов датируемая этим временем.

Стало быть, не знаю уж, как там купцам, но русским книжникам Орнач был прекрасно известен в конце XV – начале XVI в.

Да и Тырново после взятия его турками существовать не перестало. Создатель Синодального списка же знал, что этот город в руках турок (даже написал не «к Тырново», а «к туркам»), и что?

Велико Тырново

Между прочим, А. Л. Никитин, анализируя список городов, заявил: он был составлен после завоевания турками Константинополя (1453) и Кафы (1475). То есть тогда, когда все упомянутые в нем населенные пункты пострадали от восточных захватчиков. Рим, который все авторы дружно считают летописным Римовым из «Слова о полку Игореве», – половцами. Орнач и Железные Ворота (Дербент) – Тимуром. Тырново, Константинополь и Кафа – турками.

Объяснение ничем не хуже, чем у оппонентов (М. Н. Тихомиров, Г. Н. Моисеева, В. А. Кучкин и др.), полагающих, что в списке упомянуты важнейшие города, известные автору «Задонщины». Потому что, если считать Римом именно нынешнюю столицу Италии, тогда в списке лишь три столицы. Остальные – торговые города. Но чем Орнач лучше, к примеру, Риги, с которой у Руси были теснейшие торговые связи? Или Праги? Почему нет Сарая, столицы Орды? Вопросов больше, чем ответов.

Кстати, у Никитина есть и еще один, на мой взгляд, достаточно серьезный, аргумент датировать составление текстов, читающихся во всех, кроме Кирилло-Белозерского, списках «Задонщины», концом XV в. Это упоминание в них о новгородцах, как участниках Мамаева побоища. Поскольку в ранних собственно новгородских летописях таких сведений нет. Появиться они могли только после присоединения Новгорода к Москве, то есть, после 1478 г.

В общем, не зря Я. С. Лурье считал, что датирование «Задонщины» концом XIV в. «не представляется достаточно убедительными» ^{86} . Скорее, следует предположить, что первый текст появился во второй половине XV в. Так, между прочим, считала М. А. Салмина. Она, проанализировав текст, утверждала, что автор «Задонщины» использовал Пространную летописную повесть, созданную, по ее мнению, в 1440-х гг. Большинство исследователей с ней не согласилось, полагая, что, наоборот, автор Повести прибегал к «Задонщине». А, может, зря не прислушались? Хотя, по моему анализу, получается: возможно, это большинство и право было. Вот только в дате «Задонщины» Салмина угадала: вторая половина XV в. (а Пространная повесть, тогда, – не раньше конца века). И была она по тексту близка к Кирилло-Белозерскому списку. Т. е. до «плача московских жен», без «новгородской помощи» и без списка городов. Кстати, именно в этом списке, в единственном, есть в заглавии слово «Задонщина». И еще: только в Кирилло-Белозерском списке Дмитрий, обращаясь к собравшимся князьям, говорит: «… гнездо есмя были едино князя великаго Ивана Даниловича». То есть собираются-то на битву «потомки Калиты». Не впрямую, конечно, но это, на мой взгляд, подчеркивает: для автора Куликовская битва все-таки является делом московского княжения. А вот в более поздних списках московский князь обращается к остальным уже как к потомству Владимира Киевского. То есть к князьям всей Русской земли. То есть мы наблюдаем типичное расширение значения битвы до общерусской.

Между прочим, если внимательно вглядеться в текст «Задонщины» по реконструкции Дмитриева, видно, что после «плача» начинается некое повторение. Например, говорится, что «в тот же день, в субботу, на Рождество Святой Богородицы, разгромили христиане полки поганых на поле Куликовом, на речке Непрядве», в то время, как выше уже сообщалось: «А бились с утра до полудня в субботу на Рождество Святой Богородицы». После «плача»: «И начал тогда князь великий наступать. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские», а перед: «…а гремели князья русские мечами булатными о шлемы хиновские». Сначала сообщается, что «полегли побитые погаными татарами князья белозерские, Федор Семенович и Семен Михайлович, да Тимофей Волуевич, да Микула Васильевич, да Андрей Серкизович, да Михаиле Иванович и много иных из дружин», а значитально позже по тексту вставлен перечень числа погибших бояр и воевод. И так далее. У вас не напрашивается вывод, что перед нами два текста, объединенных в один? Причем – довольно механически.

Так что текст, читаемый в списках XVI–XVII вв., написан был, похоже, именно в XVI в., а позже еще и редактировался. И вот для этих редакций, вероятно, права Салмина: их авторы пользовались Пространной летописной повестью. Не исключено, даже, что и Сказанием о Мамаевом побоище, к которому мы сейчас и перейдем.