Текст книги "Мертвые молчат"

Автор книги: Юрий Иваниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

10

– И как теперь с вашим предчувствием? – поинтересовался Сагайда, когда Матвей Петрович, усталый и раздраженный, собрал материалы и фотографии в папку.

Пробило пять.

– Окрепло, – бросил Шеремет и поднялся, – хоть и не до конца я этого дурошлепа понимаю. – И направился к выходу: в двери задержался и спросил:

– Во сколько Таня ожидает?

– Когда возвращусь.

– Счастливый, – искренне позавидовал Шеремет и, сменив тон, предложил: – Давай посмотрим, как дела у моего молодого; и втроем помозгуем. Продержимся без ужина?

– Гостиничный буфет работает до девяти.

Матвей Петрович сошел на стоянку, забрался в «Волгу» и, сцепив руки на затылке в «замок», полюбовался, как здоровяк-сержант вылущивает из сине-желтого «уазика» троицу растрепанных потаскух. Видать, сцепились на почве безалкогольных коктейлей и нервных перегрузок.

Тут и Сагайда подоспел. Оглянулся – и сел в Шереметову машину.

«Волга» рванула почти так же резво, как если бы за рулем сидел Вадик, и погнала по улице.

Через некоторое время Сагайда напомнил:

– Нам направо.

– Ничего, крюк сделаем. Еще раз взглянем на коврик в Первомайском.

Еще пять минут – и машина затормозила.

– Ну и как? – усмехнулся Шеремет.

– Глаза б мои не смотрели, – бросил Сагайда.

Но смотреть следовало.

В проезде, прямо на черно-багряном ковре, «крутилась» драка.

Кто с чего начал, понять было невозможно. Да и время ли? Десяток рэкетиров, приметных и по одежде, и по фигуре, сцепились с какими-то ребятами.

Парней было едва ли не втрое больше, но дела у них складывались неважнецкие: трое или четверо уже оказались на земле. И как раз в тот момент, когда «Волга» завернула в проезд, чернолаковый верзила влепил еще одному пареньку ногой в живот.

Шеремет нажал на акселератор и одновременно на клаксон.

Мгновение – и ревущая серая машина вклинилась между отпрянувшими одна от другой группами.

Не успел отпрянуть только «чернолаковый» – и его срезал Шеремет, резко распахнув дверцу.

И еще один рэкетир, с велосипедной цепью на руке, не успел отскочить – и его скрутил Сагайда.

Крик, удар, стон, щелчок наручников, команда, вызов ПМГ – секунд тридцать, не больше. Еще секунд тридцать – и остальные рэкетиры, матерясь и размахивая руками, подвинулись в сторону Садовой, и еще подвинулись, и – отошли…

Через две минуты подлетела ПМГ, помятого верзилу и красавчика с велоцепью сунули в «корзинку».

Ребята, сбитые наземь ударами рэкетиров, уже поднялись и присоединились к своим; кстати, непохоже было, что присутствие милиции очень воодушевляло и потерпевшую сторону.

Еще одному помог подняться Шеремет: похоже, у парня сломано ребро.

Пока Матвей Петрович устраивал Сашу (так его называли друзья) на заднее сидение, Сагайда успел перекинуться парой слов с остальными.

Местные неформалы, какой-то специфический сплав «зеленых», «качков» и КСП; явились в Первомайский, потому что знали, кто такой Деркач, и выражают возмущение церемониями. Крутые хлопцы.

Сагайда по радиотелефону вызвал еще одну патрульную группу – что, если рэкетиры вернутся? – сел за руль «Волги».

До травматологии ехать минут десять. За это время Шеремет выяснил у Саши, что для неформалов «прикол» не в церемонии, а в Деркаче. Свои с ним счеты у неформалов. Немало здоровья – и в прямом, и в переносном смысле, – попортил им бывший начраймил. Если бы только – как всегда милиция (Сагайда и глазом не моргнул), – запрещал и не пущал, а то ведь избивал и издевался…

– Так ведь вы и поквитаться собирались, – как обо всем известном, сказал Шеремет.

Но выяснилось, что у того сорта неформалов, который репрезентован Сашей, принципиально иные взгляды на методы борьбы со злоупотреблениями представителей госорганов: сугубо ненасильственные действия. Даже очищают свои ряды от экстремистов, которые – дай им волю, – докатились бы и до применения оружия. Эта вот драка с боевиками – явление нетипичное, но надо учесть, что рэкетиры вовсе не госслужащие и вообще напали первыми.

– А как же вы «очищаете свои ряды от экстремистов»? – поинтересовался Сагайда, не оборачиваясь.

– Мы их морально осуждаем. И отстраняем от собраний вплоть до осознания… – Сашка побледнел от боли (машину трясло – проезжали участок бессрочного ремонта), но не стонал. Очень серьезный юноша.

С минуту ни о чем его не спрашивали; покрутив лохмами, он сам продолжил политинформацию:

– И – осознают. Даже крайние. Так и должно быть. Даже когда…

– Что – «когда»? – поинтересовался Шеремет.

– Так… – прошептал Сашка и втянул воздух сквозь зубы.

Машина остановилась у приемного отделения.

Сагайда взбежал на крыльцо – позаботиться о носилках. А Шеремет спросил тем временем:

– Круто, наверное, собирались поквитаться с Деркачом, если и до сих пор не улеглось?

– Еще и как. Теракта требовали, Каракозловы несчастные. Это, мол, акция не против власти, а наоборот, против того, кто ее позорит и оскверняет. Но к счастью, большинство понимало момент и показало политическую и гражданскую зрелость.

Ну очень серьезный юноша.

Помогая Саше выбраться из машины, Шеремет спросил:

– А пистолет куда дели?

– Мы же осудили террор. И заклеймили. И заставили сдать наган.

11

– Знаешь, что мне больше всего запомнилось? – спросил Сагайда, когда машина отъехала от больницы.

– Наверное, то, что неформалы не боятся ни рэкетиров, ни милиции.

– Да, это важно… Я не задумался.

– Напрасно. Важная примета времени.

– А я обратил внимание, что рэкетиры так быстро ретировались. До сих пор ведь они с противниками не церемонились, и на мундир им плевать; при Деркаче, полагаю, на рожон бы не полезли – но двоих своих бы не оставили.

– Агония, – согласился Шеремет.

И чуть позже спросил:

– А как ты считаешь, почему в Первомайском, кроме этих двух групп, никого не оказалось?

– В чем вопрос? Утром там паслись любопытные, а сейчас уже насмотрелись. И связываться хоть с «черными», хоть с «зелеными» никому не охота.

– Хоть бы кто из жителей из-за ограды выглядывал: все-таки происшествие.

– Половина дворов сейчас пустует. А прочие по домам сидят.

– А твои посты наблюдения?

– За тремя пенсионерами наблюдать не надо. А в остальных усадьбах сейчас пусто, хозяева кто на заработках, кто на «гастролях», кто в отпуске, в отъезде. Все заброшено. Лопухи да бурьяны на огородах поднялись – прямо мичуринские.

– Да, а что в доме Деркача? – перебил его Матвей Петрович.

– Работаем.

– До сих пор? И с прежним результатом?

– Выходит, – пожал плечами Сагайда. – Не совсем понятно там… Такое ощущение, что утром мы спугнули. Вроде принялись за дело капитально – а не поймешь, что взяли. На самом виду, у трельяжа, шкатулка стояла с Клавиными украшениями, рублей на восемьсот там золота – не взяли…

– А следы?

– Со следами плохо. Пока мне ничего не сообщили. Похоже, что в резиновых перчатках работали – нигде чужих «пальчиков» не обнаружено. И на паркете ясных следов нет.

– А что замок?

– А ничего. Уверяет Матвеев, что никакого взлома. Снаружи две свежие царапины, а в механизме, дескать, никакой посторонней пыли. Только следы «родных» ключей. Да не очень я верю Матвееву…

– Третий ключ в доме? – быстро спросил Матвей Петрович.

– Нет… Не обнаружен.

– Выясните, сколько всего было ключей. И запросите турбазу и бабушку в Кировском: может быть, ключи там.

– К этим замкам в комплексе всего четыре ключа. Турбазу я запросил: третий ключ у Верочки. А из Кировского пока ответа нет.

– Эксперт твой, Матвеев, тебя что, подводил? – поинтересовался Шеремет.

– Нет. Но пацан, только со студенческой…

– Стареем, – бросил Шеремет и выбрался из машины.

…Матвей Петрович поднялся в исполком. Обошел пять кабинетов, потом поднялся в курилку, на тупиковую лестничную площадку. В дыму, как от экзерсисов дюжины пиротехников, маячил бледный Вадик. Появление шефа давало шанс спасти хоть остатки здоровья, и Вадик не преминул этим воспользоваться: распрощался и был таков.

С водой в гостинице оказалось в порядке. Шеремет забрался под душ, а пока он там плескался, мужики сгоняли в буфет и приволокли все, чем общепит богат: четыре тощих жареных рыбинки, два полстакана сметаны, плавленые сырки и пяток бутылок холодного лимонада.

Маневр оказался удачным: настроение шефа заметно улучшилось и не угасло, когда просто разговор перешел в производственное совещание.

То и дело прикладываясь к ледяному напитку, Шеремет подвел первые итоги.

Что выяснено?

Цеховики, и уже посаженные, и те, кто еще бегает на коротком поводке, искренне удивлены – но не больше. Общее мнение – на Деркача поднял руку кто-то из рэкетиров, то ли пробиваясь в вожаки, то ли в порядке сведения тайных счетов.

Чиновники, по впечатлениям Вадика, пребывают в недоумении, но поскольку Деркач не из их круга да еще олицетворял одну из возможностей расплаты, полагают, что их безопасность окрепла. Пусть полагают.

Рэкетиры – среди них у Сагайды есть свой человек, – крайне озабочены и напуганы и пока что не находят ничего лучшего, чем готовиться к пышным похоронам, цапаться с неформалами и напиваться до изумления.

Трое из них, самые слабонервные, попробовали на всякий случай смыться подальше и очень удивились, когда за околицей их перехватила милиция.

У всех троих на прошлую ночь железное алиби: вечером пили и безобразничали так громко, что в полном составе загремели в вытрезвитель. Где-то не позже одиннадцати вечера надежные двери за ними были закрыты.

А с «дурошлепом» Кравцовым кое-что вызывало сомнение.

«Шестерка» проскочила по Первомайскому в то самое время. К отпечаткам протекторов добавились еще частицы грунта, идентифицированные с теми, которые взяты в Первомайском, и даже, на правом переднем колесе, следы Деркача крови.

Старший Кравцов страдал бессонницей; он слышал, как среди ночи лязгали створки двери гаража и как Сергей входил в дом. Время в точности не помнит – не смотрел на часы, но было очень поздно.

В конце концов и сам «дурошлеп» признал, что проезжал он по Первомайскому и видел тела, но со страху не остановился, не выходил из машины вообще, не знает никого и ничего.

И на этих показаниях парня заклинило. Да, проезжал, потому что всегда так сокращает, да, видел тела, но не остановился и никому ничего не сказал с перепугу. Ни с самим Деркачом, ни с Клавдией не знаком, узнать их не узнал и не мог, потому что не знаком… А вот откуда возвращался домой в третьем часу, где был до того – ни звука. Это, мол, его личное дело, и если вам что не нравится – пожалуйста, доказывайте сами, вам за это зарплату платят, а ни в чем он перед уголовным кодексом не виноват. А что у меня нет, как это у нас называется, алиби – так его же у полгорода нет. Я, может, просто кататься по вечерам люблю и катался от семи (время выезда известно) до той самой поры.

Сагайда тогда-то и обозвал Сергея «дурошлепом», потому как поймал на пустяке: семь часов езды – это полбака горючего, а на самом деле не сожжено и двух литров.

А «дурошлеп»:

– Я выехал на околицу, взял этюдник и творил. А как стемнело – просто сидел в машине и мечтал.

Смех и грех, но у парня на подошвах – ни грязи, ни пыли, ни крови, никаких признаков, что ступил он хоть раз в Первомайском. А в машине – этюдник. С эскизом пейзажа. И, по заключению экспертов, написано не ранее вчерашнего дня.

Нет и следов того, что в доме или машине прятали оружие, причем «шестерку» изнутри давным-давно не мыли. Нет следов ни в карманах, ни на руках. Вот так.

– И что, орлики, – спросил Шеремет, – что дальше делать будем?

– Как – что? – спросил Вадик; он уже понял, что сегодняшняя его безрезультатность шефом не осуждается, и повеселел. – Разрабатывать Кравцова дальше! Врет ведь!

– Так у Матвея Петровича предчувствие, – вставил Сагайда, – че дергаться-то?

– Размечтались. У меня предчувствие только на то, что Кравцов и в самом деле не стрелял. А вот где он околачивался семь часов, обязательно надо выяснить. И тогда, наверное, станет ясно, чего это он крутит, нахальничает и трусит. Сильно трусит. Куда больше, чем следует предположить из простого факта несообщения о происшествии.

– А если он и в самом деле малевал свой пейзажик, а потом кайфовал безо всяких свидетелей? – отозвался Вадик.

– Э, нет, – улыбнулся Шеремет и потянул вторую бутылку, – не был он вечером на этюдах. Эту братию я немного знаю. Он бы заставил нас поехать на то место, и показал бы ямки от треноги, и все свои окурки нашел бы на предмет научного свидетельства, сколько надо времени, чтобы такой этюд написать и такое количество «Флуераша» высадить… Здесь что-то другое.

Сагайда придвинулся к столу:

– Я так понимаю, что «дурошлеп» из города вечером не выезжал?

Шеремет утвердительно кивнул, смакуя лимонад.

– Тогда у нас не круг, а сектор поисков. Он повернул со Степной, правый поворот, – Сагайда взял фломастер и начал набрасывать схему. – Обмолвился, что «сокращал». Так?

– Да.

– Город парень знает хорошо. Теперь смотрите: в трех кварталах по Степной есть еще одна сокращенка. Улица, идущая от Двенадцатого квартала. На ней одностороннее движение, но в такое время ездят без знаков. Днем там стройка… Ну-ка…

Сагайда наклонился над папкой, разыскивая заключение трассологической экспертизы.

Прочитал – и улыбнулся:

– Так и есть.

Частички цемента, речной песок, кирпичная крошка – это однозначно…

– На самой стройке, – продолжил Сагайда, – столько времени делать нечего. Следовательно, Двенадцатый квартал.

– А что, может быть… – протянул Шеремет.

Вадик даже поднялся:

– Надо сейчас же туда проскочить. Еще не вечер, бабули все на скамеечках. А мы знаем и цвет машины, и номер…

Сагайда, наверное, мечтал о несколько ином продолжении вечера, но колебался недолго:

– Погнали. Я еще пару ребят прихвачу…

– Давайте, давайте, – одобрил Шеремет. – И если возвратитесь сюда раньше меня, то вдвоем ожидать не обязательно. Вадим доложит.

– Так, значит, вам нужна машина?

– Можно забирать. – И к Сагайде: – У тебя еще найдутся свободные?

– Условно – свободные. Человек пять наскребу.

– Троих – достаточно. И еще: нужен судмедэксперт и два металлоискателя. Звони. Сбор – здесь.

12

Через три часа, когда возвратились Сагайда с Вадиком, в гостиничном номере изменилось немногое. Горел свет – хоть как ни долог июньский день, но и он заканчивается, – в кресле рядом с Шереметом устроился упитанный умник, эксперт, а на журнальном столике лежал грязный черный револьвер системы «наган».

«Орлики» застыли, разинув рты. Матвей Петрович полюбовался зрелищем и спросил:

– Слушайте, братцы, а нельзя ли еще водички раздобыть? Пьется как не в себя.

– Матвей Петрович! – возопил Сагайда, прижимая здоровенные свои ладони к груди. – Да что там вода! Шампанского! А если вы еще и стрелка вычислили – целый ящик! Мускатного!

– Ты посмотри, миллионер какой нашелся, алиментщик несчастный, – сварливо заявил Шеремет. – Сказано же ему: пить хочется. Минералки. А шампанское, так уж и быть, на вашей с Танею свадьбе изопью.

– Ловлю на слове! – среагировал Сагайда и молнией вылетел в коридор.

Вадик жалобно протянул:

– А мы-то были уверены, что взяли главную сенсацию.

– Почему бы и нет? – Для Матвея Петровича Ирин произведенного эффекта хватило. – Выкладывай, что у вас.

– Да что «выкладывай», – заскулил Вадик, – вы скажите, как эту игрушку разыскали.

– Подождем Сагайду, он тоже знать хочет. А ты докладывай.

– Да все нормально. Нашли. Наш «дурошлеп» допоздна развлекался с красоткой. Все запротоколировано.

– Укладывается в версию. И не дурошлеп он тебе, а джентльмен: попал, как кур в ощип, а о даме своей – ни полслова.

– Джентльмен, говорите? Ну-ну. Красотка-то не так себе просто… – Вадик тоже сделал эффектную паузу и выпалил: – Дама, приятная во всех отношениях. Любовница Георгия Деркача.

После паузы Шеремет сказал:

– Однако ловкий гусар этот Кравцов. Зря на него Сагайда «дурошлепа» повесил.

Где-то в здании послышался скрежет и лязг металла. Похоже, что майор прибег к уголовно-наказуемым методам добычи нарзана.

Шеремет прислушался к звукам, а потом хмыкнул и спросил:

– Это сама она подтвердила?

– Самолично. Змеюка еще та, но – сильно напугана.

– Представляю себе: вламываются к ночи двое громил…

– Трое, – уточнил Вадик, – с нами еще участковый был…

Быстрые шаги – и в номер ворвался сияющий Сагайда. Веер бутылок между пальцами и еще полдюжины горлышек – изо всех карманов.

– Так стрелка уже взяли? – заорал Николай прямо с порога.

– Нет, решительно ты меня уморить хочешь, – ворчал Шеремет, помогая освободиться от груза, – или ты мне хочешь нарзанную ванну устроить? Ничего не выйдет: в номере только душ.

– Матвей Петрович, – заныли «орлики» хором, – не травите душу, расскажите.

– Ишь какие, – засмеялся Шеремет, – как мимо этого нагана взад-вперед шастать, так ничего, а как рассказать, то скорее?

– Правда, пожалейте вы их, Матвей Петрович, – отозвался и толстячок, – товарищ майор сейчас помрет от любопытства, а такое начальство на дороге не валяется.

– Банда подхалимов, – решил Шеремет, смакуя нарзан, – но бог с вами. Револьвер обнаружен в огороде дома номер семь по проезду Первомайскому. Будяки там – по пояс. Кстати, майор, твои гвардейцы с металлоискателями работают прескверно. Обрати внимание.

– Обращу, – пообещал Сагайда, – вот только вас дослушаю. А потом возьму служебный «макар» и застрелюсь от позорища, потому как должен был найти наган еще утром.

– Не торопись. Это пусть враги наши стреляются – так, как один уже застрелился. А ты еще у Игнатьевича побегаешь…

– Застрелился? – переспросил бледный от волнения Вадик, – Деркач застрелился?

– Он самый. Хоть меньше всех к этому стремился.

– А к чему он… стремился? – хрипло выдавил Сагайда. Он от волнения краснел.

– К чему скотина стремится? – пожал плечами Шеремет. – Избавиться от постылой, а мазунчика себе оставить; все «хвосты» по прошлым делам – и по следствию – обрубить. Не мог же не понимать, что рэкетирской вольнице – конец… Возможно, и «своих» провести, обязательства нарушать – чтоб денежки к рукам прилипли… А остальное – сами раскрутите.

– И как же это произошло? – нарушил молчание Вадик.

– И я себя спрашиваю о том же, – печально сказал Шеремет. – Совсем недавно назывался он товарищем… Нашим соратником…

– Только назывался, – бросил Николай.

– Наверное. Уже когда брал подачки, издевался над беззащитными, подмазывался к начальству, пил за счет уголовников – уже был готов. Ко всему. К выжиманию своими тренированными мышцами «подати» у перепуганных кустарей, к посредничеству чиновным взяточникам, к покровительству цеховикам, к убийству, наконец…

– А как все было технически проделано? – спросил, уже успокоившись, Сагайда.

– Принадлежность оружия ты уточнишь. Возможно, у неформалов изъял. Похоже, что они предписали кому-то своему сдать – а Деркач не стал оформлять, неучтенный ствол ему был нужен. Впрочем, это гипотеза. А потом выбрал момент… Два выстрела решали сразу несколько проблем. Именно два. Клавдию он давно приговорил, но не собирался убивать просто так. Опасно: их «супружескую любовь» слишком хорошо знали в городе. А вот если покушение на обоих, да еще если своевременно распустить слухи об угрозах ему лично, – тогда будут искать где угодно, только не там, где надо.

– Очень похоже… – прошептал Вадим.

Шеремет кивнул и продолжил:

– Выбрал подходящее место и время – и выстрелил ей в затылок. Профессиональный выстрел. Гарантирована мгновенная смерть. А потом – второй выстрел. Себе в спину.

– Вот этого я не понимаю, – отозвался Сагайда.

– Покажите, как это делается, – повернулся Шеремет к эксперту.

Толстяк встал, взял револьвер и, ловко вывернув руку, приставил ствол к своей спине. Вороненая сталь прикоснулась к одежде примерно в том же месте, где на теле Деркача было обгорелое входное отверстие.

– Номер… – покачал головою Сагайда.

– Не убеждает? – поднял брови Шеремет.

– Что Деркач мог так выстрелить – сомнений нет. Но выстрелил он так или нет? Риск-то какой: несколько миллиметров – и не имитация, а настоящее самоубийство.

– Ошибаешься, – сказал Шеремет и взял из рук эксперта наган, – выстрел не смертельный, тем паче для такого бугая. Сердце не заденешь, даже если стрелять не наискось, а прямо. Опасность в другом. Главное – после выстрела не потерять самообладание. Не падать. Не делать резких движений. Не бежать. И вот на этом Деркач сломался. Швырнуть наган, завернутый в тряпку, в лопухи он еще смог, а сохранить самообладание…

– Почему именно на усадьбу седьмого дома? – спросил Вадик.

Ему ответил Сагайда:

– Дом пустует уже три месяца. И Деркач это не мог не знать: там жили его подручные. Братья-рэкетиры.

– Сидят?

– Гастролируют. Что дальше, Матвей Петрович?

– Вычисляется так: резкая боль, сильнее, чем мог предполагать Деркач. Упал, возможно – кратковременная потеря сознания. И – перепугался за свою драгоценную жизнь, перепугался так, что закричал и бросился бежать к освещенному перекрестку. Побежал очертя голову и бежал, пока не захлебнулся собственной кровью.

И такое совпадение: из-за угла уже выезжала машина «джентльмена» Кравцова, который мог бы стать спасителем – а стал первым свидетелем смерти Деркача.

– Так они сообщники? – подскочил Сагайда.

– Считай, что исключено. Если бы Деркач вовремя узнал, что его возлюбленная змеюка развлекаете с интеллигентным хлюпиком… Похороны состоялись бы, но явно не такие пышные.

С минуту царила тишина. И в ней телефонный звонок раскатился особенно резко.

Аппарат стоял рядом с Матвеем Петровичем; естественно, трубку взял он.

Звонили из дома Деркачей.

Обыск завершается. Уже найдена кобура от нагана, золото и деньги.