Текст книги "Некондиционный (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

В ящиках оказалось полицейское снаряжение. Списанное, старое, потёртое, но, несмотря на это, не растерявшее своей надёжности и смертоносности. Я взял тяжёлый бронежилет, который обычно носили сапёры, противоосколочный шлем с забралом, пару осколочных гранат и лёгкий пулемёт. Патронов было почти неограниченное количество, поэтому я утащил к себе целый цинковый ящик на десять тысяч.

Заброшенный дом преображался. Окна и двери заваливали строительным мусором, собранным на руинах снесённого дома, устанавливали пулемёты в окнах верхних этажей. Рутланд, казалось, был одновременно везде. Носился по зданию, проверял, советовал, приказывал, кричал и то и дело срывался на долгие вдохновляющие монологи о том, что в последнем бою нужно проявить себя доблестными воинами и сражаться до последней капли крови. Люди слушали его вполуха и ругались сквозь зубы, стоило Рутланду скрыться. Умирать никто не хотел – все тут были невольниками.

Даже я, подыскивавший момент для того, чтобы покинуть здание, и никак его не находивший.

Подвалы и нижние этажи намертво забаррикадированы, а попытка выйти через «горлышко» закончится выстрелом в спину – это и к гадалке не ходи. Снайперы уже заняли позиции на верхних этажах, и винтовки у них были что надо. У всех нас оставалась только одна возможность выбраться. Я вовсю прикидывал шансы на её осуществление, но меня опередили.

Я не успел заметить, как Рутланда окружила кучка криминального отрепья. Бывшие байкеры из клуба ветеранов войн, грабители, убийцы. Их было немного, но они прочно взяли нашего Че Гевару в полукольцо и, вроде как невзначай, поудобнее перехватили штурмовые винтовки и дробовики. Я решил не вмешиваться, поскольку не видел ничего плохого в том, что кто-то сделает за меня всю грязную работу.

– Эй, Морган! – прокричал тощий и жилистый латинос с цветными татуировками на лице. Я смутно его помнил: кажется, у него был незаконный имплантат. Подлая штука – как раз для бесчестных и жарких схваток на нижних ярусах и в подземном городе.

Рутланд обернулся, уже открывая рот для ответа, в то время как ладонь латиноса раскрылась, словно бутон цветка, и оттуда, сопровождаемый громким звуком, вылетел рой крупной дроби.

Он попал Моргану прямо в пасть, отчего тот завалился назад, и для остальных это послужило сигналом. Они вскинули оружие и принялись палить в нашего босса, пытаясь нашпиговать его обеднённым ураном прежде, чем он сумеет что-нибудь предпринять.

Я скривился, как будто стреляли по мне. Шутка ли, пять стволов, в упор! Я отвернулся, чтобы не смотреть на происходящее, и дождался, когда винтовки нападавших щёлкнули вхолостую. Кончились патроны. Вот теперь можно было взглянуть на то, что осталось от Рутланда. Я заранее напрягся, предупреждая возможный рвотный спазм, и перевёл взгляд на останки Моргана.

Я ожидал увидеть кровавое месиво: от ста пятидесяти патронов, выпущенных в упор, любое тело развалилось бы на куски так, что на опознание надо было бы вызывать не друзей и родственников, а стоматологов и генетиков, но Рутланд стоял, привалившись спиной к стене, как ни в чем не бывало. Весь покрыт кровью, дышит тяжело, да одежда превратилась в изорванные тряпки.

Так же, как и я, головорезы были дьявольски удивлены. Настолько, что никто из них даже не потянулся за запасным магазином.

– Мой черёд, – прорычал Рут и поднял лицо, на котором почти не осталось плоти. Строго говоря, лица как такового не было – я видел покрытый слоем металла череп, с которого свисал на полоске кожи чудом уцелевший нос.

«Что же это за сплав?» – подумал я тогда, внутренне сжавшись от ужаса.

Обычная субдермальная броня на таком расстоянии не выдержала бы огонь даже из архаичного автомата, а тут полицейские штурмовые винтовки…

Морган рванулся вперёд так быстро, что я едва успел уловить движение. Мятежники потянулись к запасным магазинам, но было поздно – они уже были мертвы. Рут, как супергерой Флэш из старого комикса, пронёсся полукругом, сбивая головы с такой лёгкостью, словно они были мячиками для гольфа. Тела не успели среагировать: мятежники стояли обезглавленные, всё ещё пытаясь перезарядить оружие мёртвыми руками. Они упали только через пять секунд: я зачем-то считал их про себя, застыв от леденящего страха.

– Кто-нибудь ещё? – прорычал Рутланд, оглядываясь. – Ты?! – он притянул к себе завопившего от страха старого полицейского.

– Нет, сэр! – кричал тот. – Не я! Не я!

– Кто тогда?! – старик улетел в обшарпанную кирпичную стену, едва не пробив её своим телом, и мешком свалился на пол, потеряв сознание.

– КТО-О-О?! – Рёв был слышен, наверное, во всём районе.

Я сжимал оружие занемевшими от ужаса пальцами и не мог пошевелиться. По спине у меня заструился ледяной пот.

«Не я, Рутланд, – билась в голове мысль, – не смотри в мою сторону. Меня здесь нет».

Наверное, помогло. Морган успокоился так же резко, как и завёлся. Выпрямился, поправил кровоточивший нос, висевший на честном слове, и, пробурчав: «Занимайтесь», куда-то удалился.

Только когда он скрылся за углом, я понял, что мне не хватает воздуха. Оказывается, всё это время я провёл, не сделав ни единого вдоха.

Снова я в полной заднице. Впрочем, как и всегда. Небольшой взлёт и грандиозное падение. И чему я так удивляюсь? Давно пора научиться предугадывать такие моменты. Рутланд оказался слишком крепким и быстрым парнем. О субдермальной броне, способной выдержать шквальный огонь из автоматов, я даже не слышал никогда. А ещё и скорость…

Слишком круто даже для SWAT.

Впрочем, с его связями в криминальном мире и финансовой подпиткой, Рутланд мог себе достать всё, что угодно, вплоть до армейских прототипов, не пущенных в массовое производство. Достать или выкрасть. Теперь я очень хорошо понимал, что небоскрёбы частных компаний Нейро-Сити неприступны только с виду. На деле группе вооружённых людей не так уж и трудно туда ворваться и выбраться живыми.

Чёрт, как было бы хорошо, если бы те ублюдки пристрелили Рутланда.

Босс мёртв, в здании скандал со стрельбой, снайперы отвлекаются, перепуганный Глазастик «глушит» всех подряд… Самое то для побега. Но, видимо, судьба решила, что такая развязка была бы слишком простой.

Я присмотрел себе позицию на левом фланге – в тесной комнатке на пятом этаже. Тут даже кое-где сохранились обои, выцветшие и пожелтевшие. На полу валялись пустые бутылки, шприцы и одноразовые ингаляторы – видно, это место уже давно было облюбовано окрестными наркоманами.

Стандартный притон, каких я перевидал великое множество. Пустое здание, до которого никому нет дела, молодая банда, его охраняющая. В подвале расположена «кухня», где варят наркоту, которой торгуют и ширяются на верхних этажах.

Кстати, как ни парадоксально, но подобные здания были самыми безопасными во всём районе. Никто не хотел пугать и терять клиентов. Если ты забрёл в подобный притон, совершил покупку и захотел ширнуться, будь уверен, тебе не перережут глотку, не обчистят карманы, не похитят и не продадут на органы. Вооружённые гориллы будут следить за твоим спокойствием так, как не следят портье в дорогих гостиницах.

По крайней мере, во время оргии в комнату точно не зайдёт робот-уборщик.

Глазастик вызвался быть моим вторым номером. Он взял с собой штурмовую винтовку, тяжёлый бронежилет SWAT и какой-то странный шлем. Напарника трясло от страха, как в лихорадке. Не спасала ни желтозубая улыбка, ни показная бравада – я видел его страх. Он был почти осязаем. Ещё немного – и в него можно было бы вляпаться.

Потянулось томительное ожидание. Пару раз к нам входил Рутланд с неизменным вопросом:

– Ну как вы тут?

Мы делали лицо утюгом и отвечали, что готовы давить и сокрушать проклятых цепных псов Корпорации, хотя поджилки мелко дрожали у нас обоих.

– А где наша депрессивная железяка? – поинтересовался я, осматривая окрестности в прицел.

– Где-то наверху. Он у нас теперь снайпер.

– Да-а… – протянул я и зачем-то добавил: – Распалась команда.

Глазастик усмехнулся.

– Что? – я покосился на него.

– Ты сказал «команда». И это смешно.

– Неужели?

– Конечно, – Глазастик снова растянул губы в фальшивой улыбке. – Чёрт, да ты, наверное, прикалываешься надо мной!

– Как-то сейчас не до шуток, – насупился я, снова приникнув к прицелу. – Что бы ты ни думал, мы действовали вместе. Следовательно, мы – команда.

– Хах! – этот звук был больше похож не на смех, а на кудахтанье. – Мы пауки в банке, Эйдер. И то, что случилось сегодня, это только доказывает. Тоже мне, команда… Не знаю, что ты себе напридумывал, но Балу точно не хотел спасать никого, кроме себя. Ему просто не повезло. Малой, – Глазастик неопределенно хмыкнул, – тем более. А я всё это время держал палец на кнопке и был готов убить любого из вас. Даже Рутланда, если его возьмут в плен.

– Отличное напутствие перед боем, напарник, – я отвернулся.

– Иди к чёрту. Напарник, – оскалился Глазастик и принялся вставлять патроны в магазин.

Мы пялились в сторону «горлышка», периодически меняясь, дабы дать отдохнуть уставшим глазам. Люди боялись даже громко говорить. Я был напряжён до предела. Мог сорваться и побежать прямо сейчас – лишь бы оказаться подальше от этого чёртового дома, в котором меня совершенно точно пристрелят.

В предвкушении встречи с созданиями из ночных кошмаров я цепенел.

«Ничего-ничего. У меня хотя бы есть оружие», – пытался я успокаивать самого себя.

Помогало слабо. Страх и отчаяние никуда не девались. Мучительно хотелось жить. Я лихорадочно продумывал все возможные варианты бегства, рассматривая место грядущего сражения в прицел пулемёта. Рвануть вперёд, понадеявшись на удачу? Просто глупо, учитывая то, какой я везунчик. В меня одновременно выпалит пара десятков стволов. Как бы быстро я ни бежал, какие бы петли ни закладывал, это не поможет.

Попробовать убить Рутланда? Самоубийство. Мне удастся ему, разве что, нос окончательно оторвать, причём это его не особенно побеспокоит.

Я покосился в сторону Глазастика, который откровенно скучал.

Ключ к моей свободе был у него. Вот только как он выглядит? Вряд ли это штуковина, похожая на пульт от телевизора. Скорее всего, какой-то имплантат. Не тратя сил на моральные дилеммы, можно было сказать с уверенностью: убить Глазастика не составило бы труда. Трудность заключалась в поиске той самой волшебной кнопки.

Но как узнать? Полагаю, вариант «спросить» не прокатывал ни в одном из случаев. «Прости, приятель, а где та самая штука, которая держит всю организацию в страхе? Мне просто интересно, я ни в коем случае не собираюсь тебя избивать, пытаясь ее отнять. И стрелять тебе в голову после получения ответа тоже не буду».

Вот, кстати. Скорее всего, штука, управляющая чипами, находится у бессмертного засранца в голове. Я был уверен, что это не программа, а какая-нибудь железка. Скорее всего, небольшая и имеющая стандартные разъёмы. Глазастик говорил, что уникален и к нему не подходит стандартное железо производства Нейрокорп; но такой же управляющий чип был у Рутланда, и я очень сомневаюсь, что он стал бы сильно заморачиваться и изобретать для бессмертного отдельное устройство.

Это давало надежду на то, что я смогу это устройство вытащить и использовать самостоятельно. Как именно – это уже другой разговор. Кругом одна неизвестность. Впрочем, у меня была одна идея касательно того, как её развеять. Только бы не опоздать…

И тут же, по закону подлости, стоило мне пожелать ещё немного времени, как оно резко закончилось.

– Готовность! – прошептал Рутланд по общему каналу связи. Я прислушался и испытал огромное желание закричать. Это жужжание я узнал бы из тысячи. Началось.

Полицейские коптеры, три штуки. Они прошмыгнули мимо «бутылочного горлышка». Казалось, что адские машинки не обратили на нас никакого внимания, но я был уверен, что их спокойствие – показное. Нас уже засняли. В прекрасном разрешении и нескольких диапазонах, включая тепловой.

Это давало новокопам информацию практически обо всём: сколько нас, чем вооружены, где расположены огневые точки. Сейчас этот информационный поток обрабатывается главным полицейским сервером, который, мгновениями позже, примет решение об атаке и передаст необходимые данные стальным исполнителям.

Копы всегда на шаг впереди, и когда они пойдут в атаку, то пули полетят точно в цель, с заранее просчитанным упреждением и точным осознанием того, какие именно точки нужно давить в первую очередь, а какие – попозже.

Механизм сработает чётко и безукоризненно. Никаких сбоев. Никакого спасения.

Я ждал хорошо знакомого звука винтов серебристых вертолётов и ругался про себя последними словами, чувствуя, как разум сползает в пучину паники. Не так всё должно было быть, детектив Морт, ой не так…

Слева от меня что-то шептал себе под нос Глазастик. Я пытался успокоиться и украдкой посматривал на него, просчитывая все свои действия, вплоть до самого незначительного. Тяжёлая броня и тело, к управлению которым я так и не смог приноровиться, могли всё испортить.

Время ещё было, пусть и немного. Надо лишь взять себя в руки.

– Смотри! – внезапно ткнул я пальцем в сторону «горлышка». Глазастик вздрогнул и подался вперёд, а я, ухватив его за затылок, хорошенько приложил лбом о подоконник.

Напарник обмяк и сполз вниз. Я нагнулся следом за ним, и тут же над моей головой просвистели первые пули. Кто-то громко закричал «Контакт!» и выстрелил в ответ. Полицейские, вопреки ожиданиям, высадились далеко от нашей крепости и подобрались незамеченными.

Нужно было торопиться: отобрать у Глазастика его долбаный чип, узнать, как он работает, и уже потом со всех ног бежать к Рутланду. Сейчас самое безопасное место – рядом с ним. Его не берут пули, а сил хватит для того, чтобы рвать полицейских голыми руками.

Я не видел того, что происходило снаружи – был слишком занят рассматриванием головы Глазастика. Перебирал сальные дреды, в которых было полно всякого сора, разыскивая разъём для подключения.

Со стороны улицы вёлся плотный огонь – копы не жалели патронов. Им отвечали из здания – частые и длинные очереди, истеричные, почти неприцельные, пытавшиеся «нашарить» противника. Со временем такие вещи начинаешь воспринимать на слух. Крики, команды Рутланда. Наверное, ещё и первые погибшие – копы ведь открыли огонь внезапно и, я был в этом уверен, хоть кого-то да зацепили. Мне просто повезло, что я согнулся: в противном случае, мои мозги расплескались бы по всей комнате, несмотря на шлем.

– Чёртов хиппи!.. – прорычал я, устав копаться в волосах Глазастика, и почти тут же заметил в районе левого виска тонкие тёмные полоски – почти не выделявшиеся на фоне грязной кожи головы. Я поддел ногтем тонкий «язычок»: небольшая крышечка из металла, выкрашенного в телесный цвет, отвалилась и явила мне то, что я и искал. Несколько стандартных разъёмов. Планка была заводской, а вот вживляли её явно кустарным способом – об этом свидетельствовали кое-какие мелкие детали. Над моей головой свистели крупнокалиберные пули. Они бились в стены, обдавая меня осколками битого кирпича и штукатурки, но мне было не до них. Бой начался, и это значило только одно – времени не осталось совсем. Я лихорадочно вытащил короткий шнур с разъёмом-иглой из-под ногтя безымянного пальца и воткнул его в самый узкий слот.

Разумеется, игла не подошла, хоть разъём и был стандартным, но в том и была вся суть: эта хитрая штуковина подключалась напрямую к проводам. Я как-то поинтересовался у одного из знакомых технарей принципом её работы. Он тяжело вздохнул и сказал, что намного проще послать меня к дьяволу, чем объяснить. Поэтому я представлял себе всё в духе сотен микроскопических гномиков-монтажников в красных касках. Они носили в руках охапки электронов и таким образом устанавливали надёжную связь, подсоединяя моё сознание к чему угодно.

То, что Глазастик – особенный, становилось понятно сразу же после первого взгляда на его операционную систему. Да, у него в мозгах стояла самая настоящая операционка – древняя, тяжеловесная, графическая, со старым дизайном, который сейчас смотрелся как какое-нибудь произведение искусства в жанре ретрофутуризма.

Обычно, если мне приходилось подключаться к мозгам другого человека, это было больше схоже с телепатией и путешествием в астрал. Обмен мыслями в чистом виде, когда внешние органы чувств полностью отключаются. Нечто вроде быстрого невесомого полёта между исполинских цветных облаков: образов, воспоминаний и прочей информации, среди которой надо было ещё сориентироваться. В какой-то старой песне я слышал фразу «обрывки снов», и, наверное, они так и выглядели – цветастые лоскутки сознания, то пахнущие чем-то на удивление знакомым, то дающие тебе возможность почувствовать прикосновение, то показывающие картины из прошлого. Это решение было выбрано для того, чтобы максимально затруднить получение информации из человеческого мозга – в противном случае, хакеры играючи могли бы взломать любого человека, подключённого к Сети через бустер и приложение для Brains.

Мозг Глазастика был совершенно не таким. Систематизированный, линейный, похожий одновременно на древний бумажный лист в клетку и огромный белый склад, кажущийся бесконечным, простирающийся во всех направлениях сразу. Мне хватило ума догадаться, что огромные серые кубы с всплывающими названиями – это что-то вроде старых папок-каталогов. Я скользил взглядом по этим бесконечным полкам, выискивая то, что мне нужно, и, наконец, нашёл. Отличная видеозапись. В прекрасном качестве.

Загрузка, обработка, готово.

Жаль, что было слишком, чересчур мало времени для того, чтобы выдернуть из мозгов Глазастика побольше информации. Я был уверен, что воспоминания этого бессмертного сукина сына могли бы очень многое рассказать. Например, о том, что же такое приключилось с Рутландом, что превратило его в машину смерти.

Я отключился и вытащил иглу из головы Глазастика.

Прислушавшись, я понял, что первую атаку полицейских нам удалось сдержать – стреляли теперь только с нашей стороны. Наверное, копы понадеялись на свою огневую мощь и слаженность действий. Решили не блокировать нас, а атаковать малыми силами. Я знал, что вертолёты патрулируют небо над центром. Наверное, к нам вызвали пару ближайших машин и несколько троек копов-патрульных с верхних ярусов. Не так уж много, если подумать. Зато теперь, после понесённых копами потерь, пощады ждать было бессмысленно.

Глазастик всё так же лежал без сознания, присыпанный красной кирпичной пылью. Похоже, я полностью пропустил первый бой. Из здания вели огонь несколько пулемётов – короткими очередями по два-три патрона. Стрелки радостно кричали что-то нецензурное. Пули летели и в нашу сторону, но похоже, что новокопы просто тянули время и стремились к тому, чтобы мы потратили как можно больше боеприпасов. Скорее всего, укрывались за обломками снесённого здания и палили вслепую.

Мне нужно было убить Глазастика и вырвать чёртову железяку из его головы, но я почему-то застыл без движения, глядя на свои руки, присыпанные красной пылью и кусками штукатурки.

Убить бессмертное существо, единственное в своём роде, оказалось сложно. Не физически – я мог бы размазать его тонким слоем по полу в любой момент. Барьер, в который я упёрся, был моральным.

Нет времени ждать. Разозлившись, я ударил кулаком в стену, и боль в содранных костяшках пальцев меня отрезвила.

«Хотите остаться в живых, детектив?»

Разумеется.

«Тогда действуй, сукин ты сын. Он бы не стал долго думать перед тем, как превратить твои мозги в пережаренный паштет и жжёную проводку. Время на исходе».

Кажется, всё дело было в том, что он был совершенно беззащитен – это и придавало мне острое чувство неправильности происходящего. Я взял Глазастика за голову, замер на секунду в замешательстве и, глухо зарычав для придания себе уверенности, словно шагнув в пропасть или заставляя себя нырнуть в холодную воду, одним движением свернул бессмертному шею.

На мне было очень много смертей, которые я совершал, в том числе, и голыми руками, но сейчас я чувствовал себя просто отвратительно. Не знаю, почему. Глазастик не был мне другом, не был и по-настоящему напарником. Даже не знаю, почему я так называл его в собственных мыслях. Просто восьмидесятилетний подросток, возжелавший однажды скоротать жизнь, пытаясь совершить невозможное.

Что ж, эпилог был позади, нужно было действовать. Некогда было открывать и разбирать его череп как надо, поэтому я просто выдрал крышку над левым ухом, пробив тонкие кости черепа пальцами. Это оказалось неожиданно легко. Мои руки дрожали, пальцы перепачканы в грязи, крови и мозгах Глазастика. Нащупать имплантаты оказалось простым делом – толстая пластина текстолита была больше похожа на музейный экспонат из каменного века. В самом деле, они бы ещё из дерева имплантаты ему сделали. Экологически чистые.

Резкое движение, обрывающее хрупкую связь плоти с металлом – и электронная сущность Глазастика в моих грязных скрюченных пальцах. К пластинке прилип кусок мозга, похожий на красно-серую мочалку. Когда я увидел его, меня едва не вывернуло наизнанку. Мелкий чип, размером с ноготь, вставлялся в специально припаянный современный разъём. Обычно туда подключали бустер, вынося основное устройство наружу – на висок – в качестве украшения.

Вид у разъёма был уродливый. Он выглядел, как монстр Франкенштейна, и держался, такое ощущение, что на соплях. Как будто деталь от звездолёта установили на биплан. Впрочем, если что-то выглядит глупо, но работает – это не глупо.

Я спрятал чип и отсоединил от мозга Глазастика всё, что мог. Пригодится. Возможно, я забрал носители информации, и у меня всё-таки будет время как следует их посмотреть. Я готов был спорить на деньги, что Рутланд установил себе нелегальные имплантаты с помощью Глазастика. Другого медика в Организации, насколько я знал, просто не было.

Наскоро распихав по карманам железки, выковырянные из мозгов мёртвого напарника, я засунул в его голову остатки платы, на которой всё держалось. Оглядев дело своих рук, я решил, что сойдет. Всё равно времени на полноценный осмотр тела у Рутланда не было.

Выстрелы почти прекратились, зато усилились радостные вопли защитников. Особенно выделялся низкий голос, кричавший что-то про мужские половые органы и предлагавший кому-то там снаружи эти самые органы попробовать.

– Доложить о потерях! – гаркнул Рутланд по общему каналу.

Оказалось, что всё прекрасно: всего трое покойников да несколько легких ранений. Я доложил о том, что Глазастик убит, боясь, что Рутланд примчится посмотреть на тело лично, но, похоже, ему было наплевать.

Что ж, тем лучше. Если Рутланду было всё равно, то мне тем более.

Глазастик погиб очень некрасиво и глупо. В его смерти, точно так же, как и у моего бывшего напарника когда-то, не было какой-то... Драмы, что ли?.. Впрочем, я достаточно проработал в полиции для того, чтобы знать: не всем дано погибнуть красиво и осмысленно, так, чтобы смерть была чем-то вроде сюжетного поворота. Логично проистекала из каких-то событий и становилась причиной других. Была воздаянием за грехи или принесением себя в жертву.

Иногда ты просто дохнешь, и это происходит совершенно напрасно.

Аминь.

Я откинул в сторону прядь волос с левой стороны головы (и когда только успел отрастить такие патлы?), надавил ногтем на микроскопическую крышечку и, когда она отъехала в сторону, торопливо вставил чип, опасаясь, что кто-то заметит мои манипуляции и доложит Моргану. Драйвер для устройства установился сам – я увидел лишь всплывшее перед глазами уведомление об успешном завершении операции.

Наш великий лидер развил кипучую деятельность и перебрасывал людей на другие точки: я слышал его резкие обрывистые команды.

– Эйдер! Ко мне! – крикнул он, вырвав меня из глубокой задумчивости. Мне никак не удавалось придумать, что делать дальше. Несмотря на то, что теперь я мог убить Рутланда, ситуация не стала менее тупиковой. Я по-прежнему заперт в здании, окружённом копами, которые не допустят ещё одной ошибки.

– Да, сэр, – на автомате ответил я, подхватывая пулемёт и, бросив прощальный взгляд на Глазастика, потрусил к основной группе, что держала центр и понесла максимальные потери от огня железяк-полицейских. Похоже, босс определил меня в смертники, но я с этим был категорически не согласен и теперь мог в полной мере это несогласие выразить.

Впрочем, с несогласием можно было и повременить. Я был уверен, что у этого сукина сына определённо есть план. Не может не быть. С первого взгляда, затея с обороной этой развалюхи до последнего патрона выглядела сумасшествием. Это понимали все. Но в то, что Рутланд – псих, лично я уже не верил.

Во всех его действиях была своя безукоризненная логика.

Например, момент, когда он поднялся в атаку на кинжальный огонь охранников «Диджитал Динамикс», в свете новых возможностей Рутланда вовсе не выглядел глупостью. Моргану было наплевать на пули, и он воспользовался этим преимуществом для того, чтобы поднять нас на прорыв.

Так что, скорее всего, у этого хитрого подонка был туз в рукаве, и не один.

Оглушающий хлопок за моей спиной и волна раскалённого воздуха, сбивающая с ног.

Взрывом меня опрокинуло на живот. Я рухнул лицом прямо на пулемёт, как следует приложившись об него зубами. Во рту тут же появился отвратительный железно-солёный привкус.

– Техника! – заорал Морган. Я лежал на полу широкого коридора, где совсем недавно разыгралось кровавое представление с участием Рутланда и шайки отморозков. Их тела всё ещё валялись неубранные, под ними натекли кровавые лужи.

Рядом с оконными проёмами, укрываясь за стенами, стояли последние члены Организации. Напуганные, раненые, бледные, перемазанные в кирпичной пыли и крови. Трассирующие пули, влетавшие в окна, не давали им даже высунуться для ответного выстрела – настолько плотным был огонь с улицы.

Вновь громыхнуло – в районе первого этажа. Наверное, копы готовили себе проходы в здание. Я поднялся, но тут же снова споткнулся, рухнул на пол, усыпанный щебнем, и, неуклюже перекатившись из-за громоздкой сапёрной брони, уселся под окном, притянув пулемёт к груди и дрожа от страха. Спиной я чувствовал, как в стену бьют тяжёлые пули: ощущение, вовсе не добавляющее спокойствия и уверенности в себе.

Рутланд возник рядом со мной – разъярённый, с перекошенным лицом. Он метался между огневых точек, не страшась летящего с улицы обеднённого урана, брал за шкирку своих струсивших бойцов и рывком швырял из уютных укрытий на подоконник – прямо под пули.

– Огонь! Огонь, уроды!!! – вопил он, перекрывая грохот выстрелов.

Многие из числа тех, кого он таким образом мотивировал сражаться, тут же получали пулю в голову. Бойцы падали навзничь и, несмотря на каски и бронежилеты, больше не поднимались.

Мне не удалось отсидеться в стороне. Морган схватил меня за грудки и лёгким движением поставил на ноги, рявкнув прямо в ухо:

– Стреляй! По центру! Давай! – он хлопнул меня по плечу и, развернув, бросил грудью на подоконник. В шлем тут же прилетела пуля, едва не сломавшая мне шею. Запаниковав, я снова откинулся назад, но Рут не дал этого сделать: толкнул обратно и понёсся дальше по коридору, организовывая оборону и подбадривая оробевших.

Сжавшись за пулемётом как можно сильнее, я стрелял, склонив голову, не глядя на то, куда летят мои пули. Видел перед собой только изуродованный пластиковый подоконник и кирпичи. Посмотреть наружу не было сил. Слишком уж боялся увидеть железяки из ночных кошмаров.

Я даже не успел заметить, как включилась боевая программа. Пулемёт дрожал в руках и плевался огнём. Запах пороха щекотал ноздри. Выстрелов с нашей стороны стало значительно больше – подход Рутланда по организации обороны оказался действенным.

Я перевёл взгляд на улицу, уговаривая себя не думать о том, что увижу.

В «бутылочное горлышко» вползало нечто, сильно напоминавшее танк. Я никогда не видел подобных машин: колёсно-гусеничная платформа, низкий угловатый силуэт, серо-чёрная броня, изменяющая цвет, подстраиваясь под окружающий ландшафт, изогнутая под интересными углами. И орудие – длинный ствол, который, похоже, не нуждался в башне и заряжался через массивный чёрный «рукав». Калибр пушки явно не впечатлял, но что-то мне подсказывало, что его будет вполне достаточно для того, чтобы сравнять с землёй нашу халупу.

Рядом с танком вальсировали – по-другому и не скажешь – тонкие тёмно-серые фигуры с потёртыми смайликами на стальных лицах. Они прикрывали громоздкую машину и быстро продвигались к дому. Чётко, быстро, безошибочно, прижимая нас огнём и перемещаясь короткими перебежками.

Я резанул длинной очередью по полицейским, которые ближе всего подобрались к нашему зданию. Трассера полоснули по серым телам, разрывая их на части – какими бы ни были крепкими хвалёные новокопы, пулемёт есть пулемёт.

Я кричал, поливая огнём ненавистные железки: от страха, от ярости и ещё бог знает из-за каких эмоций, полностью потеряв себя в этой бойне, растворившись в ней до самого конца. Огонь! Огонь! Пуля за пулей. Можно даже не смотреть в прицел – трассирующая очередь и без того прекрасно видна, так что можно целиться, как говорил мой инструктор в полицейской академии, «по струе».

Остальные бойцы тоже не давали новокопам спуску – «бутылочное горлышко» стало настоящим кладбищем металла, однако сзади напирали другие машины. Пусть они стреляли не так метко – короткоствольное оружие, предназначенное для схваток на короткой дистанции, по определению не могло быть особенно точным, но плотность огня делала своё чёрное дело. Мы несли потери и, в отличие от полицейских, восполнить их уже не могли.

Из орудия танка вырвалось мутное облако газа. Я едва успел заметить вылетевшую из ствола неуправляемую ракету, как тут же раздался мощный взрыв где-то слева. Меня снова сбило с ног и обдало раскалённым воздухом.

С незабываемым звуком крошащегося камня и рвущейся арматуры обрушилось всё левое крыло нашего здания. Комнаты, в которой осталось тело Глазастика, больше не было. Солидный кусок коридора, в котором я находился, просто осел вниз. В десятке метров от меня начиналась улица – остатки снесённого здания и фундамент кондоминиума, к которому мы прилепились. В лицо ударил первый порыв холодного ветра с редкими снежинками. Из разорванных водопроводных труб на пол нашего коридора хлынул поток ледяной воды.

– Противотанковая! – заорал Рутланд по рации. – Не спать! Давай!

Я увидел, как Морган подскочил к одному из бойцов и швырнул его в сторону ящиков со снаряжением, беспощадно нами разграбленных. Рутланд тут же оказался рядом и, после недолгих поисков, толкнул ногой в сторону «добровольца» увесистый на вид тёмно-зелёный ящик. Наверняка, я не смог бы его так легко подвинуть, но Руту это не доставило особых проблем, а сам он, проконтролировав бойца, тут же испарился, матерясь на все лады в командирском канале.