Текст книги "Славное имя"

Автор книги: Юрий Васянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Юрий Васянин
Славное имя

Повесть. Водоворот судьбы.

***

Матвей Васильев давным-давно собирался посетить мемориальный комплекс семьи Романовых и Ганину Яму в Екатеринбурге, но все откладывал из-за недостатка свободного времени. В конце концов, он махнул на все дела рукой и отправился на экскурсию.

Был рабочий день, на улицах города автомобилей было немного, поэтому молодой человек довольно быстро добрался до мемориального комплекса. Прибыв на место, Матвей вышел из автомобиля, прошел через врата и по широкой аллее направился к месту, где в 1918 году большевики захоронили тела царской семьи и их верных слуг. Через несколько метров, Матвей наткнулся на стоящих слева и справа двух мраморных плит.

На одной из них было написано:

“Здесь скрывали от людей останки царской семьи и верных ей лиц, убитых 17.07.18 в Екатеринбурге. Останки найдены в 1978 году А.Н. Авдониным и М.С. Кочуровым. Изъяты в 1991 году при поддержке губернатора Э.Э. Росселя. Захоронены в Санкт– Петербурге в 1998 году при участии президента Б.Н. Ельцина”.

На другой плите стояла надпись:

“Эта земля содержит частицы праха императора Николая II 1868 года рождения, императрицы Александры Федоровны 1872 года рождения. Их дочерей Ольги Николаевны 1895 года рождения, Татьяны Николаевны 1897 года рождения, Анастасии Николаевны 1901 года рождения. Их приближенных Боткина Евгения Сергеевича 1865 года рождения, Демидовой Анны Степановны 1878 года рождения, Харитонова Ивана Михайловича 1870 года рождения, Труппа Аллоизиа Егоровича 1865 года рождения. Вечная им память”.

Молодой человек внимательно прочитал надписи и, пройдя вперед еще несколько шагов, остановился возле шпал, обложенных каменной плиткой. Матвей молча постоял несколько минут напротив большого черного креста и поднялся к месту захоронения цесаревича Алексея Николаевича и великой княжны Марии Николаевны. Оно было огорожено металлическими столбиками и крепкой цепью, внутри ограды стоял небольшой окрашенный черной краской металлический крест.

Матвей несколько минут постоял, не двигаясь и не шелохнувшись, раздумывая о горькой судьбе Романовых. Ему было искренно жаль царскую семью и их слуг. Неожиданно он явственно ощутил, что его как будто чем-то придавило. Молодой человек даже невольно сделал плечами движение, чтобы сбросить с них неимоверную тяжесть, но из этого ничего не получилось, ощущение тяжести его не покинуло.

– Ну, это еще терпимо, как-нибудь перенесу. Романовы и не такое терпели.

Васильев, чтобы отдать дань своего глубокого уважения погибшим склонил свою голову вначале перед маленьким крестом, потом перешел к большому кресту, сложил голову перед ним и, пообещав, что он еще раз придет к невинно убиенным, вышел за территорию мемориала. Однако, как только Матвей сел в автомобиль у него вдруг сильно зарябило в глазах. Васильев почувствовал близость обморока. Хотя до этого ничего не предвещало.

Матвей завел автомобиль, выжал сцепление, включил скорость и, нажав на газ, осторожно повел автомобиль в сторону Ганиной Ямы. Через сравнительно небольшое время Васильев остановился на площадке, где стояло несколько экскурсионных автобусов. Он вышел из автомобиля и, захлопнув дверцу, направился в сторону Монастыря Святых Царственных Страстотерпцев. И как только молодой человек прошел под Надвратным храмом в честь иконы Божьей Матери Иверской, его состояние тут же улучшилось, как будто до этого ничего и не было.

– Что это было? – удивился он.

И хотя Матвею Васильеву показалось, что он подумал об этом, на самом же деле он прошептал эти слова вслух. Молодой человек огляделся вокруг, подивился большому количеству храмов и вдруг решил, что он вспомнит последний год жизни императорской семьи и вместе с ними прошагает их путь. Это не представляло для него никакой трудности. Он знал про них почти все из воспоминаний и мемуаров участников тех событий. Молодой человек всей душой и сердцем предался воспоминаниям и мысленно перенесся в Ставку Верховного Главнокомандующего…

В тот год зима выдалась суровой. В Могилеве хозяйничал холод, свирепствовали метели. Небо скрылось под толстым слоем серых туч. Холодный ветер с легким визгом бился в замороженные окна. Воздух в комнате пропах табачным дымом. За окном уже чернело зимнее утро.

“Зачем Алексеев вызвал меня в Ставку? Какая была в этом необходимость” – раздумывал Романов, расхаживая по кабинету взад-вперед. Мягкий ковер глушил его крупные шаги. Когда императору надоело расхаживать по комнате он сел за массивный стол, откинулся на спинку удобного кресла и, властно протянув руку к календарю, перекинул тонкий листок. Наступило двадцать восьмого февраля одна тысяча девятьсот семнадцатого года.

Уже несколько дней в Петрограде на Невском проспекте беспрерывно шли многотысячные митинги и демонстрации под лозунгами “Хлеба, мира, свободы”. Улицы и площади переполнились возбужденными людьми. Демонстранты с красными лицами и такими же бантами на груди распевали революционные песни.

Романов в тревожной раздумчивости прикурил папиросу. Темнота раздвинулась. Огонек от спички на секунду осветил заросшее щетиной лицо и горячие властные глаза императора. В висках Ники невыносимо застучала горячая кровь. Как можно устраивать революции во время войны? Вначале с Японией устроили и вот теперь с Германией. Это ж черт знает что! Это ж как предательский удар из-за угла в спину.

Народ хочет перемен. А разве он ничего не делает, чтобы изменить Россию? Создана Государственная дума, построено множество заводов и фабрик, растет производство сельскохозяйственной и промышленной продукции, а вместе с этим и благосостояние российского народа. Может, медленно происходят изменения? Так нельзя резко менять жизнь в стране, которая сотни лет жила при самодержавии. Разве можно круто разворачивать корабль на всем ходу? Судно может перевернуться вверх килем. Особенно такой огромный корабль как Россия.

На какие пойти уступки, куда развернуться, в какую сторону пойти, если со всех сторон его окружили прошлые века? Они вдруг ожили, встали перед ним непреодолимой стеной. Из глубины веков на него строго смотрели: Петр I, Екатерина II и его любимый отец Александр III. Это наследие тяжелым камнем висло на его шее. Ему не под силу было его одолеть. Как преодолеть внутри себя неистребимые противоречия?

Ники притушил папиросу в пепельнице, достал новую и, закурив, вспомнил свои последние шаги по предотвращению европейской войны. По его инициативе прошли две мирные конференции в Гааге, чтобы избежать европейской войны. Австрии вместо того, чтобы объявлять войну Сербии, следовало на основе международных конвенций мирно разрешить возникшее противоречие, но вместо этого она предъявила Сербии неприемлемый ультиматум. Австрия словно искала повод для войны.

Разве это он начал войну с Германией? Напротив, он отчетливо понимал, что России как воздух и как хлеб были необходимы мир и покой. Он страстно хотел, чтобы государство стало богатым и процветающим. А этого можно достигнуть только в мирное время. Романов всеми путями пытался избежать надвигающейся войны в Европе, но после того, как Германия начала мобилизацию, Россия просто не имела права не замечать ее военных приготовлений. Император как ответственный за судьбу всех народов империи обязан был объявить мобилизацию, чтобы границы государства не остались беззащитными. В противном случае Германия могла захватить на западе страны обширные земли российской империи. Только по этой причине он отказался выполнить требование Германии прекратить мобилизацию, и тогда Германия игнорируя законные интересы России, объявила ей войну. В результате все старания Романова в осуществлении мира не увенчались успехом. Было бы исполнено требование Германии или нет, она все равно бы осуществила нападение на Россию. Хотя до этого никто и подумать не мог, что война между Германией и Россией может стать реальной.

Глубокое раздумье уносило Ники все дальше и дальше. Романов прикрыл глаза и не смотря на усталость его голова была ясной. Через миг он тяжело передохнул, собираясь с мыслями. Они как растревоженный пчелиный рой, теснились в его голове. Государь искал ответы на вопросы, не пытаясь оправдаться. Он хорошо понимал, чем больше будешь оправдываться, тем больше будут считать виновным во всех грехах. Император томился о поддержке, но никакой поддержки не было. Сердце Романова стиснула такая ноющая боль, что от нее невозможно было избавиться. Наверное, ее можно было вырвать только вместе с сердцем. В его блуждающих мыслях мелькали то страна, то семья, то царская корона. Кого выбрать?

– Не из чего выбирать. Я люблю и страну, и народ, и семью, – прошептал Ники.

Император взглянул на портрет семьи в красивой рамке, поднялся и, подойдя к окну, отодвинул тяжелую занавесь. Романова растревожила крепость народного восстания. Его издергали последние горячие события. Весь день он с замиранием сердца ждал обнадеживающих вестей из Петрограда, но ничего не приходило. Как там его жена, дети? В голове продолжили скакать тревожные мысли. Неустойчивое душевное состояние ввергло его в плохое самочувствие. В висках появилась тупая боль. Император, оглянувшись на иконостас, вскинул широкие ладони и сдавил ими виски. Затем он с легким шорохом опустился на колени перед лампадами и стал тихо читать простую земную молитву. Добрые синие глаза императора заволоклись слезами, на лбу крупными градинами выступил пот, уголки губ низко опустились. После нескольких молитв он поднялся с колен и продолжил расхаживать в тяжелых раздумьях. Молитвы не принесли ему никакого успокоения. Беспокойные думы полностью овладели им. Он стал думать о том, что может ожидать впереди его самого, его семью и его страну. Но даже завтрашний день не просматривался под густой пеленой будущего. Романов никак не мог избавиться от горьких и безрадостных мыслей. Спаситель лишь немного унял у него внутреннее волнение…

Конец февраля выдался сугробистым и вьюжным, последние несколько дней в Петрограде вообще непрестанно шли густые сильные снегопады. Снег бесшумно валил на землю и на деревья. Он то шел, то прекращался, то вдруг снова начинался с удвоенной силой. В последние дни его выпало невиданное количество. Все пространство оказалось в снежном плену из-за обильного снега. Снегопад как будто решил основательно засыпать город. Почти каждую ночь и день бушевали метели, образовывая непроходимые сугробы. Из-за того, что все дороги перемело снегом, в город долго не могли доставить муку. Начались перебои с белым хлебом. И тут же возникли беспорядки, что показалось императору странным, потому что Россия оставалась единственной страной, где во время войны не были введены талоны на продукты питания. Романов заподозрил, что чиновники, воспользовавшись непогодой, организовали саботаж. Потому что когда поставки хлеба возобновились и в газетах появились официальные сообщения, что теперь никаких проблем с хлебом нет, то это уже никого не интересовало. Напротив, сильное брожение среди народных масс только удвоилось. Экономические требования сменились на политические. Возникли лозунги “Долой царя”, “Да здравствует революция”. На заборах появились революционные прокламации.

Романов приказал командующему Петроградским военным округом генералу Хабалову взять под охрану мосты, вокзалы, правительственные здания, почту, телеграф, перекрыл городские улицы, но это ничего не дало. Демонстранты, преодолев многочисленные каналы по льду, проникли в центр города и столица, потеряв покой, пришла в смятение. Хабалов принял дополнительные меры, произвел многочисленные аресты, но и это никак не сказалось на протестах.

В это же время министр внутренних дел Протопопов, обрадовавшись, что ему удалось все спихнуть на Хабалова, слал успокоительные телеграммы в Царское Село и Могилев, явно приуменьшая истинные масштабы революции. Он докладывал так, как будто в империи стояла тишь гладь да божья благодать. Хотя за окнами наряду с метелью уже вовсю разбушевалась революция, а на улицах города развернулись такие ожесточенные бои с применением оружия, что его звуки достигли даже стен Александровского дворца.

В конце февраля обстановка в Петрограде резко ухудшилась. Столица загорелась народным волнением как подожженная степь. Рабочие окраины ощетинились баррикадами. Демонстранты стали захватывать предприятия, государственные здания и главные улицы Петрограда. В городе начались убийства, грабежи, мародерства. Толпа стала грабить магазины и лавки. То тут, то там возникли пожары и оружейная стрельба. Полицию били и разоружали. Тех, кто пытался остановить хаос, убивали.

Сметая правительственные силы, восставшие овладели зданиями Таврического дворца, Петропавловской крепостью, Главным Адмиралтейством и Зимним дворцом. Двадцать восьмого февраля в полдень пали последние бастионы царского режима. Полиция, оставшись в одиночестве, не смогла предотвратить надвигающуюся на страну катастрофу. Восстание в Петрограде закончились полной победой революционных сил. Положение в столице стало угрожающим и очень опасным. Начались аресты людей, поддерживавших царя во время беспорядков. Подвалы многих зданий превратились в тюрьмы. Они наполнились чиновниками, полицейскими, жандармами и военными офицерами.

К первому марта к восставшим примкнул практически весь гарнизон Петрограда. Число воинских частей верных императору не осталось. А те, кто еще оставались верными присяге разошлись. Кто с оружием, кто без оружия. В этот же день под развернутыми знаменами из Александровского дворца ушли почти все русские полки, в нем остались лишь две сотни казаков и батальон пехоты…

Император, занятый мыслями, навеянными происшедшими событиями всю ночь просидел совершенно один в рабочем кабинете. Романов опустошенный и безразличный ко всему сидел на диване с потухшей папиросой, иногда он подходил к окну и, запрокинув голову не отрываясь, смотрел на яркую россыпь звезд. Ему не один раз становилось не по себе в пустой комнате. Он не понимал, почему вдруг на него посыпалось столько несчастий. И хотя можно было еще подремать, но император все курил и курил папиросы, раздумывая о своей судьбе. О чем только не передумал Романов в часы вынужденного одиночества. Ники часто возвращался в мыслях то в прошлое, то в будущее, но больше всего он думал о своей стране, которой отдал много сил и здоровья. В эту ночь Романов с безошибочным чутьем понял, что уже ничего не поможет и что уже близок конец всему привычному. Это не могло избавить Ники от постоянной тревоги. В его голове заскакали путанные и неясные мысли. Романов не скоро забылся в легкой приятной полудремоте, хотя он старательно старался делать вид, что не замечает происходящего вокруг и что относится ко всему спокойно. Он запутался в своих взаимоотношениях с окружающим миром.

Матвей Васильев тоже не смог ни на минуту сомкнуть глаз, раздумывая и переживая за государя и его семью. Молодой человек не мог остаться безучастным к жизни и судьбе царской семьи. Он твердо решил пробыть с Романовыми до самого конца. Ему хотелось бы пожелать им счастья как самому себе, но перед ним полностью открылся занавес, и трагедия царской семьи началась.

“Можно ли было здесь сделать хоть что-нибудь? Или в этой страшной истории судьба распорядилась по-своему?” – подумал Матвей Васильев.

***

Зима уже заканчивалась, но было еще по-зимнему холодно. Матвей явственно ощутил холод на своем теле. Он жалил его как острыми иголками, щипал за уши и щеки.

В эти зимние дни председатель Государственной Думы Михаил Владимирович Родзянко отправил государю несколько телеграмм, но Романов проигнорировал все его послания. Затем Родзянко позвонил брату царя Михаилу Александровичу и сказал ему, что русский народ требует отставки Николая II, поэтому он должен взять высшую власть в стране в свои руки. Удивленный великий князь вежливо отказался и добавил, что вначале должен получить на это согласие Николая Александровича. После беседы с Родзянко великий князь связался с начальником Генерального штаба Алексеевым и попросил его передать Ники, чтобы он немедленно отправил правительство в отставку, а сам бы не торопился возвращаться в Петроград.

Генерал-адъютант Алексеев явился к Романову, чтобы передать ему просьбу его брата.

– Я со всей серьезностью обдумываю вопрос об отставке правительства, – строго ответил Ники, когда он передал ему слова великого князя. – Но о том, чтобы отложить мое возвращение в Петроград не может быть и речи! Сложившиеся обстоятельства требуют моего скорейшего возвращения в столицу.

Генерал ушел от императора ни с чем, но, получив удручающую телеграмму от военного министра Беляева о катастрофической ситуации в столице, Алексеев снова поспешил явиться Романову. Государь окинул его холодным, чужим взглядом.

– Какие у вас есть предложения, чтобы исправить ситуацию в лучшую сторону? – хмуро спросил его Ники.

– Ваше величество у меня уже готов план подавления восстания в Петрограде. Его суть заключается в том, чтобы вначале сосредоточить сводный отряд в Царском Селе и затем уже оттуда можно будет начать наступление на взбунтовавшуюся столицу.

Государь поддержал предложение Алексеева и с подачи генерала Дубенского назначил Н.И. Иванова командующим Петроградским военным округом. Для успешного выполнения плана император выделил ему с фронта две бригады пехоты и две кавалерийские части общей численностью пятьдесят тысяч человек. Однако изменивших государю и присяге солдат и офицеров в восставшем городе насчитывалось около ста шестидесяти тысяч. Надежда на успех выглядела слишком уж сомнительно.

“Ники этого будет мало, чтобы остановить беспорядки в столице”, – прошептал про себя Матвей Васильев.

Выпроводив Алексеева, Романов вызвал к себе дворцового коменданта Воейкова.

– Владимир Николаевич, предупредите свиту, что мы сегодня отбываем в Царское Село.

В тот день ветер уже ослабел, метели прекратились. Кругом стало чисто, небо очистилось и засияло ясное холодное солнышко. День засверкал новыми хрустальными красками, а свежий снег ослепительно загорел. Казалось, что в России ничего не изменилось, и что в стране по-прежнему течет прежняя привычная жизнь.

Вечером дворцовый комендант провел переговоры по прямому проводу с Царским Селом и принес Романову тревожную телеграмму от Аликс. Напряженные нервы Ники испытали трепет отчаяния.

– Господи, лишь бы с женой и детьми ничего не случилось! – мелькнула отчаянная мысль у побледневшего императора.

Следом из Царского Села пришел запрос: следует ли императрице вместе с детьми покинуть дворец. Романов поручил дать ответ, чтобы для царской семьи поезд держали наготове и что назавтра он сам выезжает в Царское Село.

Незадолго до отъезда в Царское Село государь распорядился назначить ответственное лицо за решение продовольственных и транспортных вопросов в столице.

Двадцать восьмого февраля, когда синие императорские поезда с царскими орлами изготовились к отправлению в Царское Село, к Романову неожиданно принесся Алексеев и стал его уговаривать, не покидать Ставку Верховного Главнокомандования. Ники встретил его сдержанно с едва заметной злостью в глазах. Алексеев внимательно проследил за выражением лица Романова. Генерал говорил осторожно, не очень-то напирая на императора, хорошо понимая, что любой неосторожный шаг разрушит все тайные замыслы. Но Романова насторожила просьба его заместителя, потому что обстановка на фронтах оставалась без каких-либо изменений, а это не требовало его личного присутствия в Могилеве. Заподозрив, что Алексеев замышляет что-то, Романов тем более отказался оставаться в Ставке. К тому же императору, сильно переживающему за семью, оставаться в Могилеве было просто выше человеческих сил. В груди государя, там, где находилось сердце, давным-давно возникла непрекращающаяся боль. Она торопила и влекла Ники к горячо любимой семье.

Романов долгим взглядом поглядел в глаза генерала, как будто прощупывая ими его душу. Алексеев почувствовал на себе долгий непонимающий взгляд императора.

– Неужели вы не понимаете всей опасности создавшегося положения? – спросил Ники с нескрываемым раздражением и, откинув голову на спинку кресла, крепко сомкнул непослушные губы.

– Ваше величество, я вместе с вами возмущен вопиющими беспорядками в столице.

– Думаю, что вы не осознаете до конца ту опасность, которая нависла над нашей страной и российским народом. Я имею в виду революцию и войну, – император немного прикрыл утомленные глаза.

Алексеев с недоумением на лице приосанился и положил руку на грудь.

– Ваше величество, я думаю, что все образуется с божьей помощью.

– Русские говорят: на Бога надейся, а сам не плошай.

– Мы прилагаем все силы, чтобы вернуть ситуацию в спокойное русло, – ответил генерал-адъютант, но государю почудился в его словах иной смысл.

Романов к этому часу уже полностью проникся недоверием к своему заместителю, Каким-то внутренним чутьем Ники сильно усомнился в его преданности.

– Я сомневаюсь в этом, Михаил Васильевич. Вы говорите так, словно хотите туману напустить. Можете быть свободными! – обронил Ники, и Алексеев уловил в его голосе оттенок неудовольствия.

Романов был недоволен разговором со своим заместителем. Император также отметил про себя, как мгновенно переменилось лицо генерал – адъютанта. В этот миг он пожалел, что вовремя не заметил проделанную против него подлость, он все время думал, что все случилось с ним правомерно и что он, прежде всего сам виновен в происшедшем. Нет, нет, все беды, и неурядицы произошли из-за предательства тех, кому он доверял больше, чем себе.

Матвей в душе воскликнул, чтобы Ники, приказал арестовать предателей генералов и что они могут подвести его под монастырь. Но император в условиях, когда в Европе полыхала большая война, твердо решил, что он не будет проливать русскую кровь и генералов-предателей. Ники ясно понимал, что выбор, чтобы вернуть столицу к прежней жизни, у него был, в общем-то, невелик. Иногда Матвей Васильев Ставил себя на место государя и пытался понять изнутри как бы он мог поступить на его месте. Он вполне мог арестовать предателей генералов и применить силу в отношении русского народа. Но беда в том, что Ники никогда бы не принял этих мер. У него имелся единственный выход: стать сакральной жертвой самому. А вы разве могли принять иное решение? Вот в чем заключается суть подвига государя.

В полночь, когда на небо взошла серебряная луна и на искрящийся снег легли темные тени. Романов, не поддавшись на уговоры Алексеева, прибыл на вокзал, а там, в холодном воздухе густо поднимались дымы и светились желтые огни станционных фонарей. Удобно расположившись в вагоне Романов, вызвал к себе генерал-адъютанта Иванова. Старый генерал, не помедлив, прибыл к императору и лихо стукнул каблуками:

– Здравия желаю, ваше императорское величество!

Романов встретил генерала с вежливым приветливым лицом и, поздоровавшись, снисходительным жестом предложил генералу сесть в кресло:

– Присаживайтесь, пожалуйста!

Иванов замедленно опустился в мягкое кресло.

– Николай Иудович, возглавите сводный отряд, чтобы навести порядок в Петрограде? – негромко спросил император, неторопливо прикурив папиросу.

Генерал-адъютант, вскочив на ноги, вцепился в мундир обеими руками, как коршун.

– Возглавлю, ваше величество, – захлебнулся чувством преданности Иванов.

– Спасибо Николай Иудович! Я нисколько не сомневался в том, что вы, согласитесь.

Иванов хотел снова присесть, но не сел и, оправив по армейской привычке генеральский китель, робко спросил государя:

– Ваше величество, разрешите мне сказать собственное мнение.

– Говорите генерал-адъютант, я вас слушаю.

– Ваше величество, я считаю, что одновременно с принимаемыми мерами в стране нужно провести конституционную реформу. Иного способа спасти матушку Россию у нас, нет.

Матвей Васильев сильно удивился предложению генерала. О какой демократии может идти речь, если на Земле идет мировая война. Ники не делай этого! Закончится война, и тогда ты продолжишь улучшать жизнь народов великой империи. То, что предлагают тебе, погубит твою страну, твой народ и семью! Народ столько лет жил в самодержавии, что быстрые шаги в сторону демократии погубят всех. Такой вопрос нужно решать медленно и разумно. Нельзя резко освобождать народ, который веками жил в узде. Иначе он сметет всех.

Романов, потирая усы, отметил про себя повышенное возбуждение собеседника. Ему была ясна справедливость слов генерала. Ники и сам придавал этому вопросу большое значение, потому что со всей серьезностью воспринял революцию.

– Я раздумываю над этим, господин генерал. Вы хорошо знаете, что меня больше волнует будущее моей родины, чем личная судьба, – Ники поднес сигарету к губам, глубоко затянулся и выпустил короткую струю табачного дыма. – Однако я не уверен, что это принесет спокойствие и процветание моей России.

– Я охотно разделяю ваше мнение, ваше величество.

Романов, сохранив на лице невозмутимое выражение, плеснул в сторону Иванова синими глазами.

– Николай Иудович, я готов идти на компромиссы, чтобы утихомирить Россию, но сейчас, прежде всего, нужно восстановить порядок и спокойствие в Петрограде, потому что революция угрожает существованию нашего государства. Еще никогда опасность так не угрожала России.

– Я в этом полностью согласен с вами ваше величество.

У Ники между бровями и на лбу сложилась крепкая складка.

– Генерал-адъютант восстановите порядок в столице, – упрямо повторил Ники.

– Ваше приказание будет исполнено государь!

– Я вам крепко верю и очень надеюсь на вас, Николай Иудович.

– Ваше величество, я оправдаю ваше доверие!

Романов вызвал вахмистра Пилипенко.

– Подайте нам чаю.

Личный ординарец прошел в вагон-столовую, быстро возвратился и поставил на стол шипящий самовар с изысканным печеньем. Напившись чаю, генерал стал собираться в дорогу. Иванов надел утепленную шинель. Расставаясь, император и генерал крепко пожали руки друг другу.

– Только постарайтесь, все решить без единой капли крови, – тихо, но твердо попросил император.

Генерал Иванов, вскинув пышную окладистую бороду, бросил руки по швам.

– Все будет сделано, как вы мне указали, ваше величество!

Ники притушил папиросу и с печальной тревогой в голосе напоследок добавил:

– Поторопитесь генерал, там находятся моя жена и дети.

При упоминании о семье у императора до боли сжалось сердце. Находившиеся в заложниках жена и дети не сходили с его ума. Горячая любовь к семье довлела над ним. Пытаясь избавиться от тягостных дум, Ники печально улыбнулся одними глазами.

– Не беспокойтесь, ваше величество, я обеспечу их безопасность! – пламенно заверил его генерал.

– Поезжайте генерал, надеюсь, что мы увидимся, – сказал Ники, почувствовав в сердце ноющий холодок.

Государь беспомощным движением потрогал усы и отвернулся, чтобы скрыть от генерал-адъютанта мучившую его тревогу. Иванов, стукнув пятками, козырнул Романову и удалился, явно почувствовав спиной долгий взгляд императора.

В пять часов утра от дебаркадера отошел первый императорский поезд с охраной, придворными, прислугой, канцелярией и железнодорожным батальоном, а через час отправился второй поезд с золотыми орлами на вагонах, унося с собой императора, свиту и личный конвой. Какое-то предчувствие гнало императора в Царское Село.

Царские поезда, разрезая паровозами темную ночь, помчались в сторону Петрограда. Попытка заговорщиков удержать императора в Ставке не увенчалась успехом. Бледный Алексеев, нервничая и кусая кривившиеся губы не находил себе места в штабе. Генерал-адъютант страшился, а вдруг переворот не задастся, что тогда будет? Мысли в его голове метались вспугнутой стайкой птиц. У Алексеева испортилось настроение. В мутных глазах генерала затрепыхались недобрые огоньки, его лицо сделалось старым и злым. Но скоро к нему вернулась полная уверенность.

– Ты уже ничего не сможешь сделать, – с холодной маской на лице пробормотал он.

Первая тревожная остановка императорских поездов случилась на станции Бологое. Офицер железнодорожного батальона сообщил дворцовому коменданту Воейкову, что дальше двигаться становится опасно. Взволнованный генерал-майор немедленно явился к императору, чтобы доложить, что впереди станции заняты революционными отрядами.

– Продолжайте двигаться дальше, – мрачно насупившись, ответил Романов.

Поезда прошли выходную стрелку, светофор и быстро набрали ход. Колеса бешено завертелись. В это же время в столице, испугавшись известия, что Романов и Иванов выехали в Царское Село, прилагали все усилия, чтобы не дать возможности императору и генералу добраться до цели. Комиссар Министерства путей сообщения Александр Александрович Бубликов приказал начальникам железнодорожных станций сообщать обо всех передвижениях воинских эшелонов и императорских поездов и не пропускать без его разрешения в Петроград. За всеми их передвижениями пристально следил инженер Министерства путей сообщения Ломоносов. Он принял все меры, чтобы остановить эти поезда на дальних станциях, и чтобы Ники и Иванов не сумели добраться до Царского Села.

Утром на станции Малая Вишера комендант Воейков спешно разбудил Романова.

– Что случилось, Владимир Николаевич? – дрогнувшим голосом спросил император.

– Ваше императорское величество, мне только что вручили телеграмму. Заговорщики из столицы требуют не пропускать императорские поезда! – воскликнул генерал-майор Воейков, протянув государю бумагу.

Встав с постели, Романов стараясь не показать своего недовольства, накинул на крепкое мускулистое тело теплый халат и, прочитав телеграмму, сонно промолвил:

– Владимир Николаевич, направляйте поезда в Псков, мы поедем к Рузскому.

Император, размахивая полами халата, зашагал взад-вперед, потом разделся, лег в постель, но ни сон, ни дрема его не брали, сказывалась скопившаяся усталость и расшалившиеся нервы. Однако через час он прикрыл смятые веки, и в его тревожных мыслях возникла свадьба с Аликс, которая состоялась в ноябре одна тысяча восемьсот девяносто четвертого года и против которой вначале выступали его родители. Но, почувствовав непоколебимое желание сына жениться только на Аликс, они вынуждены были смириться с его выбором, правда за это Ники пришлось дать обещание, что он взвалит на свои плечи тяжелые обязанности императора.

Их свадьба состоялась в Аничковом дворце, где жил его дед Александр III в день рождения его матери Марии Федоровны и всего лишь через неделю после смерти его любимого отца Александр II. Венчание прошло в Большой церкви Зимнего дворца. В тот памятный день Николай надел гусарскую форму, Александра серебряное платье с бриллиантовым ожерельем, поверх которого была накинута подбитая горностаем золотая мантия с длинным шлейфом.