Текст книги "Последняя Империя"

Автор книги: Юрий Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Самсонов Юрий Степанович
Последняя Империя

Юрий Самсонов

Последняя Империя

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ИМПЕРИЯ НА СТРАЖЕ

1. ЧАСОВЫЕ НЕ СПЯТ

В городе не горели фонари. Ни один луч света не проникал сквозь маскировочные шторы на окнах. Курильщикам заранее через участковых глашатаев был объявлен указ, запрещающий выходить на улицы с наступлением темноты, и, понятно, не нашлось бюргера, который посмел бы смолить свою трубку на излюбленном месте – у колодца св.Великомученика Иустимия.

На капрала Джуджелиса указ не распространялся, хотя Джуджелис был заядлым курильщиком. Дело в том, что капрал находился при исполнении служебных обязанностей. Он ощупью брел вдоль городской стены и ругался:

– Три миллиарда дохлых крыс тебе в глотку! – Джуджелис имел в виду Верховного привратника, который заявил ему, что-де солдат его Величества должен видеть в темноте как кошка и лучше кошки. – Попробовал бы сам ты, перечница!

Он был прав: обход наружных постов сейчас затруднил бы и кошку, не то что Верховного привратника с его дрожащими от старости и нездорового образа жизни коленками. Но Джуджелис умолчал об этом, когда в караулке у него отнимали огниво, кремень и фонарик. Отвести душу субординация позволяла только здесь, с глазу на глаз с темнотой. Ей, темноте, капрал откровенно сообщил все, что он думает о высоком начальстве. Она, прохладная и мягкая, выслушала это и повела себя предательски: Джуджелис споткнулся о моток колючей проволоки, ободрал коленки, ладони, поднялся и в ярости изложил свое мнение о способе производства работ по укреплению подступов к столице, о людях, которые этим руководят, и о тех, кто вообразил себе, будто с подчиненными можно обходиться, как с баранами, хотя еще неизвестно, кто баран: иные старикашки насчет блеяния любому барану...

Тут послышался возглас часового:

– Стой! Кто идет?

Капрал вздрогнул. Он забыл, что посты усилены втрое, а значит, расстояние между ними намного короче обычного. Темнота предала его снова. Надо же так забыться!

– Кто идет? – повторил часовой, щелкнув предохранителем автомата.

Джуджелис остановил дыхание, чтобы скрыть одышку. И выпихнул из горла хриплый ответ:

– Это я, твой капрал.

– Пароль?

– Империя, – буркнул Джуджелис. – Отзыв?

– На страже! – торжественно, по-уставному пропел часовой. Огрызок месяца вылез в просвет между тучами, чтобы осветить его идеальную строевую позу и преданное лицо, отразиться в его выпученных, по-щенячьи круглых глазах.

"Новобранец, – с облегчением подумал Джуджелис. – Если и услышал, то не понял".

– Вольно, солдат. Гляди в оба!

– Слушаюсь, господин капрал!

"А куда глядеть?" – подумал Джуджелис. Лунный осколок снова нырнул в гущу туч, темнота без остатка укрыла и фигуру солдата, и кусок городской стены, отлитой из бетона, с зубцами, опутанными колючей проволокой.

– Пять миллиардов... – проурчал Джуджелис в моржовые усы.

– Простите, господин капрал: не расслышал.

– И не надо, – сказал Джуджелис. – Стой себе, парнишка, скоро смена. Он шагнул в темноту.

– Господин капрал! – торопливо проговорил часовой. – Можно вопрос?

– Ну?

– Почему... – часовой замялся. – Что случилось? Почему объявлена тревога?

– Об этом вашему брату думать не ведено, – сказал Джуджелис. – Службу знаешь? Объявлена тревога – и никаких. Может, враг идет, или там чума, или просто государь император решил поддержать твой боевой дух. Но это не твое дело. Ты должен, не имея в голове никаких мыслей, стойко стоять на посту. Понятно?

– Понятно, господин капрал. Однако вы человек доверенный... (У капрала в темноте зашевелились усы, он подумал, как быстро эти стервецы-новобранцы раскусывают слабости начальства). Другой и чином повыше, да не знает, а вы должны знать, правда ли... – он заколебался.

– Продолжай, – разрешил Джуджелис, будучи не в силах рассердиться на ловкого парня.

– Правда ли, что возле города видели Старого Колдуна?

Капрал в темноте схватил солдата за плечи, тряхнул.

– Откуда знаешь?

– Ребята говорили в кордегардии... слыхали от жандармов.

– Так... – Джуджелис отпустил солдата. – Сменишься – напишешь донос. Подробно: кто, что. Вник?

– Вник, господин капрал, так точно. Но разве у нас в стране еще есть колдуны? Нам говорили...

Капрал на минуту задумался. Солдат, стоящий на посту, не смеет сомневаться. Рявкнуть на него? Но разве этим вышибешь сомнение? Ладно. Следует вразумить, – решил Джуджелис.

– Этот колдун последний, – сказал он. – Усвой. Так что раньше вам говорили правильно.

– А раньше...

– А раньше – ого, сколько их было! – капрал увлекся. – Я сам одного знал, по соседству. С виду человечек добренький, тихий, ешь его с кашей. В очках ходил, цветочки нюхал, книжечки почитывал. С виду-то они мухи не обидят, злодеи!

– Неужели?

– А не невзлюбил он тебя – заказывай гроб. Встретит один на один, только глянет – и падаешь с дыркой во лбу. Взглядом просверлит!

– Ничего себе!

Капрал все больше увлекался:

– Гуляет он вечерком эдак по-благородному, с собачкой. Ты ему: здравствуйте, господин профессор. И он: здравствуйте, как поживаете? А сам ка-ак дыхнет на тебя незаметно паром! А это и не пар – стеклянный порошок ядовитый, невидимый. Нюхнешь – и в морг.

– И на вас дышали? – с любопытством спросил солдат.

– Нет, обошлось, – сказал Джуджелис. – Я, знаешь, никогда в чужие дела не лезу. А с другими бывало. Или еще хуже: в колодец дыхнет – воду отравит.

– Зачем?

– Просто от своей зловредности. А то в лавку зайдет, на масло подышит и масло делается ядовитое. Кто купил, сразу помирает. Вот ведь что делали. – Он помолчал, вспоминая. – А мы, дураки, ничего не знали, о делах этих не догадывались. Такие с виду были тихие, вежливые, культурные, колдуны эти. С нашим умишком где раскусить.

– А кто же раскусил?

– Спрашиваешь! Государь суперимператор, конечно.

– А он как догадался?

– Сомневаешься? – с угрозой спросил капрал.

– Никак нет! – испуганно выкрикнул солдат.

– А то смотри, я этого не люблю, – смягчился Джуджелис. Государь-суперимператор – он, брат, все знает, все понимает, все видит насквозь. Он нам как объявил про их зловредность, как мы принялись железной рукой выкорчевывать эту гнусную заразу со всеми ее ядовитыми корнями – ого!

– Выкорчевали?

– Полностью и без остатка.

– Но Старого-то Колдуна, выходит, упустили!

– Не упустили, – неохотно ответил капрал. – Отрубили ему голову, а он, понимаешь, ожил. В кошку обернулся или крысу. Удрал. – Джуджелис понизил голос до хриплого таинственного шепота. – Не первый раз приходит, видали его уже. Но теперь ему крышка: влипнет. Приняты меры в общеимперском масштабе, понял? Подступы к столице надежно охраняются. Каждому полицейскому вручен фотографический портрет Старого Колдуна...

– А если он обличье переменит? – тоже шепотом спросил солдат.

– Молчать! – рявкнул Джуджелис.

– Слушаюсь! – часовой в темноте вытянулся в струнку. Однако, помолчав, спросил нерешительно: – А как же собачка?

Джуджелис опешил:

– Какая еще собачка?

– Говорили вы, господин капрал: гуляет колдун с собачкой. Стало быть, на собачку он все время дышит! А почему она не помирает?

Джуджелис тяжело захрипел в темноте. Солдат ощутил запах крепкой дешевой махорки. Лапищи капрала ухватили его за отвороты мундира, тряхнули так, что хрустнули позвонки.

– Не много ли ты стал вопросов задавать? И вопросы все не те. Не те!

– Так точно, не те! – каялся оглушенный новобранец. – Виноват, господин капрал!

– То-то, – сказал Джуджелис, отпуская его. – Я тобой отдельно займусь. Выясню, кто влияет.

– Осмелюсь доложить...

– На посту не разговаривать! – зарычал Джуджелис. – Глядеть пуще! В случае чего стрелять без предупреждения!

– Слушаюсь, господин капрал!

Рассерженным медведем капрал пошел ломиться в темноту, и часовой еще долго слышал его затихающие хриплые проклятья.

2. ВРАГ У ВОРОТ

Обыкновенно по ночам над городом стояло зарево огней, окрашивающее облака в оранжевый цвет. Но сейчас догадаться о том, что в темноте за стеной притаилась столица империи, можно было лишь по перекличке радиодинамиков. "Тревога, тревога!" – будто попугай, выкрикивал динамик над харчевней "Дядюшка Мирбо" – самый ближний. "Вога... вога... ога!" вперемежку с эхом отзывались те, что подальше. И проходило не меньше минуты, пока самый дальний, окраинный, что над складом "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" не произносил вдруг тихо и явственно: "Тревога". Не дав ему поставить восклицательный знак, "Дядюшка Мирбо" принимался вопить: "Не спите, не спите, часовые!" "Пите-ите-сите-вите-вые!" – проносился над городом гулкий радиоветер.

"И дернуло меня за язык, – с тоской размышлял новобранец. – Будто впервой... И никогда у них не поймешь, правду говорят или... брешут! подумав это, он опасливо повертел головой. – Пока слушаешь, развесив уши, ты хороший, достойный доверия и все прочее. А чуть начнешь вникать, сразу на тебя: "Как стоишь? Заразился гнусным критиканством? Я тобой займусь!" он мысленно передразнил капрала. – И займется, вынет душу, хрипун! – тут солдат спохватился. – Ой, что это я? О чем думаю? И где – на посту! Позор! Доложить придется по начальству. Или... не докладывать? – он погадал на пальцах. – Доложить – не доложить. – Получилось, что не доложить. – Как это не доложить? До чего дойдет армия с такими солдатами? А со мной... Со мной что будет? Ладно. Для первого раза, – стал говорить себе солдат строгими уставными словами, – ограничусь внушением... и предупреждением, но чтобы это было в последний раз! Начальство всегда говорит одну голую правду... и про собачку, и про Старого Колдуна, хоть я и думал, что это сказочки. И я должен быть бдительным, потому что указанный Старый Колдун в данный момент, возможно, приближается к моему посту..."

И надо же было случиться, что как раз в эту самую минуту до ушей новобранца издали донесся чей-то жалобный голос:

– Джип, Джип...

Солдат вздрогнул. "Почудилось? – подумал он. – Наговорят тебе всякого, поневоле жутко станет... Старый Колдун, слыхал, детишками питается. Трехлетними. У него желудок больной, от злости. Которые детишки постарше, считает, жестковаты. Но мне-то не три годика, ха-ха! – но он не смог выдавить из горла даже деланного смеха. – Темно... Не разглядеть... Крысой прикинется, подберется..."

– Джип, Джип!.. – жалобный голос приближался. – Ну, скоро, а?

– Не ной, – ответил другой голос.

– Устал я... Надоело мне...

"Будто душа загубленная стонет", – подумал часовой.

– Заткнись, бродяга, – сказал второй голос, уверенный, нахальный.

Новобранец щелкнул предохранителем автомата и с тоской подумал, что это бесполезно. Какое оружие годится против призраков, а тем более колдунов?

– Скоро, а? – спросил ноющий голос совсем близко.

– Кажется, пришли, – ответил нахальный голос.

– У-уф-ф...

Месяцу любопытно было поглядеть на происходящее, он высунул из тучи свой зазубренный краешек. Новобранец увидел в нескольких десятках шагов от себя двух оборванцев, которые тащили тяжелый чемодан на трости, продетой сквозь ручку.

– Ага, вижу ворота, – сказал нахальный голос. – Все, Пип! Вот она, столица империи. Только чего они в темноте сидят, а?

– Джип, Джип! – простонал Пип. – Дай я тебя поцелую.

– Отстань, это негигиенично, – ответил Джип. – И чего радуешься? Городишко-то – тьфу... Погань. Дыра.

"Как он смеет!" – пронеслось в голове часового. Он трясущимися руками поднял автомат, но не мог ни прицелиться, ни выстрелить. Оборванцы его не заметили, а месяц, наскоро удовлетворив любопытство, снова убрался по своим делам.

– Чего же ты сюда так торопился? – ехидно спросил Пип.

– У меня, может быть, дело есть. А тебя, беднягу, жаль.

– Меня жаль? – возмутился Пип. – Да я не помню, сколько лет мечтал тут оказаться! Надоели мне эти революции – во! – наверное, он провел ребром ладони по горлу. – Ни твердого порядка, ни твердой валюты. Все подавай национализацию, долой безработицу, а что я без работы остаюсь – никому дела нет. Это называется забота о человеке!

Джип засмеялся.

– Ну их всех к черту, – распалялся Пип. – Порядочные люди все давно сюда сбежали, один я остался. Ведь додумались: преступников не наказывают, а лечат, как психов! В Синг-Синге – шикарная больница для воров! Теряешь самоуважение. Мне предлагали учиться на слесаря. Мне!

"Явились из-за границы, – лихорадочно соображал часовой. – Нельзя слушать! – он поднял автомат, но передумал. – Надо подслушать".

– Может быть, ты мне еще пригодишься, – сказал Джип. – Да, пожалуй, найдется тебе работенка. В этой столице, Пип, по устаревшим данным, прописано двести сорок девять королей, прогнанных со всех континентов. Займешься королями, Пип. Я не возражаю.

– Как-то мне нехорошо, Джип, – признался Пип после недолгого молчания. – Сколько ты сказал – двести сорок девять? Гм... Может, лучше смоемся?

– Смотри сам. Еще не поздно.

Голоса удалялись по направлению к городским воротам. Часовой, крадучись, следовал за ними. Заговор против монархии! Шутка ли? Что скажет капрал Джуджелис, когда ему самому придется встать по стойке "смирно" перед вчерашним новобранцем. "А вы не помните, господин капрал?"

– Нет, надо попробовать, – снова послышался голос Пипа". – Я всегда думал, что неплохо бы родиться в старое время... в королевском семействе! Вот жили люди! Уж я... А все же боязно, Джип. Вон их сколько тут. Плюнь в короля попадешь. Попадешь в короля – попадешь на виселицу.

– На электрическую гильотину, – поправил Джип. Этот малый был неплохо осведомлен.

– Вот видишь! – сказал Пип. – Виселица хоть дело знакомое. Меня как-никак три раза вешали. В юности еще, при капитализме. А эта штука... поди током бьет.

Новобранец замер. Иметь дело с человеком, которого трижды повесили... Кем он может быть... И тут он услыхал ответ Джипа:

– Не бьет. Она просто: раз – и нету.

– Ты что, пробовал? – ехидно спросил Пип.

– Допустим, – лениво отозвался Джип.

– Го... голову тебе отрубали?

– Ага. А что?

Тут новобранцу все стало ясно. Услыхав его удаляющийся топот, Пип встревоженно завертелся.

– Бежит кто-то... Ой, Джип! Я боюсь!

– Если ты струсишь, я тебя пристрелю, – пригрозил Джип, и Пип ощутил у ребра ледяное дуло пистолета.

– Джип, Джип! Честное-благородное... Убери, будь другом! Послушай, а как у тебя голова-то... того... снова на плечах оказалась?

– Ничего особенного, – сказал Джип, пряча пистолет. – Нашелся один ученый чудак, вернул ее на место.

– А шея? Шея? У тебя даже шрама нет!

– Антисептика, дружище. Высшее достижение. Первый случай в практике.

– А ты не врешь, Джип?

– Что?!

– Ладно, ладно, не буду...

Тем временем новобранец ворвался в караулку с воплем:

– Это он, он!.. Его казнили, а он воскрес и удрал... Переменил обличье... Меня учуял!.. Помогите, спрячьте!

– Что такое? – прохрипел капрал Джуджелис, грозно приподнимаясь над письменным столом, на котором горела зеленая лампа. – Говорите: что случилось?

– Господин капрал... там за воротами... Старый Колдун... два Старых Колдуна!

– Панику не сеять! Замолчать!

Капрал нажал кнопку с надписью "Чрезвычайные меры местного значения". Над воротами вспыхнули прожектора.

– Где они? – спросил Джуджелис, выглядывая наружу.

За воротами было пусто. Прожектора освещали безлюдное выровненное катками пространство, черные ряды столбов, обтянутых колючей проволокой, и вдалеке – небольшую стратегическую рощу.

– Только что были тут... – бормотал новобранец. – Наверное, шапки-невидимки надели, господин капрал...

– Пятьсот миллиардов крокодилов!..

Капрал Джуджелис рукавом стер со лба горячие струйки пота. Забрала бы нелегкая этого солдата. Зашел бы, шепнул: так и так, видел. Можно бы ему доказать, что почудилось, велеть, чтобы помалкивал. И в самом деле – нет же никого, совершенно напрасная суматоха. А теперь попробуй-ка не принять меры. Скажут, не обратил внимания на сигнал.

Джуджелис обернулся к солдатам:

– Прочесать охранную зону! – и новобранцу: – Тебе остаться!

С автоматами наизготовку солдаты гуськом выбежали из ворот. Проводив их взглядом, Джуджелис снова схватил новобранца за шитые отвороты мундира.

– Почему не стрелял?

Голова солдата бессильно моталась на плечах.

– О...о...он меня заколдовал, господин капрал! – Джуджелис отпустил его, замахнулся. – Не троньте меня, господин капрал, я заколдованный!

Джуджелис с сомнением посмотрел на свой кулак. Передумал, протянул солдату фляжку, прохрипел по возможности мягко:

– Хлебни, дурачок. Не больше глотка... А теперь скажи, как они выглядели?

– Покорно благодарен, – дрожащим голосом произнес новобранец, возвращая фляжку. – Оборванные, господин капрал, в лохмотьях. Один...

– Вот видишь? – сказал Джуджелис, садясь снова за стол. – А орешь: колдун. Разве колдуны в лохмотьях ходят? Колдуны – это, брат, приличные люди.

– Так точно, господин капрал, – пробормотал солдат. – Никак нет, не ходят. – И выкрикнул: – Смирно!

– Что такое? – капрал побурел, как свекольный суп.

– Никак нет... Вольно! То есть... Господин Верховный привратник идут!

Под арку ворот, где помещалась караулка, неслышными шагами вошел красноносый старичок в мундире с золотым шитьем. Капрал вскочил.

– Господин Верховный привратник! Вверенная мне служба, проявляя неусыпную бдительность, обнаружила на охраняемом участке признаки появления врагов внутренних и внешних в количестве двух оборванцев.

– Замолчать! – отрезал Верховный привратник. – Сам знаю, что тут у вас делается. У меня подслушивающее устройство есть. – Он показал рожок, подвешенный на тонкой золотой цепочке. – Кто тут орал про колдунов? Ты, солдат?

– Он, ваше высокоблагородие, – без колебаний подтвердил капрал.

– Ты видел их, солдат? – спросил привратник. – Своими глазами?

– Ви... видел, – заикаясь, выговорил новобранец.

– Сколько их было, говоришь?

– Двое.

– Во-от. А мы ждем одного. А ну, дыхни. Быстро. Ясно. Они, конечно, были одинаковые, хе-хе? Отвечай: откуда ты узнал, что мы сегодня поджидаем в гости Старого Колдуна? Кто тебе выдал эту тайну?

– Окончательно мне ее выдал господин капрал Джуджелис, – без колебаний ответил солдат.

– Та-ак, – сказал привратник, потирая руки. – Прежде всего напишем актик. – Он уселся за стол на место Джуджелиса. – При внезапной ревизии", факты преступного головотяпства... моральное разложение личного состава, что выразилось... преступное разглашение... притупление...

– Ва-скродь! – с укоризной прохрипел капрал. – Тридцать лет безупречно...

– Молчать! – приказал Верховный привратник. – Подпишитесь. Там, где птичка проставлена.

– Жена... дети... – бубнил Джуджелис.

– Молчать!

Капрал, съежившись, подписался.

– Капрал! Солдат! Арестуйте друг друга и отведите в жандармерию для допроса. Акт передайте полковнику. Марш!

3. ВОРОТА ИМПЕРИИ

Хихикая и потирая руки, Верховный привратник остался один в караульном помещении под аркой городских ворот. Ему тут было привычно, уютно, несмотря на сквозняк, который раскачивал над его головой огромный фанерный щит с объявлением "Посторонним вход воспрещен". Привратник с удовольствием перечитывал акт, второй экземпляр которого оставил себе для отчетности, и поджидал солдат, которые либо явятся с добычей – и тогда можно будет присвоить эту заслугу, либо с пустыми руками – и организуется выигрышное дело о паникерстве среди отдельно взятых лиц личного состава.

Эти приятные служебные размышления так захватили его, что он не заметил, как перед его столом появился элегантный незнакомец.

Дожидаясь, пока на него обратят внимание, незнакомец с непринужденным любопытством оглядывал караулку. Плакат "Посторонним вход воспрещен" явно не произвел на него должного впечатления. Пожалуй, в блестящих глазах незнакомца даже мелькнуло что-то вроде усмешки. Заметив, что привратник испуганно уставился на него, незнакомец приподнял цилиндр, с достоинством поклонился.

– Господин Верховный привратник, мой привет. У вас что-то случилось?

Такой вопрос Верховный привратник должен был считать почти преступным. Но помимо воли он с готовностью, даже торопливо ответил:

– На текущий момент ничего не предусмотренного властями не произошло.

– Но столица не освещена, – настаивал незнакомец, усаживаясь напротив. – И вы слышите, – он поднял палец, – стреляют!

Действительно, со стороны стратегической рощи слышалась пальба из автоматов.

– Учебная тревога, не более, – уверил привратник. – Пусть наши враги знают: мы на страже.

– Это благоразумно, – согласился незнакомец.

Он покачивал на поднятом колене шелковый цилиндр и смотрел на привратника веселыми блестящими глазами. Волосы у него были волнистые, рыжие. Незнакомец аристократично картавил. Кого-то он напоминал привратнику, только тот никак не мог вспомнить, кого.

– Простите, – решился, наконец, привратник задать вопрос, к которому был обязан службой, – простите, кто вы?

– Беспристрастный журналист из соседней страны. Явился к вам, как видите, пешком посреди ночи: моя машина потерпела аварию недалеко отсюда. Намерения: познакомить моих читателей с будущей столицей мира. Первая статья называется: "Ворота империи. Верховный привратник". Вы должны быть довольны.

– О, это честь! – привратник был взволнован столь близким сиянием славы. – Но простите... ведь соседняя страна – республика? – это слово привратник произнес шепотом.

– Нет, – возразил незнакомец. – У нас там маленькое, но вполне приличное королевство.

– Как?! У вас разве не было революции?

– А у нас недавно произошла маленькая, но вполне приличная контрреволюция. И вот я сразу к вам для обмена опытом. Поучиться вашему образу жизни.

– Неужели?! – привратник взволнованно вскочил. – Значит, началось?! Какая новость! У меня дрожат колени. Я не достоин...

– Достойны, – уверил его незнакомец. – Успокойтесь. Итак, мне можно войти в город?

При этих словах ожили все сомнения Верховного привратника. Этот человек явился среди ночи... в город, охраняемый как ни одна крепость в мире... Как он ухитрился миновать надежные посты? Его должны были заметить в двадцати километрах отсюда и немедленно сообщить все приметы... Странно... Однако незнакомец держался так уверенно, что привратник не мог решиться подвергнуть его даже вежливому допросу. Он заерзал в кресле.

– Войти... еще нельзя, – сказал он. – А выйти... уже нельзя. Тысяча извинений. Видите ли... поделюсь секретом... У нас тут объявлено чрезвычайное положение. Мы готовим ловушку важному государственному преступнику.

– Очень любопытно. А кто это такой? Что он сделал?

– Гнусная личность. Злейший враг императора. Простите, но подробности секретны.

– Понимаю.

– Я уверен, что для вас будет сделано исключение. Лишь несколько пустяковых формальностей. – Привратник достал сигару, откусил кончик, похлопал себя по карманам, вынул огниво и кремень, но высечь огонь никак не мог: дрожали руки. Привратнику внезапно пришло в голову, что незнакомец, возможно, более важная персона, чем говорит. Ведь в этих воротах испытывали робость даже короли, еще не удостоенные аудиенции. Не нажить бы неприятностей. Ох, сложна эта должность! – Порядок есть порядок, – проговорил он заискивающе. – Вы не осудите меня, если... Не беспокойтесь, все будет сделано быстро. Я сейчас позвоню в жандармерию, они мигом... Ч-черт! – огниво ударило его по пальцам. – Извините...

– Не трудитесь, прошу, – сказал незнакомец, вынув пистолет и сунув его под нос привратнику. Тот покорно поднял руки. Незнакомец выстрелил. Раздался щелчок, крышка пистолета откинулась, выскочил язычок пламени. Пистолет оказался безобидной зажигалкой. Привратник опустил руки, прикурил.

– Вам показалось, будто я испугался? – проблеял он. – Хе-хе! Слуги нашей великой империи страха не веда... – голова его бессильно опустилась. Верховный привратник спал в воротах империи.

– Эй, заходи, – сказал элегантный незнакомец, и под арку вошел ухмыляющийся Пип с гирькой, подвешенной на ремешке.

– Вот и все, – сказал Джип. – Спокойной ночи, старикашка. А то развел бы свою обыкновенную канитель: сдайте отпечатки пальцев, свои фотографии в профиль и фас, принесите клятву, что не будете подрывать, подвергать и критиковать. Нудные у них тут порядочки.

– Ловко ты его! – сказал Пип, восхищенно крутя головой. – Как это, а?

– У меня в зажигалке вместо бензина такой составчик: нюхнешь и уснешь. Его тоже тот ученый чудак изобрел. Забавно, а?

– Смываться пора...

– Погоди, – сказал Джип. Взял из руки Верховного привратника зажженную сигару, затянулся, выпустил колечко. – Теперь пойдем.

И они зашагали в глубину арки – Джип лениво, вразвалку, Пип торопливо, с оглядкой. Под каменными сводами звучали их затихающие голоса.

– Слушай, Джип, – сказал Пип, – а мне чего-то кажется, будто ты здешний.

– Не твое дело.

Голоса замерли. Верховный привратник продолжал спать под отдаленные звуки выстрелов. Должно быть, солдаты засели в стратегической рощице и время от времени давали автоматные очереди, чтобы никто не заподозрил их в безделье. Ворота империи остались без всякой охраны, ими теперь мог воспользоваться всякий, словно калиткой заброшенного огорода. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в эту странную и нетипичную ночь они повидали еще одного посетителя.

Не обратив никакого внимания на плакат "Посторонним вход воспрещен", под арку вошел седой человек в старом пиджаке, в неглаженых брюках, в домашних туфлях на босу ногу. Под мышкой у него была книга, на носу очки.

– Ага, светло! – обрадовался он, завидев зеленую лампу. И тут же раскрыл книгу, уставился в нее и забормотал:

– Здесь автор не прав. Простите меня, коллега, здесь пригоден будет лишь метод онтаэдронных. – Он взял из-под руки привратника карандаш, которым тот писал акт, стал делать пометки на полях. – И следствия получаются совершенно иные. Первое: на интервале функции...

– А? – просыпаясь, спросил Верховный привратник.

– Простите, мой друг, я вам, кажется, помешал, – сказал диковинный посетитель. Он положил карандаш на место и старческой шаркающей походкой направился в глубину арки – в город.

– Да, – сонно произнес привратник, – прежде всего необходимо сдать отпечатки пальцев... Кроме того, не забудьте отметить: слезы умиленья вызва... – окончательно проснувшись, он широко раскрыл глаза и рот, но слушателя перед ним все-таки не оказалось. – Странно... – произнес Верховный привратник. – Что это? Приснилось? Я спал? Не может быть! Слуги нашей... А сигара где? Спал, мерзавец! Вот на каких примерах не надо учить... Ох, что теперь будет! Что делать?.. Молчать, молчать надо! Авось не узнают... Ох... ох...

Из динамика под потолком грянул громовой радиоголос:

– Верховный привратник!

– Ох... ох... – только и смог выдавить из себя перепуганный старикашка в мундире.

– Привратник! – повелительно повторил голос. – Спите вы, что ли?

– Ох... – простонал привратник и вскочил на ноги. – Никак нет, господин Главный контролер!

– Врете, – сурово сказал радиоголос. – Я подслушал ваши последние слова. Проспали, значит?

– Так точно. Виноват.

– Будете наказаны. Сообщите приметы.

– Ох... Чьи?

– Человека, который прошел в город. Я слышал шум шагов. Не врать! Живо!

– Ох... Он рыжий... в цилиндре... во фраке...

– Рыжий? В цилиндре? И только? Вы ротозей! Немедленно организуйте погоню! Возглавьте!

– Слушаюсь!

Привратник нажал под столом ногой кнопку сигнала, раздался пронзительный звон. Сбежались солдаты сменного караула. Привратник затопал ногами, завопил:

– Проморгали! Зарезали! Ротозеи! Ох... Жена, дети... Да что вы стоите? В пого-оню!

ГЛАВА ВТОРАЯ. В ТРАКТИРЕ "УГРЮМАЯ УСТРИЦА"

1. ТРАКТИРЩИК И ПОСЕТИТЕЛЬ

Исторические и даже роковые события, которым положила начало эта ночь, пока никак не отразилась на трактире "Угрюмая устрица" и его хозяине. Оплывшая сальная свеча, чадя и потрескивая, освещала деревянную стойку, за которой, опершись гривастой головой о кулаки, сидел мрачный трактирщик. Где-то вдалеке потрескивали выстрелы. Время от времени начинал греметь у потолочной балки динамик, извергая очередную порцию инструкций верноподданному населению столицы. Трактирщик всего этого будто не слышал. А когда постучали в дверь, машинально ответил:

– Да, войдите!

Вошел человек в черной маске и черном плаще. Его таинственный и устрашающий облик, однако, не потряс трактирщика. Правда, он встал навстречу посетителю, но это было лишь чуть больше, чем простая вежливость. Посетитель махнул ему рукой: сидите. Снял плащ, аккуратно сложил его, повесил на спинку кресла. Снял маску. Это был старик, еще крепкий, но совершенно седой. Волосы кольцами лежали на его плечах, будто парик мольеровских времен. Бородка подстрижена клинышком, кончики усов лихо, по-мушкетерски торчали вверх.

– Здравствуйте, трактирщик, – сказал посетитель.

Трактирщик ответил:

– Здравствуйте...

Посетитель остановил его жестом, не дав закончить фразу, и заговорил сам:

– Вы знаете, город на осадном положении, черт побери, выходить запрещено. Но я, старый грешник, люблю нарушать установления. И вот, – он кивнул в сторону двери, за которой как раз грохнули выстрелы, – чуть не поплатился.

– Надеюсь, вы не пострадали? – спросил трактирщик таким тоном, что было похоже: надеется он как раз на противоположное.

Посетитель самодовольно расхохотался.

– Нет, я удрал. Вот только, – он показал огнестрельную дырку в плаще, видите? Невмоготу было дома сидеть. Никакого нет покою. Сами знаете, сколько у меня домашних неприятностей. А тут еще – про рыжих-то уже слыхали? История! Гоняют их по всему городу, окошко мне из пистолета высадили, кто будет отвечать? Да за самым домом тюрьма, часу не прошло, как началось, а рыжими все камеры набиты, орут, попробуй уснуть. Ну, подумал, подумал – и к вам.

– Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? – угрюмо осведомился трактирщик.

– Успеется, – сказал посетитель, оглядывая помещение с недовольной гримасой. – Испортили мне настроение, ч-черт! И у вас тоже как-то уныло, мрачно... Скажите, вправду тут раньше было настоящее кафе? Что-то, понимаете ли, не верится. А?

– Было да сплыло, – нетерпеливо отвечал трактирщик.

– Зеркальные окна, а? Публика приличная?

Казалось, посетителю доставляет удовольствие донимать трактирщика вопросами и, действительно, тот еще больше поугрюмел, на его шишковатом лбу прорезались глубокие морщины. Зато он вдруг заговорил – будто сам с собой:

– Публика... да! Какая публика! Художники, студенты, профессора... – он спохватился, испуганно взглянул на посетителя, – то есть...

Посетитель благосклонно кивнул.

– Можете, можете... Не стесняйтесь. Веселились, а?

– Не заплативши, уходили некоторые, – угрюмо ответил трактирщик, снова уходя в себя. – Это студенты, конечно. И художники, – он снова оживился. Гвалт, бывало, дым коромыслом... Картинки рисовали на стенах прямо, – он безнадежно махнул рукой, – все велел замазать... Стишки читали. Тут сочинят – тут и читают. Спорили, конечно, речи говорили...