Текст книги "Связующая нить"

Автор книги: Юрий Сосновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Тяжелые черные створки пришли в движение и разрезали его прямо по кабине.

Двери гаража открылись с трудом, видимо, кто-то уже успел поковырять отмычкой. Скорей всего, какой-нибудь сопливый дурак, взрослый догадался бы заглянуть в щель над дверьми и выяснить, что машины в гараже нет. Впрочем, взрослые сейчас с замками редко возятся, проще вырезать дверь, ведь все равно никто не помешает. Да и на улицах хватает брошенных .машин, так что угонять их теперь бессмысленно. Машина в гараже привлекает внимание только по одной причине: по привычке считается, что в пей можно найти если не цепное, то хотя бы съедобное.

И хорошо, если проверяют машину в отсутствие хозяина, а то ведь... Теперь это просто делается.

Ланг загнал машину в гараж, вытащил пистолет из тайника под сиденьем и сунул его в карман. Единственный трофей за время пребывания в городе и единственное полезное дело, которое он сумел сделать – отобрал опасную игрушку у какого-то старого наркомана с трясущимися руками, когда тот вздумал поинтересоваться содержимым его бумажника. Хоть что-нибудь, раз на большее не способен. Ланг достал из багажника сумку с добытыми за утро продуктами, запер гараж и улицей пошел домой.

Наверное, этого не следовало делать – идти улицей.

Дворами до дома было три-четыре минуты неторопливой ходьбы, да и вероятность встречи с чем-нибудь во дворах почти исключалась. Но выбраться из машины и тут же пырнуть в дверь квартиры... У того, кто провел пять лет среди стен, иногда возникает потребность хоть десять минут пройтись по улице. Просто так, без всякой цели. И в эти минуты ему плевать на возможные последствия.

Впрочем, о возможных последствиях – это так, на всякий случай. В этот час на улице что медведя встретить, что человека – вероятность почти одинаковая. Город кажется мертвым, только ветер кружит пыльные вихри на мостовых. Конечно, за стенами домов, за пуленепробиваемыми окнами люди есть, но никто не выйдет навстречу даже с недобрыми намерениями. Разве что какой-нибудь полусумасшедший дурак, который уже не способен реально оценить обстановку. Остальные выползают из своих нор только с наступлением темноты, ищут съестное, стараясь поменьше общаться друг с другом, и порой о том, что жил человек, можно узнать только тогда, когда из-за двери основательно пахнёт... Поэтому если идти спокойно и уверенно, то почти наверняка ничего не случится. Ланг теперь здоров, достаточно силен, кое-чему в полиции обучили, наконец, в кармане пистолет. Конечно, пуля, пущенная в спину, анкету не спросит и физическими данными не поинтересуется. Был когда-то рекламный лозунг: "Кольт уравнивает возможности"! Ну и черт с ним, пропади все пропадом!

У ограды небольшого сквера Ланг остановился, привлеченный не совсем обычным зрелищем. На тротуаре сидел нахохлившийся вороненок, а над ним с криком носились вороны, явно обеспокоенные за его судьбу. Вот одна из ворон закружилась над Лапгом и вдруг резко спикировала, едва не ударив его в голову. Следом метнулась в ноги вторая, отвернула в самый последний момент. Ланг улыбнулся, поднял птенца и посадил его на ветку, изогнувшуюся над оградой. Вороненок закачался на ветке, и тотчас две вороны спланировали к нему, подхватили крыльями под крылья и потащили вглубь зеленых ветвей. Нормальный мир, связанный воедино болью за каждого, жил своей обычной жизнью. Не идеальный, со своими бедами, со своими недостатками, наверное, причиняющий порой неприятности соседям, но живой нормальный мир. Мир, ради которого стоило рисковать, прося помощи у исконного врага своего человека. Жизнь брала свое, не стесняясь использовать для нужд своих любой объективный фактор. И кто знает, может быть когда-то обернется во благо людям то, что происходит с ними сегодня. Хотя почему когда-то? Люди уже и сегодня начинают понимать, какую цену можно заплатить за анестезирование душ человеческих. Уже сегодня все громче слышны голоса тех, кто утверждает, что подобное, если не худшее, может произойти и без сомнительных достижений фармацевтической мысли.

Была же попытка освободить людей от химеры, именуемой совестью. Это привело к страшному, но это же заставило людей объединиться и пусть не сразу, пусть дорогой ценой, но вычеркнуть из жизни страшное. Рано или поздно жизнь возьмет свое, в этом сомневаться не приходится. Только вот у маленькой частицы этой жизни, у одного человека, уже нет сил ждать и гадать – рано или поздно?

Шаги во дворе-колодце звучали гулко. В одном из окон мелькнула чья-то тень. Ланг потоптался у подъезда – а вдруг... Ведь должно же потянуть человека к человеку, даже не выгоды или помощи ради, просто так, ради необязательного разговора, ради того, чтобы почувствовать рядом чье-то тепло. Но на лестнице было гихо.

Лифт не работал, и пришлось подниматься пешком.

Вода в квартире шла, кто-то по инерции еще включал насосы на водокачке, кто-то дежурил у пультов. А может быть, уже и не дежурил, а просто ушел, позабыв выключить или наплевав на то, что проиеойдет после его ухода.

И человека на время заменила безропотная автоматика.

Это не худший вариант, на Колесе, к примеру, автоматика жизнеобеспечения годами работала без срывов. Осталось сделать из Земли Суперколесо – и можно жить. Можно жить... Только нужно ли?

Ланг положил сумку с продуктами на стол. Мельком подумал, что холодильник не работает и надежд на его ремонт нет, поэтому лучше съесть скоропортящееся, зачем же добру пропадать? Или открыть окно и положить на подоконник? Наверное, сопрут, всего-то четвертый этаж.

А впрочем, пусть тащат, невелика беда. Просто срабатывает приобретенное на ферме уважение к хлебу, хотя туда теперь дороги нет. После того, что случилось, невозможно показаться на глаза нормальным людям. Не во всем он виноват, вариант митинга в якобы защищенном помещении действительно проигрывался, но психологи о последствиях знают по отчетам, а он видел своими глазами. Ланг наполнил водой ванну, чайник и обе кастрюли, переложил продукты в пластиковый мешок, пристроил его в воду и подошел к мольберту. Да, конечно, здесь нужно ввести какой-то кусочек жизни, хотя бы тех же ворон. Впрочем, это тоже по инерции. Хорошая вещь – инерция жизни, но когда начинаешь понимать, что кроме нее в сущности ничего нет... Последняя ниточка – голубой треугольник на подоконнике. Но он молчит, молчит с того рокового дня, а вторые сутки даже глазок индикатора не светится. Что ж, это справедливо, и нечего больше ждать. Ланг сунул голубой треугольник в карман, и пальцы наткнулись на рубчатую рукоятку.

Страшно не было. Вообще не было никакого чувства, кроме любопытства. Казалось, что все происходит не с ним, а с героем какого-то любительского спектакля. И даже не спектакля – пока идет всего лишь репетиция, так что зрителей нет, и как сыграешь, так и сойдет. Ланг повернул ствол к себе, и черный зрачок пистолета... Да нет, не черный, а темно-серый, и сейчас хорошо видно, что отверстие всего сантиметр глубиной. Ланг плюнул и бросил пистолет на стол. Даже с этим теперь проблема! Увы, старый наркоман не имел денег на покупку настоящего оружия, а потому заменил его пластмассовой игрушкой со свинцовой заливкой для веса. Жизнь брала свое, и на самом краю глупо, но убедительно оттолкнула от пропасти.

Даже с этим проблема, хоть плачь, хоть смейся! Брючный ремень–гниль, только шею зря обдерешь, в окно сигануть– так и там кучи мусора, результат не гарантирован, а в аптеке, кроме мела и воды, с гарантией ничего не сыщешь.

Действовать надо, вот что! Один так один, на краю так на краю! Только бы напрячь нервы, мышцы, почувствовать себя человеком, а не мокрицей под сапогом. Даже не ради высоких целей, на них обжегся, просто ради себя!

Выйти на улицу, пройти, не оглядываясь и не втягивая голову в плечи, нарочно стучать каблуками, и пусть только сунется кто! К дьяволу все запоры, окна и дверь нараспашку, вот так, вот так! Больше ни перед кем у него нет никаких обязательств, и к чертям эту онемевшую реликвию, нечего ей путаться по карманам. Ланг выхватил голубой треугольник, размахнулся... и увидел, что индикатор связи светится ровным золотистым огоньком.

Низкий нарастающий гул заполнил воздух. Ланг бросился к окну. Над городом, снижаясь в направлении аэропорта, шли военно-транспортные самолеты с голубыми эмблемами. Ланг глубоко вдохнул, прикрыл глаза и, чувствуя, что ноги вдруг ослабли, оперся руками о подоконник. Ничего, ничего, сейчас это пройдет, сейчас будет легче... Это не беда, что во избежание лишних разговоров временно прервали связь, и пришлось поволноваться. Теперь он не один, он частичка общего, а это же намного легче. Ну да, не герой, куда уж там. Просто человек, а человеку очень плохо одному.

Самолеты опускались на бетонные полосы, быстро разгружались и спешно взлетали, уступая место другим. Десантники занимали узлы управления транспортом, связью, брали под контроль магистрали и перекрестки. Решение о применении силы не было лучшим выходом из положения, вернее, оно вообще не было выходом. У тех, кто это решение принял, не было ни четкого плана действий, ни полной ясности в обстановке, и никто из них не смог бы вразумительно ответить, на что они надеются, посылая десантников. Они не обладали предвидением и мудростью богов, они были только людьми. И, будучи людьми, они предпочли действовать, потому что не могли дальше переступать через чужую беду, им это просто не было дано природой. Они понимали, что сила ничего не решит, неприменение ее даст время для прикидок и планов. Можно будет без опасения ходить по улицам и собирать людей для нужного разговора. Будет гореть свет в домах и ти вода...

В конце концов, можно будет пустить себе пулю если уж станет совсем кисло.