Текст книги "ЮКОС в картинках"

Автор книги: Юрий Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Юрий Симонов
«ЮКОС» в картинках

ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ШТОПОРА

Приговор по делу «ЮКОСа» активно обсуждают в прессе сейчас и будут обсуждать еще очень долго, ибо если это прецедент, то прецедент ЧЕГО? Какие последствия оно будет иметь для будущего России?

Основной лейтмотив СМИ: «Дело политическое, приговор носит политический характер». А политика – значит это плохо и несправедливо.

Но все, кто хоть изредка читал газеты в первой половине девяностых, должны же помнить репутацию «Менатепа» тех времен. На фоне этих воспоминаний трофеи, добытые прокуратурой, кажутся разочаровывающе скромными: описанная-то схема выглядит банальной и сравнительно белой. Обратите внимание, например, видно, что ее авторы продавцов госимущества не покупали. Нехитрый трюк с подставными конкурсантами (которые сулят немыслимые суммы, побеждают и сваливают) для того и придуман, чтобы чиновников РФФИ достаточно было только чуток подмазать, – такое изящество в те поры встречалось не каждый день. Если ничего более мрачного за менатеповскими структурами найти невозможно, то десять лет назад молва зря на них клеветала.

Попросту в те годы так поступали все. Более того, на фоне многих других событий это просто ерунда, небольшие нарушения. «Все воруют». Так что это гадкая политика, а значит несправедливость.

Во-первых, воруют не все, а абсолютное меньшинство. Абсолютное большинство работает тяжело и честно. И периоды анархии и разбоя надо заканчивать в кратчайшие сроки. «Вор должен сидеть в тюрьме». И заинтересованы в этом прежде всего не нищие и шудры, а те, у кого есть собственность, кому есть что терять. Чем богаче человек, тем большим моралистом он должен быть.

Во-вторых, если государство и общество собрались наводить порядок и сделать право частной собственности священным, то кого-то всегда надо покарать для острастки. И процесс наведения элементарного порядка после тотальной анархии и попрания всех законов, божеских и человеческих, очень несправедлив: кто попался, того и казнили, «воровали вагонами, а тут за кошелку яблок посадили».

Мне пришлось видеть процесс приватизации изнутри. С января 1991 года я работал начальником отдела в Управлении имуществ исполкома Ленсовета, а с марта 1992 года – начальником отдела (управления) приватизации, демонополизации, развития рыночных структур Министерства экономики Российской Федерации. Все бумаги, касавшиеся приватизации, имели два обязательных адреса: ГКИ России и Минэкономики. Весь поток кляуз и жалоб на ГКИ шел в мое управление. Находясь под обаянием незаурядных личностей Е.Т. Гайдара и А.Б. Чубайса, я сделал все возможное для реализации планов приватизации российской экономики.

Основная масса критических стрел имела в своей основе простое, но сильное чувство: «Все воруют, а почему мне нельзя?»

Однако были и серьезные замечания, которые следовало бы учесть.

1. Процесс концентрации собственности.

Собственность в России, предприятия были разбиты на тысячи мелких кусков. Но современная экономика – это экономика крупных предприятий. Особенно если она имеет, как в СССР, ярко выраженный индустриальный характер. В условиях слабости кредитной системы отсутствие крупных вертикально интегрированных корпораций с их внутренним самофинансированием означало экономический коллапс. Процесс укрупнения собственности был жизненно необходим, срочно необходим. При этом государственной идеологией была борьба с монополизмом. Это выглядело как борьба со слияниями. Неизбежно процесс укрупнения и поглощения шел помимо государства и в самых диких формах. Это послужило первым толчком к мафиизации экономики.

2. Мафиизация экономики.

Царь Иван III мог издать указ: «Даровать мому любимому абрашке соболью шубу и Кемску волость». Но в России со времен Николая Первого и Свода законов Российской империи такие жесты были невозможны. Юридически процесс передачи в частные руки в Российской Федерации был оформлен как приватизация, строго в соответствии с международными нормами. Но приватизация – это продажа в частные руки за деньги сразу или в рассрочку. А денег не было. Даже у бандитов и расхитителей социалистической собственности. Даже в рассрочку в обозримые сроки. В России даже нефтянка убыточна, все доходы от нее – это чаще всего просто проедание советского наследства.

Иностранные инвесторы по разным причинам не желали покупать российские предприятия. А российские претенденты были нищими как церковные крысы. Их финансы, сформированные мошенническими и полумошенническими сделками, были достаточны для хорошего кутежа, но ничтожны по сравнению со стоимостью любой провинциальной нефтебазы.

Поэтому процесс дарения, оформленный как приватизация, попросту фиктивная приватизация, всегда выглядел как криминальная сделка, мошенничество. Точнее, с точки зрения буквы и духа закона таковой и был. И когда речь идет о таких деньгах, кровь льется рекой. Слава Богу, российское (и европейское) уголовное право отличается от англосаксонского. Роль свидетеля в уголовном процессе не является решающей. Поэтому отстреливать всех свидетелей необходимости нет. Только благодаря этой особенности российского права многие тысячи людей, имевшие отношение к переделу собственности, остались в живых.

В итоге в России сложилась очень специфическая система общественных отношений, впрочем, хорошо известная из мировой практики. Экономика прибрела мафиозный характер. Тут критики оказались правы, и это явление – главная опасность для России.

Мафия – это организованные группы правонарушителей, получающие свои доходы путем систематического нарушения закона и решающие конфликты неправовыми методами. Мафия привыкла жить за счет передела собственности: за копейки захватив контроль над огромными финансовыми потоками, разграбить их.

В таком мире царит правило «стреляй первым», система внутренне нестабильна и находится в состоянии войны всех против всех. Традиционные механизмы внутриэлитного консенсуса – суд и парламент – не работают. В этом мире судебное решение – лишь форма для преступного и заведомо неправого сговора.

Именно эта система отношений повергла в XIX веке Латинскую Америку, а в XX веке Африку в череду беспрерывных гражданских войн. Вначале олигархи поливают друг друга грязью через прессу, затем на каждый объект собственности принимаются два взаимоисключающих судебных решения, затем – два закона разных парламентов. Потом начинают стрелять бандиты. И выигрывает тот, кто первым додумался сразу, без промежуточных этапов купить поддержку военных. Мафиозная экономика беременна гражданской войной.

Именно осознание этого факта является главной причиной недоверия к пореформенной России. В Латинской Америке хаос был остановлен прямым вмешательством США. Но морская пехота этой страны дорого взяла за услуги. Страны Африки сегодня уже не могут оплатить такие операции. Но Россия не Уганда, ждать, когда в России олигархи устроят хаос – государственное преступление.

Россия должна была покончить с мафиозной экономикой, хотя бы для сохранения своего суверенитета. И Президент России В.В. Путин начал терпеливую работу по созданию правового государства.

А начинается эта работа всегда с того, что государство показывает силу. Задача построения правового государства накладывает ограничения на методы. Если бы в очередной раз строилась пирамида сатрапий с современным оружием, то просто всех неугодных сгребли бы в грузовики вместе с чадами и домочадцами и вывезли в песчаные карьеры за город. После чего рейтинг президента взлетел бы до немыслимых высот.

Если же ставится задача воспитания, когда правонарушителям говорят «иди и больше не греши», то наказание должно иметь некий точечный характер. И, к сожалению, быть случайным. Почему из многих избрали того или иного? Как в любом серьезном процессе, здесь всегда переплетается масса оснований. Каждый может найти объяснение по вкусу. Любитель астрологии – в расположении звезд, физиогномики – в форме носа.

Я экономист и ищу экономические основания. Неприкосновенность частной собственности базируется на общественном договоре. Общество считает такой порядок справедливым. Группе лиц передали государственную собственность, общее достояние, под обещание экономического процветания и гарантированное будущее. И до тех пор, пока это обещание не выполнено, любые правовые формы выглядят в глазах народа ничтожными, а владельцы – авантюристами. «ЮКОС» первым попытался легитимизировать свою собственность, опираясь не на мнение народа, а на мнение международного финансового капитала. Если бы государство это позволило, оно само потеряло бы легитимность в глазах граждан. Нефтяные запасы дарили не для того, чтобы их продавали в чужие руки. Собственность «ЮКОСа» лишилась всякой легитимности.

Осуждение организованной группы по суду – непростая задача. На основании опыта США мы это знаем очень хорошо. Аль Капоне за свои реальные преступления осужден не был, ибо тогда на суде вскрылись бы механизмы его политического прикрытия. Его осудили за нарушения налогового законодательства на пять лет. А потом была снята целая серия фильмов типа «Джимены», где борьба ФБР с мафией выглядела как схватка котовцев и махновцев. Даже в 90-е годы был снят фильм «Неприкасаемые» в этом же стиле боевика. В реальной жизни все было скромнее, а самое главное, НИКТО НЕ ДОКАЗАЛ В СУДЕБНОМ ЗАСЕДАНИИ, ЧТО АЛЬ КАПОНЕ ИМЕЛ К ЭТОМУ ОТНОШЕНИЕ. Его родным впору подавать в суд за клевету, но они не стали.

* * *

Российские правоохранительные органы могли действовать по сценариям, отработанным в США.

1. Полная и тотальная фальсификация. Преступник имеет систему защиты от обвинений в совершении реального преступления. Но он не готов к защите от преступления, которого он заведомо не совершал.

Российская прокуратура не стала делать из Ходорковского «агента пяти разведок». Хотя это самый простой и дешевый для государства способ. А сэкономленные средства пригодились бы прокуратуре в условиях ухудшения криминогенной ситуации.

2. Метод «амальгамы» Фуке Д' Энвилля. Привязать Ходорковского к реальному преступнику. В суде очередной маньяк не дал показаний, что делал это по заказу Ходорковского и для его услады.

3. За ерунду. Крупные преступники уже не обращают внимания на мелочи. Они и забывают о многом – трупом больше, трупом меньше, и возникает ложное чувство безопасности (от такого отмазался, а уж от этого тем более).

И ерунда нашлась. Но ерунда достаточно большая по масштабам: операции по приобретению акций НИУИФа и «Апатита» действительно спланированы под копирку и проведены одними и теми же людьми; иные детали этих операций выглядят сомнительно – да что там! – выглядят сущим надувательством.

Итак, преступление есть. И есть установленное за него наказание. Как похожие преступления караются в США?

В США за нарушения корпоративной отчетности 2002–2003 года карают мягче, чем за присвоение чужого имущества, где светят пожизненные сроки. Однако в июне основатель корпорации кабельного телевидения Adelphia Communications Джон Ригас получил 15-летний тюремный срок. Этот приговор, как выяснилось, был исключительно мягким по причине 80-летнего возраста обвиняемого – в качестве компенсации 48-летний сын Ригаса Тимоти получил 20 лет тюрьмы.

Тогда же последний генеральный директор обанкротившейся три года назад компании WorldCom 63-летний Берни Эбберс был приговорен окружным судом Манхэттена к 25 годам тюрьмы. Причем по американским законам наилучший его шанс при таком приговоре досрочно выйти за примерное поведение возникнет лишь тогда, когда ему останется отсидеть не более 15 % всего срока, то есть через 22–23 года, когда ему будет 85–86 лет. Конфисковано практически все его имущество: жене Эбберса оставлен скромный домик и 50 тыс. долларов денег; остальные 5 млн. долларов и большой фамильный особняк пойдут с молотка в пользу общества. Подсудимый после объявления приговора заплакал прямо в зале суда…

«Судьей на последнем процессе была железная дама по имени Барбара Джонс, не без гордости прокомментировавшая свой суровый приговор словами типа „меньшего он не заслужил“. „Характеристики с предыдущих мест работы“ описывали Эбберса[1]1
  Реально подобные Эбберсу были виновны в другом – создании денег из воздуха, так называемом денежно-кредитном мультипликаторе, самом выгодном бизнесе. Он принадлежит банкам – членам ФРС. Но крупные корпорации тоже решили разбогатеть на этом источнике. И, разумеется, с бухгалтерской точки зрения, они имели необеспеченные обязательства. И, разумеется, они в один прекрасный момент попали, как и любой банк, в кризис ликвидности. Только банки ФРС спасает. А этих неофитов – нет.


[Закрыть] как весьма умеренного человека и никак не мошенника со стажем – обвинение дало понять, что лишь благодаря таким положительным характеристикам приговор был мягче, чем мог бы быть иначе.

* * *

Итак:

1. Общественная необходимость в процессе была.

2. Преступление было реальным.

3. Система наказаний за присвоение и махинации с собственностью в цивилизованных странах жестче.

Что же осталось?

А. Все так делали.

Б. Улики, связывающие с Ходорковским систему офшоров, – косвенные.

Я специально посвятил этот текст тому, что не все так делали. А то, что косвенные улики принимают в суде, так слава Богу. Еще Игорь Кони приводил пример, что опора на косвенные улики лучше гарантирует объективность приговора. На процессе о поджоге адвокат упрекнул обвинителя, что по каким-то мелким чертам тот обвиняет его уважаемого клиента в преступлении. «Да, черты, черточки. Но они складываются в буквы, а буквы в слово: поджог!». Сама схема, требующая координации многих людей, является доказательством единства воли и мощной силы, стоящей за ней. И фамилию эту обвинение назвало, ибо все участники замыкались на структуры «ЮКОСа». Да, Ходорковский мог быть зитц-председателем «ЮКОСа», но у него была возможность назвать фамилию хозяина.

Можно было принять американскую схему. Тогда один из сотрудников «ЮКОСа» вдруг дал бы показания: «видел, слышал, прочитал». Это было бы проще для следствия, ибо в большой организации сделать такого человека несложно. Однако такого прецедента создавать не стоило: неправосудный приговор сделать проще, но устранение потенциальных свидетелей приобрело бы чудовищные масштабы.

А все же, что же осталось? А те, кто совершал подобные деяния, боятся: а вдруг и нас накажут?

Что ж, государству следует предложить форму социального контракта, амнистии. И Президент России эту формулу уже озвучил: «амнистия по приватизационным сделкам и социальная ответственность бизнеса». Именно так, в такой связке, как бы кому-то ни хотелось иначе.

И постскриптум. Ходорковский – не самый плохой из приватизаторов. Но, может быть, Бог умнее нас, и он не случайно отметил лучшего из них. От большинства мы бы не дождались раскаяния. Разве: «Если б знал, что поймают, так ни в жисть!» или, как каются миллионы по утрам: «Господи! Если я выживу, то ни капли ее, проклятой, в рот не возьму! Ни рюмки!» Ходорковский не стал жалобно плакать и извиняться: гордые и сильные – они такие. Но он честно написал, что законность передела собственности своим источником может иметь лишь мнение народа, защиту интересов общества. Он понял, и он раскаялся в главном.

Леонид Пайдиев,

к. э. н., консультант, заместитель генерального директора

ГК «Агентство по страхованию вкладов»,

с 1992 по 1996 гг. возглавлял управление приватизации,

демонополизации, развития рыночных структур

Министерства экономики РФ

СИСТЕМА ЗАЗЕРКАЛЬЯ

Так случилось, что на процесс по делу М. Ходорковского и П. Лебедева многие смотрели глазами адвокатов. Причин тому много, в том числе и допущенные обвинением огрехи и «политический» фон разбирательства. Однако почитав материалы суда (опубликованные в том числе и на сайте одного из осужденных), убеждаешься, что следствие по ряду эпизодов собрало весьма серьезные доказательства правонарушений (список всех выдвинутых обвинений см. в приложении).

Смысл отдельных деяний менеджмента «Менатепа»-«ЮКОСа», особенно в случаях с приватизацией НИИ удобрений и торговлей апатитовым концентратом, благодаря изучению собранных прокуратурой фактов становится абсолютно очевиден. А тезис, что «обвинение выглядело убого на фоне блестящего выступления защиты», напротив, перестает казаться таким уж неоспоримым.

Дело не в пиетете перед трудами следователей, а в том, что, собственно, они раскопали. Обнаружились ведь не только схемы для «оптимизации налогов» для продукции «ЮКОСа», от которых понесло убытки абстрактно далекое государство. Более половины обвинительного заключения посвящено делам, пострадавшей стороной в которых являются миноритарные акционеры предприятий, прибранных к рукам «Менатепом». Или, в формулировке обвинения, «преступной группой Ходорковского-Лебедева».

Игры с консолидацией и дроблением акций (см. рис. 1, 2, 3), трансфертными ценами на апатитовый концентрат не просто лишали собственности или доходов мелких держателей акций, но и имели последствия (не только экономические, но и социальные, культурные), которые сложно переоценить. Фактически обворовывали не только государство, но и сотрудников предприятий, людей, которые купили свои акции на приватизационных, ваучерных аукционах.

Такие игры проводились в 90-е по простой схеме: владелец 60 % пакета собирает акционеров и принимает решение обменять акции. Был миллион – осталось пять. Хозяин вместо своих 60 получает три. Те, чьи доли и прежде составляли две миллионные, обменять их уже ни на что не могут.

У них эту пыль покупают по той цене, которую выскажет оценщик. Бывали случаи, когда за один день такой деятель готовил три варианта заключения – один для налоговой, один для акционеров и один для себя (сколько это на самом деле стоит).

Миноритариев убирали, оттирали, отнимали у них деньги. В результате эти разочарованные люди в принципе исчезли как класс.

«Своим появлением на свет в качестве бизнесменов мы бросили вызов Системе зазеркалья, основанной на фарисействе… Мы не скрываем, что заряжены на богатство. Наши цели ясны, задачи определены – в миллиардеры: мы намерены на равных конкурировать с десяткой самых богатых бизнесменов Америки и других стран».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

НИИ ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА

Чтобы понять, так ли плохо, как казалось, все было с обоснованностью обвинений Ходорковскому и Лебедеву, достаточно внимательно изучить для примера один из самых простых эпизодов дела, относящийся к 1995 году.

«"Красный червонец – эмблема печали, доллар зеленый – эмблема любви". Ничего, придет время, станет и червонец эмблемой любви».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

На схемах отражено только то, что доказано следствием, и то, что не опровергали адвокаты. При этом, правда, опущено большое количество деталей, упоминавшихся обвинением, но не имеющих первостепенного значения. Все недоказанные эпизоды и предположения особо оговорены в тексте.

Итак, 1995 год. Уже существует ЗАО «Роспром» (собственником которого являются М. Ходорковский и товарищи) и еще два юридических лица – ОАО «Менатеп» и АОЗТ МФО «Менатеп». Одно из них – банк, другое – инвестиционная компания.

«Еще один из вопросов-обвинений: не поднимаете ли вы плохо лежащее? О-бя-за-тель-но! И без каких-либо колебаний… Плохо лежит – поднимем, неэтично этого не сделать. И хватит об этике, для нас один критерий – выгода. Полученная на законных основаниях».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

В одном из них Ходорковский числится председателем совета директоров, а в другом – просто членом совета директоров. Лебедев – в одном президентом, в другом членом совета директоров и, естественно, принимает непосредственное участие в управлении.

Объявляется аукцион по продаже пакета акций (44 %), предположим, ОАО «НИУИФ» (старого советского НИИ, владеющего, однако, двумя офисными зданиями на Ленинском проспекте). Проводит аукцион Российский фонд федерального имущества (РФФИ).

Ранее некими иностранными юридическими лицами регистрируются два зарубежных предприятия: одно в Голландии – «Килда Б.В.», другое на острове Мэн – «Джамблик ЛТД». Их представителем в России является один и тот же человек – В.В. Моисеев, школьный друг М.Б. Ходорковского (рис. 4).

Причем связь этих иностранных компаний непосредственно с МБХ не доказана. Даже если бы следствие и вышло на зарубежных учредителей, ими скорее всего оказались бы очередные подставные лица.

Два упомянутых иностранных юридических лица начинают организовывать российские юридические лица. Появляются АОЗТ «Джой» – один из основных игроков и ЗАО «Правус». Соответственно каждый из них учреждает уже по внучке или даже по правнучке. «Правус» учреждает АОЗТ «Полинеп», а «Джой» – АОЗТ «Уоллтон».

Все эти компании – пустышки, не имеющие ни имущества, ни персонала, ни собственных счетов. Возглавляют их сотрудники «Менатепов», бухгалтерию также ведут сотрудники «Менатепов».

Во всех этих организациях генеральными директорами числятся непосредственные подчиненные если не самого Лебедева, то начальника инвестиционного управления «Менатепа» Голубовича, получившие указание занять эти должности. Один из таких директоров – господин Смирнов («Джой»).

«Отчего же все больше старшеклассниц мечтают о карьере валютной проститутки, почему в путаны подались и кандидатши наук, и партийные, и ком– сомольские активистки? Да надоела им нищета, прозябание, беспросветность, им хочется жить. В проститутках они видят не распутницу, а пред– ставительницу – высокооплачиваемую! – некото– рым образом сферы обслуживания».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

Некоторые из менатеповцев, например г-н Усачев из «Уоллтона», даже не знают, что учредили фирмы. «Его» предприятие регистрируется в 1995 году, а сам Усачев появляется на своем рабочем месте в 1996-м и с удивлением обнаруживает, что он должен подписать два документа как генеральный директор компании, о которой он ничего не знает.

(Очень интересны оказались показания Усачева, который, увидев на 20 документах, в том числе заявке на участие в конкурсе, «свои» подписи, уверенно утвер– ждал, что не только не ставил их, но и что ему вообще незнакомо название компании.)

Начинается свободный, открытый конкурс, без каких-то там махинаций – они остаются за рамками дела: оттираются другие конкуренты – те, кто на равных мог сыграть с «Менатепами».

По формальным ли основаниям либо по каким-то другим причинам реальные конкуренты до конкурса не допускаются.

Участвуют несколько фирм, к трем из которых, вполне вероятно, имеет отношение «Роспром», хотя в этом отношении ничего не было доказано.

На конкурс приходят среди прочих два предложения – от «Уоллтона» и «Полинепа» (рис. 5).

Само собой, у пустышек своих денег нет, но они обеспечены банковской гарантией «Менатепа». По распоряжению Лебедева выдаются две гарантии: первая – проплатить АОЗТ «Полинеп» 50 млн. долларов и вторая – АОЗТ «Уоллтон» – 25 млн. долларов.

Конкурс логично выигрывает предложивший больше всех «Полинеп», посуливший просто выкупить акции за 50 миллионов. Ему и направляется предложение оформить покупку, от которого он в течение дня отказывается. После этого следующее предложение получает «Уоллтон» как наиболее выгодный из оставшихся покупателей.

Но, согласно заявке «Уоллтона», 25 млн. долларов, которые он обязался заплатить, распределяются следующим образом: 20 % (т. е. 5 млн.) поступают государству (на счета РФФИ), а оставшиеся 20 млн. передаются НИИ в качестве инвестиций по разработанной там инвестиционной программе. (Она является обременением – т. е. по сути своей это часть цены.)

«Уоллтон» соглашается купить акции, и в ту же секунду ему дает кредит «Менатеп»: 5 млн. долларов переводятся через уоллтоновские счета Фонду федерального имущества. Пакет акций передается новому владельцу. С остальной частью суммы (20 млн. долларов) все оказалось куда занимательней.

На сцене появляется генеральный директор НИУИФ П. Классен. Он, судя по всему, бывший научный руководитель этого института, то есть не администратор. Сотрудники просто избрали его в начале 90-х генеральным директором. К нему приходят люди из «Менатепа» и говорят, что готовы перечислить оставшиеся 80 % суммы. Мы, мол, перечислим деньги в декабре, но вы понимаете, если у вас на счету окажется 20 млн. долларов, вы попадаете под жуткий налог на прибыль. Мы – фактически ваша материнская компания, поэтому давайте договоримся так: мы вам эти деньги перечислим, потом вы нам их вернете назад, мы (в перерыве между приходом денег и возвращением их назад) подпишем акт о том, что инвестиционная программа «Уоллтоном» выполнена. А в следующем, 1996-м, мы вашу программу будем наполнять живыми деньгами. (Об этих устных договоренностях известно только из показаний свидетелей.)

«МЕНАТЕП скупил территории нескольких пионерских лагерей и тем лишил красногалстучных прав на отдых. Заявляем во всеуслышание: будь наша воля и представься такая возможность – мы бы не оставили на территории страны НИ ОДНОГО пионерского лагеря. Безнравственно иметь такие пионерские лагеря, безнравственно предоставлять детям отдых в таких заведениях».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

И Классен, то ли действительно по незнанию, то ли сговорившись с «инвесторами», соглашается. Он подписывает письмо о возвращении денег «по причине невозможности использования по назначению».

Срабатывает простенькая схема: 29 декабря 20 млн. долларов приходят на счет института – 30 декабря деньги уходят и той же дорогой, какой пришли, возвращаются обратно в «Менатеп» (рис. 6).

Далее происходит следующее: то ли Классен, то ли кто-то из РФФИ начинает бить тревогу по поводу того, что в течение 1996 года инвестиционная программа выполнена так и не была. В течение первой половины 1997-го начинаются медленные (потому что бюрократическая машина неповоротлива) разбирательства относительно того, что же случилось с деньгами. Когда понимают, что с ними ничего не случилось, потому что они фактически не переводились, заводится дело. Акции пытаются вернуть прежнему хозяину. Цитата из обвинительного заключения: «Предпринятыми мерами со стороны РФФИ и в результате обращения последнего в арбитражный суд г. Москвы решением данного суда от 24.11.1997 г. договор купли-продажи пакета акций на инвестиционном конкурсе от 21.09.1995 г., заключенный между РФФИ и АОЗТ „Уоллтон“, был расторгнут».

«Никогда и алтына нищему не подал, относится к ним с брезгливым презрением: у тебя есть силы стоять с протянутой рукой? Есть. Тогда – ра-бо-тай!»

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

Что делает «инвестор»? Акции (вероятно, не без помощи предположительно обманутого Классена) в течение недели продаются трем юридическим лицам (АОЗТ «Химинвест», АОЗТ «Метакса», АОЗТ «Альтон»), но уже без инвестиционного обременения.

«Заработали ли мы упреки в том, что пируем, когда масса чумует? Разве наш пир в конечном итоге не выгоден тому же народу? У народа нужда в богачах. Мы были бы никудышными бизнесменами, если бы не просчитывали конечный результат каждого своего шага».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

Сорокачетырехпроцентный пакет распределяется между новыми хозяевами, которые не обязаны ничего инвестировать в НИУИФ. Они, в свою очередь, еще через неделю продают свои акции двум компаниям: ЗАО «Фермет» и ООО «Даная» (рис. 7).

После этого акции продолжают свое путешествие, оставаясь постоянно во владении фирм, созданных так же и примерно теми же, кто создал «Джой» и «Уоллтон». «Менатеп» ни на секунду не теряет контроль над ними. Все предприятия на рисунке 4 так или иначе восходят к двум упоминавшимся в начале иностранным компаниям, и все эти предприятия возглавляются сотрудниками «Менатепа», бухгалтерия ведется «Менатепом» и т. д., и т. п.

«Как приятно приезжать в Америку и видеть разливанное море улыбок! Самочувствие, внешность во многом зависят от уровня жизни. Дорога к улыбке одна – через реализацию права на богатство».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

К концу 90-х вся эта собственность была официально зарегистрирована либо непосредственно на Ходорковского, либо на структуры, которые легально им контролировались.

НИУИФ вместо инвестиций через два года получил следующее: быстренько были выведены с его баланса и проданы два огромных свеженьких здания на Ленинском проспекте. «Покупатели» – еще двадцать или тридцать фирм, которые имеют точно такое же отношение к «Менатепу», как и все, что изображено на схемах. Что поделаешь, старший акционер имел право принять решение об отчуждении имущества.

Слово адвокатам

Много ли преуспела защита Ходорковского и Лебедева в том, чтобы убедить суд и публику в том, что никакого мошенничества не было? Вот что они предприняли.

Первая линия обороны: рассмотрение отдельных звеньев всей системы. Адвокаты разбивали всю эту большую схему на множество маленьких элементиков. Каждый из них в принципе неподсуден. И это понятно: только вся система доказательств в целом не оставляет выбора непредвзято смотрящему на дело судье – да, имело место мошенничество.

Например, адвокат берет связку Ходорковский-Смирнов (см. рис. 4) и, разумеется, не обнаруживает между этими двумя лицами и возглавляемыми ими компаниями никакой связи: если Смирнов не подчинялся Ходорковскому непосредственно по работе, с какой стати он подчинялся бы ему или был подконтролен как руководитель «Джоя», в котором г-н Смирнов действовал в соответствии с уставом своей собственной фирмы?

«У нас нет ни одной незаработанной копейки или цента. Живем на честно полученное. Рвать на себе рубаху, делиться последним – не собираемся. Больше того, считаем это просто вредным».

«Человек с рублем». М. Ходорковский, Л. Невзлин. 1992 г.

Факты, которые защитой не подвергались сомнению, таковы: «Усачев С.А., значившийся генеральным директором этой (АОЗТ „Уоллтон“) коммерческой организации, являлся работником АОЗТ „Международное финансовое объединение „Менатеп“ (АОЗТ „МФО „Менатеп“), а затем банка „Менатеп“, где Лебедев был президентом, а Ходорковский – председателем совета директоров. Фактически Усачев С.А. участия в деятельности АОЗТ „Уоллтон“ не принимал, никаких документов в качестве генерального директора не подписывал и участия в приобретении акций от имени АОЗТ „Уоллтон“ не принимал. …Без ведома Усачева С.А. членами организованной группы… были организованы доставка в банк „Менатеп“ двух экземпляров договора купли-продажи 44 % пакета обыкновенных акций ОАО «НИУИФ“. и их подписание 21 сентября 1995 г. от имени Усачева С.А. не установленным следствием лицом“ (из обвинительного заключения).

Что вы говорите – замечает защита – что АОЗТ «Уоллтон» и второе АОЗТ продали акции? Но это же два юридических лица! Почему Ходорковский должен отвечать за действия этих двух самостоятельных юридических лиц?

Если следовать логике адвокатов, историю с «Уоллтоном» нужно трактовать так: сотрудник «Менатепа» Усачев, до последнего времени не знавший, уволили ли его из возглавлявшегося им АОЗТ или нет, и купивший для Ходорковского немного акций, был ему неподконтролен… Совершенно не подконтрольный сотрудник банка учреждает компанию, о существовании которой долгое время ничего не знает, выигрывает аукцион и приносит сюзерену акции на 20 млн. просто потому, что хочет сделать ему приятно. В таком случае Ходорковский действительно никак не контролировал этот процесс – иначе сюрприза не получилось бы.