Текст книги "Это было в Атлантиде (Приключенческая повесть)"

Автор книги: Юрий Шпаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Что-то все это вилами на воде писано…

– А ты что, хочешь, чтобы все было как на блюдечке? Подожди, может и еще что-нибудь узнаем. Вот я и предлагаю покопать здесь. Вдруг совсем рядом лежит такое, что даже не придумаешь сейчас? Пойдемте, покопаем!

Семен сделал вид, что не слышит. Но Гущин сердито толкнул его в бок.

– Хватит дрыхнуть! Ночи тебе мало?

– Отстань!

– Кончай, кончай. А то смотри, найдем что-нибудь, – на премию не рассчитывай.

Семен, кряхтя, поднялся, заковылял к вершине холма. А Павлик уже старательно расширял яму, в которой месяц назад был найден голубой цилиндр.

Прошло полчаса. Яма стала намного шире, но, кроме полусгнивших корней, ничего не было выкопано. Рабочие устали и сказали, что пора перекурить еще разок.

Только Павлик не оставил лопату, хотя утомился порядком. Рубашку он сбросил, и солнце жгло его коричневую спину. Стриженая голова стала мокрой от пота. Ладони горели. Но он упрямо ковырял сыпучий, мелкий песок, яма медленно углублялась.

А потом все произошло почти так же, как месяц назад. Под лопатой хрустнуло, она уперлась во что-то твердое. Павлик, который ждал этого момента и не верил, что он наступит, вздрогнул, как от удара током. Неужели новый цилиндр? Ведь всего несколько метров от того, старого места, где был когда-то пень!

Замирая от волнения, Павлик негнущимися руками разгребал песок. Показалась черная шершавая поверхность. Подавив вздох разочарования (не цилиндр!), Павлик осторожно расчистил площадку. И скоро в руках его оказалась небольшая, но тяжелая прямоугольная шкатулка.

Ах, как жалел Павлик, что Сергея Ивановича не было поблизости! Никто не видел его торжества: рабочие лежали в кустах, а все остальные находились далеко, на болоте.

Сначала он подумал, что находку надо немедленно отнести Сергею Ивановичу, но любопытство превозмогло. Не может же он не взглянуть хоть одним глазком, что находится внутри!

Открыть шкатулку оказалось нелегко. Но вещество, из которого она была изготовлена, пострадало от времени, и Павлик смог, наконец, отделить крышку, не имевшую петель. Внутри он увидел желтые листки не то бумаги, не то какой-то ткани, свернутые трубкой. На листках что-то было написано.

– Ура! – что есть силы завопил Павлик и даже заплясал от восторга.

– Ты что, одурел? – раздался сбоку резкий голос. Николай, красный и взлохмаченный, стоял на краю ямы.

– Вот! – показал Павлик на шкатулку. – Смотри, что нашел!

Николай помолчал. Потом презрительно скривил губы:

– Подумаешь, невидаль! Хлам какой-то!.. Брось. его!

Но по голосу Павлик чувствовал, что Николай завидует.

– Ладно, – великодушно сказал Павлик. – Скажу, что мы все вместе нашли.

Николай заметно оживился.

– А что там, смотрел?

– Листки какие-то. А написано не по-русски. Только я боюсь трогать, вдруг еще рассыпется… Надо скорей к Сергею Ивановичу отнести.

– Силен ты! – вырвалось у Николая. – И везет же вам, пацанам!

Разбудив Семена, успевшего захрапеть в кустах, они пошли по направлению к болоту.

Шагали быстро. Небо внезапно потемнело, начали собираться разбухшие сиреневые облака.

Неожиданно Павлик остановился.

– Рубашку у ямы оставил! Подождите, я мигом!

Павлик осторожно отдал шкатулку Николаю и побежал к холму.

– Закурим! – предложил Семен.

Гущин поставил шкатулку на землю, достал портсигар. Потом ловким щелчком швырнул еще горящую спичку в сторону.

– Как думаешь, дельное здесь что-нибудь? – спросил Остапчук.

– Посмотрим. Сделан этот ларчик давно, по всему видно. Может, и не врет Пашка про марсиан?

– Смотри! – вдруг схватил Семен товарища за рукав. – Чуешь?

Николай уловил горьковатый запах дыма. Он резко повернул голову и увидел, что в нескольких шагах от них среди пожухшей зелени вьется сизая струйка, вырастает в облачко. А потом всплеснулось рыжее пламя, заплясало на листьях и метнулось во все стороны.

– Пожар! – не своим голосом закричал Семен.

Как неузнаваемо изменилось все вокруг за какую-то минуту! Спичка, брошенная Николаем, угодила, очевидно, в кучу сухой травы, и та вспыхнула. А много ли нужно для лесного пожара, если почти месяц не выпадало ни одного дождя, а солнце немилосердно палило целыми днями!

Пламя загудело в ветвях елей, как в печной трубе. На фоне низких грозовых туч косматые волны огня казались особенно зловещими. С каждой секундой огонь распространялся все дальше, дугой обогнул полянку, на которой они стояли.

– Бежим! – крикнул Семен и кинулся в ту сторону, где скрылся Павлик. Очевидно, он рассчитывал спрятаться от огня в большом котловане городища.

Николай помчался следом.

Через десяток шагов они столкнулись с Павликом, бегущим навстречу.

– Назад! – захрипел Гущин. – Сгоришь, дурень!

– Шкатулка… Где шкатулка? – еле выговорил мальчик трясущимися губами.

– Ах, черт! Оставил… Ладно, ничего ей не сделается, она вроде железная… Поворачивай назад, кому я говорю!

Но Павлик не тронулся с места. Он представил, как огонь подбирается к древним листкам, грозит уничтожить его находку. И тогда ни один человек не сможет узнать, что там написано…

Гущин схватил его за плечо.

– Пусти меня! – пронзительно крикнул Павлик. И прежде чем Гущин успел опомниться, бросился в крутящийся огненный вихрь…

Пожар распространялся неравномерно. Поэтому Павлик смог быстро проскочить самое опасное место. Правда, рубаха загорелась в нескольких местах, но ее удалось потушить. Теперь огонь трещал где-то сбоку и за спиной.

Павлик думал, что сразу же найдет шкатулку, но белесые клочья дыма застилали кусты, цеплялись за траву, и разглядеть что-нибудь было очень трудно. А затылок уже ощущал раскаленное дыхание пламени…

Глаза слезились от едкого дыма, перехватывало дыхание, но Павлик упрямо шарил руками, лихорадочно ощупывал землю. Где-то здесь, в нескольких шагах, лежит шкатулка, а в ней – листы, исписанные загадочными письменами. Неужели повторится то, что произошло с Игорем? Нет, не может быть! Шкатулку он найдет!

Как трудно дышать! Павлик зажал зубами ворот рубахи, но дым проникал в горло, раздирал его острыми когтями. Перед глазами качалась мутно-багровая пелена, и мальчик уже не понимал, где огонь – впереди, сзади или со всех концов.

Павлик почти терял сознание, когда коленом ударился об острый угол шкатулки. Как в бреду, стянул тлеющую рубашку, завернул в нее шкатулку и, шатаясь, словно слепой, пошел вперед. Вокруг торжествующе гудело пламя, а он все шел и шел вперед, спотыкался, падал и опять поднимался, но ни на секунду не выпускал из рук найденную с трудом шкатулку.

Пожар охватил сравнительно небольшой участок. Ветер не дал ему распространиться в глубь леса, и огонь был оттеснен к песочным прогалинам вблизи городища. А вскоре хлынул проливной дождь. Пламя пометалось, как рассерженный зверь, и стало утихать.

Когда Сергей Иванович и остальные участники экспедиции прибежали к месту происшествия, там лишь дымились обугленные стволы и на земле шипели угли. А под высокой сосной лежал вниз лицом Павлик. На обнаженной спине запеклись багровые полосы ожогов. Мальчик был без сознания, но руки крепко сжимали шкатулку…

Когда Павлика укладывали на носилки, сделанные на скорую руку, из-за обуглившихся стволов показались понурые Гущин и Остапчук. Семен сунулся было поближе к носилкам, но Николай зло дернул его за рукав. Он-то хорошо понимал, что из-за него пострадал мальчишка.

Павлика доставили в районную больницу. Главный врач, пожилой, опытный хирург, только скорбно покачал головой, осматривая пострадавшего.

– Ожог третьей степени, – коротко обронил он.

К вечеру мальчику стало еще хуже. Мать Павлика безмолвно сидела у крыльца больницы и такими глазами смотрела на проходивших мимо врачей и медсестер, что они невольно отворачивались, чувствуя себя виноватыми.

– Положение серьезное, – сказал главный врач. – Могла бы помочь сыворотка крови человека, перенесшего тяжелый ожог. У мальчика четвертая группа крови, поэтому для переливания годится кровь любой группы. Ho сейчас нет сыворотки… Придется принимать экстренные меры…

По всему району зазвенели тревожные голоса динамиков и репродукторов:

– Слушайте! Слушайте все! Товарищи! Спасая документ чрезвычайной для науки важности, во время лесного пожара пострадал школьник из села Петровки Павел Голубев. Его жизнь находится в опасности…

Люди бросали работу, настороженно вслушивались в слова сообщения. Останавливались повозки, машины. В каждой деревне, в каждом доме судьба Павла Голубева вызывала самое живое участие, самое глубокое беспокойство.

– Слушайте все! – продолжал взволнованный голос диктора. – Для оказания помощи Павлу Голубеву необходима сыворотка крови человека, который перенес тяжелый ожог. Районная больница просит таких людей откликнуться – их кровь может помочь пострадавшему…

Первыми у дверей больницы появились школьники. Были среди них и ребята из Петровки во главе с Мухой. Семь километров до райцентра они пробежали наперегонки. Каждый шел в надежде, что сумеет помочь, и поэтому вскоре начался громкий спор.

– Я первым пришел! – горячился худенький, быстроглазый мальчик. – И потом я сильней всех обжигался. – И он с гордостью показывал розовый шрам на руке.

– Подумаешь! – с уничтожающим спокойствием возражал Муха. – Я, может, больше всех прав имею. А обжигался я раз сто, и то не хвастаюсь.

– А следы где? Покажи.

– Тише, бесстыдники! – вышла на крыльцо сестра. – Здесь больные, а вы такой базар устроили.

– Нам доктор нужен, – солидно сказал Муха. – Мы по объявлению пришли.

Сестра вздохнула:

– Милые вы мои! Ничего у вас не получится. Тут взрослого человека надо, а не таких клопов…

– А мы не маленькие! И все мы сильно обжигались.

– Нет, ребята! И доктор вам то же самое скажет.

– А Павлик как себя чувствует? – тихо спросил Муха. – Ему не лучше?

Сестра сразу заторопилась:

– Не знаю, не знаю. Не видела еще его сегодня. Пойду, пожалуй, некогда тут с ваши тары-бары разводить. Да не шумите под окнами!

– Наверное, плохо ему, – вздохнул Муха.

– А что он за бумаги нашел? Кто знает?

– Прочитают! Сейчас такие машины есть – все делают! И в шахматы играют, и стихи пишут, и с разных языков переводят. Для них эту бумажку прочитать – пустяк.

На этом разговор оборвался. На крыльцо вышел врач и строго велел всем идти домой. Его побаивались и поэтому спорить никто не стал.

Когда уже стемнело, в кабинет главного врача зашел хмурый, смуглолицый человек.

– Вот, – сказал он и поднял к подбородку свою рубаху. На груди, животе и спине у него были белые морщинистые шрамы, следы тяжелого ожога.

– Подходит для вас? – повернулся он к врачу. – Бочка с бензином взорвалась. Чуть тогда в ящик не сыграл…

– Спасибо, товарищ! – горячо сказал хирург. – Вы пришли очень вовремя…

– Чего туг говорить, – опустил посетитель голову. – Я тут виноват во всем. Гущин я, Гущин Николай…

Но врач не слушал его. Он побежал готовиться к взятию крови.

… И смерть отступила.

Через несколько дней самочувствие Павлика улучшилось, а еще немного времени спустя дела его пошли на поправку. К нему стали пускать посетителей.

Одним из первых пришел Муха. Глотая от волнения слова, он рассказывал новости. Сергей Иванович улетел в Москву и взял с собой документ, найденный Павликом. Это, наверное, какая-то старинная рукопись, ученые обязательно ее прочитают. Цилиндр все еще не нашли, хотя с помощью привезенного прибора удалось обнаружить место, где он провалился. Теперь и сам Муха узнал эту полянку – просто удивительно, как это он раньше не смог ее найти. Доставать цилиндр будут, наверное, позднее, осенью, когда болото подмерзнет.

От Игоря пришло письмо, только оно осталось дома. Оказывается, Игорь узнал про то, что Павлик обжегся, и предлагает для пересадки свою кожу.

– А он все-таки неплохой парень, – задумчиво сказал Муха. – Пожил бы еще с нами – и тогда совсем был бы хоть куда! Ты ответь ему, смотри. Я тоже напишу.

Заходил и Гущин. Он проронил несколько невнятных слов, посидел у кровати и тихо ушел, оставив на тумбочке два румяных яблока. Павлик знал, что этот неразговорчивый человек помог спасти его жизнь.

В школе давно начались занятия. За окнами кружились желтые листья, сильно похолодало.

… Однажды днем в палату вошел Сергей Иванович. На нем неуклюже топорщился белый халат, и он долго протирал руками очки, не снимая их.

– Приехали! – охнул Павлик. – Вот здорово!

– Лежи, лежи, богатырь, – счастливо засмеялся Сергей Иванович. – Ишь, опять каким молодцом стал! Живем, значит?

– Все в порядке! Я бы давно выписался, да наш доктор задерживает, такой вредный!

– Ты, браг, брось. Докторам положено вредными быть. Не пускает – значит о твоем здоровье беспокоится.

– Так я ж просто так говорю, Сергей Иванович. Я знаю, он очень хороший.

– Вот и договорились. А теперь, товарищ кладоискатель, должен тебе сказать приятную новость. Документ-то мы тот прочитали.

– Правда? – Павлик даже сел в кровати.

– О, это целая история. Давай-ка так договоримся: ты ложись и слушай. А я расскажу тебе… Написана эта рукопись по-древнегречески. Установить точно ее возраст не удалось, но можно предполагать, что автор этого документа жил две – две с половиной тысячи лет назад.

– Так давно? – удивился Павлик. – И как же бумага не истлела в земле?

– Положим, манускрипт – так называют древние рукописи – написан не на бумаге, а на папирусе. Помнишь, в учебниках истории говорится о древних египетских папирусах. Древние египтяне делали их из растений семейства осоковых. А, кроме того, бронзовый ларец был обмазан толстым слоем воска. Видимо, человек заботился о том, чтобы его рукопись попала далеким потомкам… Кстати, он назвал и свое имя – Аристид…

– Значит, писал ее все-таки человек? – несколько разочарованно спросил Павлик. – А я-то думал…

– … Что документы оставили космонавты? – усмехнулся Сергей Иванович. – Нет, братец! Впрочем, это и к лучшему. Если бы манускрипт оказался неземного происхождения, мы просто-напросто не смогли бы его прочесть. А сейчас у нас есть дословный перевод.

– У вас с собой?

– Нет, с собой его нет. Да он и не нужен. Слог там весьма трудный, ты не поймешь, пожалуй. Если хочешь, могу прочитать маленький отрывок, тогда ты ясно представишь подлинный язык рукописи. Вот, слушай, я тут кое-что выписал.

Сергей Иванович достал из кармана пухлую записную книжку, открыл наугад, начал читать:

«Кольца воды, огибающие древний матерь-город, имеют мосты, что открывают путь от дворца к дворцу. От самого моря до крайнего внешнего кольца тянется канал в три плетра ширины и длиной в пятьдесят стадий, а земляные валы, разделяющие кольца моря, разняты по направлению мостов настолько, чтобы переплывать из одного в другое на одной триреме, а проходы эти покрыты сверху…» – Как, понятно?

– Не совсем…

– Вот видишь! Давай уж лучше я тебе буду рассказывать своими словами. Только обрати внимание: то, что я тебе прочел, почти дословно повторяет описание, сделанное философом древней Греции Платоном. Странно, правда?

– А может, это он сам и написал?

– Нет, это не так, но я предполагаю другое. Наш Аристид, имя которого осталось неизвестным для истории, мог оставить подобные записи. Они попали сначала к египетским жрецам, а потом в руки мудреца древности – Солона, на которого ссылается Платон. В самом деле, трудно предположить, что такое подробное описание Атлантиды может быть выдуманным – поневоле приходится думать, что Платон имел какие-то, как мы говорим теперь, первоисточники. Короче говоря, он должен был писать со слов человека, видевшего столицу Атлантиды своими глазами. А так как Атлантида погибла за девять тысячелетий до рождения Платона, остается предположить, что описание составлено на основании картины, которая возникает на экране…

– Я что-то не понял, – сказал Павлик. – Так кто же видел Атлантиду?

– Видел ее Аристид – владелец голубого цилиндра. Он знал его секрет и, наверное, часто приводил этот вечный кинотеатр в действие. Неудивительно, что внешний вид Атлантиды он мог хорошо запомнить. И самое любопытное: описание, сделанное древним греком Аристидом, похоже на то, о чем рассказывал твой дружок Игорь.

– Ясно! Значит, этот самый древний Аристид видел то же, что и наш Игорь! А дальше что там?

– Дальше? Дальше рассказывается, как однажды в Атлантиду пришли вестники Зевса.

– Кто?

– Вестники бога Зевса. Видишь ли, дружок, у древнего грека Аристида были свои взгляды, свое мировоззрение. Он, разумеется, верил в богов и старался объяснить непонятные ему явления действительности вмешательством сверхъестественных сил.

– Знаю! Про Зевса мы еще в пятом классе по истории проходили. Зевс – громовержец, главный бог у древних греков.

– Вот-вот. Небесные вестники, очевидно, и есть космонавты, пришельцы с неведомой планеты…

– Почему с неведомой? Разве они не с Марса?

– На этот вопрос легко не ответишь. Дело в том, что в рукописи имеются пробелы, и текст удалось прочесть не полностью. В одном из таких неясных мест и говорится про Марс. Но что имел в виду Аристид – сказать трудно. Возможно, космонавты сначала посетили Марс, а потом прилетели на Землю. Но не исключена, конечно, возможность, что эго и были марсиане. Во всяком случае, ученым придется немало поспорить об этом.

– А больше там ничего не сказано?

– Не спеши. Потом Аристид рассказывает, что боги разгневались за что-то на атлантов и решили их наказать. Они послали каменный град, небесный огонь и потоп. И Великая Атлантида погибла, погрузилась в пучину.

– Сергей Иванович, а могло быть так: космический корабль улетел, а Атлантида потонула просто от землетрясения?

– Нет, братец. Ты послушай, что говорится в рукописи дальше… Не все посланцы Зевса вернулись на небо во время огненной бури, пишет Аристид. Некоторые из них остались на Земле. В ту ночь, когда боги покарали Атлантиду, несколько небесных вестников находились далеко, в солнечном Египте. Вот тут-то и начинается самое интересное… Я представляю себе все это так: пришельцы пользовались какими-то очень мощными летательными аппаратами. Они могли легко преодолевать огромные расстояния. Очевидно, по счастливой случайности несколько космонавтов в день катастрофы отправились на другой материк и поэтому уцелели от взрыва…

– И они стали жить среди людей?

– Должно быть так.

– А почему они не построили новый звездолет?

– Легко сказать. Люди не могли быть им помощниками: они смотрели на космонавтов, как на богов. Но космонавты сделали то, что сделал бы в их положении современный человек. Они сумели найти с людьми общий язык. Как это удалось им сделать – приходится лишь догадываться. Не исключена возможность, что древняя цивилизация Египта и других восточных государств расцвела не без влияния гостей из Космоса…

– А почему до сих пор никто не знал, что эти… как их – космонавты побывали у нас? Ведь в истории ничего об этом не говорится!

Сергей Иванович засмеялся.

– История, дружок, особенно древняя, наполовину состоит из белых пятен! Но если поискать внимательно, то можно и найти. Приходилось тебе слышать прекрасное сказание о Прометее, который дал людям небесный огонь?

– Его потом орел клевал…

– Правильно. Так вот, мне кажется, что эта легенда – поэтическое изложение истории пришельцев из космических далей. Они дали людям огонь знаний, а сами погибли от какой-то болезни, которую потом легенда превратила в хищного орла.

– Сергей Иванович, а как попал этот цилиндр к нам?

– Про главное-то я и забыл! Аристид говорит и о себе. Он родился в Греции, но род его ведет происхождение из Египта. Далекие его предки получили, как он пишет, дар богов – всевидящий глаз. Очевидно, незадолго до своей гибели космонавты решили передать людям голубой цилиндр, который на многие века должен был сохранить картины их пребывания на Земле. И на протяжении сотен поколений цилиндр переходил из рук в руки, от отцов к сыновьям. Он бережно хранился от постороннего глаза, служил священной реликвией…

Потом Аристид рассказывает, как он плыл через Черное море, как попал в плен к скифам, бежал и снова угодил в руки к кочевникам. Кочевники относились к своему пленнику – обладателю всевидящего глаза – с суеверным страхом, но на свободу не выпускали. И вот Аристид оказался в древнем городе – том самом, на месте которого вы делали раскопки. Почувствовав приближение смерти, грек написал завещание и тайно зарыл бронзовый ларец с манускриптом рядом с цилиндром… Вот так…

В палату заглянул врач и в ужасе всплеснул руками:

– Что же вы делаете, товарищ! Просились на десять минут, а сидите столько времени.

– Виноват! Виноват! – Сергей Иванович покорно склонил голову. – Ничего, Павлуша, мы с тобой еще побеседуем на эту тему! А теперь жди: недельки через две будем любоваться видами Атлантиды.

… Спал Павлик плохо. Ему чудились странные картины жизни таинственной Атлантиды, он встречался с космонавтами и убеждал их остаться навсегда в Советской стране. Он спасал межпланетный корабль от взрыва, искал в земле шкатулку, воевал со свирепым пожаром. Потом совершенно отчетливо увидел себя на борту космической ракеты – он летел на родину хозяев голубого цилиндра. Конечно, это был сон, но ничего невероятного в нем не было… Он обязательно сбудется, в этом Павлик ничуть не сомневается!