Текст книги "Демон Жадности. Книга 4 (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Иллюзия рассеялась, открыв обширное подземное пространство. Воздух здесь был спертым и пах пылью, кровью и озоном. Пол был усеян телами. Десятки пиратов лежали в неестественных позах, окруженные выроненным оружием. Но среди них, островками, лежали и другие – те, чьи смерти я чувствовал с той стороны иллюзии. Их было куда меньше, но каждый был как нож в сердце.

Я остановился, глядя на одного из моих бойцов, молодого артефактора с Сказания, в чьей груди зияла дыра от энергетического разряда.

– Сколько? – спросил я Силара, и мой голос прозвучал глухо.

– Тринадцать, – ответил он без колебаний, но в его глазах читалась тяжесть потери. – Шестерых из них убил лично Кегарн. Он дрался как загнанный зверь, пока мы не сковали его. Он жив, как ты и приказывал.

Мы двинулись дальше, в один из проходов, отходящих от главного зала. Проход привел нас в просторное помещение, которое, судя по опрокинутым и развороченным стеллажам, когда-то было архивом

Тысячи клочков пергамента и обложек устилали пол, а воздух был густ от пыли и запаха гари. Я позволил себе скривиться в подобие улыбки, глядя на этот хаос. Идеальная декорация для того, чтобы все закончить.

У дальней стены, в круге из моих бойцов, сидел Кегарн Лиорго. Он был прислонен к каменной кладке, его лицо было бледным и осунувшимся. Левая рука была оторвана по локоть, но культя была аккуратно прижжена маной, чтобы не умер раньше времени. Вокруг него стояли Хамрон и несколько других Артефакторов.

Хамрон обернулся на наш подход, и я увидел его лицо. Вернее, то, что от него осталось. Вся левая сторона была залита запекшейся кровью, а через глаз проходила глубокая, рваная рана, будто кто-то провел по его лицу здоровенным кривым раскаленным гвоздем. Глаз, к счастью, был цел, но даже после использования целительных артефактов шрам останется ужасный.

Я не смог сдержать короткий, резкий вдох, застыв на месте. Хамрон, заметив мой взгляд, лишь криво усмехнулся, обнажив сцепленные зубы.

– Пустяки, – его голос был хриплым, но твердым. – Небольшая плата за то, чтобы помочь тебе добраться до этой сволочи.

Все, что я собирался сказать – упрек, вопрос, благодарность – застряло у меня в горле комом. Любые слова показались бы сейчас пустыми и ненужными. Я просто медленно, с пониманием, кивнул ему. Он так же кивнул в ответ.

Затем я перевел взгляд на Кегарна и сделал несколько шагов вперед, пока не оказался прямо перед ним. Он смотрел на меня с ненавистью и усталым безразличием, ожидая очередных угроз или насмешек. Специально ради этого момента я снова использовал «Ольву», так что он видел перед собой незнакомое лицо одного из капитанов Дикого Братства.

Я отменил превращение, оставив лишь человеческий цвет кожи.

Кости лица и мышцы с тихим хрустом поползли, возвращаясь в свое естественное положение. Кожа натянулась, изменились скулы, линия подбородка, разрез глаз. Это заняло всего пару секунд.

Кегарн смотрел на мое лицо, и его глаза, сначала полные ненависти и усталости, стали медленно расширяться. Распознавание было не мгновенным, будто его мозг отказывался верить в то, что видели глаза.

Потом по его лицу пробежала судорога, губы задрожали, и он разразился таким потоком отборной, виртуозной брани, что воздух, казалось, закипел. Он проклинал все на свете: меня, мою мать, Коалицию, Небо, удачу, тот день, когда я родился, и тот день, когда он решил отправиться убивать меня в Руины Маски. Слюна брызгала из его уголков рта, слова были грязными и злобными, выкрикиваемыми с такой силой, что его тело дергалось в конвульсиях.

Наконец, он выдохся. Его голос сорвался на хрип, и он, тяжело дыша, откинулся обратно на стену. Пот увлажнил его лоб.

– Я… я должен был лично убедиться, – прохрипел он, глядя на меня с внезапной, странной ясностью. – Должен был найти тебя и добить. Моя ошибка. – Он горько усмехнулся. – Ну что ж… Теперь делай со мной что хочешь. Режь, жги, пытай. Но не жди, что я стану умолять. Ни о пощаде, ни о быстром конце. Ничего ты от меня не добьешься.

Я медленно опустился перед ним на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. В его взгляде не было страха. Была лишь усталая, выжженная ненависть и принятие.

– Спасибо за прямоту, – тихо сказал я. – Отвечу тем же. Ты знаешь, что такое Маска Золотого Демона? Она дала мне кое-что интересное. Способность… обменивать продолжительность своей жизни на ману. Сжигать дни и недели ради мгновенной силы.

Я видел, как в его глазах мелькнуло любопытство, быстро подавленное презрением.

– А знаешь ли ты артефакт «История о сотне порезов»? – спросил я, не ожидая ответа. – Нет? Неважно. На то, что я собираюсь сделать, – продолжал я своим ровным, бесстрастным тоном, – я потрачу всю оставшуюся мне жизнь. Кроме одного дня. Ровно один день я оставлю себе. Все остальное… я вложу в этот подарок для тебя.

Я не стал ждать его реакции. Я почувствовал, как из узора на груди, из самой Маски, хлынула чудовищная, сжигающая энергия. Это была не просто мана – это были дни и недели моего будущего, сгорающие в адском пламени и превращающиеся в чистую, концентрированную мощь.

Я направил этот поток в татуировку на пальце, а затем резко вонзил заострившийся ноготь в его грудь, прорвав кожу и мышцы, пока не уперся в ребро. И в эту точку я выпустил весь этот сжатый ужас, всю сожженную жизнь.

Кегарн замер на секунду, его тело напряглось в неестественной позе, будто он прислушивался к чему-то внутри себя. Потом его глаза снова встретились с моими, и в них не было ни ненависти, ни презрения – лишь нарастающее, всепоглощающее непонимание.

А затем его тело выгнулось дугой с такой силой, что я услышал хруст позвонков. Немой, беззвучный крик застыл на его губах, превратившись в гримасу, разрывающую лицо.

Из его глаз, носа и ушей медленно, словно густое масло, потекла темная кровь. Она струилась по его вискам, смешиваясь с потом, который внезапно проступил на всей его коже, окрашиваясь в розовый цвет и превращаясь в кровавую росу.

Его тело начало мелко, беспрерывно дрожать, будто по нему пропускали ток. Смачный, влажный хлопок раздался, когда его глазные яблоки не выдержали внутреннего давления и лопнули, оставив на его лице два кровавых пятна.

Его челюсти судорожно сомкнулись, перемалывая собственный язык, а из горла вырвался хриплый, клокочущий звук. Его туловище дернулось вперед, и он начал рвать.

Но это была не пища. Это был фонтан чистой, алой крови, хлеставший на каменный пол с ужасающей силой, заливая его сапоги и образуя быстро растущую лужу.

Это продолжалось недолго. Может, минуту. Может, две. Времени не существовало, был только этот бесконечный, отвратительный акт разрушения изнутри.

Когда последняя капля сожженной мной жизни была потрачена на поддержание этого кошмара, дрожь прекратилась. Его тело, изуродованное, обезображенное и обескровленное, резко обмякло и с глухим стуком рухнуло на пол. Он был мертв.

И в тот же миг я почувствовал это. Ощутил, как призраки из моей памяти стали еще тоньше и прозрачнее.

Термеш Рыжий – третий из лидеров организованного нападения на меня и мою команду, погиб во взрыве, устроенном мной в Руинах Маски Золотого Демона. Я узнал об этом за неделю в Перекрестке.

Так что единственным, кто еще должен был умереть, чтобы удовлетворить мою жажду крови, был Лислейн. Главная тварь. Иуда, продавшая не только меня, что я еще смог бы понять, но и всех тех, с кем он долгие годы ел за одним столом.

Он станет вишенкой на торте моего возмездия. Вот только Лислейн после Руин Маски не вернулся в Перекресток. Его никто тут не видел за этот год с лишним. Похоже, он решил начать жизнь с чистого листа.

Наивный.

Я найду его. И это будет последним, что я сделаю перед отбытием в Роделион.

Я поднялся с корточек, кости похрустывали, мышцы горели, но я ощущал себя просто великолепно. И чувствовал бы еще лучше, если бы не побочки от близящейся деградации стадии.

– Силар, – мой голос прозвучал глухо в тишине архива. – Проводи меня к сокровищам. В Жемчужный Грот.

Силар, стоявший чуть поодаль, молча кивнул. Его взгляд скользнул по телу Лиорго без тени эмоций, прежде чем он развернулся и жестом указал к выходу из архивной комнаты. Я последовал за ним, шагая через разбросанные обломки стеллажей и хлопья пепла.

Мы вышли в центральный зал, где все еще лежали тела, и пересекли его, направляясь к массивной, искусно вырезанной каменной арке на противоположном конце.

За ней открывался проход, ведущий вниз по пологой каменной рампе. Воздух здесь стал другим – сухим, прохладным и с легким металлическим привкусом.

И тогда я его увидел. Жемчужный Грот.

Пространство было огромным, уходящим вдаль дальше, чем хватал глаз. Оно не было пещерой в привычном смысле, скорее гигантским залом, чьи стены и своды были отполированы до зеркального блеска. И оно было заставлено, завалено, заполнено богатством.

Сундуки, набитые золотыми монетами и слитками, стояли пирамидами, их крышки откинуты, и желтый металл переливался в свете наших артефактных огней. Целые горы драгоценных камней – рубинов, изумрудов, сапфиров – лежали, как щебень, сверкая и отражая свет тысячами граней.

Стеллажи и шкафы из темного дерева и металла уходили ввысь, и на них рядами покоились артефакты всех форм и размеров: изящные кинжалы, тяжелые булавы, сложные механизмы, застывшие в ожидании маны.

Ящики с артефактными ядрами, испускавшими ровное, мощное свечение, были аккуратно сложены вдоль стен. И это было лишь то, что лежало на поверхности, в первых рядах. Грот уходил вглубь, и там виднелись еще более странные и, без сомнения, более ценные трофеи.

Но самое главное я увидел своими золотыми глазами. Сквозь это ослепительное великолепие я видел их – реликты. Десятки, сотни сгустков древней, концентрированной мощи. Они светились в моем восприятии, как маяки в тумане.

Одни были простыми на вид предметами, другие покоились в специальных футлярах. Это были не просто артефакты – это были осколки прошлого, наследие гигантов, найденные и собранные пиратами за поколения грабежа.

Я стоял на пороге, и на мгновение меня охватило головокружение от осознания масштабов. Состояние, накопленное целой цивилизацией воров и разбойников. Его стоимость была невообразимой.

Я сделал шаг вперед, и мой голос прозвучал твердо, нарушая ошеломленную тишину.

– Начать вынос. В первую очередь – золото. Складывать у входа.

Золото… оно было повсюду. Вот только на текущем этапе куда выгоднее было не поглощать его, а сохранить и потом использовать для чего-то полезного. А энергию Маске с укда большей эффективностью могли дать реликты.

Пока бойцы под руководством Силара начинали работу, образуя живую цепь и передавая тяжелые сундуки, я направился вглубь сокровищницы. Я шел мимо гор золота, не обращая на них внимания. Мои золотые глаза выхватывали из общего сияния те самые, самые яркие точки.

Я протянул руку к первому реликту – небольшому каменному диску с потускневшими рунами. В тот миг, как мои пальцы коснулись его прохладной поверхности, золотой узор на моей груди дрогнул.

Камень рассыпался в мелкую пыль, а я ощутил влившуюся в золотую татуировку энергию. Прилив силы был незначительным, каплей в море, но он был.

Я двинулся дальше, к следующему светящемуся пятну в моем восприятии. Снова прикосновение. Снова тихий шелест поглощаемой маны, превращающей артефакт в прах. Я шел по залу, как жнец, собирающий урожай, оставляя за собой лишь горстки пепла и усиливая себя наследием целого пиратского альянса.

Когда я накопил месяц жизни и перестал ощущать побочки от близящейся деградации, решил сделать перерыв. Слишком много вопросов в городе еще требовало моего внимания.

Я нашел Ярану, которая руководила работами по заковыванию последних партий пленных пиратов.

– Мне нужна связь с эскадрой, – сказал я ей. – Отправь какой-нибудь быстрый корабль. Пусть летит к нашим на границе зоны и передаст: входить в Перекресток и становиться на якорь в порту. Угроза ликвидирована.

Следующая задача была масштабнее. Я прошел к порту, где на причалах и палубах кораблей толпились те самые десятки тысяч людей, что предпочли сдаться.

Они смотрели на меня с опаской, в которой читалась и надежда, и страх. Я вновь активировал татуировку-громкоговоритель. Мой голос прокатился над замершей толпой.

– Внимание всем! Коалиция начинает процесс зачистки и идентификации. Все, кто находится в порту, будут заключены под стражу. Это стандартная процедура. Тем из вас, кто сдался добровольно и не был замешан в убийствах и грабежах, гарантируется свобода. После проверки вам будет предоставлена возможность переселиться в другие Руины под надзором Коалиции. Сопротивление бесполезно и будет караться по законам военного времени.

И началась грандиозная, почти сюрреалистическая операция. Мои бойцы, спустя пару часов получив подкрепление в виде людей с прилетевших кораблей, приступили к планомерному заковыванию в цепи в общем счете, учитывая всех, кто решил остаться в городе, несмотря ни на что, а также нищих из трущоб, почти ста тысяч человек.

Процесс был медленным, но необходимым и вполне мирным. Люди, услышав обещание шанса на новую жизнь, в массе своей не сопротивлялись, протягивая руки.

Параллельно я отдал другой приказ группам Артефакторов под руководством Яраны и Хамрона.

– Начать тотальный осмотр и изъятие. Дома членов пиратского совета, их помощников, все ключевые здания: Дома Совета, арена, центральный Дом Собраний, Логово. Все ценности, все документы, все архивы.

Затем я подошел к главному символу всего этого хаоса – к «Золотому Демону», все еще вросшему в крышу Дома Совета. Я вспомнил тот момент падения.

Я не стал уничтожать двигатель, но наложил на него сложный мана-замок, уникальную последовательность импульсов, без которой система отказывалась запускаться. Пираты, нашедшие корабль, не смогли его сдвинуть, а ломать не решились, видимо боясь еще больше повредить здание.

Теперь я вернулся на капитанский мостик и послал тот самый, знакомый только мне, импульс маны. Замок отозвался, и мана-двигатель «Золотого Демона» с глубоким, удовлетворенным гулом ожил.

Я отдал мысленный приказ через «Хронику мачт», и корабль, со скрипом и скрежетом высвободившись из каменных тисков, медленно, грузно поднялся в воздух, оставив после себя лишь груду обломков и зияющую дыру в здании и вскоре уже был выведен обратно в небо. Он был помят, иссечен, но цел. Он снова был моим.

Последним распоряжением того дня стала организация похорон. Я приказал собрать тела всех погибших – и наших, и пиратов – и устроить почетную кремацию. Мы не могли хоронить каждого в отдельности, но могли отдать последние почести всем, кто пал в этой бойне.

На этом самые важные вопросы были решены. С остальным мои офицеры могли разбраться и сами. А меня ждал Жемчужный Грот.

Я вернулся в прохладную, звонкую тишину, оставив за спиной суету и гам только что завоеванного города. Я снова стоял перед этим непостижимым богатством, понимая, что это был, вероятно, первый раз, когда я мог поглощать сокровища, никуда особо не торопясь.

Работа возобновилась. Рука протягивалась к очередному реликту – то к потрескавшемуся скипетру из слоновой кости, то к зазубренному наконечнику копья, испещренному рунами, то к небольшой, холодной статуэтке неведомого божества.

Каждое прикосновение заставляло золотой узор на моей груди отзываться легкой дрожью. Артефакт рассыпался в пыль, а его энергия вплеталась в меня, наполняя резервуары Маски. Это было планомерное, почти ритуальное поглощение.

После того как примерно треть реликтов превратилась в золотую пыль на моих пальцах, я почувствовал это. Ощущение было похоже на переполненный сосуд, готовый вот-вот пролиться через край.

Энергии стало достаточно. Я сосредоточился, направив накопившийся поток внутрь себя, к той самой сети белых энергетических жгутов, что Маска создала мне вместо ядра.

Прорыв случился не взрывом, а тихим, внутренним смещением. Мир на мгновение замер, а затем снова обрел четкость, но теперь я видел его иначе – острее, глубже. Я достиг Эпилога Хроники.

И в тот же миг я внутренним взором увидел свое «ядро». Белые, плотные жгуты, по которым циркулировала моя манна, теперь были испещрены тончайшими, словно прожилки в мраморе, алыми нитями.

Это были следы, отголоски мощи ранга Предания. Они пульсировали, обещая невероятную мощь, до которой мне оставалось всего полшага.

Я не стал останавливаться. Я продолжил поглощение, двигаясь вдоль стеллажей, превращая наследие гигантов в топливо для своего восхождения.

Все это время вокруг меня кипела работа. Бойцы, потные и уставшие, но с горящими глазами, непрерывной цепью выносили ящики с золотом и менее ценными артефактами. В какой-то момент я заметил, как один из них потянулся к небольшому, но ярко сияющему в моем восприятии кинжалу, который я уже мысленно пометил для себя.

– Стой, – мой голос прозвучал негромко, но четко. Все замерли. – С этого момента – новые правила. – Я подошел к стеллажу и провел рукой над рядом предметов, оставляя рядом с ними отпечатки, выжженные маной. – То, что помечено, не трогать. Также оставить все ящики с драгоценными камнями и, что важнее, все контейнеры с ядрами артефактов уровня Предания. Все остальное – золото, слитки, рядовые артефакты – выносить.

Они кивнули. Я вернулся к своему занятию. Час за часом гора поглощенных реликтов, драгоценностей и ядер Предания росла, а мои внутренние резервуары наполнялись до состояния, которое я раньше не мог и вообразить. И наступил момент, когда я, наконец, поглотил последний из намеченных артефактов. Я замер, оценивая полученное.

Энергии было не просто много. Ее было чудовищно много. Достаточно не только чтобы компенсировать все предыдущие траты, но и с огромным, солидным запасом.

Я мысленно прикинул расчеты, сверяясь с внутренними ощущениями от Маски. Да. Даже после прорыва на ранг Предания у меня останется запас примерно в год. Год жизни. Год, купленный ценой уничтожения вековых сокровищ.

Мысль о предстоящем визите в Роделион, в логово Империи и «Ока Шести», была постоянным фоном. Сила там решает все. Ранг Предания откроет передо мной двери, которые были бы наглухо закрыты для Хроники, даже для Эпилога. Это было тактическое преимущество, которое могло стоить дороже, чем этот год.

Я обернулся к ближайшим бойцам, которые с любопытством поглядывали на меня.

– Мне нужна полная тишина и отсутствие помех, – сказал я, и в моем голосе прозвучала сталь. – Никто не должен подходить. Что бы ни происходило – не мешать.

Они молча отступили, образовав вокруг меня широкий периметр. Я нашел относительно свободный угол, сел на холодный каменный пол, скрестив ноги, и закрыл глаза.

Внешний мир перестал существовать. Осталась только бушующая внутри мощь, которую нужно было обуздать и направить в единственно верное русло – к прорыву через последний барьер.

Глава 20

Внутри меня бушевал океан. Накопленная энергия от поглощенных реликтов была чудовищной, но на этот раз я не стал просто открывать шлюзы, как это было при прорывах на Сказание и Хронику.

Тогда мощь обрушивалась лавиной, ломая и перестраивая меня насильно, мучительно быстро. Сейчас же я действовал иначе. Я начал с капель.

Я сосредоточился на своей мана-сети, на этой причудливой паутине из белых энергетических жгутов, что заменила мне обычное ядро. Внутри них клокотала мощь, еще принадлежащая рангу Хроники, но уже насыщенная алыми вкраплениями грядущего Предания.

Я взял под контроль крошечную, ничтожную часть этой мощи – одну-единственную каплю. Мысленно я сжал ее, заставив вибрировать с новой, незнакомой частотой, очищая и уплотняя.

Процесс был мучительно медленным, требующим невероятной концентрации. Капля сопротивлялась, но постепенно ее природа менялась. Белый свет сгущался, в нем появлялись кровавые прожилки, и вот она уже была не каплей дождевой маны Хроники, а сгустком маны-наводнения Предания.

Я не торопился. Я очищал одну такую каплю за другой. Потом осторожно, словно собирая жемчужины на нитку, начал сплавлять их вместе. Две капли сливались в одну, более крупную и устойчивую. Потом к ним присоединялась третья, четвертая.

Постепенно, слой за слоем, я переходил от мощного, но неоднородного шторма к ровной, полноводной и неотвратимой реке. Она текла внутри меня не взрывными порывами, а с могучей, неспешной уверенностью, перестраивая все на своем пути.

Эта неторопливость дала мне уникальную возможность – наблюдать. Я видел, как моя мана-сеть, прежде напоминавшая хаотичные корни, пускала все новые и новые ответвления. Они росли навстречу друг другу, сплетались, соединялись.

Беспорядочные жгуты начали формировать четкую, замкнутую систему. Она напоминала мне циклическую систему кровообращения – с мощными «артериями», несущими чистую ману от сердца-маски, и тонкими «венами», возвращающими отработанную энергию.

Скорость циркуляции маны возросла в разы, пропитавшая тело мана усилила его кратно. К тому же ко мне вернулось давно утраченное ощущение – я снова мог усиливать тело маной напрямую и также понял, почему это было невозможно раньше.

При разомкнутой сети, если я пытался влить ману из нее в мышцы, энергия либо рассеивалась, либо наоборот, скапливалась в одном месте, рискуя вызвать перегрузку и система сама ограждала меня от этого, блокируя возможность усиления.

Теперь же, сформировав замкнутый контур, я мог направлять ее в мышцы, в кости, в кожу, многократно умножая свою физическую мощь без посредничества артефактов. К тому же сеть пустила тонкие ниточки к тем участкам кожи, где располагались мои татуировки, объединяясь таким образом и с ними в единую структуру, еще больше упрощая для меня контроль над способностями.

Сами татуировки тоже менялись. Наборы татуировок одного назначения – например, несколько вариантов щитов или ускорителей – которые раньше накладывались друг на друга, создавая пеструю мозаику, начали сливаться.

Они не просто совмещались – они переплетались в новые, невероятно сложные узоры. Вместо десятка отдельных тату для защиты теперь был один, но его структура была в разы замысловатее и, я чувствовал, мощнее. Каждая функция теперь была представлена единственным, но совершенным узором.

И наконец, главная татуировка – сама Маска Золотого Демона на моей груди. Золотые линии, образующие лик, начали расползаться, как побеги плюща. Они перешли на бедра, покрыли плечи, поползли вверх по шее и вниз по спине.

Узоры не просто увеличивались – они усложнялись, в них появлялись новые завитки и спирали. А самое главное – их свечение менялось. Ослепительно-белый свет, характерный для Хроники, постепенно тускнел, сменяясь глубоким, пульсирующим алым сиянием, цветом маны Предания.

И кожа под всеми татуировками, не только под Маской, тоже менялась. Она становилась плотнее, прочнее, наливаясь скрытой силой. На ощупь она теперь напоминала не плоть, а закаленную сталь, и я был уверен, что по прочности она не уступит артефактному оружию ранга Истории.

Последняя крупица белой, знакомой маны Хроники дрогнула, сжалась под давлением моей воли и наконец переродилась, вспыхнув ровным, глубоким алым светом.

Весь мой внутренний мир теперь был заполнен этой могучей, пульсирующей рекой маны-наводнения Предания. Волна чистой, ничем не омраченной мощи должна была бы захлестнуть меня, но вместо этого мир не просто замер – он рухнул внутрь себя.

Реальность растворилась. Я не видел, не слышал и не чувствовал ничего, кроме бескрайнего, бушующего вихря алой маны. Он кружился вокруг некой центральной точки, втягивая в себя все мое сознание. Это состояние было похоже на самый глубокий гипноз, где не существовало ни тела, ни времени, только чистая воля и чистая энергия.

И в этой точке родилось знание. Инстинктивное, непреложное. Я понял, что этот вихрь – не просто символ мощи. Это была кузница. Точка сборки.

Именно здесь Артефакторы Предания, достигнув этого рубежа, формировали свои личные артефакты – уникальные творения, рожденные из самой их сущности и запечатлевавшие их путь.

Я ощущал саму возможность, нет – необходимость – придать этой бушующей энергии форму. Выковать из нее нечто, что станет продолжением меня самого, моим вторым сердцем, моим клеймом на мире.

Я собрал всю свою волю, все свое намерение, и начал. Я не знал, что хочу создать, но сам процесс уже тянул меня, как мощное течение. Я направил сознание в эпицентр вихря, чтобы заложить первый концепт, первый контур будущего артефакта.

И в тот же миг из самой сердцевины алого хаоса ударил ослепительный, невыносимый золотой свет. Он был чужим. Он был древним. И, разумеется, он принадлежал Маске.

Этот свет не гнал прочь алую ману – он просто занял ее место, стал абсолютным властелином в этом внутреннем пространстве. Прогремел беззвучный удар, и меня с силой выбросило обратно.

Я дернулся, открыв глаза. Я снова сидел в холодном углу сокровищницы, опираясь спиной на стену. Сердце колотилось где-то в горле, а по телу бегали мурашки.

Я тут же проверил себя. Да, я чувствовал могучий, замкнутый цикл маны, текущей по моему телу с невероятной скоростью. Я сжал кулак, и манна сама собой, без всякого усилия, прилила к мышцам, сделав их твердыми, как артефактная сталь. Я был Преданием.

Но в то же время я с абсолютной, кристальной ясностью понимал. Та дверь, что только что приоткрылась передо мной в том алом вихре, теперь была наглухо заперта. Заблокирована золотым светом Маски.

Я получил всеобъемлющую силу Предания – скорость, мощь, выносливость. Но я никогда не смогу создать свой личный артефакт. Маска не позволила бы чему-то еще, рожденному мной, разделить с ней власть внутри меня.

Она была моим ядром, моим артефактом, моим проклятием и моим спасением. И она ревностно охраняла свою монополию.

Грот вокруг меня, еще недавно ломившийся от сокровищ, был пуст. Абсолютно, оглушительно пуст. Стеллажи стояли голые, ящики исчезли, с пола был сметен даже намек на золотую пыль от поглощенных реликтов.

Лишь гладкий, отполированный камень отражал тусклый свет, исходящий от моей кожи. Процесс прорыва явно занял куда больше времени, чем я предполагал, и мои ребята, верные приказу, вынесли все до последней песчинки.

Однако я не видел вокруг себя никого, кто ожидал бы моего пробуждения. Значит, прошло не слишком много времени и моего возвращения не ждали, глядя на часы. Решив не торопиться, я остался сидеть на холодном камне, сосредоточившись на внутренних ощущениях.

Буйство маны после прорыва еще не полностью улеглось. Энергия Предания, могущественная и чужая, все еще гуляла по моим вновь обретенным «артериям» и «венам» волнами, и мне требовалось время, чтобы окончательно приручить ее, сделать своей.

Я начал с медленного, глубокого дыхания, мысленно направляя алые потоки, заставляя их течь ровнее, подчиняя их ритму биения своего – теперь уже совсем иного – сердца.

Параллельно я оценивал масштаб изменений. Как и при прорыве на Хронику, мне не пришлось проходить стадию Пролога. Моя мана-сеть, это уникальное творение Маски, снова сработала как готовое, совершенное ядро.

Я оказался сразу на Завязке Предания. И с этой высоты открывался пугающий вид на дальнейший путь.

Энергия, необходимая для прорыва на следующую стадию, Развитие Предания, была невообразимой. Мысленно я перевел ее в эквивалент золота – вышло около пятисот миллиардов.

Эта цифра была абсурдной. Ни одна малая страна, даже если бы я выжал из нее все соки, продал в рабство все население и распродал каждую песчинку ее Руин, не смогла бы обеспечить такую сумму. Такие ресурсы были подвластны лишь высшим империям вроде Роделиона.

Но и сила, которую я обрел, соответствовала цене. Все мои артефактные татуировки, покрывающие тело, совершили качественный скачок вместе со мной. Они тоже достигли уровня Предания.

Правда, теперь их относительная мощь по сравнению с обычными артефактами того же ранга снизилась примерно до двух третей. Но это была бессмысленная и жалкая жалоба. Ведь у меня сейчас было под рукой – вернее, под кожей, было десять полноценных артефактов Предания. Десять.

«Радагар» – усиление. «Прилар» – ускорение. «Золотой храм» – защита. «Жанна» – исцеление. «Юдифь» – восприятие. «Урия» – повышение возможностей мозга. «Ивола» – расширение возможностей мана-сети. «Ольва» – маскировка. «Энго» – ближний бой. «Грюнер» – дальний.

Помимо этого у меня было около десятка «малых» татуировок, с уникальными свойствами, которые не получилось объединить ради повышения мощи. Их средняя эффективность равнялась примерно одной пятой от того, что я получил бы, используя настоящие артефакты уровня Предания.

Но даже так каждая из них была могущественным орудием. А все вместе они создавали невероятный синергетический эффект.

Я чувствовал, что моя сила сразу после прорыва, находясь на Завязке Предания, не уступала мощи Артефактора на стадии Кульминации. Это был колоссальный разрыв, и он вселял в меня невероятно приятную уверенность в завтрашнем дне.

###

Прошло уже больше полутора суток, как я погрузился в процесс стабилизации своей маны, и мощь ранга Предания наконец-то почти полностью подчинилась мне. Еще немного, и я был готов встать, чтобы оценить новую реальность за пределами этой каменной утробы.

Именно в этот момент я ощутил их. Четыре сигнала. Четыре стремительных, как падающие звезды, клубка сконцентрированной мощи, не уступающей моей.

Ауры Предания.

Они приближались ко мне с такой скоростью, что не оставляли сомнений в их цели. И среди них – один знакомый, более слабый след. Силар. В этот момент я бы удивился тому, что могу так точно определять людей по одной только их мане сквозь множество стен, но ситуация была немного не располагающей к удивлениям.

Минуту спустя в проеме, ведущем в сокровищницу, возникли силуэты. Первым вошел Силар. Его лицо было напряжено, а поза выдавала неестественную скованность. За ним, бесшумно ступая по отполированному камню, проследовали четверо незнакомцев.

Их одежда была единообразной и функциональной до стерильности: черные, облегающие костюмы из плотной ткани, усиленные нагрудниками, наплечниками, крагами и поножами из темного, матового металла.

Ни гербов, ни опознавательных знаков – только чистая, отточенная угроза. Они двигались с непринужденной синхронностью, их взгляды, холодные и оценивающие, скользнули по пустым стеллажам, а затем уставились на меня.

Силар сделал шаг вперед.

– Мак, – начал он, и я видел, как напряглись мышцы на его шее. – Это… господа из «Ока Шести». Явились для переговоров.

Он замолчал, сглотнув, и его взгляд на мгновение встретился с моим, полный немых извинения и предостережения.