Текст книги "Мамалыжный десант (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Накал боя нарастал. На фланге атака десантной группы, наступавшей по голой песчаной косе у низкорослого маяка, забуксовала – там напоролись на огонь дзотов и попали под минометный обстрел из Жебриян. Попытка рывка вперед успеха не принесла, навстречу, со стороны села поперли густые цепи противника. Десантники отползали, но особо отступать было некуда – море подпирало. Но тут вдоль берега подошли бронекатера и дали фашистам прикурить…

Тимофей нес доверенный командованием «сидор», трусил следом за офицерами. От маяка, сквозь яростную пальбу автоматов и катерной артиллерии, донесся яростный крик атакующих десантников. Вот! – там до «полундры» дошло, разозлились наши…

Контрразведчики миновали засевших в окопчике очень занятых людей – корректировщики и радисты управляли огнем катеров: сейчас флотилия била по огневым точкам противника.

Далее боец Лавренко оказался задействован как переводчик. Насчет румынского языка у десантником имелись и свои сведущие люди, но пленных оказалось изрядно, сведения насчет линии укрепления в селе требовались срочно. Тимофей переводил вопросы сразу двум перепуганным сержантам-румынам, те с готовностью отвечали, порываясь самолично и подробно нарисовать на импровизированной схеме пулеметные гнезда, суровый старший лейтенант Земляков отпихивал нервные руки пленных и зарисовывал лично.

…– два кола проволочного заграждения, и опять минное поле, так? Вот напихали. Впереди рогатки, ежи и просто проволока напутана…

…– шагов двести-двести пятьдесят, снова линия в три кола, опять мины…

… – третья линия, пулеметные гнезда, траншея в полный профиль. Это уже по восточной окраине, загибается к морю, прикрывает полевой аэродром…

Румын трясло от требовательного жесткого тона Землякова, от вворачиваемых старшим лейтенантом гавкающих немецких ругательств, из кожи лезли, старались все точно изложить. Тимофей старался все перевести дословно, а сам думал – да как такую линию вообще прорывать? Тут полк нужен, и с танковой поддержкой.

К шести часам утра три линии были преодолены, румыны и немцы драпанули в село. Причин тому было несколько. Во-первых, как с изумлением узнал боец Лавренко, – Румыния вообще уже не хотела воевать. В смысле – всем государством не хотела. Вроде бы король Михай огласил обращение о выходе страны из войны – пленные об этом в один голос утверждали, да и контрразведчики особого удивления при таких новостях не высказали. Но румынам сложить оружие мешали фрицы, посему главным являлось принципиальное «во-вторых» – а попробуй наш десант останови.

С пленными случился перерыв. Тимофей закурил, наблюдая работу батальонного КП. Комбат-майор у десантников был такой толковый, что прямо аж завидно. Мелькал у «ка-пэ» и старший смершевский майор – фамилия его оказалась Коваленко – но нынче он вовсе не контрразведывательными делами и пленными занимался, а чисто десантными. Наверное, до СМЕРШа в морской пехоте и служил, фуражка и тельник то определенно доказывали.

Бой шел уже в селе – румыны сдавались пачками, но отрезанные немцы дрались яростно. Большая часть врага дала деру на Вилково – этот городок стоял в нескольких километрах западнее, на Дунае. Глядя на карту, Тимофей удивлялся, как тут все близко. Дали команду перебазировать КП в саму деревню, там еще шел бой, но комбат стремился быть поближе к передовой.

До колокольни, где наметили НП, добрались быстро, но теперь бойца Лавренко нагрузили на общих основаниях – временами аж ноги подкашивались. Пальба на улицах и в садах шла густо: фрицы пытались вырваться, наших бойцов-десантников было не так уж много. Село штурмовали лишь четыре группы из десяти – у остальных имелись свои задачи. Но на колокольне уже развевался красный флаг, водруженный геройским батальонным почтальоном, во всем ощущалась полная уверенность в успехе, и даже когда на «ка-пэ» выскочили шальные немцы, их встретили, будто ждали…

…Тимофей лежал с гранатами за камнями – справа были писаря штаба во главе с громогласным главстаршиной Миронюком, слева контрразведчики. По немцам врезали так дружно и плотно, что покончили в минуту, боец Лавренко только одну гранату и успел метнуть. Тут с фланга ударили и связные штаба, остатки фрицев побежали, кого-то взяли в плен. Обиженный, просидевший короткую схватку рядом с радистами и батальонным знаменем, старший лейтенант Земляков принялся за дело…

Тимофей обыскивал немцев – сведущий в тонкостях Нерода показал, как это правильно и быстро делать – и приводил к переводчику. Допросы шли краткие – нужных нашей группе немцев не попадалось, а так – 10-й отдельный егерский батальон немцев и солдаты из ошметков 153‑й пехотной дивизии. Попутно на всякий случай допросили румын из 380-го отдельного батальона, но те о майоре Бэлашэ слыхом не слыхивали.

– Ничего, скоро нужные говоруны густо пойдут, – утешился старший лейтенант Земляков. – Минут пять у нас есть, давайте пока перекусим.

Офицеры с любопытством открыли ленд-лизовский паек – написано было, что американский, специально для десанта. Консервы оказались какие-то крошечные – наверное, американские десантники исключительно в одну харю их жрут. И сигареты в смешной пачке – на пять штук. Земляков отдал красивое, но сомнительное курево Тимофею.

– Вот это напрасно, Тима, – сказал Нерода. – Организм нужно беречь с малых лет. С нашей беспокойной жизнью словить банальный рак легких будет просто досадно.

– А я ему уже говорил, – обвиняюще ткнул пальцем сердитый Земляков. – Все равно дымит.

– Я только попробую из интереса, это ж заокеанские, – оправдался Тимофей, разглядывая пластинку хитроумных спичек – надо же, прямо на бумаге печатают спички союзники.

– Что этот яд пробовать? Лучше шоколад грызи, он полезнее.

Попробовали американский шоколад, по питательности и вкусу он оказался несравним с тем, что на катере ели. И сладкий, аж зубы липнут. Пришлось заедать галетами.

– Да, не нашего размера этот паёк, – решил Нерода и посмотрел на часы. – Ладно, пора нам выдвигаться ближе к косе. Ситуация подсказывает.

– Нагрузимся? – с намеком спросил Земляков.

– Возьмем что сможем, но на сам «передок» ни в коем случае! – грозно предупредил командир группы. – Хватит анархии, Евгений!

Земляков многозначительно огляделся, явно не наблюдая никакой анархии. Нерода погрозил ему кулаком. Тимофей перематывал портянки, ибо демонстрировать, что понимаешь больше, чем положено по званию, не самое разумное дело.

На Кундукской косе шел бой. Одновременно со штурмом Жебриян группе десантников под командованием старшего лейтенанта Михайловского удалось занять окопы у основания косы. Собственно, это значилось одной из основных задач десанта: запереть отход противника к Дунаю. Коса-перешеек была длиннющей, но узкой – шириной всего метров в двести. По ней и намеревались отходить немцы и румыны из-под Аккермана, Золокар и Татарбунар.

Десантники спешили, под обстрелом, ведущимся из крошечных рыбачьих поселков Курени и Волчок, атаковали по косе, стремясь вышибить врага из кособоких, крытых камышом хижин. Собственно, ничего иного «опорного» на косе и не имелось, только впереди маячила пара таких же крошечных домишек с колодцем, именуемые хутором Кринички – это уже у самой двойной «прорвы» – проливчика, соединяющего лиман Кундук с морем. Группа нашего десанта насчитывала пятьдесят восемь человек: маловато, зато люди сплошь обученные и упорные. За поселочек удалось зацепиться. Но ситуация тут же резко ухудшилась: на косу начали выходить отступающие части противника…

… Тимофей думал, что сдохнет. По ним никто не стрелял, но даже просто бежать в таком темпе по песку с тяжелым вещмешком за спиной и патронными цинками в руках было выше сил. Ноги вязли в песке, подгибались, в глазах темнело. Офицеры впереди рысили как заведенные, Землякова тоже слегка пошатывало, а старший офицер группы с трофейным немецким пулеметом на плече вроде как на утреннюю зарядку вышел. Ох, быстрей бы упасть да помереть.

Приблизились развалюхи с растрепанными крышами – те самые Курени. Россыпи свежих гильз, повисшая на древнем плетне румынская шинель, разбитые патронные ящики… Впереди на песке валялось несколько тел немцев. А дальше шел яростный бой за Кринички – пользуясь растерянностью врага, группа десантников рванула вперед и захватила крошечное хозяйство.

Контрразведчики рухнули на песок, стук сердец и хрипы заглушали недалекую стрельбу.

– Юра, давай дальше, – прохрипел Земляков. – Мы здесь «ни два, ни полтора».

– Нет такого приказа, – напомнил, утверждая пулемет на сошках, старший лейтенант. – Мы – резерв, наши дела после боя начнутся.

– Это крайне противоречивая постановка вопроса, – объявил главный переводчик, утирая потную рожу. – Начальник-то там, случись что, возвращаться нам будет очень-очень неудобно. Товарищ Шведова нас определенно не простит.

– Жека, ты сейчас докаркаешься! – разозлился Нерода. – У нас конкретный приказ, и Маринка такие вещи понимает. Сказали быть здесь, мы и будем. До сигнала! А ты ведешь себя как «пиджак» необмятый. Для этого тебя учили, что ли? Вон, Тимка, упал, молчит, приводит в порядок дыхалку и нервы. А ты зудишь и зудишь. Повтори какие-нибудь немецкие склонения, что ли. Они скоро пригодятся.

Земляков хрюкнул и подмигнул Тимофею. Да, верно, совсем недавно сам переводчик почти такими же словами воспитывал Андрюху-водителя.

Лежали, прислушиваясь к стрельбе, видно было плохо – солнце слепило. Но по пальбе было понятно: атакуют фрицы. Наш «максим» почти не умолкал: короткими, редко длинными, но лента за лентой, выкипает, наверное, в минуту. Автоматная трескотня, стук винтовок – все густо. Но до гранат еще не доходит.

– Бинокль нужно было найти, – пробормотал Нерода, глядя вдоль пулеметного ствола. – Ни хрена не видно.

– Коса с развалюхами и закрывает, – Земляков глянул на часы. – Восемь ровно. Там уж два полка накопилось, даже без учета мамалыжников.

– Что их считать, иродов? – пробурчал старший группы. – Вот снайперы-егеря, это да. Умелые, суки.

– Ну, все тот же 10‑й егерский, элита пехоты, с позапрошлого века пыжатся и регалии собирают, – вздохнул Земляков и покосился на Тимофея. – Ты нас, Лавренко, не слушай, мы о своем, о стратегическом.

– Да пусть слушает, ему не повредит. Нормальный парень, не болтун. И бегает шустро, даром что недокормленный, – одобрил Нерода.

– Чуть не сдох, – признался Тимофей.

– «Чуть» не считается, – заверил Земляков. – Товарищ старший лейтенант, а давайте все же подтянемся? Прижмем пару снайперов «машингевером», все ж пользы побольше, чем бесцельно загорать.

– Лежи, «прижимальщик»! Их, гадов, поди высмотри. Скорее уж наоборот получится. Вот как ты сюда перся, не зная деталей? Совсем уж возгордился, а, Жека?

– Да причем тут гордость? – возмутился переводчик. – Вот так бы мы и лежали, дожидаясь конца боя. В чем разница, если у нас строго тыловое задание?

– Ага, вляпался бы ты по самые… Молчи и жди сигнала, – обозлился командир группы. – Мне, может, самому невмоготу.

– Да сколько… – начал Земляков.

– Ракета! – прервал начальство Тимофей.

Над Криничками висела едва различимая в солнечном сиянии блеклая звездочка, только по дымному хвостику и угадаешь.

Нерода уже и сам увидел, был на ногах и с взлетевшим пулеметом:

– Вперед! Эх, что-то рано. Неважны, видимо, дела. О снайперах все помним?

Это был какой-то сумасшедший рывок. Тимофей вообще не думал, что можно так бегать, вся мысль и ушла на то, чтоб не отстать. Мимо тел и брошенного оружия, по блестящим гильзам и черным кровавым пятнам, у прибоя скалился солнцу щетинистый фриц, как гильзы блестели в распахнутом рту золотые зубы…

За немногочисленными строениями Кринички коса слегка изгибалась, Тимофей успел увидеть впереди что-то темное и густое, осознать что это, не успел, контрразведчики упали за стеной домика.

– Юра, пулемет, живо! – закричал высунувшийся откуда-то майор Коваленко. – А вы сидите, снаряжением патронов занимайтесь.

Через мгновение донеслась скороговорка вступившего в дело МГ…

Десантники занимали позицию между домиком и остатками сарая, бревенчатые сваи, вкопанные в песок для непонятных рыбацких нужд, опять же служили недурным бруствером. Огонь велся точно и метко: начинали отражать атаку бронебойщики, настоящих моторизованных целей здесь не имевшие и использовавшие ПТР вроде мощной дальнобойной винтовки, затем вступал «максим» и ручные пулеметы, а уж потом поддерживали автоматы. Немцы перли плотно и бесстрашно, промежутков между атаками хватало только на перезарядку и долив воды в кожух «максима». Тимофей оказался «на подхвате», заряжал диски, ползал к берегу за водой – зачерпываемая котелком соленая вода, казалось, ничего охладить не могла, нагретая солнцем как кухонный суп, но пулемету помогала. Потом вместе со здоровенным санинструктором Василием бинтовали тяжелораненого – в четыре руки со сложными ранениями справляться сподручнее, тут уроки плацдарменного санбата к месту оказались.

Солнце жарило неистово, немцы не отставали: атака, еще… Трофейный пулемет Нероды давно умолк – патроны кончились. К своему оружию тоже боеприпасов маловато оставалось. Тимофей снаряжал диски «дегтярева» на пару с подраненным пулеметчиком:

– Тут, Тимка, хоть облизывай каждый патрончик, – едва шевелил растрескивавшимися губами моряк-десантник, – аж душа горит, как их выпускаешь. Да сколько там этих гансов к нам принесло? Ихнее берлинское логово вроде же с другой стороны, а они все прут и прут…

Действительно, столько дохлых немцев бойцу Лавренко видеть еще не приходилось: коса перед позицией сплошь телами завалена, в воде тоже плавают, в камышах лежат. Но на ногах гадов все равно больше, снова лезут. Дались им те Жебрияны, как будто иных мест где можно сдохнуть, нету.

Десантный отряд ощутимо поредел. Позиция хорошая, но снайперы достают, да и так случайно цепляет. Убито двое офицеров, старшина и пулеметчик, два десятка раненых… Иной раз противник бросал несколько минометных мин, что было крайне неприятно, хорошо, что фрицы с собой полноценного боекомплекта не несли. Но и у десантников патронов оставалось все меньше. До гранатной драки лучше не доводить, немцам развернуться негде, но если добегут, так просто сметут толпой…

…Вновь косили пулеметные трассы приближающуюся массу врага, вступали автоматы. Помогали десанту песок и вода – не разгонишься по ним, ноги вязнут, буксуют.

Тимофей ползал вместе с Земляковым, собирали по цинкам и разбросанным вещмешкам последние патроны.

– Похоже, скоро дойдет до нашей пистолетной артиллерии, – предрек переводчик, сдувая с патронов вездесущий песок. – Ты, Тимка, бей с пистолета в корпус, наповал не обязательно, главное – остановить.

– У меня еще лопатка и штык есть, – заверил Тимофей.

– Нам, людям штабным и интеллектуальным, опускаться до рукопашной схватки просто неприлично. Нет, должны немцы слегка иссякнуть, сесть перекурить и обдумать свое неприятное положение.

Но перекуры выходили так себе – символические. В затишье десантники успели сползать к трупам, собрать трофейных патронов. Нерода гаркал, чтоб никто не поднимал башки – снайперы не спят. Вместе со старшим лейтенантом ползком тянули набитые лентами фрицевы ранцы – повезло с боезапасом.

– Чем не курорт? – восторгался старший лейтенант. – Солнце, море, заповедник рядышком. А все благодаря нашему товарищу Землякову. Умеет места выбирать.

– Чего опять во всем переводчики виноваты? – откликнулся из-за истерзанных пулями свай Земляков. – Такова ирония оперативной обстановки. Пляж, значит, пляж.

– Башку не высовывай, иронический сатирик, – выругался Нерода. – И ты, Тимка, корму ниже, поплотнее. Пуля в зад не способствует получению наград и хвастовству перед девушками, не порти себе биографию.

Немцы вновь полезли, вроде даже с удвоенной яростью. Возможно, за отобранные боеприпасы оскорбились. Фрицев положили плотным огнем, но уже перед самой линией обороны. Враг не отползал, лежал, стрелял из-за прикрытия наваленных тел. Еще чуток проползут и гранатами закидают. Стало уже совсем не до шуток, Тимофей лежал за сваей, бил короткими из автомата, взятого у одного из раненых. Патронов было в обрез, а немцев в груде мертвецов и не особо достанешь, разве что головы не позволяешь поднять. В странной тишине, среди стонов и редких одиночных выстрелов, пронзительно заскрипела дверь сарая-цеха по переработке рыбы. Не скрываясь, вышел десантник, помахал перед лицом ладонью, разгоняя рыбную и пороховую вонь. Тимофей замер: чего это он?! Не сдаваться же собрался. Остальные бойцы тоже обмерли, собственно, и фрицы молчали в полном удивлении, никто стрельнуть не вздумал. Боец поправил распахнутый ворот гимнастерки, демонстрируя тельняшку и жестом показал: «хорош палить! Сдавайтесь. Смысла помирать нету».

Пауза тянулась такая, что аж живот свело. Но вот среди трупов встал один немец, поднял винтовку над головой, взял за ствол, рядом неуверенно поднялись еще двое, и еще…

– Жека, прими клиентов, – скомандовал невидимый майор Коваленко.

Сдалось человек шестьдесят, и офицеры тоже имелись. Земляков строго, но спокойно гавкал по-немецки, указывая, куда складывать амуницию и куда отходить. Один из фрицев, обладатель лошадиной злой морды, что-то буркнул. Переводчик усмехнулся:

– Ругается. Говорит, да вы тут совсем по пальцам считанные. Знали бы, не сдавались.

Пленных действительно оказалось числом больше, чем боеспособных десантников. Ну, так и чего теперь озираться, башками вертеть? Запросто могли и сходу под пулемет выбежать, раз такие упорные. Тимофей, обадривая-подгоняя пленников движениями горячего еще автоматного ствола, подумал, что и остальные немцы последуют хорошему примеру умных камрадов. Но вышло не так: не конец это был боя, только перерывчик.

Но пауза вышла как нельзя кстати. Подошла подмога: комбат прислал сводную группу из разведчиков, саперов и пулеметчиков, принесли и патроны. Боеприпасов, как и резерва, оказалось не очень-то густо, но сразу стало веселее. Да и впереди по косе и ее основанию снова начали работать наши штурмовики. Могли бы, конечно, и поближе фрицев прикладывать, но хоть так. На море маячили силуэты бронекатеров – приказ получили поближе подойти. Тоже хорошее дело.

Но немцев на косе стало еще гуще и с атакой гады не замедлили. Поперло так, что казалось, вся коса в фрицах и румынах, они и вдоль камыша шли, и прямо по воде, морем.

… Автомат норовил обжечь. Как ни пытайся коротким бить – раз! – и диск пустой. Тимофей вжался в ячейку, наскоро отрытую в песке, строчил в щель между сваями. Позиция была удобной: снаружи то и дело стукали пули, но пробить толстые, выбеленные и просоленные морем бревна не могли.

Слева немцы почти дошли до нашей позиции – в сиянии солнца завертелись длинные рукояти гранат, захлопали взрывы. Лежащий ближе десантник ответил своими «лимонками». Во метает, лежа, на боку, а как из миномета. Оглушенные немцы выползали из дыма, их срезали из «ручника»…

Но сколько же их еще?!

– Сигналь, захлестнут уроды! – закричали у строений.

– Только осторожно. Координаты точно давай! – предостерег метнувшийся по песку к домам майор-контрразведчик.

Тимофей подивился тому как умеет ползать по-пластунски командир СМЕРШа – прямо ящерица здоровенная, а не офицер.

Меняя диск, боец Лавренко оглянулся. Один из десантников прислонился к стене домика, оттуда, заслоненный от пуль, семафорил катерам двумя бескозырками. Тимофей хмыкнул – размахивание руками выглядело малость смешно, но это ж морские ухватки, пехоте их не понять – и вернулся к делу. Куда, сука тощезадая подползаешь?! Автомат выплюнул пару гильз – упорный фриц замер среди предыдущих тел.

В воздухе засвистело – катера открыли огонь. На косе поднялись фонтаны песка…

– Точно! – почему-то откровенно возликовал Нерода[18]18
  Кое-кто из контрразведчиков знает, насколько вероятно было в тот момент накрытие огнем собственных позиций. В реальности первым залпом с катеров был контужен командир группы лейтенант Михайловский. Тогда же был тяжело ранен в живот герой Николаевского десанта Иван Дементьев. (Именно он так удачно «подсказал» немцам вариант сдачи в плен у рыбного цеха). В реальности Герой Советского Союза Иван Павлович Дементьев был эвакуирован в Одессу и, не приходя в сознание, умер в госпитале 5 сентября 1944 года.


[Закрыть].

– Не отвлекайся, Юра. Снайперы, снайперы! – напомнил майор-контрразведчик.

Плотный обстрел с моря и штурмовка с воздуха порядком поубавила прыти немцам. Десантники успели высмотреть и уничтожить снайпера – засел в камышах этакой незаметной хитрой жабой.

Тимофей сидел рядом со старшим лейтенантом Земляковым, набивали патронами магазины. Врага на косе толклось еще видимо-невидимо, наверное, разбомбить всех не выйдет, опять к Жебриянам попрут.

Неожиданно подсел тот шальной десантник, что немцев агитировал сдаваться, и неуверенно сказал:

– Извиняюсь, товарищ старший лейтенант, за любопытство. Лицо ваше вроде бы знакомо. Вы, случайно, в Николаеве не бывали?

– Попутно мы шли, товарищ Дементьев. На той лодке, что потом отстала от вас с Ольшанским, – пояснил, почему-то смущаясь, Земляков.

– А я же вижу, только очки ночью малость смутили, – обрадовался десантник.

– Очки для штабной работы, а на море и с автоматом я и так справляюсь, – пояснил старший лейтенант. – Рад видеть в добром здравии…

Старые знакомые вспоминали высадку в Николаеве, а Тимофей прочищал затвор автомата и думал о том, что самые решительные моменты войны просидел в оккупации. Вот люди Николаев освобождали, под Сталинградом и Харьковом героически сражались. А тут Жебрияны… Нет, тоже, конечно, важный населенный пункт, но все-таки не то…

…– значит, и вы свое дело выполнили, – десантник глянул на пустоватую, без наград, грудь старшего лейтенанта.

– Не обижен, – кратко заверил Земляков. – Но у нас же уклон другой.

– Да понятно, я не любопытствую. Разве что в самых общих чертах. Там у вас в группе специалист имелся…

– Жива-здорова специалист, – успокоил Земляков. – Сейчас далековато отсюда служит, но в полнейшем порядке.

– Вот это хорошо! – обрадовался десантник. – Тогда такая заваруха пошла, а она с виду рисковая девушка…

На косу вновь шли штурмовики. Ударили бомбами и реактивными снарядами…

– Да, прямо курорт – пробормотал старший лейтенант. – То-то всем девушки вспоминаются. Наблюдай, Тимофей, за обстановкой, размышляй о светлоголовой и романтичной красоте, а я к начальству схожу…

Почему нужно непременно о светлоголовых думать, боец Лавренко не понял. К примеру, Стефэ была вполне темненькой. Думалось о ней здесь – между морем, лиманом и устланным телами песком – совсем иначе, только вспоминать о ней было совсем излишне.

Над косой прошли удачно разгрузившиеся «Илы», качнули крыльями в знак приветствия над позицией десантников. Хорошо работают летуны, не то что весной. Что ж, закончилась переменка…

…Странный дальше пошел бой: немцы и румыны безнадежно атаковали, потом группками сдавались в плен, снова атаковали, снова сдавались – на косе их все еще оставалась уймища, туда вновь налетали наши штурмовики…

Последняя жидкая атака фрицев случилась около шестнадцати часов дня. На руке Тимофея уже имелись часы – старший лейтенант с немецкого офицера снял и отдал, поскольку «мародерство преследует цели личного обогащения, а наличие прибора учета точного времени является не роскошью, а наоборот – военной необходимостью».

Вообще контрразведчики окончательно употели: пленных была прорва, среди них вылавливали и допрашивали саперов и офицеров. Тимофей охрип, выспрашивая у румын – хорошо хоть эти вояки совсем «дошли» и говорили охотно. Землякову приходилось сложнее – фрицы, особенно егеря, были куда упрямее.

Имелись, имелись следы майора Бэлашэ! Нашлось шестеро румын из крепостной роты. Майора они знали так себе – командовал ротой он недолго, но по описанию и деталям – точно он. Вот только в последний раз видели его еще ночью, во время отхода, куда дальше делся, непонятно. Один капрал утверждал, что видел господина майора уже на косе, но до начала боя, правда, особой уверенности измотанный румын не испытывал. Это было и хорошо, и плохо. Похоже, что не убило по-глупому во время атаки по песку столь ценную дичь, и разыскивать его среди трупов незачем. Но и спешить сдаваться эта саперная гадюка-майор не желал. Впрочем, пленные шли и шли, прямо во всю косу толпа. Девать их было уже некуда, да и жутковатая обстановка назревала: вздумают рвануть – голыми руками десантников передушат. Приказали пленным срезать с брюк пуговицы и заходить в воду. Когда штаны мокрые и сползают, то житейское обстоятельство ограничивает глупости. Ну и некоторым немцам явно требовалось охладиться.

– Плохо, товарищи, – объявил измотанной группе майор Коваленко. – Все у нас наперекосяк, товарищ Земляков. Видимо, наш друг решил сдаться армейским частям и повернул с особо умными камрадами назад на Аккерман[19]19
  Часть блокированного на косе противника – около пяти с половиной тысяч – не рискнула сдаваться десантникам и вернулась в котел, предпочтя попасть в плен к армейским частям Красной Армии.


[Закрыть].

Земляков вздохнул:

– Вполне могло такое случиться, он, скотина, не из самых тупых. Но там-то он в плен не попал – обстановка у армейцев спокойная, учли бы в документах.

– Может, ночью успел проскочить? – предположил Нерода. – Коса какое-то время не была плотно перекрыта. Если шустрый, так мог просочиться. Нужно в Жебриянах глянуть, перепроверить.

– С тем же успехом он мог и в Вилково проскочить и бесславно при переправе утонуть, – мрачно заметил командир контрразведчиков. – Скорее уж здесь где-то раненый валяется, потом его в море смоет, бычки тело приберут, вот и вся тайна. Значит, так. Мы с Земляковым остаемся тут, примем окончательных пленных, осторожно глянем по косе. А ты, Юра, берешь специалиста по румынским диалектам, идете в село, уточняете у пленных. Саперный майор – не иголка, если он там мелькнул, кто-то его должен был видеть. Но осторожно, без прыти и самодеятельности. В полночь в штабе батальона встречаемся. Результатов не будет – выходим на базу.

Шли по песку, ноги увязали, но в принципе стало полегче – стрельба кончилась, и, видимо, надолго.

– Так оно, Тимка, и бывает, – вздохнул Нерода. – Шухера много: вскочили, заметались, туда-сюда… А где результат? Нет результата.

– Война, товарищ старший лейтенант. Непредсказуемое дело, – счел уместным высказаться Тимофей.

– Это верно. Но у нас в отделе музыкальная тема «война все спишет» не прокатывает. Мы головами думать должны, должность такая. А ты вообще молодец, товарищ Лавренко. По мере сил походатайствую о поощрении и награде.

– Я же не за то воюю, – пробормотал Тимофей.

– Естественно. Но воинский порядок никто не отменял: заслужил – получи. Вот товарищ Земляков свое тоже сполна получит, – заверил старший лейтенант.

Землякова было немножко жаль – хороший человек. Пусть и не получилось у него майора на перехвате взять, так что ж. Впрочем, штрафбат старшему лейтенанту-очкарику точно не грозит. Слишком ценные люди такие переводчики, не будут ими разбрасываться почем зря. И вообще – неизвестно, выдастся ли товарищу Лавренко в жизни еще случай на самолете полетать. Нет, хороший офицер Земляков.