Текст книги "«Мы одной крови». Десант из будущего"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Документы финнов ситуации не прояснили – солдаты вроде бы были из восемнадцатой пехотной дивизии, потертые удостоверения выглядели подлинными. Видимо, финны оказались отрезаны от своих, пробирались в обход озера, и на «купальщиков» наткнулись случайно. Ну и соблазнились офицерами толстопузыми.

– Вы, товарищ майор, девушке документы отдайте, – пробормотал Коваленко. – Может, им награду дадут. А то она вовсе не в себе. Я финна за ремень держу, – он совершенно готовый, что вполне невооруженным глазом заметно, а она целится. Меня аж пробрало. Прямо в лоб.

– И справедливо, – заметил Попутный, складывая финские «sotilaspassi» [38]38
  Sotilaspassi ( фин.) – солдатский паспорт, аналог нашего военного билета.


[Закрыть]. – Ты зачем его кончил? Варвар ты антидемократичный, кровожадный. Я ору, ору… Непрофессионально, товарищи офицеры. И Евгений туда же. Можно же было интеллигентно оглушить или взять на болевой…

– Так мы по инерции. Непонятно же было, что и как. А я вообще там болтался в голом виде, – мрачно сказал Коваленко.

– Надо было не болтаться, а ждать конкретных указаний командования. Вылетел, понимаешь, на берег, как торпеда из стриптиз-клуба. И финна напугал наготой богатырской, и товарища Шведову. Она, между прочим, скромная девушка, практически донская казачка. А тут этакое буржуазное представление…

Начальник отправился оценивать «автомобильного» покойника, а Коваленко обиженно пробурчал:

– Представление… Я что, виноват, что у меня резинка на трусах лопнула? Тут боеконтакт, а я как та субстанция в проруби…

– Ничего, главное, белье не утонуло. Шнурок вместо резинки втянуть нужно. Сейчас у финнов изыщем, – обнадежил Женька. – Этот проклятый «переходной» эффект кого угодно изведет. Надо бы хоть пару запасных штанов заиметь.

* * *

У финнов нашлось мясо подвяленное – Коваленко утверждал, что оленина. Но тушенка была как-то питательнее. Обедали наверху, у машины. Торчок сидел на кабине, с автоматом на коленях, уминал за обе щеки, не забывая бдительно оглядывать окрестности. Охрану, само собой усилили, Попутный если и собирался длинную нравоучительную лекцию читать, то воздержался. Шведова не ела, только чаю попила. Выглядела старшина бледной и отстраненной.

– Так, товарищи офицеры, ликвидируем демаскирующие факторы и возвращаемся к водным процедурам, – скомандовал майор.

Коваленко принялся тушить костерок, а водила, поправляя грязную повязку на голове, робко подал голос:

– Товарищ майор, мне бы постираться…

– Давай-давай, братец, действуй, – одобрил Попутный, бросив взгляд на загаженную гимнастерку младшего сержанта. – Автомат прихвати, и вместе с лейтенантом, без отрыва от банно-прачечных процедур, нам охрану обеспечите. Товарищ ефрейтор за машиной присмотрит. Только уж без всяких там «с кузова – раз».

– Та не повторится, – заверил Торчок.

– Я тоже в охрану, – сипло сказала Шведова.

Попутный закивал:

– Ваш острый глаз, Марина Дмитриевна, лишним не будет. Если в силах, заступайте на пост.

– Да вам бы отдохнуть, – сказал Коваленко девушке.

Шведова даже не глянула – встала, опираясь о финскую винтовку. Похоже, на ногах она стояла не слишком уверенно. Эх, и что упрямится?

Коваленко вновь уплыл к самолету, – Попутный с берега махал веточкой, то от комаров отмахивался, то поправку курса давал.

Женька с тяжелым «суоми» устроился у кустов. Недалеко присела на камень Шведова, трехлинейка в ее руках казалась какой-то пищалью непомерной. И зачем таких мелких в армию берут? Косички, глаза пустые, опухла вся от слез и комаров. Ну, воюют такие женщины на совесть, но все-таки не надо бы…

Женька стал смотреть на опушку на другой стороне пляжика, слушать лес. Мешал водила: прошел на камни, пристроил ППШ, стеснительно отворачиваясь, стащил гимнастерку…

– Товарищ лейтенант, а вы, если не секрет, где воевали? – негромко спросила Шведова.

– Да в Москве в основном. Специальность такая, тыловая. Ну, в командировках бывал. Харьков, Крым ваш…

– В Харькове вместе с Сергеем Вячеславовичем были? Он про вашу травму рассказывал.

– Небось, как я на бутылку сел? Так я не сел, только руку порезал.

На лице Шведовой мелькнула тень улыбки – Женька осознал, что старшине действительно девятнадцать лет.

– Товарищ подполковник приводил пример, как человек в рукопашной с эсесовцами лишь синяками отделывается, а битой бутылкой едва себе серьезную травму не наносит, – пояснила старшина.

– Да, поучительно, – Женька вздохнул. – Только в рукопашной меня прикрывали, а от бутылки не догадались. Слушай, а у тебя сегодня первый был, да?

Шведова даже не глянула в сторону кустов, куда оттащили убитых финнов. Вяло отмахнулась от зудящей комариной эскадрильи:

– Первый. А что? Думаете, переживаю? Да я их за людей не считаю.

– Не в этом дело. Когда после боя отходишь, все равно колотить начинает. Думаешь, «вот я его положил, а если бы наоборот?»

– Да мне оно… – материлась Шведова не слишком умело, оттого и гадко получилось.

Женька промолчал.

– Виновата, товарищ лейтенант, – злобно сказала старшина. – Бранюсь неуместно. Но вы-то тоже не сильно переживаете. С финном управились и только руки о песок вытерли.

Женька поморщился:

– Я попозже переживать начну. Глупо вышло. Стоял в одних трусах как дурак…

– Ну это… – старшина замолчала – смотрела на шофера, что неловко полоскал гимнастерку. Тот стоял спиной: поясницу пересекали сползшие бинты с рыжими пятнами, а на левом боку зиял такой огромный шрам с сине-розовой, едва затянувшейся кожей, что Женьке стало не по себе.

Шведова вытерла рот ладонью, кашлянула и приказала:

– Младший сержант, ко мне!

Водила растерянно оглянулся. Женька повесил автомат на шею, полез на камни, отобрал у вояки мокрую гимнастерку:

– Шагай давай. Нельзя себя так запускать.

Стоящий у воды Попутный опустил бинокль и печально сказал:

– Часовые из вас, как из меня Лидия Русланова [39]39
  Лидия Андреевна Русланова – знаменитая русская и советская певица.


[Закрыть]. Автомат мне живо передал, товарищ лейтенант…

Гимнастерку Женька простирнул, водила пытался вякнуть, но старшина на него цыкнула. С бинтами она управлялась ловко, видимо, опыт был. Бинтов тоже хватало – финны позаботились.

Замерзший Коваленко выбрался на берег, жмурясь подставлял спину солнышку.

– Промерил, там глубина метров двадцать пять. Для меня многовато. Филиппинца бы какого, у них там племя баджау есть. Или, к примеру, японские ама…

– Да, нам здесь еще задубевших папуасов да самураев не хватает, – констатировал Попутный. – Вот что, мы тут осмыслим, выводы сделаем, а ты, Евгений, пообщался бы пока со старшиной. У вас там явно контакт наметился.

– Я, товарищ майор, в таком смысле общаться не умею, – хмуро сказал Женька.

– Не дури. Не «в таком смысле», а просто поговори. Она, видишь ли, сейчас очень даже запросто может кобуру расстегнуть да ствол себе в ухо сунуть, – жестко сказал Попутный.

– Товарищ майор… – ужаснулся Коваленко.

– Молчи, Валера. Мы сейчас лишними будем. Она нам не верит, и при всем своем сочувствии я собственное ухо «нагану» подставлять не собираюсь. Лучше бы ей в жилетку товарищу Торчку взрыднуть, но ефрейтор в этом отношении еще та колода.

Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.

– Ухо я ему еле прочистила, – сердито сказала Шведова. – Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.

– Там поток раненых большой был, – пробормотал водитель.

– Еще заступается, лопух, – удивилась старшина, сматывая остаток бинта.

– Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.

Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.

– Чем же его так? – пробормотал Женька.

– Осколок. Ребра раздробило. – Шведова смотрела вопросительно.

Женька поправил ворот – пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.

Земляков присел на корточки и сказал:

– Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?

– Билет показать?

– Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.

– Что, так заметно? – глухо спросила Шведова, глядя в песок.

– Дураки мы, что ли? Но это никого не касается. – Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли – похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.

Женька сел рядом, сунул мягкий, ставший похожим на марлю, носовой платок и принялся смотреть на озеро.

Шведова высморкалась и спросила:

– Что, майор утешать прислал?

– Майор наш в людях разбирается. Особо чутким его не назовешь, но дело свое он делает. А Варварин и нашим командиром был. Чего тут говорить…

– А эта… девица твоя?

– Моя девица в Москве, в институт бегает и меня ждет. А если ты про нашу боевую подругу, так она сейчас на другом участке. Далеко.

– Понятно. Товарищ подполковник рассказывал. В общих чертах.

– Да, полезный у нас был сотрудник и надежный. Кстати, она бы тебе практический совет дала. Мы как-то говорили, она ведь древними обычаями интересовалась. Даже училась на историческом до войны. Короче, есть такое древнее поверье…

Шведова выслушала, комкая платок у носа.

– Поповщина какая-то.

– Ну, скажешь тоже. Это задолго до христианства придумали. Тогда людей мало было, только на себя древние и надеялись. С точки зрения науки вполне разумное объяснение есть. Понимаешь, в волосах вредные вещества накапливаются из атмосферы и вообще…

– Буржуазное суеверие, – неуверенно сказала Шведова.

Женька молчал.

– Ладно, помоги тогда, что ли. – Старшина с силой вытерла щеки замусоленной пилоткой. – Сама криво резану, тогда вообще людей пугать буду.

Волосы скрипели под клинком пуукко – Шведова оттягивала косу, Женька резал, стараясь держать нож ровнее. Отчекрыжили. Старшина потрогала затылок, безнадежно махнула грязной рукой, свернула обрезанные косы.

– Ты прикопай сама и камень положи. Часть тяжести под тем камнем и останется. Потом умойся и о деле подумай. – Женька протянул ножны с трофейной финкой. – Вот, на память о малой жертве.

Шведова безразлично глянула на нож:

– Да на кой мне…

Но когда старшина вышла из зарослей и пошла умываться, ножны финки висели на ее ремне.

– Можешь, Земляков, – одобрил майор, вроде бы и не глянувший в ту сторону. – Язычество, конечно, отчаянное, но мудрость предков мы ценить обязаны. Ладно, переходим к нашим текущим делам…

– …Тут дела на двадцать минут с аквалангом. Даже компрессор не нужен. Управимся, – товарищи командиры ласково смотрели на Землякова.

– Да я понимаю, – ошарашенно сказал Женька. – Но технически протащить…

– Напряжешь расчетную группу. Пусть перебросят аккуратно. Мелкие неисправности аппарата на месте подчистим. – Коваленко уже писал на листочке список требуемого. – Дно здесь хорошее, аккуратное дно, собственно, мне только баллон и нужен.

– Я Варшавину обосную. – Майор почесал карандашом нос. – У нас тут единственная зацепка. Грех за нее не потянуть…

Через час Женька со своей потрепанной полевой сумкой сел в машину. До хутора на грузовике вместе с водилой провожал и Коваленко.

– Ладно, я до базы, водолазов растрясу и сразу обратно, – сказал Женька, пожимая руки. – Вы тут хоть Алексея малость подкормите, нормального сержанта из него сделайте.

– Ну, какао я не обещаю, но подкормим. – Здоровяк Коваленко подмигнул робко улыбающемуся шоферу. – И машинку в порядок приведем. Ты, Евгений, главное, пошустрей там оборудование выбивай.

Попутку Женька, естественно, искать не стал, вышел к рощице за околицей. Сомневаться в электронном чипе, обеспечивающем возвращение, оснований не было, психологическое состояние тоже было в норме. Вот сейчас от того песочка озерного отвлечемся, и вперед…

Глава шестая

Москва.

Комсомольский проспект

17.35 (время по отсчету «Ноля»)

Финишировал Женька почти идеально – на балюстраде МДМ [40]40
  МДМ – Московский дворец молодежи на Комсомольском проспекте.


[Закрыть]. В урну со ступенек не свалился чудом, прохожие заворчали – «скачут здесь шуты ряженые». Было тепло, людно, и, что характерно, никаких комаров.

Энергично двигаясь в сторону Отдела, – ремень с кобурой и полевая сумка завернуты в гимнастерку, торс по форме № 3 – в блеклой майке, – Земляков сообразил, что встретить не успеют. Опыт, однако, у товарища переводчика, – вон как точно воплотился. По-летнему нарядные дамы-девушки поглядывали на бойца осуждающе: майку и галифе еще за стильный винтаж принять можно, но сапоги…

Встретить так и не встретили. На КПП Женька поздоровался с комендантскими – видимо, вздрючили парней, откровенно пришибленными выглядели. Миновав внутреннюю дверь, рядовой Земляков оказался во дворе и остолбенел. Плац в/ч 04721, и раньше-то не слишком просторный, было не узнать: прямо за воротами стоял БТР с неприятно низко направленной тридцатимиллиметровой пушкой, за бронежелезякой виднелась еще одна армейская машина с какими-то электронными фиговинами на крыше кунга – рядом возились озабоченные личности в полевом камуфляже. Судя по лексикону, личности были контрактниками, сполна и профессионально познавшими тяжести и лишения армейской службы. На броне БТРа тоже сидел крепкий деятель в бронежилете и разгрузке, надетых прямо на камуфляжную футболку, с автоматом на коленях. Навороченный автоматчик с подозрением уставился на Женьку.

Однако. Четыре дня всего-то прошло. Нашли место и время ученья устраивать, да еще с этакими мордоворотами. Женька вынул из кармана окуляры, выправил погнувшуюся дужку, водрузил оптический прибор на нос и принялся вдумчиво оценивать бронепришельца. Личность с автоматом намек поняла, заерзала и принялась разговаривать с кем-то во чреве бэтээра.

Электронного ключа у Женьки не было, пришлось жать кнопку вызова и ждать у двери, когда отопрут. Здоровяк с БТРа поглядывал, что было неприятно. По-хозяйски себя ведет, блокпост ему здесь, что ли? Наконец, дверь отперли – лейтенант Юра Коршунов из расчетной группы:

– Извини, я, можно сказать, один на хозяйстве. С возвращением. Как оно?

– Да терпимо. А где народ?

– Все в разгоне. Мы вторые сутки на ушах стоим. Я твое прибытие засек и сразу Варшавину отзвонился. Он приказал, как до связи доберешься, так сразу ему на мобильный пробиваться, сообщить детали.

Женька в некоторой растерянности взял ключ, прошел к себе. Сгрузил пыльную форму, поменял майку на приличную футболку, и, прихватив донесения от Попутного и Коваленко, пошел в Расчетную группу. Коршунов подвинул телефон:

– Экий ты аутентичный. Хоть бы прохоря стянул, жарища же.

– У вас кондиционер. Да и привык я.

Варшавин ответил не сразу. Судя по голосу, начальник был сильно занят:

– Цел, Земляков? Давай суть в двух словах. Подъеду, изложишь развернуто.

Женька передал суть.

– Значит, кроме самолета, ничего? – Варшавин вздохнул. – Диктуй, что вам нужно, оборудование организуем. С Филиковым сейчас свяжусь, обратные координаты Прыжка начнут готовить. Ты передохни, я подъеду как смогу.

Женька положил трубку, в замешательстве поскреб макушку – там обнаружился карельский песок.

– Слушай, а что у вас тут происходит?

– Так, похоже, этот самый… северный зверек. Крупный такой… Как в Бремене и Гибралтаре та фигня произошла, так нас в пять минут на казарменное положение перевели.

– Стоп. А что там в Бремене и Гибралтаре?

– Ну да, вы же как раз ушли. Там крупные техногенные катастрофы. Ты в Сети или по телевизору глянь. По ТВ непрерывно прямое включение идет. Еще в Аргентине форс-мажор, но там пожиже. Говорят, «рекордная геомагнитная активность».

– А у нас-то что? – с ужасом прошептал Женька.

– Пока спокойно. В Царицыно стеклянная крыша рухнула, но там, может, и просто строители схалтурили.

– Понятно. А Отдел, значит, прямым боком к этой «геомагнитности»?

Коршунов взял салфетку и принялся тщательно протирать экран монитора:

– Тут официально пока ничего не объявлено. Но если рассуждать строго логически… Кстати, у нас тут сотовая связь заблокирована. Если тебе домой или Ирише позвонить, то санкция нужна. Ты уж извини…

– Потерплю. Кофе-то выпить можно? Или тоже санкция нужна?

– Нет, сортир и пищеблок пока в свободном доступе.

Включать комп и смотреть, что там сотворилось в однополярном геомагнитном мире, желания не было. Предчувствия… Что-то крутилось, мучило в последние дни перед командировкой. Правду говорят, Прыжки интуицию обостряют. Вообще-то, Ирка тоже что-то такое чувствовала… «Активность», мать их… Вообще хорошо, что сейчас звонить нельзя – учует Ирина Кирилловна, разревется мигом…

Женька прошелся по такому знакомому коридору: и здесь что-то изменилось. Запахи другие, почему-то парфюмом несет, от лестницы, из подвала грюканье – в оружейке у Сергеича кто-то трудится. Крупнокалиберное что-то приперли? Из пищеблока пахнуло хорошим кофе – Женька сунулся в дверь, замер…

За столом сидел немец. В смысле не фашист, а вполне современный колбасник. Oberleutnant [41]41
  Oberleutnant – соответствует званию старшего лейтенанта.


[Закрыть]в повседневной форме бундесвера, с модными очками на носу. Воспитанно прихлебывал из знакомой кружки с изображением старинных замковых развалин и просматривал графики, аккуратно подшитые в пластиковую папку.

Женька как-то мигом почувствовал пустоту под локтем. ТТ, дважды «прыгавший», железка еще та, но…

Оберлейтенант поднял глаза, моргнул. Видимо, вид у рядового Землякова был странный, потому что колбасник осторожно поставил кружку, поднялся и представился:

– Отто Хольт. Оберлейтенант, прикомандирофан из исследовательского центра «Грасберг-3».

Немец ткнул пальцем в гостевой бейджик на своем кителе.

У Женьки мелькнула мысль, что с обратным Прыжком непорядок вышел – явно чужая «калька». С другой стороны, Коршунов, кружка…

Догадливый колбасник посмотрел на кружку:

– Ваша? Изфините. Сказали брать что понрафится.

– Ничего страшного. Кофе еще остался?

Вообще кофе уже не хотелось. Сидеть напротив чисто выбритого современного немца было странно. Немцу, наверное, тоже было не по себе – глянул на галифе и пыльные сапоги:

– Полефая группа? Ефгений Землякофф?

– Простите, герр Хольт, не уполномочен я служебные разговоры вести в столовой. Для пищеварения крайне вредно.

– Изфините, – немец улыбнулся и вежливо поинтересовался, откуда воду лучше брать: из кулера или чайника? По-русски он говорил неплохо. Женька подавил желание немедленно сходить к Сергеичу и поменять запоротый «Токарев» на, пусть и не пристрелянный, но надежный. Ну, майор Попутный такую нервозность определенно бы высмеял…

Сначала прибыло снаряжение – Женьке пришлось бежать на КПП, принимать брезентовый баул, расписываться. Рядовому груз оставлять не хотели, созванивались двадцать минут. Потом лейтенант объяснял, что «15-литровых «Аквалунгов» [42]42
  Фирма – производитель оборудования для дайвинга.


[Закрыть]не было, заменили, раз такая срочность на 18-литровые, зато гидрокостюм совсем новый, размер подойдет…». Тут, наконец, приехало начальство – мрачный Варшавин, за ним Филиков, как оказалось, бывший на срочном совещании на Знаменке.

Начальник Отдела запер дверь кабинета:

– Излагай.

Женька излагал, майор слушал и одновременно читал записку Попутного. Когда Земляков дошел до эпизода с наглыми бродячими финнами, майор пробормотал:

– Думаешь, случайно?

– Кажется, да.

– Вот почему вы всегда с кем-то сцепитесь? Риск неоправданный и глупый. В данных обстоятельствах, вообще непростительный.

– Так точно.

Майор вздохнул:

– Брось. Отчеты писать некогда. Ты в наши обстоятельства вник?

– Поверхностно, Сан Саныч. Честно говоря, недопонял. Тут еще какой-то немец сидит…

– Да, порученец от коллег. Собственно, по твою душу заявился. Заменить бы тебя, ты сейчас здесь позарез нужен…

– Так невозможно же…

– Понимаю. О немце и прочем потом. Тебе придется возвращаться к оперативной группе, и как можно быстрее.

– Но если я через три часа там буду, то подозрение вызовет. Не могу же я так быстро с оборудованием управиться. Мы же не одни там…

– Пойдешь с коррекцией. Расчетную группу мы озадачили – спланируют перебросить тебя в 20 июня, к 18.00. Но вы должны вернуться с результатом, и как можно быстрее. Уловил?

– Так точно. Но нельзя ли хотя бы в общих чертах…

– Обстановку поясню. Чуть позже. Давай пока личные догадки: как думаешь, шифровку нам сама Шведова скинула? Или за ней кто-то есть?

– Честно говоря, как-то не думал об этом, – признался Женька.

– А вот Попутный исчерпывающее досье на ваших новых знакомых требует. И прежде всего на девушку. Она вообще-то как? Симпатичная? – с неожиданным любопытством спросил Варшавин.

– Ну, она не совсем в форме, – дипломатично сказал Женька. – Обстоятельства..

– Да уж. Хм, от Сереги я не ожидал, – Варшавин поскреб пальцем клавиатуру. – Ладно, вернемся к делам насущным. Попутному и Коваленко я напишу, но тебя уведомляю лично. Дела я сдаю, собственно, со вчерашнего дня И.О. начальника Отдела назначен Коваленко В. С. Поздравишь Валеру с повышением.

Очевидно, вид у рядового Землякова был офигевший, потому как бывший начальник хмыкнул:

– Нет, под суд меня еще не отдали. Скорее наоборот. Создается новая структура. Наш «К» я продолжу курировать, но, так сказать, на расстоянии. Впрочем, пока следственная операция продолжается, доклады идут непосредственно мне. Сейчас пойди отдохни. Специалисты подъедут, груз упакуют, персоналии нам АЧА пробьет, и сразу стартуешь. Извини, отоспаться не дам.

– Да мы там и не очень-то пока упрели.

– Иди-иди, Евгений. Да, и с немцем нам нужно переговорить. Он полезный. Даже весьма. Что вам там еще по мелочам требуется?

Отдыхать Женька, конечно, не стал. И не хотелось, да и времени не было. Бегло просмотрел материалы по Выборгской операции. Варшавин обещал дать подробную карту, но она, естественно, по датам ограничена, а ведь теперь непонятно сколько там сидеть. По коридору топотали берцами, что-то таскали – Варшавин сказал, что штат увеличат вчетверо, это не считая охраны. Видать, и те мордовороты теперь к Отделу приписаны. Что ж это творится-то? Ладно, позже будем думать. Сейчас к Иха-ярви, судя по всему, отыскать следы гадских истребителей нужно позарез. Что там на земле-то противник творил?

«…минируя дороги и оставляя заслоны, финские части отходили на Линию ВКТ (Выборг – Купарсаари – Тайпале) – последнюю линию обороны на Карельском перешейке…

…для обороны города была срочно переброшена 20-я пехотная бригада. К 20 июня Линия ВКТ должна быть занята войсками и полностью готова к обороне…

…деморализованные солдаты, отступающие через город, кричали, что «русских не остановить и 20-я бригада оставлена на верную гибель»…

…панцерфаустов было достаточно, но почти никто из солдат бригады не умел ими пользоваться…»

Женька сходил в пищеблок, нашел в холодильнике йогурт и половину лаваша. Немец сидел в форменной рубашке, уже без кителя, и энергично стучал по клавишам ноутбука. Не отрываясь, сказал:

– Есть колбас. Съедобный.

– Так давайте.

В молчании жевали. Женька вытащил из загашника конфеты, высыпал в пиалу. Колбасник, не отрываясь от компьютера, вежливо поблагодарил.

Заглянул Варшавин, налил себе кофе:

– Общаетесь?

– Жуем.

– Это тоже правильно. – Майор сел. – Значит, в общих чертах вот что происходит, Евгений. Отто, дай-ка чистый листочек. Так, Земляков, ты не косись. У оберлейтенанта Хольта есть допуск, и на данный момент мы союзники. Это не обсуждается.

– Так точно.

– Тогда смотри сюда. – Майор нарисовал несколько увеличивающихся окружностей, отдаленно похожих на спортивную мишень, только не очень аккуратную. – Некто бросил камень, в наше «темпоральное болото». Произошло это ориентировочно где-то в наших рабочих «кальках» или рядом с ними. Воздействие мощное, грубое. Цель пока непонятна. Дату, относительно координат «Ноля», мы тоже пока можем лишь предполагать. Наши немецкие коллеги вели определенные разработки в Бременской лаборатории. Согласно конвенции наши интересы не пересекаются и пересекаться не могут.

– Сугубо науфные исследования – пояснил немец. – Две «кальки» – 1871 и 1932 годы. Бранденбург и Берлин.

– У наших коллег потери, – сказал Варшавин. – Шесть «двухсотых». Это была мирная лаборатория.

– Да. И я призфан в армию неделю назад – Отто подергал форменный галстук. – Служил перефодчиком, учился, теперь снофа…

Варшавин обводил, дорисовывал круги, расходящиеся, захлестывающие друг друга:

– Там кинули камень. И не один, пошла волна, чем дальше, тем выше. Сбивает, прогибает «переборки» между «кальками»…

Женька понимал. В общих чертах. Это, конечно, не камни. Это взрывные устройства, глубинные бомбы непомерной мощности, грубо рвущие, разметающие сложную, кружевную плоть физической сущности. Бессмысленное вмешательство, несущее катастрофические последствия. Отдел «К», коллеги из иных стран, проводившие или еще ведущие исследования в том, что вульгарно именуется «калькой», неизменно работали тонкими инструментами. Точечное воздействие, а в большей степени просто наблюдение, анализ, так сказать, «непосредственно на месте событий». Давно доказано: прямое давление, кардинальные изменения и насильственный технический прогресс практических результатов не дают – вектор неизменно возвращается на место. Можно волевым усилием поставить во главе правительства или ключевого ведомства умного, талантливого, прогрессивного человека. Он справится, революционный прорыв и восторг народных масс обеспечен. Но как только тот человек уйдет (а люди смертны, с этим даже всезнающие послезнанцы-корректировщики ничего поделать не могут), его место займет антипод – упорный, работоспособный, возможно честный и бескорыстный, он примется целеустремленно уничтожать плоды недавних побед. Из лучших побуждений, естественно… Равновесие векторов… Этакая сложная и пока необъяснимая штука. С форсированным техническим прогрессом еще понятнее. Ядерное оружие к середине 40-х? Не проблема. Чем расплачиваться желаете? Сеть орбитальных станций со звездно-матрацным флагом на борту вас устроит? Хотите первенство в кибернетике? А Африку и Ближний Восток, в едином порыве строящих поганое кока-кольное будущее, получить не угодно?

Все звенья сложных теорий рядовым переводчикам знать не положено. Женька и не рвался. Существуют «кальки», в них работают люди «Ноля», и если там не будет наших людей, значит «не наши» люди смогут получить уникальный опыт и выловить из «калечного» разнообразия что-то нужное. Не факт, что непременно выловят, но такая возможность существует.

Теперь там, в «кальках», безобразничала обезьяна с ящиком гранат. Судя по мощности, не иначе как ядерных. Впрочем, аналогия неуместная. Там, конечно, не гранаты. Просто иная технология. Варварская. Первобытная. Может, кроманьонцы?

…Отто показывал схемы. Эпицентры: Грасберг, Ла-Линеа. С Аргентиной неясно – ориентировочно выделен крупный район, уточнить невозможно – в регионе работала с «кальками» лишь кубинская лаборатория, да и та уже восемнадцать лет как законсервирована. Американцы молчат – официально: «решение о сотрудничестве прорабатывается». То ли не поняли связь с текущими событиями, то ли слишком хорошо поняли…

– Пока датируем «взломы» 1945–1947 годами, – сказал Варшавин, постукивая карандашом по цветному графику – Года известные, чего уж там, переломные года. Наши германские и австрийские коллеги начали комплекс мероприятий…

– Да-да, – Отто энергично закивал. – Фее меры будут приняты. Фот первые результаты…

Четыре фотографии: трое в штатском, один в форме гауптштурмфюрера СС.

Качественные фото – тщательно обработаны хорошим компьютерным специалистом. От этого выглядят неестественными – не из 40-х эти господа, а так, актеры ряженые. Голливудщина. Собственно, Отто и не знает, имеют ли эти морды отношение к «взрывникам». «Могут иметь», это пока все, что можно сказать…

В кабинете Сан Саныча на столе громоздился брезентовый мешок. Приличный такой – под 30 кэгэ. Женька проверил свое оружие: с виду «токарев»-бродяга был исправен, затвор двигался, курок щелкал. А вот запасная обойма почему-то покрылась зеленоватым налетом. Впрочем, все равно пустая. А вот кобуру загадит.

– Женя, материалы для Попутного зашифрованы, но фотографии мы пока кодировать не научились. Попасть в чужие руки материал не должен.

– Понял, – Земляков покрутил в руках два цилиндра, упакованных в мутноватую пленку – к документам прилагались штуковины вроде термитных пиропатронов. – А они сработают?

– Специалисты уверяют, что там портиться нечему. Новая технология. Кстати, в чужие руки термит тоже лучше не отдавать.

– Понял. Я теперь фельдъегерский ишак-носильшик. Товарищ майор, а эти морды… – Женька похлопал по сумке, – они действительно нам могут попасться?

– Вряд ли. Дай бог на след исполнителей нам выйти. Собственно, смерть Варварина может быть и случайным совпадением. Будем на это надеяться. Ну, Попутный должен разобраться. Ты домой и Ирине звонил?

– Нет. И лучше не надо. Я, э-э, несколько нервничаю. Что своих смущать?

– По этому поводу нервничаешь? – Варшавин кивнул на окно, за которым темнела броня бэтээра.

Женька вздохнул:

– Догадываюсь, что не только по нашей части аврал. Смыкается оно, да?

– Угу, «оно» такое. Вернетесь, введу в курс. Я написал Коваленко, и тебе на словах повторяю: у Попутного самые широкие полномочия. Но это у него. А ваша основная задача – вернуться и доложить о результате. Или об отсутствии результата. Работы будет много, а посылать больше некого. Кадров вообще нет. Доэкономились, мать его… – обычно такой корректный Сан Саныч стоял спиной и рассматривал «маузер» на сувенирной доске. – В общем, Женя, перед нами задача глобальная. Так что поосторожнее. Исчезнуть вы права не имеете.

– Так точно.

– Вот и работайте. Заказ загрузил?

Женька с сомнением посмотрел на большую плитку шоколада, уже лишенную бумажной обертки, и два пластиковых флакона с репеллентом. Покупали второпях, успели смыть растворителем краску, но вид, конечно, того… Не сильно аутентичный. Ладно, кто на них смотреть-то будет?

Полевая сумка еще больше раздулась. Варшавин снял со стола тюк с водолазным снаряжением:

– Пойдем провожу. В крайний раз, наверное.

– Вы, Сан Саныч, по нам еще соскучитесь. Заглядывать непременно будете.

– Надеюсь. Хотя скучать некогда будет.

Металлическая площадка, выкрашенная желтой краской, перила ограждения стартовой… Расслабимся на миг, потом сосредоточимся. Там, за хутором, у проселка, сосна такая характерная и рядом валун большой… Туда. Расчетная группа ныла – спешка, с коррекцией вперед рассчитывать трудно, внешних факторов много. Но это ведь по «кальке» можно делать любые координационные поправки – день вперед, год назад – все это принципиального значения не имеет. Единственное, чего не может сделать расчетная группа, так это вернуть агентов в «позавчера» по координатам «Ноля». Здесь, на «Фрунзенской» время строго линейно…