Текст книги "Перу: от инков до наших дней"

Автор книги: Юрий Гавриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6. Жизнь, как стрела

Несколько лет назад в средних школах Перу был проведен конкурс на знание национальной истории. На вопрос: «Кто, на ваш взгляд, является наиболее выдающимся перуанцем?» – подавляющее большинство учащихся ответили: «Тупак Амару и Мариатеги».

Трудным и безрадостным было детство Хосе Карлоса Мариатеги. В семь лет мальчик сильно повредил ногу и с тех пор многие дни и месяцы проводил не в кругу сверстников, а на больничной койке. У болезненного ребенка, однако, был стойкий и волевой характер. Плохо перенося хлороформ, девятилетний Хосе Карлос просит врача сделать очередную операцию без наркоза.

В Хосе Карлосе соединялись кровь басков, родственников его отца, и метисов, родных со стороны матери. Отец рано оставил семью, в которой, кроме Хосе Карлоса, было еще трое детей. Все заботы легли на плечи матери, бедной швеи.

Как только Хосе Карлосу исполнилось 14 лет, он поступил на работу в типографию газеты «Пренса» помощником линотиписта. Каждую свободную минуту юноша уделял своему любимому занятию – чтению. В 16 лет он принес в редакцию «Пренсы» заметку, которую тут же опубликовали. Мариатеги стал журналистом, а затем редактором газеты. Вскоре он уже один из известных газетчиков в Лиме, выступающий под псевдонимом Хуан-Кроникер.

В связи с явным поправением «Пренсы» молодой журналист порывает с редакцией и переходит на работу в газету левой ориентации «Тиемпо», где выступает с острыми комментариями и обличительными редакционными статьями. В июне 1918 г. Мариатеги основывает собственный журнал левого толка – «Нуэстра эпока», а затем и газету «Расон». Газета открыто встает на защиту трудящихся, прежде всего перуанского пролетариата. Под ее нажимом Аугусто Легиа, только что свергнувший президента Пардо, освобождает из тюрьмы участников майской всеобщей забастовки 1919 г. Трехтысячная колонна жителей столицы проходит перед редакцией «Расон» в знак благодарности за оказанную поддержку.

Почувствовав в Мариатеги опасного противника и не имея возможности в силу огромной популярности журналиста упрятать его за решетку, президент Легиа предлагает ему и публицисту Сезару Фалькону «стипендию» для поездки в Европу и знакомства там с достижениями культуры европейских стран.

Хосе Карлос живет сначала во Франции, где близко сходится с Анри Барбюсом и другими прогрессивными французскими писателями, а затем переезжает в Италию. Здесь он встречает ту, любовь к которой пронесет через всю свою короткую и неспокойную жизнь.

Ана Чиаппе, или Анита, как ласково звал свою жену Хосе Карлос, происходила из богатой тосканской семьи. Родители мечтали о блестящей партии для своей 17-летней дочери, но та уехала в далекую Южную Америку с больным иностранцем.

В 1975 г. автору этих строк довелось побывать в доме с черепичной (как в Европе) крышей на улице Алканфорес в Лиме, в гостях у вдовы писателя, которой незадолго до этого правительство вручило самый высокий орден страны. Нас встретили донья Анита, как все ее почтительно зовут, и двое сыновей: Сандро – видный врач-психиатр и Хосе Карлос – известный издатель. Усилиями братьев в Перу было издано полное собрание сочинений Мариатеги в 20 томах. Воспоминания переносят хозяйку в далекие трудные годы. Обыски, допросы, унижения [91]91
  Обыскам и арестам Мариатеги не придавал значения. По его словам, это было не больше, чем «несчастный случай на работе» (Carnero Cheса G. La accion escrita. Lima, 1964, p. 167.)


[Закрыть]. Он всегда оставался тверд и несгибаем. В письме своему другу Сесару Миро, который жил в Буэнос-Айресе, Мариатеги писал 22 ноября 1929 г.: «Однако излишне добавлять, что я сейчас более, чем когда-либо, полон решимости и чувствую себя обязанным, пока нахожусь в Перу, не отступать в борьбе за социализм и организацию пролетариата» [92]92
  Miro Cesar. Asalto en Washington izquierda. Lima, 1974, p. 56.


[Закрыть]. По поводу закрытия издававшейся Мариатеги газеты «Лабор», несмотря на угрозу очередного ареста, он направляет резкое письмо министру внутренних дел. В нем, в частности, говорится: «Возможно, существование этой газеты причиняет неудобства крупным горнорудным компаниям, которые в ущерб рабочим не соблюдают законы страны. Вряд ли оно приемлемо и для гамоналов (синоним касика. – Ю. Г.) – латифундистов, захватывающих земли у общин, ревностно защищаемых этой газетой. Но ни первое, ни второе обстоятельство, видимо, не оправдывают закрытия упомянутого издания по соображениям общественного порядка…» [93]93
  Carnero Checa G. Op. cit, p. 168).


[Закрыть] – сколько всего пришлось пережить!

Однажды полиция устроила настоящую осаду их дома на улице Вашингтона. В течение нескольких дней наряд полицейских, бесцеремонно оккупировавших гостиную, не позволял никому даже пойти в магазин за молоком для детей. Полиция хотела установить, имеются ли у хозяина дома компрометирующие его связи.

Тогда Анита с вызванным к детям врачом передала для печати открытое письмо президенту Легиа. Боясь скандала, власти направили в дом Мариатеги высокопоставленного полицейского чиновника с извинениями, а газетчикам разъяснили, что произошло недоразумение. Осада была снята!

Жизнь Мариатеги – это всегда горение. Он полон энергии, жаждет революционного действия. В Риме Хосе Карлос создает первую перуанскую коммунистическую ячейку. Мариатеги много читает, днями просиживает в библиотеках, живо интересуется передовым искусством, впитывает революционные идеи, изучает европейскую действительность 20-х годов, когда уже ощущалось приближение мирового экономического кризиса, «созревал» фашизм.

В качестве корреспондента лимской газеты «Тиемпо» Мариатеги присутствует в 1922 г. на Генуэзской конференции. «Письма из Италии» – так назовет перуанский журналист серию своих репортажей.

На конференции Хосе Карлос знакомится с наркомом иностранных дел Советской России Чичериным и другими членами возглавляемой им делегации. Георгий Васильевич: дарит молодой чете свою фотографию.

Донья Анита подает выцветший от времени снимок, на котором по-французски написано: «Моему перуанскому другу Мариатеги и его милой Аните на добрую память. Г. Чичерин, Генуя, 1922 г.» Это был первый друг из России. В декабре того же года Хосе Карлос встретился в немецком курортном городке с Максимом Горьким. До позднего вечера беседовали писатели, обсуждая злободневные вопросы политики, литературы, искусства. Алексей Максимович посоветовал своему перуанскому коллеге непременно посетить Страну Советов, познакомиться с ее жизнью, людьми.

В течение следующего года Мариатеги живет в Берлине. Он упорно занимается немецким языком и через несколько месяцев уже читает в оригинале «Капитал» К. Маркса. Хосе Карлос много путешествует (Вена, Будапешт, Гамбург, Мюнхен), готовится к поездке в Россию, но неожиданно тяжело заболевает маленький Сандро, и Мариатеги не решается оставить Аниту одну с больным ребенком. «Из-за жены и сына мне не довелось посетить России», – напишет он в 1928 г. в своей автобиографии для аргентинского журнала «Вида литерариа» [94]94
  Bazan A. Mariategui у su tiempo. Lima, 1972, p. 163).


[Закрыть].

«Он не раз сокрушался по поводу несостоявшейся встречи с вашей страной, к которой питал столько симпатии», – скажет на прощанье донья Анита.

В победе Великой Октябрьской революции Мариатеги увидел событие всемирного значения, он доказывал, что идеи научного социализма могут быть претворены в жизнь и в условиях Латинской Америки. В одном из писем из Рима в середине 1921 г. Хосе Карлос утверждал, что Октябрьская революция является началом мирового революционного процесса, а рабочий класс советской страны – авангардом международного пролетариата [95]95
  См.: Mariategui 1. С Op. cit., vol. 15, p 165.


[Закрыть].

С глубоким уважением относился Мариатеги к В. И. Ленину. Он видел в нем не только революционера и государственного деятеля, но и величайшего теоретика-марксиста. Подчеркивая огромный вклад В. И. Ленина в развитие марксизма, Мариатеги писал: «Ленин, несомненно, выступает в нашу эпоху как самый энергичный и творческий защитник марксистской мысли… Русская революция, что бы об этом ни говорили реформисты, представляет собой событие, определяющее сущность современного социализма. Именно это событие, историческое значение которого еще трудно по-настоящему оценить, – новый этап в развитии марксизма» [96]96
  Ibid., vol. 5, p. 17–18.


[Закрыть].

В июле 1926 г., отвечая на вопрос репортера одной из газет о том, какое революционное движение оказало наибольшее влияние на современный мир, Мариатеги твердо заявил: «Без сомнения, русская революция» [97]97
  Ibid., vol. 4, p. 158.


[Закрыть].

В феврале 1923 г. семья Мариатеги покидает Европу на пароходе «Невада», который берет курс к берегам Перу. Мало что изменилось для Хосе Карлоса на родной земле за четыре года, проведенных в Европе. Зато сам он возвратился уже иным – человеком с окончательно сложившимися убеждениями, революционером-марксистом. Два боевых фронта ожидают Мариатеги в Перу: рабочее движение и движение за университетскую реформу.

Рабочие, профсоюзные лидеры, передовая интеллигенция не только в Лиме, но и в провинции видят в нем своего идейного наставника и духовного лидера. Писатель принимает самое активное участие в деятельности Народного университета им. Гонсалеса Прады, распространявшего политические знания среди трудящихся. В этих же целях он издает газету «Лабор» (о чем уже упоминалось), которая сыграла к тому же большую роль в создании Всеобщей конфедерации трудящихся Перу (и по сей день она является одним из боевых и сплоченных отрядов перуанского рабочего класса).

Немало делает Мариатеги для распространения марксизма в Перу. В 1926 г. он начинает издавать журнал «Амаута», который сыграл большую роль в деле объединения передовой интеллигенции, студенчества и молодежи.

Редакция журнала размещалась в небольшой комнате дома, где жил Хосе Карлос с семьей. Он сам, Анита, друзья писали, клеили конверты, рассылали подписчикам. Обширной была география их адресатов: Мигелю де Унамуно – в Саламанку, Ромену Роллану – в Швейцарию, Анри Барбюсу – в Париж, Диего Ривере – в Мехико, не говоря уже о сотнях бандеролей читателям в Лиме и в других городах страны.

«Амаута» наглядно продемонстрировала интернационализм Мариатеги. В журнале можно было встретить статьи аргентинского социалиста А. Паласиоса и рассказ A. Барбюса, репродукции картин Диего Риверы и стихи B. Маяковского. Среди публикаций «Амауты» видное место занимали материалы о Советской России и произведения советских авторов(Вот только некоторые из них: № 1 – стихи перуанского поэта Альберто Идальго о Ленине; № 3 – статья И. Эренбурга «Русская революционная литература»; № 5 – фотография и некролог в связи с кончиной Л. Б. Красина; № 6–7 – рассказы о Красной кавалерии; № 8 – поэма в прозе «О Москве» перуанского писателя Э. Павлетича; № 10 и 11 – статьи К. Сако о поездке в Москву; № 13 – письмо М. Горького Р. Роллану; № 20 – статья о Конституции РСФСР 1918 г., две статьи В. И. Ленина; № 25 – текст выступления Марселя Кашена «Империализм против СССР»; № 32 – стихотворение В. Маяковского «Левый марш». И так на протяжении всех лет, пока журнал не прекратил своего существования в августе 1930 г., спустя несколько месяцев после смерти его основателя.}.

Вся публицистическая и издательская деятельность Мариатеги была пронизана подлинной партийностью. «С одной стороны, я скромный самоучка, – писал он, – с другой – человек определенной тенденции, партийный человек» [98]98
  Mariategui J. С. Op. cit., vol. 11, р. 145.


[Закрыть]. Интеллигент, по его мнению, непременно должен опираться на прогрессивные идеалы и принципы, что не только делает его самого проводником прогресса, но и способствует полному раскрытию и расцвету таланта. Он не может стоять вне политики. В ряде своих работ Мариатеги проводит мысль о том, что истинный художник не должен опускаться до вкусов невзыскательной публики, а должен способствовать формированию в ее сознании передовых эстетических идеалов, повышению уровня политического сознания трудящихся.

Глубокому марксистскому анализу подвергает писатель в своих работах явления внутренней жизни и события за рубежом. В 1925 г. выходит сборник его статей и корреспонденции, написанных в Европе и объединенных под названием «Современная сцена». Интересны в нем литературные портреты Горького, Луначарского, Барбюса. Убийственным сарказмом проникнуты эссе о Ллойд Джордже, Вильсоне, Муссолини.

Большое внимание уделяет X. К. Мариатеги индейской проблеме, рассматривая ее как проблему экономическую и социальную, поскольку к середине XX в. не менее остро, чем вопрос о земле, стояли вопросы интеграции индейцев в современное общество, ускоренной метисации, разрушения общины айлью.

Мариатеги проявил себя и как видный теоретик, отстаивавший чистоту марксистского учения. На книгу бельгийского ревизиониста Анри де Мана «Там, за пределами марксизма» он отвечает блестящей работой «Защита марксизма», получившей широкое распространение и в Перу, и за ее пределами.

В 1928 г. увидели свет «Семь очерков истолкования перуанской действительности», в которых Мариатеги не только глубоко исследовал эту действительность, но и указал пути ее революционного преобразования, Мариатеги немало сделал для укрепления союза пролетариата с революционно-демократически настроенным крестьянством, студенчеством. Студенчество нередко разделяло взгляды апристов, и марксист-революционер терпеливо, настойчиво развенчивал эти взгляды, в частности показывая несостоятельность концепции студенческого авангардизма, мелкобуржуазного национализма, отстаивая необходимость рассматривать международные вопросы с классовых позиций. Пока апристское течение блокировалось с организациями, входившими в созданную по инициативе коммунистов континента Всеамериканскую антиимпериалистическую лигу, перуанские марксисты поддерживали этот блок [99]99
  Один из лидеров апристов, Луис Альберто Санчес, позднее был вынужден признать, что «группа Мариатеги действовала в 1924–1927 гг. (когда она еще шла на компромисс с апристами. – Ю. Г.) автономно и даже послала своих делегатов на V конгресс Красного интернационала профсоюзов с заданием установить связь с Коминтерном» (Sanchez A. Haya de la Torre у el APRA. Santiago, 1955, p. 216).


[Закрыть], рассматривая его как основу единого фронта в борьбе с американским империализмом и его ставленниками на перуанской земле. Но по мера скатывания апристских лидеров в болото оппортунизма и апологетики проникновения монополий США в Латинскую Америку Мариатеги усиливает с ними непримиримую и принципиальную борьбу. В апреле 1928 г. он направляет им письмо в Мексику, в котором пишет: «Те, кто стоит на почве марксизма, знают, что действовать надо с учетом конкретной обстановки. Левые элементы, которые в Перу содействовали образованию АПРА, фактически представляют собой (и вскоре образуют ее формально) социалистическую [100]100
  Может возникнуть естественный вопрос: почему Мариатеги назвал партию социалистической? Он не раз обсуждал эту проблему со своими единомышленниками, они понимали, что крайне важно обеспечить только что созданной партии легальное существование, а это абсолютно исключалось, назовись она коммунистической (реформистская и коллаборационистская политика европейских социалистов делала первое название менее «опасным» в глазах правящих буржуазных кругов). Но в социалистическую партию вошли и такие элементы, которые были далеки от революционных идеалов пролетариата. Для осуществления контроля над ними в легальной социалистической партии была создана нелегальная коммунистическая ячейка. Вся последующая деятельность партии показала, что социалистической она была только по названию, а по существу – коммунистической, и это нашло отражение, в – частности, в ее присоединении к Коминтерну) партию или группу со своей определенной программой» (Martinez de la Torre P. Apuntes para una interpretation marxista de la historia del Peru, t. II. Lima, 1949, p. 300–301).


[Закрыть].

В те годы пролетариат Перу еще не был той силой, в которую превратился впоследствии, и созданная Мариатеги пролетарская партия пока еще делала первые шаги. И тем не менее Хосе Карлос твердо верил, что именно она сплотит вокруг себя все передовое и революционное в Перу. В разработанных им Программных принципах партии, которая вскоре после смерти Мариатеги была переименована в коммунистическую, указывалось, что ее идеологической платформой является марксизм-ленинизм.

Умер Мариатеги на рассвете 16 апреля 1930 г. 17 апреля к дому на улице Вашингтона потянулись люди. Рабочие, студенты, писатели, журналисты – все, кто знал или только слышал о великом перуанце, спешили отдать ему последний долг.

Греб «Амауты» – своего учителя – рабочие несли на руках до самого кладбища, а оно находилось не близко.

Во время следования процессии по городу трамвайщики на пять минут остановили движение составов.

На кладбище состоялся митинг. Неожиданно в руках одного пожилого рабочего появилось красное знамя. Собравшиеся – как будто они только этого и ждали – запели «Интернационал». Год спустя, отмечая первую годовщину со дня смерти своего вождя, трудящиеся Лимы прошли по улицам столицы с красными знаменами и пением пролетарского гимна…

Как-то Хосе Карлос заметил: «Моя жизнь – это стрела, которая должна достичь цели». Его «стрела» с самого начала взяла правильный курс.

Глава 7. Дорога в тупик

Победа сил прогресса над фашизмом во второй мировой войне не могла пройти бесследно и для Латинской Америки, где послевоенный период, особенно его начальный этап, был отмечен острой политической борьбой и успехами демократических сил. Под их натиском пали реакционные диктаторские режимы в ряде стран континента. Еще в мае 1944 г. был свергнут диктаторский режим Арройо дель Рио в Эквадоре, в 1945 г. – в результате победы буржуазно-демократической революции, покончившей с диктатурой Убико, в Гватемале была принята конституция, предусматривавшая проведение аграрной реформы и расширявшая социальные права трудящихся. Аналогичные статьи содержала и конституция, принятая в октябре того же года в Венесуэле. В Бразилии коммунисты добились значительных успехов на выборах в ноябре 1945 г. Процесс активизации народных масс наметился и в Перу. В стране был создан Национально-демократический фронт, выдвинувший на очередных выборах две кандидатуры: видного адвоката и писателя Хосе Луиса Бустаманте и бывшего министра юстиции в военной хунте Санчеса Серро – Риверо.

Большинство получил Бустаманте. 28 июля 1945 г. он стал президентом при широкой поддержке многих политических организаций, в том числе находившейся до того времени в подполье апристской партии. Но, поддерживая нового президента, АПРА, как всегда, преследовала лишь свои узкопартийные интересы, стремилась к власти. На выборах 1945 г. она добилась большинства мест в конгрессе и практически взяла в свои руки контроль над деятельностью правительства. Президент был зажат в апристские тиски. Стремясь к безраздельному господству, апристы провоцируют народные массы на антиправительственные выступления, устраивают политические убийства. Так, в январе 1947 г. был убит главный редактор газеты «Пренса» Франсиско Гранья. Подобные акции лишь дают повод властям отменять конституционные гарантии и вести наступление на организации трудящихся. В феврале 1948 г. президент обращается к нации с драматическим посланием, в котором разоблачает антинациональную политику апристов, проникших к тому времени во все правительственные учреждения.

В ответ на этот шаг апристы поднимают 3 октября 1948 г. в порту Кальяо мятеж. В нем участвуют не только моряки под командованием офицеров – членов АПРА, но и гражданские активисты партии. Мятежники, атаковав казармы и здание полиции, захватывают Морской арсенал и телефонную станцию. Правительственным войскам с большим трудом удается подавить мятеж. На следующий день правительство соответствующим декретом объявляет АПРА вне закона.

Напряженная и сложная политическая обстановка в стране создала благоприятные условия для захвата власти правыми силами. Спустя три недели после подавления мятежа в Кальяо генерал Мануэль Одриа, незадолго до того ушедший с поста министра внутренних дел, возглавил в Арекипе антиправительственное движение под названием «Национальное восстановление». Через несколько дней Бустаманте покинул свой пост и страну, а генерал Одриа без единого выстрела занял президентский дворец и стал главой правящей хунты и неограниченным диктатором [101]101
  Это было классическое латиноамериканское «пронунсиамиенто» (государственный переворот), сметающее па своем пути все принципы и законы офицерской чести в угоду жажде власти. Например, на экстренном заседании кабинета министров ночью 28 октября командующий 2-й дивизией, расквартированной в Лиме, генерал Зенои Нориега заверил президента в верности «конституционной власти». Несколькими часами позже, получив от генерала Одриа обещание высокого назначения в случае успеха мятежа, тот же Нориега подписал в числе других высших офицеров ультиматум, в котором столичный гарнизон предлагал президенту сложить свои полномочия п передать власть военной хунте.


[Закрыть].

В мае 1950 г. глава хунты временно уступил бразды правления генералу Нориеге, с тем чтобы иметь формальное право на выдвижение своей кандидатуры на очередных президентских выборах. С 28 июля того же года Мануэль Одриа – президент республики.

Автору книги довелось быть свидетелем пышных похорон отставного генерала и экс-президента Одриа в Лиме в 1974 г.

Выступавшие на панихиде представители военного правительства, равно как и многие биографы бывшего главы государства, всячески превозносили добродетели усопшего.

Однако об истинном лице президента гораздо более красноречиво говорят все шесть лет его бесславного правления.

Усевшись в президентское кресло, генерал немедленно издал драконовские законы, призванные окончательно сломить движение народных масс и ликвидировать их организации, в первую очередь – профсоюзы. Забастовки при нем подавлялись не только полицией, но и войсками. Тюрьмы до предела заполнились политзаключенными.

Компартия вынуждена была оставаться в подполье. Многие видные деятели культуры эмигрировали. Правительство приняло еще два реакционнейших закона: о внутренней безопасности и избирательный статут, сильно урезавший демократические права граждан.

Одриа проявил себя верным слугой перуанской олигархии и в области экономики. Первым его президентским шагом явилась отмена контроля за валютными операциями и внешней торговлей. В мгновение ока экспортеры сахара и хлопка сделались миллионерами за счет разницы в обменном курсе валют, который по существу обесценил национальную денежную, единицу – соль. На этом грели руки и иностранные компании, добывавшие в Перу медь, свинец, нефть и занимавшиеся производством химической и другой продукции. Главным экономическим лозунгом режима стал девиз: «Больше экспортировать – больше импортировать!» Двери страны, как никогда широко, распахнулись перед иностранным, главным образом американским, капиталом. Правительство щедро раздавало нефтяные концессии. Все это в сочетании с ростом цен на экспортные перуанские товары, вызванным войной в Корее, пополнило государственную казну, и Одриа развернул широкое гражданское строительство, которое опять-таки принесло барыши толстосумам.

Мир бизнеса приветствовал внутреннюю политику президента. Положение простых перуанцев при этом никого не интересовало.

Обнищание трудящихся масс в Перу в те годы происходило прямо пропорционально процветанию бизнесменов и их зарубежных коллег и покровителей. Безудержный рост цен на товары первой необходимости и одновременное замораживание заработной платы вели к постоянному снижению реальных доходов трудового населения. По сравнению с серединой 30-х годов стоимость жизни в стране выросла к 1954 г. более чем в 6,5 раза [102]102
  См.: «Boletin del Banco central de reserva del Peru», 1955, N 13, p. 27.


[Закрыть]. К тому же по рекомендации финансовой миссии США, приглашенной в Перу для консультаций, было отменено государственное финансирование импорта таких важнейших для населения продовольственных товаров, как рис и пшеница. При этом правительство увеличило свои валютные взносы в находившиеся под контролем США Международный валютный фонд и Банк реконструкции и развития. В 1953 г. правительство Перу приняло решение о прекращении импорта из социалистических стран. Последнее явилось своеобразным вкладом Одриа в «холодную войну».

В области внешней политики правительство Одриа вполне определенно придерживалось проамериканской ориентации. Так, перуанский представитель принял активное участие в деятельности Консультативного совещания министров иностранных дел стран – членов Организации американских государств (ОАГ) [103]103
  ОАГ, созданная в 1948 г., являлась одним из инструментов «холодной войны». Эта организация приняла ряд антикоммунистических резолюций и под прикрытием одной из них осуществила интервенцию против Гватемалы в 1954 г.


[Закрыть]. На одной из его сессий было вынесено решение по обеспечению безопасности континента от «коммунистической угрозы».

По инициативе депутатов от одристской партии – Национального союза одристов (УНО), созданной диктатором после прихода к власти, конгресс Перу направил в 1950 г. телеграмму, в которой одобрил вмешательство США в дела Кореи [104]104
  См.: Republica del Peru. Camara de deputados. Diario de debates, t. II, 1950, p. 171.


[Закрыть].

В ответ на разного рода верноподданнические акции Одриа получал благодарности от американского конгресса. Американская пресса превозносила его в качестве образца правителя в Южной Америке, а президент США наградил перуанского президента одним из высших орденов своей страны.

Блестящая характеристика внешней политики президента Одриа содержалась и в докладе американской миссии, возглавленной сенатором Капехартом и посетившей Перу в 1953 г. В нем всячески восхвалялись мероприятия Одриа в отношении иностранного капитала, установление им низких таможенных тарифов на импорт, выражалось удовлетворение по поводу запрета экспорта перуанских стратегических материалов в КНДР, а позднее – в другие социалистические страны. В заключение в докладе указывалось, что результаты, достигнутые Перу, должны служить примером для других стран.

Однако с интересами Перу США совершенно не считались.

В 1951 г. в Соединенных Штатах был принят закон, устанавливавший дополнительный налог на импортируемый из Перу тунец, от чего, естественно, пострадали перуанские рыбаки и экспортеры рыбы. В течение нескольких лет госдепартамент США откладывал переговоры с перуанцами по вопросам рыболовства, несмотря на их неоднократные просьбы. Только благодаря обширным связям посла Перу в Вашингтоне Беркемейера удалось предотвратить принятие конгрессом США законопроекта о введении высокого налога на ввоз перуанских цинка и свинца. В ответ на просьбу правительства Одриа повысить квоту закупаемого в Перу сахара с 50 тыс. т до 150 тыс. т американское торговое ведомство распределило между несколькими странами, в том числе и Перу, освободившуюся мизерную квоту (4 т) Сальвадора.

Нагло действовали в Перу американские компании. В частности, рокфеллеровская «Интернэшнл петролеум компани» была уличена в незаконных поборах за бензин в Трухильо. Говоря об антиперуанских происках американских монополий, депутат Альваро Гурвил сетовал в конгрессе в 1951 г.: «Я не знаю, почему, но с некоторых пор в великой северной стране перестали с симпатией смотреть на развитие промышленности в Перу…» [105]105
  Ibid., t. Ill, p. 331.


[Закрыть].

«Заботу» о Перу проявлял лишь Пентагон. После ратификации конгрессом Перу (здесь не обошлось без нажима Одриа) подписанного еще в 1947 г. в Рио-де-Жанейро Межамериканского договора о взаимной помощи и заключения соглашения с США о военной помощи военные миссии северного «друга» зачастили в Лиму. Вот краткий, но весьма выразительный перечень некоторых из этих визитов в течение только одного 1954 г.: январь – заместитель министра обороны Франк Наш, с визитом «дружбы» авианосец «Франклин Д. Рузвельт», председатель комиссии по совместной обороне генерал Дуглас; март – министр военно-морского флота Ч. Томас, заместитель начальника военной разведки генерал Трудо; июнь – отряд военных кораблей; август – советник министра обороны Р. Ле Барон, начальник военно-воздушной обороны Карибской зоны генерал Р. С. Руд, адмирал Милтон Майлс; сентябрь – главнокомандующий Карибской зоны генерал-лейтенант У. Гаррисон; октябрь – военная миссия, возглавляемая генералом Ч. Болтом.

Положение перуанского диктатора пошатнулось, когда он взял курс на опору в среде разного рода нуворишей, разбогатевших за годы его правления, что явно не понравилось представителям крупного бизнеса. Сильные мира сего собрались на секретное совещание в монастыре Санто Доминго в Лиме и договорились о замене генерала более надежным человеком. Выбор пал на Мануэля Прадо. Кандидатуру крупного олигарха и консерватора поддержала и АПРА.

Учитывая сложную обстановку внутри страны, в том числе рост недовольства среди трудящихся масс, ждавших известного улучшения своего положения после падения одристской диктатуры (это тоже сыграло свою роль в победе Прадо, выступившего с широкими посулами), новый глава государства взял курс на социальную демагогию. Энергичный президент появлялся на улицах Лимы, в небольших поселках и даже в горных деревушках, беседовал с простыми людьми, много обещал, однако по-настоящему пекся лишь о тех 60 семействах, к числу которых принадлежала и его семья.

Например, под видом смешанных компаний частному капиталу были переданы такие крупные государственные предприятия, как металлургический завод в Чимботе, верфи военно-морского флота.

В особенно тяжелом положении, как и в предшествующие годы, находились индейцы. Крестьяне-индейцы продолжали влачить жалкое существование. Нередко в результате стихийных бедствий они лишались даже хижины с жалким скарбом и урожая на клочке земли. Власти не оказывали никакой помощи пострадавшим. В январе 1962 г., когда трагедия постигла жителей обширного горного района Уаскаран – кусок ледника в несколько квадратных километров сполз в долину, перекрыл русло реки, воды которой мгновенно затопили ряд окрестных деревень вместе с 3 тыс. их жителей, – индифферентность правительства оказалась вопиющей.

А вот к дешевой, рассчитанной на газетчиков благотворительности Мануэль Прадо был неравнодушен. Ему крайне импонировали заметки в проправительственной прессе о том, как президент «заботится» о народном благе. Однако об этой «заботе» лучше всего говорят цифры. Например, экономическая комиссия для Латинской Америки ООН установила, что по темпам развития здравоохранения в 1960–1961 гг. Перу находилась среди латиноамериканских стран на третьем месте от конца после Боливии и Гаити.

Годы правления Прадо пришлись на тот период, когда в жизни латиноамериканских стран, в частности в Перу, наметились новые тенденции.

Во-первых, все громче начала заявлять о себе национальная, в основном не связанная с иностранным капиталом, буржуазия. В Перу к этой группе в первую очередь принадлежали промышленники, производившие рыбную муку и рыбий жир (например, Банчеро Росси).

Во-вторых, с середины 50-х годов определенным образом переориентировались иностранные инвесторы, стремившиеся теперь подчинить своему влиянию, кроме традиционных экономических областей, и новые, прежде всего обрабатывающую промышленность.

В-третьих, по мере того как углублялась научно-техническая революция в развитых странах мира, развивающиеся страны, к которым можно было отнести и Перу, все более отставали в экономическом, научном и культурном отношении.

В-четвертых, под воздействием победы кубинской революции в 1959 г., всколыхнувшей весь континент, зародились новые процессы во всех областях общественной жизни Перу и других латиноамериканских стран, произошло более четкое размежевание классовых и политических сил.

В-пятых, под влиянием национально-освободительной борьбы народов Латинской Америки наметилось усиление патриотических тенденций в перуанских вооруженных силах [106]106
  Имея много общего с вооруженными силами других латиноамериканских стран, перуанская армия обладает и специфическими чертами. Будучи одной из многочисленных и хорошо оснащенных на континенте, армия Перу всегда играла видную роль в политической жизни страны. Она воспитывалась, как мы уже говорили, в глубоком уважении к своей патриотической миссии по защите национального суверенитета, причем на революционных, а не монархистских традициях, поскольку родилась в огне войны за независимость. Патриотические традиции перуанской армии получили развитие в связи с тем, что вооруженные силы стали пополняться за счет представителей тех слоев общества, которые непосредственно испытывали на себе экономический гнет иностранных монополий. Передовая, мыслящая часть офицерства начала отдавать себе отчет в том, что дальнейшее развитие страны невозможно в условиях экономической зависимости от монополий США, к тому же при наличии архаичных социально-экономических структур. Особое место в формировании передовых представлений и взглядов в среде военных играл созданный еще в 1950 г. Центр высших военных исследований (КАЭМ), в котором занимались или преподавали, в частности, многие руководители военного правительства, пришедшего к власти в октябре 1968 г.


[Закрыть].

Наконец, в послевоенный период образовалась и окрепла мировая система социализма, что коренным образом изменило соотношение сил на международной арене в пользу социализма. Это тоже не могло не отразиться на положении в Латинской Америке.

Правительство Мануэля Прадо мало считалось с новой обстановкой. В области внутренней политики оно, подобно своим предшественникам, создавало самые благоприятные условия для деятельности американских монополий, инвестиции которых в Перу к концу правления Прадо достигали почти 500 млн. долл. [107]107
  См.: Anaya E. Imperialismo, industrializacion у transfereacia de tecnologia en el Peru. Lima, 1973, p. 23.


[Закрыть]. Это, естественно, сдерживало развитие национальной экономики; о тяжелом положении, в котором по-прежнему находились трудящиеся, мы уже говорили.

Забвение национальных интересов проявлялось и во внешней политике правительства Прадо. Оно неуклонно следовало в фарватере внешнеполитического курса госдепартамента США. Выполняя указания Вашингтона, Перу явилась одним из активных участников позорного антикубинского фарса, разыгранного в те годы в ОАГ. Выступая на VII консультативном совещании министров иностранных дел этих стран в Сан-Хосе (Коста-Рика, август 1960 г.), перуанский делегат не упустил случая сказать и об «угрозе» западному полушарию со стороны Советского Союза. В январе 1962 г. Перу одной из первых поддержала в ОАГ предложение США об исключении Кубы из всех органов межамериканской системы. Говоря словами перуанского парламентария Бенавидеса Корреа, Перу как независимая страна стала агонизировать.