Текст книги "Ключ"

Автор книги: Юрий Низовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Но все исторические хроники ставят акцент не на героях-альтруистах или героях-эгоцентристах, и не на довольно многочисленных ситуативных героях, проявляющихся в различных пограничных ситуациях – войны, наводнения. пожары, конфликты и т. п., а эти хроники описывают подвиги и бытие якобы героических императоров, королей, полководцев, реформаторов, религиозных лидеров и т. п., которые в лучшем случае оказываются в той или иной мере полезными для общества деятелями, а большей частью, отнюдь не героями, а фальшивым их подобием, которых так ярко и справедливо охарактеризовал Ларошфуко (см. выше).

Немецкий историк, философ и социолог Макс Вебер видел сущность героизма в харизме: «Харизма в большинстве случаев возникает в экстремальных исторических условиях, когда возникает соответствующая социально-психологическая необходимость. Качества харизматического лидера, действующего на религиозном или социально-политическом поле, в некоторых случаях мистифицируются. Его считают пророком, избранным, величайшей исторической особой, избавителем, полубогом, осуществляющим великую миссию, которой причисляются все успехи его сторонников и последователей. Даже очевидные неудачи оборачиваются его прославлением (бегство расценивается как спасение, любые потери – как обязательные жертвы или козни врагов, нелепые утверждения – как непостижимая мудрость» [7, p. 308].

Вебер считал, что харизматическое господство, в том числе и героизм в целом, противостоит другим типам господства, поскольку выделяется самоотдачей, противопоставлением рутине [8, p. 263].

Если понимать под харизмой (по-гречески «милость») авторитет, коммуникабельность, способность убеждать толпу в необходимости достижения поставленной цели, то Вебер полагает, что это свойство лежит в основе как господства, так и героизма.

Подобный взгляд Вебера на данную проблему вытекает из его общего подхода к решению проблем социологии.

Он трактует любое действие человека в социуме как субъективные отношения между индивидами, основывающиеся на понимании смыслов и целей, которыми обусловливаются их действия, то есть понимая некое событие [8, chapter 1].

Такой подход к решению многосторонней проблемы героизма вполне естественно приводит Вебера к выделению в качестве сущности героизма одного из его чисто внешних проявлений, хотя и одного из самых впечатляющих по воздействию на толпу.

Ошибочность такого подхода просматривается из того, что харизма присуща многим личностям, которых невозможно отнести к героям (Тимур, Мао Цзедун, Петр Великий), хотя внешне они могут походить на них, поскольку обладают многими свойствами героев, в том числе и харизмой, но, в отличие от истинных героев у них отсутствуют такие признаки, как бескорыстие и жертвенность, а присутствуют властолюбие и честолюбие.

Поэтому Вебер по адекватности определения природы героизма оказывается так же далек, как и его предшественники.

В свою очередь, русский философ Сергей Булгаков представлял сущность героизма совершенно иначе по сравнению с упомянутыми выше мыслителями: «Героизм стремится к спасению человечества своими силами и притом внешними средствами; отсюда исключительная оценка героических деяний, в максимальной степени воплощающих программу максимализма. Нужно что-то сдвинуть, совершить что-то свыше сил, отдать при этом самое дорогое, свою жизнь, – такова заповедь героизма. Стать героем, а вместе и спасителем человечества можно героическим деянием, далеко выходящим за пределы обыденного долга. Эта мечта, живущая в интеллигентской душе, хотя выполнима лишь для единиц, служит общим масштабом в суждениях, критерием для жизненных оценок. Совершить такое деяние и необыкновенно трудно, ибо требует побороть сильнейшие инстинкты привязанности к жизни и страха, и необыкновенно просто, ибо для этого требуется волевое усилие на коротких сравнительно период времени, а подразумеваемые или ожидаемые результаты считаются так велики» [9].

Булгаков полагал, что роль героя, которую он видел в спасении человечества, должны выполнять представители интеллигенции, как наиболее образованные и культурные члены общества, отметив при этом, что героем могут быть немногие, так как героизм, в частности, «требует побороть сильнейшие инстинкты привязанности к жизни и страха». Поэтому Булгаков обращается ко всем интеллигентам, делая довольно прозрачный намек на то, что только массовым вовлечением в совершение необыкновенных деяний (максимализм) можно выделить из этого культурного слоя истинных героев, что он обозначил в заглавии своей статьи как подвижничество.

Конечно, Булгаков прав в том, что на роль немногих героев-альтруистов – он имеет в виду только их – годятся персоны, понимающие что надо делать для спасения человечества, то есть в достаточной степени образованные и неглупые, и вместе с тем обладающие качествами жертвенности, ответственности и бесстрашия.

Однако спасать можно и нужно не только человечество, и, стало быть, не только представители интеллигенции могут обеспечить, например, массовый героизм во времена различных катаклизмов.

Булгаков также не определил другие типы героев, кроме альтруистов, и значит, для него осталась тайной сущность героизма, точно так же, как и для уже приведенных выше мыслителей, поскольку все они ограничились в своих попытках найти природу героизма только во внешних проявлениях сознания, таких, как сильная воля, жертвенность, бескорыстие, самоуваженние, харизма, интеллект, гордость и т. д.

Современная психология в лице Владимира Шадрикова, выделяя такие проявления сознания человека, как жертвенность и эгоизм, определяет природу героизма как победу жертвенности над эгоизмом, на которую способны немногие: «Сознательная жертвенность во имя других, как правило, членов своего рода, и стоит у истоков духовности. Героизм стоит у истоков духовности. И принципиально важно здесь не то, что человек приносит себя в жертву во имя рода, а то, что он делает это сознательно. И жертвенность теперь становится доступной для каждого. Каждый может возвыситься до духовного поступка, но не каждый возвышается. Сознание, возвышая человека, одновременно и обостряет его эгоизм, объединяясь с инстинктом сохранения индивиды (сохранения жизни). Формируется ситуация борьбы мотивов: жертвовать собой во имя других или спасать себя. Поэтизация героических поступков, закрепление их в мифах и преданиях способствует формированию духовности (героизм и жертвенность) как сознательной формы поведения» [10].

С тем что у героев жертвенность превалирует над эгоизмом трудно спорить, только вот жертвенность связана большей частью с альтруистическими стремлениями человека, а герои не всегда являются альтруистами. Жертвенность также отнюдь не единственная характеристика личности героя.

Кроме того, борьба жертвенности с эгоизмом не определяет природу героизма даже героев-альтруистов, поскольку жертвенность сама по себе есть лишь внешнее проявление героизма, а не его сущность.

Н. К. Рерих., Е. И. Рерих и Л. В. Шапошникова предположили, что сущность истинного героизма заложена в единении героя с космосом.

В своих дневниках Елена Рерих дает понять, что мысль героя содержит в себе космическое творчество, желания же героя продвигают эволюцию [11. Часть 2. § 797].

Елена Рерих полагает, что человек связан с бытием Космоса и процессами, происходящими в нем, через один из аспектов Всеначальной энергии – собственным внутренним огнем. Психическая энергия, дух, мысль человека есть проявление огненной природы человека, и накопление психической энергии развивает его нравственные качества: «Психическая энергия есть любовь и устремление… … Выработка в себе постоянного, ничем не сломимого устремления к совершенствованию, к свету во всех проявлениях и будет развитием этой жизнедеятельной энергии» [12. С. 148].

Героические деяния, таким образом, предполагают своего рода пик психической энергии человека.

Людмила Шапошникова вносит определенную конкретизацию в эти идеи о роли героя в космической эволюции: «Дух, персонифицированный в определенном герое, и есть та движущая сила, которая и пробивает энергетические коридоры дальнейшего одухотворения земной материи. Через героя и его подвиг действует космическая молния удара по веществу, которая продвигает человеческое мышление и сознание и создает для человечества возможность взять определенную эволюционную высоту» [13. С. 378].

Шапошникова полагает, что героизм является проявлением метаисторического действия неких Великих Учителей человечества, пребывающих в некоем Космосе. Это творчество субъектов космической эволюции, проявляющееся прежде всего в области культуры как самоорганизующейся системы духа, есть направленное энергетическое воздействие более высокой системы на человечество, рождающее героев [14, с. 54].

Таким образом, авторы предложенной концепции считают появление героев результатом космической эволюции, а герои помогают на определенном этапе развития общества своим примером подняться ему еще выше в ходе эволюционного развития: «Космическая энергия, как идущий творческий импульс, даст там исключительную жизнь, где проявлено устремление. Если бы человек осознал великое взаимовлечение, то он направлял бы чаще свою энергию навстречу космическому творчеству. Ведь зов утвержден как великий магнит» [11. Часть 1. § 55].

Надо сказать, что концепция единении героев с космосом имеет явно религиозный оттенок, предлагающий принять на веру определенные постулаты, которые отражают нечто внешнее и совершенно неизвестное самим авторам этой концепции. Они ставят это совершенно фантастичное в основу героизма, искусственно одушевляя некий Космос, тогда как одушевленными являются только живые существа.

Авторы данной концепции представляют внешний космос как энергетический источник героизма в виде Великих Учителей человечества (субъекты космической эволюции), направляющих человечество раз за разом на более высокие ступени эволюции под воздействием примера героев, в которых ими создается пик психической энергии, обусловливающий подвиги героев.

Подобный внешний Космос Великих Учителей человечества, существующий только в воображении авторов данной концепции, конечно, никакого отношения к сущности героизма иметь не может, которая может иметь отношение только к внутреннему содержанию сознания человека.

На самом деле человек есть самодеятельное существо, вполне осознающее как себя самого, так и свою деятельность, постепенно развиваясь в поколениях. То есть человеком управляет его собственное сознание, на которое не оказывается какое-то постороннее – космическое или подобное ему влияние. Мало того, деятельность как человека, так и его сообществ, а также всех живых существ, которые являются конечными образованиями, в отличие от их сознания, не только развивает общее (единое) бесконечное сознание дискретно через смертные существ, но и делает сознание вечным и удерживает всё мироздание в стабильном состоянии вечного развития.

По нашему мнению, кроме индивидуальных форм сознания в живых существах, функционирует и единое сознание, которое накапливает в базах данных голографической проекции бесконечности вне времени, представляющей единое сознание, результаты деятельности всех живых существ.

Вместе с тем единое сознание способно контролировать функционирование каждого организма, обеспечивая его жизнеспособность на определенных промежуток времени благодаря собственной голографической основе, в которой, как в любой голограмме каждый ее участок повторяет целое (всё в каждой части), благодаря чему, в частности, единое сознание голограммы не теряет единства с каждой из индивидуальных форм сознания в их бесконечной совокупности.

Поэтому едино-множественное сознание может в своем едином качестве обеспечивать с помощью этого единства связь с каждым индивидуальным сознанием в живом существе, организуя его функционирование через геном.

Сама же голограмма представляет собой высокочастотное образование как продукт наложения нескольких когерентных волн, дающего стационарную интерференционную картину, поскольку разность фаз волн не меняется.

Подробнее о голографической основе бытия изложено в моей работе о роли сознания в бытии и структуре мироздания в целом [см., напр., 15. Глава 2].

Тем не менее, авторы концепции единения героя с космосом совершенно справедливо отметили, что, кроме человека и его сообществ, существует некая структура, которую они обозначили как Космос. Эта структура, но в совершенно ином виде, действительно участвует в развитии, но не столько человека и человечества, которое конечно в своих цивилизациях, как и человеческая жизнь, а в виде голограммы, являющейся проекцией бесконечности вне времени. Взаимодействие бытия (текущей реальности) и бесконечности вне времени через ее голографическую проекцию создает в итоге бесконечное развитие сознания, которое является вечным, но проявляется последовательно и дискретно только через смертные существа.

Авторы единения героя с космосом так же вполне адекватно отметили некое свойство человека, которое, правда, они ошибочно назвали психической энергией.

На самом деле главным в человеке является не какая-то неопределенная психическая энергия или столь же надуманная энергия пассионарности, на которую указывает Л. Н Гумилев, которые непонятно откуда взялись, но сознание человека, благодаря которому он обладает неизбывной активностью и способен к развитию как собственного организма, так и собственного сознания, что обеспечивается главным и всем понятным состоянием сознания – его непреходящей неудовлетворенностью, без которой человек теряет стремление к чему-либо, превращаясь в живой труп, что несовместимо с развитием.

Более подробно о главной особенности сознания – его неизбывной неудовлетворенности, а также о пассионарности Л. Н. Гумилева рассказано в моей работе «Движущая сила и источник развития человека и его сообществ» [16. Часть 3, разделы 2, 4].

В герое неудовлетворенность сознания в обеих его формах – животное (природное) сознание и самосознание – проявляется весьма специфично, рождая героев разного типа, тогда как авторы концепции единения героя с космосом указывают только на один тип героя – альтруистичный.

Проблема связи неудовлетворенности обеих форм сознания с героизмом через определенные внешние проявления этого свойства сознания и понимание героем своей миссии, которые указывают на определенное взаимодействие неудовлетворенности природного сознания и неудовлетворенности самосознания, раскрыта в следующей главе.

2. Реальные истоки героизма.

Сначала отметим, что признаки героизма, принимаемые его исследователями за истинную природу (сущность) героизма, распадаются на две категории.

Одна включает в себя, по сути, чисто внешние особенности личности героев, такие, как харизма, смелость, энтузиазм, самоуважение, гордость, сильная воля, интеллектуальность.

Эти особенности, как мы покажем ниже, не имеют отношения к сущности героизма, а являются лишь определенными проявлениями сознания. Их внешний характер можно увидеть из сопоставления истинных героев и лжегероев, поскольку эти признаки, как правило, присущи и героям, и лжегероям (см. ниже).

Тот факт, что указанные особенности героической личности являются свойствами каждого героя-альтруиста, не подлежит сомнению, но они же могут быть, за некоторыми исключениями, особенностями отнюдь не героических личностей, то есть индивидов, заинтересованных прежде всего в стремлении к славе, власти, почестям, богатству, но иногда задумывающих и совершающих ради этих целей действительно нечто выдающееся: покоряют другие народы, основывают империи, совершают перевороты и революции и т. д. благодаря своим талантам, неплохому интеллекту, способности вести людей за собой, решительности, бесстрашию и безжалостности.

Поступки же героев-альтруистов бескорыстны, жертвенны и ответственны именно потому, что они ставят перед собой более высокие цели: благо народа, независимость страны, борьба против угнетателей, защита обездоленных; стремление к гармонизации общества, справедливости для всех и т. п.; вместе с тем другая часть героев – эгоцентричного типа, которых поэтому можно назвать и антигероями, – стремится прежде всего не к благу общества, а к приданию себе статуса необыкновенной значимости и величия непокорностью судьбе.

Другой признак героизма, который принимается его исследователями (см. выше) за истинную природу героизма, заключается в единении героя с космосом.

На самом деле, к космосу человек имеет только то отношение, если, конечно, рассматривать его как самодеятельное живое существо, что космос, по сути, является инфраструктурой для существования живых существ, являясь всего лишь внешней оболочкой, необходимой для обеспечения функционирования обитаемых планет.

Из приведенного исторического экскурса по проблеме природы героизма видно, что сведение сущности героизма к любому из этих признаков или даже к их совокупности, явно недостаточно и поверхностно, то есть не имеет непосредственного отношения к его истокам.

Очевидно, сущность героизма иная, но для ее определения необходимо сначала найти то главное, что делает примата существом, способным осознать собственное существование во времени и тем самым приступить к изменению всего вокруг вполне сознательно, последовательно ставя себе цели и решая сопутствующие задачи.

Активность живых существ, в том числе и человека, в отличие от остальных объектов бытия, подчиняющихся только естественным законам: законам сохранения, закону неубывающей энтропии. законам Ньютона и т.д., должна быть сознательной, и присутствие в них сознания, по сути, является единственным отличием живых существ от прочих объектов бытия. В противном случае, активность живых существ не имела бы разницы с круговращением остальных объектов бытия, но мы этого не наблюдаем.

Сознание заставляет человека и, вообще, всё живое не стоять на месте – развиваться, при этом оно чутко реагирует на обстоятельства жизни и окружающую среду, проявляясь для человека в чувствах, мыслях и действии двояко: с одной стороны, заставляя его в любом случае не терять активности, с другой стороны, резко повышая или понижая активность при определенном стечении обстоятельств, как естественных, так и рукотворных, а также удерживая активность на определенном уровне в случае неизменных обстоятельств жизни.

Если нам удастся определить глубинное свойство сознания, влияющее на активность человека, то его колебания должны так или иначе отражаться на степени инициативности, предприимчивости, ответственности, волеизъявления и прочих внешних проявлениях жизнедеятельности человека и деятельности человеческих сообществ, а также вообще – на жизнедеятельности других живых существ, делая их или динамично функционирующими, или же впадающими, как медведь зимой, в спячку, то есть пассивными.

Вся человеческая жизнь, всё бытие, всё мироздание есть вечное проявление активного, или живого среди пассивного, то есть неживых объектов [17. Гл. 1.2].

Таким образом. зачаточное (инстинктивное) состояние сознания живого существа обусловлено непреходящей собственной активностью, без которого его просто нельзя было бы считать живым, и проявляется эта неосознанная активность в неутолимой неудовлетворенности собой среди вещей и других живых существ в динамике, без которой любое живое существо лишилось бы стремлений к изменению своего существования в лучшую, то есть более выгодную – приятную, безопасную и комфортную – сторону, впав в застой, который всегда приводит к вырождению и гибели.

Пространство подобной неудовлетворенности расширяется в человеке осознанием этого чувства (основное свойство сознания), проявляясь уже и в его осознанной деятельности, которая сводится к процессам разрушения и созидания во всем, что окружает его.

Эта неудовлетворенность, присущая теперь только человеческому сознанию в его самосознании, но которая никуда не уходит и из его низшего (природного) сознания, а отнюдь не воля и не пассионарность, дает импульс к активности любому живому существу, отражаясь в осознанных и импульсивных действиях по преодолению непрестанного сопротивления среды.

Низшим (животным, или природным) сознанием человека свобода, или действие неудовлетворенности проявляется инстинктивно, то есть без явной цели – методом проб и ошибок, в его стремлении к выживанию, размножению, удобству, доминированию и безопасности.

Тем не менее, в основе любых устремлений и решений природного сознания в живом существе заложена неудовлетворенность его сознания, поскольку живое, или активное существо стремится прочь от того, что у него есть, туда, где, как оно предполагает ощущениями, лучше, чем сей момент, то есть приятнее и выгоднее: сытнее, теплее, безопаснее и т. п. Но, как известно, полагаться на ощущения можно не всегда, что, например, доказывают регулярные полеты саранчи в пустыню или миграция рыбных косяков прямо в пасть хищникам на собственную гибель.

Высшим сознанием (самосознанием) свобода, или действие неудовлетворенности сознания проявляется как стремление к намеченной цели. Эта сторона сознания уже способна квалифицировать, то есть понимать по крайней мере видимые ограничения для стремлений человека к намеченным целям как неволю, а освобождение от этих ограничений как свободу «от», именуя поэтому ее независимостью, которая может быть достигнута настойчивостью в определенном направлении.

Кроме того, человек приобретает способность выбирать из некоторой совокупности то, что более соответствует его интересам как в данный момент, а также на будущее. Иначе говоря, благодаря неудовлетворенности самосознания человека, он обретает способность регулировать и планировать свою жизнь так, как ему хочется, но с учетом окружения, и оценивая заранее последствия запланированных поступков, то есть понимая, что за них придется отвечать как перед собой самим, так и перед собственным окружением.

Однако, это существенное добавление в сознании живого существа в форме самосознания, которое позволяет ему постигать себя в отношениях с сообществом и, как кажется, поступать разумно и ответственно, ничуть не убавляет действия низшего (животного) сознания, которое в любой момент может начать блокировать какие угодно стремления высшего сознания, если только ему покажется, что они противоречат выживанию данного человека или даже, если они могут ухудшить качество его жизни, или, напротив, когда низшее сознание человека накопит собственную неудовлетворенность наличными обстоятельствами до такого предела (мало еды, надоел холод и вредные соседи), при котором человек или всё сообщество бросится туда, где мелькнул горизонт лучшего по мнению низшего сознания, которое не умеет рассчитывать на длительный срок, но способно, при его достаточной наполненностью неудовлетворенностью, отодвинуть в сторону высшее сознание со всеми его аргументами, и заставить сообщество мигрировать в непригодную местность на погибель или вывести весь народ на безнадежную войну с соседями за лучшую долю, в которой он целиком погибнет.

Тем не менее, человек, который представляет собой слитое воедино природное сознание и самосознание в форме тела, есть вещественное проявление действия свободы как в инстинктивных, так и осознанных стремлениях. Внутренняя противоречивость этих стремлений и вместе с тем их слитность в основе не позволяет однозначно распределить действия человека на чисто сознательные и чисто инстинктивные. Поэтому четко предсказать действия любого человека или предопределить их невозможно, и в этом он так же свободен.

Тем самым свободные проявления человека, то есть его продвижение вперед, происходят посредством как инстинктивных, так и осознанных действий, в основе которых заложена неизбывная неудовлетворенность собой и своим окружением. Другое дело, в какой степени проявляется это фундаментальное свойство активности как в сфере низшего (животного) сознания, так в границах высшего сознания (самосознания).

Переполнение человека неудовлетворенностью, в частности, занимаемым им местом в обществе, например, в форме не вполне удовлетворенного стремления к власти, что входит в сферу животного сознания, ведет его к забвению всех моральных норм и сокрушению любыми средствами своих противников, тоже стремящихся во власть.

Переполнение человека неудовлетворенностью местом в жизни с позиции возможно наиболее эффективной защиты собственного достоинства, достоинства своего отечества от неправедного посягательства врагов, остававшееся втуне в обыденной жизни, а это сфера самосознания, заставляет скромного бухгалтера проявлять чудеса героизма на войне, где это свойство сознания позволяет ему, в отличие от обыденной жизни, развернуться так, как и не снилось профессиональным военным.

Подпитывают эту неудовлетворенность сознания, обусловливающую стремление к новому, не прекращающиеся и меняющиеся информационные потоки, пронизывающие всё существо человека, которые он может интерпретировать, обладая самосознанием, по-разному, в меру своего понимания. Тем самым каждый человек неизбежно совершает все время колебания от привычки, или устоявшегося образа жизни, к разрушению создавшегося немалыми трудами порядка, освобождению от него. Установив одно и приобщившись к нему, он рано или поздно начинает тяготиться им и решается изменить его, как бы ни сопротивлялась этому его внешняя консервативная натура.

Каждый человек, осознавая собственную смертность, вынужден определить для себя отношение к смерти – прежде всего, насколько он страшится ее, и что для него может быть хуже смерти.

Практика показала, что подавляющее число людей всячески цепляются за жизнь, даже понимая неизбежность близкого конца.

Сей факт указывает на родственность их сознания сознанию животных, которые, хотя не осознают себя как личности и не знают о смерти ничего, но, обладая способностью ощущать, не способны добровольно отказаться от ощущений никогда.

Это означает, что большинство людей не способны добровольно состояться как бесстрашные личности в привычной обстановке, то есть – без катаклизмов, во время которых ценность жизни теряется. Иначе говоря, в их сознании преобладает животная (лимбическая по мозгу или природная по сознанию) составляющая, а личностная составляющая сознания – самосознание – находится на сравнительно низком уровне, при котором неудовлетворенность самосознания ориентирована на изменения в собственном окружении с целью потребления большей частью материальных благ и развлечений, то есть его цели совпадают со стремлениями животного сознания, желающего привести ощущения к наиболее приятным, а также – на выживание любым способом, в частности, отрицающим жертвенность, за исключением особых случаев, которые унаследованы еще от животных.

Этот своего рода инстинктивный героизм животных проявляется в критических ситуациях угрозы нападения на их детенышей, при которых, например, самки птиц уводят хищников от гнезда подальше с большой вероятностью попасть к ним в пасть.

Подобная угроза, которую следует устранить ради спасения потомства, а значит и всего рода, возникает во время войн, землетрясений и т. п., вызывая как неподдельный массовый героизм, так и пробуждая к жизни отдельных великих героев, совершающих удивительные подвиги, которые они сами и не могли ранее предположить, поскольку занимались самой обычной работой механиков, врачей, учителей и т. д.

Этих героев можно назвать ситуативными, поскольку они появляются только в критических ситуациях, возвращаясь к обычной жизни с их ликвидацией, тогда как прочие герои всегда ищут и часто находят поле для приложения своих подвигов, только вот эти подвиги могут быть не только в защиту отечества или во благо народа (герои-альтруисты), но и ради собственного возвеличивания (бескорыстные герои с претензий на роль сверхчеловека).

Тем не менее, степень неудовлетворенности и внешние проявления как самосознания, так и животного сознания не одинаковы, распределяя людей на определенные группы по их поведению [16. Часть 3, раздел 4], и основной из этих групп является группа, так называемых, обывателей, составляющая от 80 до 90% населения.

Слабое развитие самосознания и столь же слабое проявление животного сознания (низкий уровень неудовлетворенности сознания в обоих случаях), которые находятся в уравновешенном состоянии, характеризуют основную группу любых сообществ. Все члены этой группы ориентируются в основном на собственный рассудок и опыт: занятые собой и собственным благополучием, они не стремятся ни к «высоким», ни к «низким» целям, ограничиваясь желанием беспроблемной и сытой жизни, в которой неприятности желательно видеть только на экране монитора. Обыватели не испытывают стремления к новому за счет собственных усилий, добиваясь более комфортного состояния в жизни с позиции простого приобретения и потребления ее благ.

Поэтому сравнительно редким исключением являются индивиды, презирающие сытое благополучие и не боящиеся смерти, но не по глупости и не в силу обстоятельств, а с пониманием того, что есть нечто выше или хуже смерти, что каждый из них представляет по-своему, в зависимости от развития собственной личности, то есть – развития самосознания.

Для них смешна и нелепа корысть. Многообразные блага, почести и слава их так же мало волнуют. Этими свойствами они, кстати, отличаются от большинства общепризнанных героев, которые на самом деле – просто фальшивка, даже такие знаменитости как Цезарь или Наполеон, которых, в частности, Ницше считал наиболее близкими персонами к сверхчеловеку, но, тем не менее. не относил их к таковым, понимая всё же, что наглость, безжалостность и корыстолюбие этих персонажей истории несовместимы с героизмом.

Истинных героев, основными особенностями которых является осознание своей великой миссии, бескорыстие, жертвенность и преданность обретенным идеалам, интересуют иные ценности.

Одних – героев-альтруистов – волнует мировая несправедливость, и они желают восстановить справедливость так, чтобы все жили хорошо и были бы такими же смелыми и благородными борцами за справедливость, как они сами (Джузеппе Гарибальди); другие хотят освободить свой народ от угнетения чужеземцами (Жанна Д’Арк); третьи мечтают ликвидировать государство, разделяющие людей на сословия или классы, мешая, как они полагают, людям жить в дружбе и гармонично развиваться (идеолог анархизма Петр Кропоткин).

Но есть и те, которые, наоборот, хотят навести в государствах такой порядок, чтобы там остались одни лучшие, или полноценные граждане, которые в качестве продуктивных единиц общества способны обеспечить развитие и реальное процветание всего общества, а разного рода неполноценных (слаборазвитых, больных, нищих, криминалитет, люмпен-пролетариат и расово непригодных для развития) вывести за пределы общества, сделав часть из них прислугой, а остальных, как непроизводительный или вредоносный элемент, просто уничтожить, обеспечив оставшимся перманентное счастье и удовлетворение жизнью (Адольф Гитлер).