355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Кларов » Черный треугольник » Текст книги (страница 4)
Черный треугольник
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 04:12

Текст книги "Черный треугольник"


Автор книги: Юрий Кларов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Когда сестра принесла белый металлический стерженек, он провел острым концом по камню. На самоцвете засеребрилась узкая маленькая полоска.

– Ты видишь?

– Да, да, – закивала та головой.

– Тогда забери это. – Он отдал ей камень и стерженек.

Ни я, ни Сухов не понимали, что, собственно, происходит.

– Нет, – сказал Кербель, обращаясь к нам.

– Что "нет"? – спросил Павел.

– Нет, это не "Иоанн Златоуст".

– А как же называется этот бриллиант?

– Это не бриллиант, господа. Нет, не бриллиант.

– А что же?

– Страз. Только страз.

– Да не может быть!

– Я не знаю, что может быть, а чего быть не может. Но это не бриллиант. Я немножко умею отличать стразы от бриллиантов.

– Посмотрите, пожалуйста, еще, – совсем по-детски попросил Сухов.

– Если хотите, я посмотрю еще. Но зачем?

Из протокола опроса

ювелира патриаршей ризницы Ф.К.Кербеля,

произведенного заместителем председателя

Московского совета народной милиции

Л.Б.Косачевским

К О С А Ч Е В С К И Й. Как отличают поддельные

камни от настоящих?

К Е Р Б Е Л Ь. Стразы изготовляются из

свинцово-борного стекла. Поэтому они тяжелее

бриллиантов. А определить удельный вес камня без

оправы может каждый. Кроме того, стразы значительно

мягче алмаза. На них оставляют царапины и кварц, и

топаз, и корунд.

Если по бриллианту провести карандашом из

алюминия или магния, на нем следа не останется, а на

стразе будет след. Стразы, которые вы принесли,

хорошие стразы, и я сомневался до тех пор, пока не

увидел полоску от карандаша.

К О С А Ч Е В С К И Й. Есть ли какое-либо

сходство между похищенными из ризницы бриллиантами и

этими стразами?

К Е Р Б Е Л Ь. Все четыре страза – копии с

похищенных камней.

К О С А Ч Е В С К И Й. Может ли это быть

случайным совпадением?

К Е Р Б Е Л Ь. Нет.

К О С А Ч Е В С К И Й. Почему?

К Е Р Б Е Л Ь. Страз, имитирующий "Иоанна

Златоуста", в деталях повторяет украденный бриллиант.

Точно изображены особенности не только верхней части

камня-коронки, но и нижней – павильона. То же

относится и к "Слезе богородицы", где передана

скошенность пирамиды, и к двум бриллиантам из оклада

образа Георгия Победоносца.

К О С А Ч Е В С К И Й. Вы хотите сказать, что

человек, изготовивший стразы, видел бриллианты без

оправы?

К Е Р Б Е Л Ь. Да.

К О С А Ч Е В С К И Й. Он мог быть знаком с

вашим собранием стразов?

К Е Р Б Е Л Ь. О моем собрании мало кто знает, и

я его не показывал ни одному ювелиру. Кроме того,

видите мой страз? Нижняя часть "Слезы богородицы" у

меня изображена приблизительно, а здесь павильон

передан с особенностями рельефа.

К О С А Ч Е В С К И Й. Кто же мог изготовить эти

стразы?

К Е Р Б Е Л Ь. Я никого не подозреваю. Что же

касается до предположений... Вы знавали купца

Арставина?

К О С А Ч Е В С К И Й. Слышал о таком.

К Е Р Б Е Л Ь. Так вот, сын его, Михаил

Арставин, пригласил как-то к себе на дом ювелира

Павлова и показал ему великолепный синий бриллиант.

Михаил Арставин попросил Павлова осмотреть камень и

засвидетельствовать его подлинность. Тут же находился

и продавец бриллианта. Ювелир осмотрел камень и

сказал, что это знаменитый "Норе" из Амстердама,

бриллиант сапфирового цвета. И еще Павлов сказал, что

это фамильный бриллиант рода Норе, поэтому он

сомневается, что хозяева расстались с ним

добровольно... Но Михаил Арставин не был очень

честным коммерсантом, он не боялся запачкать рук и

купил этот бриллиант. Но это был не бриллиант.

К О С А Ч Е В С К И Й. Ювелир ошибся?

К Е Р Б Е Л Ь. Может быть. Но Михаил Арставин

обвинял его в мошенничестве. Он утверждал, что

ювелиру очень нужны были деньги, и этот страз

изготовил знакомый Павлова. Именно он якобы и продал

страз ему, Арставину.

К О С А Ч Е В С К И Й. Вы видели этот страз?

К Е Р Б Е Л Ь. Да. Это был очень хороший страз,

такой же хороший, как и те, что вы мне привезли. Мне

кажется, что их делал один мастер.

К О С А Ч Е В С К И Й. Полиция узнала, кто

изготовил фальшивый "Норе"?

К Е Р Б Е Л Ь. Нет.

К О С А Ч Е В С К И Й. Павлов в Москве?

К Е Р Б Е Л Ь. Павлов умер. Он отравился, когда

учинили дознание.

К О С А Ч Е В С К И Й. А Михаил Арставин?

К Е Р Б Е Л Ь. О нем я ничего не знаю.

Дополнений не имею.

Записано с моих слов правильно.

Ф.Кербель

Товарищу председателя Московского совета

народной милиции Косачевскому Л.Б.

Докладная записка

по уголовно-розыскному делу за № 1387, журнал

регистрации происшествий уголовно-розыскной милиции

г.Москвы, январь 1918 г., запись № 58-б (ограбление

патриаршей ризницы в Кремле, ориентировочная сумма

похищенных ценностей – 30 миллионов золотых рублей).

Настоящим довожу до Вашего сведения

нижеследующее. В целях установления владельца

деревянной шкатулки, инкрустированной слоновой

костью, обломки коей были обнаружены агентами милиции

в снегу под окном патриаршей ризницы, мною были

проведены согласно Вашему указанию соответствующие

действия, а именно:

1. Обломок шкатулки с изображением герба

владельца передан на заключение младшему

делопроизводителю канцелярии продовольственного

комитета Городского района г.Москвы гр. Бекетову С.Г.

Поименованный гражданин сведущ в гербоведении, и его

заключение представляется в высшей степени

достоверным. До революции гр. Бекетов являлся

статским советником и служил в Петрограде по

департаменту герольдии правительствующего Сената

помощником обер-секретаря канцелярии, а также

принимал деятельное участие в разработке комментариев

к Российскому гербовнику.

2. Приватно мною опрошен ряд лиц. В результате

указанного опроса получены изложенные в прилагаемой

справке сведения о местонахождении предполагаемых

владельцев шкатулки.

Нижайше прошу Вашего указания о выплате из

специальных средств вознаграждения гр. Бекетову за

проведенную им экспертизу в размере 40 (сорока)

рублей.

Приложение на 5 страницах.

Инспектор Московской уголовно

розыскной милиции

П.Борин.

Заключение

Мною, Бекетовым С.Г., произведен тщательный

осмотр и исследование представленного инспектором

Московской уголовно-розыскной милиции гр. Бориным

геральдического герба на пластинке слоновой кости.

Осмотренный мною герб двухцветный со щитом

французской формы. Щит четверочастный, то есть

состоящий из четырех частей.

Этот герб принадлежит баронскому роду Мессмеров,

восходящему к XV веку.

Род Мессмеров внесен в пятую часть родословной

книги депутатского дворянского собрания Московской

губернии.

С.Бекетов

Справка

В настоящее время представителями рода Мессмеров

в России являются:

брат покойного Александра Петровича Мессмера,

генерал-майор в отставке, барон Григорий Петрович

Мессмер;

его сыновья: Олег Григорьевич и Василий

Григорьевич Мессмеры, а также дочь барона Александра

Петровича Мессмера, Ольга Александровна, в замужестве

Уварова.

БАРОН ГРИГОРИЙ ПЕТРОВИЧ МЕССМЕР.

Родился в 1845 году. Образование получил в

Пажеском Его императорского величества корпусе.

В отставку вышел в 1913 году с должностью

командира лейб-гвардии 4-го стрелкового императорской

фамилии батальона.

Родовое имение в Серпуховском уезде Московской

губернии. Снимает квартиру в Москве по

Шереметьевскому переулку в доме вдовы действительного

тайного советника Бобрищева.

БАРОН ОЛЕГ ГРИГОРЬЕВИЧ МЕССМЕР.

Родился в 1880 году. Образование получил в

Нижегородском графа Аракчеева кадетском корпусе и

Николаевском кавалерийском военном училище. Служил

полковым адъютантом в лейб-гвардии гусарском полку.

По неустановленным причинам в 1912 году вышел в

отставку и вскоре принял пострижение. В настоящее

время является монахом в Валаамском Преображенском

монастыре.

В иночестве – Афанасий.

БАРОН ВАСИЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ МЕССМЕР.

Родился в 1882 году. Образование получил в

Нижегородском дворянском институте имени императора

Александра II, затем – в институте инженеров путей

сообщения имени императора Александра I в Петербурге,

но курса в последнем не закончил, а поступил в

Павловское военное училище. После производства был

зачислен в гвардию. Участвовал в боях во время

русско-японской и германской войны. Трижды ранен,

кавалер орденов святого великомученика и победоносца

Георгия 3-й и 4-й степеней, святого равноапостольного

князя Владимира 4-й степени с бантом и святого

Станислава 2-й степени с мечами.

После Февральской революции – заместитель

начальника Царскосельского гарнизона. В настоящее

время род занятий неизвестен, имеет жительство,

предположительно, в Петрограде.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА УВАРОВА,

ДОЧЬ ПОКОЙНОГО

АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА МЕССМЕР А.

Родилась в 1884 году. Образование получила дома

и в Смольном институте благородных девиц. С 1905 года

состоит в браке с Павлом Алексеевичем Уваровым,

занимавшим перед революцией должность Иркутского

губернского прокурора, а затем – вице-губернатора

Тобольской губернии. Местонахождение Уваровых в

настоящее время неизвестно.

По сведениям, полученным от бывшей горничной

Г.П.Мессмера, шкатулка из зеленого дерева,

инкрустированная слоновой костью, является

собственностью Василия Григорьевича Мессмера.

Оная шкатулка подарена барону Василию

Григорьевичу его покойной женой в день ангела

незадолго до германской войны.

Как показали при опросе швейцар дома Бобрищевой

и дворник, барон Василий Григорьевич в прошлом году

несколько раз навещал отца в Москве.

Инспектор Московской уголовно-розыскной

милиции П.Борин

Глава третья

Мнимый голландец, купеческий сын

и "премьер-министр Хитрова рынка"

Никита Махов...

I

Осмотр разграбленной ризницы; версии, которые мы обсуждали с Рычаловым; бриллиант "Санси" со шлема Карла Смелого; допрос Волжаниным лысого барыги, который чуть было не закончился смертью "вышеозначенного"; драгоценные камни, оказавшиеся искусными подделками; показания Кербеля...

Не слишком ли много для одного дня?

Артюхин еще спал. Он всегда любил поспать. И когда мы жили в Самарском, Артюхин старший, мужик работящий и основательный, стаскивая его по утрам за ногу с лежанки, объяснял нам с Рычаловым: "Сызмальства Филя такой. Одна надежда, что с годами выправится". Но надежде Парфентия Сазоновича не суждено было сбыться. Филимон так и остался любителем поспать. И когда осенью прошлого года мы с ним вновь встретились в Тобольске, куда я приехал в качестве комиссара Петроградского Совета для проверки условий содержания царской семьи, я имел возможность убедиться, что сон у Филимона такой же богатырский, как и прежде.

Так и не добудившись Артюхина, я оделся и спустился вниз за газетами. Меня интересовало, как комментируется ограбление патриаршей ризницы.

В вестибюле чопорного "Националя" царило утреннее оживление. Возле фанерного щита с наклеенными на нем театральными афишами стоял наш сосед по этажу, корреспондент какой-то американской газеты, долговязый парень в желтых крагах и клетчатых бриджах, эффектно опоясанный пулеметной лентой (подарок какого-то матроса). Американец перерисовывал русские буквы с афиши, на которой разухабисто танцевали канкан желтые, зеленые и красные слова, прибывающие всех граждан обязательно посетить "великий праздник футуризма".

– Большевик? – тщательно выговаривая трудное слово, спросил у меня американец и ткнул пальцем в фамилию Маяковского.

– Нет.

– Эсер?

– Поэт.

– По-эт... – Кажется, такого русского слова он не знал. Американец сделал пометку в блокноте. – А этот? – Палец корреспондента передвинулся пониже и замер против фамилии Бурлюка.

– Поэт.

– А этот?

– Тоже поэт.

Американец озадаченно посмотрел на меня: удивительная страна эта Россия! Большевики, меньшевики, эсеры, кадеты, а теперь, оказывается, появилась новая партия – поэты...

Я подошел к портье, возле которого подросток из трудовой артели "Московский рикша" раскладывал густо пахнущие типографской краской кипы. Когда я расплачивался за газеты, ко мне вновь подошел американец. На этот раз его заинтересовало наклеенное на том же фанерном щите постановление Союза родительских комитетов по поводу мер, принятых властью против бастующих учителей. Постановление начиналось словами: "Заслушав сообщения с мест об увольнении всех учителей городских школ Москвы и о выселении их из квартир, занимаемых ими в школах, делегатское собрание родительских комитетов не находит слов для осуждения этого позорного жандармского поступка..." Но, как видно было из текста, слова все-таки нашлись, и в избыточном количестве...

"Районные управы, – лил горькие слезы Союз родительских комитетов, передали заведование школами швейцарам, а не нам, родителям, которые, конечно, больше имеют права, нежели швейцары..."

Американец ткнул пальцем в слово "швейцар":

– Швейцар?

Похоже, он не сомневался, что я готов посвятить ему целый день. От излишне любознательного корреспондента пора было избавиться.

– Швейцар, – любезно подтвердил я. – Только учтите: не каждый поэт швейцар, не каждый швейцар – поэт, и единственное, что их объединяет, – это то, что ни тот, ни другой не является люмпен-пролетарием. Так и запишите.

– О-о! – восторженно выдохнул американец, но записывать почему-то не стал...

Когда я с пачкой газет поднялся в номер, Артюхин вскочил на постели и очумелыми, ничего не соображающими глазами обвел комнату.

Покуда он приводил себя в порядок, я просмотрел газеты. Их страницы были заполнены статьями о переговорах с немцами, противоречивыми и отрывочными сообщениями с Украинского, Донского и Оренбургского фронтов. Много писали о нарастающем продовольственном кризисе. "Известия" публиковали постановления Моссовета об учете и распределении мебели, о передаче в управление Союзу дворников экспроприированных домов, в которых саботажники-жильцы по-прежнему вносят квартплату бывшим домовладельцам.

"Утро России", как всегда, пестрело объявлениями.

"Молодая интересная барышня (без претензий)" искала место при детях. Но тут же давалось понять, что, если детей не окажется, "барышня (без претензий)" легко с этим смирится. Парижская фирма "Руссель" предостерегала граждан молодой республики: "Ваш живот растет непомерно. Вы растолстели, обрюзгли, стали неизящными. У вас вялость желудка..." И советовала: "Торопитесь, наденьте лучший в мире эластичный мужской пояс системы Руссель! Только тогда к вам вернется былая стройность".

Потребительское общество "Единение" принимало подписку на американскую обувь, а доктор Вольпян, живший на Мясницкой улице, обещал с помощью препарата с экзотическим названием "неосальварсан" избавить страждущих от сифилиса и вернуть их в лоно семьи. Значительное место отводилось и уголовной хронике. Но нигде ни слова об ограблении ризницы...

Артюхин уже был одет, обут и выбрит. Его румяное лицо дышало первозданным покоем и благодушием. Наверное, так выглядел Адам в те лучезарные дни, когда его жизнь еще не была омрачена обществом милой, но вздорной женщины. Артюхина ничуть не беспокоило, как организовать наблюдение за квартирой Мессмера, даст ли правдивые показания Пушков, кого из сотрудников откомандировать в Петроград и кто изготовитель стразов, изъятых у барыги.

– Кстати, Филимон Парфентьевич, что тебе снилось сегодня? Ты во сне так веселился, что я чуть вприсядку не пошел.

– Так, ничего... – Артюхин хмыкнул и в свою очередь спросил: – Леонид Борисович, а на зубах пробу ставят?

– На каких зубах?

– На золотых... На тех, что матросик носит.

– Нет, не ставят.

– Жаль, – сказал Артюхин и тут же себя утешил: – А все одно, кабы я при золотых зубах, хотя и без всякой пробы, в Самарское возвернулся, все бы девки сбеглись. В редкостях покуда еще золотые зубы у трудового народа.

Вот тебе и безмятежность первозданности! Видно, вопреки утверждению библии, и у Адама в раю были какие-то неудовлетворенные желания, а вместе с ними и неприятности. На том Ева и сыграла. Что поделаешь? Эдем эдемом, а жизнь жизнью... Но почему все-таки газеты не поместили сообщение об ограблении патриаршей ризницы?

Ответ на этот вопрос я получил лишь днем, когда приехал с очередным докладом к Рычалову. Оказалось, что ответственные редакторы выполняли настойчивый совет не кого иного, как председателя Совета милиции.

– Пусть день-другой помолчат, – сказал мне Рычалов, – а мы пока без лишнего шума попытаемся разобраться что к чему. – И съехидничал: Корреспондента "Русских ведомостей", конечно, не успел допросить?

Я рассказал ему о барыге, стразах, опросе Кербеля и работе, проведенной Бориным.

– А корреспондентом я сегодня займусь.

– Да теперь уж ни к чему, – сказал Рычалов. – Я сегодня утром по одному делу заезжал в "Русские ведомости". У него, оказывается, старое знакомство в синодальной конторе, чиновник один. Он и телефонировал об ограблении. Я проверял – не врет.

Он просмотрел протокол опроса Кербеля и документы, привезенные Бориным.

– Борин-то будто ничего, а?

– Ничего. Под седлом ходит неплохо.

Рычалов расспрашивал меня о стразах, о том, как я думаю разыскать их изготовителя, предпринято ли что-либо для проверки предположения о симуляции ограбления. Но в первую очередь его интересовало семейство Мессмеров. Участие в ограблении ризницы Василия Мессмера идеально вписывалось в любимую концепцию Рычалова, которую он развивал еще будучи пропагандистом. Суть ее сводилась к тому, что пролетаризация в результате социалистической революции привилегированных классов неизбежно должна была привести их деклассированных представителей к уголовщине.

По существу эта теоретическая концепция не вызывала возражений. И все же я не был убежден, что после Октября каждый князь обязательно должен стать налетчиком, граф – карманником, а экспроприированный фабрикант – скупщиком краденого.

Участие Василия Мессмера в ограблении вызывало у меня сомнения. Если предположить, что он был среди грабителей, то как ответить на такой вопрос: зачем ему потребовалось брать с собой шкатулку? Чтобы облегчить работу уголовного розыска? Кроме того, по утверждению швейцара и дворника, Василий Мессмер покинул Москву не позже восьмого января, а ризница предположительно была ограблена после пятнадцатого. Это уже походило на алиби. Пусть несколько сомнительное, но все-таки алиби. И если бы не одно обстоятельство, я бы считал, что шкатулка похищена у Мессмера и специально подброшена грабителями, чтобы запутать агентов милиции...

Но меня сильно смущали сведения о старшем брате Василия Мессмера, бароне Олеге Григорьевиче Мессмере, монахе Валаамского Преображенского монастыря. Если бы инок Афанасий замаливал свои грехи в любом другом монастыре Российской империи, я бы не обратил на это внимания. Но старший брат Василия Мессмера выбрал именно Валаамский, и это наводило на различные мысли. Дело в том, что с 1912 по 1916 год настоятелем этого обширного монастыря, расположенного сравнительно недалеко от Петрограда, был не кто иной, как архимандрит Димитрий, на попечении которого с 1916 года находилась синодальная, а ныне патриаршая ризница... Я знал это лучше кого бы то ни было, так как после побега из тобольской ссылки вынужден был несколько месяцев скрываться на территории монастыря.

Тут, конечно, могло быть простое совпадение, но не исключалось и нечто худшее. Во всяком случае, не обратить внимания на этот факт я не имел права.

– Братьями будет заниматься петроградская милиция? – спросил Рычалов.

– Нет. Хочу послать своего человека. Но питерцы ему помогут. Я уже говорил по прямому проводу с начальником Петроградской уголовно-розыскной милиции.

– Кого пошлешь? Борина?

– Сухова. Он сегодня выезжает. Борину я поручил розыски изготовителя стразов. Ему работы и так хватит.

– В том, что ты ему не дашь бездельничать, я не сомневаюсь, усмехнулся Рычалов. – Ну что ж, начало, кажется, положено.

II

Борина не надо было заставлять работать: он и так был более чем добросовестен. И хотя, в отличие от Рычалова, у него не было листка с распорядком дня, он тоже все успевал. Когда, подробно проинструктировав уезжавшего в Петроград Сухова, я навестил старого сыщика, у него были для меня новости.

Уголовного дела о мошенничестве с фальшивым "Норе" в архиве не оказалось. Но Борин разыскал бывшего полицейского, который проводил дознание некоего Хвощикова, работавшего теперь в артели "Раскрепощенный лудильщик", и жену покойного ювелира Павлова.

Оказалось, что Кербель, знавший всю эту историю понаслышке, основательно напутал.

Покупателем фальшивого бриллианта был не Михаил Арставин, а его отец, широкоизвестный в Москве именитый купец Петр Васильевич Арставин, проживающий с середины семнадцатого года в Финляндии.

Михаил, в то время начинающий коммерсант, подвизавшийся в русском картеле фабрикантов гвоздей и проволоки, прогорел на какой-то афере и обратился за деньгами к отцу. Петр Арставин отказался помочь своему отпрыску. И хотя Михаил угрожал отцу самоубийством, тот не дал ни копейки. А спустя некоторое время молодой Арставин привел к отцу черноволосого молодого человека со шрамом над правой бровью.

Представившись голландским золотых дел мастером, приехавшим в Россию по делам фирмы, черноволосый молодой человек предложил Арставину купить у него "приобретенный по случаю" синий бриллиант поразительной красоты. Арставин, видимо заподозрив что-то, отверг это предложение. Однако купца все-таки надули...

Через неделю после визита "голландца" в "Биржевых ведомостях", газете солидной и пользующейся доверием, появилась маленькая заметка о похищении в Амстердаме знаменитого бриллианта "Норе". Арставин-старший теперь не сомневался, что ему предлагали именно этот бриллиант. Покупка краденого дело, конечно, неблаговидное и даже уголовно наказуемое, но ведь такого "выдающегося" бриллианта в Москве ни у кого нет. А Петр Арставин любил все "выдающееся" – "выдающихся художников", которые расписывали потолки в его особняке, "выдающихся осетров", которых подавали на блюде вместе с аршином, чтобы гости могли их измерить и убедиться, что таких они нигде раньше не едали...

Короче говоря, купец попросил сына разыскать "голландца". Но Михаил сказал, что иностранец уже продал "приобретенный по случаю" камень ювелиру Павлову. Павлов подтвердил: да, бриллиант у него. Он приобрел его за сорок тысяч рублей. Может быть, он уступит камень? Павлов согласился перепродать бриллиант Арставину. Ювелир запросил шестьдесят тысяч. Арставин давал сорок пять. Сошлись они на пятидесяти. А потом обнаружилось, что камень фальшивый, и Павлов был арестован по подозрению в мошенничестве...

Хотя прямых улик против Михаила Арставина не было, Хвощиков считал, что организатором аферы являлся именно он, а не Павлов. Во всяком случае, после покупки отцом бриллианта Михаил сразу же оплатил свои векселя на двадцать две тысячи рублей. Причем более или менее вразумительно объяснить Хвощикову, откуда у него вдруг появились деньги, он не смог. Бывший полицейский считал, что деньги от аферы в основном достались Михаилу и "голландцу", а Павлов получил лишь какие-то крохи. Заметка в "Биржевых ведомостях", по мнению Хвощикова, была инспирирована тем же Михаилом Арставиным, который имел знакомства среди репортеров. Но ничего этого доказать он не смог, и дело после самоубийства Павлова было прекращено.

За Арставиным числился и еще один грешок.

Незадолго до войны, когда Михаил еще грыз гранит науки в реальном училище, он пытался продать одному чиновнику бриллиантовые стразы, выдавая их за драгоценности. История эта была замята отцом Арставина, и предприимчивый реалист отделался легким испугом.

– Как видите, господин Косачевский, этим молодым человеком есть смысл заняться, – заключил свой рассказ Борин. – Похоже, что он каким-то образом причастен к ограблению. Возможно, опосредственно, но причастен.

Действительно, в сочетании с утверждением Кербеля, что стразы, отобранные у барыги, в деталях повторяют камни ризницы, а следовательно, их изготовитель видел, и не только видел, но и держал в руках похищенное, сведения, собранные Бориным, превращали сына именитого купца в подозреваемого.

– Вашему Хвощикову можно доверять?

– Если забыть, что он бывший полицейский... – на лицо Борина застыло почтительно-официальное выражение, – то можно. Я имел честь служить вместе с ним десять лет. Хвощиков дельный чиновник. И если позволите, по моему суждению, он бы больше принес пользы уголовно-розыскной милиции, чем в артели "Раскрепощенный лудильщик".

– В артели "Раскрепощенный лудильщик" тоже нужны дельные люди, возразил я. – Впрочем, я подумаю о Хвощикове. Если он не научился хорошо лудить, может быть, действительно имеет смысл вернуть его в розыск. Что же касается до Михаила Арставина... Хвощиков считает, что фальшивый "Норе" изготовил именно он?

– Нет, Хвощиков так не думает. Для изготовления таких стразов нужны изрядные познания в химии, а Михаил Арставин к наукам никогда склонности не имел. Ветродуй, из тех, кого в народе именуют божьими племянничками. Его папаша за уши из одного класса в другой перетаскивал... Стразы изготовлялись кем-то в Маховке.

– Маховка?

– Так называют притон Махова на Хитровом рынке. Когда весной 1915 года бежал с каторги известный рецидивист Формер, к нам поступили данные, что он скрывается где-то в Москве, скорей всего на Хитровке. Мы тогда основательно шерстили все злачные места. Навестили, понятно, и Махова. Формера мы так и не нашли, во зато во время обыска в нумерах обнаружили ящик с химикатами, необходимыми для изготовления стразов, и несколько десятков фальшивых камней высшего разбора.

– Изготовителя, понятно, не нашли?

– Нет. Да мы его и не искали. Изготовление стразов само по себе законом не преследуется.

– А о "голландце" что-либо узнали?

– Почти ничего, – сказал Борин.

Действительно, сведения о "голландце" были более чем скудны. Они сводились лишь к тому, что его видела жена ювелира Павлова, когда он вместе с Михаилом Арставиным приезжал к ним. У Павловой создалось впечатление, что Михаил и "голландец" давно знакомы друг с другом. Кроме того, Павлова сказала, что, судя по разговору между ним и мужем, молодой человек со шрамом разбирался в тонкостях ювелирного дела. Муж с ним даже советовался о форме огранки какого-то камня. Поэтому Борин высказал предположение, что изготовителем стразов и был "голландец", который через Махова получил возможность осмотреть украденные в патриаршей ризнице камни и сделать с них копии. Теперь они сбывались любителям легкой наживы как подлинные самоцветы ризницы с помощью барыг типа Пушкова.

– А Василия Мессмера вы полностью из всего этого исключаете?

Борин помедлил с ответом.

– Как вам сказать... Хвощиков говорит, что Мессмеры и Арставины были знакомы домами. Из этого, понятно, еще ничего не следует, но... В наше время вообще затруднительно быть в чем-то уверенным. Я ни в чем не убежден, даже в том, что завтра я не окажусь в артели "Раскрепощенный лудильщик".

– Там нет вакансий, – сказал я, – а кроме того, вы не умеете лудить. Но какие у нас основания расставаться с вами?

– Ну как же? Дворянин, бывший полицейский...

Кажется, тогда в ризнице я слегка перегнул.

– Это, уж позвольте вам заметить, напрасно, – сказал я. – Мы умеем ценить добросовестность, а вы, как я убедился, добросовестны.

Он наклонял голову.

– Лестно.

– Я рассчитываю на то, что ваши знания и опыт значительно облегчат нам борьбу с преступностью в Москве.

– Весьма лестно.

Словом "лестно" Борин отгораживался от меня, как сплошным забором. Но в каждом заборе имеется калитка...

– Кстати, Петр Петрович, – впервые назвал я его по имени и отчеству, все хотел полюбопытствовать: почему вы избрали поприщем для своей деятельности сыскную полицию?

Он удивленно и подозрительно посмотрел на меня. На всякий случай ощетинился.

– Грязная работа?

– Полноте! Как бывший политический преступник могу засвидетельствовать, что этот род деятельности предполагает многие редкие качества, в том числе и ум. Но насколько мне известно, дворянство сыскную полицию не жаловало. Впрочем, если мой вопрос вам неприятен...

– Нет, почему же? – Борин воинственно выставил вперед свою бородку, но затем в его глазах мелькнуло что-то вроде улыбки: – Игра воображения!

– В каком смысле?

Вместо ответа он неожиданно весело спросил меня:

– Вы в сыщиков-разбойников никогда не играли?

– Играл. Правда, давненько, еще до семинарии...

– Значит, вас уберег ваш ангел-хранитель. А мой своими обязанностями пренебрег...

– Выходит, Совету милиции надо вашего ангела-хранителя благодарить?

– Кого ж еще? С его согласия мое детство на многие лета затянулось. Я в сыщиков-разбойников и в гимназии играл. Но к шестому классу я уже был не рядовым сыщиков, а шефом криминальной полиции Франции Видоком. Так же, как и он, я был вначале преступником, трижды бежал с каторги, а затем предложил свои услуги правительству Наполеона I. "Только преступник сможет победить преступление", – сказал я и вместе с двенадцатью каторжниками, своими помощниками, за год выловил в Париже почти тысячу убийц, взломщиков и воров...

– Блестящая карьера! – сказал я.

– Еще бы! А главное – она продолжалась. В седьмом классе, когда мои приятели зубрили спряжение латинских глаголов, я уже был шефом криминальной полиции Лондона Джоном Филдингом, слепым сыщиком, который узнавал по голосу каждого из трех тысяч лондонских рецидивистов. Затем я превратился в Алана Пинкертона. Я основал в Американских Соединенных Штатах Национальное сыскное бюро, избрал его эмблемой изображение широко раскрытого глаза, а девизом слова: "Мы никогда не спим". Я тогда выловил много преступников и даже раскрыл заговор против президента Линкольна...

Борин замолчал, насупился. Кажется, он жалел о своей откровенности. Лед официальности растаял, оставив розовую лужицу сентиментальных воспоминаний...

– А в кого вы играли после гимназии, Петр Петрович? – спросил я. – В Бертильона? Фуше?

– Не угадали, – покачал он головой. – После гимназии я играл в честного полицейского чиновника, который не берет взяток. Глупая игра, не правда ли?

– Возможно, – согласился я, – но зато оригинальная. Насколько мне известно, ни Видок, ни Пинкертон в нее не играли. Надеюсь, она вам еще не надоела?

Он кисло улыбнулся:

– Можете не беспокоиться. Уж лучше играть в честного полицейского, чем в "раскрепощенного лудильщика". Так что, как видите, в сыск меня привели ангел-хранитель, пустые мечтания и интерес к истории криминальной полиции. Но если позволите...

– Откровенность за откровенность?

– Да. Что привело вас к революционерам? Ненависть к власть имущим, неудовлетворенное честолюбие или природная склонность к филантропии?

– Ни то, ни другое, ни третье.

– А что же?

– Тоже интерес к истории.

– Криминальной полиции?!

– Нет, к истории развития общества и классовой борьбы. Когда я понял несправедливость существующего строя, у меня появилось естественное желание способствовать его разрушению. Так я стал профессиональным революционером. Как видите, мои мечтания, в отличие от ваших, не оказались "пустыми": то, что должно было свершиться, свершилось.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю